Акт II

Сцена 1

Комната в штабе Сегуридад. Простой стол, на нем только лампа с зеленым абажуром. Ставни на окнах закрыты. За столом сидит невысокий человек с лицом аскета; у него тонкие губы, ястребиный нос, очень густые брови. На стуле у стола сидит Филип. В руках у человека с ястребиным носом карандаш. Перед столом сидит другой человек. Он глухо рыдает. Антонио (человек с ястребиным носом) внимательно смотрит на него. Это — 1-й боец из третьей сцены первого акта. Он с непокрытой головой, в одной рубашке; подтяжки расстегнуты и свисают вниз. При поднятии занавеса Филип встает и смотрит на 1-го бойца.


ФИЛИП

(усталым голосом). Я хочу задать вам еще один вопрос.


1-Й БОЕЦ

Не спрашивайте меня. Пожалуйста, не спрашивайте меня. Я не хочу, чтоб вы меня спрашивали.


ФИЛИП

Вы — заснули?


1-Й БОЕЦ

(задыхаясь). Да.


ФИЛИП

(очень усталым, безжизненным голосом). Вы знаете, что за это полагается?


1-Й БОЕЦ

Да.


ФИЛИП

Почему вы не сказали об этом сразу и не избавили нас от стольких хлопот? Я бы не расстрелял вас за это. Вы меня удивляете. Что же, по-вашему, люди расстреливают людей ради удовольствия?


1-Й БОЕЦ

Надо было сказать. Я боялся.


ФИЛИП

Да. Надо было сказать.


1-Й БОЕЦ

Верно, товарищ комиссар.


ФИЛИП

(холодно, обращаясь к Антонио). Как вы думаете — он в самом деле заснул?


АНТОНИО

Откуда я могу знать? Вы хотите, чтобы я его допросил?


ФИЛИП

Нет, mi coronel[19], нет. Нам нужны сведения. Нам не нужны признания. (1-му бойцу.) Скажите, что вам снилось, когда вы заснули?


1-Й БОЕЦ

(подавляет рыдания, колеблется, потом говорит). Не помню.


ФИЛИП

Постарайтесь вспомнить. Не торопитесь. Я просто хочу проверить. Только не лгите. Я все равно узнаю.


1-Й БОЕЦ

Я уже вспомнил. Я стоял, прислонившись к стене, и крепко прижимал к себе винтовку. Да, я помню. (Голос у него срывается.) Мне… мне приснилось, что это мою девушку я обнимаю, и она что-то говорит мне. Я не помню что. Это был просто сон. (Голос у него срывается.)


ФИЛИП

(к Антонио). Вас это удовлетворяет?


АНТОНИО

Я не совсем понимаю.


ФИЛИП

Пожалуй, этого никто не понимает совсем, но я теперь убежден. (1-му бойцу.) Как зовут вашу девушку?


1-Й БОЕЦ

Альма.


ФИЛИП

Хорошо. Когда будете ей писать, скажите, что она принесла вам счастье. (К Антонио.) Я лично считаю возможным отпустить его. Он читает «Дейли уоркер». Он знает Джо Норта[20]. Он любит девушку, которую зовут Альма. Он на хорошем счету в бригаде, и он заснул на посту и упустил человека, который застрелил потом юношу по фамилии Уилкинсон, приняв его за меня. По-моему, ему нужно всякий раз давать хорошую порцию кофе, чтобы он не засыпал на посту и не обнимал девушек во сне. Слушайте, товарищ, если я был груб с вами при исполнении обязанностей — очень сожалею.


АНТОНИО

Я хотел бы задать несколько вопросов.


ФИЛИП

Слушайте, mi coronel. Если бы вы считали меня непригодным к этим делам, вы бы мне их больше не поручали. Этот парень совершенно чист. Вы сами знаете, никого из нас нельзя назвать чистым в полном смысле слова. Но этот парень чист. Он просто заснул, а я ведь, знаете, не судья. Я просто работаю у вас ради идеи и ради Республики и тому подобное. А у нас в Америке был президент по имени Линкольн, который смягчал приговоры часовым, заснувшим на посту и присужденным за это к расстрелу. Так вот, если вы не возражаете, давайте, так сказать, смягчим и этому приговор. Он, видите ли, из батальона Линкольна[21] — а это очень хороший батальон. Это такой, черт возьми, замечательный батальон, и он столько сделал замечательных дел, что даже вы были бы потрясены, если бы я вам рассказал. И если бы я служил в этом батальоне, я бы радовался и гордился и не чувствовал бы того, что я чувствую, работая здесь. Но я не служу в этом батальоне. Я просто второразрядный полицейский, прикидывающийся третьеразрядным журналистом. Теперь вот что, товарищ Альма… (Оборачиваясь к арестованному.) Если вы еще когда-нибудь заснете на посту, выполняя мое задание, я сам пристрелю вас, понятно? Вы слышали? Так и напишите своей Альме.


Антонио звонит.

Входят два штурмгвардейца.


АНТОНИО

Увести арестованного. Вы очень туманно говорите, Филип. Но мы вас достаточно знаем и доверяем вам.


1-Й БОЕЦ

Спасибо, товарищ комиссар.


ФИЛИП

Ох, не говорите вы никогда «спасибо» на войне. Ведь мы на войне. А на войне «спасибо» не говорят. Но, в общем, ладно. И когда будете писать Альме, скажите ей, что она принесла вам счастье.


1-й боец выходит в сопровождении штурмгвардейцев.


АНТОНИО

Так, ну теперь дальше. Этот человек жил в номере сто седьмом и убил Уилкинсона, приняв его за вас, — а кто он такой?


