Пустой каприз

6

Смерть матери не оставила ей выбора. У Дейзи не было в живых ни одного родственника. Не было никого, кто мог бы позаботиться о Питере, пока она будет проходить курс лечения.

Именно поэтому она здесь, в доме своего бывшего мужа. И пусть в этом был некий парадокс, парадокс горький и болезненный, но это оказалось единственно правильным решением. Судьба и обстоятельства вынудили ее совершить то, чего никогда не позволила бы сделать гордость. Ситуация потребовала от Дейзи проявить покорность и просить о милосердии человека, который лично в ней никогда не нуждался. У нее не осталось иного выхода, кроме как броситься Йосту в ноги и умолять о помощи.

— Ты улыбаешься? — Йост недоверчиво посмотрел на нее.

— Чуть-чуть, — грустно ответила она.

Начиналась привычная головная боль, и ей пришлось распустить волосы. Темные локоны рассыпались по плечам.

— Это потому, что ты попал в самую точку. Ты же знаешь, я не люблю признавать, что не права. Особенно когда оказываешься прав ты.

— Все это гордыня, — заметил он.

— Не гордыня, а гордость. Да, она всю жизнь мне мешает. Может быть, потому, что я выросла в бедности. А может, оттого, что все знали, что мой отец бросил маму.

Дейзи замолчала, испугавшись, как бы он не истолковал ее слова превратно. Подумает еще, что она просит пожалеть ее! Она была совсем маленькой, когда отец ушел из семьи. Это было к лучшему. Родители месяцами ссорились друг с другом. Они не успокаивались, пока по комнатам не начинали летать подвернувшиеся под руку предметы: книги, тарелки, ботинки, ключи, телефон… И вдруг в один прекрасный день все стало тихо и вокруг Дейзи больше ничего не летало. И никто не пытался выломать ночью дверь. Папа ушел. И все знали об этом. Абсолютно все.

— Всем известно, что ты женился на мне только потому, что я забеременела.

Она сознательно заставляла себя расслабиться и дышать глубоко и ровно. Вдох-выдох. Ничего плохого не случится.

— Я их ненавидела… ненавидела этих людей, которые смотрели на тебя с жалостью.

Она почувствовала на себе его взгляд.

— Смотрели на меня? — спросил он, нахмурив лоб.

Она кивнула. Тело ее опять напряглось, не помогали ни выдохи-вдохи, ни сеанс самовнушения. Она чувствовала себя как вещь, которую скомкали, засунули в стиральную машинку и полтора часа усиленно проворачивали в барабане.

— Еще бы! Сам Йост ван Бюренн. Ты мог жениться на любой девушке страны. В общем, ты и собирался жениться на доброй, богатой, знаменитой баронессе. А попал в нелепую историю со мной.

— Поэтому ты и уехала домой?

У Дейзи запылали щеки.

— Я уехала домой, чтобы спрятаться.

Йост долго молча смотрел на нее. Наконец встал и зашагал по кабинету.

— Гордость, гордыня… — Медленно повторял он сам себе, словно пробуя слова на вкус. Черты его лица были по-прежнему суровы, а в глазах не было и следа мягкости.

— Видимо, в этом заключена какая-то ирония судьбы, — сказала Дейзи, чтобы прервать его монотонное расхаживание. — Да-да, в том, что именно меня подвесили над пропастью. Больше у меня никакой гордости не осталось. И меня ничего не сдерживает. Я боюсь. Ты нужен мне. Мне необходима твоя помощь.

Он остановился и стал смотреть на нее, не произнося ни слова. Да ему и не нужно было ничего говорить. Дейзи и без того видела его злость и раздражение. Она даже знала, о чем он сейчас думает. Опять начинается! Ее бывший муж снова ощущает себя так, словно попал в ловушку.

Именно это чувство заставило его восемь лет назад жениться на незадачливой девчонке, которая не подумала о последствиях. Теперь судьба снова столкнула их вместе. Он должен помочь противостоять этой новой реальности, которая куда серьезнее их взаимных претензий и обид.

