Путь мрака

* * *

Кулл стоял, не в силах сделать ни шагу. Он знал, что впереди его ждет смерть, но она так завораживала, что атлант, превозмогая себя, двинулся навстречу ей, словно зачарованный слушатель, обманутый сладкозвучным пением флейты факира.

Кулл как будто видел раздувшую капюшон кобру, выползающую из узкого горлышка кувшина, — она раскачивалась в такт нежным переливам тростниковой дудочки — и он, король Валузии, раскачивался в такт вместе с ней. Ему вдруг захотелось потрогать змею — шершавую прохладную кожицу… или ту бархатистую шкурку лани, к которой так приятно было прижиматься в детстве, — о как же это было давно! — покой… умиротворение… мама…

Кулл внезапно вздрогнул, ощутив неприятный, леденящий холод под пальцами. Нет, это что-то другое! Это не воспоминания детства, не отблески памяти, корнями уходящие в прошлое. Это нечто новое, доселе неведомое, расслабляющее и одновременно будоражащее душу. Это переход…

Куда? Кулл силился вспомнить — он же учился у лучших философов королевства, он исправно читал все книги, которое они ему старательно подсовывали, он много думал о том… О чем? Как-то странно скользят мысли, они напоминают градинки, зацепившиеся за почерневший от дождя куст смоковницы… или смородины…

Не все ли равно…

И он вспомнил. Король Валузии Кулл вдруг вспомнил, как в детстве мать частенько говорила ему: «Никого не бойся. Если боишься, даешь оружие против себя. Мужчины нашего рода никогда не ведали чувства страха, и тебе оно никогда не будет знакомо. Ты просто знай, что злые силы тебя не любят, они никогда не утащат тебя в свой жуткий хоровод. Но это не значит, что они забудут о тебе. И если ты когда-нибудь спросишь: доколе же вы будете виться за моею спиною? Они ответят: всегда».

Теперь он знал, что мать была не права. Теперь-то он понимал, что самые навязчивые, никогда не покидающие сознание, без конца будоражащие совесть силы — это вовсе не силы зла. А именно те, что не позволяют человеку есть падаль, вонзать нож в спину своему брату, красть кусок хлеба у своего ребенка. Бог, что ли?

«Валка, — беззвучно прошептал атлант. — Я грешен. И не слишком-то часто вспоминал о тебе. Я никогда не осознавал, что тебе тоже нелегко, что ты тоже борешься с врагами и твой бой вечен. Я просто говорил — Валка, и думал, что после этого я под защитой длани твоей. А оказывается, и ты ждал помощи от меня, так же, как и я от тебя. Я помогу тебе, но… я не знаю, как мне сейчас быть… кому и чему верить… Я боюсь».

Король несколько раз повторил последние слова. Чего я боюсь? — вдруг вспыхнуло у него в мозгу. Он обернулся и посмотрел на иссиня-бледное лицо буруса. Ему вдруг захотелось расхохотаться. Мужчина в безрукавке стоял, словно истукан, судорожно облизывая пересохшие губы. Лоб его был покрыт испариной.

— Чего ты боишься? — тихо спросил Кулл, не чувствуя ни капли ненависти к недавнему врагу. Атлант не хотел вдаваться ни в какие рассуждения, он отбрасывал все мысли, которые влекли его к прошлому. Он просто смотрел в лицо человека, который как будто недавно хотел его убить. — Похоже, ты потерял интерес к бою. В другой раз я был бы рад этому, но сейчас меня это почему-то настораживает.

Бурус посмотрел на Кулла вполне осмысленным взглядом, но ничего не ответил. Впрочем, и атлант при всем желании тоже не смог бы ему объяснить происшедшую перемену. Некоторое время они стояли молча, затем бурус вдруг дотронулся до руки Кулла.

— Там… Я не знаю… Я помню, когда-то давно ходили легенды о подземном Царстве Ненависти. Мы не слушали их, потому что знали, наше Царство Ненависти здесь на земле, и имя ему — Валузия. — Он сглотнул слюну и с трудом продолжал: — Мне помнится, в предании шла речь о каких-то не то червях, не то змеях. Впрочем, ни тех, ни других на самом деле не существует, они только мерещатся тем, кто попал под власть этого чувства — ненависти. Я не знаю, что сейчас происходит, но очень похоже на то, что мы столкнулись… — Бурус вытер холодный пот со лба и, взглянув в глаза Куллу, сказал уже более спокойно: — Во всяком случае, если все это правда, то мы сейчас в одинаковом положении.

Атлант с трудом понимал смысл доносившихся до него слов, но он знал одно — надо как-то выбраться из этой обволакивающей пелены забытья и найти путь к своим. Это самое главное. Ненависть… какая ненависть? Он готов был дружески похлопать по плечу этого молодого человека в меховой безрукавке, утешить его, сказать, что валузийцы никогда не хотели причинить зла бурусам…

Стоп! Не стоит расслабляться. Именно ненависть, о которой говорил сейчас покрытый испариной враг, привела полчища мохнатых тварей на благословенную землю Валузии. И сейчас, наверное, тяжелая кавалерия, наемники и Алые Стражи бьются не на жизнь, а на смерть, увлекаемые в кровавую гущу схватки не ради любви к Прекрасной Деве, а ради ненависти.

Но только ли сегодняшняя битва зиждется на ненависти? Нет, все таковы. Алый Страж никогда не вспомнит, что тот, в кого сейчас летит его копье, бегал с ним когда-то в детстве, веселый, лопоухий, удивлявшийся любому чуду на свете, — стрекозам, кружащим по вечерам у потайного отверстия в заборе, где можно было подслушать заветные беседы девочек. Рыбам, которые не боялись его рук, когда он погружал их в тихий прохладный ручей. Да мало ли чему удивлялся тот безымянный друг детства, когда в последний миг вспоминал глупые, невинные свои шалости, ощущая теперь только ненависть к поразившему его врагу.

Ненависть… Кулл поежился, пытаясь стряхнуть с себя бремя ненужных воспоминаний. И — не смог. Потому что их не было. Сколько раз он убивал, сколько раз по приказу короля валузийские солдаты уничтожали целые народы, — но он не мог вспомнить ни одного случая, чтобы в бой его вела ненависть. Ярость атаки, жажда справедливого отмщения, неприятие навязанных противником условий войны… Да мало ли что еще? Но только не ненависть. Ее Кулл никак припомнить не мог.

Он оглянулся на буруса и увидел, что тот сполз на землю, судорожно хватая ртом воздух. «А вот тут, наверное, этого чувства хватило через край, — подумал Кулл. — Плохо сейчас, видно, бедняге приходится». Ну что ж, за все надо платить, — и с этой мыслью король склонился над распростертым телом мужчины, пытаясь хоть как-то привести его в чувство. В тот момент он не думал ни о каком коварстве, он лишь слегка потрепал по щекам угрюмого парня в меховой безрукавке. Но то, что произошло потом, превзошло все его ожидания.