ФИЛИП

Ну, этого я не знаю. Санта-Клаус, вероятно. Он значится под номером. Они все под номерами, от А1 до А10, потом от В1 до В10, потом от С1 до С10, и они убивают людей, и устраивают взрывы, и делают все то, что вы сами прекрасно знаете. И они работают изо всех сил, и нельзя сказать, чтоб от этого получался большой толк. Но они убивают много людей, которых вовсе не следовало бы убивать. Вся беда в том, что они очень крепко сорганизованы, по системе старой кубинской АВС, и пока не поймаешь того, с кем они связаны вне Мадрида, проку не будет. Это все равно, что вскрывать фурункул за фурункулом, вместо того чтобы пить дрожжи по системе Флейшмана. Слушайте, вы меня останавливайте, если я очень начну путать.


АНТОНИО

А почему было просто не взять этого человека силой?


ФИЛИП

Потому что нельзя поднимать слишком много шуму, чтобы не спугнуть остальных, которые гораздо важнее. Этот — всего только убийца.


АНТОНИО

Да. В этом городе с миллионным населением еще немало осталось фашистов, и они ведут работу изнутри. Те, у кого хватает на это смелости. Их, должно быть, не меньше двадцати тысяч.


ФИЛИП

Больше. Вдвое больше. Слушайте — эта работа, которую мы сейчас ведем. Ее как-то глупо называют — контрразведка. Вас она никогда не мучает?


АНТОНИО

(просто). Нет.


ФИЛИП

А меня мучает, уже давно.


АНТОНИО

Но ведь вы совсем недавно на этой работе.


ФИЛИП

Целых двенадцать месяцев в одной только Испании, Тонино. А до того — на Кубе. Вы когда-нибудь бывали на Кубе?


АНТОНИО

Да.


ФИЛИП

Там я втянулся в это.


АНТОНИО

Как же это вы втянулись?


ФИЛИП

Понимаете, кое-кто по неосторожности стал доверять мне. И, может быть, именно потому, что это было неосторожно, мне пришлось научиться оправдывать доверие. Знаете, ничего особенного, но просто в известной степени оправдывать доверие. Ну, потом так оно и выходит. Тебе доверяют кое-что, и ты все делаешь как следует. А потом начинаешь верить в это. В конце концов начинаешь, пожалуй, даже любить это. Кажется, я не очень хорошо объясняю.


АНТОНИО

Вы хороший товарищ. Вы хорошо работаете. Вам очень доверяют.


ФИЛИП

Слишком, черт возьми. А я устал, и я вконец измучен. Знаете, чего бы мне хотелось? Мне бы хотелось никогда, во всю свою жизнь, не убивать больше ни одного человека, все равно кого и за что. Мне бы хотелось никогда не лгать. Мне бы хотелось знать, кто лежит рядом, когда я просыпаюсь утром. Мне бы хотелось целую неделю подряд просыпаться в одном и том же месте. Мне бы хотелось жениться на девушке по фамилии Бриджес, вы ее не знаете. Но позвольте мне назвать ее фамилию, потому что мне это приятно. И мне потому хотелось бы жениться на ней, что у нее самые длинные, стройные и красивые ноги в мире, и я могу не слушать ее, если она говорит глупости. Но мне бы очень хотелось посмотреть, какие были бы дети.


АНТОНИО

Это та высокая блондинка, которая живет с американским корреспондентом?


ФИЛИП

Не говорите о ней так. Она не высокая блондинка, которая живет с каким-то корреспондентом. Она — моя девушка. А если я слишком много болтаю и отнимаю у вас драгоценное время, не стесняйтесь, прервите меня. Вы знаете, я ведь редкий экземпляр. Я могу говорить и по-английски и по-американски. Вырос я в одной стране, воспитывался в другой. Это — мой хлеб.


АНТОНИО

(успокаивающе). Знаю. Вы устали, Филип.


ФИЛИП

Вот сейчас я говорю по-американски. У Бриджес та же самая история. Только я не уверен, умеет ли она говорить по-американски. Понимаете, она изучала язык в колледже, но знаете, что самое смешное, — хотите, я вам скажу. Мне нравится слушать, как она говорит. Что она говорит, до этого мне дела нет. Я сейчас размяк, понимаете. Я с самого завтрака капли в рот не брал, но я гораздо пьянее, чем после выпивки, а это скверный признак. Ничего, что один из ваших оперативных работников размяк, mi coronel?


АНТОНИО

Вам нужно лечь. Вы очень устали, Филип, а работы впереди еще много.


ФИЛИП

Верно. Я очень устал, а работы впереди много. Я должен встретиться у Чикоте с одним товарищем. Его зовут Макс. Да, это не преувеличение, работы впереди много. Макс, вы его, конечно, знаете, фамилии он не носит, так что сразу ясно, что это не простой человек, а моя фамилия Ролингс, как и была, когда я начинал. Из чего вы можете заключить, что я не очень далеко продвинулся в этом деле. О чем я говорил?


АНТОНИО

О Максе.


ФИЛИП

Макс. Да, да. Макс. Так вот, он должен был приехать еще вчера. Он уже две недели лавирует или — как это лучше сказать? — курсирует в фашистском тылу. Это его специальность. И он говорит, а он не лжет. А я лгу. Но сейчас — нет. Но как бы там ни было, а я очень устал, понимаете, и мне претит моя работа, и я издергался, как сукин сын, потому что я нервничаю, а нервничаю я не часто.


АНТОНИО

Продолжайте. Только поменьше темперамента.


ФИЛИП

Он говорит, — это Макс говорит, хотел бы я знать, где он сейчас, этот чертов Макс, — что он обнаружил одно место, один наблюдательный пункт, понимаете? Там смотрят, куда попадают снаряды, и сообщают, если неверно, понимаете? Ну вот, один такой пункт. И он говорит, что туда приходит командир артиллерийской части, которая обстреливает город, немец, и с ним один бесподобный politico[22]. Понимаете, настоящий музейный экземпляр. Тоже приходит туда. Вот Макс и думает. А я думаю, что он спятил. Но он умеет думать лучше меня. Я думаю быстрее, но он лучше. Что мы можем захватить эту пару. Теперь вы, пожалуйста, слушайте меня очень внимательно, mi coronel, и в случае чего тут же поправляйте меня. По-моему, это все очень уж романтично. Но Макс говорит, — а он немец и очень практичен, и ему отправиться к фашистам в тыл все равно что другому сходить в парикмахерскую. Так вот, он говорит, что это вполне можно сделать. И я решил. Я сейчас совсем пьяный, оттого что так долго ничего не пил. Что, если мы пока отложим другие задания и попробуем доставить вам эту пару? От немца нам едва ли будет много проку, но его можно выгодно обменять, и потом, это почему-то очень уж нравится Максу. Но за того politico вы нам скажете списибо, mi coronel. Потому что это страшный человек. Я серьезно говорю, страшный. Понимаете, он — вне города. Но он знает тех, которые в городе. И вам стоит только заставить его говорить — и вы тоже будете знать тех, которые в городе. Потому что они все держат с ним связь. Я слишком много говорю, да?


