Пятерняшки для фитоняшки

Глава 9

Татьяна

На двадцать четвёртой неделе снова было УЗИ и на нём был Максим. Смог вырваться со своей новой работы-обучения, сидел снова рядом на стульчике и с тревогой смотрел в монитор. А за его спиной стояли без единого звука практиканты. Два бледных парня и одна серьёзная девушка, она всё время вела записи в планшете.

Долго лежать на спине мне было тяжело, и врач входила в моё положение, разрешая лечь набок. Всё проходило в несколько раз дольше чем обычно, ведь обследовать необходимо было сразу четверых малышей.

— Слева один из близнецов пол мужской. — неожиданно произнесла Алёна Викторовна.

— Один мальчик точно есть! — повторила радостно мужу, он не дышал.

Моя мечта родить здоровых детей за время их вынашивания немного мутировала, и я очень хотела ещё и разнополых малышей.

Чтоб не смотреть с завистью в сторону шкодных мальчишек и наоборот, не пускать слюни на рюши и бантики.

— Второй тоже пол мужской. Сейчас другую пару посмотрим. Повернёшься на другой бок? — мягко спросила

— Конечно! — быстро сменила положение на кушетке напрочь свернув всю пелёнку.

— Пол мужской, другого не вижу. Спрятался. Так плотняком сидят, тесно им. Пятого так и не видно. Но три мальчишки у вас точно будет, а стеснительные наверняка девочки. — утвердительно заявила Алёна Викторовна.

— Всё хорошо? — пол детей Максима волновал меньше всего, для него главное было здоровье, и не только детей. — Я договаривался что вы ещё УЗИ почек ей сделаете. — напомнил про это УЗИ, когда Алёна Викторовна кивнула, дав понять что всё хорошо.

С четырьмя. — это я уже про себя добавила.

Мысли о пятом ребёнке никогда не покидали мою голову, всегда переживала что именно с ним что-то не так.

— Сейчас. Присаживайтесь Танечка, муж какой у вас хороший, заботливый. — мягко подбодрила и неясно кого, меня или Максима.

После полного обследования нас отпустили, Максим вернулся со мной в палату.

— Надо выбрать дом. — заявил Максим, переступив порог палаты, я устало легла на кровать.

Двадцать четвёртая неделя, а я словно на сороковой.

— Это срочно? — всячески оттягивала я этот момент, убеждая себя, что не знаю почему.

На самом деле я знала и понимала, но сделать с этим ничего не могла.

Нерациональный и необъяснимый логично беременный бзик. Заранее нельзя. Услышала как-то возле кабинета забора крови разговор двух беременных подруг и вот. Запомнила, развила до паранойи.

— Конечно. Столько всего нужно подготовить, когда дети родятся будет уже не до этого. — парировал Макс, так и замерев под дверным проёмом.

Такой красивый даже в больничном халате. Больше никаких толстовок с джинсами и спортивок с мастерками. Всегда как на нашей свадьбе в классике, только без бабочки и рубашки в основном серые. Деловая колбаса! И в результате похож хоть немного на отца.

— Просто заранее плохая примета. — произнесла неловко, почти шёпотом.

Я знала, что Максим скажет на это, но в кустах тоже такой бзик не утаить.

— Ладно. — он развёл руки и тут же вернул их обратно, сложив ладони, — Клятвенно тебе обещаю, что все работы и подготовка дома к заезду не будут иметь отношения к детям. Ни детской, ни кроваток, ни чего. Всё подготовим, когда родим. — от его «мы» всегда на душе становилось теплей и я на секунду зажмурилась, отдавшись моменту.

— Хорошо, я выберу. А чего ты в дверях стоишь? — поинтересовалась с подозрением, обычно Максим сразу занимал кресло, ставя его у кровати.

— Мне надо бежать родная. — он всё же подошёл к кровати и поцеловал нежно в губы, затем в лоб.

— Завтра приедешь? У меня мятные леденцы закончились. — спецсредство, побеждающее мою вечную изжогу.

