Путы для дракона

Глава 1.

Именно таким представляла себе Анюта бал: пёстрым, шумным, весёлым. А ещё этот праздник оказался самым лучшим на свете, потому что Юлий давал его в честь своей маленькой гостьи.

Она сидела у Юлия на руке, когда не танцевала или не играла с гостями. Сначала Анюта думала — ему будет тяжело. Но Юлий успокоил: «Ты как пушинка! И мне разговаривать с тобой удобно, не наклоняясь».

Не впервые ей пришлось надеть длинное роскошное платье, но впервые она чувствовала его на себе совершенно уместным. Ей нравилось, слегка приподняв подол платья, чтобы не путаться в нём, бегать по лестницам бального зала играя в догонялки с мужчинами и женщинами чуть постарше Мишки. Нравилось учиться на ходу танцам, потому что приглашали её на все и не обращались как с ребёнком. А в начале бала её понравилось встречать гостей, а Юлий пообещал, что и провожать будет не менее интересно.

Про себя Анюта решила, что в огромной доме Юлия ей ни капельки не пришлось скучать. Радушный хозяин показывал всё, что она ни пожелала бы рассмотреть поближе, и одновременно, будто между прочим, чему‑то учил — такому, чему она не научилась бы ни дома, ни в школе. И Анюта удивлялась: вот сколько я умею, оказывается! Вернуться бы домой, научить бы этому Мишку и Вадима!

Юлий только что закончил проверять, запомнила ли Анюта всех гостей.

— Итак, ты назвала всех.

— А вот и нет! Один дяденька опоздал и ко мне не подошёл.

— Кто это?

— А вон, около колонны, где две девушки в костюмах бабочек. У него костюм похож на монашеский плащ.

— Странно, — пробормотал Юлий. — Когда же он появился?

— Перед этим танцем.

— Глазастая…

— Юлий этот дяденька здесь никого не знает. Смотри, никто не подходит к нему.

— Ну, что ж, пошли, познакомимся… Когда‑нибудь это надо сделать.

Он пересадил девочку на левую руку, чтобы правая при необходимости могла воспользоваться висевшим на бедре мечом (Анюта думала — часть маскарадного костюма), и пошёл через весь зал, омываемый волнами шуток, приветствий и комплиментов его смешливой всаднице.

Человек в чёрном плаще грубо нарушал все законы весёлого бала–маскарада. Мало того что он явился раздражающе грязным пятном в красочной палитре богато украшенного зала, так он даже не удосужился принести какую‑нибудь завалящую маску, предпочтя просто натянуть на глаза — и на всю голову — капюшон.

Несомая Юлием Анюта постепенно сознавала, что незнакомец вызывает у неё не любопытство, а тревогу. Юлий мог бы объяснить — почему тревогу; мог бы объяснить, почему к незнакомцу никто не подходит. Но для объяснений необходимо время.

Чёрный незнакомец окаменел возле колонны, и Анюте не надо было искать его глазами через и сквозь толпу. И лучше бы она его не замечала, а уж если заметила — не вглядывалась бы. Но тренированный Юлием всего за два дня, взгляд легко проник за чёрную ткань капюшона — и Анюта обняла Юлия за шею.

— Не ходи! Не ходи к нему!

— Что случилось, Анечка?

— Такой страшный…

Хозяин дома остановился, рассеянно ответил на шутку какого‑то гостя и предложил:

— Аня, сделаем так: я опущу тебя на пол, и ты идёшь на наше место у стола и ждёшь меня там.

— Почему его никто не видит?

— Зато ты слишком быстро разглядела. Что ты видела под капюшоном? Может, тебе показалось? Давай проверим?

— Там звериная морда.

— Ты уничтожила его защиту в считанные минуты, — прошептал Юлий. — То, для чего всем в этом зале пришлось бы напрячь силы и серьёзно сосредоточиться, ты сделала, всего лишь всмотревшись.

— Ты же сам научил меня всматриваться в суть живого, — недоумённо и тоже тихонько ответила Анюта. Она отодвинулась от него и со вздохом сказала: — Тебе нужно идти, потому что ты хозяин? А он может испортить праздник. Одного не пущу. Пошли вместе. А то я за тебя бояться буду.

— А там не будешь? Около нашего страшного гостя?

— Когда не знаешь — страшнее. А если не хочешь, чтобы я вас слушала, так и скажи. Я пойду к столу. Ивлин давно просит меня потанцевать с ним.

— Нет, это будет даже интересно, — усмехнулся Юлий. — Он‑то, наш гость, думает, что невидим для всех. Пойдём, разубедим его самоуверенность.

— Только сначала поставь меня на пол.

И пара продолжила своё шествие по бальной зале торжественно и серьёзно — Юлий с трудом удерживался от улыбки, поглядывая сверху вниз на озабоченную мордашку Анюты.

Вскоре чёрный незнакомец понял, что хозяин дома идёт напрямую к нему. Он, видимо машинально, сделал шаг назад, намереваясь уйти, но передумал. Девочка опустила взгляд с его капюшона на пряжку у горла: видеть вздёрнутую в клыкастом оскале щетинистую губу, суженные глаза, в которых порой полыхало прозрачно–голубое пламя, было невыносимо. Но тотчас Анюта снова взглянула в глаза незнакомца. Несмотря на хищный облик гостя, она вдруг уловила, что ничего угрожающего в нём нет. И на Юлия он смотрит не зло, а снисходительно.

Когда они встали друг против друга, девочка невольно сравнила их. Юлий, высокий, сильный, красивый, был похож на берёзу, гордую и величавую. Незнакомец, ссутуленный, как… обезьяна, — на старый, корявый, но сильный дуб. И он заговорил первым, тщательно произнося слова широкими, будто взрезанными до ушей челюстями.

— Глазам не верю! Ты видишь меня?

— Вижу, хотя… Впрочем, ладно. Почему ты в таком виде?

— Ты и это видишь? Что, в последнее время снова увлёкся развитием своих способностей? Любопытно, надолго ли… Успехи, конечно, налицо. Совсем недавно ты меня вообще не заметил бы. Но и от танцулек, смотрю, не отказался.

— Когда‑то ты тоже любил танцевать. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Или не хочешь возиться с перевоплощением?

