— Здесь так влажно, что я скоро лягушками начну потеть, — пожаловался Нил, оттягивая на груди рубашку.
Михаил хмуро промолчал, хотя сам страдал не меньше. Ему, человеку с севера, легче было переносить холод, чем обволакивающий сырой жар.
Хом Муссона встретил компанию сезоном дождей. Лило даже не как из ведра, а как из бадьи, сплошным потоком. Пока добирались до постоялого двора, все трое промокли насквозь.
Им повезло хотя бы в том, что лишних людей, праздных шатаев, в этот сезон на Хоме не было. Поговаривали, что часть вины лежит на Хангарах: пришествие смутило всех странников.
Комната сыскалась. Михаил мрачно забраковал первый номер, отказался от второго варианта и счел приемлемым только третий. Торговался уже Нил — со рвением, вкусом и обильной жестикуляцией, с взываниями к Луту и совести.
Лин завороженно наблюдал за ящерицами, снующими по резным, темного жилованного дерева, перилам. Цвета шкурок были столь прихотливы, что рябило в глазах. Лин подставил пальцы и ящерки обвили его руки точно браслеты и перстни.
— Эй, княжна! — окликнул Нил, довольный результатами торга. — Отклеивай зверюшек, пойдем сушиться.
— Не трогал бы ты всякую живность, особенно в подобных местах, — проворчал Михаил, поднимаясь следом за спутниками по скрипучей лестнице, — она может оказаться ядовитой.
— Я не чувствителен к ядам, — успокоил его Лин. — Растительным, минеральным и животным в том числе.
В комнате было сухо, что заметно порадовало Нила. Виолончель свою он тут же пристроил обсыхать. Помимо ужина и завтрака, Нил выторговал сушильный камень и отдельный теплый душ.
Лина отправили купаться первым. Потому что не жалко, сказал Нил, а не потому что ты меня взглядом сверлишь, Иванов. Вернулся Оловянный с промытыми волосами, растянул постиранную одежду на камне и сразу завалился спать.
Михаил после омовения переоделся в сухое и спустился вниз, в общий зал, где как раз собирались на ужин прочие постояльцы. Хотел побыть в одиночестве, но скоро прискакал бодрый Крокодил.
— Знаю, моя компания тебе не масть, но надо потолковать, — заявил, усаживаясь напротив.
Кинул ногу на ногу, жестом предложил спутнику разделить самокрутку.
Михаил покачал головой, растирая переносицу. Отложил ихор, на котором только-только растянул книжную историю.
— О чем нам говорить, Крокодил?
— Ну, — Нил прикурил от огня, который держала на языке глиняная лягуха, зыркнул на Иванова из-под влажной челки, — хотя бы о том, с какой стати тебя повернуло к Луту передом. Даже я, мирная рыбка, знаю о ваших акульих разборках с шайкой Ивановых. Разве ты, страх выговорить, не отрекся от Лута?
Михаил не ответил, постукивая ногтями по краю щербатой тарелки. Ужин был простым, но сытным: лепешка, запеченная с сыром, жареные яйца с мясом и красной фасолью, травяной настой на запивку.
— Тебя это не должно касаться, Крокодил. Мы идем вместе только потому, что в твоих руках карта, нужная Лину.
— Именно, — Нил ткнул железным когтем в Иванова. — Все дело в Оловянном, си? Взыграл материнский инстинкт или просто рассчитываешь на благодарность Эфората?
— Это мое дело.
— Вот уж дудки, и мое тоже. Мы в одной лодке, амиго. И я отказываюсь грести, пока ты не приоткроешь карты. Ты выходил пацана, когда он в лежку лежал, и пошел за ним в Лут, хотя так наплевал в этот колодец, что рано или поздно захлебнешься.
Нил прищурился, затянулся.
Покачал ногой, и Михаил впервые обратил внимание на кандальный рубец, охватывающий щиколотку.
