Пять баксов для доктора Брауна. Книга 2

Глава десятая Четвертый номер, налево от лестницы

Из дневника М.Р. Маллоу:

В разделе «Требуются» никто не требовался, а было много объявлений о продаже земли за наличные и акций водяной компании.

Д.Э. Саммерс поправил нарезанные газетные квадраты и продолжил читать:

В животе обиженно завыло: подлый желудок отказывался считать апельсины за еду.

– Список коммерческих учреждений Сан-Хосе, – бормотал Д.Э. Саммерс. – Ну-ка, посмотрим. Шляпник... ювелир... архитектор... страховая контора Ричардсона... похоронные услу...

В коридоре стукнула дверь. Зашаркали, закряхтели, выругались.

– Эй, ты! – послышалось снаружи. – Опять газету спер?

– Пошел в жопу, – не отрываясь от своего занятия, пробормотал Д.Э. себе под нос. – Меня нет дома. Типография... помещения для офисов и магазинов... автоматические швейные машины... художник... вышивка шелком... фотоателье... ну что за жизнь, я не понимаю!

– Отдай газету, трах тебя!

Д.Э. дочитал, собрал газетные квадраты опять в стопку и сунул в тряпочный конверт на тене. Осторожно приоткрыл дверь. В дверь просунулась коричневая старческая рука. Владелец руки предпринимал усилия, чтобы протиснуть и остальное, но Д.Э. предусмотрительно подпер дверь плечом со своей стороны.

– Как вам понравился обед, мистер Флинт? – послышалось снизу сладким женским голосом.

– Пока не просрался! – мрачно откликнулся Флинт, и уполз к себе в комнату.

– Агнесс? – раздалось из-за стены голосом пожилой леди таким манером, как если бы эта леди постоянно держала губы сложенными для слова «сюита». – Агнесс, где ты? Агнесс!

Джейк выскочил в коридор и высунулся в окно.

Окно выходило во двор: сарай, где располагался теперь катафалк, конюшня, где жил теперь Злыдень, на веревках сушилось белье.

Д.Э. полюбовался облаками и присвистнул – задумчиво и где-то даже философски, как если бы сделал про себя некое умозаключение. Простыни заколыхались. В одну сторону выскочила мисс Будлл из третьего номера, в другую – запутался М.Р. Маллоу.

– Иду, бабушка! – невинным тоном крикнула мисс Буддл и побежала по лестнице.

Мисс Буддл, барышня возвышенных чувств, была белокура. Высокая, тонкая, немножко сутулая, с нежно-голубыми, как каемка на чайном блюдце, глазами, нежными веснушками на вздернутом носе и еще более нежным голосом. Весной ей, кажется, сравнялось двадцать три. Каждую пятницу, субботу и воскресенье, ровно в пять часов бабушка с внучкой наряжались, брали друг дружку под руку, и отправлялись на прогулку. Они прогуливались по главной улице, здоровались с прохожими, останавливались у прилавков аптеки: здесь у нас местное высшее общество; торговца певчими птицами – здесь любимое место наших дам; у лавочников: один торгует одеждой, второй – бакалеей (бакалейщик, кажется, рассматривается как рак на безрыбье, поэтому с ним здороваются чуть теплее). Потом еще был мясник – очень хороший человек, но не партия. Потом молочник и зеленщик – этих в качестве таковой даже не рассматривали.

М.Р. Маллоу преподавал мисс Буддл французский, чистописание и манеры. Дважды в неделю. Д.Э. Саммерс похищал газеты из уборной. Ежедневно.

Внизу хлопнула дверь, М.Р. взбежал по ступенькам, таким крутым, что о верхнюю задеваешь носом, ворвался в комнату. Вынул из петлицы и швырнул на стол идиотский букет фиалок – в точности такие росли в ящиках под окном третьего номера, соединявшегося с номером компаньонов террасой.

– Ушли, – сказал М.Р., проводив взглядом дам на улице. – Пятница, сэр. Пора и нам вращаться в обществе. Авось найдется что-нибудь подходящее.

– Начнешь спрашивать в лавках, – отозвался Д.Э., созерцая потолок, – сразу потеряешь фасон. И сам уныл станешь, как попрут раза три, и все будут знать, что ты созрел для сезонного сбора вишен.

Он застегнул пиджак – до самого верха, чтобы прикрыть свой не принятый в обществе жилет, посомневался на выцветший цилиндр с линялыми пятнами над ушами, надел его тоже, и двое джентльменов отправились на поиски. Д.Э. хотелось обедать каждый день, но при этом он наотрез отказывался идти служить на почту. М.Р. хотелось найти что-нибудь, что позволило бы перестать заниматься преподаванием (хотя надо признать, что репетировал он, прямо скажем, без отвращения). Оба компаньона отчаянно продолжали искать черную кошку в темной комнате: дело по душе.

На крыльце обнаружился абсолютно пьяный Козебродски. Козебродски, с миской клейстера в руках, приклеивал на стекло своего второго номера картонную табличку с кривыми буквами: «Фотоателье». Рядом с фотографом, уткнув руки в тощие бока, стояла миссис Гейзер – хозяйка пансиона «Чертополох». Пансион – громкое слово для меблирашек, три бакса в неделю, но общий обеденный стол на первом этаже давал хозяйке такое право.

– Полюбуйтесь! – миссис Гейзер дернула индюшачьим подбородком в сторону фотографа, – только проспался, и уже в каком состоянии!

– Козебродски настоящий профессионал, – бубнил тот. – А настоящий профессионал работает в любом состоянии!

– Видали мы! – длинный палец, тоже удивительно напоминавший палец крупной домашней птицы, выразительно покачался из стороны в сторону. – Увижу беспорядок – мигом вылетите на улицу! Я пьяниц не держу!

– Мадам! – Козебродски всплеснул руками. – Что такое вы говорите? Ваше заведение ждет успех! Да, я был нетрезв! Да, я спрятался в катафалке в этом ужасном Фриско, а вы знаете, что такое сейчас Фриско? Апокалипс! Людям ничего не надо! Только, чтобы было, что есть, что пить, и чтобы крыши домов не валились им на голову! Я сам еле успел спасти свой лучший аппарат! Мой дом взлетел на воздух! Слышали про динамит? Эти олухи закладывают под фундамент столько динамита, как будто это не динамит, а соус майонез! Какое искусство, о чем вы говорите! Как тут не пить?

– Вы просто были пьяны!

– Я полез в катафалк от горя!

– Не рассказывайте сказки! Вы полезли потому, что на ногах не стояли!

– Меня действительно не держали ноги! Я нес на себе мой аппарат! Вы видели мой аппарат? А ящик с реактивами? А печатная машина? Черт знает, что такое! Мне пришлось заплатить соседям, чтобы помогли донести! Нас всех не держали ноги!

– Только попробуйте нарушать порядок в моем доме!

– Не ругайте меня! Мне очень плохо! У меня болит голова!

– Потому что вы старый пьяница!

– Потому что орали эти проклятые девки!

Козебродски схватился за голову.

– Какие девки? – надвинулась на него миссис Гейзер.

– Из заведения, – пробормотал Козебродски.

– Из нашего заведения, – встрял Д.Э. Саммерс, улыбаясь улыбкой юноши из приличной семьи. – Так мы называли редакцию.

– Да! – подтвердил фотограф.

– Там, кроме нас, были еще три журналистки и секретарша, – прибавил М.Р. Маллоу.

– Да! – кивнул фотограф. – Нахальные шумные девки!

– Эта молодежь... – хозяйка сделала рот куриной гузкой.

– Не будем ходить далеко, давайте ходить близко! – обрадовался Козебродски. – Эта барышня, мисс Буддл...

М.Р. сделал ему ужасные глаза, но миссис Гейзер махнула рукой.

– Ах, не говорите! Мистер Орас, бакалейщик – такая партия, такая партия, а она рожу воротит!

Козебродски воодушевился.

– Я как раз хотел сказать, эта барышня, вы знаете, сначала она пела, когда у меня так болела голова, – а вы знаете, что это такое, когда болит голова? – потом два часа копошилась в ванной, провоняла все своей парфюмерией, и при этом, понимаете, читала стихи! Как будто ей дадут за это конфету с хвостом и рождественский подарок!

– Вот об этом я и говорю! – подхватила миссис Гейзер. – Не носилась бы со своей фанаберией, так могла бы выйти даже за младшего Менцеля – сына смотрителя училищ и казначея города! Ведь красивая девочка, а что в голове?

Хозяйка обернулась к компаньонам:

– А? Нет, вы скажите!

Двое джентльменов предпочли бы не говорить ничего, и вообще смотаться подобру-поздорову, но поздно.

– А вы, молодые люди, если не заплатите мне завтра полную сумму за комнату, вылетите на улицу! Без разговоров!

– Так, – тихо сказал Дюк, – пошли скорее.

За их спинами послышалось:

– Мистер Флинт! Мистер Флинт! Собрались прогуляться?

– А тебе что, старая индюшка!

– Вот, – закричала миссис Гейзер, обращаясь к Козебродски, – посмотрите на мистера Флинта!

Флинт не обращал на Козебродски никакого внимания. Козебродски долго смотрел на Флинта.

– Я его вижу, он еще не ушел, и лучше бы я его не видел!

– Да, грубоват! – хозяйка гневно трясла прической, имевшей подозрительный фиолетовый оттенок. – Но он все-таки мужчина! Он воевал! Он был ранен!

– У него контузия! – закричала сверху бабуля Буддл. – И больные ноги!

Миссис Гейзер сделала вид, что глухая.

– Зато мои часы – самые точные в городе!

– Он часовщик? – не без уважения поинтересовался Козебродски.

– Да! – подтвердила хозяйка. – Он часовой мастер. Вы представить себе не можете, какие у него руки: вся мебель починена! Бачок в уборной не свалится вам на голову, как только вы дернули за веревку! И, да будет вам известно, мистер Флинт выпивает только по праздникам!

– От вашего Флинта провонял весь дом! Козебродски ни разу в жизни не прикоснулся к табаку!

– Заткните свои глотки!

Флинт разогнал компаньонов своей палкой и захромал по улице, загребая пыль негнущейся второй ногой и держась ровно середины. Погрозил игравшим в пыли детям, которых тут же как ветром сдуло, рявкнул «пшла вон!» кошке. Черная кошка, неторопливо переходившая улицу на тонких лапах, оглянулась и убежала, задрав хвост. Флинт остановился возле прилавка продавца птиц, где тенькала на одной ноте длинная желтая канарейка и бормотал с закрытыми глазами плешивый серый попугай. Увидев Флинта, попугай встревожился и стал кланяться без остановки.

– Ну ты, – сказал Флинт, – подхалим!

Не прекращая поклонов, попугай издал несколько резких свистков и жалобно вскрикнул:

– Ку-ку! Ку-ку!

– Сам ку-ку, – буркнул часовщик.

И тут увидел рядом компаньонов: у М.Р. развязался шнурок и он только что выпрямился.

– Что надо?

– Шоколада! – не очень оригинально отрезал Д.Э. и оба джентльмена прошли мимо, делая вид, что совсем не спешат, по каковой причине их ноги настигла палка Флинта.

– Я в суд подам! – у молодого человека был приличный коричневый костюм и приличное, крайне расстроенное лицо.

Флинт вышел следом: посмотреть, как молодой человек спускается по стонущей, крутой, как скала, лестнице.

Молодой человек потряс тростью через перила, адресуясь почему-то к миссис Гейзер.

– Это подло, слышите? Подло! – закричал он. – Эти часы – все, что осталось мне на память о моей семье, настоящий «Франьо а Пари», номер шестьстот сорок, редкость! Я требую, чтобы мне вернули мои часы!

По лицу часовщика расплылась улыбка идиота.

– Я этого так не оставлю! – продолжал разоряться несчастный. – Слышите? Не оставлю!

– Мистер Флинт сражался на войне! – пристыдила парня миссис Гейзер. – Он был ранен!

– У него контузия! – откликнулась бабуля Буддл. – И больные ноги!

Флинт смотрел светлыми глазами. Поймав затравленный взгляд жертвы, он любезно поклонился.

– Доживете до таких лет, – кричала хозяйка, – посмотрим, какие у вас будут странности! Все в этом доме держится на нем! Эти часы в столовой – самые точные часы в городе!