— Всё тот же жизнерадостный и легкомысленный Юлий! Что за причину ты нашёл на этот раз, чтобы собрать столь блестящее общество?

— Бал–маскарад даётся в честь Анны, моей маленькой гостьи.

Прижавшись к Юлию, Анюта с открытым ртом следила, как широкие приплюснутые черты морды словно побежали, поплыли… Шевеление длилось недолго. Незнакомец откинул капюшон и, шутливо поклонившись, встал на колено перед Анютой:

— Вашу ручку, мадмуазель!

Руку девочке в начале бала целовали, но сейчас она еле сдерживала дрожь, пока черноволосый синеглазый молодой человек склонялся к ней: она всё ещё видела оскаленную морду. Но молодой человек тоже изумлённо взглянул на неё, повернулся к Юлию и, не скрывая чувств, спросил:

— Боже, кто она?!

— Для начала я вас просто представлю, — почему‑то с ехидством сказал Юлий. — Анечка, это Мигель, довольно редкий гость в последнее время в нашем доме. Он является вечным студентом, так как поставил перед собой цель — в совершенстве овладеть теми забавными умениями, о которых я тебе немножко рассказывал. Мигель, это Анна. Имя её значит благодать, и по прошествии её пребывания в нашем доме я чувствую себя благодатно, все чувствуют себя благодатно. Как чувствует себя странник, встретившись с воплощением благодати?

— Честно говоря, озадаченным, — медленно сказал Мигель.

— Всё ещё пытаешься пробиться сквозь её защиту? — снова усмехнулся Юлий. — Напрасные старания. Почему бы не принять девочку как факт, без объяснений? Анечка, помучаем Мигеля, не скажем кто ты и что ты? Привык раскладывать любой предмет на части. Как тебе такая головоломка?

— Уязвил и доволен, да? — пробормотал Мигель.

Юлий явно чему‑то радовался, весь светился от счастья и радости. Наблюдая за обоими, Анюта решила, что они любители поспорить, но по–доброму. Как Мишка и Вадим. Те наорутся д хрипоты, а потом чай дуть идут… Значит, Юлий и Мигель — друзья. Вспомнив, что Юлий в начале праздника назвал её не только гостьей, но и хозяйкой бала, Анюта приступила к своим нелёгким по отношению к новому гостю обязанностям: крепко держа Юлия за руку — для храбрости! — она взяла суховатую ладонь Мигеля и чопорно сказала:

— Прошу вас к столу. Вы, наверное, голодны с дороги.

Пока она вела их к столу, выяснилось, что теперь Мигеля видят все. Прогулка оказалась долгой, и в покрывале внимания со стороны гостей Анюта различила многое, чтобы понять: Мигель, хоть и друг Юлия, особой любовью здесь не пользуется.

Уже за столом, когда слуги принялись хлопотать вокруг запоздалого гостя, Юлий спросил (Анюта с жалостью смотрела, как ужинает гость — с нескрываемым наслаждением):

— Ты останешься на праздники? Мы сегодня только начали. Я думаю, дня три будем веселиться. Есть возможность присоединиться к нам?

— Дела, к сожалению. Уехать придётся сегодня же ночью.

— Зря. Давненько мы с тобой не виделись. Ни поговорить, ни похвастаться кое–чем. Я ведь отремонтировал северное крыло дома, а показать некому. В моей жизни, знаешь ли, постепенно происходят большие перемены, и говорить о них мимоходом было бы смешно и грустно.

Теперь девочка жалела обоих. Мишка и Вадим часто взахлёб обсуждали происходящее вокруг них и в мире. Если Юлий и Мигель — друзья, им здорово недостаёт друг друга. О больших изменениях в жизни Юлия она знала: главное изменение, в огненно–красном костюме, сейчас танцевало с гостями что‑то похожее на игру «ручеёк», — Анюта неудержимо заулыбалась детскому азарту танцующих… А Мигель выглядел человеком, которого заели дела. Дядя Андрей как‑то сказал в ответ на мамин упрёк в расточительстве: «Если я буду только работать, деньги меня вмиг съедят. Уж лучше я их понемножку подъем». Слова дяди Андрея Анюта понимала по–своему, но смысл уловила и в Мигеле увидела подтверждение их справедливости. Девочка пришла к логическому выводу: останется Мигель на праздники Юлия — будет хорошо и Мигелю, и Юлию. Только вот как оставить его?

— Анечка, рядом с тобой кувшин. Налей Мигелю вина.

Анюта взялась за узорную металлическую ножку хрустального бокала и залюбовалась взрывом разноцветья в сверкающих гранях. «Как красиво», — вздохнула она и поставила бокал, наклонила к нему изящный носик кувшина с вином. Юлий и Мигель о чём‑то увлечённо говорили, поэтому не заметили, как замешкалась девочка, как вина налила не до края…

— Красиво, правда? — сказала Анюта, поднимая бокал, и друзья тоже загляделись на вино, заворожённые рубиново–алым блеском.

Долго держать сосуд слишком высоко для себя девочка не могла. Но, рассеянно следя, как прозрачные, плохо видимые волны медленно поднимаются с её запястья и мягкими кругами укладываются на маслянисто–шёлковую поверхность вина, Анюта успела повторить несколько раз, как учил её Юлий: «Мигель, ты приехал сюда на три дня праздника, приехал только веселиться, потому что давно не виделся со своим другом Юлием».

Тяжесть бокала слегка оттянула ей руку, и девочка передала его гостю. Мигель ещё немного полюбовался на играющий блеск вина и мелкими глоточками стал пить.

«Надо же — не заметил!» — удивилась Анюта и взглянула на Юлия. Он что‑то рассказывал Мигелю, но смотрел только на неё. Кажется, он тоже не видел, что она сделала, но догадался — и был доволен. Девочка улыбнулась ему и подтвердила:

— Три дня праздников — это здорово!

Глава 2.

А рано утром прибыли ещё гости.

После весело проведённой ночи Мигель, как и большинство приглашённых, уснул ближе к рассвету. Умная Анюта же здраво рассудила: глупо оставаться на празднике до конца, только для того чтобы сонно таращить глаза и мешать Юлию держать за руку своё «главное изменение в жизни». Она распрощалась со всеми, кто был ближе всех к ней, и Юлий с Ольгой, своей девушкой, проводили её до спальни.