— Или, постой-ка… Возможно, не ты провожаешь Лина, а он тебя, а? Ловкач! Делач! В мальчике энергии хватит на десяток молний, он приведет тебя к цели, даже если ты палец о палец не ударишь. Так что тебе нужно?
Михаил нахмурился. В чем-то Нил был прав. Для придурковатого, трусоватого жулика-виолончелиста он был слишком проницателен и знал слишком много.
— Мне ничего от него не нужно, — проговорил медленно.
— Лей воду другой рыбе, — фыркнул Нил, — Лин тебе никто, о плате вы явно не договаривались. Либо ты рассчитываешь через него увидеться с Ивановыми и поквитаться, либо выйти на шишек Эфората, либо тебе позарез нужно к Хому Полыни.
Он вскинул брови, словно удивляясь своим словам. Царапнул когтем висок.
Плотников подался к нему через стол. Крокодил не успел отшатнуться, Михаил сгреб его за воротник и притянул нос к носу.
— Не твое дело, Крокодил. — Повторил едва ли громче шепота свечи. — Будешь лезть — шкуру спущу, сапожки пошью. Понял?
— Понял, понял. Успокойся, медведь. Выкинут к Луту, как мы оставим мальчика одного?
Михаил разжал пальцы и вернулся на свое место. Кажется, их маленькая стычка прошла незаметно для окружающих. Или, что вероятнее, к сценам бурных выяснений отношений здесь относились как к чему-то обычному.
Дальше ужинали молча. Окончательно стемнело. Дождь не унимался, но местные настолько привыкли к его неумолчной болтовне, что не обращали на нее внимания.
— Я вот что думаю, — Нил отодвинул пустую тарелку, — как мне все-таки лучше это осуществить? В Луте или на Хоме?
— Сыграть карту? — Михаил обхватил ладонью кружку. — Думаю, можно попробовать и там, и здесь.
— А если количество попыток ограничено?
— Не попробуешь — не узнаешь.
— Лаааадно, завтра, — шумно выдохнул Нил, потягиваясь, — я отлить и спать. Ты как?
— Еще посижу, — Михаил откинулся на спинку стула, подвинул к себе ихор.
— Твое дело, — поддел Нил, поднимаясь.
И тут же плюхнулся обратно, широко раскрыл глаза.
Михаил хотел обернуться, но передумал, ощутив железный клюв револьвера между лопатками.
— Добрый вечер, молодые люди, — за стол плавно подсела худая женщина в длинном пестром платье и с бесцветными, по плечи обрезанными, волосами. — Нил, право, тебя легко потерять и так трудно найти. Вижу, ты все так же быстро обретаешь друзей.
Глаза ее, острые словно гвозди, вонзились в лицо Михаила.
— Иванов, надо же. Чем он вас купил, юноша?
— Мы не друзья, — проскрипел Нил. — Просто компаньон за ужином.
Женщина протянула руку, нежно перебрала пальцами волосы на затылке Крокодила. Сжала кулак и припечатала Нила лицом о стол.
Несколько раз.
У Михаила не дрогнул ни один мускул, только побелели крылья носа.
— Не лги мне, солнышко, — попросила женщина, вытирая ладонь салфеткой. — Я приглашаю тебя и твоего приятеля составить мне компанию в вечерней прогулке. Вы ведь не откажетесь проводить одинокую женщину?
Михаил поднялся, подчиняясь жесту невидимого стражника за спиной. Одинокой женщина определенно не была, но отказать ей они не смели.
— Вы так любезны. — Женщина подцепила обоих под локти. — Это недалеко, уверяю вас. Вы очень быстро освободитесь.
***
Михаил думал: лишь бы не поднялись в комнату. Да, умом он понимал, что Лин, даже спящий, способен почувствовать угрозу и отреагировать, но… Все это в теории. По факту наверху спал смертельно уставший подросток, а у этих людей были при себе револьверы.
Они явно пришли за Нилом. Михаил напрягал память, но не мог припомнить эту женщину. А, судя по поведению, она имела силу и влияние. Церра Ведуты?