— Пожалуйста, Йост… Ну, пожалуйста, помоги мне облегчить ему переход к новой жизни, — продолжала она мягко, но настойчиво. Она прижимала руки к груди, словно молилась. — Помоги мне думать, что хоть что-то в жизни я сделала так, как надо.

— Прекрати. Ты и так сделала в жизни много хорошего и правильного, — резко ответил он и отвернулся, не в силах больше слушать.

Она говорит и говорит, а ему нужна сейчас тишина, чтобы собраться и преодолеть абсолютную растерянность, в которой он оказался.

Как могла Дейзи заболеть раком? Она еще так молода. И ни капельки не похожа на больного человека. К тому же эта женщина сейчас столь ослепительно хороша, как никогда до этого.

Сегодня, когда он увидел ее во время киносъемки, у него дыхание перехватило. Он глаз не мог оторвать от изящного изгиба ее скул, нежной и твердой линии подбородка, своенравно изогнутых бровей. Дейзи сама по себе была законченным совершенным творением природы. Ни один художник не мог бы придумать более совершенного и одухотворенного лица.

И пусть они всю жизнь ссорились друг с другом, пусть у них была масса проблем, он никогда не желал ей зла. Даже случайно, в самые тяжелые минуты их размолвок.

— Мне очень жаль, Йост! — Она смотрела на него с тревогой. — Прости меня, если можешь. Я знаю, что создаю тебе проблемы.

Она просила о помощи, о прощении. И это его мучило. Неужели Дейзи думает, что нуждается в прощении? Неужели она ничего не знает?

Да, у них были разногласия, но ведь были и хорошие дни, не говоря уже о счастливых минутах такого абсолютного блаженства, какое он не испытывал никогда ни с одной другой женщиной. Хотя Дейзи и не была благородного происхождения и не умела так совершенно владеть собой, как Эйзе, но она… Она всегда была такая смешная, такая теплая, а еще страстная. В ней чувствовалась непреодолимая жажда жизни, которая выплескивалась через край, заставляя окружающих заряжаться этой энергией.

Дейзи притягивала к себе как магнит. Он запал на нее с самого начала. И сегодня вечером это случилось опять: влечение, желание. Нет, это была жажда обладать чем-то, чего никогда у него не было. Он боялся эмоций и не любил их, Дейзи отдавалась им без остатка. Она родилась женщиной, способной сделать счастливым любого, даже каменного или ледяного мужчину, подарить ему чувства, согреть своим огнем.

— Ты должен знать, — продолжала говорить Дейзи, — я не хотела, чтобы это случилось. И не собиралась причинять боль малышу или мешать тебе жить…

Она никогда не остановится, подумал Йост. Слова все лились и лились, и он не мог ее прервать. У него не было сил ей отвечать. Есть слова, а есть поступки. Просто нужно что-то делать.

Он сыт по горло своим пустым мотанием туда-сюда, которое в результате ни к чему не привело. И вот этот бесконечный разговор. Упущенное время…

Годы упущенного времени!

Дейзи наконец сообразила, что говорит она одна. Йост за все это время не произнес ни слова, он просто смотрел на нее, — и ответа в его глазах не было. Если бы он только что-нибудь сказал. Все, что угодно.

— Если Питеру будет здесь хорошо, то мне больше ничего не нужно, — прошептала она. — Если я буду уверена, что ему нравится быть с тобой, то все в порядке. Я уеду домой и буду делать все, что предписывают врачи.

— Когда ты собираешься обратно?

Вопрос Йоста застал ее врасплох. Потом она очнулась и ответила:

— Я купила билет на двадцать девятое.

— Стало быть, осталось девять дней.

— Да.

— А когда начнется лечение?

— Дней через десять после возвращения. Надо сделать еще несколько анализов, потом пройти полное обследование в больнице…

Дейзи внимательно наблюдала за ним. Казалось, Йост никак не может собраться с мыслями. Он постоянно потирал ладонью шею.

— Ты действительно хочешь, чтобы Питер остался со мной? На все время, пока ты проходишь курс лечения?

— Я думаю, что так будет лучше.