АНТОНИО

Филип!


ФИЛИП

Да, mi coronel?


АНТОНИО

Филип, идите сейчас к Чикоте, выпейте как следует и потом делайте свое дело. А в случае чего сейчас же дайте мне знать, лично или по телефону.


ФИЛИП

А как мне говорить, mi coronel, по-английски или по-американски?


АНТОНИО

Как хотите. Не говорите только глупостей. Ну, а теперь уходите, потому что хоть мы и друзья и я вас очень люблю, но у меня еще много дела. Слушайте, это все верно, про этот наблюдательный пункт?


ФИЛИП

Абсолютно.


АНТОНИО

Тогда это интересно.


ФИЛИП

Но очень фантастично, правда? Ужасно фантастично, mi coronel.


АНТОНИО

Вам пора, Филип, идите.


ФИЛИП

Значит, все равно, как говорить, — по-английски или по-американски?


АНТОНИО

Довольно разговоров. Идите.


ФИЛИП

Тогда я лучше буду говорить по-английски. Черт, по-английски мне гораздо легче лгать, даже обидно.


АНТОНИО

Идите. Идите. Идите.


ФИЛИП

Слушаю, mi coronel. Спасибо за поучительную беседу. Я сейчас прямо к Чикоте. (Отдает честь, смотрит на часы и выходит.)


Антонио за столом, смотрит ему вслед. Затем звонит.

Входят два штурмгвардейца и отдают честь.


АНТОНИО

Приведите арестованного, которого вы отсюда взяли. Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.


Занавес

Сцена 2

Угловой столик в баре Чикоте. Это первый столик справа от двери. Дверь и окно на три четверти забаррикадированы мешками с песком. За столиком сидят Филип и Анита. К столику подходит официант.


ФИЛИП

Осталось еще виски?


ОФИЦИАНТ

Только джин остался.


ФИЛИП

Хороший джин?


ОФИЦИАНТ

Желтый, от Бута. Самый лучший.


ФИЛИП

И пива дайте.


АНИТА

Больше не любишь?


ФИЛИП

Нет.


АНИТА

Большой ошибка эта большой блондинка.


ФИЛИП

Большой блондинка?


АНИТА

Длинный, большой блондинка. Высокий, как башня. Большой, как лошадь.


ФИЛИП

Золотистая, как пшеничное поле.


АНИТА

Ошибка. Большой женщина. Большой ошибка.


ФИЛИП

С чего ты взяла, что она такая большая?


АНИТА

Не большой? Большой, как танк. Подожди, когда будешь сделать ей ребенок. Не большой? Как грузовик «студебеккер».


ФИЛИП

Как у тебя хорошо выходит «студебеккер».


АНИТА

Да, самый лучший английский слово. «Студебеккер». Красиво. Почему не любишь?


ФИЛИП

Не знаю, Анита. Понимаешь ли, все меняется. (Смотрит на часы.)


АНИТА

Я не менялся. Раньше тебе нравился.


ФИЛИП

Знаю.


АНИТА

Раньше нравился. Опять понравился. Надо только стараться.


ФИЛИП

Знаю.


АНИТА

Когда есть что-нибудь хороший, не надо уходили. Эта большая женщина — много хлопот. Я знаю. Я сама долго был такой.


ФИЛИП

Ты умница, Анита.


АНИТА

Может быть, это потому, что люди меня ругал. Зачем я кусал мистер Вернон?


ФИЛИП

Нет. Конечно, нет.


АНИТА

Я бы много дал это не делать.


ФИЛИП

Об этом уже давно забыли.


АНИТА

Ты знаешь, почему я кусал? Все знают, я кусал, а никто не спросит почему?


ФИЛИП

Ну, почему?


АНИТА

Он хотел взять из моей чулок триста песет. Что мне делать? Говорить «да, да, бери, пожалуйста»? Нет, я кусал.


ФИЛИП

Правильно.


АНИТА

Ты так думаешь? Правда?


ФИЛИП

Правда.


АНИТА

Ты хороший. Слушай, ты теперь не будешь делать ошибки с большой блондинка?


ФИЛИП

Знаешь, Анита, — боюсь, что буду. Боюсь, что в этом-то вся беда. Мне ужасно хочется сделать колоссальную ошибку. (Он подзывает официанта, смотрит на свои часы. Официанту.) Который час на ваших?


ОФИЦИАНТ

(смотрит на стенные часы над стойкой и на ручные часы Филипа). Ваши верны.


АНИТА

Вот и будет колоссальный.


ФИЛИП

Ты ревнуешь?


АНИТА

Нет. Только ненавижу. Вчера вечером я старался любить. Я говорил о'кей, все товарищи. Идет большой стрельба. Может всех убивать. Надо все со всеми товарищами. Трубка мира. Не думай о себе. Не будь эгоист. Люби врага, как себя. Все эти глупости.


ФИЛИП

Да, это было ужасно.


АНИТА

Такой глупости только можно до утра. А как проснулся, я сразу — ненавидеть эта женщина.


ФИЛИП

Не надо, Анита.


АНИТА

Что ей нужно от тебя? Она брать мужчина, как цветы рвать. От скука. Просто рвать цветы и поставить в комната. Ты ей нравился, потому что ты тоже большой. Слушай, мне ты нравился, даже если карлик.