Постояльцы старались не смотреть на них. В полной тишине спутников вывели за порог, усадили в колесный черный короб, запряженный укрепленными лошадьми. Стабилки, вспомнил Михаил.
Женщина заняла скамью напротив, тонкими пальцами разгладила платье на коленях. Пунцовые бутоны в полутьме короба выглядели точно пятна крови.
— Ах, право, где мои манеры. Нил, мальчик мой, представь нас.
— Госпожа Червей, — едва слышно проговорил Нил.
— Громче!
Нил откашлялся.
— Госпожа Червей — Михаил Плотников. Ледокол.
— Ледокол? — Тонкие брови женщины поднялись в уважительном удивлении. — О, наслышана.
— Это… взаимно, — признался Михаил.
Значит, Госпожа. О ней он слышал, еще когда ходил под одной арфой с Волохой. Эта худая женщина с плохими зубами промышляла одуряющими веществами, занималась контрабандой и, самое главное, держала целую ферму червей. Особого сорта. Тех, кому можно было скормить тело и быть уверенным, что его не найдут.
Волоха сторонился дурмана, лишних тел при себе не держал, и их пути с Госпожой не пересекались. Кто знал, что доведется вот так свидеться.
С двух сторон от Госпожи сидели смуглолицые охранники; оружие они держали на коленях, как любимых детей.
— Вы нравитесь мне, Михаил. У вас простое, открытое лицо человека, который не станет держать камня за пазухой. Насколько мне известно, вы больше не связаны с командой Еремии. Хочу сделать вам предложение. Работайте на меня.
Нил быстро стрельнул глазами на Иванова, но промолчал. Михаил задержал дыхание от неожиданности.
— Госпожа… Я не одобряю дурмана, — ответил прямо.
Нил закашлялся.
— Кто говорит о нем, глупыш? — Госпожа игриво шлепнула Михаила по колену когтистой пятерней. — Я про работу на ферме! Смотрю на ваши руки и вижу приверженность к честному труду. Мне нужны такие люди. Конечно, вы не будете рядовым пахарем. Вы станете тем, кто присматривает за остальными, чтобы те не совершали ошибок. Что скажете? Я дам вам дом, достойную оплату, возможность заниматься любимым делом..
— Мне нужно подумать.
— Пожалуйста. Я не настаиваю на немедленном ответе.
Нил тщетно пытался подглядеть, куда они едут. Его любопытство на корню пресекала охрана Госпожи и затянутые металлическими полосками окна, но у Нила были свои наработки. Проникающий в короб воздух изменился, стал гуще и жарче, громче запели ночные птицы, под колесами простучали бревна моста, прошелестела река, почти неслышная в гомоне дождя.
— Да, Нил, ты все верно понял, — Госпожа кивнула, не сводя с него глаз. — Именно туда мы и направляемся.
Михаил никаких выводов еще не сделал. Он понял лишь, что они углубляются в лес, что бежать через полуночные заросли не самый лучший выход, и что Нил, вероятно, до смерти испуган.
У него не было при себе оружия. За Нила не ручался, но охрана тщательно обыскала Крокодила до того, как пустить в короб.
Цугцванг, если он верно помнил значение этого термина.
Наконец приехали. Госпожа покинула экипаж первой, за ней высадили и Нила с Михаилом. Иванов быстро огляделся. Их привезли к подножию не слишком высокой пирамиды, сложенной из серо-зеленых блоков. Кругом горел прирученный огонь в треножниках, окруженный голосом леса и его влажно-мускусным, звериным дыхание.
На этом Хоме, говорили приезжим, некогда практиковали человеческие жертвоприношения. Кажется, Хом ничего не имел против.
На вершину вели отполированные до зеркала ступени. Госпожа шагала легко и уверенно, демонстрируя завидную выносливость. Охраны было слишком много — по двое через каждые десять ступеней. Михаил видел, как Нил бросает взгляды по сторонам, наверняка пытаясь измыслить план побега.
