Пути развития химии. Том 2. От начала промышленной революции до первой четверти XX века

Историография химии тесно связана с развитием химии, и знание истории химии необходимо для формирования мировоззрения любого химика[249]. История химии является источником сведений о важном значении химии в жизни общества и о ее положении среди других наук. Она отражает также проблемы и духовные устремления общества на отдельных этапах его развития. Так, в конце XVIII в. появление первых работ по истории химии стало признаком наступления эпохи Просвещения. Для преодоления умозрительных и мистических представлений прошлых веков развитие химии имело не меньшее значение, чем совершенствование других наук. Позднее главное внимание в работах, по истории химии стало уделяться истории идей или духовных устремлений людей. Этим тоже подчеркивалось важное значение химии. В конце XIX в. превосходство точных методов химии над методологией гуманитарных наук ощущалось уже настолько, что философы и другие гуманитарии стали изучать химию, ее методы и историю.

Хронология

Химия несравненно старше своей историографии, которая, если не принимать во внимание отдельные работы, зародилась лишь в конце XVIII в. Собственно до того йремени история химии как наука почти не имела еще прошлого. Химики изучали передаваемые из столетия в столетие накопленные знания, а также идеи и воззрения Бойля или Парацельса, Гебера, Ар-Рази или Аристотеля.

В XVIII в. стали получать распространение новые представления о химии — прежде всего идеи Г. Шталя. Однако в трудах по химии по-прежнему находили отражение преимущественно лишь старые взгляды. Только новая система Лавуазье смогла поколебать двухтысячелетние традиции химического знания. Выражаясь фигурально, можно сказать: Лавуазье подобно ясрецу, приносящему жертвоприношение, сжег на "алтаре разума" флогистон, а вместе с ним и устаревшие представления в химии. Связь с прошлым была разорвана, между новой химией и химическими знаниями древности и средневековья возникла пропасть. На ее преодоление были направлены историко-химические работы Т. Бергмана, И. Виглеба и И. Гмелина. Эти ученые рассматривали также проблемы происхождения химии, периодизацию ее развития, роль отдельных ученых и влияние различных идеологий в истории химии.

Основу историографии химии, как впрочем и любой историографии, составляет ее хронология. Первым историографом химии был Иоганн Христиан Виглеб. Происхождение химии он объяснял проведением работ, обусловленных "естественной потребностью" людей использовать для своих нужд природные вещества. Виглеб разделял химические знания на античные, алхимические и "современные". Античную "химию" Виглеб рассматривал как химию, предназначенную для удовлетворения жизненных потребностей, алхимию — как период погони за золотом, а "современную"- как период теоретического осмысливания опыта, накопленного различными ремеслами и экспериментальной практикой, для познания законов природы [9, с. 12; 107, с. 8].

Торберн Бергман подразделял историю химии на следующие периоды: мифологический, "темный" и "надежный". Он обсуждал роль отдельных ученых и значение философии в развитии химии, соотношение практики и теории, а также смысл и необходимость изучения истории химии. Бергман считал, что мифические и чисто умозрительные представления тормозят развитие химии, а идеи "экспериментальной философии" являются прогрессивным фактором [108, с. 12].

Самым полным изданием, где отражена история химии, начиная с XII в., была книга Иоганна Фридриха Гмелина. Она вышла в 1797-1799 г. в трех томах и содержала 2500 страниц [10]. Историю химии Гмелин рассматривал прежде всего как дополнительное средство для повышения престижа химии, которая именно в Германии часто еще использовалась лишь в качестве "служанки" у различных ремесел и медицины. Правда, в специальных изданиях всегда отмечалось значение химии в процессах познания природы и в совершенствовании некоторых производств. Однако в то время в равной степени эти высказывания относились и к таким наукам, как теология, философия, филология и медицина. Гмелин показал значение химии в формировании общества и колебания в ходе ее развития, поскольку химия всегда находилась в зависимости от разнообразных факторов — религиозных доктрин, медицинских учений, философских воззрений, а также от политических и военных событий. В лице таких выдающихся ученых, как Роберт Бойль и Георг Шталь, он видел людей, стимулирующих развитие науки. Гмелин придавал большое значение тесной связи между теорией, искусством экспериментирования и различными ремеслами. Сведения о последних составили примерно пятую часть его трехтомного труда.

Хотя Гмелин был знаком с химической системой Лавуазье, он не вступил на путь переоценки знаний и забвения старого, а пытался осмыслить исторические события в свете существовавших в соответствующий период знаний. Гмелин требовал от историков правдивой информации, боролся с пристрастностью, являющейся следствием предубеждения против либо инакомыслящих, либо представителей других национальностей или культур. Гмелин признавал себя ответственным за исторический прогресс, который он понимал как путь к совершенствованию знаний и победе здравомыслия, к торжеству гражданских свобод и развития культуры.

Новый век, который Гмелин встретил на закате своей жизни, он рассматривал как "самый светлый день", который наступает вслед "за зарей века Шталя" [10, т. II, с. 240-254]. Химия, по его мнению, "образумилась" и стала наукой о веществах и их превращениях. Благодаря теории Лавуазье химия получила возможность глубже исследовать химические процессы и, хотя с целью познания природы, все же способствовать развитию производственных методов и улучшению условий жизни.

История химии — история идей

Спустя четыре года после появления книги Гмелина Иоганн Бартоломей Троммсдорф (1770-1837) опубликовал работу "Общий обзор истории химии" (1803-1805 гг.)[250] [109]. Особо подчеркивая слово "общий", автор имел при этом ввиду полный обзор развития химии на основе нового метода рассмотрения материала.