— Ы! — вдруг крикнул бурус. — Ы-ы-ы! Ты!

— Я? — доверчиво перепросил Кулл.

Бурус не договорил и, упав на землю, начал корчиться и извиваться. Он силился что-то сказать, но с его губ срывались лишь слабые хрипы, а глаза дико поблескивали в полумраке,

— Да что с тобой? — Кулл попробовал приподнять его за плечи, но вдруг отшатнулся. На губах буруса появилась зеленоватая пена, затем изо рта вялыми толчками потекла кровь. Тело его конвульсивно задергалось, в широко раскрытых глазах застыл ужас, лицо исказилось предсмертными муками.

Кулл прижался спиной к ледяной стене пещеры, пытаясь унять бившую его дрожь. Он закрыл глаза, чтобы больше не смотреть на умирающего, но вместо темноты увидел какие-то яркие блики, сначала беспорядочно замелькавшие перед ним, а затем начавшие складываться в странные картины. Они постоянно менялись, и с такой скоростью, что Кулл не успевал рассмотреть ни одну из них. Тогда он открыл глаза, чтобы остановить этот неистовый жуткий водоворот становившихся все более яркими образов, и — вновь увидел их, теперь уже совершенно отчетливо.

Сначала перед атлантом появились очертания какого-то дворца, смутно показавшегося ему знакомым. Ну да, это же дворец правителя Валузии! Вот его башни, хрустальные шпили, золоченые крыши, его высокие стрельчатые окна, цветущие сады, журчащие фонтаны… Но как будто чего-то не хватает… Почему-то не видно часовых на башнях, нет отрядов Алых Стражей вокруг, нет дозорных на высоких городских стенах… И все же это тот самый дворец, где Кулл еще недавно восседал на топазовом троне. Внезапно вокруг прекрасных зданий вспыхивает пламя, оно неистовствует, пожирая все, что можно. Какие-то зловещие тени начинают метаться, образуя неистовый хоровод смерти… Они поднимаются все выше и выше по стенам, лезут в окна…

Неужели бурусы штурмуют Хрустальный город, и Кулл видит сейчас все это наяву? Их лица, горящие дикой яростью, мелькают все ближе и отчетливей, но Кулл почему-то не узнает в них знакомых черт бурусов. Где же их отборные воины, обезьянолюди? И почему захватчики вооружены — ведь бурусы не используют оружия! Атлант увидел широкие мечи и длинные кинжалы и окончательно понял, что видит не бурусов.

Значит, кроме них у Валузии есть и другой враг, который или был заодно с бурусами, или просто воспользовался подходящим случаем — ведь валузийская армия, в своем основном составе, покинула столицу, двинувшись к южным рубежам королевства. В Хрустальном городе осталось не так уж много защитников, но все они опытные и храбрые воины, и врагам, по-видимому, будет не так просто одолеть их. Но почему же не видно сражения?

Неведомые захватчики уверенно лезут по стенам, проникают в окна и не встречают никакого сопротивления… Кулл вновь закрыл глаза, надеясь, что страшное видение исчезнет, но оно лишь стало еще отчетливее. Теперь он уже мог разглядеть даже мельчайшие детали одежды и вооружения тех, кто осаждал дворец.

И тут он все понял.

То, что яркими картинами представало перед изумленным атлантом, было отражением событий далекого прошлого — нападение предков валузийцев на бурусов и захват их дворца. Да, ведь человек в меховой безрукавке рассказывал ему, что люди Буру-Теш не умели воевать и не оказали нападавшим никакого сопротивления. Они просто строили системы подземных ходов, чтобы в случае опасности уйти. Вот и теперь они просто ушли. Ушли, чтобы через много лет вернуться и покарать тех, кто отнял у них страну…

Король очнулся и недоуменно огляделся. Но что же тогда происходит сейчас? Почему его неожиданный спутник — бурус — корчится в предсмертных муках? Что за неведомые силы свалили такого крепкого парня с ног? Может быть, кто-то третий вступил в борьбу, приняв сторону валузийцев? Кто он? Ставленник Светлых богов или мерзкая тварь Великой Тьмы, приспешник Неназываемого?

Яркое видение штурма опять промелькнуло в сознании Кулла и исчезло. Боги словно подсказывали королю ответ, но он никак не мог понять его значение. Атлант стоял, по-прежнему прислонившись к стене и закрыв глаза, будто ожидая продолжения странных событий. Он был потрясен, хотя уже давно перестал чему-либо удивляться. Еще какое-то время назад Кулл твердо знал, что ему предстоит делать всю его дальнейшую жизнь — жребий и долг короля беспощадно, до последнего мгновения бороться с врагами Валузии и верить в победу, в справедливость этой борьбы. А сейчас он не был уверен ни в чем. Кого считать врагом? Что такое справедливость? У каждого народа своя правда и право решать свою судьбу!

Атлант с трудом заставил себя открыть глаза и взглянуть на неподвижно лежащего буруса, застывшего с необыкновенно спокойным, умиротворенным выражением лица. Как будто наконец свершилось то, о чем долго мечтал человек в безрукавке. Сколько же прошло времени с тех пор, как они оказались в этой странной узкой пещере? Мгновение, день, вечность?

Нет, это не трещина в скале — это трещина во времени.

Кулл опустился на корточки рядом с бурусом и слегка дотронулся до обнаженного плеча мужчины. Тот не шевельнулся, и атлант провел рукой по его холодной щеке. Никакой реакции не последовало, и король, вздохнув, поднялся на ноги и огляделся. Наверное, стоит выбраться отсюда побыстрее, решил он. Выйти из темноты пещеры наружу, постараться подняться по скале и оглядеться. А как действовать дальше, видно будет.

Может статься, там, наверху, его поджидают обезьянолюди, но это теперь уже не волновало атланта. Теперь король почему-то не мог себе представить, что бурусы проявят к нему хоть какую-то враждебность. После того, что он увидел, почувствовал и понял в ледяном мраке, атлант внутренне изменился. Но перемена произошла не только с ним, в короле росла уверенность: все изменилось вокруг, все будет по-другому.

Он посмотрел в глубь трещины, но ничего не увидел. Его руки коснулись глухой стены, и Кулл понял, что в этом направлении идти бесполезно. Ледяного холода он уже не ощущал — должно быть, те силы, что погубили буруса, отступили. А он, Кулл, им не нужен. Хоть кричи, они больше не появятся, атланту это казалось совершенно ясным.

