Пустите детей

Джастина

Чем я занимаюсь, улыбается Джастина, ну чем я занимаюсь, когда надо работать. Восемь часов моего дневного труда оплачены Мировым Советом, и оплачены вполне прилично, так что ответной любезностью с моей стороны было бы эти восемь часов посвящать делам служебным, а не упихиванию слов в подобия строф, но сама собою, из пустяка, образуется рифма, складывается строка, вылетает ритм - дробью из-под каблука... Хватит. Звукоподражание - удел попугаев и прочих пернатых, а слова на невольно подхваченный чужой ритм, на простенькую легкую рифму можно наматывать очень долго... долго и бессмысленно.

В стихах должен быть смысл. Их нужно делать. Руками. Делать, строить, проектировать, а не попросту лепить один образ к другому, и так - пока фантазия не иссякнет. Это умеет Франческо, он - умеет, и подражать ему бессмысленно, а навязчивый ритм, да что там - ритм, еще и стиль, манера... Копировать это попросту пошло. Попугайничать нехорошо, и нехорошо весьма. И нужно работать. Вот только не над чем. Во Флоресте все неприлично спокойно. Никаких нарушений, преступлений и прочих деяний, находящихся в компетенции наблюдателя Мирового Совета. Редкостное безобразие. То есть, редкостная идиллия. Ни один водитель корпорации не задавил старушку, переходившую улицу на зеленый свет. И ни один радикально настроенный представитель местного населения не толкнул ту старушку под колеса машины, принадлежащей корпорации. Прямо-таки свинство с их стороны... сговорились, что ли? Никто не желает правонарушать и преступать рамки.

Надо понимать, все готовят нечто особенное, масштабное и эпическое. Дабы скрасить бедной Джастине последний месяц на посту. Чтобы госпожа Фиц-Джеральд уходила в отставку с радостным воплем "ну наконец-то ваши проблемы не имеют ко мне отношения!". С них ведь станется, что с местных радикальных элементов, что со злобно гнетущих неоколониальных интервентов. Приметы XIX века - элементы, интервенты, скучающие дамочки-поэты, бесцельно изводящие дискеты и букву эн теряющие где-то; стоп.

Кнопка селектора мягко скользит вглубь, нехотя, словно пытается утопиться в воде Мертвого моря.

- Изменения в графике есть?

- Да, госпожа Фиц-Джеральд. Церемония открытия клиники отложена на послезавтра.

- Причины?

- С-сейчас... - сбивается секретарша; Джастина настораживает уши. Где-то в седьмом позвонке неприятно скребется предчувствие: началось? - Сейчас к вам зайдет господин Аболс, с вашего позволения.

- Да, пожалуйста.

Начальник полиции Флориды - кажется, и впрямь что-то произошло; какой приятный был бы гость, не явись он сугубо по делу... Джастина с удовольствием болтала с ним в свободное время, но в профессиональной ипостаси Карл попросту невыносим. Сочетание невероятной мнительности и нестерпимого занудства вообще не украшает мужчину, а если он при этом занимает полтора кресла, имеет привычку говорить почти шепотом и относится к госпоже наблюдателю от Мирового Совета как к неразумной девочке лет десяти... да его попросту убить охота!

- Я принес хорошие известия, королева моя, - улыбается Аболс. - Сегодня вы можете не мучиться с разрезанием очередных ленточек!

- Что, собственно, случилось?

- У нас есть маленькие причины перенести церемонию. Такие... совсем крошечные, - Карл демонстрирует зазор между пальцами, миллиметра три, не больше. - Кажется, планировался взрыв. Мы проводим все нужные... и очень полезные процедуры.

Джастина в очередной раз представляет себе, как необъятный Карл ловит за воротники "шалунишек" из "Черных" или любой другой группировки, обнимает за плечи и поит рыбьим жиром. Очень полезным.

- Кажется? - с трудом пряча улыбку, спрашивает она. - Мерещится? Кто? Детали?

Начальник полиции хлопает невинными глазами, улыбается - щеки закрывают уши, - достает из кармана платок.

- Контейнер, - говорит толстяк. - Лишний. Пустой. С обрезками проводов. Провокация. Вероятно, есть и другой, настоящий...

Джастина проводит большим и указательным пальцами по векам, кончики пальцев встречаются на переносице, туда, где вспухает болью точка... третий глаз режется, что ли? Аболс, как всегда, не сказал почти ничего; он не обязан говорить и то самое "почти", но предпочитает ссыпать с ладони крошки информации. Зачем, хотелось бы понять госпоже Фиц-Джеральд; но за шесть лет так и не удалось.

- Чей?

- Расследование еще не закончено, - шепотом сообщает клетчатому платку Аболс. - Так что езжайте-ка, королева моя, домой... или в корпорацию.

Джастина, замерев, ждет продолжения - если сейчас последуют поздравления, она кое-кого закопает живьем в песок на пляже, - но Карл ничего не говорит. Опять непонятно, зачем пришел. Жест вежливости? Информацию можно было бы сообщить и по телефону. Впрочем, начальник полиции, кажется, терпеть не может телефонные переговоры. Ему гораздо проще приехать лично. Но что случилось сегодня?

