Непоследовательность государственной политики подрывает процесс ассимиляции. Хотя производители парфюмерии, такие как Clarins, могли бы использовать чернокожих моделей для рекламы своей продукции52 , реальность такова, что на рабочем месте иммигранты явно подвергаются дискриминации. Статистика, приведенная Джоном Ардагом, показывает, что в конце 1990-х годов уровень безработицы в стране составлял 12 %, а среди магрибцев - 30 %. Среди молодых чернокожих африканцев безработица достигала 50 процентов.53 А в мире труда иммигрантам, как правило, приходилось соглашаться на низшие профессии. Хотя большинство из них, по общему признанию, имеют низкую квалификацию, они по-прежнему крайне недостаточно представлены в интеллектуальных профессиях (юриспруденция, медицина и государственная служба). Женщины-иммигранты, в частности, находят рынок труда неприветливым местом. Дискриминация проявляется и в жилищном секторе, где выходцам из Северной Африки, не имеющим постоянной работы, трудно найти жилье даже в HLM. А когда места все же нашлись, эти HLM, такие как Les Bousquets, к востоку от Парижа, превратились в гетто, отвергнутые белыми жителями. Чтобы понять, какой страх вызывают эти гетто у белых парижан из среднего класса, достаточно прочитать роман Мишеля Уэльбека "Платформа", в котором высокопоставленная туристическая компания, парадоксальным образом организующая дорогой отдых на Дальнем Востоке и в Африке, работает в пригороде, оплачивая своим сотрудникам поездки домой на такси, а не на RER, где собираются грабители.54 Возможно, единственным успехом в расовой интеграции стал недавний успех французской сборной по футболу, которая в 1998 году выиграла Кубок мира, а затем Евро-2000. В составе команды преобладали игроки из бывших колоний, в частности Зинедин Зидан (по прозвищу "Зизу"), сын алжирского иммигранта, поселившегося в марсельском районе Ла-Кастеллан, лабиринте башенных домов, который заслужил репутацию "квартала трудностей".55
Следствием роста иммиграции стало появление ультраправых. Де Голлю в основном удалось нейтрализовать экстремистов; когда де Голля не стало, в 1972 году бывший парашютист и пужадист Жан-Мари Ле Пен основал ФН. В 1970-е годы Фронт был практически неактуален - Ле Пен набрал жалкие 0,7 % в первом туре президентских выборов 1974 года - его момент наступил в 1981 году после победы социалистов. Хотя в том году он плохо выступил на президентских выборах, растущий страх перед левыми в сочетании с экономическим спадом 1983 года позволил его партии одержать несколько побед на муниципальных выборах того года, а также выиграть местные дополнительные выборы в Дрё, городе с многочисленным иммигрантским населением. Успех был не за горами. В 1984 году Фронт получил 11 процентов голосов на европейских выборах и вернул в Брюссель десять депутатов; на парламентских выборах 1986 года он набрал 9,7 процента голосов, что, благодаря введенной Миттераном системе пропорционального представительства, дало 35 мест; в 1988 году общественное мнение было потрясено, когда Ле Пен получил 14.В 1988 году общественное мнение было потрясено, когда в первом президентском туре Ле Пен набрал 14,4 процента голосов, лишь немного уступив Раймону Барре и легко обойдя коммуниста Андре Лажуани, хотя на выборах в законодательное собрание в том же году его партия получила одно место, главным образом потому, что система пропорционального представительства, введенная Миттераном, была отменена.
Однако было очевидно, что, в отличие от предыдущих правых явлений (буланжизма, внепарламентских лиг 1930-х годов, петенизма и пужадизма), Фронт останется. Он набрал 14 % голосов на европейских выборах 1989 года, 12 % на парламентских выборах 1993 года, а 15 % избирателей поддержали Ле Пен в первом туре президентских выборов 1995 года. В 1999 году Фронт раскололся, разделившись по поводу избирательной тактики. Отвергнутые автократическим поведением Ле Пена и нежеланием заключать союзы с основными правыми, сторонники Брюно Мегрэ отделились и образовали Национальное республиканское движение (НРД).56 Ле Пен не был обескуражен. Как мы увидим, на президентских выборах 2002 года он занял второе место в первом туре, опередив социалиста Жоспена и обеспечив себе выход во второй тур с Шираком. Хотя вероятность того, что он получит самый блестящий приз, была минимальной, успех Ле Пена вызвал фурор и показал, что в политической жизни не все благополучно.
В то время как голоса Фронта могли колебаться на протяжении многих лет, политические обозреватели выявили ряд постоянных факторов в его поддержке.57 Во-первых, они отметили разделительную линию Кан-Монпелье. К западу от этой линии Фронт испытывал трудности; к востоку он добился хороших результатов, особенно в Эльзасе и Провансе, а также в городах с высоким уровнем иммигрантов, например, в Марселе, Тулоне, Авиньоне и Ницце. Что касается избирателей, то среди мужчин у Фронта дела обстоят гораздо лучше, чем среди женщин. Фронт пользуется поддержкой всех возрастных групп, но заметно сильнее среди тех, кому 18-35 лет, хотя на выборах 2002 года их было меньше. Большинство социальных групп можно выделить в его электорате, который расширился с первых дней, когда он рекрутировался в основном среди pieds noirs, бывших пужадистов, националистов-католиков, бывших петенистов и крайних радикалов. Тем не менее, ядро ее избирателей составляют представители мелкой буржуазии (лавочники, ремесленники, канцелярские служащие и фермеры, традиционно наиболее восприимчивые к партиям, предлагающим мгновенные панацеи от сложных проблем). С 1999 года она привлекает промышленных рабочих, опасающихся за свои средства к существованию, хотя во время президентских выборов 2002 года эта поддержка частично сошла на нет. Более того, он пользуется поддержкой среднего класса, особенно среди католиков-интегралистов, которые когда-то поддержали бы Action Franyaise; однако в целом католики сторонятся Фронта, отталкиваемые его грубыми проповедями о расе, как и многие профессионалы. Учителя, профсоюзные активисты, выпускники ENA, подчеркивают политические комментаторы, не являются его естественными сторонниками.
То, как Фронт беззастенчиво играет на публику, - одна из причин его роста. У него есть ответы на все вопросы, особенно на проблемы, порожденные постиндустриальным обществом - безработица, отчуждение, наркотики, СПИД - и слишком легко свалить эти беды на иммигрантов. Разрушились и некоторые защитные сетки, которые ранее защищали Францию от ультраправых, в том числе упадок религии. Здесь кроется парадокс. Ле Пен регулярно сетует на упадок католических ценностей, упуская тот факт, что церковь гордится своей ассимиляционной традицией, помогая чужакам адаптироваться. Крайние левые были еще одним традиционным сдерживающим фактором для крайне правых, но с закатом коммунизма многие прирожденные боевики потянулись во Фронт, а не в PCF. Что еще более важно, разочарование в основных партиях пошло на пользу Ле Пену. Парламентские правые считались слишком мягкими по отношению к "иностранцам и преступности", а социалистов критиковали за то, что они не поддерживают свой традиционный электорат - белых промышленных рабочих, чья жизнь была испорчена иммиграцией. И левые, и правые осуждали за сближение Франции с Европой, что стало еще одной причиной подъема Фронта. В то время, когда Франция становится все менее французской, Ле Пен трубит о национальных ценностях, которым якобы угрожают безликие бюрократы в Брюсселе и Страсбурге. И, наконец, сам Ле Пен. Он, несомненно, харизматичная фигура, чьи речи, полные ярости, проецируют авторитет, даже если предлагаемые им решения пугающие и наивные. Он завоевал особую поддержку, выступая по вопросам, которых избегают политики основного направления, в первую очередь по вопросам иммиграции.
Такое дерзкое поведение также позволило ему преодолеть ряд скандалов - финансовых, социальных (его бывшая жена появилась обнаженной в Playboy) и политических. Особенно оскорбительным было его высказывание о том, что Холокост был всего лишь "деталью" в истории Второй мировой войны. Еще более разочаровывающей была реакция основных партий на подобные заявления. Слишком часто они допускали его в легитимные области дебатов, а затем не находили языка, чтобы соответствовать его готовым ответам.
В целом, историки с трудом пытаются определить политические характеристики Фронта. Как отметил Х. Г. Симмонс, он отстаивал столько причин, что на него нелегко навесить ярлык58 , хотя это не помешало некоторым политологам предположить, что он действительно является "движением одного вопроса", одержимым расовым вопросом59 . Поскольку он отстаивал столько причин и стал домом для такого количества недовольных, можно также рассматривать ФН как "партию протеста", готовую в любой момент дать истеблишменту столь необходимый пинок. В этом смысле он, похоже, вытеснил PCF, самую почтенную из протестных партий, чьи голоса сейчас, похоже, находятся в свободном падении, и часть из них переходит к Ле Пен.
Во всех этих дебатах наблюдалось нежелание, по крайней мере среди французских ученых, называть Фронт фашистским. Во многом это объясняется тем, что историки и политологи сомневаются в том, что французский фашизм когда-либо существовал. Они в целом приняли идею, впервые сформулированную Рене Ремондом, о том, что история французских правых представляет собой континуум, состоящий из трех составных частей: легитимизма, орлеанизма и бонапартизма.60 С этой точки зрения Фронт интерпретируется как дальнейшее проявление бонапартистской традиции: шумное, интенсивно националистическое движение, организованное на авторитарной основе. Вариант этого аргумента, предложенный Пьером Мильза, заключается в определении Фронта как формы "национального популизма", явления, возникшего после "дела Буланже" 1880-х годов. По сути, "национальный популизм" можно определить как форму массовой правой политики, презирающей истеблишмент и стремящейся к использованию новых форм политического дискурса, таких как массовые митинги, лозунги и пропаганда61.
Слишком часто споры о фашизме во Франции сводятся к семантике, однако англоязычные историки сходятся во мнении, что в 1930-х годах во Франции начал зарождаться отдельный фашизм. Для некоторых это традиция, которую продолжил Фронт. Как утверждает Джим Вулфрис, Фронт обладает всеми характеристиками новой формы французского фашизма.62 В своих истоках, пишет он, основатель партии намеренно подражал
Дориотовская Французская народная партия (ФНП) 1930-х годов, поставившая перед собой цель создать радикальное движение, которое позволило бы его членам, как официально, так и неофициально, проникнуть в такие важные слои общества, как мэрии, профсоюзы и торговые палаты. Цель заключалась в том, чтобы добиться прочности, что в значительной степени удалось (хотя то, как поведет себя ФН после смерти Ле Пена, остается неясным), и массовой поддержки, что менее вероятно (в 1993 году Фронт насчитывал, возможно, 60 000 членов). Более того, в своей идеологии Фронт имеет все признаки фашизма, продолжает Вулфрис. Несмотря на участие в выборах, он выступает за авторитарную республику; он принципиально "антиэгалитарный", предпочитая вместо этого олигархическое общество, состоящее из элит, которые сама партия будет монополизировать; он яростно ксенофобский, его отстаивание национального предпочтения является опровержением всех тех элементов (в частности, иммигрантов и евреев), которые работали над подрывом французской идентичности; и в своей экономической политике он принципиально антилиберальный, выступая за тип народного капитализма, над которым будет верховодить государство. Во всех отношениях, заключает он, Фронт представляет собой разновидность неофашизма.
Не все в этом убеждены. Фашизм был продуктом конкретного набора исторических обстоятельств 1930-х годов; истоки Фронта лежат в другом месте, например, в пужадизме; он все еще включает в себя слишком много разрозненных элементов, чтобы на него можно было навесить какой-то один ярлык; он играет в парламентскую игру и, кажется, доволен тем, что действует в рамках системы, как бы сильно он ее ни презирал. Утешает лишь то, что, несмотря на недавний успех Ле Пена на выборах 2002 года, Фронту так и не удалось набрать и удержать более 12-14 процентов голосов избирателей. Высказывались даже предположения, что Фронт не стремится к власти, что подкрепляет мнение о том, что он рассматривает себя как партию протеста. Как бы то ни было, он не приблизился к власти так, как другие экстремистские группировки в Европе, такие как Партия свободы Йорга Хайдера в Австрии и "Список Пима Фортуна" в Нидерландах. Возможно, по мере того как Франция будет становиться все более частью Европы, Фронт будет все более маргинализирован. Остается надеяться на это.
Франция и Европа
Через шесть лет после первого септенната Миттерана влиятельный историк Франции Стэнли Хоффманн предположил, что в своей внешней политике президент был не более чем реинкарнацией де Голля.63 Сходство, несомненно, было. Стремление к французскому величию, отстаивание интересов национального государства, сохранение force de frappe, поддержание хороших отношений с бывшими африканскими колониями - все это было характерно для лет Миттерана. Однако не все было так же. Можно увидеть несколько тонких различий, особенно в отношениях Франции с США и Европой.
По крайней мере, в отношениях Франции с Третьим миром можно заметить преемственность с прошлым, даже если изначально риторика была иной. После избрания в 1981 году Миттеран назначил Жан-Пьера Кота, сына Пьера Кота, одного из ставленников Народного фронта, министром по делам сотрудничества (по сути, говорит Лакутюр, министром по делам Африки). Это был смелый шаг. Близкий соратник Рокара, симпатизировавший коммунистам, сторонник Amnesty International и очень принципиальный, он был намерен покончить с дряхлым неоколониализмом, который практиковали предшественники Миттерана. Для этого он критиковал нарушения прав человека, следил за тем, чтобы деньги, вложенные в программы зарубежной помощи, не уходили в казну африканских диктаторов, и сокращал долги стран третьего мира. Но долго это продолжаться не могло. В 1982 году разразилась ссора из-за визита диктатора Гвинеи Секу Туре в Париж, и Кот ушел в отставку. На самом деле этот эпизод был лишь предлогом для отставки. Ранее разгорелся спор о планах Кота расширить сферу деятельности его министерства, чтобы меньше заниматься Африкой и больше - Третьим миром, в частности Латинской Америкой.64 Следует добавить, что новый режим не нравился самим африканским лидерам. Внешне преемник Кота Кристиан Нуччи поддержал дело Третьего мира, создав Carrefour de Developpement, чтобы подчеркнуть многочисленные трудности, с которыми сталкиваются развивающиеся африканские страны. Однако, получив в 1986 году портфель сотрудничества, Мишель Орийяк обнаружил многочисленные бухгалтерские "аномалии". Деньги, предназначенные для Африки, вместо этого ушли в Изер, где были использованы для покупки большого дома Нуччи и оплаты политических услуг - афера, которая в конечном итоге привела его к суду, но была помилована законом об амнистии 1989 года. Невозмутимый Миттеран и его соратники продолжали говорить о возрождении Африки, но в действительности практиковали неоколониализм, мало чем отличавшийся от прежнего. Продолжалась поддержка некоторых особенно жестоких режимов, в частности Омара Бонго в Габоне и Мобуто Сесе Секо, диктатора Заира. Описанный одним из министров как "ходячий банковский баланс в шапке из леопардовой шкуры", коррумпированный Мобуту сумел удержаться у власти до 1997 года во многом благодаря французской помощи.65 Еще более убогой была поддержка, оказанная профранцузскому режиму хуту Ювенала Хабиариманы в бывшей бельгийской колонии Руанда. Когда в 1990 году партизаны из враждующего племени тутси, объединившись в Патриотический фронт Руанды (ПФР), вторглись из соседней Уганды, Франция не замедлила оказать военную поддержку Хабиаримане, хотя утверждалось, что эта поддержка носила исключительно гуманитарный характер. Впоследствии Париж был очень смущен, когда в 1994 году руандийский лидер был убит, скорее всего, французской ракетой, выпущенной солдатом тутси. Это усилило кровавую баню, в которой группы ополченцев хуту, вооруженные мачете и французским оружием и получившие инструкции от национальной радиостанции, устроили резню тутси, убив до 800 000 человек и заслужив в процессе леденящее душу имя геноцидников, хотя следует помнить, что тутси также убивали хуту. Французские войска на местах (и, если уж на то пошло, жалко малое число миротворцев ООН - всего 250 человек в один момент) мало что сделали, чтобы остановить изнасилования, убийства и потоки беженцев, которые устремились в Танзанию. В конечном итоге французская поддержка режима хуту не смогла остановить победу РПФ. Возможно, к счастью для репутации Франции, в Африке остается все меньше неприятных диктаторов, которых нужно поддерживать, а те, кто остался, все больше смотрят на США.