Он сделал шаг в противоположную сторону, удивившись, каким невесомым вдруг стало его тело. Свет, попадавший в пещеру, был слабым и призрачным, но Кулл хорошо различал дорогу. Дойдя до узкого выхода из трещины в скале, он остановился и оглянулся. За спиной царила мертвая тишина, и атлант, постояв еще немного, медленно шагнул на нависший над пропастью небольшой выступ.

Его сразу же оглушил невообразимый шум, а неяркие лучи заходящего солнца, на несколько мгновений ослепили его. Прижавшись к скале и стараясь не потерять равновесия, король взглянул вниз и увидел яростное сражение, развернувшееся на каменном плато. Легкая кавалерия, оставленная там Куллом, когда он со своим отрядом поднимался по горной тропе, ожесточенно рубилась с толпой беспорядочно скачущих обезьянолюдей. Они применяли свои излюбленные приемы — накидывали, словно арканы, длинные хвосты на шеи всадникам, стаскивая их с коней, мощными руками ловили на лету стрелы и копья. Валузийцы, однако, не уступали им, и бились столь яростно, что обезьянолюди то тут, то там падали замертво. Боевые кличи людей, вой и визг их мохнатых противников, ржание коней и громкие стоны раненых разносились далеко окрест и, казалось, поднимались к самым небесам.

«Сколько ненависти, — подумал вдруг Кулл, с каким-то новым, неведомым ранее чувством, глядя на кровавую бойню. Странно, но он почему-то совсем не ощущал в себе привычного боевого азарта воина, полководца, варвара, наконец. И тем более никакого желания немедленно спуститься вниз и ринуться в гущу битвы на подмогу своим воинам. — Сколько чудовищной злобы и напрасной ненависти…»

Отсюда, с высоты, все происходящее казалось ему каким-то нереальным — он как будто наблюдал за сражением игрушечных солдатиков. Куллу вдруг захотелось вернуться в пещеру, где произошло то, что, возможно, перевернет всю его жизнь. Там он многое понял, хотя и не успел еще все полностью осознать.

Он взглянул на небеса, расцвеченные причудливыми красками заката, вздохнул полной грудью и вдруг сделал шаг вперед, застыв над самой пропастью. Птицы плавно кружили рядом с Куллом, и он, казалось, парил в воздухе вместе с ними. Атлант по-прежнему не ощущал тяжести своего тела, словно там, во мраке скалистой пещеры, он, незаметно для себя, совершил переход в какой-то другой, совершенно отличный от реального мир.

— Нет!

Король услышал вдруг чей-то голос, показавшийся ему странно знакомым. Может быть, он принадлежал погибшему бурусу, вместе с которым они вошли в трещину? Или это его собственный голос, звучавший как в сознании самого Кулла, так и. в порывах ветра, шелесте птичьих крыльев, отзвуках дикой, кровавой битвы внизу?

— Нет! Ты обязан идти до конца! Ты правитель Валузии, в твоем королевстве бушует война, твои воины сражаются с теми, кого ты уже не считаешь врагами. Но валузийцы этого еще не знают, и ты должен быть вместе с ними. Ты не можешь допустить бессмысленной гибели и тех и других. Ступай!

Внезапно ощутив чье-то присутствие, Кулл обернулся и различил смутную тень в проеме скалы. Она слегка подрагивала, излучая слабое свечение. В сгущающихся сумерках атлант узнал в бесплотном видении очертания человека в меховой безрукавке. «Бурус жив! — Король напрягся, пристально вглядываясь в полумрак. — Или…»

— Нет, я умер, — прозвучал ясный, но: какой-то далекий и бесплотный голос. — Я вошел туда, в Царство Ненависти, и теперь меня больше нет.

— Но я же отправился туда вместе с тобой, — недоверчиво прошептал Кулл. Он хотел было подойти поближе к бурусу, но почувствовал, что его ноги словно приросли к скалистому выступу. — Я видел жуткие картины… Наблюдал, как предки валузийцев напали на столицу Буру-Теш. И решил, что схожу с ума… Но я вернулся! Или ты хочешь сказать, что я тоже умер?

— Нет, ты жив, потому что в тебе не оказалось ненависти, когда ты входил в преддверие ее обители, — печально произнес призрак. — А во мне была. Это я передал тебе то, что увидел сам, — то, как валузийцы напали на наших предков. Я сам не знал, как это происходило, но здесь мне открылось все. Я прикоснулся к полю вековой ненависти, и зрение времени и пространства было дано мне. Я начал видеть сквозь века и века, а в сердце моем зажглось пламя такой ненависти, что я не мог не сгореть в том огне. Ты должен был разделить мою участь… Я хотел показать тебе будущее, король, отчего и твое сердце воспламенилось бы ненавистью. Перед твоим внутренним взором предстали бы одна за одной картины гибели твоей страны, твоего королевства, твоего народа. И триумфа Буру-Теш. Ты должен был увидеть, как бурусы прошли по городам, деревням и полям твоих подданных и вместо цветущего края после нас осталась лишь выжженная пустыня. И как в панике бежали от нас несчастные жители, каким ужасом и скорбью наполнилась земля побежденной Валузии. Но я не успел представить все это. Поэтому ты здесь, а я… скажем так, далеко отсюда.

— Что это за Царство Ненависти? — мрачно спросил Кулл. — Я впервые услышал о нем от тебя, бурус, пока ты еще был человеком.

— Пока на земле между людьми существует вражда, будет существовать и Царство Ненависти. Оно сжигает всех, кто к нему приблизится. А когда пламя ненависти в мире людей достигает определенного накала, толща земли начинает трескаться, и из глубин неудержимо поднимаются потоки невидимой силы, обжигающе-ледяной, уничтожающей всех, кто попал в ее поле. Мы долгие годы копили и взращивали в себе ненависть к валузийцам, и вот теперь выплеснули ее. И земля ответила.

Он замолчал, безмолвствовал и Кулл, глядя на слабое свечение, исходившее от призрака буруса. Атлант чувствовал себя опустошенным.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил он, и сам удивился своему вопросу.

— Сейчас — никак, — послышался легкий смешок. — А среди смертных меня называли Бур-Термир. Бурусы не открывают своих имен посторонним, потому что когда чужой произносит твое имя, ты попадаешь под его власть. Совсем немного, но попадаешь. А теперь мне это совершенно не важно — ни у тебя никогда не будет власти надо мной, ни у меня над тобой. Мы оба уже мертвы. А то, что ты пока еще жив, — это только вопрос времени.

— Ты в этом уверен, Бур-Термир? — усмехнулся Кулл. Он уже начал понемногу приходить в себя. Вновь взглянув вниз, он увидел, что обезьянолюди со всех сторон теснят валузийцев, постепенно загоняя их к обрыву. Что ж, медлить нельзя!