Непонятно, непостижимо - ну и пусть себе, пропустим и это мимо, а домой - отличная идея, скоро кончится эта проклятая неделя, и... Домой. И никаких "и".

Посреди дороги Джастина стучит костяшками пальцев по пластиковой перегородке в салоне автомобиля; водитель поворачивается, недовольно щурясь: салон оборудован микрофоном и динамиками. Секретарь, сидящий рядом, вскидывается.

- В "Магдалену".

- Не назначено, - напоминает секретарь. Госпожа Фиц-Джеральд отмахивается: ее примут в любое время.

Охранник на переднем сиденье делает лицо. Пожелтеть от негодования у него не получается, но еще минута презрительного морщенья носа - и станет же похож на лимон с тонкой и пористой блестящей кожицей. Золотисто-смуглый, как добрая половина флорестийцев, лимон.

Я хочу воду, думает Джастина, много воды, ванну, ароматическую соль, чтобы пахло жасмином, чтобы наконец-то размяли по-настоящему плечи, разгоняя накопившиеся за две недели зажимы, и смешную сиреневую грязь на лицо, и смотреть на себя, едва приоткрывая веки, под строгое ворчание мелкой девицы, специалиста высшей категории, и - отдохнуть. Вылететь из ритма белки в колесе, перестать наматывать километры на месте... споткнуться. Вода, жасмин, нагретое массажное масло, хрустящие на коже кристаллики сахара - все удовольствия сразу, но главнейшим, первым: подчиняться ритму процедур. Чужой воле, чужим правилам. Перестать быть стержнем, осью, ступицей колеса...

Четырьмя часами позже она сидит в кресле, нетерпеливо ерзая, пока одна девица занята маникюром, другая пытается изобразить из шевелюры госпожи наблюдателя хотя бы подобие высокой прически - неведомо зачем, и непонятно, когда же закончит. Джастина наблюдает в зеркале затылок маникюрши - волосы сострижены почти налысо, везет же некоторым, они не топорщатся, а легкими темными струйками стекают по черепу. Джастине такая прическа не светит, только крупные кудри ниже плеч, с таким трудом убирающиеся в узел; интересно, а эта девочка с трогательно светящейся макушкой хотела бы обрасти? Наверняка. Это всегда так - свое не устраивает, вот бы поменяться с любой другой, пусть и три волосины, но как же чудесно смотрится этот почти голый правильной формы череп; а тут отросла грива, а попробуй ее обрежь, и станешь похожа на рыжего дикобраза, благо и челюсти соответствующие.

Часом позже госпожа Фиц-Джеральд выходит наружу, полусонная и преисполненная долгожданного блаженства, водитель открывает дверь, она опускается на сиденье, вяло и слишком медленно соображая, куда делся охранник, и не оторвать ли ему за подобное нарушение распорядка голову... и дверь захлопывается, и машина трогается с места без приказа, оставляя водителя снаружи, а через тонированную дверь не увидеть, был ли он настоящим, а секунду назад Джастина его и не рассматривала, взгляд скользнул мимо.

- Не бойтесь.

Чужой голос бьет словно током, женщина подпрыгивает на сиденье, ударяется локтем о кнопку стеклоподъемника, ровно в ямку, по нерву, и бьет - опять разряд, пронизывающий болью до кончиков пальцев. Ладони мелко вибрируют, вспыхивают жаром.

Рядом - на месте секретаря - другой человек, но тот же темный костюм с белой рубашкой, тот же силуэт, обмануться было легко; а машина?

- Не дергайтесь, - с явной досадой говорит сидящий рядом чужак. - Не нужно.

- Кто вы?

- Пока что это неважно. Мисс Фиц-Джеральд, пожалуйста, будьте осторожны. Я не хочу причинять вам вреда.

Тупое, твердое, упирающееся в ребра выше локтя - конечно, ствол пистолета. Машина едет быстро, но не быстрее обычного, постороннего могло бы удивить отсутствие охранника на переднем сиденье, но кто будет вглядываться в начинку официальной черной "Эстры", знакомой всей Флориде? Тем более, что стекла тонированы и внутри сейчас полутьма, а еще Джастина так и не сняла очки, а теперь боится поднять руку. Аргумент слева слишком весом.

- Всех уволю... - зачем-то говорит она.

- Вы будете совершенно правы, - отвечает похититель, и от его спокойного уверенного голоса в женщине вскипает злость.

- Я очень рада, что вы одобряете мое решение! Что вам от меня нужно?

- Мисс Фиц-Джеральд, пожалуйста, медленно откройте сумочку и достаньте свой телефон. Хорошо. Теперь наберите номер. Когда господин... - Джастина настораживает уши, кажется, даже волоски на руках встали дыбом в ожидании, - Щербина ответит... - сердце ухается вниз, куда-то сквозь сиденье и дно автомобиля, - скажите ему, что вы очень, очень недовольны.