ФИЛИП

Ну, ну, Анита. Не увлекайся.


АНИТА

Слушай хорошо. Ты мне нравился, все равно, если больной. Все равно, если старый и урод. Все равно, если горбатый.


ФИЛИП

Горбуны — счастливые.


АНИТА

Ты мне нравился, если несчастный горбун. Ты мне нравился, если нет деньги. Тебе нужно деньги? Я буду тебе давать.


ФИЛИП

Вот, кажется, единственное, чего я не пробовал на этой работе.


АНИТА

Я не в шутку. Я серьезно. Филип, не надо блондинка. Ты приходи назад, где для тебя о'кей.


ФИЛИП

Боюсь, что не выйдет, Анита.


АНИТА

Попробуй. Ничего не менялся. Раньше нравился, опять понравится. Всегда так, когда мужчина — настоящий мужчина.


ФИЛИП

А я, вот видишь, переменился. Я и сам не рад.


АНИТА

Ты не менялся. Я тебя знаю хорошо. Я тебя знаю давно. Такие, как ты, — не меняться.


ФИЛИП

Все люди меняются.


АНИТА

Неправда. Устать, да. Уходить, да. Пошататься, да. Сердиться, да, да. Обижать, да, очень много. Меняться? Нет. Только новый привычка. Это привычка, больше ничего. И всегда так, одинаково.


ФИЛИП

Я понимаю. Это верно. Но, видишь ли, встреча с кем-нибудь из своих — это выбивает из колеи.


АНИТА

Она не свой. Не такой, как ты. Это другой порода.


ФИЛИП

Нет, это та же порода.


АНИТА

Слушай, эта большой блондинка уже делал тебя сумасшедший. Ты уже не думать правильно. Она похож на тебя, как краска похож на кровь. Посмотреть — одинаковый. Может быть, кровь. Может быть, краска. Хорошо. Наливай краска в тело вместо кровь. Что будет? Американский женщина.


ФИЛИП

Ты несправедлива к ней, Анита. Пусть она ленива, избалована, даже глупа и страшная эгоистка. Но она очень красивая, очень милая, очень привлекательная и даже честная — и, безусловно, храбрая.


АНИТА

О'кей. Красивый? Зачем тебе красота, когда ты свое уже получил. Я тебя знаю хорошо. Милый? О'кей; может быть, милый, может быть, и не милый. Привлекательный? Да. Она привлекать, как змея кролик. Честный? Ты меня смешил. Ха-ха-ха! Честный, пока не доказывал, что нечестный. Храбрый? Храбрый! Ты опять меня смешил до слез. Храбрый! Вот я смеюсь. Хо-хо-хо! О чем ты думал в эта война, если не видишь, кто храбрый и кто просто не понимать опасность. Храбрый… Вот так. (Встает из-за стола и хлопает себя по заду.) Вот. А теперь я ушел.


ФИЛИП

Ты очень строго о ней судишь.


АНИТА

Строго? Я бы бросал гранату в постель, где она спать, сию минуту. Я говорю правда. Вчера вечером я старался. Все эти глупости. Приносить жертва. Уступить. Ты знаешь. Теперь только одно — и самое лучшее. Ненавижу.

(Уходит.)


ФИЛИП

(официанту). Меня не спрашивал товарищ из Интернациональной бригады? Зовут его Макс. У него лицо изуродовано, вот тут. (Показывает рукой на рот и подбородок.) Передних зубов нет. И десны черные, там, где жгли каленым железом. А здесь шрам. (Проводит пальцем по нижней челюсти.) Не видели такого товарища?


ОФИЦИАНТ

Такого здесь не было.


ФИЛИП

Если такой товарищ придет, попросите его зайти в отель.


ОФИЦИАНТ

В какой отель?


ФИЛИП

Он знает в какой. (Выходит, в дверях оглядывается.) Скажите ему, что я пошел его искать.


Занавес

Сцена 3

Декорация та же, что в сцене 3 акта 1. Два смежных номера 109 и 110 в отеле «Флорида». Уже темно, и занавеси задернуты. В номере 110 темно, и там никого нет. Номер 109 ярко освещен: горит настольная лампа, люстра на потолке и лампочка, прикрепленная к спинке кровати. Включены и рефлектор и плитка. Дороти Бриджес в закрытом свитере, суконной юбке, шерстяных чулках и мягких сапожках что-то варит в кастрюле с длинной ручкой. В прикрытые занавесями окна проникает далекий гул орудий, Дороти звонит. На звонок никто не является. Она звонит еще раз.


ДОРОТИ

Ох, чтоб его, этого монтера. (Подходит к двери и открывает ее.) Петра! Петра!


Слышны приближающиеся шаги горничной. Она показывается в дверях.


ПЕТРА

Да, сеньорита?


ДОРОТИ

Где монтер, Петра?


ПЕТРА

Разве вы не знаете?


ДОРОТИ

Нет. А что? Пусть он придет починить звонок.


ПЕТРА

Он не может прийти, сеньорита, потому что его нет в живых.


ДОРОТИ

Что такое?


ПЕТРА

Он был убит вчера вечером, он вышел на улицу во время обстрела.


ДОРОТИ

Он вышел на улицу во время обстрела?


ПЕТРА

Да, сеньорита. Он шел домой. Он немного выпил.


ДОРОТИ

Несчастный!


ПЕТРА

Да, сеньорита, это ужасно.


ДОРОТИ

А как он был убит?


ПЕТРА

Говорят, кто-то стрелял в него из окна. Я не знаю. Так говорят.


ДОРОТИ

Кто же станет стрелять из окна?


ПЕТРА

Они всегда стреляют из окон по ночам во время канонады. Пятая колонна. Те люди, которые воюют против нас в самом городе.


ДОРОТИ

А зачем им понадобилось убивать его? Ведь он был простой рабочий.


ПЕТРА

Они и видели, что он рабочий, — по одежде.