— Конечно, — призрак вышел, наконец, из проема и приблизился к атланту. — Неужели ты до сих пор не понял, что в войне между Буру-Теш и Валузией не может быть ни победителей, ни побежденных? Ведь тебе известно не хуже, чем буру-сам, что мы имеем все права и на месть валузийцам, и на землю Валузии. И в то же время справедливость требует признать, что нынешние обитатели королевства ни в чем не виноваты. Но примирение невозможно, и значит, останется только один выход — перебить друг друга. Окончательно погубить два народа.

— Ты говоришь так, потому что сам уже умер, — возразил Кулл. — Но это не дает тебе права решать за всех остальных. Твои соплеменники могут опомниться и выбрать себе другую судьбу.

— Глупец! — презрительно усмехнулся Бур-Термир. — Мой народ желает только одного — стереть вас всех с лица земли. Ну а твои валузийцы, должно быть, надеются уничтожить нас всех до единого, а затем вновь забыть о бурусах и продолжать спокойно жить на земле, которая им не принадлежит. И вы, и мы полны ненависти друг к другу. Понимаешь, о чем я?

— То, что ты говоришь, уже не имеет никакого значения, — покачал головой атлант. — Ты мертв.

— Мертва лишь моя земная оболочка, — жестко произнес призрак. — А ты, пока жив, не забывай о Царстве Ненависти. И валузийцы, и бурусы сейчас целиком находятся в его власти. Они могут сколько угодно грызть друг другу глотки, но это ничего не изменит. С каждой пролитой на землю каплей крови в ней будут образовываться все новые и новые трещины, и ледяные потоки, которые вскоре хлынут оттуда, уничтожат вас всех, без разбору.

— Посмотрим, — сквозь зубы процедил Кулл. Ему больше не хотелось продолжать этот разговор. Теперь все внимание его было сосредоточено на тех, кто сражался внизу. — Я не привык верить на слово, Бур-Термир. Да и верю только тому, что вижу сам. А сейчас я вижу, что моим воинам приходится совсем туго, и король должен быть с ними.

— Конечно, — легко согласился призрак. — Чем скорее ты присоединишься к своему войску, тем скорее умрешь. Чего тянуть? Как видишь, я первый показал пример. Теперь твоя очередь сделать этот шаг. У нас честный поединок, Кулл.

— Ну тогда не мешай мне, — хмуро бросил атлант, выискивая глазами ближайший выступ, на который он мог бы опереть ногу.

— Если хочешь, я тебе помогу, — Бур-Термир оттолкнулся от края скалы и повис в воздухе, протянув Куллу раскрытую ладонь. — Не бойся, держись за меня. Я не собираюсь сбрасывать тебя в пропасть. Приближая собственную гибель, ты все сделаешь сам.

— Почему я должен тебе доверять? — Кулл смотрел на протянутую ему руку, лихорадочно соображая, как же быть. Он, наверное, сумел бы и сам спуститься, но это заняло бы слишком много времени, а медлить было нельзя.

— Потому, что у тебя нет выбора, — улыбнулся призрак буруса. — И потом, я просто не в силах причинить тебе никакого зла, так же как и ты мне. Теперь мы с тобой существуем в разных мирах. Но вот помочь тебе я еще смогу.

— Ты хочешь мне помочь только для того, чтобы поскорей увидеть мою смерть? — нахмурился атлант.

— Не только. Мне — впрочем, как и тебе — нужна справедливость. Если хочешь знать, я никогда не питал личной ненависти к тебе, Кулл. Ведь ты не коренной житель королевства, а атлант. К тому же ты сделал доброе дело, убив чистокровного валузийца и заняв его трон. Но ты служишь народу Валузии и должен разделить с ним его участь. Это справедливо.

— Конечно, — согласно кивнул Кулл и, ухватившись за руку буруса, начал спускаться по скале.

Ему вновь показалось, что его тело стало невесомым. Он плавно скользил вниз по отвесной скалистой стене, почти не касаясь ее. Ладонь буруса была бесплотной, и все же Кулл ощущал ее мощную силу. Странно, подумал он, два врага, крепко держась за руки, спешат на поле битвы между их народами…

Что же будет дальше?

Советник Ту, спотыкаясь, бежал по туннелю вслед за рослым, длинноногим бурусом, уверенно петлявшим в бесконечном подземном лабиринте. Человек в меховой безрукавке оставался на удивление спокойным в отличие от советника, обливавшегося от страха холодным потом, и скачущих за ними обезьянолюдей, чьи гортанные крики выражали явную тревогу.

Подземный ход спускался все ниже и ниже, и Ту стало казаться, что скоро они достигнут самых недр земли. Но, наконец, свернув в один из боковых отсеков, бурус неожиданно остановился. Что-то пробормотав себе под нос, он повернулся к запыхавшемуся спутнику.

— Они должны были выйти наружу где-то здесь. — Бурус по-прежнему выглядел спокойным, но Ту чувствовал, что он тоже начинает нервничать. — Ну что ж, сейчас начнем копать.

— Только осторожнее, — умоляюще прошептал старик. — Постарайтесь не встревожить их.

— Кого? — подозрительно спросил бурус, сверля советника глазами. — Чей покой мы можем нарушить?

— Я не знаю, — с трудом выговорил Ту, стараясь держать себя в руках. — Там, должно быть, какие-то неведомые существа… жуткие твари.

Мужчина задумчиво похлопал рукой по земляной стене.

— Никаких существ тут никогда не было. — Он вновь бросил недоверчивый взгляд на советника. — Мы выгнали отсюда даже крыс, чтобы нам никто не мешал вести за вами постоянное наблюдение. Признавайся, твой приятель Брул задумал какую-то хитрость? Ну тогда ему несдобровать!

— Нет! Нет! — в отчаянии замотал головой Ту, зябко кутаясь в обрывки синего плаща. — Я ведь уже не раз говорил тебе, как все произошло! Из раскопанной дыры вдруг повеяло каким-то страшным ледяном холодом. А потом Копьебой исчез.

— Возможно, поблизости протекает какая-то подземная река, от нее и мог исходить холод, — предположил бурус. — Пикт, видимо, оступился, свалился в воду, и его унесло течением. А за ним и моего брата, и бур-асаров.

«Бур-асары — это обезьянолюди, — догадался старый советник. — Наверное, у них все слова и имена начинаются с приставки «бур». Впрочем, мне сейчас совершенно не об этом надо думать», — одернул он сам себя.

— Хорошо, если там действительно подземная река, — неуверенно произнес Ту и тоже похлопал по стене. — Но почему тогда проход неожиданно завалило? Вы же копали там — и ничего!