Часы в столовой подтвердили ее слова торжественным боем. Восемь. М.Р. Маллоу задерживался.

– Бачок в уборной еще ни разу ...

Д.Э. Саммерс проскочил мимо молодого человека, благодаря про себя и бачок, и часы, и этого парня – все, что не позволило хозяйке поинтересоваться его финансовым положением. Старушенция Буддл платила М.Р. по пятидесяти центов за урок. В конце месяца. И до конца месяца было бы неплохо не умереть с голоду.

– Вот этой табуретке, – продолжала хозяйка и потрясла в доказательство табуреткой, – сорок лет!

Ножки табуретки крепко обматывала веревка.

– И как новая! Только благодаря ему и держится этот дом! Мистер Флинт натирал мне поясницу скипидаром! Ругал последними словами – и натирал!

– Зачем? – испугался посетитель.

– Ваше счастье – вы не знаете, что такое ревматизм! Доживете до моих лет, узнаете!

Миссис Гейзер воинственно тряхнула прической.

– Да! Мистер Флинт натирал мне поясницу скипидаром! И я ни вот столько (она показала пальцами щепоть) этого не стыжусь! Вы не знаете, какой это человек! Это прекрасный человек! Придете завтра!

– Ничего вам не сделается! – добавила бабуля Буддл.

Дверь хлопнула: молодой человек ретировался. А хозяйка повысила голос:

– Если завтра, – слышал? – если завтра не заплатите полной суммы за квартиру, вылетите у меня оба!

Д.Э. высунулся из комнаты.

– Заплатим! – пообещал он и поскорее заперся.

– Как вам не стыдно портить воздух, бессовестный вы старик! – донеслось из коридора голосом бабули Буддл.

– Ну конечно, глух, как тетерев! – отозвалась миссис Гейзер. – Это бесполезно, милочка.

– Старая псина, – бабуля Буддл проигнорировала «милочку».– Храпит, как паровоз, кусается и воняет!

– Но преданнее его, – прекрасным голосом отозвалась квартирная хозяйка, – вы не найдете!

М.Р. ввалился в пансион вечером, качаясь от борта к борту, додрейфовал до комнаты и так страшно измучил дверную ручку, что Джейк открыл изнутри сам, успев подхватить бесчувственное тело компаньона.

– Cэр! – ужаснулся он. – Ну, вы и набрались! Я вас первый раз вижу в таком состоянии!

М.Р. упрямо пытался лечь на пол.

– Я сам себя... ик!.. ой... сам себя первый раз вижу!

– Как же ты так назюзюкался?

– З-з-завязать знакомства!

– Какие знакомства, где?!

– Деловые! В баре «Ла Компарса»! Мы там с Козебродски в пок... ик! ... в покер-р-р играли.

Содержимое его карманов не оставляло место сомнениям. Общий капитал компаньонов составлял теперь ровно четыре цента.

– Идиот на мою голову! – ужаснулся Джейк. – Ты зачем играть сел? Из тебя же игрок, как из дерьма пуля!

– Для... ик! ...для представительства!

Д.Э. подхватил компаньона на руки, как барышню, дотащил до кровати. Бухнул на серое одеяло.

– Ну, – сурово вопросил он, – и как представительство?

– И ник-к-как-к! – покаянно икнул М.Р. – И ищ-що наххлынули! Из Фриско!

– Еще бы не нахлынуть, – мрачно сказал Д.Э. – Сколько народу без работы осталось. Так и что нам теперь...

Договорить он не успел, потому что пришлось бежать за тазом.

– Заткнись, горжетка драная! – услышал с лестницы искатель приключений.

В столовой звенели гвоздиками и колотили молотком.

– Старый вонючий перечник! – с достоинством отвечала миссис Гейзер.

Д.Э. спустился на первый этаж, в ванную, но и там было слышно прекрасно.

– Не смейте выражаться в моем присутствии, вы, мокрая пепельница!

– Не мешайте работать! – донесся голос Козебродски.

Но его не слушали.

– Старая пердунья!

– Сам пердун!

– Какие нежности, – пробормотал искатель приключений, захлопнул дверь ванной и побежал спасать компаньона.

Глава одиннадцатая Трагические события

Вот, например, миссис Морган, – вещал Д.Э. за утренним кофе без завтрака. – Племянница недвижимого магната. Мечтает похудеть, говорят.

– Половина Дамского Клуба, – не остался в долгу М.Р., – мечтает выйти за сына сенатора Франка. Он как раз в прошлом году отстроился. Пижонский такой дом с колоннами. На Вашингтонстрит.

– Видел, – отозвался Д.Э. – Вторая половина Клуба наверняка мечтает о том же самом. Только не признается, на первую все сваливает. А какой-то Робинсон, представляешь, никак не решается сделать предложение этой, как ее. Ну этой, рыженькая.

– А, – догадался М.Р., – дочь продавца птиц, мисс Фик? Тогда этот твой Робинсон знаешь, кто? Племянник аптекаря. А что это он? Такая краля аппетитная, и так о нем отзывается. Втрескалась без памяти, по-моему.

Д.Э. сочувственно вздохнул.

– Стесняется человек.

– О! О!

– Да, – искатель приключений задумчиво созерцал на потолке муху. – Кто там у нас еще? А, вот, вспомнил: Менцель. Казначей и смотритель училищ. Мечтает стать председателем городского совета. Хотя у него, скорее всего, не получится.

– Ну правильно, – согласился М.Р. – Все уверены, что председатель Макферсон на второй срок пойдет.

– И от всего этого, – Д.Э. взял со стола исчерканное письмо компаньона (Дюк опять хотел написать родителям и опять не написал) и стал делать из него голубя, – никакой пользы. Насобирали мы с тобой сплетен по всей округе, хоть в Дамский клуб записывайся.

Компаньон согнулся пополам.

– Было бы смешно, – проворчал Джейк. – Кабы не было так груст... Эй, ты чего?

– Ничего! – простонал М.Р., разгибаясь и исчезая за дверью.

Спустя минуту Д.Э. прекрасно его понял, но было поздно. Искатель приключений заметался по комнате, проклиная апельсины, персики и все остальные фрукты, какие только есть на свете.

– Наконец-то! – прошипел Джейк, сталкиваясь в дверях с вернувшимся М.Р. и не сразу заметив газетный квадрат в его руке.

Д.Э. уставился на компаньона. Дюк молча сбросил пиджак, жилет, задрал рубашку. На все еще загорелом после китобоя животе алела сыпь.

– Это шанкр, – сказал Дюк. – Так я и знал.

Джейк рванул с плеч подтяжки.

– Повезло, – М.Р. жалко улыбнулся.

И добавил:

– Не хочется вас пугать, сэр, но... может, в общем, быть, что просто еще рано.

– А то, в синей банке? – непослушными губами выговорил Джейк, вспомнив конфузную процедуру, каждый раз предварявшую амурные удовольствия.

– В синей банке! – передразнил Дюк. – Похоже, твое «в синей банке» раз на раз не приходится. О Боже!

– Боюсь, дорогой компаньон, что уж к Нему теперь взывать бесполезно.

Дюк опять сунулся в газету.

– С девяти до пяти, с семи до восьми, по воскресеньям – с девяти до двенадцати.

Джейк вытащил часы Фокса: десять.

Была суббота, 21 июня 1906 года.

– Доброе утро, мистер Флинт! – медовым голосом пропела за дверью миссис Гейзер, которой полагалось быть совсем не здесь.

– Хорошо спали, мистер Флинт? – сейчас же спросила бабуля Буддл.

– Пошли в жопу, старые кошки! – отозвался часовщик.

– Быстро! – прошипел Д.Э.

Компаньоны выскочили в окно, спустились по деревянным столбам, поддерживающим террасу, и были таковы.

– И ничего такого, – шепотом бормотал Дюк.

Искатели приключений ерзали на стульях в приемной доктора Брауна.

– Ага, – отозвался Джейк.

– Может у нас – вон, на дверях просто «доктор» написано – может, у нас диспепсия.

– А что это?

– Расстройство желудка.

Д.Э. молчал.

– Я говорю, может у нас диспепсия! – не унимался М.Р.

– Ага.

– Может, вообще ревматизм! Нервы! Чахотка!

– Ага.

– Что ты все «ага», да «ага»! – возмутился Дюк. – У тебя просто истерика!

– Знаешь, – медленно выговорил Д.Э., – если окажется, что да, я, наверное, застрелюсь.

Некоторое время компаньоны молча смотрели друг на друга.

– А я как же? – моргнул М.Р.

– Ты тоже застрелишься.

Д.Э. посмотрел на ошеломленного компаньона.

– Нет, – поправился он. – Грохнем друг друга. Ты меня, я тебя. Одновременно.

– Ты что, – спросил Дюк, – дурак, что ли?

Компаньон трагически молчал.

– Вот этот наверняка сифилитик, – М.Р. секретно сделал бровями в сторону хилого прилизанного субъекта, с независимым видом прохаживающегося мимо окна.

– Ага, – подтвердил Д.Э. – А вон у того рожа развратная.

– Пожалуйста, заходите! – послышался голос из кабинета.

Опрятный старик, обладатель развратной рожи, неторопливо поднялся со своего места. Джейк сглотнул и позеленел. На противоположной стене висели большие стенные часы.Стук маятника вгонял бы в сон, если бы не висевшее в воздухе тревожное ожидание.

Наконец, старик вышел и все так же не спеша покинул приемную. Дверь кабинета пригласительно приоткрылась.

– Пожалуйста, заходите! – раздалось изнутри.

При этих словах Д.Э. побелел. Так, что Дюк испугался: а ну, как грохнется в обморок, да прямо здесь. Прилизанный прекратил променад и скрылся в кабинете. Из-за двери слышался его высокий взволнованный голос. Слов было не разобрать. Д.Э. тоже посмотрел на компаньона. Увидел застывшее лицо, на котором панически торчал нос, и быстро закрыл глаза. Просидел так неизвестно сколько, пока не подскочил от щелкнувшего замка.

Из кабинета, ни на кого не глядя, вышел прилизанный. Торопливо двинулся к дверям, смешно выбрасывая ноги в блестящих туфлях с острыми носами. М.Р. глубоко вздохнул, и встал.

Джейк проводил его взглядом. Стрелки часов двигались так медленно, как будто какой-то гад специально приклеил их к циферблату.

Когда Д.Э. Саммерс уже начал подумывать, не махнуть ли на это дело рукой и не смыться ли дожидаться компаньона на улицу, дверь кабинета открылась, и вышел Дюк. Д.Э. понял, что встать со стула не сможет никогда, но М.Р. хмуро махнул рукой, и искатель приключений, сам не поняв, как это произошло, уже подпирал спиной закрытую дверь, не решаясь сделать ни шагу в сторону поднявшегося навстречу доктора.

Доктор Браун оказался крупным, узкоплечим человеком с насмешливо прищуренными глазами. Большой нос, квадратный подбородок, тонкая прорезь губ. Густые красивые бакенбарды ловко переходили в бахрому вокруг лысины.

– Ну, молодой человек, какие у вас будут жалобы?

– Видите ли… – начал Джейк, рассматривая приемную.

На шкафу, под самым потолком, стоял человеческий череп. На комоде у стены – кувшин, сифон и флакон с мягкой черной грушей пульверизатора. Д.Э. взял себя в руки и уперся взглядом в медный письменный прибор на столе.

– …у меня нет жалоб. Но...

Тут из другой двери, что находилась между столом и книжным шкафом, заваленным журналами под самый потолок, вышла медицинская сестра. Унесла с докторского стола эмалированный гнутый лоток с пустым шприцем и еще какими-то железками. Д.Э. сглотнул, подождал, пока тетка скроется из вида, и, заикаясь, вытирая с шеи пот и сбиваясь с пятого на десятое, объяснил, в чем дело.

Сестра вышла, распахнув дверь приглашающим жестом, и за ней скрылся доктор. Тетка, не прерывая Д.Э., отвела его следом. Искатель приключений увидел ширму, кушетку с приподнятой спинкой, похожую на пыточное приспособление, крашеный белым металлический столик на колесах. Запнулся на полуслове. Сестра без особенных церемоний подтолкнула его вперед и ушла, закрыв за собой дверь.