Троммсдорф хотел защитить химию "от всех нападок клеветников и навязчивости услужливых друзей". Несмотря на то что в начале XIX в. химия добилась значительных результатов, ситуация для ее развития в Германии была не столь благоприятна, как во Франции и Англии. К этому еще следует добавить широко распространенное в Германии неуважение к химическим работам и заметный интерес к умозрительным натурфилософским рассуждениям. Немало "жрецов науки" искали возвышенные идеи не в естествознании, а в религии или в силе духа. Это затрудняло правильное понимание сути природных явлений. В результате с таким трудом установившаяся в течение последнего столетия прямая и обратная связь практики и теории могла разрушиться. Историю химии Троммсдорф рассматривал как действенное средство борьбы против умозрительных натурфилософских умозаключений. Однако в борьбе против концепций, основывающихся не на фактах, а на отвлеченных идеях, Троммсдорф считал недостаточным лишь хронологическое описание истории науки. Он добивался глубокого проникновения в смысл описываемых событий. Основываясь на идеях И. Гер дера, а также находясь под влиянием представлений Виглеба и Гмелина, Троммсдорф создал фундаментальный историко-научный труд, в котором отразилось его восприятие основных направлений развития химии в соответствующую эпоху. Это была серьезная работа теоретического характера и одновременно с глубоким анализом практических задач химии. Троммсдорф использовал историю науки для того, чтобы показать, что в естествознании издавна именно опыт был надежнейшим двигателем прогресса, тогда как "диктатура схоластики"- этого "философского деспота"- обрекала естествознание на "бессилие" [109].

Троммсдорф был просто в восторге от того, что история дала ему "кнут для бичевания", с помощью которого ученый мог наказать "философствующих мечтателей". В истории химии Троммсдорф наряду с отрицательными примерами нашел достаточно много примеров, достойных подражания. Ученый с большой похвалой отзывался об истории, называя ее "самым удачным прагматическим учителем", демонстрирующим смысл наиболее интересных исследований [109]. "Все люди, которым химия обязана блестящими успехами,- писал Троммсдорф,- были хорошо знакомы с историей науки и одновременно были прилежными практиками: это и есть на самом деле прекрасное доказательство важности истории химии и практики! Уроки истории науки должны предостерегать ученых от окольных путей, от поисков нового с помощью любых непродуманных опытов и указывать пути, которые могут привести к славе и бессмертию" [109].

Придавая эксперименту главное значение, Троммсдорф тем не менее считал, что "судьба науки зависит от духа времени". "Общая история образования и научной культуры,- подчеркивал Троммсдорф,- отражает этот дух вообще. Только на его основе формируется общий уровень науки". В то же время Троммсдорф видел, что каждая наука тоже является результатом "особых событий". "Понять эти события, проследить и пояснить их, исходя из близкой духу времени научной точки зрения,- такова цель общей истории науки как науки".

Троммсдорф не дал определения "духу времени". Однако ученый подразумевал под этим "состояние интеллектуального образования" и господствующие в зависимости от обстоятельств основные представления эпохи. Вопрос о том, откуда возникли эти представления, мало занимал его. Троммсдорфа интересовало только воздействие "духа времени" на химию. Самостоятельного развития внутри химии он не замечал. Рассматривая "дух времени" как объективное явление, Троммсдорф пытался оценить отрицательное или положительное его влияние на химию. Как и во времена схоластики, Возрождения, Реформации или Просвещения, интеллектуальные движения определяли мысли и дела химиков.

Троммсдорф, подобно Виглебу и Гмелину, разделял взгляды эпохи Просвещения и, несомненно, находился под влиянием Ф. Шиллера и особенно И. Г. Гердера. Последний опубликовал в 1784-1791 гг. труд "Представления о философии истории человечества". Троммсдорф испытывал также значительное влияние французских просветителей. В своих работах по истории Вольтер тоже писал, что важнейшие события мирового значения определяются духом времени [111].

Возможность духовного освобождения человека от суеверий и мистицизма Троммсдорф видел в достижениях людей на пути познания природы. Однако актуальность исторических событий Троммсдорф определял с позиции своего времени, не замечая своеобразия прошлого. Ему казалось, что история в результате поиска множества направлений (и верных, и ошибочных) приблизилась, наконец, как это и должно было случиться в конце концов, к совершенному состоянию, к "царству разума".

Иоганн Троммсдорф (1770-1837)

Иоганн Троммсдорф родился в 1770 г. Его отец был врачом и профессором Университета в Эрфурте. Став аптекарем, Троммсдорф в 1795 г. создал Химико-фармацевтический институт для подготовки квалифицированных фармацевтов. В том же году он получил должность профессора в Университете Зрфурта, которую занимал вплоть до закрытия университета прусским правительством в 1816 г. В 1823 г. он стал директором Академии общеполезных наук в Эрфурте.

Помимо многочисленных статей по экспериментальной химии и фармации, печатавшихся чаще всего в "Фармацевтическом журнале", Троммсдорф создал руководство по общей химии в восьми томах и составил химико-фармацевтический словарь. Кроме того, он "опубликовал "Обзор важнейших открытий в химии с начала XVII в. и примерно до конца XVIII в." (1792 г.) и "Историю гальванизма" (1803 г.).

Следующую важную работу по истории химии опубликовал в 1830 г. в Лондоне Томас Томсон. В ней впервые нашла отражение атомистическая теория, выдвинутая Дальтоном в 1807 г. [112]. Томсон придерживался либеральных взглядов и защищал идеалы буржуазных свобод. Воспитание и социальная политика, по его мнению, должны были способствовать развитию свободы личности. Химии в этом процессе он отводил особую роль.

Излагая историю химии, Томсон приводил биографии некоторых химиков, публиковавшиеся им ранее в "Анналах философии". Позднее эту традицию продолжил Герман Копп. В своей работе Томсон отразил развитие химических знаний во времена античности и средневековья [112]. Кроме того, он показал взаимосвязь между экономическими, политическими и научными событиями. Более всего, считал Томсон, прогрессу препятствует деспотизм. "Когда французские химики поставляли американцам самый лучший порох,- подчеркивал Томсон,- они поддерживали последних в борьбе за независимость". Точно так же он высоко оценивал роль Бертолле, предложившего новый способ получения и очистки селитры, в защите революционной Франции.

Хотя к 1830 г. в химии уже были достигнуты значительные успехи, Томсон стремился еще выше поднять ее авторитет, доказывая, что химия более всех других наук способствовала прогрессу общества. Главной задачей химии, по мнению Томсона, должно быть улучшение производственных и социальных отношений [112][251].