— Ладно, — буркнул человек в меховой безрукавке и, обернувшись к обезьянолюдям, что-то сказал им на своем языке. — Я и сам понимаю, что тут что-то не так. Будем искать.

Бур-асары принялись рыть землю, и вскоре в стене образовалось огромное отверстие. Они продвигались все дальше и дальше, но впереди была только земля. Бесконечная, безмолвная, умеющая хранить свои тайны.

И вдруг бур-асары гортанно завопили и отпрыгнули назад. В полумраке отсека, слабо освещаемого отблесками факела, советник с ужасом увидел, как стена медленно зашевелилась. Он тоже отпрянул и, тесно прижавшись к противоположной стене, попытался перевести дух, но вдруг почувствовал, что почва за его спиной движется. Обезьянолюди с визгом заметались, в панике молотя руками по земляным стенам.

И тут старый вельможа заметил, что проход, по которому они только что вошли сюда, сжимается. Через несколько мгновений он окончательно закрылся. Советник и его необыкновенные спутники очутились в замкнутом пространстве, постепенно наполнявшемся каким-то призрачным, серебристым сиянием. Ледяной холод становился все ощутимее, и бур-асары, тоскливо завыв, громко застучали зубами.

И вдруг яркие всполохи зеленоватого света пронзили, загадочную темницу. Стены задрожали, и огромная трещина расколола сначала одну из них, затем другую, третью, и нестерпимо яркое зеленое пламя» вырвавшееся оттуда, ослепило обезумевших от страха пленников. Ту закрыл глаза и, чувствуя, что ноги больше не держат его, медленно опустился на землю. Его била такая крупная дрожь, что, казалось, душа вот-вот покинет тщедушное тело старика. Внезапно он понял, что продолжает все видеть, хотя веки его плотно сжаты, и то, что предстало перед взором советника, ужаснуло его до такой степени, что он громко застонал.

Черные клубы пламени поднимались до неба, вместе с ними взвивались вверх яркие снопы искр и горящие головешки. Мелькали искаженные болью и ужасом лица, плачущие дети жались к матерям, в страхе метавшимся между зловещими языками пламени, замертво падали мужчины, вступая в неравный бой с врагом… И отовсюду надвигались злобные лица, напоминавшие звериные морды. Их было так много, что, казалось, они заполнили собой все пространство между небом и землей. Отвратительные, поросшие короткой шерсть физиономии надвигались на советника, со всех сторон к старику тянулись длинные мохнатые ручищи, норовя свернуть ему шею. В дико вытаращенных с красноватыми белками глазах мелькали отсветы пламени, широко разинутые огромные пасти как будто тоже извергали неукротимый огонь…

И вдруг Ту увидел Копьебоя — сначала только его неясный образ, бесплотный, призрачный. Но постепенно этот образ стал приобретать все более отчетливые черты, заслоняя собой мечущиеся злобные морды. Разглядев Брула как следует, советник в ужасе содрогнулся. Лицо пикта было белым, как мел, в глазах, устремленных на Ту, застыла невыразимая мука. Он словно силился что-то сказать советнику, но язык не слушался его, а на едва шевелящихся губах пузырилась зеленоватая пена.

— Брул! — в отчаянии выкрикнул Ту и не услышал своего голоса. Задыхаясь, он из последних сил пополз навстречу пикту. Только бы дотянуться до него руками! Он поможет Копьебою… Он вырвет его из жутких объятий смерти! Только бы дотянуться…

Огромные светящиеся щупальца внезапно взвились перед самым лицом советника, и Ту замер, в ужасе обхватив голову руками. Омерзительные отростки извивались, окружая старика со всех сторон. Жадно чмокающие присоски приблизились к нему почти вплотную, и Ту обжигало их ледяное дыхание. Он уворачивался от жутких щупальцев, боясь их прикосновений. Но они не трогали его, а как будто только дразнили или старались до смерти напугать.

Советник действительно перепугался, однако не оставлял надежды пробиться к Брулу, поэтому хоть и медленно, но упорно продолжал двигаться вперед. Светящиеся, извивающиеся отростки заслоняли от него пикта, но сквозь их ужасную полупрозрачную плоть Ту все же изредка видел бледное, искаженное лицо Брула с безумными застывшими глазами. Надо доползти, билось в висках у старого советника, вдвоем нам ничего не будет страшно. Мы справимся, мы выстоим!

Он уже почти не чувствовал холода, страх тоже начал отступать. Щупальца, словно почувствовав это, сначала задергались еще яростнее, но затем вдруг движения их стали какими-то вялыми, безжизненными, и они начали одно за другим медленно исчезать, словно растворяясь в воздухе. Пришедшая на смену страху холодная решимость вела старого вельможу все дальше и дальше вперед, пока его дрожащие пальцы наконец не наткнулась на холодную, сведенную судорогой руку Брула.

— Брул, — еле шевеля губами, тихо прошептал Ту. — Сейчас… все будет хорошо… хорошо…

Пикт не отвечал, и лишь глаза его, с мольбой глядевшие на советника, говорили о том, что он еще жив, хотя жизнь его и висит на волоске. Подобравшись к Брулу еще ближе, Ту приподнял его голову и слабо потрепал по щеке. Губы пикта дрогнули, он вновь попытался что-то сказать, но старик уловил лишь свистящие хрипы.

— Ничего, Копьебой, все уже позади, — он принялся растирать ладонями лоб и виски пикта, стараясь привести его в чувство. — Ну, давай же, очнись! Ты же сильный, ты можешь. Я здесь, с тобой. Мы вместе!

— Ту, — наконец с трудом выговорил Брул, слабо сжимая советника за локоть. Его щеки слегка порозовели, а взгляд стал более осмысленным. — Ту, что это… что это было? Я как будто умер.

— Не выдумывай, — сердито отозвался советник, продолжая еще усерднее растирать виски воина. — Уж меня-то ты точно переживешь!

Пикт с усилием начал приподниматься с земли. Его движения оставались слабыми и неуверенными, но Ту с радостью убедился, что сознание полностью вернулось к его спутнику и это прежний Брул, а не безумец с застывшим взглядом.

— Но я, словно побывал… там, за Воротами Вечности, — прошептал пикт и замотал головой, пытаясь стряхнуть с себя тягостное наваждение. Его пальцы слегка дрожали, и он крепко стиснул кулаки, чтобы унять дрожь. Взглянув на советника, Брул слабо улыбнулся. — Я потом как-нибудь расскажу, что там видел. Думаю, тебе это будет интересно.

— Я тоже много чего повидал, — облегченно выдохнул Ту. — Но я слишком много жил на свете, чтобы меня можно было бы чем-нибудь удивить. Ладно, вставай, надо двигаться дальше. Мы еще не на свободе.