— Итак, мальчики, мы на месте. Хочу немного похвастаться перед понимающими людьми. Увы, редко кто уделяет должное внимание сельскому хозяйству. А ведь агрономия это основа основ! Но люди так боятся испачкать руки.
Она сокрушенно покачала головой. Вторя движению, прозвенели подвески в ушах Госпожи.
Нил следил за ней очень внимательно, напружинившись, как перед прыжком. Госпожа, напротив, казалась расслабленной. В свете факелов кожа ее блестела, словно умащенная маслом.
Она взяла под руку Михаила. Плотников через рубашку почувствовал холодные, крепкие пальцы.
— Думаю, вам прекрасно известно, какую роль в растениеводстве играет плодородие почвы. К сожалению, не все Хомы могут похвастаться богатыми землями. На многих злоупотребляют искусственными подкормками, тем самым нарушая хрупкий баланс. Но! Я пошла другим путем. Я училась у лучшего учителя — самой природы. Здесь все очень мудро устроено. Обычные навозные черви способны превратить мусор в ценнейшие копролиты, готовую питательную смесь для растений. Методом селекции я вывела особую породу червей, отличающуюся повышенной всеядностью, устойчивостью к температурам, страстью к размножению. Червям необходима влажность, обилие пищи, им вредят заморозки и прямые солнечные лучи. Поглядите, как ловко я устроила червятники!
Михаил только кивал, рассматривая сооружение, устроенное прямо в бывшей усыпальнице. Черви внушали. Крупные. Ярко-красные, почти рубиновые. Нил косился по сторонам.
— Биогумус я продаю по сходной цене на другие Хомы. Вы знаете старика Орхана? Горбача? Он мой давний клиент. Благодаря в том числе и моим усилиям его Башни Вавилона превращаются в оазис! Черви благодарны, они перерабатывают органику, взамен отдавая прекрасное удобрение. В пирамидах просто замечательные условия для моего промысла. Лучше не придумать.
Она довольно улыбнулась. Убрала волосы с лица, доверительным шепотом поделилась с Михаилом, потянувшись губами к его уху:
— Даже из такого отброса, как наш добрый Нил, получится нечто чудесное. Черви все делают лучше. Мои растения, разумеется, тоже получают все только самого высокого качества. Чуть позже я покажу вам мозаичное панно на стене одной из пирамид. Я сохранила его, потому что это важнейшее культурное наследие Хома…
Госпожа положила узкую кисть на грудь Михаила.
— Так вы принимаете мое предложение? Учтите, я приглашаю к сотрудничеству далеко не всех.
— Я бы хотел сперва… Взглянуть на мозаику, — хрипло сказал Михаил, стараясь увеличить их с Нилом шансы на спасение.
— Вы нетерпеливы, — Госпожа улыбнулась. — Но так и быть. Вы гость, все же.
***
Панно оказалось в отличном состоянии. Михаил не был особым знатоком древностей или искусства, но он мог оценить прекрасное. А мозаика, определенно, была сокровищем.
Целая панорама, она занимала стены небольшой комнаты соседней пирамиды. Восхождение на нее далось легче, а от товарки она отличалась еще и тем, что ступени ее были увиты неким ползучим кустарничком. Эдакие естественные перила. Имела пирамида и довольно широкий желоб, ведущий от верхней площадки к озерцу-сеноту.
Госпожа Червей, как радушная хозяйка, тут же пояснила, что желоб предназначался для жертвований. По нему-де сбрасывались тела — прямо в озеро, где обитает поглощающая сущность.
— Обитала?
— Обитает, — снисходительно улыбнулась Госпожа и замолкла, давая возможность гостям рассмотреть панно.
В комнате-камере не было ничего, кроме изукрашенных прихотливой мозаикой стен. Панно изображало батальную сцену, но цвета были смешаны и положены так прихотливо, что рассмотреть подробности можно было только заняв определенное место в центре комнаты. Как только Михаил понял это, панно ожило.