Доктор Браун мыл у умывальника руки.

– Если я правильно понимаю, – спросил он, вешая полотенце на место, – у вас та же история, что и у вашего предшественника?

Джейк кивнул. У него звенело в ушах и пересохло в горле.

– Это очень похвально, что вы и ваш ...м-м... друг проявляете беспокойство о таких... м-м... вещах, – доктор Браун задумчиво повесил полотенце на место. – Очень похвально.

Он пересек кабинет и встал рядом с ширмой.

– Действительно, – доктор неторопливо закатывал рукава на крупных белых руках, – первичные признаки lues могут проявиться... м-м... довольно рано.

Джейк отступил. Почувствовал спиной дверь.

– Довольно рано?

Доктор Браун окинул его внимательным взглядом и показал на ширму.

Из кабинета искатель приключений вышел красный, как малина. На стуле в приемной ждал компаньон: тихий и печальный.

– Полтора месяца, – произнес Д.Э., опускаясь на стул рядом. – Раньше ни черта не понятно.

М.Р. кивнул.

– Ну? – спросил Д.Э.

Дюк поднял глаза.

– Полтора месяца, – сообщил он.

– А сыпь?

– Головой покачал, – мрачно ответил М.Р..

– В каком смысле?

– В таком, что с кислой рожей и не ответил ничего. А деньги?

– Уговорил, что заплатим в следующий раз. Хороший человек этот доктор Браун.

– Хороший.

Посидели, не произнося ни слова, потом встали и направились к выходу.

Глава двенадцатая, повествующая о связях миссис Гейзер

Раздел «Требуются» содержал пять объявлений об услугах адвоката.

Светская хроника сообщала:

Искатели приключений посмотрели в окно. Погода и в самом деле была прекрасная. Процокала копытами чья-то лошадь. Застряла на одной тенькающей ноте канарейка в лавке внизу. В животах завывало. Из коридора доносилось брюзжание Флинта. Тут же хлопнула дверь миссис Гейзер и оба с энтузиазмом принялись браниться.

– Ну вот, – сказал Дюк, – людям есть, о чем поговорить.

Компаньон сел на пол. Из саквояжа были вынуты все оставшиеся вещи:

• кофейная машина Нейпера

• волшебный фонарь без ящика, впопыхах прихваченный из борделя

• накладной резиновый бюст на лямках

Д.Э. открыл было рот, но вынужденно оперся спиной о ножку кровати: головокружительно легкое меню и вторые сутки безостановочного поноса сделали свое дело. За дверью послышались шаги.

– Но миссис Гейзер!

– Нет!

– Еще только недельку, миссис Гейзер!

– Я сказала, нет!

Крючковатый палец квартирной хозяйки недвусмысленно указывал на дверь. Дюк вздохнул и полез собирать саквояж. Джейк помолчал.

– Мэм, – начал он, – может, возьмете пока что эти часы?

– Часы? – хозяйка даже смотрела, как индюшка: наклоняя голову, то одним глазом, то другим. – А откуда мне знать, откуда у вас эти часы? А? Может, они краденые!

– Да ничего подобного, это часы моего брата!

– Без цепочки?

– Цепочку я заложил!

– Так я тебе и поверила!

– Нет, ну правда!

– Да как же! Вон, я сказала!

– Перестань, – негромко сказал Дюк, не поднимая головы от саквояжа.

Джейк мрачно повернулся к нему. Компаньон утрамбовывал их общее добро: ящик с волшебным фонарем не давал закрыть саквояж.

– Черт, – пробормотал М.Р., – что-то придется оставить.

Д.Э. повернулся к нему.

– Что, что ты оставишь-то?

– Сейчас посмотрим еще раз.

И содержимое саквояжа искателей приключений оказалось на полу.

– Мэм! – воскликнул Джейк. – Может, возьмете это?

Запасной резиновый бюст Фокса, кажется, и был предназначен только для того, чтобы лупить им кого-нибудь по морде. Кажется, даже ясно, кого.

– Да как ты смеешь предлагать мне... вот тебе, поганец! Вот тебе!

Бюст так и прыгал в руках хозяйки.

– Но мэм!

Д.Э. отступал в угол, выставив перед собой руки, пока не уперся спиной в стену.

– Мэм, подождите! Ну подождите же! Выслушайте меня!

Хозяйка остановилась перевести дух, прерывисто дыша и держась за плоскую грудь.

– У меня сердце, молодой человек!

– Мне очень жаль, мэм, – Д.Э. тоже устал. – Ну подождите. Дайте мне сказать.

Миссис Гейзер махнула рукой.

– Мэм, – вкрадчиво начал он, – обещаю, что все останется между нами.

– Что между нами? – не поняла хозяйка.

Оба искателя приключений смущенно уставились в пол. Козебродски отказался дать компаньонам взаймы, но дал дельный совет.

– Ну это, – Д.Э. даже естественным образом покраснел, – мистер Флинт.

Он, наконец, поднял глаза.

– Ну я же вижу.

Несколько мгновений миссис Гейзер хватала ртом воздух.

– Ах ты, засранец!

И Д.Э. снова забегал по комнате, уворачиваясь от ударов.

– А мистер Флинт, – бесстыже продолжал он на бегу, – я сам видел, глазеет на миссис Буддл. Ай!

– Брысь отсюда, гаденыш, пока я полицию не позвала! – перебила хозяйка. – Не твоего ума дело! Ишь, чего!

– А у миссис Буддл, – нужно было быстренько закругляться, и тогда либо пан, либо пропал, – а у миссис Будлл, ну вы же сами видели...

Д.Э. показал на себе руками. Миссис Гейзер дала ему подзатыльник.

– Сто раз тебе говорить, – обратился Дюк к компаньону, – не все, что видишь, следует говорить вслух. Как дитя малое, ей-Богу! Ну засматривается старый перец на бабульку. Обязательно надо сообщать об этом миссис Гейзер?

– Да что я? Что опять я? – обиделся Д.Э.

Дюк поднял кудрявую голову.

– Простите его, мэм. Мы сейчас уйдем. Давай, красавец, хватит.

Компаньон сник.

– Вот и славно, – кивнул М.Р. – Ты бы лучше вещи собрать помог.

Джейк забрал бюст и ловко застегнул саквояж.

– Все, – сказал он затем.

Дюк молча пожал плечами и компаньоны, не удостоив миссис Гейзер даже взглядом, направились вон.

– Стойте, – велела та.

Двое джентльменов скептически переглянулись, но послушались.

– Правда, что ли, – не очень решительно продолжала квартирная хозяйка, покрываясь девическим румянцем, – старый филин на эту кошелку засматривается?

– Нет-нет! – быстро успокоил Дюк.

– Да-да! – усмехнулся Джейк. – Я видел. Такое не спутаешь.

Компаньон сделал ему страшные глаза.

– Ах, прохиндей, – медленно проговорила хозяйка, набирая обороты. – Ах ты, гадина!

– Я? – хором струсили компаньоны.

Миссис Гейзер на них даже и не посмотрела.

– А мне авансы делал!

– Старый ловелас! – посочувствовал Д.Э.

– Ну, может, он между вами мечется? – примиряющим тоном возразил М.Р. – Мучается человек. Может, у него противоречия?

Джейк решительно достал бюст из саквояжа и вручил хозяйке.

– Возьмите, мэм. По случаю достался. Не самому ведь носить.

Миссис Гейзер машинально прижала бюст к собственной сухой груди.

– Неделя! – сказала она твердо.

На ужин была колыбельная:

– Я пила чай с миссис Фик! – хозяйка триумфально захлопнула за собой дверь.

Двое джентльменов похлопали глазами.

– Жена продавца птиц! – напомнила миссис Гейзер.

Ну и что? – удивился Джейк. – Ну, жена продавца птиц. И что?

– Молчи, бестолочь! – его оборвали взмахом костлявой руки.

– Миссис Фик - кузина миссис Робинсон.

– Жены аптекаря? – проявил догадливость Дюк.

– Сестры жены аптекаря, – поправила миссис Гейзер. – А та, чтоб ты знал, племянница Менцеля. А Менцель – городской казначей...

– И метит в председатели городского совета! – осенило Д.Э.

Квартирная хозяйка повернулась к нему со страшными глазами.

– А миссис Менцель, – сказала она после многозначительной паузы, – подруга миссис Морган.

– Той самой? – прищурился Джейк. – Для которой дядюшкамагнат построил дом?

– Не сбивай меня! – разозлилась квартирная хозяйка. – Ох, забыла. Значит, Менцель...

– Миссис Менцель, – поправил Джейк.

– А! Да! – миссис Гейзер победно тряхнула прической. – А миссис Морган – председательница Женского Клуба. И я сказала ей, что у меня живет та самая Джулия Дей из «Эйнсли!» А она мне и говорит...

Наутро двое джентльменов остановились перед редакцией газеты «Ежедневный компаньон»: до редакции был час пешего ходу. В последний раз сверили по бумажке адрес.

– Давай быстрее! – прошипел Дюк.

– Ну, сейчас же я! – возмутился Джейк, заканчивая полировать рукавом носки лакированных туфель. – Все, пошли.

Редактор оказался еще не старым, худым человеком в дорогом синем костюме. Под жесткими скулами лежали тени. Лоб блестел. Волосы над ним поредели. Между пальцами, похожими на грабли, дрожала сигарета. Редактор погасил окурок и тут же зажег новую.

– Так вы и есть та самая Джулия Дей? – поинтересовался он.

Двое джентльменов посмотрели на сигарету долгим взглядом. М.Р. принял задумчивый вид и повернулся к компаньону.

– Вообще говоря, – Джейк откашлялся в кулак, как бы скрывая улыбку, – нам не следует отвечать на этот вопрос «да».

– Бросьте, – отмахнулся редактор. – Ясно. К делу. Колонка «Дамского Меркурия». Сто слов ежедневно. По субботам чтонибудь легонькое: мистика, гипноз, истории о призраках... Сделаете?

– Сделаем! – ответили джентльмены. – Давайте аванс!

– Любовь, – сказал М.Р. и шмякнул на стол стопку журналов, – великая сила! Не вздумай ставить на них чашку. Агнесс меня в гроб вгонит.

– Поставил бы я чашку, – буркнул Джейк, поднимая измученные глаза от листка бумаги, – кабы было, что в эту чашку налить.

Он взял взял верхний номер. Потеребил и без того дыбом стоявшие волосы надо лбом.

– «Хорошей хозяйке»? Ну, дорогой компаньон, мы с тобой и дожили!

– Выше нос, сэр! – М.Р. похлопал его по спине и плюхнулся рядом. – Мы теперь с тобой дамский Меркурий! Придется изучить.

– Меркурий, меркурий... – Д.Э. листал журнал. – Почему при этом слове мне думается о сифилисе?

– Потому что тебе о нем все время думается, – отрезал М.Р. – И еще потому, что все венерическое лечат ртутью. Ты давай по делу придумывай.

– По делу? – фальшиво удивился Джейк. – Да какие у них могут быть дела? Вон, ты посмотри: Если у вас большая семья, имеет смысл обрезать скатерть по мере загрязнения вместо того, чтобы возиться со стиркой. Помимо экономии, вы, таким образом, достигнете и некоторого разнообразия в столовом белье: каждое следующее обрезание будет менять вид вашей скатерти до тех пор, пока она не превратится в красивый,экономичный комплект салфеток, которые удобно стелить для каждой посуды.

Он перестал кривляться.

– Тьфу! Хотя...

Д.Э. привычно потянулся потеребить волосы, но тут же тряхнул головой и начал быстро-быстро писать.

– Что это? – Дюк следил за движениями карандаша, пытаясь разобрать размашистый почерк компаньона. – Не надо... чего не надо? Предавать? А, предаваться! Предаваться...

Д.Э. стукнул карандашом о стол.

– Как сказать «нищебродство», только прилично?

– Жадность. Нет, стой, не жадность. Скупость? Скаредность? О, знаю! Экономия!

