Пятая власть. Повесть об утраченной надежде

Часть 3. Под звёздами Дракона небесного

Шкипер меж тем собственноручно поднял сигнальные флажки. После чего велел страннику смотреть вперёд, да повнимательнее: расчёты расчётами, а точное местоположение островов — и вправду не установлено. А что хронометр и лаг исправно работают — так на то своя хитрость имеется… дойдём вот, с Небесною помощью, так и объясню…

Странник до рези в глазах всматривался в горизонт, но кроме облаков, ничего необычного не замечал. Впрочем… почему это горизонт, да и вообще небеса — чисты, и лишь в одном месте — эти самые облака? Да и облака ли это?!..

— Шкипер, — обратился он к мореходу, — Вы лучше разбираетесь; гляньте: во-он там, впереди-справа — это облака или что?..

— «Или что», юнга, — отозвался мореход. — Оно это и есть. Нагорье Железное. Ну, как: не передумал? По-прежнему туда попасть желаешь? А то, буди, пойдёшь со мной до Заморья?.. Готовить ты мастак, рекомендации я тебе составлю — хороший кок на любой корабль нужен. Так как, а?

— Спасибо, шкипер, — покачал головой странник. — Предложение хорошее, но — нет. Шансов попасть в эти места, если я приму Ваше предложение, у меня уже не будет — если я правильно понимаю, сюда и из Открытого Океана корабли не заходят; Ваш «Кракен» — исключение.

— Верно, исключение, — согласился мореход. — Конструкция у него хитрая. Металла — минимум; из железного — только магнит в компасе. Лаг — механический, хронометр — тоже механический, причём пружины не стальные… А на случай отказа — склянки и ручной лаг… не понадобилось — хорошо, но — вдруг бы понадобилось?.. Ладно; давай становись на руль — и держи к берегу. А я пойду денежку отсчитаю. Да и свиток твой принесу.

Шкипер вскоре вернулся, неся кошель и футляр. Странник бережно извлёк свиток, развернул… вроде, не подмок. Свернул, уложил обратно в футляр, убрал за пазуху. Принял, не считая, жалованье: сколь пожаловано — столь и пожаловано; жаловаться всё равно некому. Тем временем открылся и берег — скалистый, неприветливый. Мореход повёл свой кораблик вдоль берега в поисках более-менее удобного для высадки места. Сверяясь с картой, он вывел «Кракен» ко вроде бы более-менее подходящему заливу — и обнаружилось, что залив — действительно, подходящий. Более чем подходящий: на берегу — какие-то постройки, и даже причал оборудован! И лодки у причала того… И даже не все места заняты — швартуемся, юнга? Не вплавь же тебе на берег.

Подошли, ошвартовались. На причале сидел огромнейший чёрный котище — солнышко ловил шкуркою. Покосился на прибывших: рыбы не предвиделось. И снова задремал.

Странник со шкипером сошли на причал. Следовало, объяснил мореход, первым делом представиться портовому начальству. Если оно тут имеется, конечно. Уж слишком непрезентабельно выглядело поселение: десяток-другой домишек, какое-то странное сооружение на пригорке… Впрочем, дорожки — вымощены, на причалах — порядок… всё аккуратно, без дела никто возле домов не шатается. День — будний, судя по всему; все при деле. Над одним из домов — чёрно-звёздный флаг; если есть тут какое начальство, то оно — в том доме и есть, больше негде ему быть. Туда и направились.

Начальство действительно сыскалось в доме с флагом. Оказалось это начальство — женску полу, однако. Чего только не бывает на свете! — сидит за столом изрядных габаритов бабища — и орёт непонятно кому:

— Да поймите же: некого мне посылать ваших нарушителей ловить! Не-ко-го!!! У меня все люди сейчас в море, путина же, как вы не понимаете?!.. Я одна тут сижу; если б ногу не прихватило — тоже бы в море вышла! Всё, конец связи! — щёлкнула чем-то, откинулась на спинку кресла… и тихонько ойкнула, заметив вошедших.