При Миттеране Франция также все больше смотрела на Атлантику, что стало настоящим сдвигом в фокусе французской внешней политики. Как резюмирует Гилдеа, четыре фактора привели к сдвигу во франко-американских отношениях, позволив левым преодолеть по крайней мере некоторые из своих традиционных опасений по поводу американского империализма.66 Во-первых, пишет он, присутствие коммунистов в правительстве заставило Миттерана продемонстрировать "приверженность Франции НАТО", чтобы успокоить США и сделать жизнь "невыносимой" для самого ПКФ. Во-вторых, Советский Союз переживал очередную фазу своей периодической непопулярности среди левых интеллектуалов, которые были потрясены недавними российскими инициативами: вторжением в Афганистан в 1979 году и разгромом продемократического движения "Солидарность" в Польше. Напротив, среди французской молодежи все американское было в тренде. В качестве личных мемуаров автор вспоминает о встрече в 1985 году с большим количеством французских студентов, которые пренебрежительно относились к Маргарет Тэтчер, но при этом были в восторге от Рональда Рейгана. В-третьих, усиление гонки вооружений поставило перед трудным выбором вопрос о ядерном оружии, против которого ранее выступали многие социалисты. Придя к власти, Миттеран увидел, что размещение новых американских ядерных ракет на европейской территории - не французской, это было бы слишком много, - будет способствовать передаче научных ноу-хау и оттолкнет западных немцев от политики нейтрализма. Как уже говорилось в третьей главе, отказ разместить такое оружие на французской земле привел к тому, что во Франции никогда не развивалось движение за мир так, как это произошло в Западной Германии и Великобритании. Во Франции не было бы Гринхэм Коммон; вместо этого антиядерным протестующим пришлось бы объехать полмира, чтобы выразить протест против французских ядерных испытаний в Полинезии, что и стало причиной инцидента с Rainbow Warrior. Когда в 1987 году СССР и США договорились о демонтаже большей части своего ядерного арсенала в Европе, Миттеран был встревожен, опасаясь, что французские ракеты будут списаны на столе переговоров. Наконец, пишет Гильдеа, обострение кризиса в Персидском заливе все больше втягивало Францию в американскую орбиту. Хотя Миттеран традиционно был настроен проарабски, в 1991 году он счел, что у него нет другого выхода, кроме как предоставить французские войска возглавляемой США коалиции, которая собралась, чтобы отменить недавнее вторжение Ирака в Кувейт, хотя эта политика и привела к отставке министра обороны Шевенема. Действительно, всегда существовали пределы того, насколько Франция была готова следовать американской линии, но с окончанием холодной войны Париж все больше понимал, что он больше не может пытаться утверждать независимость от двух сверхдержав и что у него нет другого выбора, кроме как поддержать США. Это не помешало Франции попытаться укрепить оборонные возможности Европейского союза (ЕС), в частности, через Западноевропейский союз (ЗЕС), который, по крайней мере, обеспечил бы некоторую степень независимости от НАТО и Вашингтона. Однако это оказалось нелегким делом.
Именно в отношениях с Брюсселем Миттеран произвел настоящий сдвиг, в результате чего он, как никакой другой французский президент, помог определить судьбу Европы, хотя мало что из этого можно было предвидеть во время его избрания в 1981 году. Тогда его приоритетом была реализация "110 предложений", и многие его сторонники утверждали, что главной заботой должны были стать внутренние реформы. Более того, Миттеран не был известен своим горячим интересом к Европе, хотя, по слухам, он сказал Ролану Дюма, своему новому министру по европейским делам, что "вместе мы выкопаем Европу из грязи".67 Эти высказывания были действительно странными. В своем предыдущем воплощении в качестве политика Четвертой республики Миттеран был озабочен империей, считая, что судьба Франции заключается в обеспечении лидерства в южном Средиземноморье, под которым, как отмечает Коул, он также подразумевал Северную Африку.68 Когда в 1960-70-е годы деколонизация заставила его думать ближе к дому, его представление о европейской интеграции мало чем отличалось от представлений де Голля, Помпиду и Жискара. Как и они, он выступал против того, чтобы открывать двери Сообщества для всех и каждого, особенно для Португалии и Испании, включение которых он в конце концов одобрил только для того, чтобы умиротворить Западную Германию. По его мнению, маленькая Европа - это управляемая Европа. Он также считал, что мантию европейского лидерства естественно несут Париж и Бонн; поведение Маргарет Тэтчер лишь подтвердило его убежденность в том, что Великобритания ослабит институциональные структуры. Не то чтобы он был федералистом. Он отстаивал права национальных правительств и с изрядной долей подозрительности относился к европейским структурам, даже если их возглавлял француз, как, например, когда Жак Делор стал президентом Комиссии в 1985 году.
Именно Делор двумя годами ранее привлек внимание Миттерана к Европе. Дефляционная политика, проводимая его министром финансов, ясно показала, что Франция больше не может проводить экономическую политику независимо от своих международных партнеров. Если Франция должна была более внимательно относиться к тому, что происходит в мире, то было бы правильно, если бы она выполняла свою естественную роль лидера в международных делах. Именно с учетом этого Миттеран отказался от прежних ограниченных проектов, призванных реализовать такие труднодостижимые проекты, как "социальное европейское пространство", и перепрофилировал себя в дальновидного, доброго европейца. Этому "обращению" способствовали и некоторые другие события 1984 года: шестимесячное пребывание Франции в Европейском совете, ослабление поддержки коммунистов в Ассамблее и неприязнь к постоянным придиркам Великобритании к ЕАП. С верным Дюма на посту министра по европейским делам, с Делором в Комиссии и с Гельмутом Колем в качестве ценного партнера Миттеран выступал за более сплоченную Европу, основанную на федеральных идеалах. После победы Ширака на выборах в 1986 году и начала совместной жизни у президента в любом случае не было другого выбора, кроме как сосредоточиться на международных делах. Еще один фактор сконцентрировал внимание президента на Европе: объединение двух Германий после краха восточноевропейского коммунизма в 1989 году. Миттеран, родившийся в разгар Первой мировой войны и бывший участник войны, слишком хорошо знал об опасностях германского экспансионизма и не принял воссоединение с энтузиазмом, хотя и признавал право наций на самоопределение. По мнению президента, необходимо было еще крепче привязать новую Германию к европейскому идеалу, чтобы она не превратилась в государство-монстр, превосходящее Францию по демографической, экономической и военной мощи.
Хотя воссоединение Германии было делом будущего, интерес Миттерана к Европе привел к тому, что Франция поддержала Единый европейский акт (ЕЕА) 1987 года. Осознавая, что европейские лидеры находятся в состоянии "шестерки и семерки" по таким вопросам, как общая оборонная политика и единая валюта, Делор стремился утвердить идеал единого рынка, продвигая "четыре свободы", то есть свободное перемещение товаров, услуг, капитала и людей. Чтобы не допустить препятствий на пути этих событий со стороны экономических слабаков внутри Сообщества, SEA также реформировал процессы принятия решений в европейских институтах. Наиболее известным стал отказ от единогласного голосования в Европейском совете - главном законотворческом органе Сообщества, состоящем из министров от каждой страны-члена, - в пользу голосования квалифицированным большинством (QMV). Однако при публичном представлении СЭВ этот политический аспект намеренно преуменьшался, чтобы не обострять опасения по поводу национального суверенитета, как это произошло в Великобритании, где, как пишет Джон Кэмпбелл, Маргарет Тэтчер примирилась с СЭВ прежде всего потому, что он способствовал дерегулированию и свободному предпринимательству69. Это также может объяснить, почему Ширак, чье правительство должно было провести СЭВ через парламент, поддержал инициативу Делора, хотя закоренелые голлисты опасались, что Франция допустила "нарушение национального вето".70 Для социалистов, однако, аргументы о либеральной экономике и национальном суверенитете не были доминирующими. Для них СЭВ и созданный им Единый европейский рынок (ЕЕР) были признанием того, что французский бизнес больше не может быть защищен дирижистской экономической политикой, которая обеспечивала государственные субсидии, дешевые кредиты и гарантированные контракты. Экономическое развитие в эпоху растущей глобальной конкуренции лучше всего достигается за счет развития огромного внутреннего рынка, который будет способствовать общим европейским начинаниям и перестройке французских предприятий.
Следующим шагом в возрождении европейского идеала стал, конечно же, Договор о Европейском союзе (ДЕС), более известный как Маастрихтский договор. Он состоял из трех "столпов". Первая была направлена на консолидацию единого рынка и укрепление инфраструктурных проблем (например, ЕСХП) путем постепенного отказа от фиксированных обменных курсов - Механизма обменных курсов (МОР), - которые должны были быть заменены единой валютой, в конечном итоге известной как евро, под контролем Европейского и Монтерского союза (ЕМС), по сути, центрального европейского банка.71 Как напоминает нам Анн Саадах, в этих "коммунизированных областях" политика должна была инициироваться Европейской комиссией; решения затем должны были приниматься Европейским советом и Европейским парламентом, причем QMV являлось правилом во всем. Вторая опора была направлена на создание общей внешней политики и политики безопасности (CFSP) на базе WEU, что теперь считается возможным с окончанием холодной войны, хотя, как уже отмечалось, достичь согласия по вопросам внешней политики оказалось как никогда сложно. И, наконец, третья опора признавала, что облегчение передвижения людей и товаров и отказ от пограничного контроля требуют какого-то контролирующего органа, который и был создан в форме межправительственного органа по вопросам юстиции и внутренних дел (JHA)72.
Договор, в свою очередь, был вынесен на референдум 20 сентября 1992 года. Как пишут Ален Гийомарш и другие, внешне голосование было призвано убедить народ в преимуществах большей интеграции и включения ДЭУ в конституцию. На самом деле Миттеран стремился подчеркнуть разногласия по поводу Европы среди своих оппонентов и отвлечь внимание от непопулярных аспектов своего правления, в частности коррупционных скандалов, высокого уровня безработицы, общего недоверия к политической элите и неспособности обуздать сербские эксцессы в Югославии.73 Напоминая Мюнхен 1938 года, Маастрихт преодолел традиционные партийные разногласия. В то время как коммунисты и ФН, естественно, выступали против, социалисты, "зеленые", ОДС и голлисты были внутренне разделены, хотя и в разной степени, обеспокоенные очевидной угрозой национальному суверенитету. Таким образом, у избирателей было мало подсказок от партийных лидеров, и они были склонны следовать своим инстинктам, благодаря чему общее голосование было очень близким: 51 процент "за", 49 "против". Как показало исследование, проведенное в газете Le Monde 25 сентября 1992 г. (вкратце изложенное Гийомаршем и другими), в процессе принятия решения можно выделить несколько переменных.74 В региональном разрезе, пишут авторы, наблюдалось четкое разделение между городом и деревней. Голоса "против" были отданы в основном в сельских районах - например, в Пикардии, где фермеры с большим сомнением относились к реформам ЕСХП. Консерваторы, объединившиеся в движение Chasse, Peche, Nature, Tradition ("Охота, рыбалка, природа и традиция") (CPNT), также были против, возмущенные тем, что Брюссель ограничил некоторые из их кровных видов спорта. В городах высококвалифицированные специалисты чаще поддерживали Маастрихт, понимая, как их карьера и уровень жизни могут повыситься в результате большей интеграции, хотя мелкие лавочники и бизнесмены были настроены крайне настороженно, опасаясь потери государственных субсидий. В политическом плане центр в целом поддерживал TEU, в то время как крайние силы (коммунисты и "Ле Пеннисты") выступали против. Примечательно, что Ширак после долгих душевных терзаний высказался за Маастрихт, что, возможно, стало важным фактором в победе голосов "за". Хотя это означало нарушение заветного голлистского постулата о сохранении государственного контроля над национальной валютой, он считал, что это лучший способ реализовать свои президентские амбиции в 1995 году и обуздать немецкие притязания; в конце концов, Европа почти не была вопросом в предвыборной кампании. В идеологическом плане, судя по всему, также существовало разделение на либералов и авторитаристов. Последние, склонные поддерживать смертную казнь и светские законы о головном платке, как правило, голосовали "против". И, наконец, существовал религиозный раскол. Благодаря сохранившемуся влиянию МРП большинство католиков отдали предпочтение интеграционистскому пути. Примечательно, что традиционно сильные католические районы, такие как Бретань, проголосовали за TEU (59,85 % "за", 40,14 % "против").
Маастрихт не будет легко забыт. Европа была представлена общественности; она не исчезнет, и с тех пор наблюдается ужесточение позиций. На европейских выборах 1994 года число французов, пришедших на избирательные участки, увеличилось на пять процентов, в то время как в остальных странах европейского сообщества активность избирателей снизилась. Заметной особенностью этих выборов стал успех де Вильерса, независимого депутата от правых центристов, который баллотировался с антиевропейским билетом, набрав 12,3 % голосов. Тем не менее, среди элиты общества с тех пор наблюдается широкое признание европейского идеала. Сместив социалистов в 1993 году, Балладюр преследовал аналогичные цели, начав подготовку к ЕВС и подписав Генеральное соглашение по торговле и тарифам (ГАТТ). В седьмой главе мы увидим, как Ширак впоследствии развивал эти инициативы, наблюдая за принятием евро, хотя, как и у Миттерана, это внимание к международным вопросам было отчасти вызвано совместным проживанием.
Заключение: Наследие Миттерана
Оценить годы Миттерана - задача не из легких. После волнительного 1981 года и масштабных реформ, проведенных в первые два года его правления, президентство ознаменовалось рядом разочарований, начиная с резкого разворота в экономической политике в 1984 году. Часть этого разочарования символизировала фигура самого Миттерана. Все больше страдающий от нездоровья, некогда спаситель французских левых был разоблачен как коррупционер, сторонник Виши и друг некоторых неприличных людей. Для его репутации было бы лучше не выдвигать свою кандидатуру на второй срок, хотя он был согласен с Сен-Жюстом, революционером-якобинцем, что никогда нельзя править "невинно".75 Менее способный самостоятельно инициировать политику, особенно после периода сожительства 1986-88 годов, другие вопросы стали доминировать на политической сцене, в частности иммиграция, наследие прошлого и коррупция в высших эшелонах власти. В этом вихре недовольства не было ничего удивительного в расцвете ФН. Тем не менее, вклад Миттерана был, в целом, скорее положительным, чем отрицательным. Присутствие социалиста в Елисейском дворце стало еще одним шагом в становлении Пятой республики, как и опыт совместного проживания, которого многие боялись. Благодаря своему лидерству в Европе Миттеран также стал влиятельной фигурой в преобразовании самой Франции. Как отмечают некоторые комментаторы, Франция все еще отличается в некоторых отношениях, но нельзя отрицать, что она отличается меньше, чем раньше. Разделение на левых и правых не так сильно, как раньше, и, несмотря на подъем Фронта, крайности в значительной степени маргинализированы, о чем свидетельствует состояние коммунистической партии. Французское государство больше не является таким централизованным, и в своей экономической политике оно более или менее напоминает любую другую западную индустриальную демократию. Можно утверждать, что такие изменения произошли бы в любом случае благодаря феномену глобализации. Однако Миттеран понимал, в каких рамках он действует, и был мастером в искусстве возможного.