Первая куча впечатлений и приятные хлопоты — что ещё нужно для крепкого сна? Сидя на широченном подоконнике и вспоминая вчерашние события, Анюта улыбалась и смотрела на внутренний дворик, куда выходили окна её комнаты. Так рано, что по двору деловито передвигались не более трёх человек одновременно. Девочка вспомнила об удивительно красивом и ухоженном саде, незаметно переходящем в парк, и решила прогуляться.

Когда она, прыгая через две ступеньки, бежала по лестнице, внизу, на площадке, появился человек, в чьи объятия, разбежавшись, она и угодила.

— Юлий, привет! Почему не спишь?

— Выспался уже, красавица. А ты что так рано?

— А я дома привыкла. Пошли гулять! Или у тебя дела?

— С делами я тоже закончил. Вот только выйду во двор посмотреть, всё ли в порядке. Не хочешь со мной? А потом — в сад. Я ведь угадал — ты туда собралась?

— Туда. А почему со мной, а не с Ольгой?

— Увы, девушка так измучилась играть и танцевать, что не знаю, проснётся ли она к ужину. Так‑то вот… Кстати, о делах. Насколько я понял, Мигель получил вчера не просто бокал вина, а с некой изысканной приправой?

— Юлий, а почему ты сам этого не сделал? Возле тебя тоже стоял кувшин.

— Если бы я даже очень захотел, я не смог бы выполнить этот трюк так незаметно и впечатляюще, как ты. Я знаю, как делаются все эти штучки. Но попробуй я на практике их воплотить, была бы катастрофа. Какой наговор ты ему подсунула?

— Что он приехал сюда специально на все три дня праздника.

— Великолепно! А главное, что наговор оказался сильнодействующим и бесследным. Я хоть колдовать не умею, но следы любого воздействия различу сразу. Твоего — не увидел.

— А если Мигель через три дня вспомнит, что у него было какое‑то дело, и будет искать, что помешало ему его выполнить?

— Милая сестрёнка! Наговор похож на чернильную каплю, которая падает в тарелку с прозрачной водой. Что будет с каплей в тарелке?

— Она растворится.

— А что будет с водой?

— Она почти не изменит цвета.

— Правильно. И здесь то же самое. Мигель помнит о своих делах, но сейчас они для него окрашены менее чётко. Степень важности потеряна. Ослаблена.

— А вдруг дело было очень важное, а мы ему всё испортили?

— Хорошо знаю Мигеля. Будь так, он не заскочил бы ко мне.

— Юлий, смотри — машина!

— Странно, кто бы это мог быть в такую рань?

Они смотрели на машину с лестницы при входе в дом. Чёрный джип остановился у самых ступеней.

А секунды спустя Анюта так растерялась, что оцепенела.

Открылась дверца со стороны водителя, и вышел Вадим, который сразу пошёл к багажнику. А с противоположной стороны от водителя появился Мишка и с поклоном открыл дверцу пассажирского салона. Незнакомца, лениво вышедшего из джипа, Анюта видела впервые.

А потом растерялся и Юлий. Он начал было спускаться к вновь прибывшим, машинально ведя за собой девочку, и резко остановился: прихватив чемоданы и спортивную сумку, Вадим и Мишка, с ничего не выражающими лицами, поднялись мимо них прямо в дом. Изумлённая Анюта хотела окликнуть Мишку, но удержалась, а рассерженный Юлий поволок её вниз, к машине.

Предмет его раздражения прислонился к машине и курил. С удивлением девочка обнаружила, что перед нею ровесник Мишки и Вадима — долговязый худой парнишка с каким‑то измученным, измождённым лицом.

— Что ты себе позволяешь! — сердито заговорил Юлий. — Это против всех правил университета — зомбировать людей в личных целях!

— Не нравится — раззомбируй! — огрызнулся худышка. — Посмотрю, как у тебя получится! Слушай, Юлий, не зли меня, ладно? И так злой, аж самому тошно.

— Насчёт «раззомбируй» — ловлю на слове. Надо же освежить в памяти…

— Освежай–освежай, — пренебрежительно сказал худышка. — Только отстань от меня, хватит читать мораль по поводу и без.

— Вот оно что! — Кажется, Юлий понял причину нервозности своего нового гостя. Последующие его слова подтвердили его догадку — худышка сразу отвернулся: — Ты поссорился с матерью и сбежал ко мне! Я прав?

— Двух придурков с чемоданами я послал в свои комнаты. Надеюсь, они не заняты?

— Как сказать… Хотели было… Ладно, в общем, ты попал сюда в разгар праздника в честь этой прелестной дамы. Знакомьтесь: Анна — Марк.

Марк вынул сигарету изо рта и поднёс ладошку Анюты к губам. Девочке оч–чень не понравился заносчивый худышка, и она уже раздумывала, чем бы его уязвить. До сих пор здесь, у Юлия, она чувствовала себя уютно, но появление Марка, его странная власть над Мишкой и Вадимом пробудили в ней желание даже не пошалить, а похулиганить. Чуть голова Марка склонилась, девочка немедленно взглянула на сигарету. Через секунду худышка отшвырнул внезапно вспыхнувший окурок и затряс пальцами.

Пряча улыбку (Марк слишком сосредоточен на себе, чтобы увидеть связь между вспыхнувшим огоньком и девочкой), Юлий предложил:

— Пойдём, позавтракаешь с нами. Давно не виделись, поговорить хочется. А то в обед поболтать не удастся: сто пятьдесят гостей — не шутка. Да и Мигель отоспится, тоже захочет с тобой словечком перемолвиться.

— Мигель у тебя? Здесь? — удивился Марк. — А почему он здесь?

— Узнал о празднике, напросился.

— Мигель и развлечения? Не верю.

— Жаль, ты не видел его вчерашней ночью. Ты бы тогда вообще не поверил, что это Мигель.

— А что за гости у тебя?

— Мои однокурсники и курс, в котором читал лекции отец.

— Поэтому ты сразу заговорил об университете! Ладно, тех двоих я припрячу, чтобы не нарваться невзначай…

— Стоп–стоп–стоп! Ты разрешил поймать себя на слове, так выполняй совё обещание.

— Охота тебе ими заниматься… Ну, как хочешь.