— Завтра не смогу, надо уехать по делам фирмы на сутки. В Иркутскую область. Сейчас самолёт через три часа, ночь там переночую, днём встреча, вечером обратный самолёт. Следующей ночью только в городе буду. — по всему виду Максима, его усталому лицу я понимала, что он невероятно устал.

И никакие гормоны за пятерых не смогли бы меня вынудить колупать ему мозги, хотя очень хотелось.

— Жаль. Ладно, я маме напишу, она привезёт. Знаешь, я ей, пожалуй, скажу, что двойня, она не верит, что с таким животом можно быть беременной одним ребёнком.

— Я бы уже не таился. Расскажи, что их пятеро, три мужика и две царицы. — с улыбкой Максим притянул мою руку к губам и поцеловал саму ладонь, зажав затем пальцы в кулак, велел; — Храни мой поцелуй пока я не вернусь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А когда вернёшься? — наши подобные штучки прогрессировали пока мы вынуждены были находиться порознь, такие вот поцелуйчики на хранение, ворох милых записок, приятные мелочи, это всё заполняло те промежутки времени, когда мы были не вместе.

— Попрошу вернуть. — ответил Максим с такой же улыбкой, милой и родной.

**************

После УЗИ на двадцать четвёртой неделе я ходила на контроль еженедельно. На одном из таких контролей узнала, что четвёртый малыш тоже мальчик. Пятый так и спрятался среди братьев и поэтому в планах врачей было дотянуть нашу беременность хотя бы до двадцать восьмой недели. Ежедневное наблюдение, консилиумы врачей. Двадцать восьмая неделя миновала, а я всё хожу. Врачи, желавшие порезать меня всё это время, сразу же после двадцать восьмой недели резко сменили настрой, им нравились мои анализы и было принято решение ждать.

На тридцать первой неделе всё у малышей было хорошо, а вот у меня всё было плохо. Я не могла есть, спать, мятные леденцы не помогали спастись от изжоги, и сам живот ходил ходуном иногда до такой степени, что я переживала не порвётся ли?

И вот, очередной консилиум на котором врачей было больше обычного, главным центром внимания для меня стал Егор Семёнович. Тот самый доктор, который должен был меня оперировать. Добрый и ласковый мужчина очень был похож на Максима лет в сорок пять. Я решила для себя что это сходство добрый знак. Всё будет хорошо.

И так, восемь утра, тридцать две недели и день икс настал. Максим приехал ещё ночью, спал в кресле пока я лежала на кровати без сна. Честно, я хотела скорей родить, потому что уже мучилась и свято верила, что малышам уже не очень хорошо во мне. Тесно, ни сна, ни отдыха. Надо рожать!

Я едва ползала по палате, собирая остатки своих вещей. Специально не всё собрала, чтобы было чем занять себя перед самым важным моментом в моей жизни.

— Утро доброе. — к нам заглянул Егор Семёнович, — Ну что красавица, как самочувствие? Как настрой? — с добродушной улыбкой поинтересовался, а заодно и Макса разбудил.

Выглядел супруг не очень, словно сам разродился пятернёй накануне.

— Доброе утро! Всё хорошо! Настрой боевой! — радостно отчеканила я.

— Здравствуйте. Уже пора? — спросил всё ещё сонный Максим, растирая лицо.

— Карета подана, ждёт за дверью. Леночка вас доставит, а мне ещё нужно подготовиться. Всё будет хорошо! — Егор Семёнович слегка меня приобнял и эта присказка в духе Максима словно бальзам для тревожного сердца.

— Всё будет хорошо. — подтвердила и верила, что иначе быть не может.

— Ну вот и славно, все бы такие боевые были, как вы Танечка. — на этой ободряющей ноте врач вышел, я засуетилась, убирая последнюю оставшуюся стопку журналов в пакет.

Максим стоял посреди палаты в каком-то замершем состоянии. Руки в брюки и немигающий взгляд в одну точку.

— Максим… — позвала его и он не сразу перевёл свой взгляд на меня.

Взгляд-то перевёл, а вот смотрел сквозь меня, словно с трудом пробиваясь в реальность. Секунды такого его состояния дались мне с трудом, но он всё же ожил.