Глава 7: Le Chagrin: Президентство Ширака, 1995-2002 гг.
Несмотря на то, что эта глава была написана спустя некоторое время после событий, представляется маловероятным, что историки и политологи будут вспоминать первое президентство Ширака (1995-2002) как особенно выдающийся период в истории Пятой республики. Это не значит, что он был лишен своей доли волнения. Это снова был период совместного проживания, но в этом не было никакой необходимости. По до сих пор не вполне понятным причинам, но, скорее всего, в попытке поймать своих оппонентов на слове, в 1997 году Ширак предпринял необычный шаг - досрочно распустил Национальное собрание, несмотря на то, что правительство имело большинство. К его удивлению, избиратели вернули в Национальную ассамблею доминирующее левое большинство, что вынудило его принять социалиста Лионеля Жоспена в качестве премьер-министра. Как утверждали комментаторы, это вопиющее использование выборов для получения краткосрочной политической выгоды напоминало тот вид партизанства, против которого выступал исторический голлизм. Не грозит ли Франции возвращение к плохим старым временам Четвертой республики? Еще одним отголоском несчастливого прошлого стало то, что при Шираке должность президента казалась немощной. Так долго мечтавший о Елисейском дворце, вскоре после прихода к власти он оказался неспособен контролировать события. Он не только потерял большинство в правительстве, но и был покинут несколькими своими близкими лейтенантами, которые были глубоко разделены по вопросу Европы. К тому же он сам погряз в скандалах и был очень близок к судебному преследованию. Его спасли президентские выборы 2002 года, на которых расистке Ле Пен удалось опередить Жоспена и выйти во второй тур голосования.
Неизбежно, что в 2002 году было много разговоров о кризисе и даже о возможности Шестой республики. Как и в прошлом, эти разговоры были ошибочными. Более здравомыслящие головы понимали, что во втором туре президентских выборов у Ле Пена не было никаких шансов победить Ширака, и так оно и оказалось.1 Выборы в законодательные органы, состоявшиеся вскоре после этого, оказались для Ширака гораздо более доброй рукой, чем в 1997 году, принеся внушительную победу его недавно созданному Союзу за президентское большинство (UMP), который, как принято считать, был просто РПР под другим названием. Таким образом, Ширак и его правые партнеры могли рассчитывать на период непрерывного правления. А политики снова могли похвастаться долговечностью Пятой республики.
Вот только мало кто решил это сделать. Скорее, есть общее ощущение, что в политическом теле что-то не так, и это ощущение наиболее наглядно продемонстрировано высоким уровнем воздержания избирателей во всех избирательных конкурсах 2002 года. Коррупция в высших эшелонах власти, распространение глобализации, продолжающееся недовольство американской культурой (так называемая макдоминация, особенно усилившаяся после второй войны в Ираке), дальнейшее расширение европейского сообщества, рост терроризма, страх перед иммигрантами и продолжающаяся экономическая неопределенность привели к глубокому чувству "незащищенности" - тому самому слову, на котором Ле Пен построила свою президентскую кампанию2. Учитывая, что на горизонте нет серьезного кризиса, в настоящее время вероятность Шестой республики невелика, однако, если основные политики не сделают что-то для преодоления этих проблем, существует опасность, что Францию и дальше будет преследовать неуверенность в себе, постоянное изучение своей истории и жалобы на настоящее, вместо того чтобы смотреть вперед и строить будущее.
Ширак избран
В начале 1995 года политические разговоры неизбежно крутились вокруг предстоящих в том году президентских выборов, и все делали ставку на то, что премьер-министр Балладюр получит Елисейский дворец. За короткий период совместной работы он показал себя умелым и эффективным премьером. Как отмечает Джон Ардаг, его экономическая политика, в рамках которой была возрождена программа приватизации, начатая Шираком в 1986 году, постепенно вывела Францию из тяжелых времен; он оправдал свою репутацию Балламу, добиваясь мирного урегулирования трудовых споров; он намеренно избегал давления на профсоюзы; На переговорах по ГАТТ 1993 года, проходивших в Уругвае, он успешно нейтрализовал американскую критику европейского протекционизма, обеспечив выгодную сделку для французских фермеров, которые должны были получить государственные субсидии в обмен на смягчение КПД; и, заключает Ардаг, он поддерживал хорошие отношения с Миттераном, уважая решения президента и соблюдая святость заповедника? По мнению многих политических обозревателей, Балладюр был очевидным человеком, который должен был привести Францию в XXI век4.
Его перспективы казались еще более радужными, учитывая разброд в левом движении. На этот раз у социалистов не было Миттерана, который вел бы их в бой. Четырнадцать лет на посту президента он казался непоколебимым. Теперь он был старым человеком, охваченным скандалами и страдающим от болезней. И не было очевидного наследника. Получив всего 67 мест на выборах в законодательное собрание в марте 1993 года, ПиС в первую очередь обратилась к Мишелю Рокару. Он обещал "большой взрыв", то есть радикальную перестройку партийной системы, чтобы создать динамичное социалистическое движение, которое будет удовлетворять "реформизму экологов, верности социальной традиции центризма и подлинному реновационному импульсу коммунизма".5 Вражда Миттерана, личное соперничество в лагере социалистов и шаткость положения самого Рокара привели к тому, что это видение не стало реальностью. Еще одна неудача произошла на европейских выборах 1994 года, когда партия не смогла набрать более 14 % голосов, а ее энергия была направлена на неофициальный список "Энергия радикализма" Бернара Тапи, который получил поддержку нескольких приближенных Миттерана.
Поскольку Рокар больше не участвовал в выборах, социалисты обратились к Жаку Делору. Его пост в Европейской комиссии подходил к концу, его знали избиратели, и он обладал репутацией порядочного и здравомыслящего человека. К ощутимому разочарованию левых, он объявил, что не будет выдвигать свою кандидатуру на пост президента. Внешне он заявил, что политический ландшафт таков, что он не сможет провести реформы, которые считал необходимыми. Однако остается под вопросом, был ли Делор готов броситься в суматоху предвыборной гонки. Он был умным и чувствительным человеком, по словам Арно Тейсье, скорее "высокопоставленным функционером", чем политическим бойцом.6 Поэтому он не хотел сводить сложные вопросы к простым лозунгам и подвергать себя интенсивному изучению со стороны СМИ. Поэтому надежды социалистов обратились к Анри Эммануэли, бывшему казначею партии, который в 1992 году был обвинен в финансовых нарушениях, и в конечном итоге к Лионелю Жоспену, бывшему министру образования Рокара, который и стал победителем. Хотя на президентских выборах он показал гораздо лучшие результаты, чем кто-либо предсказывал, как шутил Миттеран, он хотел стать президентом, "не будучи кандидатом "7.
Главные соперники Балладюра всегда должны были исходить от правых. На Ле Пена можно было положиться, и он так и сделал, заняв четвертое место с 15,2 % голосов, поручив своим сторонникам охотиться на улиток, а не идти в кабинку для голосования во втором туре, что, возможно, объясняет высокий уровень воздержавшихся (20 %), хотя в то время многие другие чувствовали себя отчужденными от выборов. Другим претендентом был Филипп де Вилье, бывший член ОДС, чьи антимаастрихтские инстинкты и авторитарные наклонности привели его к созданию Движения за Францию (MPF), которое на европейских выборах 1994 года получило 12,3 % голосов. Однако настоящие тяжеловесы правых предпочли не выдвигаться: Барр и Жискар. Поэтому главным соперником Балладюра всегда должен был стать Ширак, который быстро вышел на первое место в опросах общественного мнения и в первом туре президентского голосования в апреле 1995 года набрал 20,4 % голосов против 18,5 % у Балладюра, чтобы выйти во второй тур против Жоспена (23,2 %).
Такой поворот судьбы несложно объяснить.8 Под пристальным вниманием СМИ Балладюр предстал как солидный политик, но не обладающий народным духом, не умеющий разговаривать с подростками на улице и заметно смутившийся, когда во время предвыборной кампании в сельской местности ягненок помочился на его пиджак, к удовольствию окрестных фермеров и съемочной группы телевидения. Он также не был полностью свободен от зловония коррупции, которое, казалось, стало эндемическим явлением в политической жизни Франции. Газета Le Canard сообщила, что он получил выгоду от продажи акций компьютерной компании, в которой когда-то работал, что вызвало вопросы об инсайдерской торговле, хотя никаких веских доказательств впоследствии обнаружено не было. В той же газете выяснилось, что Ширак получал щедрые правительственные гранты на содержание своего дома в Бити в Коррезе и компенсировал расходы на свой замок за счет подоходного налога.9 Однако именно имидж Балладюра был больше всего запятнан этим журналистским расследованием, чего не смогли исправить его неубедительные выступления в СМИ. Естественно, Ширак вел энергичную кампанию, регулярно появляясь на массовых митингах и на телевидении, где в полной мере проявлялись его популистские инстинкты, в результате чего он часто выступал с противоречивыми заявлениями. Эта непоследовательность отчасти была признаком нервозности. Это была его третья попытка стать президентом; еще одна неудача могла означать забвение. Он не был готов допустить этого и поэтому сделал все возможное, чтобы охватить как можно более широкую аудиторию. Осознавая, что электорат напуган экономической незащищенностью, он говорил об овертюре, о том, что правительству необходимо преодолеть социальный разрыв, устранить безработицу и создать возможности. Это был тот язык, который более естественно подошел бы Жоспену, но претендент от социалистов, похоже, колебался, как и на президентских выборах 2002 года, что позволило откровенно популистской и расистской Ле Пен проскочить во второй тур выборов с Шираком10.
Что особенно важно, в борьбе с Балладюром в 1995 году Ширак пользовался поддержкой большинства французских правых. Помимо поддержки партийной машины и членов РПР, в его кампании приняли участие политические деятели: Ален Маделин, министр по делам бизнеса, Ален Жюппе, министр иностранных дел, Филипп Сеген, председатель Национального собрания, и даже сам Жискар, который стремился расчистить путь для возможной заявки на пост первого президента Европейского союза. Анализ результатов голосования в первом туре показывает, что Ширак даже выиграл у некоторых сторонников ОДС. В отличие от него, Балладюр, как отмечает Эндрю Кнапп, в значительной степени зависел от "не голлистских умеренных правых "11.
Хотя в мае 1995 года Жоспен бросил ему серьезный вызов, популярности Ширака, его обещаний устранить социальное неравенство, его все более президентского стиля, резко контрастировавшего с робостью его соперника-социалиста, и готовности сторонников Балладюра поддержать РПР во втором туре голосования (так поступили около 85%) оказалось достаточно, чтобы обеспечить ему главный приз. За Ширака проголосовали 52,6 % избирателей, за Жоспена - 47,4 %. Для человека, который давно мечтал о президентском призе, это должно было стать моментом ликования; через несколько месяцев он оказался самым непопулярным президентом в истории Пятой республики.
Президентство Ширака: От Жюппе до Жоспена
Было бы неверно полагать, как иногда утверждается, что кампания Ширака была не более чем поверхностной попыткой победить Балладюра и Жоспена. Он мог быть элитарным, но не было никаких сомнений в желании Ширака продвигать свой собственный бренд всеохватывающего голлизма. Разговоры об исцелении социального разрыва были искренними. Он надеялся достичь этого с помощью президентского стиля, менее отстраненного, чем у его предшественников, сокращения государственного управления, вливания государственных средств в лечение безработицы и искоренения дефицита государственного бюджета, который на тот момент составлял 67 миллиардов франков - иными словами, четыре процента ВВП, что намного больше, чем предполагалось ранее. Из всех этих целей бюджетная дисциплина имела решающее значение, поскольку Франция была намерена создать необходимые финансовые критерии для введения единой европейской валюты, как это было предусмотрено в Маастрихте. Сейчас был не тот момент, чтобы отступать, хотя за пределами Европы внешняя политика Ширака демонстрировала все черты, которые можно было ожидать от голлиста: например, отсрочка отказа от пограничного контроля. Как же все-таки обуздать бюджет? Учитывая, что приватизационные планы Балладюра оказались не такими прибыльными, как ожидалось, ответ должен был быть найден в пакете мер жесткой экономии: сокращение государственных расходов на здравоохранение, являющееся самой большой причиной дефицита; увеличение срока, в течение которого государственные служащие должны работать, чтобы окупить свои пенсии; повышение НДС; и, что самое спорное, реформа системы социального обеспечения, чтобы исключить представителей профсоюзов. Как это согласуется с планами Ширака по сокращению безработицы за счет увеличения государственных расходов, так и не удалось выяснить.
Очень жаль, что Ширак доверил эту деликатную и сложную задачу бестактному и бесчувственному премьер-министру: Алену Жюппе. Он был выходцем из ENA и ENS, сделав себе имя сначала в Финансовой инспекции, затем в штате мэра Ширака, а в итоге стал министром как при Шираке (пресс-секретарь правительства, 1986-8 гг.), так и при Балладюре (министр иностранных дел, 1993-5 гг.). Супер Энарк" или "Амстрад", как его по-разному называли, был технократом, безжалостным в правительстве, способным переходить с одного поста на другой, и обладателем множества должностей (мэр Бордо, член Европейского парламента, депутат от парижского избирательного округа). Хотя уже существовали подозрения относительно его честности, которые в 2004 году привели к судебному преследованию за финансовые нарушения, в 1995 году именно его отстраненная и самодовольная манера поведения оттолкнула общественное мнение и усугубила неизбежные протесты, вызванные публикацией правительственного пакета мер жесткой экономии.
В течение ноября и декабря Франция была охвачена трехнедельной всеобщей забастовкой. Начавшись в университетах, она вскоре распространилась на другие государственные секторы, в частности, на государственную службу и железные дороги - главные мишени так называемого "Плана Жюппе", - и вылилась в серию общенациональных демонстраций 12 декабря, когда на протест вышли около двух миллионов человек, многие из которых были мобилизованы Федерацией унитарных и демократических синдикатов (FSUD), отделившейся от CFDT. Эти демонстрации стали крупнейшими с 1968 года и ознаменовали собой явный поворот в отношении правительства к профсоюзам. Следует помнить, что одним из последствий 1968 года был страх перед излишним высвобождением сил профсоюзов и рабочих, хотя это и не предотвратило забастовок и других насильственных столкновений с организованным трудом. Вдохновленный экономикой свободного рынка, применяемой в США и Великобритании, и зная, что в 1995 году представительство профсоюзов было самым низким в истории, Жюппе был свободен от призраков 1960-х годов и понимал, что декабрь 1995 года - это не май 1968 года.12 Большинство бастующих, даже среди студентов, были мало озабочены идеологией, а заботились об обеспечении своих собственных секционных интересов. Призывы к радикальной перестройке политических и экономических институциональных структур были немногочисленны.
Жюппе, которого не смущала инвектива в адрес его правительства, смог провести большинство своих реформ, особенно те, которые были направлены на ограничение чрезмерных расходов на здравоохранение. (Примечательно, что они были продолжены социалистами при Жоспене, хотя и с гораздо большим тактом). Некоторая часть этой непопулярности неизбежно передалась Шираку, чей рейтинг одобрения упал до отметки менее 50 %, однако он был достаточно хитер, чтобы держать дистанцию со своим премьер-министром, особенно в худшие моменты промышленных волнений, и не стеснялся проецировать себя как символ Франции за рубежом. Он также проявлял особый интерес к оборонной политике, окончательно покончив с давней приверженностью Франции к воинской повинности и укрепив более тесные связи с НАТО. Осознавая, что сокращение численности американских войск в Германии предоставляет Парижу прекрасную возможность утвердить свое лидерство в Западной Европе, Ширак вернул Францию в структуру военного командования НАТО, а также в состав Средиземноморского флота.