Глава тринадцатая, в которой М.Р. Маллоу проводит сеанс ясновидения

Вечером, в понедельник, 22 июля 1906 г. «Ежедневный компаньон» вышел с такой статьей:

Вторник, 23 июля

Среда:

Четверг:

Пятница, 26 июля 1906 г.:

Джулия Дей поставила на листке свою размашистую подпись и откинулась на спинку стула.

– Все. На квартиру заработали.

– Осталось придумать, что мы будем кушать, – мрачно сказал М.Р. Маллоу. – Опять финики у клуба Сен-Клер?

Д.Э. подумал.

– Нет, – сказал он. – Уже неудобно. Лучше к отелю «Вендом».

– Вот черт, я, пока до дома дойду, уже опять есть хочу. Пора, сэр, бросать апельсиново-персиковую диету. А то в уборную из-за тебя не попасть.

– Из-за кого, вы сказали? – обиделся Д.Э. Саммерс.

– Я эти персики не то, что есть, смотреть на них больше не могу, – скорбно откликнулся М.Р. Маллоу. – А завтра, однако, суббота. Ну, сэр? Что-нибудь легонькое? Мистика? Гипноз? Истории о привидениях?

Суббота, 27 июля:

– Мой отец, – говорил Дюк, – физик. Ну, и я с детства интересуюсь наукой. Хотя, сказать честно, больше получается наоборот: наука так часто смешивается со всякими необъяснимыми штуками, что даже и не знаешь, где что.

– Ох, тут недавно в газете писали! – миссис Гейзер даже руками всплеснула, – «Музей Барнума». Тоже предсказывает. Говорят, жулик. А только, что хотите со мной делайте – не верю я в это!

– Ну и вот, – Дюк застенчиво посмотрел на нее. – Я давно увлекаюсь фотографией. Все началось с того...

Он умолк. Джейк закинул ногу за ногу и откинулся на спинку стула.

– Все началость с того, мэм, что я стал думать, что он чокнутый.

– Да я и сам так думал, – Дюк махнул рукой. – Даже не обиделся, чего уж там. Но набрался храбрости и сказал отцу. Отцу стало интересно, и я сделал его карточку. На карточке – можете себе представить! – рядом с ним оказался один наш родственник! Но тут поди проверь: дядюшка приезжает каждый год. Так что отец просто решил, что я ловко подменил карточку.

Джейк засмеялся.

– Потом, – сказал Дюк, – я предсказал вот этому джентльмену взбучку дома.

– Я, – Джейк даже головой покачал, – сначала не поверил. Тоже мне, ясновидение! У меня в какой день ни ткни – вряд ли промажешь. Могло и просто совпасть.

– Я показал ему карточку, а он решил, что я просто незаметно сфотографировал.

– Разбежался! – хмыкнула миссис Гейзер.

– Еще и по морде дал: обиделся, что я подглядывал. А я не подглядывал!

– Согласитесь, мэм: что я мог думать еще?

– Дальше, миссис Гейзер, начались чудеса какие-то. Мы просто хотели узнать насчет будущего, и ...

Он опять умолк, потянул из кармана платок и вытер взмокшие ладони. Миссис Гейзер посмотрела сначала на одного, потом на второго.

Джейк смотрел в потолок. Хозяйка тоже посмотрела в потолок: увидела пятно копоти от лампы.

– Там было... – задумчиво протянул искатель приключений, -там корабль был. Китобойное судно. Мы, знаете, даже предположить не могли. Собирались стать он – клерком в конторе у дядюшки, я – помогать своему отцу, он у меня держит похоронное дело, – а получилось...

– У моего старика, – продолжил Дюк, – понимаете, куча знакомых. Он в свое время поездил по миру, так что можете себе представить. Ну и вот, и вдруг, как снег на голову, приехал его старый приятель. Отец говорил, лет двадцать не виделись.

– Капитан, – уточнил Джейк.

– Да, – кивнул с улыбкой Дюк, – капитан китобоя.

– И что? – потребовала миссис Гейзер.

– Ну... – Джейк запнулся, – и все. Уехали мы с ним. Так уж вышло, мэм.

Затем Д.Э. раскрыл саквояж.

– Это было давно, – сказал он печальным голосом.

– А что это? – хозяйский палец ткнул в серебряную колбу, покрытую изящным мелким узором.

– Кофейная машина Нейпера, – скромно пояснил Джейк, доставая еще кувшинчик.

– Ничего не получится, – отмахнулся Дюк. – У нас нет кофе.

Миссис Гейзер побежала к себе.

– И что? – спросила она, вернувшись с кофе, сахарницей и опускаясь обратно на стул.

Джейк старался отвести глаза от сахарницы.

– Пока, мэм, ничего.

Пауза была длинной. В колбе забулькала вода.

– Так, – сказал Дюк компаньону, – иди, попроси этого пья... то есть, я хотел сказать, мистера Козебродски, чтобы все там приготовил.

– Нужны мы мистеру Козебродски, – Д.Э. Саммерс приобрел скептический вид. – У него вон какой успех!

– А ты как следует попроси, – нажал М.Р. Маллоу. – Почеловечески. Он добрый, не откажет. И это, кыш. Конфиденциальность клиента превыше всего.

– Чего это я кыш? – обиделся Д.Э. – Он-то понятно, чужой человек. А я?

– Давай-давай, – поддакнула миссис Гейзер, нетерпеливо ерзая на стуле. – Сказали тебе, значит, надо.

Джейк для порядка еще повозмущался, с обиженным видом покинул помещение, и через минуту уже колотил в дверь Козебродски.

Глава четырнадцатая, в которой начинают сбываться предсказания

В кресло клиентку усаживали долго и обходительно. Черный платок накрыл согнутую спину М.Р. Жахнуло магниевой вспышкой.

– Ну, мэм, – сказал Джейк, выпуская клиентку из комнаты фотографа, – завтра.

– А сегодня? – жалобно обернулась миссис Гейзер. – Нельзя ли сегодня... как-нибудь?

– Если слишком торопиться, – строго уверил ясновидец из-за спины компаньона, – может не выйти.

Хозяйки тут же след простыл.

– Так, – сказал Джейк. – Первую задачку решили. Вторая – подловить Флинта.

– А третья – придать сморчку, которое у него вместо лица, этакое умиленное выражение, – сказал Дюк. – Ну, сэр, какие у вас имеются предложения?

– Спокойно, – сказал Д.Э. – Я пошел в гости. Эх, жалко фоксовы часы!

Часами блестящего жулика пришлось сначала долбануть о стену, а потом раз десять по ним топнуть. Когда стекло неохотно пошло трещинами, искатель приключений одернул жилет и отправился в самый конец коридора, где на двери сомневалась в своем существовании накарябанная мелом цифра «пять».

Он провел там час, не меньше. Наконец, дверь распахнулась: часовщик, точный, как самый точный хронометр, ровно к девяти спускался к ужину. Где, в точности, как каждый день, ждала его миссис Гейзер – сегодня она была особенно снисходительна к его маленьким странностям.

Трое сообщников засели в комнате компаньонов, дожидаясь, когда на лестнице послышится кашель и брюзжание.

– Поехали! – сказал Джейк.

Козебродски,противным голосом напевая под нос, стал спускаться по лестнице. На лестнице он столкнулся с часовщиком. Старикан разразился руганью. Козебродски рассыпался в извинениях. И тут случилось чудо.

– Ничего-ничего.

Грибная окаменелость на лице Флинта размягчилась до состояния, которое знающие люди, могли, не кривя душой, назвать улыбкой и он похлопал фотографа по спине.

– Ничего-ничего. Бывает!

– Ах, как нехорошо получилось! – распинался фотограф, теребя себя за пуговицу жилета. – Знаете, ноги ведь в нашем возрасте уже не те, а я, знаете, никак не привыкну!

– Не говорите! Завтра, поверьте слову человека, который коечто смыслит, – часовщик ткнул сухим пальцем в потолок, – будет дождь!

Козебродски повернулся к окну. Флинт пакостно захихикал, как будто это он, лично, собственными руками испортил погоду на завтра.

– Что, любезный, не верите? А я вам говорю, будет дождь!

– Оболтус! – брезгливо бубнил Флинт, так и этак прикладываясь увеличенным лупой глазом к разбитому стеклу хронометра.

От резкого света лампы его плешь с трогательным пушком казалась нежно-розового цвета.

– Кто вам, говнюкам, только такие вещи в руки дает! Так обращаться с творением самого Николе!

– Я нечаянно!

– Нечаянно! Мало тебя папаша драл! «Нечаянно»!

– Мистер Флинт...

Ужас в голосе Джейка был тоже самый, что ни на есть подлинный, потому, что от часов Фокса меньше, чем за минуту осталась кучка мелких деталей.

– Ну конечно, – продолжал кощунствовать часовщик, придавая станку правильное положение, – теперь ему «мистер Флинт»! Испортят тонкий аппарат, а потом «мистер Флинт»! Мистер Флинт тебе не фокусник! Раньше надо было думать!

Искатель приключений хлюпнул носом.

– Это память, – он вытер глаза рукавом, – единственная память о моем брате, сэр!

– Тьфу! – Флинт даже не смотрел в его сторону. – Цепочка в ломбарде, что ли?

– Угу.

– Что дали? Ерунду, конечно.

– Двадцать пять.

– Пороть тебя некому, – ворчал часовщик, не отрываясь от механизма.

– Мистер Флинт! Вы же почините?

Старикан поднял недовольную физию.

– «Почините!» Где я тебе такое стекло возьму? В Швейцарию поеду? А? То-то же. Оболтусы... Ты бы хоть почистить отдал, обосранец!

Часы Фокса мало-помалу принимали прежний вид.

– Брат где?

– Не знаю, сэр! Все, что осталось!

В эту минуту Д.Э. Саммерс, не сводивший глаз с часов, некстати сделал шаг вперед, часовщик как раз поднялся со стула, часы Фокса полетели на пол, Флинт ухватился за плечо, и искатель приключений услышал много интересных подробностей об обстоятельствах своего рождения.

– Простите! – пробормотал Д.Э., подхватывая старика. – Простите, мистер Флинт. Я не хотел.

Он помог Флинту усесться опять на стул.

– Я, правда, не хотел делать вам больно. Сильно ушиб?

Вот. Вот тут и произошло чудо. Подобно почти всем вспыльчивым людям (к которым, между нами, относится и сам Д.Э. Саммерс, и который скорее умрет, чем в этом признается) злобный тип моментально таял, стоило перед ним только искренне извиниться.

Да, но искатели приключений совершенно забыли, что у двух пожилых джентльменов могут впридачу найтись такие прекрасные общие темы! И только, когда за двумя стариками захлопнулась дверь комнаты часовщика, поняли, что с инструкциями для Козебродски перестарались.

– Нет, это невозможно! – убивался М.Р. – Они эти свои колени обсуждают уже два часа. У меня завтра клиентка! Ничего не сделано! Все пропало!

Д.Э. Саммерс лежал на кровати и смотрел на часы Фокса. На словах компаньона «все пропало» он сжал пальцы. Крышка часов, щелкнув, захлопнулась. Он встал и решительно направился в коридор.

– Мистер Козебродски! – услышал Дюк.

Стариковское бубнение на секунду смолкло.

– Пошел вон! – рявкнул Флинт.

– Вы обещали пойти с нами в… э-э-э… в кинематограф, мистер Козебродски!

– Убирайся!

Двойной щелчок замка – часовщик запер дверь.

– Мистер Козебродски! Сеанс начнется через двадцать минут!

В комнате часовщика отодвинули стул. Прошла минута, но Козебродски не показывался. Бормотание продолжалось. Д.Э., как последний дурак, стоял перед запертой дверью. На словах «намазываете на задницу «Электрическое масло Томаса» изпод двери тянуло табачным дымом.

Закашлялся Козебродски

– … а я вам говорю, два часа – и вы будете, как новый! Возьмите. Возьмите, вам говорят! Слушайте меня. Этот козлиный платок вы повязываете сверху. Вот. Такого эффекта вы не получите, даже если сядете в бочку со скипидаром. Скипидар тоже прове…

– Мистер Флинт! – крикнул Джейк. – Вы ему расскажите, как были ранены в битве при Файв-Фокс!

За дверью замолчали. Потом заговорили снова. Джейк постоял еще и ушел. Он больше ничего не мог сделать.