— Да Синичка моя, ты что-то спросила? — теперь он смотрел на меня уставшими глазами и в них было кое-что ещё.

Я не хотела вникать в такой момент и разбираться что, но потом после родов пойму и осознаю.

— Пакеты забирай, я пошла сдаваться. — заявила максимально радостно, — Поцелуешь меня? — завела руки за спину, и вытянула губы, чтоб мужу было удобней дотянуться до меня.

— Может, я всё же с тобой? Мне так будет спокойней. — попытка Максима пойти со мной на роды в очередной раз потерпела неудачу.

— А мне будет спокойней, если ты будешь за пределами операционной. Ты целовать меня будешь? Или я пошла сдаваться без поцелуя. — закапризничала напоследок, ведь и так не пользовалась почти своим беременным положением, бесконечно жалея уставшего как вол мужа.

— Ну и вредная же ты Синичкина! — когда злится, всегда меняет мне фамилию из Бойко в Синичкину. Буду! — Максим шагнул ко мне и поцеловал, нежно поглаживая двумя ладонями огромный живот.

С той стороны на эти поглаживания активно отвечали мальчишки. Да они всегда, с самой шестнадцатой недели шевелились. Первые толчки вызывали эйфорию и восторг, наполняя ощущением чуда, но потом становилось всё тяжелей. Были моменты, когда я старалась не шевелиться, чтоб никто не толкал мне свои крошечные конечности под рёбра.

— Эй! Мужики! Скоро встретимся! — приглушённо закричал Максим, спустившись к громадному животу, а с той стороны нас поторопили.

Муж проводил меня до дверей в операционный блок, дальше его не пустили. Сдав мне на хранение свой очередной поцелуйчик обещал оставаться в центре пока я не отойду от наркоза, чтоб забрать его обратно.

В операционной было холодно, я поёжилась, как только меня завезли туда на каталке. Первое что поразило, так это количество персонала и аппаратуры. Белое, хорошо освещённое помещение было синего цвета от врачебных костюмов и среди них особенно ярко выделялся врач-анестезиолог. На нём была рубашка и брюки бордового цвета, и он был очень весёлый, забирал всё внимание на себя. Это всё, что я запомнила о своих родах. Наркоз стёр момент подготовки и часть событий, происходящих до того, как я провалилась в темноту.

Точно помню, как просыпалась несколько раз, но снова проваливалась в сон, не вникая в обрывки непонятно кем сказанных фраз. Спалось так сладко и хорошо, что вовсе не хотелось просыпаться, но меня заставил Максим.

— Танечка, родная моя, просыпайся. Поспала и хватит, пора детьми заниматься. — бормоча, он с нажимом поглаживал мне переносицу.

Это было приятно, я захотела проснуться, но глаза, едва открывшись, вновь слипались и так длилось до тех пор, пока Максим не сказал что-то очень важное для меня, для нас обоих.

— У нас теперь четыре сыночка и лапочка дочка. — его смеющийся голос в этот момент был как доказательство, что всё с детками хорошо.

Глаза открыть смогла на радостях, а говорить нет. Во рту всё пересохло и язык не шевелился. Так и пялилась на измученное, но счастливое лицо мужа, хлопая почему-то тяжёлыми ресницами.

— Хочешь на них посмотреть? — спросил Максим.

Я несколько раз моргнула в попытке выразить согласие, но он не реагировал, вынудив меня ответить нормально.

— Да… — с трудом и жутким хрипом произнесла, тут же испугавшись, что простыла.

Всю беременность ничего, даже в эпидемию, а родила и заболела.

— Вот. — Максим достал телефон, от яркого света экран ослеплял, но я смогла увидеть первые фотографии наших малышей, которых так ждала и так бережно носила под сердцем.

Не смогла сдержать слёз, глядя на этих крошек в специальных кувезах по двое, и отдельно ещё один малыш. Неясно было кто где, я зашмыгала носом, сразу сухость во рту прошла и Максим, прибрав телефон, стал утирать мои горячие слёзы, нашёптывая нежности и похвалу.