Йост уставился в одну точку.

— Он испугается, что ты бросила его и больше не вернешься.

— Наверное. Особенно вначале. Но, я думаю, что, если он будет уверен, что мы в хороших отношениях и оба любим его, ему просто не придет это в голову. Эту проблему можно решить, если действовать согласованно.

Йост опять зашагал. Его широкая грудь тревожно вздымалась, голова покачивалась. Все эти последние шесть лет промелькнули перед ним, как кадры киноленты, запущенной в ускоренном темпе.

Вот Дейзи. Молоденькая стажерка, приехавшая в его фирму из Британии. Вот Дейзи, которая несется с распущенными волосами по зеленой траве спортивного поля. Вот ее глаза, когда он склонился над ней в ту ночь на «Амстеле». Ее руки, нежно и крепко прижимающие его к себе…

Он распахнул окно, присел на подоконник и замер, уставившись на деревья, залитые лунным светом.

Лунный свет напомнил ему об Эйзе. Он не позвонил ей и не заехал после обеда, хотя обещал. Мысли о баронессе заставили его напрячься еще сильнее. Йост захлопнул окно и повернулся к Дейзи.

— У тебя пока еще ничего не болит?

— Пока нет, — ответила она с оттенком сарказма, которого он не заметил.

— Хорошо.

Йост засунул руки в карманы брюк и нахохлился. Он выглядел сейчас так, будто на него одновременно навалились все проблемы мира. Было от чего прийти в отчаяние: Дейзи, Питер, Эйзе, аукцион, команда… Все требует неотложных мер, и нельзя одним взмахом меча разрубить этот тугой узел. Похоже, в жизни не бывает простых решений, потому что очевидные ответы не приходили ему в голову. Единственным советчиком сейчас была его совесть. Он привык ей доверять. Ей и голосу своего сердца.

— Я знаю, у тебя был план, когда ты ехала сюда, — сказал он. — У тебя возникли идеи, как все лучше организовать. Кстати, что ты хочешь получить в итоге? Чем я могу существенно помочь тебе?

С того момента, как она начала говорить, объясняя все по порядку, он не перебил ее ни разу, лишь внимательно слушал. А когда Дейзи закончила, кивнул.

— Хорошо, я все понял, — сказал он, ставя точку в этом тяжелом разговоре.

Йост никогда не приходил к Эйзе, не предупредив ее заранее. И уж совсем редко появлялся в ее доме в такую рань. Но если баронесса и удивилась его визиту, то никак не показала этого.

— Привет, милый! — проворковала она, когда горничная провела его в столовую.

— Доброе утро, дорогая, — ответил он, целуя ее в обе щеки. — Как твоя ушибленная голова?

— Все прошло, — улыбнулась Эйзе. — Теперь все в порядке.

Он внимательно смотрел в ее доброе веснушчатое лицо. Оно было свежее, чистое и совсем не измученное.

— А твой синяк выглядит сегодня хуже…

— Так всегда, дорогой. Синяки всегда становятся страшными, прежде чем исчезнут, — сказала она, освобождая ему место рядом с собой на изящном диванчике перед небольшим столиком, где был сервирован утренний кофе. — Я еще легко отделалась. Женщина, которая проехала на красный свет, заслуживает больших шишек на голове. Не надо быть такой экзальтированной дурочкой.

Горничная вернулась с подносиком, на котором стояла крошечная чашечка с кофе для Йоста.

— Как дома? — спросила Эйзе, протягивая ему молочник.

— Все нормально, — спокойно ответил Йост.

Он заметил, что баронесса наблюдает за ним, на ее лбу проявились крохотные морщинки. Она была напряжена, но пыталась это скрыть под маской светскости.

— Похоже, не все так хорошо, как ты говоришь, — погрозила она ему пухлым пальчиком.

Он не смог быстро подобрать щадящие фразы, для того чтобы выразить то, что должен был сказать. Он думал об этом практически всю ночь и все утро, но ни один из вариантов не подходил. Эйзе была слишком умна и достаточно восприимчива. Она в любом случае поймет, что новости, которые он принес, меняют все.