В 1837 г. в Париже были опубликованы "Лекции по химической философии" Жана Батиста Дюма [115]. Дюма придерживался новых взглядов. По его мнению, "Философия химии должна отражать общие принципы науки не только на ее современном этапе, но и в ее истории".

Дюма видел общее в методах современной химии и химии прошлого. Он считал, что способы и методы работы химиков так же стары, как и их наука: они основаны на полном абсолютном доверии ощущениям и слепом подчинении "власти фактов". По мнению Дюма, и химики прошлого, и современники хотели сначала почувствовать, ощутить, а потом уже осознать; они создавали теории для объяснения имеющихся уже фактов, а не искали факты для обоснования теории. Чтобы понять суть философского (методологического) аспекта химии прошедших веков, следовало, как считал Дюма, изучать труды химиков того времени.

Такой подход Дюма к истории химии оказался очень важным при оценке различных открытий, например при обсуждении значения флогистонной теории, к тому времени уже отвергнутой и оцениваемой рядом химиков отрицательно. Совсем иначе отнесся к этой теории Дюма: "От Парацельса до Шталя,- писал он,- химия старалась избавиться от четырех элементов Аристотеля, но если бы я осмелился высказать собственное мнение, то вопреки общепринятому я мог бы сказать, что в моих глазах заслуга Шталя заключается, пожалуй, не в том, какую роль он приписывал флогистону. Величие и слава Шталя не только в том, что он предположил сушествование неразлагаемых тел, иных, чем элементы Аристотеля, но и в том, что он осуществил эту революцию идей. Проверьте эту мысль, и вы очень быстро убедитесь, что человеческий ум сделал намного больше, чем допускалось натурфилософскими принципами, и все это оказалось возможным благодаря Шталю" [115].

Дюма говорил о "революции идей", что совпадало со взглядами Уэвелла, автора "Истории индуктивных наук", которая вышла в том же году, что и книга Дюма. Независимо друг от друга оба автора констатировали существование как непрерывного, так и прерывистого хода развития. То, что Уэвелл обозначал как "обобщение" или "более^крупный шаг" в развитии взглядов, Дюма называл "революцией идей". Таким образом история естествознания обретала диалектический принцип развития, что признавал также Фердинанд Хёфер и сознательно использовал Карл Шорлеммер.

Дюма, как уже отмечалось, понимал, что химики хотят создавать теории для уже имеющихся фактов и не хотят подбирать факты для заранее намеченной теории, однако это не подтолкнуло его к позитивизму. Дюма подчеркивал решающее значение эксперимента для химии, понимая прекрасно при этом важную для развития науки роль теоретических представлений или идей.

Лекции Дюма по "философии химии" были изложены ясно й увлекательно. По поручению Дюма их издал А. Бино, а в 1839 г. они были переведены на немецкий язык [115][252]. Даже в переводе ощущались высокий теоретический уровень и стилистическое мастерство Дюма.

Подобно Томсону, Фердинанд Хёфер опубликовал более обширную по сравнению с Дюма или Троммсдорфом работу по истории химии, которая вышла в Париже в двух томах в 1842 и 1843 гг. [116]. К этому времени такие историки, как Бартольд Георг Нибур и Леопольд Ранке, разработали критический подход к общей истории; об этом было известно и историкам химии. Особенно часто использовал их представления Виглеб в книге "Историко-критическое исследование алхимии" [107].

Хёфер, который благодаря знанию семи языков мог читать в подлинниках труды древних и средневековых ученых, сопоставил данные, обнаруженные им в различных областях человеческой деятельности — медицине, искусстве, ремеслах, литературе и философии,- и пришел к выводу о возможности дальнейшего развития критического подхода к истории. Для подтверждения своих взглядов он использовал в работе и множество легенд, что, естественно, отразилось на ее объеме. Рассматривая историю развития человеческого общества в целом, Хёфер особое внимание уделял истории естествознания. По его мнению, естественные науки "лучше, чем все рассуждения, проявляют наиболее важные события, которые дают новую ориентацию промышленности, искусствам и торговле, изменяя тем самым непосредственно историю общества" [116, т. 1, с. VII и cл.]. Поэтому Хёфер считал: чтобы не создавать далее "искаженные и неполные работы", историкам и философам следует изучать историю наук и "технических искусств" и лишь тогда "философы расстались бы со своим высокомерным догматизмом и нашли бы материал для создания настоящей философии" [116, т. 1, с. IX].

Вслед за Гмелином Хёфер выделял отдельные этапы развития химии. Он подробно останавливался на истории промыш-ленно-технической химии, рассматривая также экономические, а иногда и политические аспекты. Хёфер в отличие от Гмелина придавал этим факторам большое значение, подбирая исторические факты и устанавливая связь между ними. Взгляды Хёфера на прогресс привели его к мысли, что прошлое не следует оценивать с позиций сегодняшнего дня, поэтому Достижения прошедших веков ученый пытался рассматривать с позиций того же времени. Став на эту точку зрения, Хёфер тем не менее вслед за Виглебом считал, что причины веры в трансмутацию коренятся в неправильном толковании результатов опытов.

Хёфер критически относился к экспериментальным методам своего времени, так как "эти важные для познания средства, избавленные от всякого контроля и не ограниченные рамками возможного их применения, могут привести к таким же роковым результатам, как некогда применявшиеся умозрительные способы" [116, т. 2, с. 332]. В этом проявилось глубочайшее понимание им возможных путей развития науки, содержался призыв к размышлениям и общественному контролю над научными результатами и их использованием.

Хёфер, как и Дюма, тоже обратил внимание на революционные изменения в развитии естествознания, например в процессе формирования экспериментальных методов в период Возрождения. И подобно Троммсдорфу, Хёфер говорил, что каждая эпоха характеризуется "господствующим образом мыслей". Хёфер находился под влиянием философии Платона [113, с. 78]. Его работа отличалась прекрасным изложением и наглядной классификацией исторических этапов развития химии, а также тем, что история химии рассматривалась как часть общей истории культуры.