Но не успели компаньоны обсудить создавшееся положение, дверь их комнаты распахнулась.

– Вы очень злой молодой человек, – сказал Козебродски конспиративным шепотом и срочно повернул ключ. – Ему шестьдесят семь лет. Мне – пятьдесят два. Вы думаете, это одно и то же? Идите. Идите, слушайте, как эта старая камнедробилка рассказывает про войну.

Джейк ушел. М.Р. Маллоу с фотографом отправились прогуляться. Козебродски кланялся всем без исключения, застенчиво теребя пуговицу жилета. Дочери продавца птиц, мисс Фик – она очень мило болтала с племянником аптекаря Робинсона. Сыну сенатора Франка – тот как раз поднимался по ступенькам в аптеку, да и загляделся на тонкую барышню в голубой шляпке. Тонкой барышне и ее голубой шляпке. Крыльцу Дамского Клуба. Председательнице Дамского Клуба, миссис Морган. Жене городского казначея, миссис Менцель - та, очевидно, как раз одержала победу над председательницей – уж очень язвительно и высокомерно она улыбалась. Председателю городского совета Макферсону, который сам кланялся проезжавшему мимо экипажу сенатора. И даже лютеранской церкви.

– Финита ля комедия, молодой человек, – Козебродски вытер потный лоб под шляпой. – Пленка кончилась.

Глава пятнадцатая, в которой в Сан-Хосе начинается новая жизнь

Дорогие отец и мама…

М.Р. поставил локти на стол и задумался. Долго грыз карандаш. Ничего толкового не выгрыз, зато прокинул чашку с кофе. Поморгал, глядя, как темнеет лист, вырванный из тетрадки, потом скомкал его, выбросил в окно и пошел за тряпкой.

– Они поймут, что не все в порядке, – сказал он сам себе. – Потому, что я обычно пишу не так. А я не могу написать, как обычно, потому, что все перепуталось!

– Стихи! – сообщил Д.Э., врываясь в комнату.

– Я на голодное пузо, – компаньон лежал на кровати и разглядывал потолок, – поэзии не понимаю.

Джейк встал в позу и с выражением прочел:

– Ты где такого набрался? – вскричал Дюк и немедленно сел.

– Это не я, – поскромничал компаньон. – Это наша шалунья, мисс Загреб. Она там лестницу моет.

– Ну-ка, ну-ка! – Дюк потянулся за тетрадкой. – Это надо записать!

Мисс Загреб – тощая, с глазами навыкате, как у козы, и такая старая, что в голове не укладывалось, сколько ей может быть лет, жила в каморке под лестницей. Она стряпала, прибиралась в комнатах, всякое прочее, и не стоила бы упоминания вообще, если бы иногда неожиданно не радовала компаньонов стихами и анекдотами крайне игривого характера. И если бы еще однажды намылившийся М.Р. не обнаружил, что нижний угол клеенки, закрывающей неизвестно зачем вырубленное окошко из каморки в ванную, странно оттопырен. Дюк поставил на то место большой кусок мыла для стирки, но через минуту оказалось, что шевелится второй угол. Находчивый М.Р. пристроил туда попавшуюся под руку коробку. Коробка упала в ванну и раскисла. В коробке оказалась синька, а дверь задергала миссис Буддл: ей, видите ли, срочно понадобился кувшин. Джейк, услышав эту историю, ужасно смеялся, но с тех пор оба джентльмена, собираясь совершить процедуру омовения, возводили сперва баррикады.

В комнату ворвался Козебродски.

– Совершенно неожиданно, представляете? – от радости и руки, и ноги фотографа пришли в беспорядочное движение. – Буквально на ловца зверь! Сижу в уборной, ничего плохого не делаю. Тут кто-то за ручку – дырдынь. Неприятно, но я смолчал. Они опять – дырдынь! Выхожу, и натыкаюсь прямо на нашу прелестную старую даму! Вот, извольте полюбоваться! Нарочно так не сделаешь!

Компаньоны посмотрели на еще не просохшую фотографию миссис Буддл. М.Р. поперхнулся и едва натуральным образом не узнал, как умирают со смеху.

– Ах, какой удачный свет возле уборной! – восторгался фотограф. – Окно на южную сторону! Такой свет, молодые люди, я стерегу у себя в ателье нарочно. Я поеду за таким светом на другой конец города! В автомобиле за ним поеду! Что значит южная сторона – одно удовольствие!

Назавтра из комнаты компаньонов слышались «ах!» да «ох!», потом пожилая дама пала в объятия кудрявого жулика и оросила его макушку слезами счастья.

Д.Э., подглядывавший в замочную скважину, прикусил кулак и что есть силы впился в него зубами. Через минуту дверь распахнулась, пропуская хозяйку, судорожно прижимавшую костлявые ладони к попышневшему лифу: в заветное место была спрятана фотография, изображавшая ее в крайне туманных обстоятельствах: одновременно в одиночестве, сидящей в кресле, и спускающейся по ступенькам лютеранской церкви под руку с...

Взмокший от волнения, Джейк вернулся в комнату.

– Отличный кофе, – Дюк наконец-то смог приложиться к своей чашке.

Мастер фотографического дела только что утек поправлять здоровье на честно заработанную долю. Заодно и пленку для своей «Вест-Камеры» прихватил.

– Еще бы поесть, – проворчал компаньон, у которого от волнения и стояния в полусогнутом виде свело живот, а сахарница уплыла из-под самого носа.

– Ну, вы, сэр, даете! – Дюк достал из кармана два куска сахара и бросил ему в чашку. – Вчера мечтали, чтобы нас не выкинули на улицу, а сегодня сидите при квартире, пьете кофе и все вам мало!

– Да, – Джейк выловил один кусок прямо рукой и съел. – Еще как мало. Теперь я хочу есть, чтобы у меня не было сифилиса, были деньги и идея.

– Слушай, включи фонарь, а? – попросил Дюк. – Там картинки смешные были.

Простыню натягивать поленились, и на стене обозначился филин со злобным лицом и в цилиндре.

– Ух ты, Флинт! - рассмеялся М.Р. - На меня, наверное, подействовало.

Он повернул ручку и за филином последовала старая леди-гриф в розовом чепце.

– А я думал, показалось, – отозвался Джейк. – Это же вылитая тетка Гейзер!

Третьей картинкой был кузнечный мех с ногами и круглым, похожим на улыбающийся блин, человеческим лицом. Не хватало только очков и кружевного воротника.

Компаньоны долго, с подозрением ее рассматривали.

– Ты на морды их посмотри! – прошептал Дюк. – То есть, лица. То есть, тьфу ты, клюв, – ну, в общем, обрати внимание: все вместе смотрят в сторону филина. А вот он сам – видишь? – ни на кого. Он себе под ноги смотрит.

– Думает... – растерянно пробормотал Джейк. – Точно, думает! И ведь посмотри, как выражение морды похоже! И даже шляпа!

Головной убор филина в точности напоминал полинявшее сооружение на лысом флинтовском черепе.

– А блин с какой рожей на него....

– Вылитая бабуля, просто вылитая.

Кудрявая голова М.Р. отбрасывала устрашающую тень. Он продолжал крутить ручку: гусь с голубым бантом что-то писал, затем чиж в зеленом сюртуке обольщал чижиху в розовом платье, неприлично полусогнув тощие лапки, а чижиха краснела и отворачивалась.

– Вот это номер! – восхитился Джейк.

Карточки показывали совсем не будущее.

Мисс Буддл до умопомрачения напоминала чижиху на карточке. Она даже отворачивалась совершенно так же застенчиво. (Д.Э., стоявший иногда на стреме, сам краснел – сколько ни повертывался спиной к целующейся парочке). Дюк, правда, возмущался, что штаны у него, может, и зеленые, но ноги точно не кривые! Со своей стороны и Джейк категорически отрицал сходство с гусем. Даже с поправкой на: «ну и гусь же ты, компаньон!»

– Почему это я гусь? – возмущался Джейк.

Помните, как на борту «Матильды» он прочил М.Р. карьеру ясновидца? Да, леди и джентльмены, вы угадали: идея предсказывать будущее принадлежала Д.Э. Достаточно было Козебродски, который с утра обыкновенно бывал не в духе, высказаться: «Вы видели, как ведут себя эти старые женщины с этим животным, у которого произрастает из ушей?», как искатель приключений немедленно обнаружил, что сошлись еще две детали головоломки.

– Эй, – сказал он, – я тоже хочу предсказание! Только не с фотографиями, а вот это, настоящее!

– Семьдесят пять центов, – невозмутимо заявил М.Р. – Тебе скидка.

– Да пожалуйста! – расхохотался тот, вынимая из кармана деньги и отсчитывая ровно семьдесят пять центов. – Для вас, сэр, не жалко!

– Не валяй дурака. Моду, понимаете, взял: из банка деньги таскать.

Банком называлась жестянка от кофе.

– Да я пальцем банк не трогал! – обиделся Джейк. – Это, можно сказать, дополнительные средства!

– Ты сколько с бабки содрал? – ахнул Дюк. – Мы же договорились больше одного бакса не брать!

Д.Э. разжал ладонь: у него, засранца, оставалось еще двадцать пять центов.

– Сэр, вы жулик! – возмутился компаньон.

– Я не жулик, – оправдывался Д.Э. – Нам и за квартиру платить, и есть хочется, и еще потом к этому доктору!

Ему никогда не требовалось много времени, чтобы принять решение. На коробку даже не посмотрел, карточку с картинками вытащил сразу. Это была «Месть слона». Щелчок повернувшейся ручки – и раз: дикарь выстрелил из лука в слона. Два: попал слону в зад. Три: слон бросился в погоню. Четыре – слон догнал охотника и втоптал его в землю. Пять – устроил ему хорошую головомойку в реке. Шесть – вежливо передал в пасть своему другу-аллигатору. И, наконец, семь: дикарь торчит вверх тормашками в зарослях кактуса, сам похожий на кактус от вонзившихся иголок, а вдалеке удалялся слон, злорадно помахивая свинячьим хвостиком.

«Мораль: Никогда не связывайся с теми, кто сильнее тебя!», – сообщала подпись.

– Так, – Д.Э. решительно выключил аппарат и раздернул занавески, – все, хватит фанаберии. Пойдем-ка, компаньон, проветримся. Я сейчас с голоду умру.

Вечером в дверь решительно постучали. Искатели приключений, нервно любовавшиеся потолком, подскочили и бросились открывать. Прибыла конкурирующая сторона: кузнечный мех. То есть, простите, миссис Буддл.

Глава шестнадцатая, в которой осыпается шиповник

Наутро после сеанса бабуля Буддл отправилась в аптеку за своими каплями – то ли от сердца, то ли для сердца, и на сеанс принеслась жена аптекаря, миссис Робинсон. За аптекаршей – бакалейщица, за бакалейщицей – жена продавца птиц, миссис Фик. Искатели приключений уплатили квартирной хозяйке за неделю и азартно продолжали сеансы. Мясничиху, зеленщицу и молочницу, та, правда, та пускать не хотела, но, услышав звон монет, быстро передумала.

В редакцию «Ежедневного компаньона» сыпались письма с просьбой дать адрес ясновидца.

Дамы Сан-Хосе, включая обе половины Дамского Клуба, а за ними и некоторые джентльмены, устремились в пансион миссис Гейзер. С искателями приключений здоровался весь город, даже вдова Морган: она увидела на фото себя с таким стройным станом, что сын сенатора Франка, несмотря на свою молодость, и тот загляделся. Даже цаца мисс Лик, дочь торговца фортепиано с Парк-драйв, обнаружив на сеансе, что папенька купит ей ту прелестную голубую шляпку, теперь при встрече тоже прелестно улыбалась.