— В самом деле? — попытался было беззаботно поинтересоваться он, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

Однако Йосту претила вся эта никчемная игра, и ему ничего другого не оставалось, как прямо и откровенно печально посмотреть на нее. В ее глазах тут же мелькнул страх и беспомощность.

— Дейзи больна, — выпалил он, не раздумывая больше, как бы преподнести эту новость. — У нее рак.

Эйзе отпрянула, как будто он ударил ее.

— Рак? У Дейзи?

— Да.

— Бедняжка.

Йост почувствовал себя как грешник на адской сковородке. Он делает все правильно. Нужно рассказать Эйзе обо всем. Его невеста должна знать, что ему сейчас необходимо помочь Дейзи, что нельзя бросить ее одну. И все же он понимал, что любая, даже очень хорошая, женщина воспримет эту информацию с затаенной обидой.

— А мальчик? — спросила Эйзе, поворачивая разговор в более спокойное русло. — Он знает? Что с ним будет теперь?

Йост растерянно стал хлопать себя по карманам в поисках сигарет.

— Нет, Питер ничего не знает, и… — Он говорил как-то невнятно, ненавидя себя за необходимость делать больно доброй женщине, но все же… — Теперь я знаю, зачем Дейзи приехала и что ей нужно… Она хочет, чтобы Питер остался со мной.

Эйзе не пошевелилась. Даже бровью не повела. Она просто внимательно слушала его.

— Остался с тобой, — повторила она. — А Дейзи? Она тоже останется?

— Нет, Дейзи не останется. Только Питер. Она хочет, чтобы мы — ты и я — позаботились о мальчике, пока ей придется проходить курс химиотерапии.

— О Боже! — Эйзе встала, медленно прошлась по комнате, зябко кутаясь в элегантный пеньюар.

— Вот именно.

Она полуобернулась к нему, теребя свой пухлый подбородок, и спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Мне кажется, Дейзи в отчаянии. Она невероятно любит Пита. Этот ребенок — все, что у нее есть.

— У нее еще имеется собственный бизнес, Йост. Достаточно успешный, между прочим.

— Она собирается отойти от дел. Дейзи не вернется на работу по крайней мере полгода, год… Понимаешь, ей не хочется, чтобы Питер видел, как она будет выглядеть после сеансов химиотерапии.

— Ты считаешь, что Дейзи рассказала тебе все?

— Эйзе, она в отчаянии!

Эйзе вздохнула, демонстрируя бесконечное терпение:

— Ну, хорошо… Что ты предлагаешь? Как быть со свадьбой? С медовым месяцем? С нами в конце концов?

— А что с нами? — не понял Йост. — Мы с тобой. Мы вместе. Возможно, не все сложится так, как мы задумали…

Он заметил, как Эйзе нахмурила свои рыжие бровки и оттопырила нижнюю губу.

— Но постепенно все уладится, — пытался уговорить он невесту. — Мы поженимся и отправимся в свадебное путешествие. Хотя и чуть позже, чем собирались. Не переживай, все обязательно состоится, надо лишь немного подождать.

— Но у нас же будет Питер.

— Конечно.

— После свадебного путешествия? Или до него?

Йост понял, что его начинает раздражать разговор.

— А это имеет значение?

По тому, как изменилось выражение лица баронессы, он догадался, что очень даже имеет. Йост напрягся и задал ей прямой вопрос:

— Ты не хочешь, чтобы Питер был с нами?

Прежде чем ответить, Эйзе несколько мгновений почти не дышала. Потом решилась на откровение:

— Питер хороший мальчик. Просто прелесть. Однако я бы хотела побыть сперва новобрачной, а уж потом матерью.

Йост молчал, а Эйзе продолжала:

— Я буду рада помочь Дейзи всем, чем только возможно, но мне кажется, что нам следует проявлять осторожность. Думаю, не стоит забывать и о собственных целях. Мы ведь рассчитывали создать семью и завести своих детей.

Йост заскрежетал зубами. Питер был его родным сыном. И занимал немалое место в его сердце и жизни.