ДОРОТИ

Ну конечно, Петра.


ПЕТРА

Потому-то они его и убили. Они наши враги. Даже мои враги. Если бы меня убили, они бы радовались. Они бы думали: одной рабочей душой меньше.


ДОРОТИ

Но ведь это ужасно.


ПЕТРА

Да, сеньорита.


ДОРОТИ

Это же отвратительно. Значит, они стреляют в людей, даже не зная, в кого они стреляют?


ПЕТРА

Ну да. Они наши враги.


ДОРОТИ

Это ужасные люди.


ПЕТРА

Да, сеньорита.


ДОРОТИ

А где мы возьмем монтера?


ПЕТРА

Завтра мы найдем кого-нибудь. Но сейчас никто не придет. Вы лучше не жгите столько света, сеньорита, а то как бы пробки не перегорели. Оставьте только одну лампу.


Дороти гасит все лампы, кроме лампочки у кровати.


ДОРОТИ

Так мне даже не видно, что из моей стряпни выходит. Пожалуй, это и лучше. На банке не сказано, можно это греть или нет. Вот гадость, должно быть, получится!


ПЕТРА

А что у вас там варится, сеньорита?


ДОРОТИ

Не знаю, Петра. Этикетки не было.


ПЕТРА

(заглядывая в кастрюлю). Похоже на кролика.


ДОРОТИ

Если похоже на кролика, значит, это кошка. Но только какой смысл укладывать кошатину в банку и посылать сюда из Парижа? Возможно, конечно, что это приготовили в Барселоне, потом отправили в Париж, а потом привезли сюда. Как вы думаете, Петра, это кошка?


ПЕТРА

Если это приготовили в Барселоне, одному богу известно, что это.


ДОРОТИ

Ох, и надоело же мне с этим возиться. Петра, возьмите вы и сварите.


ПЕТРА

Хорошо, сеньорита. А что сюда прибавить?


ДОРОТИ

(берет книгу, подходит к кровати и ложится). Что хотите. Откройте первую попавшуюся банку.


ПЕТРА

Это для мистера Филипа?


ДОРОТИ

Если он придет.


ПЕТРА

Мистеру Филипу не понравится первое попавшееся. Нужно быть поосторожнее, если это для мистера Филипа. Он уже раз швырнул на пол поднос с завтраком.


ДОРОТИ

А почему, Петра?


ПЕТРА

Он что-то прочел в газете.


ДОРОТИ

Должно быть, про Идена[23]. Он ненавидит Идена.


ПЕТРА

Все равно, это было очень нехорошо. Я сказала ему, что он не имеет права. No hau derecho, я сказала ему.


ДОРОТИ

А он что?


ПЕТРА

Помог мне подобрать все, а потом хлопнул меня вот так, когда я стояла нагнувшись. Сеньора, мне не нравится, что он в соседней комнате. Он вам не пара.


ДОРОТИ

Я люблю его, Петра.


ПЕТРА

Сеньорита! Пожалуйста, не надо. Сеньорита, он нехороший. Я не говорю, что он злой человек. Но он нехороший.


ДОРОТИ

По-вашему, он противный?


ПЕТРА

Нет, не противный. Противный — это грязный. А он очень чистый. Всегда принимает ванну, даже когда нет горячей воды. В самый мороз и то ноги моет. А все-таки, сеньорита, он нехороший. И вы не будете счастливы с ним.


ДОРОТИ

Петра, я еще никогда ни с кем не была так счастлива, как с ним.


ПЕТРА

Сеньорита, это ничего не значит.


ДОРОТИ

Как это так, ничего не значит?


ПЕТРА

Здесь любой мужчина это умеет.


ДОРОТИ

Вы просто нация хвастунов. Сейчас пойдут рассказы про конкистадоров и тому подобное.


ПЕТРА

Я только хотела сказать, что нехорошие мужчины все здесь такие. Случается, конечно, что и хороший человек таким бывает, настоящий хороший человек, как мой покойный муж. Но нехорошие — все такие.


ДОРОТИ

Да, на словах.


ПЕТРА

Нет, сеньорита.


ДОРОТИ

(заинтересованно). Неужели в самом деле…


ПЕТРА

(грустно). Да, сеньорита.


ДОРОТИ

И вы думаете, что мистер Филип в самом деле нехороший человек?


ПЕТРА

(серьезно). Ужасный!


ДОРОТИ

Ох, где же это он пропадает?


Из коридора доносится топот тяжелых башмаков. Филип и три бойца в форме Интернациональной бригады входят в номер 110, и Филип зажигает свет. Филип — без шляпы, промокший, растрепанный. Один из бойцов — Макс, человек с изуродованным лицом. Он весь в грязи; войдя в комнату, он садится верхом на стул, складывает руки на спинке и опускает на них подбородок. У него очень странное лицо. У одного из бойцов через плечо висит автомат. У другого на поясе парабеллум в деревянной кобуре.


ФИЛИП

Эти две комнаты нужно изолировать от коридора. Всех, кто захочет меня видеть, вы сами введете сюда. Сколько людей внизу?


БОЕЦ С АВТОМАТОМ

Двадцать пять.


ФИЛИП

Вот ключи от номера сто восемь и сто одиннадцать. (Дает каждому по ключу.) Двери откройте и стойте на пороге, чтобы следить за коридором. Нет, лучше возьмите каждый по стулу и садитесь в дверях. Ну, вот. Ступайте, товарищи!


Они отдают честь и выходят. Филип подходит к бойцу с изуродованным лицом. Кладет ему руку на плечо. Публике видно было, что он заснул, но Филип этого не знает.


Макс!


Макс, проснувшись, смотрит на Филипа, улыбается.


Очень трудно было, Макс?


Макс смотрит на него, снова улыбается и качает головой.


МАКС

Nicht zu schwer.[24]


ФИЛИП

Ну, когда же он там бывает?


МАКС

По вечерам, во время обстрела.


ФИЛИП

А где именно это?