Жюппе мог быть непопулярен, но это не объясняет, почему 21 апреля 1997 года Ширак принял решение о роспуске Национального собрания. Такое необычное поведение напоминает 1976 год, когда он стал первым премьер-министром в истории республики, подавшим в отставку, хотя, по общему признанию, в то время он ждал, что его подтолкнут. Как отмечает Анн Саадах, он стал первым президентом, который назначил промежуточные "тактические" выборы, когда его правительство уже имело большинство голосов, просто для того, чтобы получить краткосрочное политическое преимущество, а не потому, что его подтолкнул к этому решению политический кризис.13 Когда в 1962 году де Голль распустил Национальное собрание, это было сделано для того, чтобы закрепить его особое видение президентства, которому, казалось, угрожали его политические оппоненты. Когда 30 мая 1968 года де Голль назначил новые выборы, он хотел оставить в прошлом левые демонстрации того месяца, чтобы Франция вновь обрела чувство стабильности.
На фоне результатов 1997 года поведение Ширака кажется еще более странным. Одним махом он уничтожил большинство, которое имели в парламенте РПР (258 мест) и ОДС (206). Сократившись до 67 мест в 1993 году, представительство ПиС выросло до 253. Вместе со своими левыми союзниками, "зелеными" (7 мест), коммунистами (38) и различными левыми (21), социалисты теперь имели большинство (319) над объединенными силами правых, которые выставили 257 депутатов (134 РПР, 108 ОДС/союзников, 15 различных правых, не считая одного представителя ФН). Оглядываясь назад, можно сказать, что Шираку было бы лучше отправиться в страну в 1995 году сразу после своего избрания, как это сделал Миттеран в 1981 и 1988 годах, и как предполагал Балладюр. Однако во время своей предвыборной кампании Ширак обещал не придерживаться предложенной Балладюром тактики, которая, как он утверждал в изысканном голлистском стиле, ставила правительство Франции в зависимость от манипуляций на выборах. Теперь, конечно, Ширак, похоже, именно этим и занимался: использовал тактическую уловку, чтобы обойти своих оппонентов.
Ширак не так объяснял свои действия. Его интересы, торжественно заявил он, - это "сплоченность Европы". Опираясь на обновленный мандат, он должен был проследить за вступлением Франции в единую валюту - самым спорным и важным вопросом дня и шагом, который должен был сопровождаться дальнейшими сокращениями в правительстве, чтобы соответствовать критериям конвергенции EMU. Франция расплачивается, заявил он 21 апреля 1997 года, за 14 лет миттеранизма, в течение которых жизненно важные реформы, особенно в государственном секторе, игнорировались. То, что Европа занимала его мысли, не вызывает сомнений. Он не хотел, чтобы антиевропеизм набирал обороты, и знал, что немногие из его министров, в частности Жюппе и Шарль Паскуа, были в восторге от евро. Ширак надеялся застать своих оппонентов врасплох, и, возможно, его подтолкнули опросы общественного мнения, свидетельствующие о росте его собственной популярности, но не популярности его премьер-министра. Не могла ли эта поддержка укрепиться, если бы президент разъяснил своему народу непреодолимую потребность в том, что он называл nouvel elan. В любом случае, рассуждал он, выборы должны состояться в 1998 году, и нет ли опасности в том, чтобы тянуть так долго? Как пишет Филипп Тоди, в прошлом, когда выборы проводились в обычное время, партия президента проигрывала или почти проигрывала, свидетелями чего были ЮНР в 1967 году (сократившаяся до ничтожного большинства) и более поздняя ПС, потерпевшая поражение в 1986 и 1993 годах14.
Какими бы ни были его мотивы, Ширак жестоко просчитался. Он и его советники не учли того, что поражение социалистов в 1993 году и президентская неудача 1995 года непреднамеренно укрепили власть Жоспена над его партией, позволив ему разработать прагматичную стратегию une gauche plurielle, готовую пойти на избирательные союзы с "зелеными", главной экологической партией, которая сама преодолела свои угрызения по поводу заключения сделок во время выборов, и коммунистами, которые под новым руководством Робера Юэ также были готовы вступать в союзы, понимая, что такое сотрудничество жизненно необходимо, если партия хочет предотвратить свой, казалось бы, неостановимый упадок. Когда Жоспен сформулировал свою кампанию, главными темами стали создание рабочих мест, прекращение дальнейшей приватизации и сокращение рабочей недели до 35 часов. Хотя последнее предложение было действительно радикальным, мало что еще могло захватить воображение электората, и не факт, что это воображение было дремлющим. Уже желая дать Жюппе пинка под зад за то, как бесчувственно он проводил политику жесткой экономии, росли опасения, что у его правительства в рукаве должны быть новые ужасные экономические сокращения. Иначе почему выборы были назначены так рано?
В первую очередь, против правительства было возмущение тем, что его заставили прийти в кабинки для голосования, когда в этом не было никакой острой необходимости. В 1995 году Ширак обещал не ходить на выборы; он нарушил это обещание. В отличие от своих предшественников в Елисейском дворце, даже от Миттерана в самом конце срока его полномочий, Ширак выглядел "не по-президентски", человеком, который больше не контролирует события, слишком полагается на своего премьер-министра, готов к быстрым решениям - в общем, расчетливым политиком, ищущим краткосрочной политической выгоды. По мнению многих, президенту пойдет на пользу, если теперь ему придется делить власть с левыми, как он делил ее с Миттераном.
Так начался очередной этап совместной жизни. Развивая темы la gauche plurielle, в своем первом кабинете Жоспен назначил Доминика Войне, лидера Партии зеленых, в Министерство окружающей среды, освободил место для трех коммунистов и поставил неутомимого левого Жан-Пьера Шевенема, возглавлявшего свою собственную партию "Движение горожан" (MdC), в Министерство внутренних дел, хотя, естественно, львиная доля министерских портфелей - 19 из 27 - принадлежала социалистам. Когда в 2000 году Жоспен произвел перестановки в своем кабинете, министры снова были отобраны из разрозненных левых партий, причем даже внутренние критики политики правительства со стороны социалистов были приняты с осторожностью. Как отмечает Дэвид Хэнли, впоследствии из "магического круга" были исключены только убежденные левые радикалы15.
Как мы увидим, собрать такую коалицию интересов оказалось нелегко, но, как пишет Алистер Коул, Жоспен был "проницательным коалиционным менеджером",16 и поначалу удача нового правительства выглядела неплохо. Избрание "Новых лейбористов" Тони Блэра в Великобритании, которое произошло через четыре недели после триумфа Жоспена, казалось, предвещало новое общеевропейское будущее для социал-демократии; триумф на чемпионате мира по футболу французской сборной, капитаном которой был необычайно талантливый Зинедин Зидан, дал нации ощущение благополучия и, казалось, предвещал толерантную Францию, в которой действительно ценили иммигрантов; подъем экономики США стимулировал рост французской промышленности, что привело к снижению безработицы и сокращению дефицита бюджета. Вслед за этим были приняты популярные, прагматичные и неидеологические меры, и, в частности, конституция была реформирована таким образом, что президентский срок был сокращен с семи до пяти лет, о чем мечтали и Жискар, и Миттеран, но так и не нашли в себе сил довести дело до конца. Выборы президента и Национального собрания теперь проводились в течение двух месяцев, причем конкурс на Елисейский дворец проходил первым, чтобы уменьшить возможность совместного проживания. Против этого выступал де Голль, считая, что президентский мандат будет запятнан, что превратит обладателя верховного поста в не более чем политика.17 Действительно, в шаге Жоспена вполне могло быть что-то расчетливое. Как язвительно замечает Джонатан Фенби, эта новая процедура повысила его шансы на победу в Елисейском дворце, поскольку он и его правительство продолжали пользоваться высокими рейтингами одобрения общественного мнения18.
На самом деле, политика Жоспена во многом не отличалась от политики злополучного Жюппе. Приватизация продолжалась, в частности, автострад, а критерии ЕВС означали, что у правительства не было иного выбора, кроме как расширить антидефицитные меры, что привело к дальнейшему повышению налогов и сокращению государственных расходов. Разница заключалась в том, что Жоспен лучше владел словом и публичным стилем, чем Жюппе.19 Единственной по-настоящему радикальной мерой стала 35-часовая рабочая неделя, хотя вскоре оказалось, что вводить ее нужно не одним махом, а поэтапно.
Не все шло хорошо для Жоспена. Помимо нежелательных сообщений в прессе о его троцкистском прошлом, в ноябре 1999 года талантливый Доминик Стросс-Кан, министр финансов и промышленности, решил уйти с поста на фоне множества обвинений в мошенничестве, впоследствии не подтвердившихся, в центре которых была его работа в качестве адвоката в программе социального обеспечения студентов. Проблемы с удержанием многоликой партии также оказались тяжелыми для Жоспена, несмотря на его способности. Напряженность в отношениях с "зелеными" никогда не была далека от поверхности, в то время как коммунисты часто доставляли неприятности. В конце концов, разногласия по вопросам политики - в частности, евро, Косово, утилизация ядерных отходов и охота - удалось сдержать, но было трудно скрыть их от глаз общественности.20 Наиболее серьезной была отставка Шевенема в связи с планами предоставления Корсике ограниченной автономии - шаг, который лидер MdC расценил как угрозу национальному суверенитету. Хотя Шевенемент не стал излишне драматизировать это дело, он и его сторонники были разочарованы тем, что впоследствии MdC был исключен из состава кабинета. Впоследствии комментаторы высказывали предположение, что неспособность Жоспена набрать 190 000 дополнительных голосов, необходимых для его выхода во второй тур президентских выборов 2002 года, может быть объяснена недовольством сторонников MdC, которые поставили свои крестики в других местах в избирательных бюллетенях.21 Безусловно, Жоспен был излишне самодоволен. Несмотря на многочисленные успехи la gauche plurielle и сохраняющиеся разногласия в правых, показательно, что и на выборах в региональные советы в 1998 году, и на муниципальных выборах 2001 года правые центристы были тверды, несмотря на то, что левые получили все заголовки, взяв под контроль мэрии Парижа и Лиона. Что в итоге пошло не так для Жоспена, будет рассмотрено в следующем разделе.
А что же Ширак? После фиаско, постигшего Национальное собрание в 1997 году, ему суждено было сыграть роль президента Четвертой республики, не более чем игрока во власти, отброшенного на задворки.22 Боль и недоверие к результатам 1997 года были четко зафиксированы телекамерами и, казалось, вытравлены на его лице. После этого, по словам Le Canard, он погрузился в депрессию и удалился в Елисейский дворец, где сидел перед телевизором и смотрел свой любимый вид спорта (японскую борьбу сумо), возможно, сам пытаясь набрать лишние килограммы, поедая много мясных изделий и выпивая много пива. Мало того, что у него были плохие отношения с новым премьер-министром, его союзники из правого крыла покидали его, их многочисленные разногласия обнажились и усугубились в результате движения к европейской интеграции23.
Естественно, Жискар продолжал поддерживать Европу, но все больше и больше раздражался против Ширака, человека, которого он никогда не любил и которому никогда не доверял. Партия Жискара, ОДС, теперь под руководством Франсуа Байру, ясно дала понять, что не желает иметь ничего общего с Елисейским дворцом. Тем временем бывшие союзники президента Ален Маделин, либеральный экономист тэтчеристского толка, и Шарль Миллон, бывший министр обороны, обеспокоенные растущими темпами европейской интеграции, создали новую правоцентристскую группировку, которая назвала себя La Droite. Это обещало объединить всех правых единомышленников, даже сторонников FN Ле Пена, с которыми Миллон уже заключал предвыборные сделки на местном уровне. Хуже того, в партии самого президента возник раскол, когда близкий советник Ширака по выборам Филипп Сеген и верный лейтенант Шарль Паскуа объединились с жестким евроскептиком Филиппом де Вилье, чтобы основать Объединение за Францию и независимость Европы (RPFIE), которое, конечно же, имело схожую аббревиатуру с Объединением французского народа де Голля. Как отмечает Серж Берштейн, эти расколы фактически ознаменовали конец
Галлизм стал доминирующей правой силой; было подтверждено его понижение в рядах, составляющих французский консерватизм24.
В довершение всего Шираку пришлось отбиваться от обвинений в мошенничестве на выборах и коррупции, выдвинутых еще в бытность его мэром Парижа. Расследование, проведенное судьей Эриком Хальфеном, показало, что жилищный департамент Парижа в течение многих лет субсидировал РПР, и этот процесс продолжился при преемнике Ширака на посту мэра Жане Тибери.25 По мере того как судебная сеть затягивалась, и вскрывались последующие сопутствующие махинации (незаконные сделки с недвижимостью, ложные заявления о расходах, подтасовка результатов голосования, рабочие места для мальчиков и девочек), Жюппе и Тибери столкнулись с судебным преследованием. К большому смущению президента, вспоминают Ховарт и Варусакис, его бывший шофер опубликовал книгу, в которой рассказал, что Ширак имел несколько романов, получив прозвище "trois minutes, douche compris" ("трехминутный человек, включая душ"), которое сменило его предыдущее прозвище "бульдозер", полученное за его грозную политическую стойкость. В 2001 году Шираку, казалось, суждено было предстать перед судом, но его спас Конституционный совет, постановивший, что суд над действующим президентом может проводиться только по обвинению в государственной измене. Это, по словам Ховарта и Варусакиса, не помешало сатирической телепрограмме Les Guignols de l'Info, аналогичной Spitting Image, окрестить Ширака Super-menteur.26
Удивительным образом Ширак был спасен от уголовного преследования и политического забвения победой на президентских выборах 2002 года. Более примечательным, чем сам факт победы, было то, что Жоспен не вышел во второй тур. Вместо того чтобы противостоять своему премьер-министру, как все предсказывали, Ширак оказался во втором туре один на один с крайне правой Ле Пен.
Спасение Ширака: Выборы 2002 года
"Etat de choc", "Le cauchemar Le Pen", "La blessure", "Seisme", "Demolition".27 Такими были заголовки ведущих политических журналов по итогам первого тура президентского голосования 21 апреля 2002 года. Результаты голосования были следующими: Ширак занял первое место, набрав 19,71 процента голосов, затем, что удивительно, Ле Пен - 16,95 процента, а третьим стал Жоспен - 16,2 процента, чья политическая карьера была фактически разрушена, о чем свидетельствует его немедленная отставка с поста лидера ПиС. Другие кандидаты остались далеко позади, среди них: Байру (ОДС) - 6,8 процента; Арлетт Лагилье (троцкистская "Лутте Овриер") - 5,7 процента; Жан-Пьер Шевенман (МДК) - 5,2 процента; Оливье Безансено (Коммунистическая революционная лига) - 4.25 процентов; Робер Юэ (PCF) 3,37 процента; Бруно Мегрэ (MNR) 2,35 процента; Кристин Бутен (Форум социальных республиканцев) 1,19 процента; и Даниэль Глюкштейн (Партия трудящихся) 0,47 процента.
На самом деле, результаты голосования за Ле Пена не так уж сильно отличались от его прошлых результатов: в 1995 году он набрал 15,2 %, заняв четвертое место после Жоспена, Ширака и Балладюра. Было также понятно, по крайней мере, среди политических обозревателей, что у него мало шансов на успех во втором туре президентского голосования 5 мая 2002 года, когда он получил 5 525 907 голосов (17,79 %) против 25 540 874 голосов Ширака (82,21 %). Как и ожидалось, многие избиратели послушались указаний проигравших кандидатов и поддержали действующего президента как средство победы над Ле Пеном, несмотря на то, что тысячи протестующих вышли на марш под лозунгом "Votez escroc, pas fascho" ("Голосуйте за мошенника, а не за фашиста").28 Не устояв, Ширак создал новую политическую партию, UMP, которая на последующих выборах в законодательное собрание в июне того же года стала триумфатором, получив 369 мест против 178 у объединенных сил la gauche plurielle. Ни одного места не досталось ФН, набравшему 11,3 % голосов в первом туре. В качестве нового премьер-министра Ширак выбрал бескомпромиссного Жан-Пьера Раффарена, который начал свое премьерство с серии жестких социальных мер, направленных на борьбу с нелегальными иммигрантами, проститутками и преступниками.