Джулия Дей продолжала делиться мудростью своей тетки:

Разведка, то есть миссис Гейзер, доносила сводки с фронтов Сан-Хосе:

Дочь продавца птиц, мисс Фик, сама сделала предложение юному Робинсону, племяннику аптекаря. Помолвка состоялась на следующий же день. Сам аптекарь объявил приехавшей теще, что на время ее визита намерен принять приглашение друзей из Санта-Клары «погостить недельку». Миссис Робинсон, в оправдание поступку мужа, показала матери статью Джулии, та не замедлила приехать в экипаже на вокзал и высказать зятю все то, что думала о нем долгие годы. Аптекарь не остался в долгу. Теща заявила, что всегда подозревала нечто подобное. Аптекарь выразил надежду, что они с тещей поняли друг друга правильно. Та ответила положительно, Робинсон, чувствовавший все-таки смущение, сообщил, что совсем не против ее визитов к дочери, нет, Боже упаси, но не хотел бы омрачать обеим дамам удовольствие. Теща ответила, что очень ему благодарна. В конце концов, оба сердечно расцеловались на подножке поезда. Миссис Менцель, жена городского казначея и смотрителя училищ, объявила председательнице Женского Клуба, миссис Морган, что выходит из кружка дам-хористок. Покровительница дам-хористок в ответ покинула кружок вышивания, которым заведовала миссис Менцель. Обе половины Женского Клуба задумались, смешались и, набравшись смелости по рецепту Джулии Дей, объявили миссис Менцель, что очень ее любят, но что души их всю жизнь взывали более к хоровому пению, нежели к вышивке. Которой, кстати, прекрасно можно заниматься дома, не подвергаясь ни нападкам, ни колкостям, ни мелочной зависти некоторых особ, имена которых прекрасно всем известны. Жена смотрителя училищ осталась в меньшинстве, и участь ее сделалась бы поистине жалкой, не пойми несчастная через две недели, что без хорового пения церковных гимнов и старинных романсов жизнь ее неожиданно лишилась все своей прелести.

Имя Джулии Дей звучало в гостиных, в парках и на бульварах, в лавках, страховых обществах и бюро по бракоразводным делам. Тираж «Ежедневного компаньона» вырос в два раза, а гонорар Джулии Дей из «полтора доллара за колонку» превратился в два.

Искатели приключений заплатили за квартиру, питались исключительно за общим столом, отложили десятку на доктора, купили новые носки, летние подштанники «Пороснит» и парижское мыло для бритья «Коко». Оставалось только, чтобы повезло еще совсем чуть-чуть: насчет сифилиса.

– Ну, а если и да, – сказал как-то Д.Э., тотчас получив от компаньона по лбу газетой, – так еще почти неделю можно жить спокойно! И вообще, сейчас все лечится!

За табльдотом на них смотрели. Особенно в этом смысле удавалось мисс Буддл, без промаха стрелявшей выразительными взглядами в М.Р. Дюк алел ушами и опускал, бесстыжая морда, свои девчачьи ресницы.

Мы заглянем в столовую миссис Гейзер в один из этих прелестных июльских вечеров: посмотреть, как там поживает object du passion наших соперниц.

На стене щелкают маятником часы – самые точные часы в городе. На ужин – ягненок с картофелем, поджаренный коричневый хлеб, бараний бульон, вареный картофель, зеленый горошек, пикули, замороженный пудинг из грецких орехов и клубника. На столе горит лампа. Помолодевшие в ее неярком свете пожилые прелестницы ведут светскую беседу с Флинтом – так, как если бы он бы приличным, приятным человеком и так же мило и приятно отвечал. Раньше старикан склонялся над тарелкой, злобно зыркая из-под лохматых бровей. Теперь он – видели, да? – исподлобья пялится на новый бюст миссис Гейзер. Но и бабуля Буддл не теряется. Она роняет вилку и мило смотрит на Флинта. Старикашка понимает, что отделаться не удастся. Ворча себе под нос, он нагибается поднять вилку. Повисает какая-то странная пауза. Бабуля Буддл приятно улыбается.

Флинт выпрямляется и начинает есть. Лысина его розовеет, как ягода клубники с белым бочком. Но хозяйка поднимает руки – поправить прическу – и несчастному старику угрожает косоглазие.

– Мистер Флинт, – с тихим укором произносит миссис Гейзер, – ну как вам не стыдно. Это же неприлично!

– Вот уж действительно, – миссис Буддл кривит рот резиновым колечком, – неприлично!

Дамы выразительно смотрят друг на друга. Мистер Флинт отодвигает пустую тарелку, бубнит что-то такое неразборчивое, что можно с равным успехом можно принять и за ругань, и за благодарность, и возвращается к себе в комнату. Как обычно, он кряхтит, сопит и хлопает дверью так, что у лестницы валится с гвоздя моток бельевой веревки.

– Золотое сердце! – миссис Будлл вонзает вилку в кусо мяса.

– Люди с нежной душой, – миссис Гейзер принимается за пикули, – не любят показывать вида.

Ужин чинно продолжается.

М.Р. под столом передает Д.Э. записку. Д.Э. – тоже под столом – ее берет, тихонько бросает под ноги мисс Буддл и невзначай потирает щеку, любуясь зеленым абажуром, как раз сегодня доведенным мисс Загреб до той степени чистоты, которая называется «как новый». Абажур напоминает ночной горшок, на который присел слон. Мисс Буддл опускает глаза и улыбается. Она стаскивает под столом туфлю и начинает гонять записку ножкой, стараясь зацепить.

Вдруг миссис Гейзер спохватывается и бежит наверх.

– Мистер Флинт! – кричит она. – Мистер Флинт! Чай!

Пока бабушка, возмущенно жуя, смотрит ей вслед, мисс Буддл потихоньку поднимает письмо.

– Что? – рассеянно спрашивает Д.Э.

– А? – отзывается М.Р. – Я ничего.

Он долго и старательно отряхивает плечо компаньона, изобразив на лице полнейшую невинность, и дожидаясь, пока до того дойдет податься вбок. Когда это все-таки происходит, шепчет: «Прекрати улыбаться, балбес!»

Ровно через полчаса после ужина в комнату Флинта заглядывает миссис Буддл.

– Не желаете мармеладу? – интересуется она с улыбкой. – Купила свежий, очень хороший, ежевичный!

Из-за приоткрытой двери слышится мрачное, как из дупла филина, «угу». Миссис Буддл с счастливым лицом возвращается к себе в комнату, по дороге едва не задевая плечом миссис Гейзер с кусочком сливового пирога на блюдечке.

– Старая калоша, – цедит миссис Гейзер сквозь зубы, не переставая улыбаться.

Бабуля оборачивается через плечо, но встречает еще более любезную улыбку.

– Старая потаскуха. Одной ногой на кладбище, а все туда же! – чревовещает она от двери третьего номера, и дверь закрывается.

Квартирная хозяйка почти начала спуск по ступенькам

– Миссис Буддл! – бодро окликает она. – Я не расслышала, что вы сказали!

Дверь распахивается. Каждая морщинка бабули излучает любезность и доброжелательство.

– Я сказала: «Спокойной ночи!»

– А! Спокойной ночи!

И миссис Гейзер с прекрасно прямой спиной скрывается внизу.

– ... и когда мы повернули на нашу улицу, – взахлеб рассказывала мисс Буддл, налетев на Д.Э. Саммерса на лестнице, – бабушка остановилась поболтать с миссис Фик, а мистер Флинт прогуливался по той стороне, делая вид, что совсем нас не замечает! Думаете, это случайно?

– Не факт, – осторожно ответил Д.Э. Саммерс.

У миссис Буддл сегодня образовалась два срочных вопроса, которые требовали немедленных услуг ясновидящего.

– Бабушка, – мисс Буддл опустила лукавые глаза, – думает, что совсем не случайно.

– Что же она сделала, ваша бабушка? – спросил заинтригованный Д.Э.

– Ну, она... – девица на выданье потеребила муслиновые оборки на сложенном голубом зонтике. – Она с ним поздоровалась.

– А мистер Флинт?

– Он кивнул! – вскричала мисс Буддл. – Представляете? Не так, чтобы особенно заметно, но он кивнул! Я видела это своими глазами!

Нежные, как незабудки, глаза широко раскрылись и барышня на выданье полушепотом, как бы сама себе, проговорила:

Она посмотрела на Д.Э. и, тоже очень лукаво, закончила:

– Почему?

...Моя тетушка всегда утверждала: не следует приносить себя в жертву случайной встрече на улице, на бульваре или в парке, ведя пустые, мучительные для обеих сторон, разговоры. Совершенно достаточно вежливого кивка, улыбки и...

– Что вы говорите, мисс Буддл?

Разочарование отразилось на нежном лице.

– Почему? – повторила она укоризненно. – Я спросила: «Почему?»

...и поклона, пожалуй. Или нет, не так: легкого поклона.

– Что «почему»?

– Это загадка! «Ну, а больше никому знать не надо. Почему?» Вы не заметили, мистер Саммерс?

– Ах, да? – очнулся Д.Э.

– Немножко пикантно, – улыбнулась барышня, – но...

– Слушайте, а вы знаете это? – перебил дамский Меркурий. – «Коль девчонка твоя целовать не дает… «

Барышня на выданье не слышала раньше ничего подобного.

– Тоже не совсем прилично, – без следов раскаяния на физиономии прибавил Джейк, – но так здорово! Это мне мисс Загреб рассказала.

– Я представления не имею, кто такая эта ваша, как ее там.

– Ну, прислуга. Вы не знали, мисс Буддл?

– Откуда же мне знать, как зовут прислугу!

Д.Э. сделал приятное лицо. Он не очень дорожил знакомством с мисс Буддл. Он боялся, что романтическая особа измучает компаньона ябедами. Если совсем честно: не хотелось опять получить по носу от М.Р. за издевательство над барышней.

– Джулия, как вам не стыдно! – от кудрявого рыцаря пришлось отбиваться подушкой. – Она же тебе самому надоела, хуже английской соли!

– Ну и что! – возмущался тот.

– Вы лицемерка, мисс Дей. Разводите слюни, когда жизнь так коротка!

– Миссис, миссис Дей, балбес. И если хочешь знать, это не слюни!

– А что же?

– Соображения личного покоя! Она мне каждый раз на тебя жалуется! Скоро плешь проест! Джулия! Имейте совесть, ржавый якорь вам в задницу!

– Представляете, мисс Буддл, как будет смешно, если Флинт сделает предложение вашей бабушке? – спросил Джейк тоже не без лукавства. Она же станет тогда миссис Флинт? Ой, какая прелесть, я вам просто завидую!

От хохота искателя приключений заткнулась канарейка в лавке мистера Фика по соседству. Мисс Буддл молча ждала, когда Д.Э. закончит веселиться.

– Вы, мистер Саммерс, от этого старого пердуна не особенно отличаетесь! Только бы над всеми издеваться! – произнесла она оскорбленно.

– У меня, может быть, тоже под грубой оболочкой золотое сердце! – не растерялся Джейк.

На душе у него и так цвели розы: Козебродски удалось пропустить рюмочку с председателем городского совета Макферсоном и напроситься на ближайшее заседание. Там, правда, было то затруднение, что выборы недавно были, а до следующих оставался еще почти год, но несколько очень многозначительных кадров на парадной лестнице и в зале заседаний городской управы сделать все-таки удалось, так что и председатель нынешний и мечтающий о председательском кресле казначей и смотритель училищ Менцель остались очень довольны.

– Может быть, – без всякого энтузиазма ответила барышня на выданье. – Знаете, бывают на свете души тонкие, нежные, которые трудно понять обычному человеку.

– Ну еще бы, – охотно согласился Джейк. – Знаете, как им трудно!

– Они, – барышня страдала глазами, – понимают музыку, поэзию. Они совсем непохожи на остальных. У них могут быть даже сверхъестественные способности. Они как будто не от мира сего.

– Тут уж ничего не поделаешь, мисс, – опять согласился Джейк. – К чему вы говорите все это мне?

Девица заломила руки.

– Ах, я знаю! – дрожащим голосом проговорила она. – Я все знаю! Эта проклятая бедность! Но я, – вы ему, пожалуйста, так и передайте, – я не считаю, что деньги главное! Передадите?

– Ну, конечно, передам, – заверил Джейк.

– По нему ведь видно, что из хорошей семьи, – продолжала мисс Буддл. – Он сумеет выбиться в люди, я верю, я знаю! Он, может быть, не будет богачом, но скромная, умеренная жизнь, когда рядом тот, кто тебя любит и понимает – это ли не счастье!

Д.Э. чуть было не спросил насчет приданого, раз уж пошел такой разговор, но сам пришел от подобных мыслей в такой ужас, что издал лишь невнятное мычание.