Максим

Когда Таню увезли в операционную я быстро метнулся в раздевалку. Там уже всё было для меня готово, но всё равно пока принимал душ, пока переодевался в стерильную одежду и нёсся до операционной двоих мальчишек уже достали и с ними работали неонатологи.

Секунду я не понимал куда бросаться, пока лучший анестезиолог города Олег не кивнул в сторону изголовья. Занял пост, так сказать, потеснив практикантку, и только успевал следить, как работает Егор Семёнович бросать взгляд по монитору и за работой неонатологов.

Оба мальчика быстро раздышались и из всех сил орали. Я очень переживал что попадут под ИВЛ* и радость от того что они дышат сами умножилась именно в этот момент, когда на свет достали третьего младенца. Возмущённо хнычущую девочку и я сразу отметил, она тоже дышит сама. Маленькая царица. Я ведь на самом деле изначально хотел только её, чтоб любить, баловать и носить на руках. Кто же знал, что в придачу к царице идут и четыре гнома. Но я давно всех их хотел и любил всем сердцем, старался для них и очень переживал, что что-то пойдёт не так. За Синичку особенно, ведь она так вымоталась за последние недели. Такая операция для её организма серьёзное испытание. Не меньше, чем вынашивать пятерню, конечно, но после такой нагрузки без профессионализма лучших спецов не обойтись.

Общий вес детей составил восемь килограмм триста шестьдесят четыре грамма и самой крупной была именно девочка. Двухсот грамм не добрала до круглой цифры в два килограмма. С детьми было всё хорошо, они дышали сами и вес каждого был достаточным, чтоб отправиться не в реанимацию, а в палату интенсивной терапии. Детей мы уберегли, а вот все мои опасения за Таню были не напрасны. Её пришлось спасать. Матка вовсе не сокращалась после таких объёмов и началось кровотечение.

В какой-то момент встал вопрос об удалении, но Егор Семёнович сотворил чудо. Несколько переливаний крови и почти двое суток Таню не могли вывести из наркоза. Очень ожидаемо меня так накрыл страх за её жизнь, что я заперся в душевой и сидя на полу ревел, вгрызаясь в собственное колено, чтоб не орать. Я не смог быть сильным от начала и до конца. Сорвался. Танино состояние выбило из колеи, и я находился в подвешенном состоянии. Даже дети, с которыми всё было хорошо существовали для меня эти двое суток словно во сне. Я ходил к ним, смотрел на них сквозь стёкла кувезов, даже держал их за крошечные ножки, но не осознавал этого. Мысли и душа были в реанимационной палате с Синичкой. В этом же состоянии я сделал несколько фотографий детей, смутно понимая, что не запоминаю их, таких крошечных и смешных. Тревога за Танину жизнь стирала всё, даже очень значимое, по сути.

Смог полностью осознать и принять счастье стать отцом только в момент, когда Таня открыла наконец-то глаза и мы вместе смотрели на фотографии. Я трое суток не спал и не ел, подыхал я без неё пока она балансировала на грани между жизнью и смертью. Но моя Синичка выкарабкалась к нам и задышалось сразу легче.

Впереди нас ждал её долгий восстановительный период, и я предполагал, что он лёгким не будет.

* ИВЛ-искусственная вентиляция лёгких

Татьяна

— Сюда вот садись. — Максим пытался меня усадить в кресло.

Оно не инвалидное, конечно, но на колёсиках.

— Я не стану. — отказалась с нажимом, — Мне Егор Семёнович сказал больше двигаться, расхаживаться. — объяснив свою точку зрения, я снова взглянула на себя в зеркало.

Страх божий. Белое как бумага лицо украшали серо-синеватые круги под глазами. Всего сутки как меня из реанимации перевели в палату, а выглядела я как труп с того света. И вот так идти на свидание к малышам?! Чуть не разревелась от отчаяния, ведь для них хотелось быть самой красивой, а не подобием зомби. Глупость, конечно, но именно так я и думала.