Если победу Ширака во втором туре президентских выборов можно было предвидеть, то что ранее пошло не так для Жоспена и что пошло правильно для Ле Пен? Как уже отмечалось, у Жоспена был достойный восхищения послужной список: "Ни один премьер-министр не добивался такого длительного присутствия, как Помпиду в 1962-1968 годах. Ни одно левое правительство не достигало - отдаленно - такой последовательности и стабильности".29 В конечном счете, этот послужной список был использован недостаточно. Ему еще больше навредил раскол левых голосов.30 Об ущербе, нанесенном делу Жоспена последователями Шевенема, уже говорилось, но не помогло и то, что было так много левых кандидатов, хотя некоторые из них находились на периферии. Анализ результатов голосования также показал, что многие люди использовали свой первоначальный голос для регистрации протеста, часто поддерживая Ле Пен, хотя на самом деле не желали ей победы. Как мы уже отмечали, в последние годы FN удалось стать партией протеста, вытеснив коммунистов и "зеленых". Воздержавшихся от голосования также было много, что, несомненно, благоприятствовало Ле Пену (27,83 % по сравнению с 20,3 % в 1995 году и 15,9 % в 1988 году, 14,1 % в 1981 году и 12,7 % в 1974 году)31.
Прежде всего, Жоспен просчитался в своей политической стратегии. Он, естественно, предполагал, что выйдет во второй тур, и сильно недооценил вызов ультраправых, полагаясь на опросы общественного мнения, которые в итоге оказались ошибочными. В результате он провел неэффективную кампанию, если сравнивать ее с кампанией Ле Пен. Как отмечает настоящий автор вместе с Фрэнком Таллеттом:
Если Ле Пен говорил на языке металлистов, то Жоспен стеснялся говорить о рабочих; если Ле Пен обнимался с рабочим классом, то Жоспен казался окруженным элитарной интеллигенцией; если Ле Пен присвоил себе "Марсельезу", то Жоспен превозносил достоинства Европейского союза; если Ле Пен осуждал еженедельные поджоги машин "йобами" из иммигрантских гетто, то Жоспен ссылался на "беспорядки", вызванные "молодежью"; В то время как Ле Пен с радостью раскрыл свой антисемитизм, Жоспен считал, что затрагивать такие вопросы - значит опускаться до уровня грязной политики; в то время как предвыборная агитация Ле Пена была обычным грубым лозунгом, Жоспен не смог использовать СМИ в полной мере; в то время как кампания Ле Пена была ясна с самого начала, кампания Жоспена была неясной (он сам распорядился внести различные изменения в манифест в последнюю минуту); в то время как Ле Пен критиковал деятельность правительства, Жоспен не смог преподнести реальные достижения своего премьерства.32
Это была неравная кампания, но она не должна была быть такой. Жоспен должен был пройти в первый тур, что позволило бы ему бросить серьезный вызов Шираку, который до этого момента выглядел механическим и не вдохновляющим. Поскольку голоса против Ле Пен сплотились вокруг действующего президента, Шираку был гарантирован второй срок, что бы он ни говорил и ни делал. Вопрос заключался лишь в том, сколько голосов он наберет.
То, что ЕМП Ширака победила на июньских выборах в законодательные органы, можно объяснить несколькими факторами: готовность электората покончить с неопределенностью национальной политики, объединившись с партией президента; неспособность ФН развить свой ранний успех; фрагментация правых партий за пределами ЕМП; способность ЕМП сосредоточить кампанию на традиционных правых вопросах, в частности, на сокращении налогов и снижении преступности; продолжающаяся деморализация левых, которые оказались в еще более невыгодном положении после отставки Жоспена; и общее недовольство политикой, приведшее к рекордным показателям воздержания (35.58 процентов в первом туре голосования). Тем не менее, масштаб победы Ширака не был предсказан. Возможно, голлизм уже не является той силой, которой он когда-то был среди французских правых, но, как было замечено, это был первый случай с 1970-х годов, когда правые могли рассчитывать на "самостоятельное правление" в течение полного срока полномочий33.
Пятая: прошлое, настоящее и будущее
Любые прогнозы о том, что может произойти во французской политике в ближайшие десять лет - вернет ли президентство часть своей власти и достоинства, повторят ли правые свое господство в период 1958-81 годов, повторят ли социалисты ренессанс, начатый ими в Эпинэ в 1971 году, - выводят нас из области истории в область футурологии. На момент написания статьи в 2004 году UMP потерпела страшное поражение на региональных выборах, что свидетельствует о том, что избирателям уже надоел пакет мер жесткой экономии Раффарина.
Легче говорить о прошлом и размышлять о поразительной долговечности Пятой республики. Как и Третья республика, она выдержала множество испытаний и каждый раз выходила из них невредимой: кризис деколонизации, протесты 1968 года, смерть ее создателя де Голля, избрание президентов-неголлистов (Жискара и Миттерана), появление сожительства и подъем крайне правых. Конечно, многие из этих кризисов были некризисами, о которых в то время говорили в характерной галльской манере, и, к счастью, режиму не пришлось столкнуться с военным поражением ни в метрополии, ни на колониальной территории. Тем не менее Пятая неоднократно ставила в тупик пророков судьбы. В одном из учебников 1968 года говорилось, что в сознании многих французов Пятая казалась "временной", хотя в нем и признавалось, что режим казался чем-то большим, чем просто "интерлюдией".34 Как недавно заметил Ричард Винен, если и произойдут серьезные конституционные изменения, то скорее всего "из Брюсселя или Страсбурга", чем из Парижа.35
Разгадка долговечности Пятой республики - дело непростое, но позволяет нам проникнуть в суть успехов и неудач режима. Традиционное голлистское объяснение долговечности Пятой республики, конечно же, заключается в подчеркивании главенства конституции, которая, как утверждается, спасла страну от ее естественной склонности к расколу. Вопрос о том, были ли эти расколы действительно сдержаны, остается спорным. При Пятой партии политика сохранила способность удивлять: спонтанность демонстраций 1968 года, масштабы победы Миттерана в 1981 году и неожиданное выступление Ле Пена в 2002 году.
Политические партии также продолжали вести себя как политические партии - даже голлисты, особенно голлисты - и в последние годы в политике появились такие игры, которые мы обычно ассоциируем с Четвертой республикой.
Нет сомнений в том, что в 1960-е годы конституция обеспечивала столь необходимую опору, однако ее святость стала иметь меньшее значение. Отчасти это объясняется тем, что глобализация привела к тому, что национальные правительства больше не могут принимать решения в изоляции, но самое главное - тем, что политики никогда не были слишком привязаны к ее содержанию, что позволило проявить органическую гибкость, способствующую укреплению стабильности. Например, напряженность, которая с самого начала существовала в отношениях между президентом и премьер-министром, удавалось сдерживать, особенно в периоды совместного проживания, которые часто оказывались популярными среди избирателей. Пятой партии повезло еще и в том, что ей не пришлось столкнуться с дилеммой Четвертой, когда против системы были выдвинуты два грозных политических игрока - голлисты и коммунисты. Даже ФН, похоже, довольствуется работой в рамках системы, несмотря на свою критику либеральной демократии.
Стабильности Пятой республики способствовало также затухание старых идеологических разногласий, которые неоднократно вспыхивали в прошлом, например, бесплодные антиклерикальные и клерикальные дебаты, которые одолевали политику в 1950-е годы. По иронии судьбы, это произошло в то время, когда двухпартийная система постепенно утвердилась, не забывая при этом, что французская партийная дисциплина все еще остается относительно свободной. Однако было бы ошибкой полагать, что идеологические разногласия полностью исчезли. Недавние дебаты об оккупации продемонстрировали нежелание политиков всех партий примириться с прошлым, а наследие Алжира еще предстоит по-настоящему преодолеть, в том числе из-за грозного присутствия мусульман во французском обществе. Возможно, католицизм больше не вызывает страстей, но ислам, безусловно, вызывает.
Успех долголетия Пятой заключается также в способности ее политиков реагировать на мутирующее общество. Это была главная неудача Четвертой республики, чьи политические структуры были разработаны для отражения общества, в котором доминировали мелкие землевладельцы, крестьяне и знатные люди, - мира, который быстро исчезал. Республика де Голля, несмотря на все его разговоры о модернизации и подготовке к будущему, также находилась в опасности оказаться не в ладах с теми преобразованиями, которые были начаты "Тренте глориес". Государство слишком стремилось указывать людям, что для них хорошо, ограничивая их возможности и свободу самовыражения. Демонстрации 1968 года были протестом против этих самых ограничений. С тех пор политическая жизнь стала более чуткой к основным социальным и экономическим изменениям - росту потребления, урбанизации, революции в области коммуникаций и началу глобализации.
Этот процесс ни в коем случае не был легким и означал перераспределение полномочий государства, которое с момента появления планирования находилось на переднем крае экономической и социальной организации. Неизбежно, что с началом приватизации некоторые из этих полномочий были свернуты, и остались те, кто разочарован удушающей силой централизации, например, руководитель Disney Пьер-Ив Жербо, привлеченный для спасения проекта Dome в Великобритании. Тем не менее, как пишет Джеймс Макмиллан, в целом влияние французского государства не было полностью негативным и способствовало более широкой политической стабильности.36 Государство, продолжает он, по-прежнему является крупнейшим поставщиком рабочих мест, добровольным регулятором рынка и инструментом перемен. Это вмешательство, несмотря на все его недостатки, позволило Франции совершить скачок от сельского общества к сложной и динамичной экономике, способной конкурировать на мировых рынках. Ценой этого, заключает Макмиллан, стал устойчиво высокий уровень безработицы, который приводил в замешательство сменяющие друг друга правительства, даже правительство Жоспена, единственное за последнее время, которому удалось значительно увеличить число занятых.
Другие факторы, способствовавшие долговечности Пятой, связаны с ее отношениями с широким миром. Избавление от алжирской проблемы в первые годы Республики было большим благом, хотя более широкая история французской деколонизации не была особенно почетной. По-прежнему считая себя наделенной некоторыми фундаментальными истинами, Франция пыталась сохранить связи со своей бывшей империей. Это могло привести к развитию франкофонии, но также привело к политике неоколониализма, поддерживаемой как левыми, так и правыми, в результате которой Париж и французские компании часто поддерживали некоторые особенно отвратительные режимы, а также подпитывали торговлю оружием. Компания Elf была непосредственно причастна к массовым убийствам в Руанде в 1994 году, а в 1998 году в Браззавиле (Конго) французское оружие и самолеты помогли диктатору Сассо Нгнесо убить около 25 000 своих граждан и заставить бежать многих других37.
В биполярном мире участие в делах Третьего мира считалось жизненно важным для поддержания впечатления о величии Франции. Степень, в которой Париж действительно мог влиять на международные дела, крайне спорна. Сменявшие друг друга президенты, начиная с де Голля, поддерживали фикцию, что Франция, благодаря своему force de frappe, партнерству с Германией, тесным связям с Европой, связям с бывшими колониями и ухаживанию за Советским Союзом/Россией, представляет собой независимое присутствие в международных делах, способное сдерживать США. Однако, как обнаружил Миттеран в 1980-х годах, у Франции не было иного выбора, кроме как следовать за американцами. После окончания холодной войны эта свобода была еще больше ограничена. Не то чтобы французская общественность обязательно признавала это. Традиционно амбивалентное отношение к США, после падения коммунизма антиамериканизм усилился. Когда в 1990-х годах НАТО решило вмешаться в ситуацию в Косово, где сербский лидер Слободан Милошевич проводил политику этнических чисток, были высказаны опасения, что Франция просто содействует американской гегемонии в мире после холодной войны, хотя изначально французы были более заинтересованы в интервенции.38 Тревога по поводу США также разгорелась после террористической атаки на башни-близнецы 11 сентября. И политики, и интеллектуалы были обеспокоены тем, что симпатии к американцам, особенно в англосаксонском мире, могут поощрять притязания США. Высказывались даже опасения, что немцы станут частью обновленного англо-саксонского партнерства, ослабив тем самым лидерство Франции на континенте.39 На этом фоне французская критика войны в Ираке в 2003 году была весьма предсказуемой.
Именно в Европе Франция смогла оказать наибольшее влияние, и преимущества более тесной интеграции явно способствовали стабильности внутри страны. Наиболее очевидно, что интеграция позволила сдержать франко-германское соперничество, которое с 1870 года привело к трем войнам, две из которых привели к смене режима в Париже. Тем не менее, процесс интеграции не был гладким. Более тесное взаимодействие с соседями, возможно, принесло Франции экономические выгоды, но также привело к размыванию французской культуры, символом чего стало постепенное исчезновение сигарет Gitanes и Gauloises из черного табака, продававшихся в мягких пачках, которые недавно были нарушены европейским законодательством в области здравоохранения, хотя, справедливости ради, следует отметить, что сменявшие друг друга французские правительства пытались излечить нацию от пристрастия к курению. Европейская интеграция также неизбежно поднимает вопросы о национальном суверенитете. Франция, и без того обеспокоенная наступлением глобализации, когда решения, ранее принадлежавшие правительствам и национальным чиновникам, теперь принимаются мультикорпорациями, испытывает явные опасения в связи с расширением Сообщества. Сможет ли Париж вместе с Берлином контролировать темпы интеграции, чтобы сохранить национальную идентичность? Некоторые опасаются, что Францию захлестнут экономические мигранты из Восточной Европы, которые разбавят французскую идентичность, и без того находящуюся под угрозой из-за присутствия большого количества небелых иммигрантов из Северной Африки.
В этой атмосфере неуверенности в себе, в которой часто говорят о недомогании, на политиках мейнстрима лежит ответственность за возвращение доверия общества, чтобы восстановить веру в политическую систему. Почти наверняка это повлечет за собой радикальное переосмысление структур Пятой республики. Коррупция, которая так долго была раковой опухолью французской политики, требует серьезной операции; власть государства, которая, по общему признанию, ослабевает, все еще нуждается в дальнейшей обрезке; интеграция меньшинств должна быть ускорена; и каким-то образом Франция должна примириться с уменьшением своего статуса в мире, преодолев паранойю, которая часто омрачала ее суждения о других странах. Даже без этой серьезной операции Пятая, несомненно, будет продолжаться, но вера в ее процедуры и институты будет неуклонно снижаться. Число воздержавшихся избирателей будет расти, а Ле Пен и его политика ненависти - процветать. В начале этого раздела мы обещали, что не будем предаваться футурологии, но, похоже, нынешняя популистская политика правительства Раффарина - сокращение расходов, связанное с различными громкими кампаниями по борьбе с преступностью, которая слишком часто представляется как дело рук иммигрантов из Магриби - лишена необходимого воображения.
В прошлом Франция часто гордилась своей способностью просвещать остальное человечество. Учитывая, что вышеупомянутые проблемы характерны для постмодернистского западного мира, у Франции снова появилась возможность стать лидером. В последнее время высказывается мнение, что если Франция сможет повторить эту роль, то Пятая республика будет провозглашена самым успешным и прославленным французским режимом.