Луна вышла из-за туч, свет ее отразился от зеркал и комната наполнилась звуками: и криками людей, и ржанием коней, и ревом существ, и звоном оружия, и грохотом, и едким запахом меди… Земля содрогалась, а сам он едва мог удержаться в седле — конь под ним был неисправен и шел, сбиваясь, пробивая себе грудью дорогу.
Левая рука онемела, но в правой он крепко сжимал рукоять сабли. Лик ее потемнел от крови. В горле першило; на сколько хватало глаз, кипело море сечи и трудно было отличить своих от чужих. Но тут, черным веретеном, в самую гущу ввернулось существо, взметнуло вокруг себя алую пену, вздыбилось, оказавшись стремительным и отвратительным на вид.
Михаил не успел ничего сделать.
Конь его пал; завалился на бок, а Михаил не смог выдернуть ногу из стремени.
Между ним и существом встал воин — Михаил увидел его со спины и узнал сразу же. В следующий момент черная тварь прянула вперед, а воин прыгнул. Не как люди прыгают, много выше.
Оказался вровень с тварью и ударил с обеих рук, но тварь ответила. Упали они вместе. Тварь срубленным деревом рухнула, свернулась кольцом, вверх брюхом, как издыхающий червь. Воин же оказался на земле рядом с Михаилом. Пошевелиться Иванов не мог, но мог смотреть.
Воин ему улыбнулся. Начал подниматься, не отводя взгляда, пока брошенное копье не ударило его в спину между лопатками, пригвоздив к земле.
— Чего ты, мужик?! — Нил таращился, а щека горела.
Плотников стиснул зубы, загоняя обратно нутряной, животный вой.
Стража смотрела настороженно, а Госпожа — с удивлением. Стены стояли незыблемо. Кажется, все случившееся пригрезилось ему одному.
Михаил потер ладонью мокрый лоб.
— Виноват, — выдавил из себя вместе с кривой усмешкой, — почудилось.
— Надо признаться, мозаика производит впечатление, — Госпожа Червей вновь взяла Михаила под локоть, погладила по руке, — эффект зеркал, плюс архитектурные хитрости, искажающие звук. И вот оно, ощущение присутствия.
— Да, — сказал Михаил, — так и есть.
Поймал взгляд Нила, настороженный, ожидающий. Отрицательно прикрыл глаза. Это было его личное переживание, и делиться им он не намеревался. Следовало все осмыслить.
Госпожа, видимо, была из тех, кто любит играть с едой. Она не торопилась отдавать распоряжения касательно Нила. Но не забывала о нем ни на миг, а уж в бдительности охраны сомневаться не приходилось.
— Прекрасное у вас хозяйство, — сдержанно похвалил Михаил, когда они вновь оказались на ступенях. — Чувствуется твердая рука.
— Доброе слово знающего человека приятно вдвойне, — воркующе рассмеялась Госпожа.
— Вы наверняка прекрасно разбираетесь во всех этих… растениях.
Михаил обвел рукой бурную зеленую поросль.
— Увы. Не стану лукавить, мне хотелось бы предстать перед вами знатоком, но это не так. Я увлечена червятником и узким ареалом культурных растений. Не все дикие мне известны. А вы? Не желаете блеснуть особыми знаниями?
— Разве что как ваш потенциальный работник, — Михаил жестом попросил дозволения снять с треножника факел.
Госпожа милостиво кивнула.
Охрана подтянулась ближе.
Плотников, откашлявшись, подступил к кряжистому, раскидистому кусту, упрямо карабкающемуся вверх к пирамиде. Видно было, что его пытались стричь, но скоро бросили эту затею.
— Вот, позвольте обратить ваше внимание. Это хаура, одно из старейших декоративных растений. Привередлива к климату, поэтому широкого распространения не получила. Видите, ее плоды похожи на маленькие тыковки? Считаются стимулятором.
— Как кстати! — воскликнула Госпожа. — Некоторые мои работники, определенно, нуждаются в этом.
Нил слушал, пребывая в легком замешательстве. Внезапная готовность Михаила к сотрудничеству его удивляла: на перебежчика Михаил не походил. На всякий случай Нил утроил бдительность.