Эйзе опять устроилась на маленьком диванчике и осторожно положила руку на колено Йоста.

— Я ничего не имею против того, чтобы Пит гостил у нас на каникулах или приезжал на выходные. Но, Йост, подумай вот о чем. Я должна стать матерью чужому ребенку, к тому же иностранцу. Где здесь логика? По-моему, это не имеет смысла.

Йост нащупал в кармане ключи от машины и произнес:

— Мне пора возвращаться.

— Йост, дорогой, послушай… — Она попыталась остановить его. Даже запечатлела поцелуй на его щеке. — Я хочу выйти за тебя замуж. Хочу стать тебе настоящей женой и родить детей. Мы уже обо всем этом договорились, правда?

Йост поцеловал ее в пухленькую щечку, встал и отправился к машине, так ничего и не ответив своей невесте. Он обдумывал новый план, который мог оказаться самым неудачным.

Йост вернулся в Остерлоо и вошел в дом. Дейзи и сына он обнаружил в столовой. Они весело болтали, уплетая тосты с джемом.

— Привет, па! — радостно завопил Пит, увидев его первым.

Йост наклонился поцеловать его. Крепкие загорелые руки мальчика обвили шею отца, и он понял, что не хочет, чтобы Пит куда-то уезжал.

Приятно было после жаркого июньского утра оказаться в прохладной столовой. Тяжелые шторы на окнах были спущены, и солнце не нагревало комнату. Посреди стола стояло наполненное водой блюдце, в котором плавали розовые лепестки. Полированная поверхность стола сияла. Эта цветочная композиция не должна была гармонировать с бесконечным обеденным столом, которому больше ста лет. Но и цветы, и запах роз, и полированная поверхность, и две темные головки друг против друга удивительно сочетались и создавали законченную картину благополучия и покоя. Недаром Дейзи была великолепным дизайнером. Вокруг нее всегда витала аура красоты и изящества.

Йост, глядя на своего сына и его мать, вспомнил слова Эйзе: «Это чужой ребенок, к тому же иностранец».

Дейзи наблюдала за Йостом, пытаясь поймать его взгляд. Ее огромные темно-синие глаза показались ему утомленными. Веки покраснели и припухли. Она провела бессонную ночь, подумал он, но это не мешает ей наслаждаться разговором с сыном и ласкать его. В ней было больше тепла, чем во всех женщинах вместе взятых.

Ему нравился его «иностранный» сын. И его мать тоже. Это даже хорошо, что его мальчик наполовину британец. И что он так похож на Дейзи. Она не была совершенной, однако временами казалась ему таковой.

Дейзи чувствовала себя крайне неуютно за этим гигантским столом в огромной столовой, но появление Йоста наполнило комнату энергией и теплом. Пустоты больше не было. Она в который раз подумала, что чувствует себя намного лучше, когда оба ее мужчины рядом с ней.

— Где вы раздобыли цветы? — спросил Йост, бросая ключи от машины на стол.

— Мама их собирала там, за футбольным полем, — радостно сообщил Пит.

Йост с удивлением посмотрел на Дейзи: ближайшее футбольное поле располагалось весьма далеко от дома.

— Мы решили покататься с утра на велосипедах, — пояснила Дейзи.

Брови Йоста взлетели от удивления.

— Так вы, значит, успели как следует погулять с утра?

— Я играл там в футбол. Сначала с мамой, а потом сам.

— Мы решили прогуляться пораньше, когда еще не так жарко. Прости, что сели завтракать без тебя. Мы думали, что ты уехал до вечера.

— Мне нужно было съездить по делам, но я рассчитывал вернуться к завтраку.

Он сел за стол. Тут же появилась горничная с приборами для него. На столе лежали тосты, теплые рогалики, несколько сортов сыра и сок. Он с удовольствием потянулся за рогаликом.

Дейзи внимательно смотрела, как он намазывает на рогалик масло.

— Похоже, сегодня будет жуткая духота, — сказала она, понимая, что смотрит на Йоста неприлично долго. — Думаю, мы с Питом отправимся куда-нибудь туда, где много деревьев и сохраняется прохлада.