Нарочито сухо откашлявшись, Анюта тоном благовоспитанной вредины высказалась:

— Я уже позавтракала, не буду вам за столом мешать. Марк, я никогда не видела зомби. Можно будет прийти посмотреть на них?

— Если знаешь, где мои комнаты, — сказал Марк, его лицо смягчилось. Внезапно он спросил у Юлия: — Почему мне всегда так спокойно у тебя?

— Потому что я не забиваю себе голову всякой дрянью, как вы с Мигелем, — немедленно ответил Юлий. — Потому что я помню, сколько удовольствия можно получать от жизни, и наслаждаюсь каждым её мгновением. Давай‑ка и ты, Марк, пока живёшь у меня, повеселись от души. Хоть будет что вспомнить, когда вернёшься. Иди, умойся с дороги, потом приходи ко мне, позавтракаем вместе. Анюта тем временем прогуляется по саду, а потом полюбуется на твоих зомби. И побыстрее, дети мои! Сегодня у нас насыщенный событиями день: после обеда охота, мой однокурсник, барон Кризи, пожелал украсить свой парк нашими знаменитыми серебристыми оленями; а после ужина — ночной полёт на дельтапланах. Насколько я помню, вы с Мигелем любили раньше этот вид спорта?

Марк наконец улыбнулся и начал подниматься по лестнице.

Зато Юлий взглянул на девочку без улыбки, внимательно. Они встретились взглядами, словно обнялись. Два заговорщика.

— Это очень тяжело.

— Я постараюсь. Только что делать, если получится, а Марк снова захочет их…

— Пригласи меня, когда закончишь. Узнаем, кто они такие, и познакомим с остальными гостями. Марк не посмеет потом при гостях… Да, вот ещё что. Марк — мастер энергетического плетения, зомбирование для него как для нас ходьба. Если не получится сразу освободить этих двоих, долго с ними не сиди. Лучше снова приди через некоторое время. Иначе не заметишь, как заклинание Марка зацепится за тебя и прихватит в придачу к юношам.

— Ты же говорил, моя защита очень сильная!

— А ты думаешь, почему я отпускаю тебя к этим несчастным? Только уповая на твою защиту. Впрочем, не следует забывать о наших гостях. Среди них тоже есть мастера своего дела. Случись что с тобой… Просто не хотелось бы, чтобы все узнали о тебе. И о Марке.

— Где находятся комнаты Марка?

— Третий этаж, от лестницы поворот налево, последние две двери по коридору справа.

Он присел перед девочкой на корточки и тихонько нажал на кончик её носа. Анюта сморщилась и засмеялась.

— Юлий, а ты заметил: мы с тобой как два разведчика? Сидим в засаде и молчим, потому что друг друга понимаем.

— Разве это плохо? Только уж больно опасно… Анечка, я хотел попросить тебя об одном одолжении. Мне очень неловко говорить об этом, потому что Мигель в самом начале знакомства сильно напугал тебя, а Марк настроил против себя своим отношением к людям. И всё же… Как сказать‑то — даже не знаю… Короче, тебе надо с ними подружиться. Причём, искренне. Разгляди в них хорошее: по–своему они люди симпатичные, в каждом из них есть что‑то привлекательное…

— Я постараюсь, если тебе нужно.

— Анечка, милая, это нужно всем нам. Но я ещё не закончил. Ты прелестная девочка, очень умная, общительная и обаятельная («Обалдеть!» — прошептала Анюта). Сейчас два разведчика перестанут понимать друг друга, хотя уже можно говорить вслух. Подружиться с Мигелем и Марком — ползадачи. Главная твоя задача — очаровать их, сделать так, чтобы они полюбили тебя.

Девочка озадаченно надула щёки и выпятила губы. Ну и ну! Что это ещё Юлий придумал?.. После недолгих размышлений она ответила:

— Попробую. Только уже сейчас я чувствую себя маленькой дурочкой.

— Никаких дурочек! Говори с ними, как говоришь со мной, — больше ничего не надо!.. Вот заболтались, а? Марк меня ждёт, наверное.

— Беги! А я пока в сад.

Она обошла машину, пересекла внутренний двор и по служебному входу и разбитый при кухне огород прошла в сад. Основной вход сюда в обход дома ей тоже нравился, но сейчас больше интересовала скамейка у забора, разделяющего огород и сам сад. Приземистая, вросшая в мшистую землю, скамейка пряталась под кустом, его ветви опирались на её высокую спинку, и разглядеть скамейку можно, только подойдя к ней вплотную. Здесь можно посидеть, подумать, помечтать. Любимое детское местечко Юлия. Знакомя Анюту с поместьем, он показал несколько укромных убежищ от постороннего глаза…

Девочка нырнула под навес из веток, присела на скамейку и попыталась разрешить для себя несколько вопросов. Однако мысли упорно удирали с предназначенного для них пространства и дружно сворачивали у одной точки, вокруг которой и мельтешили, не желая собраться в нечто стройное и понятное. Мишка и Вадим. Каким образом?.. Вот начало множества вопросов. Ни на один ответа нет. Мигель и Марк. Зачем?.. Зачем? До сих пор Анюта доверяла Юлию, но лавина возникших сегодня вопросов заставила задуматься.

Утренний прохладный ветерок зашелестел листьями над скамейкой. Девочка встала, оправила платье и, приподняв подол, чтобы не мешал бегу, помчалась в дом.

Итак, решено. Юлию о личностях Мишки и Вадима она не скажет. Пока Марка нет, надо посидеть с ребятами и разобраться с заклинаниями. А предложение Юлия насчёт дружбы с внезапными гостями она выполнит на пять с плюсом. Почему‑то она чувствовала, что их дружба и ей пригодится.

Глава 3.

Каждое утро в доме Юлия Анюта сомневалась: а может, она всё‑таки спит, и ей снится интересный сон с продолжением? Конечно, на впечатление нереального настраивал сам дом, для маленькой девочки поутру похожий на опустевший замок: здесь царило неожиданное сочетание дремоты и настороженности. Чтобы развеять уже привычные сомнения, девочка заглянула на кухню поздороваться с поварами и тут же получила для дегустации первую сегодня плюшку. Плюшка оказалась вкуснейшей, хотя держать её в руках трудновато — горячая, с пылу с жару. А потом захотелось пить, и Анюта вспомнила, что в столовой зале на столах всегда стоят кувшины с соком.