— Добрый день, — как ни в чём не бывало обратился к ней странник. — Это нас, что ли, ловить от Вас требовали?

— Э… Видимо, да, — госпожа начальница быстро сориентировалась в ситуации — и, надо отдать ей должное, не дала воли эмоциям. — Добрый день. Итак, господа нарушители госграницы — чем обязана вашему визиту?

— Ну, здра-асьте-пожалста! — возмущённо фыркнул мореход. — «Нарушители»! И вовсе даже не нарушители — извольте-ка, госпожа начальник порта, в окно глянуть. Во-он он, мой «Кракен», у причала. Сигнал-то на нём — разберёте?..

— Мэр я, а не начальник порта, — поправила морехода женщина. — Сигнал, говорите? Ну-ну…

Госпожа мэр с видимым трудом встала, опёрлась на трость и проковыляла к окну.

— Гляди-ка, Открытый океан к нам пожаловал! — прищурясь, произнесла она. — Та-ак, «Уважение Республике»; ишь, ты. И — «Нуждаюсь в помощи». Правильно?

— Точно так, госпожа мэр, — подтвердил мореход. — Я Алдик Рагнарсен, шкипер катамарана «Поющий Кракен», гражданин Открытого Океана. Имею доложить: мой напарник… лицо без гражданства и без имени — не имею понятия, где и при каких обстоятельствах он своё имя утратил — нуждается в помощи. Каковую, как он полагает, он может получить лишь у вас тут, на Железном нагорье.

Госпожа мэр пришкандыбала обратно за стол, с облегчением опустилась в кресло.

— Ну, допустим, — произнесла она, — что вы не нарушители, а мирные путешественники. Но Республика не принимает подданных других государств — таков закон. Даже граждан Открытого Океана!

— Так я и не претендую на то, чтоб здесь оставаться, — пожал плечами мореход. — Регата же; время дорого!

— Госпожа мэр, — вкрадчиво произнёс странник. — Насчёт подданных других государств требования закона Республики Полночных Зорь мне понятны. Но. Что говорит закон Республики о лицах без гражданства? Запрещает ли он принимать таковых лиц? И случались ли прецеденты?

— Гм, — госпожа мэр задумалась. — Это к законникам вопрос, вообще-то. И не к рядовым законникам — а… — и она многозначительно указала на потолок. — Но с вами-то как быть? — вопрос был явно риторический.

Решение, однако, требовалось принять здесь и сейчас, и госпожа мэр это понимала. Размышляла она, по счастью, недолго: взяла лист бумаги, вооружилась диковинным пишущим устройством — на вид вроде карандаша, а пишет, как будто, чернилами? — но где же тогда чернильница?! И принялась что-то быстро-быстро строчить… почерк разборчивый, но отнюдь не каллиграфический. Закончила, перечитала, поставила внизу подпись-закорючку, вытащила из тумбы стола какую-то странную штуковину, поставила её на лист, резко нажала сверху — шлёп! Убрала — глядь, а на листе-то оттиск! В центре — похоже, герб, вокруг — мелко-мелко надпись. Лихо придумано…

Бумагу госпожа мэр вручила шкиперу. Тот прочёл, хмыкнул, покачал головой:

— Эко вывернуто! Никто теперь и не станет придираться, что сошли с заявленного маршрута… И вопроса нету, куда делся юнга. Ну, что, напарник, — обратился он ко страннику. — Не поминай лихом. Может, свидимся когда ещё. Удачи тебе.

— И тебе, — ответил странник. — Попутных ветров и не менее семи футов под килем! — припомнил он мореходское присловье.

На причал странник не пошёл. Отход «Поющего Кракена» он наблюдал из окна мэрии. Катамаран быстро поймал в паруса нужный ветер — и вскорости скрылся из виду.

— Ну, что? — спросила странника госпожа мэр. — Ушёл этот твой, как его? — «Кракен»? — из-за стола она так и не встала; оно и понятно: не то, что ходить — стоять тяжко.

— Ушёл, — подтвердил странник. — Только он не мой. Это я — его. Был. Пока сюда шли. Он рад, наверное, что от меня избавился: мореход из меня, признаться, более чем неважнецкий.