Одновременно с выходом второго тома книги Хёфера в 1843 г. появился первый из четырех томов "Истории химии" Г. Коппа [117][253].

Герман Копп родился в 1817 г. в семье врача. Он изучал химию и физику сначала в Гейдельберге у Л. Гмелина, затем в Марбурге, а с 1839 г. в Гиссене у Либиха. Там он позднее читал лекции по теоретической химии, кристаллографии и истории химии. В 1843 г. он стал профессором университета. В 1863 г. Копп был приглашен в Гейдельбергский университет. Ученого постоянно интересовала связь между химией и физикой, и он предвидел более тесное единение этих двух наук в будущем. С 1848 по 1862 г. Копп вместе с Либихом издавал основанный Берцелиусом "Ежегодник"[254]; одновременно он был соредактором "Анналов химии и фармации". Но знаменитым имя Коппа сделали его работы по истории химии.

Помимо четырехтомной "Истории химии" он опубликовал в 1873 г. книгу "Развитие химии в новое время", в 1869 и 1875 г. "Материалы по истории химии", в 1886 г. "Алхимия в древнее и новое время" [123, 124].

"История химии" Коппа вышла из печати спустя почти 40 лет после работы Троммсдорфа. За это время на немецком языке не было опубликовано ни одного оригинального труда и не было переведено на немецкий ни одной работы по истории химии. Общая ситуация в Германии в начале XIX в. не благоприятствовала развитию химии. Хотя вслед за крушением Пруссии и разгромом Наполеона последовал ряд освободительных войн, их результатом оказалось не осуществление национальных интересов немецкого народа, а следование немецких государств в русле реакционной политики, проводимой Меттернихом[255].

Только когда в 1830-е годы буржуазия сумела преодолеть кризис и благодаря политико-экономическим мерам (организация Таможенного союза, создание ремесленных училищ) заложила основы промышленного развития, химия приобрела новое значение [118]. В это время ученые обратились к анализу истории и революционных фаз развития химии. Особенно активно историко-химические исследования начали развиваться, когда буржуазия в Германии заинтересовалась успехами в химии и стала стимулировать развитие этой науки. Центром прогрессивных преобразований в химии стал Химико-фармацевтический институт Либиха при Университете в Гиссене. Этот институт, созданный Либихом в постоянной борьбе с властями, вскоре приобрел мировую известность. В двух брошюрах, написанных Либихом в 1838 и 1842 гг., он критиковал низкий уровень развития химии в Пруссии и Австрии, осуждая политику правительств этих стран в области образования, упрекал их в недооценке роли научных лабораторий и учебных заведений и в нанесении в связи с этим большого ущерба развитию государств [86]. В 1844 г. Либих активизировал свою пропагандистскую деятельность и напечатал в ряде номеров газеты г. Аугсбурга "Письма о химии", которые затем были изданы в виде книги и впоследствии многократно переиздавались[256]. Этой деятельностью Либих внес вклад в подготовку революции 1848 г., которую он приветствовал и поддерживал [119].

Либих проявлял большой интерес и глубокое понимание истории, используя ее для подтверждения роли химии в развитии науки, промышленности, а также в общественной жизни[257]. История оказывала ему помощь и в борьбе с предрассудками. Хотя Либих не написал ни одной работы по истории химии, тем не менее его выступления, статьи, а также "Письма о химии" содержали разделы и размышления, свидетельствующие о глубоком понимании ученым исторических процессов. Можно предположить, какое влияние оказал Либих на своего ассистента Коппа[258].

Как никто другой до него, Копп сумел показать задачи и цели историографии химии. Он усматривал тесную связь между слепым усердием некоторых химиков (его современников) и их неуважительным отношением к истории химии. Только занятия историей, по мнению Коппа, могут раскрыть неправильное понимание спорных в настоящее время проблем и вызывать "гуманное отношение к инакомыслящим" [117, т. I, с. XIII и 17]. История, уходя в прошлое, приближает к нам "опыт столь далекого времени". Лишь в сопоставлении с колоссальными историческими эпопеями современные события приобретают соразмерные пропорции [117, т. I, с. 17].

Коппа очень занимала проблема оценки исторических событий, много внимания он уделял установлению роли личности ученых и их достижений.

Споры о приоритете в научной среде, так же как и дискуссии о правильности той или иной теории, часто принимают очень острую форму. Либих считал, что большинство людей защищают свои взгляды даже тогда, когда 99 фактов из 100 свидетельствуют уже о торжестве противоположных идей. Копп подчеркивал, что наиболее прогрессивными следует считать идеи, "несущие в себе зародыш нового".

Высоко оценивая работы ученых каждой эпохи, Копп, однако, высказывал мнение, что "ни одно открытие не является самостоятельным в полном смысле слова, ибо оно обусловлено и чаще всего вызвано общим духом своего времени и уж во всяком случае подготовлено предыдущими работами. Нас не должно удивлять, что одно и то же открытие могло быть сделано одновременно несколькими людьми, ибо оно должно было быть сделано, едва лишь для этого возникали условия" [117, т. I, с. 17].

Оценивая труды историков химии прошлого, Копп, подобно Троммсдорфу, критиковал их способы изложения материала. "Предшествующие историки химии,- подчеркивал Копп,- хотели рассказать о достижениях всех химиков последовательно в хронологическом порядке". Однако такая работа могла только "содержать нагромождение несвязанных открытий". Целое при этом терялось "в массе частных случайных наблюдений..." [117, т. I, с. VIII и ел.].

Как и Троммсдорф, Копп различал общую историю химии и историю отдельных химических направлений. Он хотел исследовать исторический материал в двух аспектах: во-первых, процесс как таковой, во-вторых, его результаты [117, т. I, с. X и ел.]. Как и Троммсдорф, он считал, что работы химиков находятся в зависимости от определенной "господствующей тенденции". Однако в отличие от Троммсдорфа он высказывался более конкретно, отмечая, что "основные тенденции и соответственно теории" химии подчиняются господствующим на данном этапе тенденциям.