МАКС

На крыше одного дома на Эстремадурской дороге. Там есть башенка.


ФИЛИП

Я думал — на Гарабитас.


МАКС

И я так думал.


ФИЛИП

А когда будет очередной обстрел?


МАКС

Сегодня ночью.


ФИЛИП

В котором часу?


МАКС

Viertel nach zwolf.[25]


ФИЛИП

Ты уверен?


МАКС

Ты бы посмотрел на снаряды. Все приготовлено. Порядку у них немного. Если бы не мое лицо, я мог бы остаться и обслуживать орудие. Может быть, меня зачислили бы в часть.


ФИЛИП

Где ты переоделся? Я повсюду искал тебя.


МАКС

В пустом доме в Карабанчеле. Там их больше сотни на участке, который никем не занят, выбирай любой. Сто четыре, кажется. Между нашими и их позициями. Было нетрудно. Солдаты — все молодежь. Только если бы офицер увидел мое лицо… Офицеры знают, откуда выходят с такими лицами.


ФИЛИП

Ну, так как же?


МАКС

По-моему, идти сегодня в ночь. Чего дожидаться?


ФИЛИП

Как дорога?


МАКС

Грязно.


ФИЛИП

Сколько тебе нужно людей?


МАКС

Ты да я. Или кого ты пошлешь со мной.


ФИЛИП

Я пойду.


МАКС

Отлично. А теперь, не принять ли ванну?


ФИЛИП

Правильно! Валяй.


МАКС

А потом я немного посплю.


ФИЛИП

В котором часу выйдем?


МАКС

В половине десятого.


ФИЛИП

Тогда ложись спать.


МАКС

Ты меня разбудишь? (Идет в ванную.)


Филип выходит из комнаты, закрывает за собой дверь и стучит в дверь номера 109.


ДОРОТИ

(с кровати). Войдите!


ФИЛИП

Здравствуй, дорогая.


ДОРОТИ

Здравствуй.


ФИЛИП

Ты стряпаешь?


ДОРОТИ

Стряпала, но мне надоело. Ты голоден?


ФИЛИП

Как волк.


ДОРОТИ

Вон там стоит кастрюля. Включи плитку, подогреется.


ФИЛИП

Что с тобой, Бриджес?


ДОРОТИ

Где ты был?


ФИЛИП

Просто ходил по городу.


ДОРОТИ

Зачем?


ФИЛИП

Просто так.


ДОРОТИ

Ты оставил меня одну на целый день. С самого утра, как только убили этого несчастного мальчишку, ты ушел и оставил меня одну. Я целый день просидела тут, дожидаясь тебя. Никто даже не заходил ко мне, кроме Престона, да и тот вел себя так, что мне пришлось его выставить. Где ты был?


ФИЛИП

Просто так, шатался.


ДОРОТИ

У Чикоте?


ФИЛИП

Да.


ДОРОТИ

А эту противную марокканку видел?


ФИЛИП

Кого, Аниту? Видел. Она тебе кланяется.


ДОРОТИ

Она ужасная. Можешь оставить ее поклоны при себе.


Филип положил себе на тарелку немного содержимого кастрюли и пробует.


ФИЛИП

Ого! Что это такое?


ДОРОТИ

Не знаю.


ФИЛИП

Да! Вот это кушанье. Ты сама готовила?


ДОРОТИ

(неуверенно). Сама. Тебе нравится?


ФИЛИП

Я не знал, что ты умеешь так вкусно готовить.


ДОРОТИ

(смущенно). Тебе правда нравится?


ФИЛИП

Очень! Только с какой стати ты напихала сюда килек?


ДОРОТИ

Черт бы побрал эту Петру! Не ту банку открыла!


В дверь стучат. В коридоре стоит управляющий. Его крепко держит за плечо боец с автоматом.


БОЕЦ С АВТОМАТОМ

Товарищ говорит, что хочет видеть вас.


ФИЛИП

Спасибо, товарищ. Пусть войдет.


Боец с автоматом отпускает управляющего и отдает честь.


УПРАВЛЯЮЩИЙ

Сущая безделица, мистер Филип. Проходя по коридору, почувствовал запах жареного — учтите обостренное голодом обоняние — и остановился. Немедленно был схвачен этим товарищем. Все в порядке, мистер Филип. Сущая безделица. Не беспокойтесь. Bien provecho[26], мистер Филип. Приятного аппетита, мадам!


ФИЛИП

Вы пришли очень кстати. У меня есть кое-что для вас. Возьмите вот это. (Хватает кастрюлю, тарелку, вилку, ложку и отдает управляющему.)


УПРАВЛЯЮЩИЙ

Мистер Филип. Нет. Я не могу это взять.


ФИЛИП

Camarada филателист, вы должны.


УПРАВЛЯЮЩИЙ

Нет, нет, мистер Филип. (Берет.) Я не могу. Я тронут до слез. Никак не могу. Это слишком много!


ФИЛИП

Carnarada, ни слова больше.


УПРАВЛЯЮЩИЙ

Сердце мое тает в груди, мистер Филип, — от глубины чувствительного сердца приношу благодарность. (Выходит, держа в одной руке тарелку, в другой кастрюлю.)


ДОРОТИ

Филип, не сердись на меня.


ФИЛИП

С твоего разрешения, я выпью виски с чистой водой. А потом, может быть, ты откроешь банку тушеного мяса и нарежешь луку?


ДОРОТИ

Ох, Филип, милый, я не выношу запаха лука.


ФИЛИП

Думаю, сегодня ночью нам это не помешает.


ДОРОТИ

Как, разве тебя здесь не будет?


ФИЛИП

Мне придется уйти.


ДОРОТИ

Куда?


ФИЛИП

С приятелями.


ДОРОТИ

Я знаю, что это значит.


ФИЛИП

Неужели?


ДОРОТИ

Да. Слишком хорошо знаю.


ФИЛИП

Мерзко, правда?


ДОРОТИ

Отвратительно! Глупо и отвратительно, на что ты тратишь свое время и свою жизнь.