– Что есть богатство? – продолжала барышня, глядя на него теми глазами, которые обычно изображают в книжках у принцесс, что прилежно вышивают крестиком, дожидаясь возлюбленного рыцаря из дальних странствий. – Несуразная замена истинным чувствам? Жалкие потуги заменить то, что может дать только сердце?

Джейк представил седло барашка с картофелем, кофейный крем, нет, лучше пломбир безо всего, но много, а не пару шариков, как они там обычно подают, консервированные ананасы, ящик сигар по доллару каждая, и трубку тоже, автомобиль, идеальный пробор, мягкую шляпу, ту библиотеку в собственном доме, собственную яхту и ящик патронов... А еще Злыдня нужно почистить – вон, пыльный весь, вчера по глине валялся.

– А? – очнулся он от мыслей, поняв, что все это время мисс Буддл продолжала свой прочувствованный монолог.

– Сколько ему лет? – повторила она. – Я имею в виду, понастоящему.

– Восемнадцать, – соврал Джейк, спасая реноме компаньона, которому неполных две недели, как стукнуло шестнадцать.

Лицо барышни озарилось светлой улыбкой.

– Неужели восемнадцать? – она всплеснула руками. – Я думала, немножко меньше.

Джейк застеснялся.

– К зрелости, – вздохнула мисс Буддл, – люди становятся такими скучными. Жестокими. Злыми. Во всем видят лишь одну сторону: материальную. Они забывают про подлинное чувство. Мы так часто не видим, не слышим его, приносим все эти бессмысленные жертвы...

Джейк поднял бровь. В предательство компаньона не очень верилось, но ведь с этим сифилисом нервы ни к черту, и не такое в голову прийти может!

Барышня на выданье покраснела.

– Реджи очень застенчив.

– Кто? – удивился искатель приключений.

– Ваш друг! – с упреком напомнила мисс Буддл.

Джейк поморгал.

– А-а, – сказал он. – Ну да, ну да...

– Слушай, – сказал он компаньону, когда бабуля, наконец, нафотографировалась и ушла, прихватив свою чувствительную внучку, – твое второе имя – Реджинальд?

– Ну да, – немножко удивленно отозвался тот. – А что?

– А чего ты тогда им не пользуешься? Сам же говорил, имя дурацкое, и все такое.

– Мама Дюком называла, – вздохнул М.Р. – И вообще, привык. Реджинальдов вон сколько, а я – это я.

– Вот тебя иногда не поймешь.

– Я и сам себя не всегда. А ты чего спросил-то?

– Да барышня твоя, – засмеялся Джейк. – Реджи, говорит, так застенчив, что просто клейма негде ставить.

– Это она меня так?

– Ну, не меня же! А что, первый раз слышишь? Что, точно?

Д.Э. удивился до глубины души.

– Как же она тебя в лицо-то называет?

– А никак, – пожал плечами компаньон. – «Ты» и все.

Д.Э. похлопал глазами. Потом махнул рукой.

– А и черт с ней! На, тебе передали.

М.Р. забрал записку, прочитал и слегка спал с лица.

– Допрыгался, – резюмировал компаньон и отобрал записку.

Сегодня ночью будет светить луна, будут благоухать акации. Давай убежим. От света, от тьмы, от чужих, холодных и странных. Мы поселимся в маленьком домике на берегу моря среди скал и будем счастливы. Только ты и я – в целом мире. Твоя А.

– О Господи! – воскликнул Дюк и забегал по комнате, обеими руками ероша кудри. – В маленьком домике на берегу моря! Боже мой! Матерь Божья!

– Господи, – заметил Д.Э., – тебе не поможет. Матерь Его по таким вопросам я бы вообще беспокоить не рискнул. И вообще, я думаю, они оба будут с интересом любоваться, как ты выкарабкаешься.

М.Р. поднял на него несчастные глаза.

– Сколько нам до доктора?

– Пять дней.

Глава семнадцатая, в которой осыпается шиповник

В четверг, двадцать седьмого июня 1906 года, Джейк опять наткнулся на мисс Буддл на лестнице, собираясь сбегать в лавочку за едой для компаньона. Он сделал суровое лицо, сказал, что мистер Маллоу занят, просил не беспокоить. Барышня на выданье задрожала подбородком и ушла. Д.Э. беспрепятственно проскользнул к выходу. Вернулся быстро, напевая себе под нос, тихонько подглядел в замочную скважину: вдруг у компаньона клиент, и вошел в комнату.

О, приди же ко мне, долгожданный!

– слышалось из-за стены.

Занятый компаньон валялся на кровати, ковыряя в носу и любовался похабными картинками из волшебного фонаря. Припев звучал надрывно:

Затем голос скорбно продолжал:

– Да не клялся я! – закричал Дюк. – Она сама все выдумала! – Хочешь, чтобы она услышала – так пойди и скажи сам! – пожал плечами Д.Э. М.Р. ойкнул и заткнулся, а романс продолжался:

История продолжалась: Но увы, я погибну в пучине Прегрешений своих сладострастных Не твое ли, обманщик прекрасный Назову перед смертью я имя И в слезах прошепчу-у-у...

Голос мисс Буддл дрожал от плача,

– Седая осока? – хмыкнул Д.Э. – Ого, какую на тебя охоту открыли. – С полчаса слушаю, – откликнулся Дюк. – Ничего, промажут. Бери наши бумажки, работать будем. Но не успела Джулия Дей взъерошить карандашом волосы надо лбом, в дверь постучали. – Молодой человек! – прокричала с той стороны бабуля Буддл. – Вы отменяете урок уже в четвертый раз! Так продолжаться не может! – Мы заняты! – хором отозвались компаньоны из-за двери.

– Чем это вы заняты?

– Слушай, – спросил Джейк, – а она вообще-то знает, что мы Джулия?

– Она знает, что мы работаем в «Ежедневном компаньоне», – меланхолично откликнулся Дюк. – Ей Агнессс газеты читает.

Дюк распахнул дверь.

– Миссис Буддл, – сказал он, – мне очень жаль. Я не смогу больше давать уроки вашей внучке.

– Редактор ест живьем, – добавил Джейк. – Мы занимаемся приемом рекламных объявлений.

Дюк расправил плечи и поднял усталое лицо.

– Знаете, сколько сейчас рекламы? – добавил он.

– Смертельное количество! – уверил Джейк.

Бабуля съежила губы.

– Пятьдесят на четырнадцать... – пробормотала она.

– На шестнадцать, – поправил Д.Э.

– На двенадцать, – отрезала миссис Буддл. – За неудобства. Это будет семь пятьдесят. Получите в конце месяца.

Она уже почти ушла, как вдруг спохватилась.

– Агнессс говорит, вы обещали ее познакомить. С той дамой из газеты.

– Э-э-э... – протянули компаньоны, глядя друг другу в глаза.

– Мисс... миссис Дей – очень занятая особа, – объяснил Джейк бабуле. – Ее теперь в редакцию в автомобиле возят. Никак не встретиться.

– Но вы, пожалуйста, передайте мисс Буддл, – вступил Дюк, – как только – так моментально.

Дверь за бабулей закрылась и компаньоны смогли продолжить беседу.

– Почему это я размазня? – обиделся М.Р. Маллоу.

На ужин не пошли оба, сослались на занятость. Джейк делал вид, что пишет статью, хотя было отлично видно, что ничего он не пишет, а рисует в блокноте черных кошек, дирижабли и дамские бюсты. Дюк, сидевший с книгой на кровати, по-турецки, как всегда любил, сложил колени и расположился немного боком, как обычно сидят девушки, не желающие помять юбки. Посидел так немного. Перевернулся в другую сторону – к стене. Встал и долго, скрестив ноги, стоял у окна. Небо было ясным, вечер – не слишком жарким, по Бентон-стрит прогуливались горожане, приветливо кивая друг другу и останавливаясь побеседовать. М.Р. повернул задумчивое лицо и принялся созерцать ящик с геранями, выставленный бабулей Буддл на террасу, под солнышко.

– Сэр, – Д.Э. положил карандаш. – Давай на ихнюю клумбу, так им и надо. И объясняться не понадобиться!

Дюк вздохнул.

– Не могу. Не могу я.

Он подумал еще минутку.

– Нет, не могу. Но слушай, а это идея!

– Что именно?

– Сделать что-нибудь такое, чтобы Агнесс сама...

– Чего проще, – буркнул Джейк. – Возьми да и скажи ей про сифилис. И про меня не забудь. А то твоя барышня мне плакать повадилась, никаких сил не осталось.

– Это чтобы весь город на нас пальцем показывал? – ехидно спросил Дюк. – Да Гейзериха об этом узнает через минуту! Побежит к аптекарше чаи распивать – и... дальше рассказывать?

В пятницу, четвертого июля, Джейк вышел из комнаты, увидел мисс Буддл, которая с готовностью выскочила навстречу, изобразил легкий поклон и прошмыгнул мимо так рассеянно, как только мог.

с выражением прочел Джейк, вернувшись из ванной.

– Ты что, – хмыкнул М.Р., поднимая глаза, – на солнышке перегрелся? Совсем шиповник осыпается?

– Это не я, – покаялся Д.Э. – Это твоя барышня скукожилась. Ты бы сделал что-нибудь, чтобы шиповник уже окончательно осыпался! У меня и так нервы!

– У всех нервы, – ответствовал мистер Маллоу. – Где записка-то?

– Да я как-то не думал, – мистер Саммерс смущенно извлек из кармана бумажный шарик, – что она тебе так уж нужна. Но я зато все помню! Раза три успел прочитать! Там дальше было так...

– Не надо, – мрачно оборвал Дюк и швырнул шарик в грязную чашку от кофе. – Черт, что же теперь делать-то, а? Как бы так...

Он повертел пальцами.

– Да прекрати ты барабанить!

У Д.Э. Саммерса была дурацкая привычка в задумчивости барабанить по столу, подлокотнику или по чему попадется под руку.

(Она и сейчас при нем, но это к делу не относится).

– Отстань! – обиделся Джейк. – Как я думать буду?

Спустя полчаса н сказал:

– Кураж, сэр. Как там было? Чтобы лошадь приложила все уси... Почему это я идиот?

Глава восемнадцатая, в которой двое джентльменов вспоминают о слоне со свинячьим хвостиком

Утро пятницы началось с того, что миссис Гейзер с компаньонами не разговаривала. Вообще игнорировала, одновременно всем своим видом показывая, что допустила их к общему столу исключительно в силу вопиющего недоразумения.

– Племянник аптекаря, – сообщила она бабуле Буддл, – разорвал помолвку с мисс Фик.

– Мистер Орас, – сказала бабуля, – вчера сделал предложение Агнесс и я сказала ей, или ты выходишь за него и становишься хорошей женой, или можешь не показываться мне на глаза. Я сказала: Агнесс, тебе двадцать пять лет. Если не выйти замуж сейчас, твоя песенка спета. Ревет вторые сутки. Бакалейщик ей, видите ли, не пара!

– Ничего, – сказала миссис Гейзер. – Перебесится. Давно пора.

– А почему молодой Робинсон разорвал помолвку? – бабуля с достоинством жевала кусочек коричневого хлеба. – Неизвестно?

– Не говорят, – хозяйка по-индюшачьи повертела головой. – Скандал! Позор! Я всегда говорила, что легкое поведение до добра не доведет!

На словах «легкое поведение» миссис Гейзер сделала особое ударение, глядя на бабулю.

– Это вы на что намекаете? – взвилась та.

– Я намекаю?

– Ну не я же!

– С чего же вы так решили, интересно?

Компаньоны спешно покинули поле боя.

– Не надо было тебя слушать, – бормотал Дюк. – «Здравый смысл, здравый смысл!» Хорош здравый смысл!

– Ты сам просил! – отбивался Джейк. – Ну не знаю я другого способа отвадить твою барышню так, чтобы тебе самому не пришлось с ней объясняться!