— Мама, — вмешался Питер, — можно я спрошу у папы кое-что?

— Конечно, можно, дорогой, — поспешила ответить Дейзи.

— Давай, сынок, спрашивай, — поддержал отец.

— Пап, а можно мы сегодня поедем на базу «Улисса»? Мне так хочется. И ты познакомишь меня с Клосом…

— Конечно, познакомлю, сынок. И на базу мы поедем. Только маме, боюсь, это будет неинтересно.

«Эйзель», спортивная база клуба «Улисс», являлась гордостью Йоста. Он сам руководил ее капитальной реконструкцией. Это была лучшая база в Европе. Йост со всего мира свозил туда новинки, которые теперь помогают футболистам тренироваться и восстанавливать силы после игры. Открытая там же спортивная школа-интернат собрала самых талантливых мальчишек из всех двенадцати провинций и заморских владений Королевства Нидерландов.

Йост улыбнулся сыну и потрепал его по голове.

— К тому же есть одна существенная проблема. Сейчас июнь, и команда отдыхает. База, сынок, закрыта, а персонал в отпуске. Так что давай сделаем это попозже.

Дейзи внимательно разглядывала бывшего мужа. Для человека, проведшего ночь без сна, он выглядел достаточно свежо.

— У меня есть идея получше, — продолжал Йост. — Что, если мы поедем в самое замечательное место в мире? По крайней мере, я люблю его больше всего. Надеюсь, что и тебе там понравится.

— А где это? — заинтересовался Пит.

— На севере страны, во Фрисландии. Там есть одна рыбацкая деревушка, на самом побережье, куда можно добраться только на лодке. Она называется Велтефриден. Сто лет назад твой прадедушка Ламме уехал оттуда навсегда, но там до сих пор живут ван Бюренны. Я в свое время купил в тех краях маленький уютный домик и прячусь в нем ото всех, если сильно устаю. Имей в виду, Пит, я никому о нем не рассказываю. Это секрет. Теперь знаешь его только ты и мама. Обещай не выдавать меня.

— Я никому не скажу, честное слово! — серьезно заявил малыш.

— Вот и отлично, — ответил Йост и посмотрел наконец на Дейзи. Чтобы мать Пита не успела возразить, он добавил очень внятно и с нажимом: — Мы едем туда втроем. И проведем эту неделю вместе. Думаю, вам не помешает немножко солнца, моря и покоя. Да и перемена мест будет очень кстати…

Дейзи собирала вещи в своей комнате, стараясь думать только о том, как бы чего не забыть второпях. Йост заявил, что они выезжают сразу после ланча. Однако ей было довольно трудно заставить себя не отвлекаться. Ее мучила совесть.

Йост сообщил, что сегодня «линкольн» довезет их до Лоуварена, столицы Фрисландии. Там они переночуют, а утром арендуют катер и отправятся в его родовое гнездо. Все это выглядело замечательно, но Дейзи не имела права позволять ему поступать так. Нехорошо, что он из-за них все бросает.

Йост, словно читая ее мысли, неожиданно возник в ее спальне.

— Ты уже все уложила? — спросил он.

— Нет, еще не все, но уже замучилась. Никак не могу сообразить, что из вещей Пита надо захватить.

— Странно, обычно ты укладываешься за полчаса.

Дейзи оторвалась от чемодана и посмотрела на него.

— Не могу отделаться от мысли, что твоя затея ни к чему хорошему не приведет.

— Это еще почему?

Хватит делать вид, что ты ничего не понимаешь! — хотелось крикнуть ей, но она лишь вздохнула.

— Эта поездка… Ты хочешь, чтобы мы поехали втроем. Я знаю, у тебя полно дел в Амстердаме. Думаешь, я не вижу, что ты просто тонешь в массе нерешенных проблем. Почему бы тебе просто не отправить нас в Лоуварен, а там я сама найму катер. Мы спокойно доберемся с Питом…

— Оставить вас с Питером одних? Даже не думай. Это семейная поездка. Мы едем втроем. И не возражай мне. Кроме всего прочего, вам без меня не обойтись. Во Фрисландии почти никто не говорит по-английски.