ФИЛИП

В мои-то годы и с моими способностями.


ДОРОТИ

Как тебе не стыдно уходить, когда мы могли опять так хорошо провести вечер.


ФИЛИП

Просто свинство, правда?


ДОРОТИ

Филип, почему тебе не остаться? Можешь пить виски и вообще делать, что тебе угодно. Я буду веселая, буду заводить патефон и даже выпью с тобой — все равно, пусть завтра голова трещит. Если хочешь, чтобы был народ, позовем кучу народа. Пусть будет шумно и накурено, все, что ты хочешь. Не надо уходить, Филип!


ФИЛИП

Иди, поцелуй меня! (Обнимает ее.)


ДОРОТИ

И не ешь луку, Филип. Если ты не будешь есть луку, я буду больше уверена в тебе.


ФИЛИП

Ладно. Не буду есть луку. Может, у тебя найдется кетчуп?


В дверь стучат. Боец в автоматом опять ведет управляющего.


БОЕЦ С АВТОМАТОМ

Этот товарищ опять пришел.


ФИЛИП

Спасибо, товарищ. Пусть войдет.


Боец с автоматом отдает честь и уходит.


УПРАВЛЯЮЩИЙ

Я только зашел сказать, что отлично понимаю шутки, мистер Филип. Чувство юмора и тому подобное. (Грустно.) Только пища в наше время — неподходящий предмет для шуток. Если подумать, — также и для порчи. Но это не важно. Я понимаю шутки.


ФИЛИП

Возьмите эти банки. (Достает из шкафа мясные консервы.)


ДОРОТИ

Чьи это консервы?


ФИЛИП

Очевидно, твои.


УПРАВЛЯЮЩИЙ

Благодарю вас, мистер Филип. Превосходная шутка. Ха-ха! Слишком дорогая, пожалуй. Но благодарю вас, мистер Филип. Благодарю вас, мисс. (Уходит.)


ФИЛИП

Слушай, Бриджес. (Обнимает ее.) Не сердись, что я сегодня такой несговорчивый.


ДОРОТИ

Милый, я хочу только одного — чтобы ты не уходил. Я хочу, чтобы у нас было хоть немного по-семейному. Здесь хорошо. Я могу убрать твою комнату, там станет уютно.


ФИЛИП

Сегодня утром там было не очень уютно.


ДОРОТИ

Я так уберу ее, что тебе приятно будет жить в ней. Я поставлю тебе удобное кресло, и настольную лампу, и полку с книгами, и картины повешу. Право же, я очень хорошо все устрою. Пожалуйста, останься сегодня дома, и ты увидишь, как будет хорошо.


ФИЛИП

Завтра останусь.


ДОРОТИ

А почему не сегодня, милый?


ФИЛИП

Такой уж сегодня беспокойный вечер, хочется, знаешь, погулять, потолкаться среди людей. А кроме того, у меня свидание с одним человеком.


ДОРОТИ

В котором часу?


ФИЛИП

В четверть первого.


ДОРОТИ

Ну, после приходи.


ФИЛИП

Ладно.


ДОРОТИ

Когда ни вернешься, все равно приходи.


ФИЛИП

Серьезно?


ДОРОТИ

Да. Пожалуйста.


Он обнимает ее. Гладит по волосам. Закидывает ей голову и целует. Снизу доносятся крики и пение. Слышно, как поют «Песню партизан». Песню поют всю, до конца.


Хорошая песня.


ФИЛИП

Тебе и не понять, какая это хорошая песня.


Слышно, как поют «Bandiere Rossa».


А эту знаешь?


Он сидит на краю постели.


ДОРОТИ

Да.


ФИЛИП

Лучшие люди, которых я знал, умирали за эту песню.


В соседней комнате боец с изуродованным лицом лежит на кровати и спит. Во время их разговора он вышел из ванной, высушил одежду, счистил с нее грязь и лег на кровать. Свет лампы падает на его лицо.


ДОРОТИ

Филип, Филип, ну пожалуйста, Филип.


ФИЛИП

Знаешь ли, я сегодня не в настроении.


ДОРОТИ

(разочарованно). Вот это хорошо. Вот это мило. Но я ведь только прошу, чтобы ты остался. Просто останься дома, и мы посидим тихо, уютно, по-семейному.


ФИЛИП

Мне нужно идти. Правда.


Внизу поют «Коминтерн».


ДОРОТИ

Вот это всегда играют на похоронах.


ФИЛИП

А поют не только на похоронах.


ДОРОТИ

Филип, ну не уходи!


ФИЛИП

(обнимая ее). До свидания.


ДОРОТИ

Нет, нет. Не уходи. Я тебя прошу.


ФИЛИП

(вставая). Слушай, перед тем как ложиться, открой оба окна. А то ночью, если будет обстрел, стекла лопнут.


ДОРОТИ

Не уходи, Филип. Не уходи!


ФИЛИП

Salud, camarada.


Он не поднимает кулак. Идет в соседнюю комнату. Внизу опять поют «Партизан». Филип в номере 110 смотрит на спящего Макса, затем подходит к нему и будит.


МАКС

!


Макс, мгновенно проснувшись, озирается, мигает от яркого света и улыбается.


МАКС

Пора?


ФИЛИП

Да. Выпить хочешь?


МАКС

(встает с постели, улыбается и ощупывает свои сапоги, которые сохли перед электрическим камином). Очень даже.


Филип наливает виски в два стакана и тянется за графином.


Не подливай воды, жалко портить.


ФИЛИП

Salud.


МАКС

Salud.


ФИЛИП

Идем.


Внизу бойцы поют «Интернационал». Пока занавес опускается, Дороти Бриджес в номере 109 лежит на постели и плачет, обхватив подушку руками.