— Наши дети меня испугаются. — спрятала волосы под голубую одноразовую шапочку и стала ещё страшней, закусив от безысходности губу.

— Не говори глупостей. Ты самая прекрасная мама на свете. Идём, раз ты хочешь пешком, стоит поторопиться. А это я возьму с собой, вдруг устанешь на полпути. — Максим распахнул дверь палаты, и пропустив меня вперёд, покатил кресло-каталку волоча за собой.

Как же он был прав. Вся моя храбрость и решительность потонули в боли, расплывающейся по всему животу. Там, где ещё несколько дней назад копошились сразу пять жизней, творился армагеддон. Каждый шаг я делала словно мазохист какой-то, доставляя себе очередную порцию ноющей боли. Послеоперационный бандаж помог немного, но всё равно очень больно. И медленно. Вот таким запомнилось мне начало моего пути на первое свидание к деткам.

— Всё! Не могу больше. — хныча, простонала, хватаясь за стенку ещё крепче, не дойдя и до лифта, а это всего пять метров от моей палаты.

— Прошу моя королева! Ваша карета подана! — кривляясь, Макс подкатил мне эту карету, и я медленно опустилась на неё, что тоже далось с трудом.

Голову ломило от боли, меня трясло и в целом стало так плохо, что страшно и я не могла представить, как я буду в таком состоянии ухаживать за пятью младенцами.

До палаты интенсивной терапии доехали за то же время, что я плелась два метра от своей палаты. Под наших малышей была выделена целая комнатка, а за стеклянными переборками были и другие малыши.

Нас поприветствовала милая женщина в халатике с ярким детским рисунком. Именно такие приятные люди и должны работать с малышами, иначе и быть не может. От них веет теплом и добротой.

— Здравствуйте. Меня зовут Анна Константиновна, я врач педиатр. Вы пока пообщайтесь с малышами, а потом я вам расскажу всю информацию.

— Спасибо. — поблагодарила её сбивчиво, мне скорей хотелось деток увидеть.

Первым кувезом был Юлин. На бирке была лишь надпись Бойко и сокращённо девочка, дата, время восемь тридцать и рост с весом. Целых тысяча восемьсот грамм и сорок пять сантиметров. Мне она показалась такой большой, настоящий младенец, хотя Катин Андрюша был в два раза больше при рождении.

— Такая сладкая малышка. Кати дальше. — всех натерпелось посмотреть, подержать на руках каждого малыша, и я паниковала.

— Это Влад, а это Саша. — пояснил Макс, имена им написали на бирках вокруг ручек чтоб не перепутать малышей.

Мальчишки были поменьше, чем Аня ненамного, но разница была так явно заметна. Пальчики совсем тоненькие и просвечивали. Максим покатил к последнему кувезу.

— Это Витя и Егор. — одного из мальчишек назвали в честь нашего врача волшебника Егора Семёновича.

— Я могу их подержать? — обратилась к медсестре, стоявшей молчаливо в сторонке.

Я думала расплачусь, когда увижу наших детей, но нет. Слёз не было, только чувство тревоги и радостное волнение трепыхались в груди.

— Можете. Сейчас пеленку принесу. — Максим откатил меня к стене, медсестра постелила на плечо и грудь тёплую прогретую пелёнку, — Детки ещё тепло плохо сохраняют. — пояснила она.

— Давайте Юлю, а то она одна. — мило вступился Максим за свою царицу.

— Так всех придётся подержать. Чтоб никому обидно не стало. — хохотнув, ответила медсестра, ловко достав из кувеза доченьку.

— Такая тяжёленькая. — медсестра, уложив на грудь дочку, накрыла её сверху краем пелёнки и показала, как правильно придерживать крошку.

Максим встал слева от меня, и мы оба любовались личиком нашей дочурки.

— Нос курносый, твой. — шёпотом заявила я, не перестав улыбаться и всё ещё не веря, что я мама наконец-то.

— Ну, скажешь тоже. Смотри какой носик тонкий и изящный, как у тебя. Да она твоя копия. — безапелляционно заявил Макс, а я не стала с ним спорить.