Изучая биографии и труды отдельных крупных ученых, Копп находил в них отражение духа времени, общий уровень химических знаний и теоретических представлений. По мнению Коппа, "более глубокое ознакомление со всеми работами одного превосходного химика дает более полное представление о его времени, нежели поверхностное знакомство с работами многих химиков" [117, т. I, с. XII]. Более глубокое проникновение в "мировоззрение самых превосходных представителей эпох" Копп расценивал как свою особую заслугу [117, т. IV, с. VI].

Подобно Виглебу, Копп исходил в своих рассуждениях из того, что историография должна прежде всего "показывать происхождение науки", показывать, "когда и где впервые сформировалась и развилась определенная научная задача" [117, т. I, с. 3].

Однако поскольку на протяжении истории задачи химии многократно менялись (получение золота, борьба с болезнями, исследование реакционной способности веществ), то казалось, что в развитии химии не существует общей связи и невозможно систематическое изложение ее истории. Эти противоречия Копп пытался разрешить с помощью создания дополнительных гипотез, которые позволили бы рассмотреть историю химии с точки зрения решения единственной основополагающей задачи химии — (выражаясь современным языком) исследования химических реакций и их законов.

Копп считал, что эта долгое время абстрактная и лишь с XVII в. ясно осознанная задача тем не менее подспудно присутствовала и в более ранних работах химиков, однако она могла рассматриваться лишь как "вспомогательное средство для достижения стоящих в те времена целей". Поэтому Копп сделал вывод, что задача историографии заключается в том, чтобы отразить историю химии с позиций современной химии, выяснить, какие факторы тормозили, или, напротив, ускоряли развитие химии.

В периодизации развития химии Копп следовал уже известному делению ее на древние, средние и новые эпохи. Однако Копп характеризовал эти эпохи иначе, чем его предшественники. По мнению Коппа, в древние времена химия не преследовала никаких определенных целей, в средние — имела хотя и определенные, но чуждые ей цели и только в новое время "осознала свои истинные цели" [117, т. I, с. 8 и cл.]. Благодаря тому что в основе этой периодизации Копп исходил из установления задач химии (в том числе и на современном этапе), ему удалось точнее определить границы отдельных периодов. Хотя Копп и установил качественные различия между этими периодами в соответствии с их "важнейшими характерными особенностями", он отрицал возможность "резких скачков" в развитии химии. Тем не менее Копп обращал внимание на то, что, пока новые идеи "подготавливаются, борятся и укрепляются", господствующие идеи продолжают развиваться, защищаться от новых идей и наконец сливаются с ними или оказываются побежденными ими. Тот факт, что Копп находил возможным только эволюционное, а не революционное движение химии вперед, отразился и в непоследовательном характере изложения им ее истории.

Мнение Коппа, что химия древнего периода не преследовала определенных целей, отличалось от представлений Вигле-ба и Троммсдорфа, которые считали, что уже в древности существовала зависимость между потребностями общества и трудом. Для Коппа химия этого периода еще не была наукой, так как она основывалась только на наблюдениях отдельных явлений без установления связи между ними; эти явления оказались только предпосылками для "более общего представления о задачах и целях химии" [117, т. I, с. 19]. Так, возникновение в греческой натурфилософии различных понятий и теорий Копп не расценивал как создание химической теории, потому что достижения того периода были чисто умозрительными, не проверенными экспериментально. На основе экспериментального материала не было сделано никаких выводов и в химии не было создано определенного направления [117, т. I, с. 27 и ел.].

Период средних веков в химии Копп подразделял на алхимический (IV в. — первая четверть XVI в.) и иатрохимический (до середины XVII в.) [117, т. I, с. 40 и ел.]. Вопрос о возникновении и задачах алхимии Копп оставил открытым, так как не смог показать, возникла ли своеобразная идея самообмана — идея получения золота — на основе теоретических соображений или как результат экспериментального обнаружения способов получения сплавов. Точно так же Копп не указал причин возникновения иатрохимии. Он лишь констатировал, что химия была тесно связана с медициной и служила для объяснения ряда медицинских наблюдений. При этом физиологические явления воспринимались как химические процессы, а болезни — как нарушение этих процессов, которые можно было исправлять с помощью химии [117, т. I, с. 84 и ел.].

Заслугой иатрохимического направления Копп считал более глубокое исследование химических процессов и соединение химии с "официальной университетской наукой"- медициной. Благодаря распространению химических знаний иатро-химия содержала и развивала в себе зародыш того направления, которое "позднее развилось в новую форму науки".

Начало нового периода химии, характеризующегося тем, что химия достигла "понимания своих истинных целей" и вошла как "самостоятельная дисциплина в число естественных наук", Копп датировал серединой XVII в. "Истинные цели" химии Копп видел в "исследовании явлений, которые сопровождают образование или разложение, в изучении законов, в соответствии с которыми протекают процессы, а также в определении, в какой мере химические свойства зависят от состава веществ" [117, т. I, с. 147].

Как средние века, так и новый период Копп подразделял на два этапа: флогистонный, характеризующийся качественным исследованием явлений, и количественный, ознаменованный тем, что стали приниматься во внимание весовые соотношения в химических процессах.

По мнению Коппа, переход к флогистонному периоду, который явился поворотным пунктом в развитии химии, был в большой мере подготовлен новой точкой зрения на науку, такой, как у Г. Галилея или Ф. Бэкона [117, т. I, с. 143; 120; 121]. Необходимость создания настоящих теоретических представлений в середине XVII в. возникла в результате накопления "суммы химических знаний", которые "уже могли быть обобщены и требовали этого", особенно в отношении процессов горения. Поэтому Копп подробно обсуждал развитие различных теорий горения, включая флогистонную теорию Шталя, "положившую начало" самостоятельному развитию химии.

Однако Копп не обратил внимания на роль, которую сыграло промышленное химическое производство в переходе к флогистонной теории, а также на то, что благодаря теоретической обработке и экспериментальной проверке большого количества опытных данных работы Шталя в значительной степени способствовали развитию производственных процессов [122]. В связи с тем что в период создания флогистонной химии все еще была широко распространена алхимия, Копп вынужден был хотя бы упомянуть ее, несмотря на то что идейно с ней уже давно было покончено. Причину окончательного забвения алхимии Копп видел в том, что ведущие химики просто "отвернулись от нее".