И только тут Брул с удивлением огляделся.

— Да, в самом деле, — пробормотал он, стараясь подняться на ноги. Попытка удалась, и хотя его немного пошатывало, но все же он мог вполне самостоятельно передвигаться. — Видимо, я не вполне пришел в себя… Мы что, все еще в плену, у этих — как их там — бурусов?

— Если бы только у них. — Советник с нарастающей тревогой взглянул на трещины в стенах. — Боюсь, здесь вмешалась третья сила. И я думаю, она будет пострашнее каких-то там обезьянолюдей.

— Третья сила? — задумчиво переспросил пикт. — Да, действительно, ведь бурусы — обычные люди и вряд ли способны устроить представление, которое мне пришлось пережить. Я сначала думал, что это они меня схватили и начали кружить в ледяном водовороте. Там были змеи или не змеи, а не знаю, кто… В общем, какие-то жуткие гадины. А затем у меня в голове все смешалось. Но вдруг я увидел, как они жгли деревни и поля. Нет, не гады — обезьянолюди. Они поджигали дома и убивали жителей. И я бросился им навстречу, чтобы сразиться, но потом… Не помню.

Воин замолчал, словно заново переживая увиденное. Через мгновение он вздрогнул и с признательностью посмотрел на валузийца.

— А ты молодец, старина Ту, что вытащил меня оттуда, — широко улыбнулся Копьебой, похлопав советника по плечу. — Я просто сразу не понял, что вступил в битву с тенями. Я готов был душить и рвать на куски этих бурусов и их мохнатых приспешников. Я просто задыхался от охватившей меня ненависти. Но тут… Зеленое пламя… И леденящий душу холод… Меня свалило с ног что-то потустороннее, необъяснимое, заставило корчиться в судорогах, и я забыл… Забыл все, даже кто я такой. Я сходил с ума и чуть не умер. В общем, если б не ты, Ту…

— Да ладно тебе, — немного смутившись, буркнул советник. — Ничего особенного я не сделал. И, если хочешь знать, я сам трясся от страха, когда все это началось.

— Но что же, однако, произошло в действительности? — задумчиво спросил Брул. Он сделал несколько шагов и, подойдя к земляной стене, провел по ней рукой. — Странно — стена, как стена, а еще недавно я видел, как она ходила ходуном, словно живая. Или мне это приснилось?

— Не приснилось. Смотри. — И Ту указал на распростертое на земле тело одного из обезьянолюдей.

В полумраке подземелья, по-прежнему освещаемого отблесками света далекого факела, они не сразу заметили, что повсюду лежали скрюченные мохнатые тела. Достаточно было лишь взглянуть на вытаращенные остекленевшие глаза, в которых застыл беспредельный ужас, чтобы убедиться, что все бур-асары мертвы.

— Брул, пойдем поскорее отсюда, — прошептал советник, чувствуя, как в его душу вновь заползает страх. — Мне тут совсем не нравится.

— Но почему эти светящиеся твари убили только наших врагов, а мы остались живы? — недоуменно пожал плечами пикт. — Ничего не понимаю.

— Я думаю потому, что мы им не поддались, — торопливо проговорил старик, хватая Копьебоя за рукав. — Но все же нам надо как можно скорее убраться отсюда. Они могут вернуться.

— Хотел бы я на них посмотреть со стороны, — пробормотал пикт. — Чтобы знать, с кем имею дело.

— Ты что? — в испуге вскричал советник, изо всех сил дернув Брула за руку. — Хочешь, чтобы опять все повторилось? И потом, я думаю, они появляются только тогда, когда к ним подходишь слишком близко. И тогда от них уже не уйти.

Один раз нам повезло, а в другой… Даже подумать жутко. Пойдем лучше, посмотрим, что творится в других подземных ходах.

— Да, ты, наверное, прав, — согласно кивнул пикт и решительно направился к выходу из принявшего прежние очертания отсека.

Ту поспешно засеменил за ним, но вдруг Копьебой резко остановился и настороженно замер, к чему-то прислушиваясь. Советник вытянул шею, оглядываясь по сторонам, но ничего примечательного не увидел. Но спустя несколько мгновений и его слух уловил какие-то слабые звуки, исходившие из самого темного угла подземелья. Пикт бесшумно двинулся туда и, склонившись над лежавшим там телом, приглашающе махнул рукой.

— Посмотри-ка, это тот самый бурус, к которому меня привели, когда стянули с крыши. — Брул подхватил мужчину под мышки и подтащил поближе к свету. — По-моему, он еще жив.

— Нет, это тот, что привел меня сюда, чтобы искать тебя и своего брата, — возразил Ту, вглядываясь в едва подающего признаки жизни человека в меховой безрукавке. — По-видимому, их тут несколько братьев, и все они на одно лицо. Близнецы, должно быть.

— Понятно, — сквозь зубы процедил пикт. — Но это не важно. Главное, что он выжил. Мы постараемся привести его в чувство, и бурус станет нашим заложником. Он выведет нас отсюда, иначе я сверну ему шею, не хуже, чем это делают его хвостатые слуги.

— По-моему, нам вряд ли удастся использовать его подобным образом, — заметил советник.

Он присел на корточки рядом с бурусом и начал водить руками перед его бледным лицом. Тот пошевелился и открыл глаза. Ту отшатнулся и с непонятной для пикта жалостью пробормотал:

— Пойдем Копьебой. Бедняга совсем плох. Придется оставить его здесь.

— Подожди-ка, сейчас я попробую окончательно вернуть его в мир живых, — решительно сказал Брул и, отстранив старика, принялся с силой трясти буруса за плечи. — Ну-ка, давай просыпайся! Успеешь еще выспаться в королевской тюрьме. Вставай, говорю!

— Не надо, оставь его, Копьебой, — грустно произнес советник. Он еще несколько мгновений назад понял, что человек в меховой безрукавке ничем не сможет помочь своим недавним пленникам. — По-видимому, ему повезло меньше, чем нам, — он лишился рассудка.

Бурус внезапно сел и глухо забормотал, но ни одного слова разобрать было невозможно. Его глаза лихорадочно блестели, он вдруг с силой оттолкнул руки Брула и приподнялся.

— Ы-ы-ы! — громко замычал бурус, раскачиваясь из стороны в сторону. Но не удержался на ногах и сполз по стене на землю.

Советник укоризненно взглянул на Копьебоя и вновь потянул его к выходу.

— Ну что я говорил! — горестно прошептал он. — Ты же видишь — он сошел с ума. Оставь его здесь, не тревожь, а то он поднимет ненужный нам шум.

— Притворяется, — сказал пикт и внезапно влепил бурусу увесистую оплеуху. — А ну-ка, хватит мычать! Вставай, пойдешь с нами. И только попробуй пикни!