Малышка спала, совсем не плакала, лишь изредка причмокивала маленькими губками. Она побыла на моих руках совсем ничего, а я запомнила её так, словно видела всю свою жизнь. Затем была встреча с мальчишками. Они все были так похожи и в то же время разные, но у каждого курносый папин нос, что Максим упорно отрицал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все малыши крепко спали, один лишь Влад на несколько секунд открыл свои глазки. Яркие невероятные синие глаза. Я так радостно обалдела, но Максим потом огорчил, сказав, что цвет глаз сменится совсем скоро.

Разговор с Анной Константиновной о состоянии малышей приободрил ещё больше. Все здоровы, осталось только набрать вес и научиться сохранять тепло. А ещё она уверила, что выпишут меня не раньше чем деток и я могу быть спокойна за это.

Максим

— Теперь ты спокойна? — поинтересовался у жены, как только вернулись в её палату.

Она тут же фыркнула.

— Это что-то нереальное, я теперь никогда не смогу быть спокойной. За всех волнуюсь каждую минутку, особенно за Витю. Он самый маленький. Такой крошечный и хрупкий.

— Они быстро наберут вес. Поверь мне. Всё будет хорошо. — это мы с Синичкой произнесли хором, — Вообще я говорил о ремонте. Нужно успеть подготовить детскую, купить всё необходимое, а то у нас пока только одна пара носочков. — достал из кармана брюк те самые носки, с удовольствием наблюдая, как Танюша улыбается.

— Я давно про них забыла уже. Где ты их нашёл?! — спросила с восторгом, забирая нежными пальцами забавную мини-вещичку.

— Ох! Смотался на квартиру пока ты спала. Перерыл всё, знаешь, где они были? — придержал улыбку, держа в секрете совсем необычное место для них, хотя вполне в духе Синички.

Может она сама вспомнит, куда их спрятала.

— Помню, что я их куда-то припрятала, но совсем не помню куда.

— Да, ты их спрятала под рамку с моей детской фотографией. Кстати, бабуля просит сделать ей копию, заприметила пропажу с дачи.

— Точно! — вспомнила Таня, прижимая носочки к губам.

— Так что с ремонтом? Выписывать детей некуда. — спросил более настойчиво, нужно было срочно получить от Тани добро, ведь всё подготовить дело не пяти минут.

— Да. Конечно. Я хочу всё в светлых тонах. — радостно и очень коротко заявила Таня.

— И это всё? — удивился, вспоминая, как мы несколько месяцев назад спорили насчёт отделки и цвета кухни.

— Я тебе доверяю. — с милым ехидством ответила Синичка.

— Тогда тебе отдыхать, набираться сил, а я помчал договариваться с бригадой рабочих. — покрыл поцелуями бледное, но такое любимое лицо Синички.

— А я в интернете закажу одёжку. — воодушевлённо предупредила меня, я помог ей лечь на кровать, и одарив контрольным поцелуем в лоб, нехотя покинул палату.

Отец ещё накануне Таниных родов освободил от работы, но я примерно догадывался, что за каждый выходной придётся отработать вдвойне, а то и втройне, всё ещё продолжая вникать в систему. И всё что отец дал мне, и нашим с Таней детям я собирался отрабатывать. Совесть бы не позволила взять просто так, когда так плевался. Конечно, душа не лежала к отцовским делам, тянуло на прежнее место, но ту дверь я закрыл уже точно навсегда. Хотя очень боялся стать таким же, как мой отец, работая на износ не найти времени на царицу и четырёх гномов. Сейчас это время у меня было, немного, но всё потрачу с пользой для семьи.

Сев в машину, первым делом поехал за бабулей. Тане не стал говорить, но точно знал, она против не встанет, узнав, что бабуля и Пирожок будут жить с нами. Конечно, бабушкиной помощи будет не хватать, нужна няня хотя бы на первое время. Но об этом я Синичке тоже не говорил, догадываясь, куда она меня пошлёт. А мне что-то совсем не хотелось в пешее эротическое путешествие.