Примечания
Введение
1. Среди многочисленных французских исследований см.J. Becker, Histoire politique de la France depuis 1945 (Paris, Armand Colin, 1996 ed), J. Chapsal, La Vie politique sous la Veme Republique (Paris, Presses Universitaires de France, 1987) 2 vols, J. M. Donegani & M. Sadoun, La Ve Republique (Paris, Calmann Levy, 1998), G. Elgey & J. M. Colombani, La Cinquieme ou la Republique des phratries (Paris, Fayard, 1998), H. Portelli, La Politique en France sous la Veme Republique (Paris, Grasset, 1987), S. Sur, La Vie politique en France sous la Veme Republique (Paris, Montchrestien, 1982), P. Viannson-Ponte, Histoire de la Republique gaullienne (Paris, Fayard, 1970) 2 vols, и A. Teyssier, La Veme Republique, 1958-1995. De de Gaulle a Chirac (Париж, Пигмалион, 1995).
2. R. N. Gildea, France since 1945 (Oxford, Oxford University Press, 2002 2nd ed). См. также T. Stovall, France since the Second World War (London, Longman, 2002).
3. См., в частности, J. McMillan, Twentieth-Century France (London, Arnold, 1991), M. Larkin, France since the Popular Front (Oxford, Clarendon Press, 1997 2nd ed) и R. Vinen, France, 1934-70 (Basingstoke, Macmillan, 1996).
4. См. особенно A. Cole, French Politics and Society (London, Longman, 1998), P. Morris, French Politics Today (Manchester, Manchester University Press, 1994), A. Stevens, The Government and Politics of France (Basingstoke, Macmillan, 1996 2nd ed), и V. Wright, The Government and Politics of France (London, Routledge, 1989 3rd ed).
5. См. J. Fenby, France on the Brink. The Trouble with France (London, Abacus, 2002 ed), J. Ardagh, France in the New Century. Portrait of a
Changing Society (London, Penguin, 1999), J. Forbes & N. Hewlett, Contemporary France. Эссе и тексты о политике, экономике и обществе (Лондон, Longman, 1994) и С. Перри (ред.) "Аспекты современной Франции" (Лондон, Routledge, 1997).
6. O. Duhamel, Le Pouvoir politique en France (Paris, Seuil, 2003 5th ed),
p. 31.
7. См. P. Thody, The Fifth Republic. Президенты, политика и личности (Лондон, Routledge, 1997).
8. Elgey & Colombani, La Cinquieme, pp. 13-15.
9. 'Пятая республика как парентеза? Политика после 1945 года", в J. McMillan (ed.), Modern France. Краткая оксфордская история Франции (Оксфорд, Oxford University Press, 2003), pp. 74-102.
10. P. Gordon & S. Meunier, The French Challenge. Адаптация к глобализации (Вашингтон, Брукингс, 2001).
11. См. B. Boccara, L'lnsurrection democratique. Manifeste pour la Sixieme Republique (Paris, Democratie, 1993). См. также: G. Raynaud, "Preparing the Sixth Republic", in M. Allison & O. Heathcote (eds), Forty Years of the French Fifth Republic. Действие, диалог и дискурс (Берн, Ланг, 2002), с. 373-82.
12. W. G. Andrews & S. Hoffmann (eds), The Fifth Republic at Twenty (Albany, University of New York Press, 1981), p. xi.
13. См. эссе автора в сотрудничестве с Фрэнком Таллеттом в их сборнике "Правые во Франции от революции до Ле Пена" (Лондон, I. B. Tauris, 2003, 2-е изд.), стр. 293-304. Более тонким и информированным является эссе П. Баффо-тота и Д. Хэнли "Нормализация французской политики? Выборы 2002 года", Современная и новейшая Франция, (11), 2, 2003, с. 131-46.
14. Teyssier, La Ve Republique, p. 13.
15. LExpress, 2-8 мая 2002 года.
16. J. Horne, "The Transformation of Society", in McMillan, Modern France, p. 149.
17. Vinen, France 1934-1970, pp. 196-8, и за общие наблюдения о французском обществе.
18. Cole, French Politics and Society, p. 253, см. также pp. 236-52.
Глава 1: Коагуляция: Четвертая республика, 1944-1958 гг.
1. J. M. Donegani & M. Sadoun, La Ve Republique. Naissance et mort (Paris, Calmann Levy, 1998), p. 25.
2. Д. Хэнли, Партия, общество, правительство. Республиканская демократия во Франции (Оксфорд, Берг, 2002), с. 122.
3. Этот аргумент можно найти в P. Williams, Crisis and Compromise. The Politics of the Fourth Republic (London, Longman, 1964), G. Elgey, Histoire de la Quatrieme Republique (Paris, Fayard, 1965-92), 3 vols, P. Courtier, La Quatrieme Republique (Paris, Presses Universitaires de France, 1994), J.-P. Rioux, La France de la Quatrieme Republique (Paris, Seuil, 1980-83), 2 vols, и J. Gacon, Quatrieme Republique (Paris, Messidor, 1987).
4. Самый свежий анализ 1940 года см. в книге J. Jackson, The Fall of France. The Nazi Invasion of1940 (Oxford, Oxford University Press, 2003).
5. H. R. Kedward, In Search of the Maquis. Сопротивление в сельской Франции (Оксфорд, Издательство Оксфордского университета, 1993).
6. См. G. Madjarian, Conflits, pouvoirs et societe a la Liberation (Paris, Union Generale, 1980).
7. A. Peyrefitte, C'etait de Gaulle (Paris, Fayard, 1997), vol. 2, p. 85.
8. По этому вопросу см. F. Virgili, La France virile. Des Femmes tondues a la Liberation (Paris, Payot, 2000). О чистках в более широком смысле поражает маститый П. Новик, The Resistance versus Vichy. The Purge of Collaborators in Liberated France" (London, Chatto and Windus, 1966) до сих пор является наиболее полным исследованием, хотя ее следует читать вместе с H. Rousso, "L'Epuration en France. Une histoire inachevee", Vingtieme Siecle, 33, 1992, pp. 106-17.
9. Легкодоступное обсуждение конституции, из которого здесь взято много материала, - M. Larkin, France since the Popular Front (Oxford, Clarendon Press, 1997 2nd ed), pp. 137-50.
10. Цитируется в книге Ф. Джайлса "Годы саранчи. История Четвертой республики (Лондон, Secker & Warburg, 1991), с. 38.
11. Эта возможность обсуждается и отвергается в A. Shennan, De Gaulle (London, Longman, 1993), p. 47.
12. См., в частности, P. Viannay, Du bon usage de la France (Paris, Ramsay, 1988).
13. Цитируется в Giles, Locust Years, p. 27.
14. Там же.
15. V. Auriol, Journal du Septennat (Paris, Armand Colin, 1949), vol. 3, p. 49.
16. Д. С. Белл, "Французская коммунистическая партия: От революции к реформе", в J. Evans (ed.), The French Party System (Manchester, Manchester University Press, 2003), p. 32.
17. Хэнли, Партия, общество, правительство, стр. 129.
18. Р. Винен, Франция, 1934-1970 (Basingstoke, Macmillan, 1996), стр. 82-101, и его "Буржуазная политика во Франции, 1945-51" (Cambridge, Cambridge University Press, 1995).
19. Что касается МРП, то Р. Босворт, "Католицизм и кризис в современной Франции. Французские католические группы на пороге Пятой республики (Принстон, Princeton University Press, 1962), все еще хороша.
20. Цитируется в Giles, Locust Years, p. 104. См. F. de Tarr, Henri Queuille en son temps, 1884-1970. Биография (Париж, La Table Ronde, 1995).
21. J. Monnet, Memoirs (London, Collins, 1978), p. 231.
22. Французская Республика, Национальная школа администрации (Париж, ENA, 1975), с. ix.
23. Д. Джонсон, "Пьер Пужад", The Guardian, 28 августа 2003 г. См. также S. Hoffmann, Le Mouvement Poujade (Paris, FNSP, 1956) и D. Borne, Petits bourgeois en revolte? Le Mouvement Poujade (Париж, Flammarion, 1977). См. также P. Poujade, J'ai choisi le combat (St Cere, Societe Generale d'Editions et des Publications, 1956).
24. A. Collovald, 'Les Poujadistes ou l'echec en politiques', Revue d'Histoire Moderne et Contemporaine 36 (1), 2000, pp. 111-33, и J. G. Shields, 'The Poujadist Movement. Поддельный фашизм?", Современная и новейшая Франция, 8 (1), 2000, с. 19-34.
25. Цитируется в A. Horne, A Savage War of Peace. Algeria, 1954-1962 (London, Pan, 2002 ed), p. 29.
26. R. N. Gildea, France since 1945 (Oxford, Oxford University Press, 2002 2nd ed), p. 7.
27. A. Guyomarch, H. Machin & E. Ritchie, France in the European Union (Basingstoke: Macmillan, 1998), p. 19.
28. Более или менее окончательный список см. в X. Yacono, Les Etapes de la decolonisation frangaise (Paris, Presses Universitaires de France, 1982 3rd ed), p. 6.
29. Де Голль цитируется в Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 233.
30. A. Clayton, The French Wars of Decolonisation (London, Longman, 1994), p. 8.
31. R. N. Gildea, France since 1945, p. 21.
32. Цитируется в M. S. Alexander, 'Duty, Discipline and Authority: The French Officer Elites Between Professionalism and Politics, 1900-1962", в N. Atkin & F. Tallet (eds), The Right in France from Revolution to Le Pen (London, I. B. Tauris, 2003 2nd ed), p. 143.
33. Клейтон, Французские войны, стр. 6-7.
34. Цитируется в Horne, A Savage War of Peace, p. 176.
35. См. M. Evans, The Memory of Resistance. Французская оппозиция к алжирской войне, 1954-62, стр. 24-8 (Оксфорд, Берг, 1997). См. также J. E. Talbott, The War Without a Name. France in Algeria, 1954-1962 (New York, Knopf, 1980), R. Betts, France and Decolonisation, 1900-1960 (Basingstoke, Macmillan, 1991), и C. R. Ageron, Modern Algeria. История с 1830 года до наших дней (Лондон, Hurst, 1991).
36. Клейтон, Французские войны, стр. 109.
37. Horne, A Savage War of Peace, p. 242.
38. Винен, Франция, 1934-70, с. 159-60.
39. Цитируется в Horne, A Savage War of Peace, p. 175.
40. Цитируется в K. Ross, Fast Cars, Clean Bodies. Decolonisation and the Reordering of French Culture (Cambridge Mass., MIT Press, 1995),
p. 124.
41. Цифры из книги D. L. Hanley, P. Kerr & N. Waites, Contemporary France. Политика и общество с 1945 года (Лондон, Routledge, 1979), p. 13.
42. См. D. Porch, The March to the Marne. Французская армия, 1871-1914 (Кембридж, Издательство Кембриджского университета, 1981).
43. Цитируется в Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 67.
44. Там же, т. 2, с. 207.
45. S. Berstein, Histoire du gaullisme (Paris, Perrin, 2001).
46. A. Teyssier, La Ve Republique, 1958-1995. De de Gaulle a Chirac (Paris, Pygmalion, 1995), p. 36.
47. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 435.
48. Shennan, De Gaulle, p. 37.
49. M. S. Alexander & J. Keiger (eds) France and the Algerian War, 1954-1962. Стратегия, операции и дипломатия (Лондон, Frank Cass, 2002), с. 7.
50. На это указывает Тейсье, La Ve Republique, p. 32.
51. Уильямс, Кризис и компромисс, с. 449.
52. Hanley, Party, Society, Government, p. 139.
Глава 2: Кризис. Основание Пятой, 1958-62 гг.
1. К. де Голль, "Воспоминания об эпохе" (Париж, Plon, 1970), т. 1, с. 22-3.
2. A. Shennan, De Gaulle (London, Longman, 1994), pp. 74-5.
3. A. Malraux, Les Chenes qu'on abat (Paris, Gallimard, 1971), p. 43.
4. R. Remond, Les Droites en France (Paris, Aubier-Montagne, 1982).
5. Р. Тернер, "Президентство", в S. Perry (ed.), Aspects of Contemporary France (London, Routledge, 1997), p. 26.
6. Полностью цитируется в C. S. Maier & D. S. White (eds), The Thirteenth of May. The Advent of de Gaulle's Republic (New York, Oxford University Press, 1968), p. 43.
7. Там же.
8. A. Peyrefitte, C'etait de Gaulle (Paris, Fayard, 1994), vol. 1, p. 437. См.
R. Арон, Chroniques de guerre. La France Libre, 1940-1945 (Париж, Gallimard, 1990).
9. Там же, с. 190.
10. Д. Шеннбрун, Три жизни Шарля де Голля. A Biography (London, Hamish Hamilton, 1966), p. 193.
11. С. Берштейн, Республика де Голля, 1958-1969 (Кембридж, Издательство Кембриджского университета, 1993), с. 11.
12. P. Morris, French Politics Today (Manchester, Manchester University Press, 1994), p. 22.
13. M. Larkin, France since the Popular Front (Oxford, Clarendon Press, 1986), p. 284. Заместитель был указан в избирательном бюллетене во время первичных выборов.
14. Ibid, p. 282. См. также J. Frears, 'Parliament' in W. G. Andrews &
S. Hoffmann (eds), The Fifth Republic at Twenty (Albany, University of New York Press, 1981), pp. 57-78.
15. См. J. Hayward, De Gaulle to Mitterrand. Президентская власть во Франции (Лондон, Hurst, 1993).
16. Д. С. Белл, Президентская власть во Франции Пятой республики (Оксфорд, Берг, 2000).
17. D. Howarth & G. Varouxakis, Contemporary France. Введение во французскую политику и общество (Лондон, Арнольд, 2003), с. 41-2.
18. См. J. Frears & P. Morris, "La Britannicite de la Ve Republique", в Espoir, 1992, № 85. См. также A. Teyssier, La Ve Republique, 1958-1995. De de Gaulle a Chirac (Paris, Pygmalion, 1995), p. 38.
19. J. Jackson, De Gaulle (London, Cardinal, 1990) p. 54.
20. M. Winock, "De Gaulle and the Algerian Crisis, 1958-1962", in H. Gough & J. Horne (eds), De Gaulle and Twentieth-Century France (London, Edward Arnold, 1992), p. 72.
21. Слова принадлежат Альберу Камю, приведенные в сборнике "Сопротивление, бунт и смерть" (Лондон, Hamish Hamilton, 1961), с. 98.
22. A. Horne, A Savage War of Peace. Algeria, 1954-1962 (London, Pan, 2002 ed) p. 232.
23. См. F. Bedarida & E. Fouilloux (eds), La Guerre d'Algerie et les chretiens, Cahiers de l'Institut du Temps Present, 9, October 1988.
24. Комментарий к роману де Бовуар см. в K. Ross, Fast Cars, Clean Bodies. Decolonisation and the Reordering of French Culture (Cambridge Mass., MIT Press, 1995), pp. 57-9, 61-5, 108, 133-7, 142-50. См. также M. Atack, May 68 in French Fiction and Film. Переосмысление общества, переосмысление репрезентации (Оксфорд, Oxford University Press, 1999), стр. 9-25.
25. См. J. Soustelle, Vingt-huit ans de gaullisme (Paris, La Table Ronde, 1968).
26. Цитируется в Winock, 'De Gaulle and the Algerian Crisis, 1958-1962',
p. 72.
27. Цитируется в Horne, Savage War of Peace, p. 302.
28. Там же, p. 377.
29. Цитируется в Berstein, The Republic of de Gaulle, p. 29.
30. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 73.
31. R. N. Gildea, France Since 1945 (Oxford, Oxford University Press, 2002 2nd ed), pp. 29-30.
32. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 73.
33. См. G. Halimi & S. de Beauvoir, Djamila Boupacha (Paris, Gallimard,
1961).
34. См. M. Evans, The Memory of Resistance. Французская оппозиция к алжирской войне, 1954-1962 (Оксфорд, Берг, 1997).
35. См. J. House & N. MacMaster, 'Une journe portee disparue. Парижская резня 1961 года и память", в K. Moure & M. S. Alexander (eds), Crisis and Renewal in France (New York, Berghahn, 2001), pp. 267-90, J.-P. Brunet, Police contre FLN. Le drame d'octobre 1961 (Paris, Flammarion, 1999) и J. Luc Einaudi, La Bataille de Paris, 17 octobre 1961 (Paris, Seuil, 1991).