Безумец замолчал и покорно поднялся на ноги, выжидательно глядя на Брула. Советник растерянно заморгал глазами, переводя взгляд с одного на другого.

— Вот так-то лучше, — одобрительно хмыкнул пикт и слегка подтолкнул буруса к туннелю. — Пошли!

Что-то бормоча себе под нос, человек в меховой безрукавке двинулся вперед по подземному ходу. Брул шел чуть позади, крепко держа буруса за руку немного повыше локтя. На лице пленника блуждала рассеянная улыбка, он шел медленно и неуверенно, словно впервые попал в это подземелье. Дойдя до поворота, за которым туннель разветвлялся в разные стороны, он остановился и вопросительно взглянул на пикта.

— Ну что такое? — раздраженно прошипел Копьебой, угрожающе глядя на буруса. — Не знаешь, куда идти? К выходу, что ведет наружу!

Пленник непонимающе захлопал глазами и робко улыбнулся. Брул нахмурился и крепко сдавил его руку, так что бурус болезненно дернулся и замычал. Советник неодобрительно покачал головой.

— Он ничего не понимает, — прошептал он на ухо пикту. — Давай оставим его здесь, а сами быстро уйдем. Даже если он и поднимет шум, то вряд ли сможет рассказать что-нибудь вразумительное. По-моему, он разучился говорить.

— Ничего, его ноги вспомнят, как идти к выходу, — упрямо мотнул головой Брул. — Не надо только давать ему расслабляться.

Он отпустил буруса и стал знаками объяснять ему, куда надо идти. Пленник, разинув рот, внимательно следил за руками пикта, а затем его лицо вдруг расплылось в счастливой улыбке.

— Гы-гы-гы, — радостно закивав головой, промычал он. — У-у-ы!

— Кажется, понял, — прошептал Брул. — Вперед!

Он вновь схватил буруса за локоть, и тот нетвердой походкой, будто ноги плохо держали его массивное тело, направился к одному из боковых туннелей — к тому, который был освещен тускло горевшим масляным факелом, укрепленным в стене.

— А вот это, пожалуй, нам пригодится. — Подойдя к факелу, пикт выдернул его из проржавевшего кольца. — В крайнем случае, его можно использовать как оружие. Хвостатые, должно быть, боятся огня — они прекрасно видят в темноте, едят сырую пищу, так что он для них является чем-то чуждым. Ну пошли дальше!

Туннель оказался длинным и достаточно широким, и Брул понял, что, должно быть, это один из основных ходов, ведущих к сердцу подземелья и, скорее всего, к. выходам наружу. Пикт воспрял духом. Скорее наверх, в королевский дворец, где сейчас, наверное, уже разгорелось сражение! Дарг, конечно, опытный командир, а пикты — храбрые и сильные воины, и все же Копьебой беспокоился. Он вспомнил о Кулле, и сердце его тревожно сжалось.

— Быстрее! — нетерпеливо подтолкнул он в спину буруса. — Что ты плетешься, как старый осел? Некогда нам тут болтаться!

Но пленник не обратил на тычки никакого внимания и продолжал идти все той же расслабленной неуверенной походкой, тихо напевая что-то себе под нос. Брул начал терять терпение.

— А ну быстрее! — рявкнул он и вдруг замер, уловив какие-то отдаленные звуки. — Стоять! Замри!

Он с силой дернул пленника за плечо, заставив его остановиться. Мужчина непонимающе захлопал глазами, но, прислушавшись к шуму, радостно улыбнулся и замычал, указывая рукой в том направлении.

— Что это может быть? — встревожился Ту, переводя взгляд с буруса на пикта. — Похоже, там что-то происходит!

— Идем туда! — решительно сказал Копьебой и вновь подтолкнул буруса в спину. — Может быть, там бьются наши воины. Вдруг они прорвались сюда, в подземелье, чтобы спасти нас? Это, наверное, пикты и Дарг!

Они быстро пошли по туннелю, вслушиваясь в звуки нарастающего шума. Уже отчетливо стали слышны крики, но не такие, что обычно сопровождают сражения. Это были вопли отчаяния и ужаса.

— Брул! — Советник внезапно остановился и схватил пикта за плечо. Лицо его покрылось холодной испариной. — Там, похоже, то же самое… То, что было с нами, — эти извивающиеся змеи, щупальца… Я не пойду туда! Еще одной встречи с ними я не выдержу!

Но Копьебой уже не слушал его. Отпустив руку пленника и высоко подняв факел над головой, он устремился вперед. Старому валузийцу ничего не оставалось, как последовать за ним. Бурус радостно замычал и тоже побежал вперед, оживленно размахивая руками, — казалось, все происходящее его чрезвычайно забавляло. Люди добежали до поворота и остановились, ошеломленно вслушиваясь во внезапно наступившую тишину. Туннель здесь поворачивал направо, но через несколько шагов упирался в тупик.

Растерянно посмотрев на шероховатую земляную стену, Ту и Брул переглянулись. Шум и крики еще недавно доносились отсюда, но почему-то все вдруг стихло? И нет ни души…

Пикт подошел к стене и приложил к ней ухо. Ту, боясь сдвинуться с места, напряженно следил за ним, но по мрачному выражению лица Копьебоя понял, что тому не удалось ничего расслышать. Советник предположил, что несколько мгновений назад здесь был проход, но он закрылся сам собой, замуровав попавших во внутренний отсек людей, которые теперь, должно быть, оказались во власти омерзительных щупалец. При воспоминании о них Ту почувствовал, как по спине поползли мурашки, а волосы на голове слегка зашевелились. Он отступил на шаг и взглянул на усевшегося на землю буруса.

— Гы-гы! — промычал пленник и вдруг затрясся в беззвучном смехе.

— Заткнись! — гневно прошипел Брул, метнув на него угрожающий взгляд. — Скажи лучше — там был проход?

Он знаками пояснил свой вопрос, и человек в безрукавке с готовностью закивал головой. Вскочив на ноги, он вдруг бросился на стену и с размаху ударился об нее плечом. В земляной толще тотчас образовалась небольшая трещина, и Ту в ужасе попятился назад.

— Нет! Не надо! — срывающимся от страха голосом закричал он.

Копьебой, напротив, одобрительно кивнул и жестом показал буру су, чтобы он продолжал. Человек в меховой безрукавке разбежался и с радостным мычанием вновь кинулся на стену, на этот раз с такой силой, что осыпавшаяся земля толстым слоем покрыла его с головы до ног. Трещина значительно увеличилась, и Брул, оттолкнув пленника, нетерпеливо припал к ней.

— Ничего не слышно, — разочарованно пробормотал он. — Но все равно надо продолжать. Выбора у нас нет.