За ближайшим к двери столом в одиночестве сидел Марк. Он никого не замечал вокруг, глубоко погрузившись в думы, которые обозначились морщинкой между бровями и горестно опущенными уголками рта.

Увидев его, Анюта хотела развернуться и сразу бежать к Мишке и Вадиму. Но замерла. Что‑то в Марке встревожило её. Здесь, в огромном зале, он казался совсем маленьким и несчастным.

«Наверное, он переживает, из‑за того что поссорился с мамой», — жалостливо подумала девочка, и эта мысль уже привычно отозвалась воспоминанием о похожем случае с Мишкой. В отличие от Анюты, Миша терпением не обладал, часто ругался с матерью. Взрослые списывали частые скандальные вспышки между Ангелиной и сыном на издержки его взросления и излишнюю опеку матери. Но зато как и Мишка потом психовал, не умея помириться! До слёз доходило. Бегал к отцу, чтобы тот выступил в качестве миротворца… А Марк приехал к лучшему другу. И тоже, видно, за помощью.

Она робко присела рядом на отодвинутый от стола стул, нерешительно коснулась его руки. Марк вздрогнул.

— А, это ты… Юлия ищешь?

— Нет, пить захотелось. Можно, я из вашего кувшина налью?

— Пожалуйста. Давай сам. Вот так. Ты давно здесь?

— Почти неделю. Только Юлий пошутил насчёт праздников, ну, что они в честь меня. Они для другого человека.

— Значит, здесь замешан другой человек, — пробормотал Марк, и его лицо смягчилось. — Интересно, какой?

— Какая, — поправила Анюта. — Очень красивая и весёлая. — И без перехода и без паузы добавила: — Вы не переживайте, что с мамой поссорились. Мой старший брат часто ссорится с мамой, а папа говорит, что виноваты оба: мама — потому что брат вырос на её глазах и она не видит его взрослым, он для неё всегда маленький, и она обращается с ним как с маленьким; а брат виноват, потому что не хочет понять её.

— Ты думаешь, только поэтому могут поссориться родители и дети? — усмехнулся несколько удивлённый Марк.

— В таких делах я не разбираюсь. Я ещё маленькая — это точно. Есть ещё одна причина. Это мне тоже папа сказал и я с ним согласна, потому что очень похоже. Родители очень сильно и‑де–а‑ли–зи–руют (она произнесла слово нараспев, чтобы не споткнуться) своих детей. А когда видят, что дети не такие, какими их придумали, обижаются.

— А ты с мамой ругаешься?

— Пока нет. Я очень терпеливая. — Девочка так тяжело вздохнула, что Марк ей сочувственно улыбнулся ей. — Но буду обязательно. И даже знаю — почему.

— Знаешь, потому что папа сказал?

— Сказал. И не надо смеяться. Он очень умный человек.

— И какую же причину он нашёл для тебя? Что‑нибудь особенное?

— Совсем и нет! Папа сказал: что мама в своём детстве недополучила, она пытается впихнуть в меня. И смешно, и жалко. Потому что мне этого не нужно.

— А что тебе нужно? Тебе самой?

— Мне–е…

Девочка задумалась. Двигая бокал по столу туда–сюда, она смотрела на шероховатое от оставшегося на стенках сока стекло и хмурилась от напряжения. Марк с любопытством ждал её ответа.

— Точно я не знаю. Я и правда маленькая… Но… Мне нужен весь мир. Я хочу увидеть всё. Нет, не всё, а только лучшее. Хочу везде побывать… Нет, не то. Не так. В общем, я не знаю, чего я хочу, но чувствую: мне нужно всё без остатка. Увидеть красивое. Прыгнуть с какой‑нибудь жуткой высоты. Сделать какую‑нибудь вещь чтобы про неё сказали: это сделала Анюта! Хочу научиться стоять на серфе, и чтобы вокруг были громадные волны, и многое всякое такое. И чтобы люди мне радовались: пришла Анюта! Вот… Каша, да? Поэтому я и буду ссориться с мамой: ей нужно одно–единственное, и она хочет, чтобы этим одним я занималась. А я хочу всё.

— Но ведь очень часто взрослые правы, у них всё‑таки жизненный опыт побольше, — задумчиво сказал Марк. — Кажется, я понял, о чём ты хочешь сказать. Но, может, твоя мама уже сейчас готовит тебя к чему‑то, что станет делом всей твоей жизни.

— Мой папа тоже взрослый, — возразила Анюта, — и он считает, что мама запихивает меня в клетку. А люди‑то разные. Я маму очень люблю, но мне хочется прожить свою жизнь, а не её.

— Кажется, наши ситуации схожи, только тебе здорово повезло с отцом.

На этой фразе Марк намертво замолчал, а девочка не знала, о чём ещё его спросить. Решив, что на сегодня достаточно бесед, она быстро допила сок и тихо вышла. В коридоре остановилась, поражённая мыслью: «Он несчастлив, поэтому и других делает несчастными!.. Узнать бы, почему он поссорился со своей мамой».

Но долго раздумывать над открытием некогда. Девочка о какой‑то странной жизни в странном доме, похожем на замок, почти не думала. Юлий сказал, что она здесь в гостях; пообещал, что скоро вернётся домой, — и он наслаждалась каждой секундой странности, происходящей с ней. Предупреждены ли её родители о приглашении Юлия погостить? Возможно, и нет. Ничего страшного. Она здесь ненадолго.

Лестница привела её в широкий светлый коридор, и Анюта неслышно зашагала по мягкому ковру. Весь третий этаж дома отдан под гостевые спальни, так же, как и часть второго. «И всё‑таки Юлий оставил комнаты Марка. Знал что приедет? Нет, тоже удивился…»

И, лишь остановившись перед первой дверью (вторая, как она потом выяснила, наглухо забита), девочка поняла, разглядела: дверной проём светился по краям от выпирающей из комнаты колдовской энергии. Вот почему Марк так ехидно спросил, заняты ли его комнаты. Он прекрасно знал, что гости приехали отдыхать, а не работать, что Юлию самому не справиться.