В этот момент у госпожи мэра где-то рядом со столом что-то заверещало, она снова чем-то щёлкнула и, обращаясь к кому-то невидимому, произнесла:

— Мэрия слушает.

— Вы мне ответите за то, что упустили нарушителя! — угрожающе раздалось откуда-то… из-под стола, что ли?! Но где там кому спрятаться?!

— Отвечаю, — в голосе госпожи мэра сквозил лёд. — Это был не нарушитель. Это был вынужденный заход. В силу сложившихся обстоятельств. Конец связи, — щелчок, пауза, снова заверещало, ещё щелчок:

— Мэрия…

— Вы под трибунал пойдёте! — голос из-под стола, казалось, вот-вот захлебнётся от злости. — Я Вас лично расстреляю!

— Это что, угроза представителю власти, находящемуся при исполнении?! — усмехнулась госпожа мэр. — Имейте в виду: мало того, что тут всё пишется — у меня тут свидетель есть.

— Ах, ты… — и далее из-под стола раздалось короткое хлёсткое словцо. Как оказалось, оно и здесь в ходу.

— Ну, вот, — вздохнула госпожа мэр. — Ещё и оскорбление представителя власти при исполнении. При свидетеле. Так дело пойдёт — не я, а Вы, капитан, под трибуналом окажетесь. Остыньте уж там, да пришлите сюда кого, наконец. Раз уж так не терпится.

Три коротких гудка, щелчок. Госпожа мэр раздражённо принялась перекладывать лежащие на столе предметы с места на место.

— У Вас из-за нас будут… неприятности? — осторожно спросил странник. — Если что, я готов свидетельствовать в Вашу пользу. И, это… я неплохо фехтую. Правда, только на посохах — но, поверьте, в умелых руках посох не хуже меча. Так что если дело дойдёт до поля, а у Вас не найдётся кого выставить…

— Неприятности будут у Вас, а не у меня, — ответила госпожа мэр. — Хотя, впрочем… Впрочем… Вы же — свидетель? Свидетель. А раз Вы — свидетель, значит, шиш им с маслицем, а не дырка для ордена!

Госпожа мэр отчего-то развеселилась и даже радостно потёрла руки. Но потом сообразила ещё что-то и озабоченно спросила:

— Простите, что спрашиваю… Но если у Вас, как это… нету имени… Нет, разумеется, у нас практикуется и анонимность при свидетельстве — из соображений безопасности свидетеля… но Ваш-то случай совсем особенный.

— Что, — усмехнулся странник, — у судей могут возникнуть сомнения: а не ущербен ли я разумом?

— Именно, — подтвердила госпожа мэр. — Так что… не согласитесь ли Вы, чтобы Вас освидетельствовал… соответствующий специалист?

— Лекарь, что ль? — странник задумался. — Ну… пусть будет по-вашему. Лишь бы этот лекарь был честен — и не путал текущее и бывшее. Ведь важно, каков я именно сейчас, а не каков я был раньше. Разумен ли был свидетельствующий на момент события, о котором он свидетельствует, — и разумен ли он в момент, когда свидетельствует. Так что медлить нельзя, по-моему. Зовите лекаря.

— Знаете, — улыбнулась госпожа мэр, — Я бы, будь я врач, ни на миг бы не усомнилась в Вашей дееспособности. Но предоставим решать специалистам.

Щелчок, серия писков, гудки, голос всё оттуда же:

— Клиника «Психопомп» слушает.

— Это мэрия Двенадцатого посёлка вас беспокоит; нам тут, простите за каламбур, свидетеля освидетельствовать нужно, — госпожа мэр была явно рада свалить часть ответственности на других.

— Двенадцатый посёлок, Двенадцатый посёлок… Это не Тухлая ли Гавань, случаем? — уточнили из клиники.

— Она-она, — госпожа мэр слегка поморщилась. — Когда ждать-то вас?

— Пациент не буйствует? Если нет, то через полчасика. Адрес?