По его знаку бурус опять разбежался и ударился о стену, и тут в ней образовался огромный пролом, в который он и рухнул, не удержавшись на ногах. Слабое зеленоватое свечение, струившееся оттуда, окончательно убедило советника, что он не ошибся в своих предположениях.

— Ну все, — побелев от ужаса, прошептал он. — Сейчас начнется!

Копьебой меж тем решительно вошел в пролом и, перешагнув через полузасыпанного рыхлой почвой буруса, безбоязненно устремился навстречу смертельной опасности. С трудом преодолев охватившее его оцепенение, Ту осторожно двинулся вслед за пиктом. Заглянув за неровный земляной край проема, он увидел, что Брул вышел в просторное круглое помещение и озирается, прикрывая глаза рукой от слепящего зеленоватого света.

— Ну что там, Копьебой? — шепотом спросил советник, продвинувшись немного вперед. — Есть тут кто-нибудь?

— Может быть. — Голос пикта прозвучал глухо, как будто издалека. — Ничего не разобрать, какой-то туман.

— Ты осторожнее там, — умоляюще прошептал Ту, сделав неуверенный шаг вперед. — Если никого нет, нам стоит поскорее убраться отсюда.

— Похоже, мы все-таки не одни, — отозвался Брул, склонившись над чем-то в дальнем углу. — Ту, скорее сюда! Здесь наши!

Забыв о страхе, советник поспешно кинулся вперед, но, споткнулся и едва не упал. Переведя дух, он осторожно наклонился и увидел распростертого на земле человека. Рядом с ним лежали еще двое, и все они не подавали признаков жизни.

— Это пикты! — воскликнул Ту. — Кажется, они мертвы! О ужас! Как они попали сюда? Что происходит во дворце?

Копьебой не ответил. Встав на колени перед неподвижно застывшим на полу солдатом, он принялся растирать ему щеки и виски.

— Это бесполезно, Брул! — Ту коснулся ледяного лица лежавшего человека и, тяжело вздохнув, выпрямился. — Единственное, что мы можем сделать, — это вытащить их отсюда. Зеленоватый свет как-то ужасно действует на людей! Если пикты и живы, то здесь нам вряд ли удастся чем-нибудь помочь им.

— Ты прав, — сразу согласился Копьебой и, подхватив на руки бесчувственное тело воина, понес его к выходу. Проходя мимо буруса, который к тому времени очнулся и теперь сидел на полу, отряхиваясь и выплевывая изо рта комья земли, пикт слегка пнул его носком сапога. — Ну-ка, хватит отдыхать! Вставай, принимайся за дело, да поживее!

Пленник покорно поднялся на ноги и, подойдя к одному из солдат, легко поднял его и взвалил на плечо. Подхватив следующего, он закинул его на другое плечо и легкой походкой направился к выходу.

«Ну и силища у буруса, — с изумлением и восхищением подумал советник, глядя ему вслед. — Интересно, он всегда таким был или это проявилось у него после… после того, как он лишился рассудка?»

Ту нагнулся над пиктским воином и попробовал подтащить его к пролому, но вскоре почувствовал, что это явно ему не по силам, — солдат оказался рослым и мускулистым, к тому же закованным в тяжелые доспехи. Советник уже начал задыхаться, когда его остановил Брул.

— Ты лучше возвращайся в тоннель и постарайся привести людей в чувство, — Пикт махнул рукой в сторону выхода. — Я думаю, они все-таки живы. А мы тут управимся вдвоем с этим… Эй, как тебя зовут? — спросил он буруса, взваливавшего на плечи очередную пару солдат.

Тот непонимающе уставился на Брула, и пикт раздраженно нахмурился:

— Ладно, я буду звать тебя Бур-Бур. Какая тебе разница?

Бур-Бур растянул губы в счастливой улыбке и, легко неся свою ношу, направился к выходу. Советник, невольно улыбнувшись в ответ, двинулся вслед за ним. Пройдя сквозь пролом, Ту подошел к лежавшим на полу туннеля солдатам и опустился на колени возле одного из них. Приложив ухо к его груди, старик уловил слабое биение сердца.

Жив! Горячая волна радости захлестнула советника, и он принялся энергично приводить пикта в чувство. Ту растирал и тормошил его довольно долго, и весь взмок, но застывший воин никак не реагировал. Ту совсем выбился из сил и уже собирался оставить бесполезные усилия, как вдруг услышал слабый стон. Старик замер, вглядываясь в бледное лицо пикта, который слегка пошевелился и открыл глаза. Посмотрев на Ту невидящим взглядом, бедняга попытался поднять голову, но не смог и, тяжело вздохнув, вновь смежил веки.

— Очнись! Очнись! — воскликнул советник. — Не засыпай! Сюда могут прийти, нам надо уходить!

Солдат наконец начал приходить в себя. С трудом приподнявшись на локте, он недоуменно уставился на Ту.

— Господин Главный советник? — еле ворочая языком, спросил он. — Это вы? Или мне снится? Где мы?

— В подземелье, — ответил обрадованный старик, помогая пикту сесть. — Тут, должно быть, полным-полно обезьянолюдей, так что вам, воинам Валузии, не стоит долго разлеживаться здесь. Помоги мне управиться с остальными.

Пикт огляделся и, увидев лежащих рядом на земле товарищей, нахмурился и озадаченно потер лоб.

— Что случилось? — Он попытался встать на ноги, но ему это удалось только с помощью советника. — Ничего не могу понять. Я помню, что мы с кем-то сражались… Это была жестокая схватка, море крови… Я не мог разглядеть лиц… Я рвал врага на куски…

Казалось, он начинал бредить, и Ту потряс его за плечо.

— Не надо сейчас об этом, лучше поможем остальным. Потом я тебе расскажу, что с вами случилось, — и советник, присев возле следующего воина, принялся тормошить его.

— Дарга среди них нет, — сказал Копьебой, подходя к Ту. — Кажется, мы вынесли всех. Командир был с вами? — обратился он к солдату.

— Дарг? Командир? Да, — растерянно пробормотал тот, оглядывая неподвижных пиктов. — Ну конечно, был! Где он?

— Значит, надо поискать еще. — Брул тронул буруса за руку. — Пойдем, Бур-Бур, поищем еще одного.

Они вошли в пролом, и вдруг земля задрожала, стена зашевелилась, и все вокруг озарилось яркой вспышкой зеленоватого пламени.

— Брул! — в отчаянии крикнул советник, метнувшись вслед за ушедшими.

Ослепленный вспышкой, он начал шарить по стене руками, ища пролом, и вдруг в ужасе отшатнулся. Слезы градом хлынули из его глаз.

Никакого пролома не было. Перед советником возвышалась совершенно глухая стена.