Азартный, опять же хулиганский интерес заставил Анюту тихонько засмеяться: «А вот возьму и вычищу его комнаты! А к двери в коридоре прислоню веник и оставлю ведро с водой и тряпку! Ну, вроде как слуги убирались! — и оборвала себя: — Глупая! Ещё не знаешь, что ждёт тебя внутри, а уж хихикаешь. Юлий же предупредил, что Марк — мастер…»

Она толкнула тяжёлую дверь и вошла. Дверь медленно закрылась.

Шаг в туман. Он царствовал от самого порога. От небольшого движения воздуха, вызванного открыто–закрытой дверью, плотная белёсая муть тяжело колыхалась, постепенно успокаиваясь. Туман явно неоднороден, поскольку в нём чувствовались сгущения, проступали странные фигуры.

Ошеломлённой девочке пришлось крепко зажмуриться и быстро–быстро заморгать, чтобы вернуться к нормальному видению. Только представшая её взгляду просторная, сияющая от солнца комната уверила Анюту, что теперь‑то она видит так, как надо. Глядя несколько озадаченно на золотистые полосы пыли в воздухе («Надо же, даже для уборки заходить боялись!»), она объяснила для себя виденный ранее туман: «Скакнула с перепугу на высший уровень зрения, а перепугал меня Юлий, когда сказал про Марка. Что тот мастер… Так вот как выглядит наколдованное! Поэтому Юлий говорит, что постоянно ходить с таким зрением нельзя… Ладно, обойдусь третьим уровнем».

Но когда девочка снова шагнула, она почувствовала себя кошкой, на которой от тревоги вздыбилась шерсть. И каждой «шерстинкой» ощущалось нечто льнущее, липкое и давящее. Анюта морщилась: впечатления не из приятных. Припомнив наставления Юлия, она представила себе волны, омывающие её тело, — результатом стало живое ощущение, что с неё сняли тяжёлое, тесное пальто.

Энергетика комнаты, состоящая из последствий колдовских занятий, разумеется, не оставила попыток разрушить поле чужака, но теперь уже двойная защита Анюты позволяла девочке не беспокоиться о такой мелочи.

Мишка и Вадим сидели в гардеробной. При взгляде на них Анюта вспомнила, как с мамой однажды зашла в огромный магазин и сердце её замерло: сколько высоких мужчин и женщин с одинаковыми застывшими улыбками!.. Лишь своей неподвижностью и странными позами манекены быстро успокоили боязливое внимание девочки.

Два манекена сидели в гардеробной: спины прямые, руки на коленях, глаза полуоткрытые. Они даже не прислонялись к высоким спинам своих стульев! Мишка сидел у окна, Вадим — напротив стойки с развешенной одеждой. Осмотр пришлось начать с Вадима — он сидел в тени.

Потихоньку поднимая уровень восприятия тонкого мира, Анюта наблюдала, как постепенно размываются очертания человеческой фигуры, как из ничего проступает геометрически идеальная конструкция из сплошных решёток, полностью вобравшая в свои границы тело Вадима. Конструкция не повторяла поверхности тела, она являлась узкой клеткой для него.

Решётки, узлы, сплетения… Девочка вздохнула и усилила резкость видения: показалось, за внешней конструкцией будто проволока поблёскивает. Анюта продолжала вглядываться всё пристальнее. Какая‑то конструкция, кажется, внутренняя всё так же упорно лишь взблёскивала, не желая показаться полностью: вот линия идёт, сияет — и мягко пропадает, словно её кончик утянулся в туманное облачко; а потом всплывает продолжение, соединённое с другой полупризрачной деталью. Похоже, что внутренняя конструкция пронизала внешнюю, как паутина оплетает забытое, полуразбитое окно.

Нахмурившись, девочка огляделась, нашла ещё один стул, подтащила к Вадиму. Посидела перед ним и решилась. Невидимая клетка, которую она сразу обнаружила, ей известна. Юлий объяснил, как её находить и как она создаётся из слов заклинания. А вот паутина… И Анюта сделала то, что ей строго–настрого запретил делать её наставник, — коснулась пальцем исчезающей в пространстве паутинки…

… и раскалённый воздух, которым почти невозможно дышать, обрушился на её голову и плечи. Её тело мгновенно взмокло от пота, но девочка уже увидела: в каменистой впадине пустыни, выжженной до металлической синевы, лежали двое.

Она шагнула и остановилась, сморщилась, подхватила подол платья и принялась ожесточённо утирать мокрый лоб. Пришлось немного поплакать: жгучая капля скатилась в глаз, и теперь глаз свербило.

В конце концов, она оборвала оборку с подола и, промокая лоб, снова двинулась к впадине. Анюта знала, кто эти двое. Вадима узнала, по шраму, который змеёй выползал из короткого рукава и заканчивался на ладони (упал в детстве с дерева, спасая соседскую кошку); Мишку — по вышивке на заднем кармане его джинсов. Мама считала, что девочка должна уметь рукодельничать, а Анюта решила, что полученные навыки не должны пропадать зря, и осчастливила своим мастерством брата. Вадим тогда в шутку обиделся, что его обделили вниманием, и девочка пообещала придумать ему рисунок пооригинальнее, а он сказал, что не хочет другого, потому что ему тоже нравятся… Анюта опускалась перед Вадимом на горячие камни — он к ней ближе, но смотрела на Мишку и вспоминала, и сердце её холодело в странной пустоте, хотя пекло вокруг продолжало давить. Вадим сказал, что не хочет другого рисунка, потому что ему тоже нравятся драконы, как на Мишкином кармане.

… Она сидела на краешке стула — на самом краешке, да ещё наклонившись вперёд. Существующая одновременно в двух пространствах, сознанием перенесённая в иное место, она уже не могла контролировать положение тела в комнате. Палец её прилип к блестящей паутинке — проводнику в другой мир, а тело медленно съезжало со стула, повинуясь тяготению неудобной позы и собственной тяжести.

… Удивляться, что здешнее солнце их ещё не спалило, не пришлось. Парни изнурены, но на ногах ещё держались. Девочка стояла между ними, держала их за руки, вглядывалась в их лица и видела вокруг них защиту, дохленькую, но не дающую солнцу убить их. Кажется, Марку они всё‑таки нужны живыми.

Вадим ещё мог улыбаться.

— Потерпеть? Думаешь, ещё есть надежда?