Копп задавался вопросом: возможно ли в дальнейшем наступление нового века развития химии? Он отрицал, что "многие факты в настоящее время уже твердо обоснованы" и "многие теоретические воззрения, несомненно, близки к истине", но важнее всего было то, что он считал возможными изменения в результате развития "определенных химических направлений". Это уже были новые представления; они могли возникнуть, с одной стороны, на основании "самой химии", а с другой — в результате "тесного соединения химии с другими науками" [117, т. I, с. 448 и сл.]. Копп констатировал, что различные дисциплины "стремятся преодолеть свою разобщенность и взаимно поддерживают и обогащают друг друга", поскольку отношения между ними складываются уже не в форме подчинения, а являются равноправными. Отмечая особенно тесную связь химии с физикой, Копп предвидел возможность еще более тесного "единения" этих двух наук. История показала, что химия "заимствовала" у физики объекты исследования и широко воспользовалась физическими методами. Так, учение о "плотности веществ в парообразном состоянии" уже проникло в химию, а учения о "теплоте" и "электричестве" с каждым днем привлекали все большее внимание [117, т. I, с. 454]. Одновременно с новыми направлениями в химии из физики были заимствованы и соответствующие методы, а вместе с ними неизбежно во все возрастающем объеме должна была найти себе применение в химии математика.

Работа Коппа, которую за 1869-1886 гг. он заметно усовершенствовал, внеся дополнения по новой истории и истории алхимии, способствовала пониманию истории и стимулировала многих химиков к ее изучению.

Следующая книга по истории химии появилась в 1867 г. Автор ее Теодор Гердинг, в сущности, лишь кратко изложил работу Г. Коппа.

В 1889 г. Эрнст Мейер предпринял самостоятельное полное изложение истории химии.

Мейер был свидетелем колоссального расцвета химии и крупной химической промышленности. Химии уже не нужно было бороться за признание ее как науки. Отныне можно было говорить о развитии химии в целом, а не использовать достижения химии только для доказательства ее роли в развитии общества. Как сотрудник "Журнала прикладной химии", созданного в 1834 г. О. Эрдманом и издававшегося затем под руководством Г. Кольбе, Мейер интересовался практическим применением химии. В 1893 г. он стал профессором Высшей технической школы в Дрездене.

Мейер во многом следовал взглядам Коппа, особенно когда речь шла о периодизации истории химии. Однако он первым рассмотрел историю агрохимии и физиологической химии, а также историю химической промышленности и преподавания химии.

Историю химии Мейер рассматривал с современных ему позиций. Он придерживался этого критерия столь неукоснительно, словно хотел представить историю науки на суд более нового химического знания. Поэтому у Мейера возникали порой односторонние представления о достижениях прошлого. Однако в более поздних изданиях своих книг ученый несколько изменил эти взгляды и отчасти смягчил остроту изложения. Он следил за последними достижениями химии и отразил их в новых переизданиях книги[259]. Последнее издание вышло в 1914 г. [15]. Оно содержало подробную библиографию со ссылками на источники, что сделало эту книгу особенно ценной.

В том же 1889 г., когда впервые появилась работа Мейера, в Англии была издана книга Гарольда Пиктона, содержавшая краткое изложение истории химии. Эта работа имела большой успех у читателей. Спустя два года в Париже Рауль Ягно опубликовал двухтомную историю химии, в которой явно ощущались националистические тенденции. Девизом своего труда Ягно сделал высказывание Вюрца, от которого сам Вюрц уже отказался: "научная химия" является "в своих главных чертах французской наукой" [125, с. II]. Несмотря на это, в оценке вклада в историю науки отдельных ученых Ягно был вполне объективен.

Следующие четыре работы по истории химии появились в Лондоне в 1906-1915 гг. В "Истории химии" (1906 г.) Фрэнсис Поль Эрмитаж высказывал взгляды, напоминавшие взгляды Чарльза Дарвина и Эрнста Геккеля о том, что для каждого нового поколения химиков путь познания накопленных до них сведений становится все короче. На основании этого Эрмитаж делал выьод о диалектическом значении историографии.

Томас Эдвард Торп в двухтомном труде "История химии", опубликованном в 1909-1910 гг., уделил очень большое внимание биографиям отдельных химиков. Следует отметить, что в начале XX в. вообще заметно возрос интерес к роли личности в истории науки.

В книге Томаса Мартина Лоури "Историческое введение в химию" (1915 г.) изложение велось в соответствии не с отдельными периодами истории, а с различными господствовавшими в химии теориями. Тем самым она напоминала учебник.

В 1920 г. во Франции вышла обширная "История химии" Мориса Делакрэ, в которой основное внимание было уделено развитию химии в XVII-XIX вв. Отношение Делакрэ к разработке теоретических представлений было скептическим, почти враждебным. Он различал теории достоверные, основанные на фактах, и теории недостоверные, основанные на гипотезах. Достоверные теории, по его мнению, не выходили за пределы фактов. Находясь под влиянием механистических воззрений, из-за которых он не мог понять диалектического характера развития истории, Делакрэ полагал, что, хотя флогистонная теория содержала истину, она была одной из самых величайших теоретических ошибок в истории науки. Однако, воспринимая учение о флогистоне как ошибку, Делакрэ проявил недостаточное понимание исторических процессов и процессов теории познания.

История развития теоретических представлений и понятий

Наряду с трудами, в которых находил отражение процесс развития химии в целом, появлялись также работы, посвященные только истории становления теоретических представлений или отдельных понятий.

В 1868 г. во Франции вышла из печати "История химии" Адольфа Вюрца, в которой он рассмотрел развитие химических теорий со времен Лавуазье. Эта книга привлекла большое внимание химиков, но одновременно и вызвала их протест, поскольку Вюрц в ней утверждал, что химия — французская наука. Позднее он несколько смягчил это утверждение, не изменив, однако, своего мнения о развитии химии до Лавуазье [127].

Еще через год, в 1869 г., Альберт Ладенбург опубликовал в виде книги прочитанный им в Гейдельбергском университете курс лекций по истории развития химии в последнее столетие [128]. Основное4 внимание в этой книге было уделено тем теориям, которые имели особое значение для химии: определению понятий об атоме и молекуле (Канниццаро, 1858 г.), установлению строения бензола (Кекуле, 1865 г.) и т. д.

Ладенбург считал себя сторонником взглядов Дарвина на процесс развития и прогресс; в последовательном развитии идей и теорий он видел путь совершенствования представлений о природе, а также совершенствования человеческого ума и цивилизации. По мнению Ладенбурга, история "дает нам результаты влияния (оказываемого отдельными причинами на различные натуры), которые, возможно, когда-нибудь приведут нас к установлению законов, управляющих этими влияниями" [128 с. 1].

Ладенбург исследовал уже не влияние, которое оказывают идеи на работу химиков, а развитие самих химических теорий. В экспериментальных данных он усматривал "реальное содержание науки", так сказать, "материальный строительный камень", который, однако, только путем осмысливания разнообразных наблюдений превращался, по существу, в научное представление. Тем самым Ладенбург пришел к выводу, что "мгновенное состояние науки заключается намного больше в искусстве объяснения наблюдений, чем в самих наблюдениях" [128 с. 4]. Науку, по его мнению, составляли теории; они давали отражение действительности и позволяли судить о степени овладения явлениями природы. Таким образом, по Ладен-бургу, наука, говоря несколько преувеличенно, изменяется благодаря изменению теорий, так что именно они должны находиться в центре исследования истории науки. История науки представлялась Ладенбургу необходимой для полного понимания современных теорий, так как в новых теориях прекращают существование более старые представления и обнаруживается внутренняя связь между только что появившейся и уже отжившей теориями [128, с. 3]. Ладенбург хотел показать, что существовавшие ранее представления о химических процессах должны были измениться со временем. Та же учесть должна будет со временем постичь и современные представления. Ладенбург писал: "Наши законы о природе не являются ни непреложными истинами, ни откровениями, и они могут рассматриваться как неизменное выражение определенного ряда фактов, которые с помощью этих законов оказываются собранными наиболее целесообразным для нас способом и, как мы считаем, становятся объясненными" [128, с. 3]. История науки заставляет осознать проблематику поступательного движения вперед, борьбы тех, кто старается преодолеть старое, против тех (обычно авторитетов), кто представляет старое и старается сохранить его.

Вопрос о соотношении естественных и гуманитарных наук играет, по мнению Ладенбурга, большую роль. Однако ученый не пытается доказывать равноправие естествознания с гуманитарными науками. Напротив, Ладенбург отмечал заметный рост естественных наук. Естествоиспытатели стали осознавать высокое значение своих дисциплин. Если Либиху приходилось еще доказывать, что естественнонаучное образование должно иметь такое же значение, как и гуманитарное, то во времена Ладенбурга естествоиспытатели ходили, высоко подняв головы перед представителями столь высоко ценимых ранее гуманитарных дисциплин. Более того, в высказываниях представителей естественных наук сквозило пренебрежение к гуманитариям. Например, профессор Лейпцигского университета Г. Кольбе как-то очень язвительно выразил свое удивление по поводу того, что господа теологи, юристы и философы не посещают лекций по химии [129, с. XXXVIII].

Вслед за Ладенбургом только Вильгельм Оствальд в работах по истории химии главное внимание уделял рассмотрению (теорий и понятий. Оствальд считал, что "в общей химии историческое развитие часто сочетается с их логическим развитием" [130, т. I, с. VIII]. В соответствии с этим в своем учебнике по общей химии (1884 г.) наряду с современными ему представлениями Оствальд отразил процесс накопления знаний и развитие теорий. Учебником Оствальда, ставшим своеобразным эталоном, студенты пользовались в течение 30 лет. В 1893- 1896 гг. Оствальд написал книгу "Электрохимия, ее история и учение"[260], в которой пытался раскрыть "учебный материал" электрохимии на основе анализа ее истории [131, с. 49]. Тем самым Оствальд хотел поднять в глазах химиков престиж молодой науки.

В 1889 г. Оствальд начал издавать серию "Классики точных наук", в которой публиковал наиболее интересные работы прошлого. До 1932 г. — года смерти Оствальда — вышло в свет 230 названий серии. Благодаря этому изданию Оствальд сделал легко доступными оригинальные работы, важные для развития химии. Крупные специалисты в области отдельных дисциплин писали предисловия, в которых давали должную оценку публикуемым работам. Цель издания заключалась в том, чтобы показать, "как выглядят такие пережившие времена вклады в науку" [151, т. II, с. 55 и сл.].

В 1906 г. Оствальд опубликовал книгу "Путеводные нити в химии"[261], в 1908 г. она была переиздана под названием "Становление естествознания". Однако первоначальное название больше соответствовало содержанию книги, в которой Оствальд отразил "историю развития важнейших идей и понятий", таких, как элемент, атом и молекула, изомерия и строение. В этой работе Оствальд учитывал только те факты, которые казались ему важными для формирования основных понятий. На самих исторических событиях и роли отдельных ученых он не останавливался. Главное в истории науки, по его мнению, должно составлять понятие. Для Оствальда понятия были олицетворением науки, поскольку каждая научная работа стремится к формулировке соответствующих понятий, с помощью которых можно описать общую закономерность и фактический материал. Для прогнозирования развития науки в будущем историческая наука должна проводить исследование исторических событий в соответствии с законами развития [131, с. 760; 134, с. 3 и ел.; 132, т. 10, с. 4 и ел.; 133]. Законы развития Оствальд усматривал в противоречиях между господствующей идеей, новыми опытными данными и их интерпретацией. Каждая теория объясняла только определенный круг фактов, поэтому в результате новых открытий достигалось, в конце концов, состояние, когда эти факты уже не могли больше укладываться в рамки существующей теории и тем самым способствовали ее дальнейшему развитию.

Оствальд считал, что изучение истории науки может принести пользу исследователям и преподавателям, химикам — практикам и теоретикам. Для этого необходимы расширение круга исторических исследований, поиск нерешенных проблем, непредубежденная проверка идей и экспериментальных данных. История помогает ученым осознать необходимость дискуссий и ограниченность теорий.

Интересно, что в i907 г. М. Паттисон Мюир поставил перед собой те же задачи, что и Оствальд; в своей книге он хотел показать основные направления развития химии и достиг этого, изложив историю основных понятий и теорий [135]. В 1916 г. Вальтер Герц опубликовал "Основные черты истории химии". Согласно его представлениям, прогрессивное развитие происходит не по прямой линии, а по спирали. "Исторически справедливо рассуждает только тот,- подчеркивал Герц,- кто пытается разобраться в достижениях и сущности отдельных людей на основе общего духа своего времени" [41, с. 28].

История органической химии

Самостоятельное и быстрое развитие органической химии побудило историков химии к специальному изложению истории этой области химии. Первым был Карл Шорлеммер (1879 г.), за ним Эдвард Гьельт (1916 г.) и Карл Гребе (1920 г.) [136, 137]. Гьельт ссылался на работы Шорлеммера и его мнение, согласно которому органическая химия по своей "природе, методам, проблемам и целям достаточна своеобразна, чтобы ее историю можно было излагать отдельно" [137, с. VIII].

Книга Шорлеммера была сложной для восприятия, а работы Гьельта и Гребе содержали прежде всего факты и лишь некоторые обобщения, однако следовало учитывать, что и органическая химия за период между 1879 и 1916 гг. достигла огромных успехов.

Карл Шорлеммер (1834-1892)

Карл Шорлеммер родился в 1834 г. в Дармштадте в семье ремесленника[262]. Он обучался аптекарскому мастерству и одновременно изучал химию у Р. Бунзена в Гейдельберге. В 1859 г. в Институте Либиха в Гиссене он слушал лекции Г. Коппа. Через год Шорлеммер переехал в Манчестер, получив должность ассистента Г. Роско. В 1874 г. он стал первым профессором органической химии в Англии.

Шорлеммер был дружен с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом и разделял их мировоззрение. Это нашло отражение в работе Шорлеммера по истории химии. Именно поэтому он, разделяя в целом исторические концепции Коппа, сумел внести в них некоторые поправки.

Книга Шорлеммера по истории химии вышла в 1879 г. на английском языке, а затем в несколько переработанном виде на французском (1885 г.) и немецком (1889 г.) языках [138][263]. "Великому историку химии Герману Коппу — от его благодарного ученика",- было написано в посвящении к этой книге. Шорлеммер рассмотрел историю теории радикалов и типов, развития структурной теории, формирования теории химической связи, анализа органических соединений, применения графических формул, изучения строения бензола и т. д.

Следующую работу, посвященную общей истории химии, Шорлеммер не успел издать. Она осталась в виде рукописи в Манчестерском университете, была забыта и обнаружена Карлом Хайнигом в 1960 г[264]. Через два года М. Тайх нашел еще несколько документов о Шорлеммере [139, 140]. Судя по статьям Хайнига и Тайха, именно в этой рукописи Шорлеммер по-новому расставил акценты.

В отличие от Коппа и других историков науки Шорлеммер считал, что еще в древней Греции проводились наблюдения химических явлений. Тем самым Шорлеммер выступил против широко распространенного предубеждения об односторонней умозрительной тенденции античной науки. Если Копп только упоминал о взглядах Гераклита на огонь как на элемент, то Шорлеммер подчеркивал понимание Гераклитом единства материи и движения. Копп ограничивался упоминанием о том, что количественный период в химии начался, когда химики осознали: в ходе химического процесса не может происходить созидание или разрушение массы. Шорлеммер же, как и Маркс и Энгельс, видел "в количественных исследованиях химических процессов доказательство основного закона природы о невозможности создания и уничтожения материи" [140, с. 113]. И наконец, Шорлеммер обращал внимание на общественные и экономические проблемы и "рассматривал историю химии всегда и постоянно в связи с материальными потребностями современного общества... он указывал на роль практики в развитии науки" [139, с. 67 и сл.].

Шорлеммер первым применил в химии и истории химии диалектический метод [141]. В своей книге о происхождении и развитии органической химии он писал: "Мы не должны забывать, что наша сегодняшняя теория является не догмой, она постоянно меняется в соответствии с законами диалектики" [138, с. 111 и сл.].

И в другом месте: "В то время как в теории типов предполагалось, что между различными рациональными формулами может существовать связь, которая, однако, не должна отражать структуру, закон образования связей между атомами привел к тому, что для каждого соединения стала предполагаться только одна структурная формула. Дальнейшее исследование дало нам представление об обеих точках зрения. В то же время были обнаружены соединения, поведение которых противоречило обоим вышеупомянутым предположениям. Тем самым оно привело нас к диалектическому обсуждению темы, и положение Гераклита, что все течет, стало необходимым доказывать также для молекул" [138, с. 146].

Эти слова относятся также и к историографии химии. С конца XVII в. изменения, происходившие в химии, находили свое отражение в трудах историков химии. Поэтому история химической историографии была всегда более или менее адекватным отображением состояния химии и общества [5].

Послесловие

В одной книге невозможно отразить все достижения химии и назвать имена всех ученых, которые внесли большой вклад в ее развитие. Пришлось отметить лишь основные достижения рассмотренного исторического периода. За рамками этой книги осталось обсуждение развития таких областей химии, как биохимия или фармация, а вместе с ними освещение работ Эмиля Фишера и Пауля Эрлиха. Подробная информация о химической историографии содержится в книгах Й. Вейера [113] и В. Штрубе [5]. В последней книге также проанализированы работы по истории техники и химической промышленности.

В качестве критерия для обсуждения автор пытался придерживаться объективной точки зрения, чтобы у читателя создалось правильное представление о положении химических знании в целом и о достижениях в период формирования классической химии.