Путин. Видимый и невидимый. Враг или друг?

Глава 84. В плен никого не брать (30 декабря 2017 года)

Послушал выступление Президента Путина 28 декабря 2017 года в Кремле на встрече с офицерами, участвовавшими в Сирийской войне. Путин подвёл итоги Сирийской кампании, вручил государственные награды. Перед данной аудиторией назвал произошедший накануне в Санкт-Петербурге взрыв в одном из супермаркетов терактом. И сказал о том, что вчера (27.12.2017) дал указание директору ФСБ Бортникову при задержании ликвидировать террористов на месте, в плен никого не брать.

Кстати, офицеров в зале было удивительно много. Думаю, что численность войск, реально воевавших в Сирии, мы никогда не узнаем. В России засекречено всё: кто воевал, сколько воевало, количество погибших. Так же как и военный бюджет более чем на 50 % засекречен.

Пишу «Сирийская война» намеренно, потому что российские СМИ упорно продолжают называть эту войну операцией российских ВКС (воздушно-космических сил). Но это реальная ВОЙНА.

Вернёмся к выступлению Путина. У меня только один вопрос: в России идёт война? Нет. Тогда при чём здесь пленные? Если бы это была война и были пленные, тогда бы вступали в силу положения Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными. Права и обязанности военнопленных и держащей их в плену державы там чётко прописаны.

Войны нет. Произошёл террористический акт в Санкт-Петербурге, так сказал сам Путин. Действия силовых органов чётко прописаны в законодательстве, есть ведомственные инструкции и т. д. Так причём здесь пленные? И почему их нужно не брать?

С одной стороны, это дешёвый популизм Путина, ведь он теперь кандидат в президенты 2018–2024 гг. Жёсткий, сильный руководитель. Сказал — сделал. Сирийскую войну выиграл, теперь защитит свой народ от террористов.

Всё вроде бы хорошо. Только многое непонятно. Например, Путин спросил у аудитории, что было бы, если бы тысячи хорошо обученных, вооружённых террористов вернулись в Россию из Сирии. Вопрос: они что там, в командировке были?

Война в Сирии закончилась. Все уехавшие в Сирию воевать на стороне ИГИЛ должны быть хорошо известны российским спецслужбам. Естественно, невозможно учесть всех, если бы было так, то не было бы международного терроризма. Здесь другой вопрос: это российские террористы вернутся к себе на Родину, чтобы мстить за Сирию? Тогда уже вдвойне странно звучит фраза «в плен никого не брать».

Пленных не берут в одном случае — когда живыми они могут слишком много рассказать неудобного для власти.

Опровергните меня, если я не прав. Ведь захваченные исполнители могут привести к заказчикам, и поэтому все спецслужбы мира стремятся в первую очередь задержать террористов, а убивают в случае крайней необходимости. А не просто если при их задержании возникает угроза жизни и здоровью сотрудников силовых структур. Угроза есть при любом задержании, даже при задержании пьяного мужа, гоняющегося с кухонным ножом за своей женой.

Странно ещё то, что с момента взрыва в Санкт-Петербурге прошло меньше суток, расследование ещё не закончено, а Путин уже определил: это теракт. Ведь он же юрист, а ещё он Глава Государства и не должен предполагаемое выдавать за действительное.

Кремль очень часто, наоборот, обходит признание теракта терактом. Вспомним катастрофу самолёта А321 над Синайским полуостровом 31 октября 2015 года. Российские власти упорно отказывались признавать факт теракта, и только после появления информации о мнениях экспертов в авторитетных западных СМИ глава ФСБ России Бортников подтвердил версию теракта. Бортников, но не Путин.

Странно? Ничего странного. Это ПО-ЛИ-ТИ-КА. Просто осенью 2015 года Путин не являлся кандидатом на очередной президентский срок. 2015 год и 2017 год — это две разных России. За это время Кремль создал себе условия для Победы Путина на предстоящих выборах. И проще всего после войны — Чужой Войны — ввести у себя в стране разрешение на расстрел на месте. Ведь каждый обычный человек, не согласный с режимом Путина, легко станет «террористом». И тогда уже не нужно будет что-то расследовать, что-то объяснять в суде. А так всё очень просто: не угоден — террорист, силовая операция — расстрел. Но ведь «террористом» может стать и согласный с политикой Кремля человек, просто он окажется не в том месте и не в то время. А может, у него не тот бизнес, а может, у него не та машина или не та квартира? И как легко будет сказать, что вон в той квартире «брали террористов» и расстреляли их, потому что теперь не берут пленных. А вдруг в этой квартире: ВСЕ МЫ?