Ответить она не успела. Её будто выдернули из палящего мира…

Локтем она ударилась о сиденье, а коленкой — о пол. Заживёт! Главное — она снова в комнате, и никто не помешает ей выполнить то, на что она решилась.

Глава 4.

Сбегать по лестнице и думать о Юлии. Обыскивать первый этаж дома и думать о странных гостях Юлия. Стоять у двери в столовую, слушать, как Юлий обсуждает с домоправителем проведение второго дня праздников, и думать о странном мире Юлия. И все эти мысли как облака: лениво плывут по ясному небу, подпихиваемые ветром; только вот горизонт омрачён осевшей на нём тревожной тёмно–синей тучей — страхом за Мишку и Вадима, оставшихся в комнате Марка. А вдруг Марк вернётся в комнату раньше, чем поднимется туда Юлий?

Домоправитель записал последние распоряжения и ушёл на кухню.

Анюта отлепилась от стены и села за стол, напротив Юлия.

— У меня какое‑то неясное предчувствие, что праздники пройдут не так спокойно, как ожидается, — задумчиво сказал Юлий. — Ничего особенного. Так раздражение. Разумеется, меня выбило из колеи внезапное появление Мигеля и Марка. Что ты о них думаешь? С Марком успела поговорить?

— Успела. Но за один разговор человека не поймёшь.

— Фу ты, какие мудрости мы изрекаем!

— Папа всегда так говорил, а я теперь поняла его. Я сначала на Марка разозлилась, а сейчас жалею. А если в следующий раз мне захочется его побить?

— А получится?

— Ты поможешь!

— Ну, знаешь!.. Хотя на пару с тобой, может, и одолеем.

— А Марк сюда часто приезжает?

— Раньше часто, а потом надолго пропал. Дома у него нелады. Поначалу он ездил к деду да ко мне, а потом, видимо, деда предпочёл. Ну, а сейчас я почему‑то пригодился… Что там с ребятишками, которых привёз Марк? Получилось?

— Получилось. Юлий, а что это такое, когда линия вдруг исчезает, а потом снова появляется? Видно, что она целая, только как будто прячется.

— Внутри основной структуры? Самый лёгкий способ держать человека в абсолютном подчинении, хотя трудновыполнимый. Пропадающие линии выводят основное сознание человека в другое пространство, оставляя телу сознательный уровень реагирования на примитивные команды. У такого зомби нет возможности обдумать тот или иной приказ. Любая команда выполняется им слепо и беспрекословно… Непонятно, что эти мальчики могли сделать Марку, если он обошёлся с ними так жестоко… Надеюсь, ты не трогала межпространственную структуру? Я бы не смог тебя вытащить.

— Трогала… Но я упала со стула и вернулась, — призналась Анюта. — Наверное, защита не дала затащить меня туда целиком. Юлий, когда ты сможешь пойти к ним?

— К сожалению, теперь у нас ничего не получится. Подожди–подожди! — воскликнул Юлий, видя, как вспыхнула девочка. — Дело в том, что межпространственная структура может быть расплетена только самим мастером. В данном случае я бессилен. Я даже не знаю, как к ней подступиться.

— Раньше надо было предупреждать меня об этом, — с неожиданно взрослым сарказмом сказала девочка.

— Что ты хочешь… — начал Юлий и сбился, умолк надолго.

Тогда заговорила Анюта:

— Там тот же принцип: дёрни за один узел — и структуры нет. Просто у межпространственных линий это делается на очень–очень тонком уровне, таком, что сразу и не разглядишь. А так — разницы никакой.

Юлий засвистел медленный мотивчик на тему «Вот оно что».

— Ничего удивительного, что тебя… — он снова оборвал свою фразу и собрался, стал привычно деловитым. — Внешний слой ты оставила на месте?

— Да. Даже если Марк войдёт, ты сможешь расколдовать их при нём, а он ничего не поймёт и подумает, что на самом деле именно ты снимаешь заклятие.

— Кодовые слова?

— «У Лукоморья дуб зелёный».

— Анечка, для тебя происходящее — сказка?

— Немного жуткая. — «Но когда она закончится, я, наверное, буду жалеть, что её больше нет», — грустно подумала девочка.

Юлий будто услышал её — вздохнул.

— Дай всем нам Бог счастливого конца!.. Так, мы ничего не забыли? Всё обговорили? Не хочешь пообщаться с Мигелем? Он уже проснулся, забавляется в тире. Если хочешь его очаровать — самое место.

Он улыбнулся — она улыбнулась в ответ обрадованно: когда в первые дни Юлий показывал ей дом, где что находится, не обошли вниманием и подвал в той его части, где размещался тир. Девочка вспомнила пистолет, взятый у Мишки, и попросила разрешения «стрельнуть один разок». Результат ошеломил и хозяина, и гостью: Анюта стреляла не целясь, но исключительно метко. Да, лучшего места для близкого знакомства с Мигелем не найти. Если уж болтать, то только в тире.

Они торжественно подали друг другу руки — «Удачи!» — и она побежала к лифту. Можно было и по лестнице спуститься. Но времени ушло бы больше, а девочка торопилась. После реплики Юлия: «Если хочешь его очаровать» она вдруг подумала, не намекает ли он, что возвращение домой труднее, чем он предполагал ранее? И эти двое нужны, чтобы помочь ей вернуться? Ведь Юлий часто повторяет, что он теоретик, а не практик. Он только знает обо всех тех удивительных вещах, которые неплохо получаются у Анюты. Тогда, может быть, зря она не сказала ему про «жениха» и брата?..

И тут же безо всякого перехода она подумала: «Хорошо, что Юлий не заметил оборванной оборки! Он бы так переживает за меня. В странную сказку я всё‑таки попала. Дом Юлия хоть и похож на дворец, сам он ни капельки не похож на принца. А если и похож, то принцессу себе он уже выбрал. А зачем здесь я? Он сказал — погостить. Смешно. Хуже — глупо. В общем, зачем — это дело его, а мне здесь нравится… А вместо заколдованных принцев здесь есть Мишка и Вадим… Так сказать про них Юлию?» Лифт остановился, и девочка побрела между двумя рядами стрелковых мест, выискивая освещённую кабинку.