Йост не стал уточнять, что фризы и по-голландски говорят так, что их никто не понимает. То, что Дейзи знает язык, он вообще запамятовал.

— Кроме того, мне надо быть вместе с вами. Я хочу побыть с вами, — поправил он себя.

Это говорил тот Йост, которого она понимала и любила, которому можно было полностью довериться. Это был человек, точно знающий, что нужно его близким в данный момент.

Напряжение отпустило Дейзи. Когда ее бывший муж пребывал в таком состоянии, спорить с ним было бесполезно. Это все равно что останавливать голыми руками поезд. Ей нравились эти его решительно-благодушные настроения. Сразу после приезда он был так жесток с ней, не подпускал и близко к своей душе. А сейчас ледяная стена стала таять. Сквозь нее стал пробиваться свет, и потянуло теплом.

Он пойдет на все ради сына. Зря она так волновалась по этому поводу. Все еще будет хорошо.

— А как же твоя экспозиция на аукционе? — спросила она.

— Да Бог с ней! Есть дела поважнее.

Это было только частью правды. «Ван Бюренн флора» весь год готовилась к этому событию, бросать все сейчас было безрассудно.

— Послушай, Йост. Я не собираюсь умирать прямо завтра. Ты не можешь уехать и все бросить. Обещай мне, что с экспозицией будет все в полном порядке.

Он сердито поглядел на нее.

— Для тебя это так важно?

— Да, важно. Я не успокоюсь, пока не буду уверена, что ты не бросил из-за меня работу.

— Не понимаю я женщин, — развел он руками и улыбнулся той мальчишеской улыбкой, которая приводила ее в смятение. — Впрочем, мысль не нова. Я тебя никогда не понимал.

Йост оглянулся и посмотрел в окно. Лицо его стало бледным и напряженным.

— Если тебя это успокоит, скажу. Я не махну рукой на новую коллекцию, можешь быть спокойна. Если хочешь знать, я понял, в чем был стопор, и уже дал указания. Моим сотрудникам понадобится, по моим подсчетам, как раз неделя, чтобы выполнить их так, как следует. Если же возникнет какая-то неотложная ситуация, они направят мне телеграмму.

— Спасибо, Йост.

Он резко повернулся и недоверчиво посмотрел на нее.

— За что ты меня благодаришь?

Дейзи пожала своими узкими плечиками.

— За все, что ты сделал для Пита и для меня. Ты очень добр к нам.

— Добр? О Боже! — Йост застонал. — Ничего похожего. То, что я делаю, не имеет к доброте никакого отношения. Это просто необходимость. Это самое малое, что я могу для вас сделать.

И все же!.. Никогда она не чувствовала себя столь спокойной и благодарной. Это было такое облегчение — знать, что Йост понимает ситуацию и ведет себя так, как и подобает мужчине. Он даст Питеру все, что понадобится в ближайшие полгода: безграничную заботу, уроки мужества и истинную любовь.

— Но… — замялась Дейзи, подбирая слова, — это может многое изменить.

— Я догадываюсь.

— И Эйзе…

— Эйзе знает.

— Она не против, что ты берешь нас с собой?

— Дейзи, с ней все в порядке, — произнес он чуть ли не по слогам.

У нее сердце разрывалось от нежности и печали одновременно. Ей было так хорошо, что это почти нельзя было вынести.

— Мне так жаль, Йост…

— Перестань извиняться. Ты же это сделала не нарочно. Не думаю, что ты к этому стремилась и накликала на себя беду. И я не хочу, чтобы ты просила прощения за то, в чем совершенно не виновата.

— Но это может отразиться на тебе.

— Может. Отразится так отразится. Я мужчина, Дейзи, а не ребенок. И готов к тому, что жизнь полна трудностей. Я никогда не искал простых и легких путей, не боялся разочарований. К тому же не в моих правилах признавать поражения. И не в твоих тоже. Ты со всем справишься.