36. Д. Блэр, Симона де Бовуар (Лондон, Винтаж, 1990), с. 483.
37. Жан-Жак Серван-Шрейбер, L'Express, 13 июля 1956 г., перепечатано в L'Express, 15-21 мая 2003 г., с. 15.
38. Р. Винен, Франция, 1934-1960 (Basingstoke, Macmillan, 1996), p. 170.
39. M. S. Alexander & J. Keiger (eds), France and the Algerian War, 1954-62. Strategy, Operations and Diplomacy (London, Frank Cass, 2002), p. 14.
40. См. Horne, Savage War of Peace, p. 538.
41. См. A. Roche, 'Pieds noirs. Le retour", Modern and Contemporary France, (2), 2, 1994, pp. 151-64.
42. Винен, Франция, с. 174.
43. R. N. Gildea, France since 1945, (Oxford, Oxford University Press, 1996) p. 28.
44. См. B. Droz, "Le cas tres singulier de la guerre d'Algerie", in Vingtieme siecle, no. 5, January-March 1985, и P. Dine, "A la recherche du soldat perdu. Миф, метафора и память во французском кино об алжирской войне", в V. Holman & D. Kelly (eds), France at War in the Twentieth Century. Propaganda, Myth and Metaphor (Oxford, Berghahn Books, 2000), p. 143.
45. См. P. Dine, Images of the Algerian War. Французская художественная литература и кино, 1954-1992 (Оксфорд, Кларендон Пресс, 1994).
46. См. G. M. Benamou (ed.), Un MensongeFrangais. Enquete sur la guerre d'Algerie (Paris, Robert Laffont, 2003), P. Nora, Les Lieux de memoire (Paris, Seuil, 1990, 3 vols), B. W. Sigg, Le silence et la honte. Nevroses de la guerre d'Algerie (Paris, Messidor, 1989), B. Stora, La Gangene et l'oubli. La Memoire de la guerre d'Algerie (Paris, La Decouverte, 1992), а также его "Алжирская война четыреста лет спустя. Connaissances et reconnaissance", Modern and Contemporary France, (2), 2, 1994, pp. 131-9.
47. См. J.-P. Rioux, (ed.), La Guerre d'Algerie et les frangais (Paris, Fayard, 1990).
48. Эванс, Память о сопротивлении, стр. 21.
49. См. особенно Le Monde, 23 ноября и 24 ноября 2000 года.
50. См. P. Aussaresses, Services Speciaux. Алжир, 1955-1957 (Париж, Perrin, 2001).
51. С. Хазарессинг, "Сторожевые псы добрых дел. Помнить плохо и забывать хорошо: история и память в современной Франции", в Times Literary Supplement, 21 марта 2003 г., с. 12-3.
52. К. де Голль, Письма, записки и книжки, 1961-3 (Париж, Plon, 1980-88),
p. 27.
53. Shennan, De Gaulle, p. 109.
54. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 179.
55. Berstein, Republic of de Gaulle, p. 67, откуда взято это краткое изложение политических позиций.
56. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 70.
57. Берштейн, Республика де Голля, стр. 77.
Глава 3: Консолидация: Республика де Голля, 1963-1967 гг.
1. Ж. Перек, Les Choses (Париж, Rene Julliard, 1965).
2. Т. Стовалл, Франция после Второй мировой войны (Лондон, Лонгман, 2002), с. 124.
3. D. Borne, Histoire de la societe frangaise depuis 1945 (Paris, Armand Colin, 2000 3rd ed), p. 40.
4. H. Mendras, La Seconde Revolution frangaise, 1965-1984 (Paris, Gallimard, 1988), p. 9.
5. A. Shennan, De Gaulle (London, Longman, 1994), p. 132.
6. A. Peyrefitte, C'etait de Gaulle (Paris, Perrin, 1997), vol. 2, p. 178, p. 385.
7. Там же, т. 1, с. 101.
8. V. Wright, The Government and Politics of France (London, Routledge, 1989 3rd ed), pp. 16-20.
9. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 506.
10. S. Perry, "Television", in S. Perry (ed.), Aspects of Contemporary France (London, Routledge, 1997), p. 117.
11. Цитируется в J. Jackson, De Gaulle (London, Cardinal, 1990), p. 85.
12. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 500.
13. A. Peyrefitte, Le Mal frangais (Paris, Plon, 1976).
14. Jackson, De Gaulle, p. 85.
15. R. Cayol, La nouvelle communication politique (Paris, Larousse, 1986), p. 36.
16. С. Берштейн, Республика де Голля, 1958-1969 (Кембридж, Cambridge University Press, 1993), стр. 87.
17. J. Foccart, Journal de l'Elysee (Paris, Fayard, 2001), 3 vols.
18. Le Canard Enchaine, 26 ноября 1958 г. Воспроизведено в J. Watson, "The Internal Dynamics of Gaullism", неопубликованная докторская диссертация Оксфордского университета, 2001 г.
19. Уотсон, "Внутренняя динамика голлизма".
20. Берштейн, Республика де Голля, стр. 90.
21. Wright, The Government and Politics of France, p. 164.
22. P. Morris, French Politics Today (Manchester, Manchester University Press, 1994), pp. 117-8.
23. См. особенно A. Knapp & V. Wright, The Government and Politics of France (London, Routledge, 2000), глава 9, J. Charlot, The Gaullist Phenomenon (London, Allen & Unwin, 1971), и P. Martin, Compren-dre les evolutions electorales (Paris, Presses de Sciences Po, 2000).
24. Berstein, De Gaulle's Republic, pp. 87-100, и для большей части последующей дискуссии.
25. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 3, p. 74.
26. Ф. Миттеран, Пшеница и мякина. Личные дневники президента Франции, 1971-1978 (Лондон, Weidenfeld & Nicolson, 1982), с. 12.
27. R. N. Gildea, France since 1945 (Oxford, Oxford University Press, 2002 2nd ed), p. 58.
28. A. Teyssier, La Ve Republique, 1958-1995. De de Gaulle a Chirac (Paris, Pygmalion, 1995), p. 109.
29. T. H. White, The Making of the President 1960 (New York, Atheneum, 1961), p. 378.
30. Д. Хэнли, Партия, общество, правительство. Республиканская демократия во Франции (Оксфорд, Berghahn Books, 2003), с. 163-6.
31. A. Cole, French Politics and Society (London, Longman, 1999), p. 146.
32. Там же.
33. Borne, Histoire de la societe frangaise, p. 40.
34. J. Fourastie, Les trente glorieuses ou la Revolution invisible (Paris, Fayard, 1979).
35. Р. Винен, Франция 1934-1970 (Basingstoke, Macmillan, 1996), p. 112.
36. Э. Вебер, Полые годы. Франция в 1930-е годы (Нью-Йорк, Нортон, 1994), с. 37.
37. К. Муре, "Французская экономика с 1930 года", в М. С. Александер (ред.), История Франции после Наполеона (Лондон, Арнольд, 1999), стр. 372.
38. Mendras, La Seconde Revolution, p. 30.
39. G. Dupeux, French Society, 1789-1970 (London, Methuen, 1976), p. 244.
40. R. N. Gildea, France since 1945, pp. 102-3.
41. Там же, стр. 100-1.
42. См. A.-D. Schor, La Politique economique et sociale de la Ve Republique (Paris, Presses Universitaires de France, 1993), pp. 112-4.
43. Берштейн, Республика де Голля, стр. 114.
44. A. Bleton, Les Hommes qui viennent (Paris, Editions Ouvrieres, 1956),
p. 200.
45. Д. Холтер, Битва за уголь. Шахтеры и политика национализации во Франции, 1940-1950 (DeKalb, Northern Illinois University Press,
1992), p. 193.
46. Р. Кюзель, Соблазняя французов. Дилемма американизации (Беркли, Издательство Калифорнийского университета, 1993).
47. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 3, pp. 81-3.
48. A. Sigaux, A History of Tourism (London, Leisure Arts, 1966), p. 71.
49. Э. Фурлоу, "Бизнес удовольствия. Создание клуба Mediterranee", в K. Steven Vincent & A. Klairmont-Lingo, The Human Tradition in Modern France (Wilmington, SR Books, 2000), p. 187. См. также A. Faujas, Trigano. L'aventure du Club Med (Paris, Flammarion, 1994), P. Blednick, Another Day in Paradise ? The Real Club Med Story (London, Macmillan, 1988) и A. Rauch, Vacances en France de 1830 a nos jours (Paris, Hachette, 1996).
50. См. D. Lacorne (ed.), The Rise and Fall of Anti-Americanism. Век французских представлений (Бейсингсток, Макмиллан, 1990).
51. Kuisel, Seducing the French, pp. 52-69.
52. G. Le Bras, Etudes de sociologie religieuse (Paris, Presses Universitaires de France, 1955-56), 2 vols, и F. Boulard, An Introduction to Religious Sociology (London, Darton, Longman and Todd, 1960).
53. G. Lambert, Dieu change en Bretagne (Paris, Cerf, 1985).
54. См. C. Duchen, Feminism in France from May '68 to Mitterrand (London, Routledge, 1986) и C. Laubier (ed.) The Condition of Women in France, 1945 to the Present (London, Routledge, 1990).
55. Laubier, The Condition of Women in France. 1945 - настоящее время, с. 71.
56. Дюшен, Феминизм во Франции с мая 68 года до Миттерана.
57. Дж. Ардаг, Франция в новом веке (Лондон, Penguin, 1999), с. 598.
58. Там же, для большей части материала, приведенного здесь, стр. 199 и далее.
59. Л. Р. Роос, "Сказки о городе. Репрезентация ХЛМ в современной французской культуре", в M. Allison & O. Heathcote (eds), Forty Years of the Fifth French Republic. Действие, диалог и дискурс (Берн, Ланг, 2001), с. 339-54.
60. P. Cerny, The Politics of Grandeur. Идеологические аспекты внешней политики де Голля (Кембридж, Cambridge University Press, 1980) и M. Vaisse, La Grandeur. Politique etrangere du general de Gaulle (Paris, Fayard, 1998).
61. Д. Гвишианин, "Франко-советские отношения в период правления генерала де Голля", в Institut Charles de Gaulle, De Gaulle en son siecle (Paris, Institut Charles de Gaulle, 1992) vol. 3, p. 382.
62. J. Dalloz, La France et le monde depuis 1945 (Париж, Armand Colin,
1993) , pp. 116-8.
63. См. Foccart, Journal de l'Elysee, vol. 3.
64. Н. Уол, "Де Голль и американцы" в книге R. O. Paxton & N. Wahl (eds), De Gaulle and the US. A Centennial Reappraisal (Oxford, Berg,
1994) , p. xiv.
65. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 282.
66. Цитируется в A. Pierre, 'Conflicting Visions. Оборона, ядерное оружие и контроль над вооружениями во франко-американских отношениях в эпоху де Голля" в Paxton & Wahl (eds), De Gaulle and the US, p. 299.
67. Jackson, De Gaulle, p. 68, и большая часть информации здесь.
68. R. Kuisel, 'The American Economic Challenge. Де Голль и французы", в Paxton & Wahl (eds), De Gaulle and the US, p. 195.
69. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 374, vol. 2, p. 48.
70. Там же, т. 2, с. 313.
71. R. O. Paxton, "Introduction", in Paxton & Wahl (eds), De Gaulle and the US, p. 5.
72. A. Guyomarch, H. Machin & E. Ritchie, France in the European Union (Basingstoke, Macmillan, 1998), p. 21.
73. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 1, p. 356.
74. Д. Джонсон, "Внешняя политика де Голля", International Affairs, 1966.
75. Jackson, De Gaulle, pp. 77-8.
Глава 4: Le Contestation: 1968
1. Цитируется в M. Agulhon, A. Nouschi & R. Schor, La France de 1940 a nos jours (Paris, Nathan, 2001 3rd ed), p. 238.
2. Цитируется в M. Atack, May 68 in French Fiction and Film. Переосмысление общества, переосмысление репрезентации (Оксфорд, Oxford University Press, 1999), p. 12.
3. А. Марвик, Шестидесятые. Культурная революция в Британии, Франции, Италии и Соединенных Штатах, с.1958 по.1974 (Оксфорд, Oxford University Press, 1998), с. 602.
4. P. Viansson-Ponte, Histoire de la republique gaullienne (Paris, Robert Laffont, 1970-71 ), p. 250.
5. E. Balladur, L'Arbre de mai (Париж, Atelier Marcel Jullian, 1977), pp. 303-4.
6. См. D. Caute, Sixty-Eight. The Year of the Barricades (London, Hamish Hamilton, 1988), p. 210 и J. Jackson, 'De Gaulle and May 1968', in H. Gough & J. Horne, De Gaulle and Twentieth-Century France (London, Edward Arnold, 1994), p. 126.
7. R. Frank, "Introduction", in G. Dreyfus-Armand, R. Frank, M.-F. Levy & M. Zacarini-Fournel (eds), Les Annees 68. Le temps de contestation (Brussels, Editions Complexe, 2000), p. 14. Из недавних социологических комментариев Тейсье рекомендует P. Yonnet, Voyage au centre du malaise frangaise (Paris, Gallimard, 1993) и J. Capdevieille & R. Mouriaux, Mai 68. L'entre-deux de la modernite. Histoire de trente ans (Paris, FNSP, 1985). Исторический подход см. в L. Joffrin, Mai 68. Histoire des evenements (Paris, Seuil, 1988) и O. Rudelle, Mai 68. De Gaulle et la Republique (Paris, Plon, 1988).
8. A. Touraine, Le Communisme utopique. Le mouvement de Mai 68 (Paris, Seuil, 1968).
9. Цитируется в R. Vinen, France 1934-1970 (Basingstoke, Macmillan, 1996),
p. 184.
10. Т. Али, Годы уличных боев. Автобиография шестидесятых (Лондон, Фонтана, 1987), с. 197.
11. Цитируется в Caute, Sixty Eight, p. 192. См. также Agulhon et al., La France de 1940, p. 241, и R. Johnson, The French Communist Parly versus the Students (New Haven, Yale University Press, 1972).
12. Цитируется в ibid., p. 184.
13. R. Aron, La Revolution introuvable (Paris, Fayard, 1968), p. 257.
14. Цитируется в Marwick, The Sixties, p. 611. См. также сборник: O. Bernard, The Finger Points at the Moon. Надписи из Парижа, май 1968 года (Нью-Йорк, Tuba Press, 1999).
15. См. P. Beneton & J. Touchard, 'The Interpretation of the Crisis on May/June 1968', in K. Reader, The May Events in France. Reproductions and Reinterpretations (New York, St Martin's Press, 1993), pp. 31-2.
16. Marwick, The Sixties, p. 611.
17. См. J.-P. Le Goff, Mai 68, I'heritage impossible (Paris, Editions La Decouverte, 1998).
18. Цитируется в D. Sassoon, One Hundred Years of Socialism. Западноевропейские левые в двадцатом веке (Лондон, Фонтана, 1997), с. 390.
19. С. Берштейн, Республика де Голля, 1958-1969 (Кембридж, Cambridge University Press, 1993), стр. 211.
20. A. Peyrefitte, C'etait de Gaulle (Paris, Perrin, 1997), vol. 2, p. 186.
21. J. Jennings. 'Introduction', in J. Jennings (ed.), Intellectuals in Twentieth-Century France. Mandarins and Samurais (Basingstoke, Macmillan, 1993), p. 13. См. также D. Howarth & G. Varouxakis, Contemporary France. An Introduction to French Politics and Society (London, Arnold, 2003), pp. 123-40, и G. Varouxakis, Victorian Political Thought on France and the French (Basingstoke, Palgrave, 2002).