— Да в мэрии он, в моём кабинете. Спокойный.

— Ясно, выезжаем…

Щелчок. Пауза.

— Ждём? — полуутвердительно произнёс странник.

— Ждём, — кивнула в ответ госпожа мэр. А потом вдруг попросила:

— А расскажите — как там, у вас? Мы же тут словно в клетке: редко-редко кого занесёт от вас к нам штормом… да и выпроваживают их быстро: подлечат, если надо — и до свидания.

— По-разному там у нас, — осторожно ответил странник. — Где-то похуже, где-то получше. Кой-где — и рабство, а в иных местах — и вовсе варварство и каменные топоры. Но это мало где; в основном народ вольный. Кто чем может, тот тем на жизнь и зарабатывает. Руки-ноги целы, голова соображает — проживёшь как-нибудь, так или иначе. Я вот, к примеру — каллиграф.

— Как интересно! — госпожа мэр посмотрела на собеседника с весёлым изумлением. — Эх, жаль: ни кисточки, ни туши, да и бумага так себе — а то бы заказала Вам что-нибудь… из Басё.

— Да я всё больше пером да чернилами, — усмехнулся странник.

— Ни чернил, ни перьев тоже нету, — развела руками госпожа мэр. — Ни гусиных, ни стальных — никаких. Даже плакатных. Вот этим у нас пишут, — и протянула страннику тот самый свой карандаш-не карандаш. — Колпачок снимаешь — и пишешь.

Странник взял из стопки лист бумаги, попробовал писать новым для себя инструментом. Оказалось достаточно удобно: написанное практически не требовало времени для высыхания, линии получались тонкие, риска посадить кляксу, опять же, никакого…

— Это, конечно, не Басё, — сказал он, протягивая госпоже мэру готовую работу — переписанную по памяти старинную «Балладу о трёх супругах мандарина», — но тоже забавно. И хотя бы прочесть можно.

Приехавшие из «Психопомпа» медики были изрядно удивлены: госпожа мэр с выражением декламировала какие-то незнакомые стихи. А перед нею сидел странно одетый человек — и что-то строчил, строчил… Не буйный, совершенно не буйный. И почерк — просто картинка, а не почерк. Ну, да — одет не по моде, речь… обороты какие-то несовременные, но вполне, вполне осознаёт и время, и место, и кто такая госпожа мэр, и кто такие остальные окружающие… Если и болен, то в данный момент явно улучшение состояния; память не нарушена — более того, память просто феноменальная! Наизусть помнит множество стихов и песен, просто заслушаться можно. Весьма ценное качество. Свидетельствовать — может. Но случай интересный, безусловно. Что, если гипноз лечебный попробовать? В условиях стационара, разумеется. Пациент, Вы не будете возражать по стационару? Диета, отдельная палата… Да, дорого, конечно, но госпожа мэр заплатит, да и программа защиты свидетелей, опять же… Что? Вы полагаете, что сами способны оплатить часть расходов?! Интересно, чем же?

И тут странник достал из-за пазухи кошель, полученный от шкипера «Поющего Кракена». Развязал, опрокинул на стол… и был немало поражён реакции окружающих. У всех присутствующих — глаза на лоб: это что?! Се-реб-ро?! Настоящее?!..

— Ну, да, серебро; разумеется, настоящее, а что?! Маловато? Ну, сколь уж есть, — свой тощий кошель с остатком заработка за выписанный господарю Поморья и земель окрестных счёт странник предусмотрительно решил приберечь.

— Э, гм; видите ли, — первой опомнилась госпожа мэр, — серебро у нас несколько в другой цене, нежели у вас на материке… Надеюсь, Вы не станете возражать, если мы… обменяем Вам его на нашу валюту?

— С чего бы мне возражать? — пожал плечами странник. — Раз у вас серебро не в ходу — мне всё равно пришлось бы рано или поздно обратиться к менялам.

— К банкирам, — поправила странника госпожа мэр. Щёлк-пик-пик-пик…

— Банк Республики к вашим услугам… Мэрия Двенадцатого посёлка, если не ошибаюсь? — на этот раз невидимый собеседник был официально-вежлив.

— Не ошибаетесь, — подтвердила госпожа мэр. — Видите ли, у нас тут некоторым образом материализовалась немалая такая куча серебра… И не посылайте меня в «Психопомп» — они, кстати, уже тут. И видят то же самое, что и я.

— Так, — невидимый банкир ненадолго задумался, потом продолжил — уже по-деловому:

— В слитках? Лом? Порошок? Негативы?

— Монеты, — ответила госпожа мэр. — С материка.

— Понял Вас, — банкир был само спокойствие. — Что интересует господ мореходов?

— Вы не поверите, — госпожа мэр почему-то хихикнула. — Зольки. И ничего кроме. И — не мореходов. Казус более чем странный. Приезжайте, объясню. И прихватите вашего юриста.

— Гм, — банкир был, похоже, и впрямь озадачен. — Хорошо, ждите, едем. Разберёмся.

Работники банка Республики оказались куда как расторопнее психопомповцев. Не прошло и четверти часа, как они прибыли в мэрию и принялись за дело. Монеты были сосчитаны, взвешены; каждую монетку по очереди сунули в какое-то хитроумное устройство — определить пробу серебра, как пояснил страннику прибывший вместе с банкирами законник. Он же, по некотором размышлении, объявил, что прямого запрета на въезд в Республику лиц без гражданства в законах Республики и в самом деле не имеется. А что не запрещено — то разрешено. Следовательно, пребывание на территории Республики безымянного лица без гражданства, коим является… господин путешественник, — законам Республики не противоречит. Хотя случай необычный, да. Но всё в рамках закона.

После того, как серебро было должным образом оценено в местной валюте и перекочевало в денежный ящик, охраняемый парой крепких парней с дубинками, были составлены все полагающиеся бумаги и страннику вручили небольшую плоскую… коробочку, не коробочку… плоскую такую штуковинку с кнопками, на которых были циферки и стрелочки — и окошечком, на котором эти циферки появлялись при нажатии на кнопки, составляя число. Как оказалось, эта штука заменяла здесь кошелёк: покупатель и продавец, сойдясь в цене, соединяли свои коробочки определённым образом, покупатель набирал на своей коробочке стоимость покупки, жал на кнопку со стрелкой «от себя» — и указанная сумма золек уходила продавцу, после чего обе коробочки показывали своим владельцам, сколько у каждого из них осталось денежек. «Достаточно логично», — отметил про себя странник. После чего попросил пояснить назначение трёх других кнопок со стрелками. Кнопка со стрелкой «к себе» оказалась нужна для получения денежек в банке: здешние обитатели предпочитали не таскать все денежки с собою, а отдавали часть из них банкирам — на сохранение. Странно, но банкиры не только не брали за это сохранение ни зольки — но ещё и приплачивали. Естественно, стрелка «от себя» в таком случае имела смысл «сдать указанную сумму в банк». Кнопки со стрелками «влево» и «вправо» были предназначены для выбора счёта, на котором банк хранит денежки: как оказалось, величина приплаты зависела от множества разных условий. Сколько кладёшь, на какой срок… и так далее. Со всем этим делом странник решил разобраться позже; пока же он недолго думая попросил банкира принять на сохранение на неопределённый срок половину из образовавшейся у него после обмена суммы. Что и было исполнено. После чего работники банка отбыли, а странник сдался в руки лекарей.

Лекарская карета, стоящая во дворе мэрии, странника удивила едва ли не больше, чем диковинный местный кошелёк. В неё никого не было запряжено; более того, было непонятно, как в неё вообще можно было кого-то запрягать. Однако лекари как ни в чём не бывало распахнули дверцы своего диковинного экипажа и стали забираться внутрь. Страннику ничего не оставалось делать, как последовать их примеру.

Усевшись на указанное ему место (меж двумя крепкого телосложения лекарями), странник, пока остальные лекари рассаживались, оглядел карету изнутри. Передняя часть её с двумя креслами оказалась отгорожена стенкой с окошком, в эту выгородку снаружи вели две отдельные дверцы. Перед левым креслом было укреплено колесо наподобие корабельного штурвала, только без рукояток на ободе, и виднелись какие-то непонятные циферблаты со стрелками. Занявший левое кресло (рулевой, как определил его роль для себя странник) куда-то нажал, что-то где-то мягко заурчало — и карета стронулась с места. Поворачивая колесо, рулевой вывел свой экипаж на дорогу, затем сделал нечто, отчего карета ускорилась — и вот уже домишки слева-справа только мелькают… «Лихо мчим», — подумал странник. Однако для его спутников такая езда была, похоже, в порядке вещей. Страннику подумалось, что на здешних дорогах, пожалуй, надо быть очень и очень настороже: самобеглая карета ехала преизрядно быстро — и вместе с тем почти бесшумно. Глазом моргнуть не успеешь — собьют. Значит, ворон считать не следует вовсе.

Клиника «Психопомп» оказалась больше похожа на неплохо оборудованный форт: высокая стена, крепкие ворота, внушительного вида привратники. Внутри, однако, обстановка была умиротворяющая: аккуратные домики, клумбы-газоны, раскидистые деревца… Подрулили к одному из домиков, лекари высыпали из кареты и разошлись по своим делам. Кроме одного из крепышей. Этот малый взялся сопровождать странника. Они вошли в дом, прошли через полутёмный коридор и оказались в небольшой светлой комнате. В ней за столом сидел ещё один лекарь и что-то писал. Заметив вошедших, он оторвался от писанины, пригласил странника сесть и отослал сопровождающего. Затем с любопытством оглядел нового пациента: одет престранно, но аккуратно; взгляд вполне осмысленный, на удивление спокоен. Задал ряд обыденных вопросов — вроде тех, что уже задавали страннику в мэрии. Записал что-то у себя в бумагах. В свою очередь, странник поинтересовался, во сколько золек обходится день лечения… Лекарь лишь отмахнулся: за всё заплатит Республика по программе защиты свидетелей. Но опять что-то записал. После чего перешёл к делу.

— Итак, Вы прибыли в Республику с материка, являетесь лицом без гражданства — и по неизвестной причине не помните, ни кем Вы были до некоторого момента времени, ни того, что с Вами до этого момента происходило. Вплоть до того, что Вы не помните даже собственного имени. Вместе с тем Вы сохранили и рассудок, и даже некоторые навыки и умения, приобретённые до указанного момента. Я верно Вас понимаю?

— Совершенно верно, господин лекарь, — подтвердил странник. — Так оно всё и есть.

— «Доктор», а не «лекарь»… у нас принято врачей при обращении именовать «доктор». И без господ, если можно.

— Да, доктор, — поправился странник. — Прошу прощения, доктор. Кроме того, осмелюсь заметить, что имею совершенно необъяснимую неприязнь к долгополым… ко Слугам Небес, прошу прощения. Сам не знаю, с чего бы. Так что, если можно, от здешних Слуг Небес в вашем заведении держите меня подальше.

— Гм, любопытно, — врач сделал ещё одну запись в своих бумагах. — Эти долгополые или небесные слуги — они… кто? Или Вы имеете в виду служителей религиозных культов? Или же — служителей какого-то конкретного религиозного культа? Извините, у нас в Республике — хоть и действует принцип свободы совести, но исторически сложилось так, что религиям в жизни граждан вообще места не стало. Священнослужители же либо эмигрировали, либо нашли себя в чём-то другом — часто с хорошим результатом. Итак, кого Вы имели в виду, говоря об этих долгополых небесных слугах?

— Пользуясь Вашей терминологией, доктор, — ответил странник, — я имел в виду служителей конкретного религиозного культа. Совершенно конкретного. В наших краях они очень влиятельны. С ними вынуждены считаться все светские владыки и правители. Впрочем, если здешний народ пришёл к безбожию… то вопрос снят.

— И всё же, если можно, поподробнее о них, — попросил врач. — Что конкретно Вам в них, скажем так, не нравится? Одежда? Манера держаться? Какие-то детали в обрядах? Или что-то иное?

— Сам не могу понять, доктор, — честно признался странник. — Общался же я со многими из них в странствиях своих. Некоторые — весьма неплохо образованы, большинство… как бы это сказать?.. честно преданы своему делу и искренне веруют в святость и благость Небес. Но — вот скажите не милость, старую письменность-то запрещать — зачем было?! А ведь с их подачи это пошло у нас…

— Гм, — врач нахмурился. — Правильно ли я Вас понял? У вас на материке — запрещают старую письменность?

— Да, доктор, — подтвердил странник, — Вы меня поняли правильно. Запрещают. С подачи долгополых. Под страхом смерти, если у кого сыщут. А у знати нашей все грамоты жалованные и древа родословные по-старому записаны; да и у самих же долгополых такого тоже навалом. Каллиграфам работы… да что каллиграфам! Всех грамоту знающих и более-менее разборчиво пишущих — за работу засадили.

— Так-та-ак, — задумчиво протянул доктор. — Оч-чень интересно. А скажите-ка мне, любезный: что именно считается у вас там старой письменностью? — он покопался в тумбе стола, вынул потрёпанный томик, раскрыл его и протянул страннику. — Не это ли?

На страницах книги чернели знакомые символы. Запретные. Складывающиеся в слова. Выстраивающиеся в строчки. Составляющиеся в песню. В крамольную «Балладу о власти наместников». Странник усмехнулся:

— Доктор, ну, Вы б мне ещё «Балладу о чокнутом короле» для образца предъявили… Именно это, да.

— Э-э-э… М-да, — врач глянул в раскрытый томик, захлопнул его. — Как Вы сказали? «Баллада о сбрендившем короле», да? Ни разу не попадалась. Перепишите, если не затруднит. Профессиональное же. Будет что коллегам показать.

— Да всегда пожалуйста, доктор, — с готовностью согласился странник. — Бумагу и стило…

Получил требуемое, раз-два, долго ли переписать то, что наизусть помнишь? — и вот доктор только головой покачивает, читая ехидные катрены… Дочитал, убрал листок в тот же томик. Вздохнул:

— Вот ведь раньше мастера были… Кто сейчас хоть близко к такому напишет? Ну, ладно. С долгополыми этими вашими материковыми — всё ясно, пожалуй. Добиваются они запрещения старой письменности затем, чтоб старых книг никто читать не смог в конечном итоге. Там ведь много такого понаписано, что и вовсе религии противоречит. Не только конкретно какой-то религии — а самой идее божества в принципе. Ладно. С Вами-то что решать будем, батенька? Мы с Вами можем попробовать добраться до глубин… но. В этих глубинах — могут водиться чудовища. Блокировки, подобные Вашей, — они просто так не возникают. Может, ну его, прошлое это? А? Раз уж Ваш разум когда-то решил напрочь отсечь прошлое — значит, у него были к тому существенные и весомые основания.

— Понимаю, доктор, — ответил странник. — Только вот… Два момента. Первый. Мой ли разум решил отсечь моё прошлое? Что-то не уверен я в этом. И второй. Если там, за стенкой этой, таятся чудовища — рано или поздно они всё равно её пробьют. Это же что-то вроде осаждённой крепости получается. А неприступных крепостей не бывает, бывает недостаточно сил или умения для штурма. Поэтому… надо хотя бы разведку провести, что ль. Не ломая стенки, заглянуть за неё. Можно так-то, доктор? Или я глупости говорю?

— Пожалуй, можно, — кивнул доктор. — А теперь отправляйтесь в палату, отдохните. Вас проводят.

В комнату вошёл давнишний крепыш.

— Проводите пациента в палату, — велел врач. — И распорядитесь насчёт санобработки и ужина.

— Идём, что ли, — обратился крепыш ко страннику. И они вышли. Доктор же ещё долго пересматривал записанное — и качал головой. Странный пациент из странного мира… и хочет он тоже странного. Удастся ли помочь?..