Занавес

Сцена 4

Декорация сцены 3, но время — 4.30 утра. В обеих комнатах темно. Дороти Бриджес спит на своей кровати. Макс и Филип идут по коридору, Филип отпирает дверь номера 110 и зажигает свет. Они смотрят друг на друга. Макс качает головой. Оба так покрыты грязью, что их почти нельзя узнать. Филип идет в ванную. Потом выходит.


ФИЛИП

Ну что ж, в другой раз.


МАКС

Мне очень жаль.


ФИЛИП

Ты не виноват. Ты первый пойдешь в ванну?


МАКС

(садится и кладет голову на руки). Ступай ты первый. Я очень устал.


Филип идет в ванную. Потом выходит.


ФИЛИП

Горячей воды нет. Единственное, ради чего мы живем в этой проклятой мышеловке, это горячая вода, — так теперь и ее нет!


МАКС

(совсем сонный). Мне очень грустно, что сорвалось, Я был уверен, что приедут. Кто ж их знал, что они не приедут.


ФИЛИП

Раздевайся и ложись спать. Ты разведчик, каких мало, ты отлично это знаешь. Никто бы не сделал того, что делаешь ты. Не твоя вина, если они отменили обстрел.


МАКС

(силы его окончательно истощены). Спать хочу. Даже голова кружится, так спать хочу.


ФИЛИП

Давай я уложу тебя. (Снимает с него сапоги, помогает раздеться. Потом укладывает на кровать.)


МАКС

Хорошо в постели. (Обнимает подушку и раскидывает ноги.) Я всегда сплю, уткнув лицо в подушку, по крайней мере, утром никто не пугается.


ФИЛИП

(у двери ванной). Располагайся поудобнее. Я переночую в другом месте.


Филип входит в ванную, слышно, как он там полощется. Он выходит в пижаме и халате, открывает дверь в смежную комнату, пролезает под плакатом, подходит к кровати и ложится.


ДОРОТИ

(в темноте). Милый, сейчас поздно?


ФИЛИП

Около пяти.


ДОРОТИ

(очень сонная). Где ты был?


ФИЛИП

В гостях.


ДОРОТИ

(все еще в полусне). А свидание состоялось?


ФИЛИП

(переворачивается на другой бок, так что они лежат спина к спине). Он не пришел.


ДОРОТИ

(очень сонная, но ей не терпится сообщить новость). А обстрела не было, милый.


ФИЛИП

Вот и хорошо!


ДОРОТИ

Спокойной ночи, милый.


ФИЛИП

Спокойной ночи.


В открытое окно доносится отдаленная пулеметная дробь: поп-поп-поп. Они лежат очень тихо, потом слышен голос Филипа.


Бриджес, ты спишь?


ДОРОТИ

(совсем сонная). Нет, милый; я не буду спать, если…


ФИЛИП

Я хочу тебе кое-что сказать.


ДОРОТИ

(сонная). Да, дорогой?


ФИЛИП

Я хочу сказать тебе две вещи. Во-первых, у меня мурашки, а во-вторых — я тебя люблю.


ДОРОТИ

Бедненький мой Филип.


ФИЛИП

Я никогда никому не говорю, когда у меня мурашки. и никогда никому не говорю, что люблю. Но я люблю тебя, понимаешь? Ты меня слышишь? Ты чувствуешь, что я здесь? Ты слышишь, как я это говорю?


ДОРОТИ

А я тебя тоже люблю. С тобой хорошо. Ты как снежный буран, только снег не холодный и не тает.


ФИЛИП

Днем я тебя не люблю. Днем я никого и ничего не люблю. Слушай, я вот что еще хочу сказать. Хочешь выйти за меня замуж, или просто всегда быть со мной, и ездить со мной повсюду, и быть моей любимой? Ты слышишь, я это говорю. Видишь, вот я и сказал.


ДОРОТИ

Лучше замуж, милый.


ФИЛИП

Да-а. Странные вещи я говорю по ночам, правда?


ДОРОТИ

Я бы хотела, чтоб мы поженились и много работали и чтобы у нас была хорошая жизнь. Знаешь, я вовсе не такая глупая, как кажется, а то бы я не была здесь. И я работаю, когда тебя нет. Только вот готовить не умею. Но ведь в нормальных условиях для этого нанимают прислугу. Ох, ты! Мне нравится, что у тебя такие широкие плечи, и походка, как у гориллы. и такое чудное лицо.


ФИЛИП

Мое лицо станет много чуднее к тому времени, как я закончу свою работу.


ДОРОТИ

Ну, как мурашки, милый? Проходят? Хочешь, расскажи мне про твои мурашки.


ФИЛИП

А ну их к черту. У меня они так давно, что, если они совсем пройдут, мне чего-то будет недоставать. Я еще одну вещь хочу сказать тебе. (Говорит очень медленно.) Я хотел бы жениться на тебе, и уехать, и бросить все это. Я это сказал? Ты слышала?


ДОРОТИ

Ну, что ж, милый, так и будет.


ФИЛИП

Нет, не будет. Даже сейчас, ночью, я знаю, что этого не будет. Но мне приятно это говорить. Я люблю тебя. Черт, ах, черт, я люблю тебя. У тебя такое тело, какого нет ни у кого на свете. И я до смерти люблю тебя. Ты слышишь?


ДОРОТИ

Да, радость моя, только про мое тело — это тебе кажется. Тело как тело, но мне приятно слышать, как ты это говоришь. Ну, расскажи мне про свои мурашки, может быть, они пройдут.


ФИЛИП

Нет. У каждого свои мурашки, и никому неохота передавать их другому.


ДОРОТИ

Может быть, попробуем заснуть? Милый ты мой. Мой милый снежный буран.


ФИЛИП

Уже светает, и я начинаю приходить в себя.


ДОРОТИ

Пожалуйста, постарайся уснуть.


ФИЛИП

Слушай, Бриджес, что я тебе еще скажу. Уже светает.


ДОРОТИ

(затаив дыхание). Да, милый?


ФИЛИП

Если ты хочешь, чтоб я заснул, Бриджес, возьми молоток и стукни меня по голове.


Занавес

Конец второго акта

Загрузка...