Пушкинский бал

КОНТРДАНСЫ

Значительную часть бала занимала целая группа танцев, имеющих общее происхождение и восходящих к танцевальной культуре даже не XVIII, а XVII века. Это так называемые контрдансы. Название происходит от английского country dance — сельский танец. Под разными наименованиями их танцевала вся Европа. В России на протяжении всего описываемого периода были популярны экосезы и англезы. До того, как в начале XIX века в бальный обиход вошли вальс и мазурка, они занимали основное место. Откройте снова "Войну и мир" и вы найдете неоднократные упоминания: "в середине третьего экосеза"; "у Ростовых танцевали в зале шестой англез... под звуки фальшивящих от усталости музыкантов". Экосез считали в России английским, точнее, шотландским танцем. Отсюда еще одно его название — Schottisch ("шотишь").

А. Глушковский со слов Екатерины Романовны Дашковой передает такую версию распространения танца в России: привезла его из Англии графиня Орлова, передала Иогелю, а он уже распространил его повсеместно. Приводим одно из описаний танца: "Двое танцующих тихонько подпрыгивают под живой ритм блестящего и хорошо кадансированного мотива. То подаются они вперед, то отступают, берутся за руки и кружатся под музыку" (Блазис). Петровский называет экосез "шагами тряскими". У Цорна "шотишь" называется "баварской полькой"; современные исследователи также не исключают, что экосез действительно был одним из предшественников польки (М. Друскин). Вообще, путаница в названиях танцев в трудах балетмейстеров прошлого века хоть и утомительна, но порой забавна. Так, Петровский объясняет название контрданс не тем, что это сельский танец, а тем, что это "контр-танец", следовательно, танцуют его не со своим партнером, а с визави, то есть стоящим напротив.

Контрданс, в котором танцующие группировались по четыре пары, назывался кадрилью. Готовясь танцевать кадриль, следовало позаботиться не только о собственной партнерше, но и о противостоящей паре, иначе невозможно было выдержать верный рисунок фигур. Поэтому было принято заранее сговариваться и на маскарады, например, ездить "целыми кадрилями". В "Пиковой даме" униженное положение Лизаветы Ивановны подчеркивается тем, что "на балах она танцевала только тогда, когда недоставало vis-à-vis".

Контрдансы и кадрили (де Кюстин говорит: "...те выродившиеся контрдансы, какие на французско-русском, наречии именуются кадрилями...") в их бальной форме попали в Россию также из Франции. Названия фигур происходили от первых слов куплетов давно забытых песен. Обязательных фигур было пять, шестая — trenis — была введена позже известным танцором, давшим ей свое имя. Однако есть упоминание о кадрилях, состоявших из восьми и даже одиннадцати фигур. Продолжительность танца зависела, в конечном счете, от мастерства танцоров и фантазии распорядителя.

Как видите, кадриль была танцем, в котором композитор мог проявить свою фантазию более полно. Самой распространенной формой кадрили была французская, но танцевали и так называемые английскую и русскую кадрили. А. Максин коротко характеризует их таким образом: в русской кадрили первую и вторую фигуру танцуют все; третью — все дамы; четвертую — все кавалеры; пятую — снова все танцующие; в отличие от французской кадрили, музыкальное вступление перед каждой новой фигурой отсутствует. В английской кадрили после каждой фигуры идет вальс, потом галопад.

В контрдансах, как и в мазурках, ярко выразилась перемена отношения к бальным танцам и самой манере танцевать, случившаяся при жизни пушкинского поколения. Кадриль требовала от танцоров развитой техники, прыжков. Понятно, что это было по силам далеко не каждому. Глушковский хвалит танцмейстера Огюста за то, что тот вместо прыжков и антраша ввел более простые па, "после этого пожилые кавалеры и дамы, даже высокого сана особы могут танцевать французскую кадриль”. Но особенно сказалось на манере танцевать кадриль ставшее модным после войны 1812 года пренебрежение молодых людей к танцам вообще и тем более к старательному соблюдению обязательных фигур и па. Отчасти это было связано с новым, более серьезным направлением умов молодых людей преддекабристского времени, отчасти с модной позой "романтической разочарованности”. Во всяком случае, с некоторого момента "наиболее интересные” кавалеры уже не танцуют вовсе либо танцуют нарочито плохо и небрежно. Сетования переполняют как художественную, так и мемуарную литературу. Герой пушкинского незаконченного "Романа в письмах" на балах не танцует: ”В то время строгость правил и политическая экономия были в моде. Мы являлись на балы, не снимая шпаг, -нам было неприлично танцевать и некогда заниматься дамами”. Читаем у Петровского: "Общественные танцы, по значению и назначению их, сделаются истинною забавою в то только время, когда истребится небрежность в молодых людях или, так сказать, ненавистная мода ходить в танцах... Ходить в танцах означает или человека нечувствительного, которого не могут развеселить и тронуть гармонические тоны музыки, сей любимой сестры танцевального искусства, или преданного своенравию моды, заглушающей в нем внушения природы”. Другой танцмейстер доводит эту мысль до рассуждения, достойного того, чтобы процитировать его целиком: "Тот, кто своевольно восстает против естественного чувства такта (ритма. — Н.Э.), — убивает его; тот, кто противодействует развитию облагораживающего вкуса к прекрасному, сам развращается; тот, кто на балу противится дельным распоряжениям распорядителя танцев и переступает общепринятые правила приличия, тот способен восстать и против законов государства, лишь только ему представится удобный случай" ("Грамматика танцевального искусства хореографии").

При жизни Пушкина на балах танцевали также такие разновидности контрданса, как лансье, гросфатер, тампет, матредур.

ПАВЛОВСКАЯ

ЭКК

ДЕКОМБРЕ

Аранжировка А. АЛЯБЬЕВА