Мигеля она нашла недалеко от входа, но не стала занимать кабинку рядом, а включила свет через место. Кабинки узкие и прозрачные. Именно по свету Мигель сообразил, что у него появился сосед, узнал Анюту и шутливо раскланялся, сняв воображаемую шляпу. Девочка едва не рассмеялась, сразу представив, что он снимает шляпу с довольно диковинной сейчас головы: стеклянные очки в пол–лица, круглые уши будто крышки с кастрюль — из‑за наушников. Игрушечный инопланетянин, да и только!..

Однако Анюта сдержалась, присела в чопорном реверансе и, улыбаясь, повернулась к экрану. Очки и наушники ей великоваты, но ничего. Она взяла первый из предложенной в кабинке коллекции пистолет и нажала кнопку, которая выводила на экран задание повышенной сложности. На Мигеля она позже произведёт впечатление. А сейчас ей нужно хотя бы десять минут на себя. Это — чтобы прекратить думать. А лучший способ для этого — мгновенно откликаться на стремительно выскакивающие из самых неожиданных мест фигурки.

Перед выстрелом девочка ещё успела сердито подумать: «Устала мозгами ворочать. Домой бы, к маминым куклам… И зачем Мигель с Марком приехали…»

Уже через минуту напряжение вытеснило все мысли. Сначала она стреляла очень скованно, часто судорожно дёргалась при появлении новой цели. Но каждый выстрел уносил сознательную частичку, оставляя инстинктивное, и вскоре Анюта уже не вздрагивала, а реагировала чётко и жёстко, предоставив телу совершенную свободу.

Десятиминутный сюжет с экранной дичью на шестой минуте чуть ускорил действие. Анюта пристрелялась — изменения скорости почти не заметила.

Не заметил и Мигель, хотя всё внимание сосредоточил на экране Анюты. Он лишь обнаружил некоторую странность: его глаза едва–едва начинали фиксировать появление на экране новой фигурки, как она немедленно пропадала. И он невольно играл в игру, где нужно, опередив «выстрел охотника» (Анюты), успеть увидеть цель одновременно со стрелком. Получалось редко, но тем больший азарт овладевал им.

Вошедший в тир Марк сразу подключился к игре Мигеля, но ему повезло меньше: пришёл к концу.

Экран опустел. Анюта, точно не веря, ещё несколько секунд держала на весу спортивный пистолет, потом медленно опустила руки. Она чувствовала, что после напряжения стрельбы тело начинает неуверенно возвращаться к обыденной своей жизни, наливаясь тяжестью и осторожно выстукивая успокоенный сердечный ритм.

Юлий говорил, что она слишком зажата, а настоящие стрелки всегда расслаблены, ибо только так расслабленный мускул может вовремя среагировать на мелькающую цель. Но и Анюта знала: её тело, напрягаясь до какого‑то известного ему момента, внезапно теряет контакт с обычным миром и слепо «накладывается» (другого слова она не могла придумать) на экран с мишенью — отсюда и меткость. Она понимала Юлия, что в реальной жизни такая стрельба опасна, но ничего поделать не могла.

Тело распускалось, как цветок, — видела она однажды по телевизору замедленную съёмку, как расцветает роза. Только Анюта представляла себя цветком в свободной воде: вокруг всё колышется, и она вместе с подвижным пространством послушно качается. Потом пространство за спиной возмутилось легонько раз, другой. Девочка обернулась. Позади её кабинки стояли Мигель и Марк. Она сняла с головы очки и наушники и неожиданно для себя вздохнула — долго и глубоко, словно аккомпанируя собственной смешливой мысли.

— Боже, какой горестный вздох! — улыбнулся Марк. — А главное — едва мы подошли к тебе. Слабо надеюсь, что мы всё‑таки не помешали тебе? Ведь ты не оставила в живых ни одной дичинки.

Оба такие высокие, что девочке пришлось задирать голову, разговаривая с ними.

— Я не из‑за этого, — объяснила Анюта. — Просто у меня столько проблем, и свалились они на меня все вместе. Вот я и подумала: жалко, нельзя взять пистолет и перестрелять их все сразу. Здорово было бы. — Она осмотрела пистолет в своих руках и снова вздохнула.

— У такой очаровательной малышки — и проблемы? — весело ужаснулся Мигель и предложил: — Один из способов хотя бы на время забыть о проблемах — это хорошенько повеселиться среди друзей. Наверху уже съезжаются и просыпаются гости. Не окунуться ли нам в доброжелательно настроенную толпу, дабы забыть на время все проблемы и горести? Марк, что думаешь?

— Я думаю, Аня хорошо выразилась по поводу проблем и пистолетов. Я тоже так хочу.

— Экие вы оба кровожадные! Запомните раз и навсегда великолепную мудрость, которую я изобрёл прямо сейчас: половину проблем мы придумали! Ещё четверть настолько ничтожна, что только плюнуть и растереть! Оставшиеся? Перешагни через них и забудь! Сами как‑нибудь разрешатся! Ну, идём?

— Впервые вижу тебя в столь бесшабашном состоянии, — изумлённо сказал Марк, и девочка виновато потупилась. — Но, кажется, твоя великолепная мудрость сегодня мне придётся впору. Аня, позволь предложить тебе руку.

Девочка ухватилась за протянутые к ней сильные ладони. Через минуту она попискивала от удовольствия: парни, высоко подняв её над полом, пронесли — «Прокатили!» — её по лестницам, отказавшись от скучного подъёма на лифте.

И так, смеясь и подзадоривая друг друга, они внесли девочку в зал, где уже собрались почти все гости. Только здесь Анюту поставили на ноги. Радостная и возбуждённая, она держала парней за руки и всё повторяла: «Ну, здорово прокатили! Ах, как здорово было!» Мигель ещё смеялся, а вот Марк вдруг уставился на что‑то и явно озадаченно. Анюта проследила его взгляд: рядом с Юлием и его невестой стояли Мишка и Вадим и оживлённо переговаривались. Вот Юлий заметил троицу из тира, помахал рукой. Вадим посмотрел и обрадованно закричал:

— Марк! Мы здесь! Присоединяйся!

Теперь Марк был ошарашен полностью.

Анюта незаметно взглянула на его вытянутое лицо и решила, что идея вплести в энергетические поля брата и «жениха» заклинание, делающее рабов Марка его закадычными друзьями, просто замечательна! Надо же — получилось! И её они не узнали. Здорово!