22. C. Charle, Naissance des 'intellectuels', 1880-1900 (Paris, Minuit, 1990).
23. См. L. Bodin, Les Intellectuels (Paris, Presses Universitaires de France, 1962), S. Hazareesingh, Political Traditions in Modern France (Oxford, Oxford University Press, 1994), J. Jennings, Intellectuals in Twentieth-Century France (Basingstoke, Macmillan, 1993), P. Ory & J.-F. Sirinelli, Les Intellectuels en France de lAffaire Dreyfus a nos jours (Paris, Colin, 1986), и T. Judt, Past Imperfect. Французские интеллектуалы, 1944-1956 (Беркли, Издательство Калифорнийского университета, 1992).
24. См. J. Benda, La Trahison des clercs (Paris, Grasset, 1933) и P. Nizan, Les Chiens de garde (Paris, Grasset, 1932).
25. См. S. Khilnani, Arguing Revolution. The Intellectual Left in Postwar France (New Haven, Yale University Press, 1993).
26. R. N. Gildea, France since 1945 (Oxford, Oxford University Press, 2002 2nd ed), pp. 182-4, где приведена значительная часть информации.
27. Caute, Sixty Eight, p. 200.
28. Цитируется в Khilnani, Arguing Revolution, p. 108.
29. Judt, Past Imperfect pp. 3-4.
30. J. Jennings, "Of Treason, Blindness and Silence. Дилеммы интеллектуала в современной Франции", в J. Jennings & T. Kemp-Welch (eds), Intellectuals in Politics. From the Dreyfus Affair to Salman Rushdie (London, Routledge, 2000), pp. 65-85.
31. Jackson, 'De Gaulle and May 1968', p. 129.
32. К. Росс, Май 68-го и его последствия (Чикаго, Издательство Чикагского университета, 2002), с. 26.
33. J.-P. Legois, A. Monchablon & R. Morder, 'Le Mouvement etudiant et l'Universite: entre reforme et revolution, 1964-1976', in Dreyfus-Armand, Frank, Levy & Zacarini-Fournel (eds), Les Annees 68. Le temps de contestation, p. 285.
34. Р. Тернер, "Высшее образование", в С. Перри (ред.), Аспекты современной Франции (Лондон, Routledge, 1997), стр. 98-9.
35. Цитируется в Atack, May 68, p. 29.
36. Цитируется в M. Archer, "Education", in J. Flower (ed.), France Today (London, Methuen, 1977 3rd ed.), p. 72.
37. J. F. McMillan, Twentieth-Century France. Политика и общество (Лондон, Арнольд, 1991), с. 180.
38. Marwick, The Sixties, p. 603. См. переписку в Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 3, pp. 558-9.
39. К. Росс, май 68-го, с. 107.
40. Le Goff, Mai 68, p. 192.
41. Там же, стр. 95-7, и Marwick, The Sixties, p. 617.
42. См. J. Bridgford, "The Events of May. Последствия для промышленных отношений во Франции", в D. Hanley & P. Kerr (eds), May '68. Coming of Age (Basingstoke, Macmillan, 1989), pp. 100-16.
43. Берштейн, Республика де Голля, стр. 217.
44. Х. Конинг, 1968. A Personal Report (London, Unwin Hyman, 1987), p. 75.
45. Цитируется в Caute, Sixty Eight, p. 205.
46. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 3, p. 604. L'Huma - популярное название коммунистической газеты L'Humanite.
47. Там же, т. 1, 11 июня 1963 года. См. также Reader, The May Events, p. 3.
48. Цитируется в A. Teyssier, La Ve Republique, 1958-1995. De de Gaulle a Chirac (Paris, Pygmalion, 1995), p. 142. См. также с. 145.
49. Berstein, The Rlepublic of de Gaulle, p. 219.
50. Bridgford, "The Events of May", pp. 102-6.
51. См. A. de Boissieu, Pour servir le General (Paris, Plon, 1983), J. Massu, Baden 68. Souvenirs d'unefidelitegaulliste (Paris, Plon, 1979), F. Flohic, Souvenirs d'outre-Gaulle (Paris, Plon, 1979), G. Pompidou, Pour retablir une verite (Paris, Flammarion, 1982) и C. Fouchet, Les Feux du cre-puscule. Journal, 1968, 1969, 1970 (Париж, Plon, 1977).
52. Джексон, "Де Голль и май 1968 года". См. также J. Lacouture, De Gaulle, vol. 2, The Leader (London, Collins, 1991) и D. S. Bell, 'May 68: Explaining the Power Vacuum', in M. Allison & O. Heathcote, Forty Years of the Fifth French Rlepublic. Действие, диалог и дискурс (Берн, Ланг, 2001), стр. 21-35.
53. См. Ф. Брош, Секрет де Голля (Париж, Пигмалион, 1993).
54. Ж. Шарло, "Последствия мая 68 года для голлизма, правых и центра", в Hanley & Kerr (eds), May '68, pp. 62-81.
55. Peyrefitte, C'etait de Gaulle, vol. 3, p. 625.
56. Ж. Шарло, "Последствия мая 68 года для голлизма, правых и центра", в Hanley & Kerr (eds), May '68, pp. 62-81.
57. Д. Хэнли и П. Керр, "Введение: Неуловимый май. Парадокс момента в истории", в Hanley & Kerr (eds), May '68, pp. 1-9. См. также H. Weber, Vingt ans apres (Paris, Seuil, 1988).
58. Teyssier, La Ve RRepublique, 1958-1995, p. 131.
59. Le Monde, 26/27 декабря 1999 г.
60. A. Prost, 'Ecoles, Colleges and Lycees in France since 1968', in Hanley & Kerr (eds), May '68, pp. 23-41.
61. Хэнли и П. Керр, "Введение: Неуловимый май. Парадокс момента в истории", в Hanley & Kerr (eds), May '68, p. 7.
62. Н. Хьюлетт, Современная французская политика. Анализ конфликтов и консенсуса с 1945 года (Лондон, Polity, 1998), с. 163.
63. См. R. Inglehart, Culture Shift in Advanced Industrial Society (Princeton, Princeton University Press, 1990).
64. С. Уортон, "Прогресс. Какой прогресс? Освободительное движение геев и лесбиянок в Пятой республике", в Allison & Heathcote (eds), Forty Years of the Fifth Rlepublic, pp. 191-204.
65. Цитируется в D. Blair, Simone de Beauvoir (London, Vintage, 1990), p. 535.
66. См. C. Duchen, Feminism in France from 68 to Mitterrand (London, Routledge, 1986), p. 20 и C. Laubier, The Condition of Women in France. 1945 - настоящее время. Документальная антология (Лондон, Routledge, 1990), с. 71.
Глава 5: La Confiance. Помпиду и Жискар, 1969-81 гг.
1. J.-J. Becker Histoire politique de la France depuis 1945 (Paris, Armand Colin, 1996 ed), p. 126.
2. S. Berstein & J.-P. Rioux, The Pompidou Years, 1970-1974 (Cambridge, Cambridge University Press, 2002), p. 9.
3. Там же, с. 16, см. также A. Teyssier, La Ve Republique, 1958-1995. De Gaulle a Chirac (Paris, Pygmalion, 1995), p. 171.
4. P. Thody, The Fifth Rlepublic. Президенты, политика и личности (Лондон, Routledge, 1998), с. 38.
5. См. F. Abadie & J.-P. Corcette, Georges Pompidou, 1911-1974. Le desir et le destin (Париж, Balland, 1994) и E. Roussel, Georges Pompidou (Париж, P. Lattes, 1994).
6. Teyssier, La Ve Rlepublique, p. 196.
7. A. Peyrefitte, C'etait de Gaulle (Paris, Perrin, 1994), vol. 1, 8 декабря 1958 года.
8. См. J. Foccart, Journal de lElysee (Paris, Fayard, 2001), vol. 5.
9. A. F. Knapp, Gaullism after de Gaulle (Aldershot, Dartsmouth, 1994), p. 33.
10. Berstein & Rioux, The Pompidou Years, 1970-1974, p. 55.
11. V. Wright, The Government and Politics of France (London, Routledge, 1989 3rd ed), p. 193.
12. См. Knapp, Gaullism after de Gaulle, passim.
13. Wright, The Government and Politics of France, p. 193.
14. Ф. Миттеран, Пшеница и мякина (Лондон, Weidenfeld & Nicolson, 1982) p. 120.
15. Berstein & Rioux, The Pompidou Years, p. 25.
16. O. Todd, La Marelle de Giscard, 1924-74 (Paris, Robert Laffont, 1977), p. 191.
17. V. Giscard d'Estaing, Democratie frangaise (Paris, Fayard, 1976). См. также J. C. Petitfils, La Democratie giscardienne (Paris, PUF, 1989).
18. См. Hasard d'Estin, Tout fout le camp (Paris, Le Sagittaire, 1976).
19. J. R. Frears, France in the Giscard Presidency (London, George Allen & Unwin, 1981), pp. 128-97, а также значительная часть информации, приведенной в этом параграфе.
20. L'Express, 26 февраля 1973 г., перепечатано в L'Express, 15-21 мая 2003 г.
21. P. Favier & M. Martin-Roland, La Decerrnie Mitterrand (Paris, Seuil, 1990), vol. 1, p. 214. Как отмечают авторы, Бадинтер в 1974 году опубликовал полемику против гильотины "Казнь" (Париж, Grasset).
22. Цитируется в Frears, France in the Giscard Presidency, p. 150.
23. Дж. Фенби, "На краю пропасти, беда с Францией" (Лондон, Abacus, 1998), с. 328.
24. Mitterrand, The Wheat and the Chaff, p. 176. См. также с. 126.
25. R. N. Gildea, France since 1945 (Oxford, Oxford University Press, 2002 2nd ed), pp. 110-4, где приведена значительная часть информации.
26. J. Forbes & N. Hewlett, Contemporary France. Essays and Texts on Politics, Economics and Society (London, Longman, 1994), p. 182.
27. Дж. Ардаг, Франция в новом столетии. Портрет меняющегося общества (Лондон, Penguin, 1999), с. 109-12.
28. Там же, с. 67.
29. Там же, с. 700.
30. R. Barre, Questions de confiance (Paris, Flammarion, 1988) p. 54, цитируется в Teyssier, La Ve Republique, 1958-1995, p. 261.
31. А. Коул, Французская политика и общество (Лондон, Лонгман, 1998), с. 33.
32. Ф.-Х. Vershave, Noir silence. Qui arretera la Frangafrique (Париж, Lesarenes, 2000).
33. R. N. Gildea, France since 1945, p. 267-8 Fenby, On the Brink, pp. 165-7 - здесь много информации.
34. А. Коул, Франко-германские отношения (Лондон, Лонгман, 2001), с. 15.
35. A. Guyomarch, H. Machin & E. Ritchie, France in the European Union (Basingstoke, Macmillan, 1998), p. 27.
36. J. Campbell, Margaret Thatcher, vol. 2, The Iron Lady (London, Jonathan Cape, 2003), p. 62.
37. Fenby, On the Brink, p. 330.
38. Cole, French Politics and Society, p. 34.
39. См. O. Duhamel и J. Jaffre, SOFRES. L'etat de l^'opinion (Paris, Seuil, 1997).
40. J. Jennings, "Introduction" in J. Jennings (ed.), Intellectuals in Twentieth-Century France. Mandarins and Samurais (Basingstoke, Macmillan, 1993), p. 3.
41. См. S. Hazareesingh, Intellectuals and the French Communist Party. Разочарование и упадок (Оксфорд, Издательство Оксфордского университета, 1991).
42. D. S. Bell & B. Criddle, The French Communist Party in the Fifth Republic (Oxford, Clarendon Press, 1994), pp. 87-8. Также см. M. Adereth, The French Communist Party. A Critical History, 1920-1984 (Manchester, Manchester University Press, 1984).
43. Wright, Government and Politics of France, pp. 222-3.
44. Среди многочисленных новых исследований о Миттеране см. J. Lacouture, Mitterrand. Une histoire de frangais (Paris, Seuil, 1998) 2 vols.
45. A. Cole, Frangois Mitterrand. A Study in Political Leadership (London, Routledge, 1994), p. 6.
46. См. D. S. Bell & B. Criddle, The French Socialist Party. Возникновение партии правительства (Оксфорд, Кларендон Пресс, 1988, 2-е издание).
47. Миттеран, Пшеница и мякина, с. 35.
48. Д. С. Белл, "Французская коммунистическая партия. От революции к реформе", в J. Evans (ed.), The French Party System (Manchester, Manchester University Press, 2003), p. 34 и R. N. Gildea, France since 1945, p. 213.
49. Л. Столеру, Les Frangais a deux vitesses (Париж, Flammarion, 1982).
50. Le Monde. Dossiers et Documents. L'Election presidentielle, May 1988.
51. Lacouture, Mitterrand, vol. 2, p. 12.
Глава 6: Le Cameleon: Президентство Миттерана, 1981-1995 гг.
1. Цитируется в T. Stovall, France since the Second World War (London, Longman, 2002), p. 133.
2. A. Cole, Frangois Mitterrand. A Study in Political Leadership (London, Routledge, 1997 2nd ed), pp. 32-52.
3. Цитируется в W. Northcutt, Mitterrand. A Political Biography (New York, Holmes & Meier, 1992), p. 83.
4. J. Favier & M. Martin-Roland, La Decennie Mitterrand (Paris, Seuil, 1990), vol. 1, p. 96, p. 122.
5. Northcutt, Mitterrand, p. 83.
6. D. Lochak, La Haute Administration a I'epreuve de I'alternance (Paris, Presses Universitaires de France, 1985). См. также: Favier & Martin-Roland, La Decennie Mitterrand, vol. 1, p. 622.
7. Favier & Martin-Roland, La Decennie Mitterrand, vol. 1, p. 66, pp. 68-9.
8. C. Nay, Les sept Mitterrand, ou les metamorphoses d'un septennat (Paris, Grasset, 1988).
9. Le Monde, 12 мая 1981 г., цитируется в Favier & Martin-Roland, La Decennie Mitterrand, vol. 1, p. 119.
10. Cole, Mitterrand, p. 33, p. 35.
11. Об этом говорится в книге T. R. Christofferson, The French Socialists in Power, 1981-1986. От автогестии к сожительству (Делавэр, Издательство Университета Делавэра, 1991).
12. M. Agulhon, A. Nouschi & R. Schor, La France de 1940 a nos jours (Paris, Nathan, 2001 ed), p. 289.
13. Цитируется в J. Lacouture, Mitterrand. Une histoire de Jrangais (Paris, Seuil, 1998), vol. 2, p. 32.
14. Favier & Martin-Roland, La Decennie Mitterrand, vol. 1, p. 230. О Ланге в целом см. D. L. Looseley, The Politics oJ Fun. Культурная политика и дебаты в современной Франции (Оксфорд, Берг, 1995).
15. Lacouture, Mitterrand, vol. 2, p. 54.
16. См. М. Ларкин, "Католическая церковь и политика во Франции двадцатого века", в М. С. Александер (ред.), История Франции после Наполеона (Лондон, Арнольд, 1999), с. 147-171, и Н. Битти, "Дрожжи в тесте? Католическое школьное образование во Франции, 1981-95 гг.", в книге К. Чедвика (ред.) "Католицизм, политика и общество во Франции двадцатого века" (Ливерпуль, Издательство Ливерпульского университета, 2000 г.), стр. 197-218.
17. P. Holmes, 'Broken Dreams. Экономическая политика во Франции Миттерана", в S. Mazey & M. Newman (eds), Mitterrand's France (London, Croom Helm, 1987), pp. 33-55. Глубокое исследование: A. Founteneau & P.-A. Muet, La Gauche face a la crise (Paris, FNSP, 1985).
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги