Пятерняшки для фитоняшки

Глава 12

Татьяна

Было очень волнительно заходить в кабинет Дмитрия Артуровича даже в ободряющей компании любимого супруга.

Хотя результатов анализов я ещё не знала, но уже надеялась, что сделать пластику живота можно.

— Добрый день. С наступающим. — прошептала я, Максим пожал хирургу руку кивая.

— Здравствуйте. С праздником и вас! Такс…Татьяна Дмитриевна. Анализы песня! — сердце моё пропустило удар, в тот раз он тоже так сказал. — На этот раз весёлая! — обрадовал, я выдохнула с облегчением, — Гемоглобин сто двадцать восемь. Это тоже всё в норме, тут и тут, ну в общем-то всё прекрасно. При таких данных я вам операцию провести могу. А чего стоим? — Дмитрий Артурович взглянул на нас из-под очков с удивлением.

— Да это мы от нервов что-то. — оправдалась я, утягивая Максима на стул, и сама тоже села.

— Раз всё прекрасно, назначаю вам на третье января операцию. — спокойно сказал хирург, а я подумала, что он шутит или январь с февралём путает.

— Давайте на второе января. — встрял Максим.

— В смысле третье и второе? А праздники? А Новый год? — возмутилась я, округлив глаза на торг этих двух супчиков-трудоголиков.

— Вот именно что праздники, я получил с трудом выходные. Либо сейчас операция, либо ждать придётся чёрт знает сколько. — строго и безапелляционно заявил муж, отворачиваясь от меня, словно я тут вообще лишний элемент.

Ох! Вот любил он за меня всё решать и сейчас отрывался в этом.

— А при чём тут ты? Работай себе на здоровье, а операцию назначим на после праздников. Число на двенадцатое. — выбрала дату, глянув в календарь.

— Нет. — тихо и без доводов произнёс Максим.

— Почему нет? — удивилась я.

— Потому что нет. Это операция и швы, а ты с пятью детьми? Чем раньше, тем лучше. — спокойно объяснил муж и обратился вновь к врачу, — Дмитрий Артурович, что хотите просите нужно второго. Января. — уточнил, чтоб точно не февраль.

Врач тяжело выдохнул и шумно всосал воздух широкими ноздрями.

— Да я понял уже, что вы бы и на первое января были не против. На первую половину дня только не рассчитывайте, у меня тоже жена есть, и она со мной разведётся, если я не съем оливье с её мамой в обед второго января. — перебирая листики с моими анализами, мрачно произнёс хирург.

Выйдя из клиники, я была в таких разноречивых чувствах. С одной стороны, красота, с другой стороны, дети и их первые новогодние праздники. Но Максим так всё грамотно подстроил, я смогу отлежаться пока он будет с детьми… Да и решили уже всё и выбора вроде как нет.

— Да не расстраивайся ты так. — муж притянул меня к себе и добавил, — Может хоть папой начнут называть.

Меня эта его забота насчёт папы уже смешила, он везде её вставлял и с такой иронией. Грех не рассмеяться.

— Назовут. Обязательно назовут. Ты самый лучший папа и сказочный муж. — повисла у супруга на шее, дотянувшись до его губ.

В этот момент вспомнились все мои сомнения на его счёт, глупые мысли и желание отшить. От последнего бросило в дрожь.

Что же было бы, если бы я его отшила? Эти мысли я решила высказать, думая, что Максиму будет приятно знать.

— А я иногда думаю, что я делала, если бы отказалась от тебя. Не пошла бы на свидание, дала бы полный отворот поворот, я же хотела.

— Какой бы стала твоя жизнь? Проще. — сам спросил и сам же ответил пнув кусок слипшегося снега у обочины.

— Хм. Иногда я так устаю, что ног не чувствую, иногда так, что не могу заснуть и плачу от этого зная, что мне вставать через три-четыре часа. Кто-то назовёт мою жизнь адом и кошмаром, а меня идиоткой, но знаешь что? — посмотрела мужу в глаза со всей любовью.

— Что? — спросил с нетерпением.

— Я счастлива. И с ужасом думаю о том, что могла тебя потерять и всё это потерять. Кстати, я и замуж за тебя выходила Катьке назло! — призналась-таки в самой страшной своей пакости папиной жене.

— Страшная месть, бедная Катюха. — посмеиваясь, оценил Максим, прижимая меня крепко к себе, до треска одежды, — Я тебя тоже очень люблю. Насквозь прям! — и поцеловал, конечно.

Рьяно и настойчиво с жадностью словно отбирают.

— А знаешь что? — хитро посмотрела на мужа отрываясь от него с неохотой, но сказать хотела.

— Что?

— У Нового года не мандариновый аромат. — я посмеялась и Максим тоже, потому что мы оба понимали о чём я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я пропах ими? — он нюхнул рукав своего пальто, и мы всё же двинулись к машине.

— А я что нет? — удивилась, ведь две коробки, доставленных утром подгузников, простояли в прихожей возле гардеробной полдня и всё успело пропахнуть этой вездесущей отдушкой.

— Больше эту фирму не заказываем иначе от нашего дома начнут шарахаться все соседи, а от меня все сотрудники. — заявил Максим, открыв мне дверь автомобиля.

— Может их занести в гараж и там проветрить? — жалко было денег, Максиму с неба не падают, с трудом зарабатывает.

— Мать, ты с ума сошла? — с усталой улыбкой супруг повис на двери.

— А что?

— Ну они так через коробку и упаковку воняют, что будет, если ты это всё вскроешь? И ладно ещё один такой ароматный подгузник по дому будет перемещаться, благоухая цветочками и детской присыпкой, но пять ядрёных ароматизаторов на наш дом многовато. У нас еда пропахнет этим чудом ясельной гигиены. Лучше раздать нуждающимся, тем у кого по одному ребёнку и после Нового года. Он должен пахнуть мандаринами и ёлкой! — на этом Максим мягко закрыл дверь, и обойдя машину, сел за руль.

Новый год

Татьяна

Планировать что-то с пятью детьми просто нереально, но мы всячески старались успеть встретиться за праздничным столом хотя бы в полночь и чокнуться бокалами. Соседи начали запускать салюты на час раньше перебудив громкими залпами всех кроме Юли. Она так плохо спала в последние дни из-за зубов, что сейчас навёрстывала упущенное, хоть из пушки стреляй.

Юля — ребёнок наоборот. Вот уж точно!

Отмечали всей большой семьёй у нас дома, так как он большой и помощников с детьми сразу прибавлялось. Поэтому, как и на дне рождения Максима почти каждому достался малыш.

Мои сводные братья копошились у ёлки в игрушках, мама держала Витю, папе достался Егор, Катя взяла Сашу, а дядя Ваня тутушкал Влада. Все в смешных шапочках с рожками оленей, идея Максима.

— Давайте фотографию сделаем у ёлки. — предложила бабуля, выставляя камеру на штативе.

— Ба! Пять минут до боя! — возмутился Максим.

— Успеем! Давайте быстренько! — с бабулей спорить было бесполезно, и все, жаждущие выпить ровно в первую минуту наступившего следующего года, поторопились встать у ёлочки.

Бабуля нажала кнопку, и поймав Крота, встала рядышком.

— Улыбаемся и машем. — съехидничал Максим, прижимая меня к себе.

Вспышка ослепила несколько раз подряд, и все вернулись к столу следя за часами. Смех, разговоры, под тихую музыку из старых новогодних фильмов и стопроцентное ощущение счастья.

Когда куранты пробили двенадцать, родные поздравили друг друга с Новым годом, загадали желания под звон бокалов. В душе было такое неописуемое состояние счастья. Счастья несмотря ни на какие трудности, хотя их хватало.

— Что загадала? — с хитрой улыбкой спросил муж.

— Ну уж точно не детей. — смеясь, ответила, а то он так про МВД говорил, словно всерьёз.

— Ладно, не говори. А то не сбудется. — предупредил Макс.

— Это точно сбудется. — загадывать серьёзные желания я с недавних пор просто боюсь, вспоминая пятак Макса.

Это, конечно, было не желание, но магию я в этом ощущала. Не понимала, но ощущала и думала, что лучше не связываться с этим всем. Потому и пожелала за Максима, чтобы он скорей услышал заветное «папа».

Второе января

Татьяна

— Всё будет хорошо Синичка. — муж нежно поцеловал в нос, провожая в операционную.

— Люблю тебя. — шепнула ему нервничая.

Всё утро я не могла собраться и расставание с детьми далось тяжело. На видеосвязи будем, но всё не то.

Хотя новогоднее настроение так и держалось, даже несмотря на волнение перед предстоящей операцией. В клинике повсюду были украшения, мишура и пахло мандаринами даже в операционной. Не знаю, насколько это возможно, или это плод моего воображения.

— Считайте на убыль от тысячи восемьсот восемь. — сказал анестезиолог, накрывая моё лицо маской.

Я не сразу смогла начать считать. Во-первых, подумала, что он не такой весёлый, как тот, что усыплял меня в перинатальном центре, а во-вторых, почему тысяча что-то там? А не десять, девять, восемь и так далее?

Отвлекающий манёвр сработал на отлично, я быстро заснула. Из-за Нового года мне и снились новогодние сны.

Пять ёлок плясали танец маленьких утят, гигантский Крот стоял на задних лапах у плиты в поварском колпаке и жарил праздничные пирожки и прочий сюр. Но самое смешное это был Максим в роли мандарина. Я бегала за ним и хотела съесть, поэтому, когда выходила из наркоза, сказала ему что он мандарин.

— Животик не видел, бинты. Но Дмитрий Артурович хвалил. Заверил, что всё хорошо. — лицо Максима лежало так близко к моему, что было трудно на него смотреть, а говорить я толком ещё не могла.

— Дети? — живот сейчас меня волновал меньше всего, а вот по детям я соскучилась, они мне не снились.

— Дети хорошо, ждут.

Максим так приятно потирал большим пальцем мою руку, и от него исходило тепло, и пахло домом, детьми. Глаза закрылись сами собой, под тихое разрешение мужа я вновь начала засыпать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Максим

Таня перестала упрямствовать в этот раз и разрешила присутствовать на осмотре. Бандаж с повязками сняли и даже несмотря на отёчность, гематомы и ещё незаживший косметический шов, животик смотрелся симпатично. Конечно, он не стал прежним, растяжки в полном объёме убрать не вышло бы, но беспощадно растянутой и обвисшей кожи уже не было.

— Очень хорошо. — заключил Дмитрий Артурович.

— Когда меня выпишут? — спросила Синичка, мельком взглянув в зеркало, придерживая сорочку под грудью.

— Ишь ты прыткая какая. Я тебя Татьяна Дмитриевна выпишу, ты детей начнёшь по очереди таскать, швы разойдутся, а мне тебя потом перешивать по новой? Так не пойдёт красавица. Лежишь как минимум пока швы не снимут. Это ещё семь суток, а там посмотрим по состоянию. — хирург сказал ровно так, как я просил, хотя на третьи сутки Таню вполне можно было выписать.

Но моё желание оставить Синичку в клинике под наблюдением врачей было рационально на все сто. Во-первых, полноценный отдых, во-вторых, стерильность, в-третьих, профессиональный уход, в-четвёртых, она не будет рваться в чём-то помочь, а соответственно не пострадает, и её восстановительный период пройдёт значительно проще и быстрей.

— Я обещаю, что не буду. Буду лежать и только но дома. — слёзно запросила моя Синичка, очаровательно закусив при этом губу.

— Таня нет. — вмешался уже я, — Ты же не хочешь вместо недели сейчас, пролежать потом в больнице месяц с осложнениями? — поинтересовался у неё нарочито строго.

Любимые глаза заблестели, и если бы не обработка шва в этот момент, я обнял её, поцеловал нашептав на ушко всяких глупостей и нежностей.

— Нет. Не хочу. — шепнула обиженно.

Ничего хорошая моя, всё же для твоего блага. — подумал про себя, но сердце-то кровушкой обливалось, из-за меня же плачет.

— Вот и умница, а я буду приезжать каждый день! — клятвенно пообещал, услышав сдавленное «хорошо» от Синички.

Она очень расстроилась, и после осмотра и консультации Дмитрия Артуровича в палату к ней мы вернулись с хмурой тучей.

— Ложись, я помогу. — уложил Синичку на кровать и видно было, с каким облегчением она легла.

— Болит? Может медсестре сказать, чтобы обезболила? — уже подошёл к двери, хотел лично позвать не с кнопки, чтобы сразу с уколом пришла.

— Не болит. Просто обидно. Я так домой хотела, я же изучила всё, на третий день обычно выписывают. — пробурчала Таня.

— Правильно. Но ты не все и отношение к тебе особое. — выкрутился, и поцеловав Синичку, засобирался домой.

Я теперь вместо мамы и обязанностей полно, а Синичке спать и сил набираться.

— Ты уже уходишь? — с обидой в голосе спросила.

— У Ольги Леонидовны выходные, а твоя мама с бабулей после обеда зашьются. Я должен ехать, но вечером ещё заеду, привезу вкусненького. Ты пока придумай чего и скинь мне сообщением, как раньше помнишь? — улыбнулся, вспоминая её беременные хочушки.

Иногда такие списки получал, что ума не мог приложить, куда в мою Синичку столько влезет? Но влезало. За шестерых же.

— Помню. — наконец-то родная улыбнулась.

Улыбка была хоть и грустной, но хоть что-то.

— Ну и вот. А пока спи. — поцеловал её перед уходом ещё раз и вышел за дверь.

Дома уже в прихожей меня ждали пять орущих от жары детей, и две вымотанные женщины, пытающиеся раздеть всех разом.

— А что происходит? — удивился, впрягаясь в родительские заботы, беря на руки Витю, чтобы раздеть.

— Мы ходили на прогулку. — заявила Танина мама, стаскивая с плачущей Юли шапку.

— Я же говорил, что сегодня без прогулки, видите им жарко, чтобы погулять надо как минимум втроём их одевать. — не мог скрыть раздражения, даже профессионал в воспитании детей, Ольга Леонидовна не смела перечить нашим с Таней просьбам.

С тёщей у меня отношения мягко сказать были натянутые. Она развелась с Таниным отцом и оставила её, а это в моём понимании было недопустимым. Ладно моя маман изначально мной не интересовалась, но как растить дочь до двенадцати лет, а потом в один момент оставить? Как?!

— А зачем было надо эту операцию делать? Подумаешь живот у неё некрасивый. — раздражённо возмутилась Наталья Николаевна, — А чем думали, когда пятерых рожали? — её лицо было таким красным и неприятным, что я посмотрел на бабулю.

— Как Танечка? — тут же спросила она, когда наши взгляды встретились.

— Всё хорошо. — улыбнулся ей, переключаясь с раздетого Егора на Влада.

Он, внимательно слушая нашу перепалку с тёщей, даже реветь перестал, а когда я протянул к нему руки выдал;

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Папа! — чётко, без запинки и лепета.

— Ты ж мой родной! — подхватил сына с панической мыслью не забыть бы что именно он был первый.