— Есть интересный момент. — Продолжал Михаил. — Вблизи открытого пламени коробочка начинает испускать тонкий аромат. Его еще называют «тыквенной ванилью». Вы слышали, возможно.
— Что-то припоминаю, — кивнула Госпожа приподнимая в раздумье брови.
— Разрешите?
— Прошу вас.
Михаил боком оттеснил Нила, осторожно поднес огонь к маленькой тыквочке.
Та не сразу, но занялась, а потом, вдруг — вспыхнула легко, точно бумажная. И взорвалась.
Нил заметил это краем глаза, уже падая в желоб от мощного пинка под спину. Михаил рухнул сверху, а огонь по цепочке бежал вверх и вниз, охватывая плоды на кустах, и те взрывались, как маленькие гранаты. Семена в липком соке летели во все стороны, люди с криками хватались за лица, спасая глаза.
Нил этого уже не видел. Он с воплем скользил по желобу вниз, набирая скорость, и твердо помня одно — там, внизу, обрыв с сенотом и кем-то легендарно-хищным.
Туда он и влетел.
Озеро оказалось глубоким и теплым. Нил дернулся, всплывая, приложился обо что-то каблуком, оттолкнулся и оказался на поверхности. Рядом целеустремленно, как настоящий медведь, выгребал Михаил.
— Что за хрень, Иванов?!
Он не рассчитывал на ответ, но Михаил сподобился, пояснил между гребками и фырканьем:
— Пороховое дерево, слышал? Его действительно… использовали. В качестве оружия. Если… если зрелые плоды поджечь, они взрываются, разбрасывая семена, а те… фух, весьма токсичны.
— Смертельно? — Нил выплюнул теплую воду, прислушиваясь к воплям и хаотичной пальбе.
— Зависит от… от дозировки. Если успеть промыть водой и обработать ожоги, обойдется.
— Где-то здесь должно быть чудовище…
— Если ты про то, что плавает сзади тебя, можешь не волноваться.
Нил обернулся так быстро, насколько позволяла мокрая одежда. Бревно в наростах и костяной чешуе плавало кверху брюхом.
— Чинга ту мадре!
— Видимо, ты зашиб это, когда приземлялся ему на голову.
Михаил вылез на берег, отряхнулся, подал руку Нилу.
Крокодил с надеждой задрал голову.
— Они про нас забыли?
— Скорее, им есть чем заняться. Судя по хаосу и стрельбе, все думают что на них напали конкуренты.
Перебежками, Михаил с Нилом добрались до леса. Нил поежился.
— Признаться, амиго, идея лезть в ночной лес меня не прельщает.
— Ну так оставайся, — хмуро отозвался Иванов. — Уверен, Госпожа будет рада.
— Ты не даешь мне выбора, — с надрывом прошептал Нил, но последовал за Михаилом.
***
Солнце поднялось высоко, когда двое оборванцев перевалили порог гостиницы. Невозмутимый хозяин за стойкой оторвался от полировки стаканов и предложил завтрак.
— Сначала душ, — едва шевеля распухшим языком сказал Нил. — Потом еда. И спать.
Михаил чувствовал удивительное согласие с Крокодилом, но вынужден был возразить:
— Нет. Берем вещи и сваливаем. Если Госпожа захочет мести, где будет искать в первую очередь?
Нил простонал обреченно:
— В следующий раз, когда я захочу перекусить на ночь глядя, напомни мне про «тыквочки».
— Напомню, — пообещал Михаил.
— Ребята!
Лин, свежий и бодрый, удивленно взирал на них со ступеней. Оказался рядом в два прыжка.
— Что случилось? Почему вы так рано встали и… почему вы так плохо выглядите?
Парни мрачно переглянулись.
Лин вытащил из волос Нила ярко-красного червячка.
— Вы… ходили на рыбалку?
— Да, солнышко. На рыбалку.
— И что поймали?
— Лещей. — Михаил развел ладони. — Вот таких. По ведру на брата.