Но не успели они обсудить обстановку, притащилась жена председателя городского совета, миссис Макферсон. Этакая бодро скачущая дама с бодро скачущей прической. Дама эта приходила уже в третий раз. Она во что бы то ни стало хотела узнать, как дела у ее родных во Фриско, и каждый раз выходила на фотографиях то в кондитерской, то на улице, за руку с девочкой лет трех (дочь Макферсонов как раз недавно вышла замуж), то, вот сегодня, – прогуливающейся с двумя таксами. Каждый раз приходилось пожимать плечами и оправдываться, что, мол, материя тонкая, непредсказуемая, и, мол, мало ли, что мировой универсум выдать может. Джейк, выставленный в коридор, увидел, как М.Р. долго и задумчиво слушал, потом помотал головой. Говорил он тихо. Джейк тоже потряс головой – авось станет лучше слышно. Дама настаивала. Дюк что-то ответил, самым безнадежным образом глядя в стол. Дама заботливо что-то предложила. Потом, похоже, еще что-то. Выслушала М.Р. и – уже раздраженно – задала какой-то вопрос. Дюк поднял страдающие очи потолку, но не высокомерно, а так, не от меня, мол, зависит.

Дальше Джейк не увидел ничего, потому что его резко взяли за плечо и отвернули от двери.

– Замышляем очередное вранье, да? – хозяйка уткнула руки в бока. – Ну как же, мы же здесь идиотки! Старые курицы! Вешай лапшу, сколько хочешь! Вот так, да?

– Мэм, – спросил Джейк, – что случилось?

– Случилось! Он еще спрашивает! Случилось, а!

Джейк попятился, но отступать было некуда. Наоборот, надо было правдами и неправдами увести квартирную хозяйку от двери, чтобы не вышло скандала двойного.

– Мэм, – осторожно сказал искатель приключений, – может быть, вы расскажете мне все внизу? Он там занят...

– Ах, он еще и занят? – голос миссис Гейзер предвещал бурю самым недвусмысленным образом. – Ну, сейчас он увидит на небе звезды! Эй, вы, бабуля!

– Что случилось, миссис Гейзер? – выглянула та, для предосторожности не показываясь целиком.

– Уехал! – коротко ответила та. – Представляете, уехал! Даже записки не оставил!

– Куда уехал? – испугалась миссис Буддл и выбралась в коридор. – Надолго?

– Мне, – в это слово миссис Гейзер вложила все, – он не доложился!

– На что это вы намекаете? – бабуля Буддл тоже подбоченилась.

– Это я намекаю? – взвилась миссис Гейзер.

– Не я же!

– Это я намекаю? – не успокаивалась миссис Гейзер

– Не я же!

– Подождите вы, Летиция, – сказала вдруг миссис Буддл. – Может, вернется?

– Вернется?! – еще хуже завопила миссис Гейзер. – Вернется он, как же!

Она схватила бабулю за плечи и подтолкнула к номеру пятому. Дверь пятого не была даже заперта. Д.Э., которого миссис Гейзер приволокла за шиворот, заглянул внутрь. В комнате было пусто. Ни стола с часовым станком, похожего на столик для швейной машинки, ни лампы, ни стула с вонючей жилеткой на спинке.

– Думаете, это все? – хозяйка повернула бабулю к себе лицом. – Нет, дорогая, это еще цветочки! Вот!

Фотографии отличались только тем, что на одной миссис Гейзер, под руку с Флинтом в воскресном сюртуке, выходила из лютеранской церкви – одновременно сидя в кресле в ателье. В толпе праздничных прихожан выделялась только миссис Буддл с перекошенным лицом. Именно эта гримаса была гордостью Козебродски, который – помните? – как-то ухитрился щелкнуть бабулю возле уборной. А на второй уже бабуля, едина в двух лицах, сияя, как медная сковорода, выходила под руку с женихом – из католической церкви на Мейн-стрит. Лицо миссис Гейзер, прекрасно заметное в толпе, выражало ужас и отвращение. (Жилетная пуговица Козебродски очень удачно застала ее обнаружившей на обеденном столе таракана). Свадебные гости на обеих карточках были не просто одинаковыми. Это были одни и те же гости.

Дверь номера четвертого распахнулась.

– Послушайте, – настаивала жена председателя городского совета, – я вас не тороплю. День, два, даже неделю могу подождать. Я ведь прекрасно понимаю, что имею дело с тонкими сферами. Может быть, у вас будет более удачный день, а? Давайте, мой дорогой, я зайду во вторник? Да? Что вы скажете насчет вторника?

– Во вторник-во вторник! – нехорошо усмехнулась миссис Гейзер. – Шарлотта, вас только нам и не хватало. Взгляните.

Молчание длилось гораздо дольше того времени, которое требуется даме средних лет, чтобы рассмотреть две фотографии.

– Но если бы это было все! – миссис Гейзер усмехнулась еще более нехорошо, и триумфально развернулась к компаньонам. – Знаете, Шарлотта, кто на самом деле эта парочка?

Она выдержала театральную паузу, достала из кармана платья мятый листок, расправила и помахала им в воздухе.

– Джулия Дей! Та самая Джулия Дей из Сан-Франциско!

Д.Э. Саммерс ухватился за карман брюк. В доме воцарилась тишина. Только канарейка в лавке продавца птиц продолжала тенькать.

– Мне сразу показалось, что что-то здесь не так, – медленно и страшно проговорила жена председатель городского совета. – Моя интуиция еще ни разу меня не подводила. Ну, ничего, я этого так не оставлю! Я этого так не оставлю!

Дамы вопили теперь уже в три глот... то есть, конечно, лица.

М.Р. был бледен.

– Так, – сказал Джейк, – ясно. Делаем ноги, только тихо.

Но тихо сделать ноги не получилось: дверь третьего номера открылась во второй раз. Миссис Макферсон перестала кричать. В дверях, бледная и несчастная, стояла барышня на выданье. Она все слышала и в руках у нее была газета.

– Сэр, – аж застонал Дюк, – мне конец!

И точно.

– Мисс Буддл, вы что, успокойтесь! – увещевал Д.Э., пытаясь удержать поэтическую барышню от смертоубийства.

– Не лапай, свинья! – огрызалась та, лягаясь и пытаясь добраться растопыренными ногтями не до одного, так до другого. – Или он на мне женится или живым не уйдет!

– Я вот ему женюсь, голодранцу! – бабуля отдирала внучку от компаньонов. – Чтобы духу этого паршивца рядом с тобой не было!

– Дюк, да уйди же ты, черт, уйди, не видишь, ты ее злишь!

– Не могу я! – орал М.Р. с расцарапанной физиономией. – Я объясню! Я все объясню, мисс Буддл!

– Ах, уже «мисс Буддл»! – совсем озверела белокурая поэтесса. – А где же «дорогая Агнессс»? Где она? Где?

На каждое «где» приходился удар газетой по физиономии Д.Э Саммерса. Джейк выдирал газету из рук барышни на выданье, барышня газету не отдавал, в результате газета, смятая, как для уборной, оказалась зверски разодрана на несколько частей, мисс Буддл потеряла к ней интерес и сосредоточилась на самом Д.Э.

– Агнесс! – страшным голосом осадила ее миссис Гейзер. – Опомнитесь, девочка!

Старшие дамы приняли подобающий вид и посмотрели на младшую. Джейк выпустил запястья мисс Буддл, которые для безопасности держал разведенными в стороны и поднятыми кверху – как если бы барышня объявляла капитуляцию. Физиономия, шея и руки у него были исцарапаны так, как будто кошку в тазу вымыть пытался. Мисс Будлл рыдала.

– Я так и знала, – победоносно кивнула миссис Гейзер. – Шарлотта, идите за мужем.

Миссис Макферсон кивнула и с достоинством стала спускаться по лестнице. М.Р., весь зеленый, стоял, как вкопанный.

– Агнесс, – велела бабуля Буддл, – умой лицо, сходи в аптеку, скажи мистеру Робинсону, бабушка просит успокоительных капель. Не реви, паршивка! Ты выходишь замуж.

– А вы, – повернулась к двум джентльменам хозяйка, – марш в комнату.

Уговаривать компаньонов было не нужно. Миссис Гейзер и миссис Буддл остались снаружи – караулить и заодно поболтать.

Двое джентльменов собирали вещи.

– Ну что, – Д.Э. сгреб грязный кофейный аппарат, – допрыгались? Розы-мимозы, на облачке козы! Мало нам, что погорели, теперь еще эта твоя фея маслица подлила.

Он подхватил саквояж и компаньоны бросились к окну. Перемахнули через подоконник, в два прыжка промчались по террасе и, обдирая ладони, съехали по столбам. На полпути к земле Д.Э. вспомнил, что боится высоты, и застрял напротив окна с картонной табличкой «Фотоателье»: ни треноги, ни ширмы, ни холста с видом на горный ручей, ни даже кресла, куда усаживали клиентов, не было. Только стол, стул и горшок под кроватью.

– Смылся, – выговорил Джейк, приземляясь перед компаньоном. – Оба смылись.

– То-то он так легко согласился дать мне попользоваться аппарат – чтобы с самого взятки гладки были!

– Да черт с ними, бегом отсюда!

Двое джентльменов на цыпочках пробрались через парадную дверь и выскочили во двор. Порыв ветра вздернул простыни, а из окна высунулась бабуля Буддл, сверкнула очками на солнце и крикнула: «Вот они, голубчики!»

– Быстрее! – шипел Дюк с козел катафалка, судорожно вцепившись в саквояж. – Ну, быстрее же ты!

– Да все уже, все! – Джейк щелкнул вожжами.

Катафалк сорвался с места. На углу разлетелась стая голубей.

Взяли двоих джентльменов потому, что миссис Гейзер крикнула продавцу птиц, который как раз шел из кондитерской, тот – аптекарю, аптекарь – мяснику, а тот, не будь дурак, свистнул кучеру, чтобы перегородил катафалку дорогу. Экипажи – один, другой, третий – отрезали все пути к отступлению.

– Беги, дурак! – крикнул Джейк компаньону, когда большие, как половины свиной туши, руки мясника стащили его с козел.

– Как ты думаешь, – небрежно спросил Дюк, – деготь будет очень горячий?

Оба, в сопровождении своих многочисленных клиентов, вступили на мост через Гуадалуп-ривер.

Говорил Дюк вполголоса, даже еще тише – в спину утыкалось дуло ружья. За ружье со стороны приклада держался мистер Лик – торговец фортепиано.

– Спокойно, сэр, – тоже небрежно отозвался Д.Э., лопатками ощущая винчестер председателя городского совета Макферсона, которому, судя по пожарному цвету лица, очень бы хотелось обойтись без лишних церемоний, – все обойдется.

Д.Э. бросил взгляд в реку, но вода стекала по здоровенным валунам, и, легкомысленно журча, неслась вдаль. О неожиданном прыжке с мостика нечего было и думать.

Мы, леди и джентльмены, не будем приводить тут излишние подробности. Скажем только, что ровно через то время, которое потребовалось бывшим клиентам ясновидящего на то, чтобы собраться во дворе председателя городского совета, компаньоны, в костюмах более, чем экстравагантных, совершали пробежку в быстром темпе – через весь город, опять к реке, – отмываться от дегтя и гусиного пуха.

В воду влетели с разбега, прыгая босыми ногами по острым камням, спотыкаясь о валуны, падая и чертыхаясь.

Плыли долго, время от времени вылезая на мель – перевести дух. Отдалившись таким манером мили на четыре, выбрались и поскреблись песочком.

Ну, конечно, деготь не отмылся. С чего бы ему отмыться. Это же обычная колесная мазь, тут керосин нужен или там спиртное что-нибудь – виски, например.

И тут Мармадьюк Реджинальд Маллоу, остановившийся почти у берега плеснуть еще разик в глаза, внезапно закрыл руками лицо, сел на корточки и заплакал в голос. Д.Э. Саммерс, яростно оттиравшийся неподалеку, пошлепал по воде к компаньону.

– Ну-у, – не очень твердо выговорил он, – кто обидел эти глазки? Нам с тобой повезло, можно сказать. Можно сказать, дважды повезло.

– Ой, – всхлипывал М.Р., – ой, заткнись, ладно? Пожалуйста, заткнись!

– Черта с два, – не унялся Д.Э. – Во-первых, это могла быть смола. Горячая, между прочим, смола. Вы знаете, сэр, что такое смола?

– Что ты пристал ко мне со своей смолой!

– Ты же сам спрашивал! Во-вторых, нас могли и на шесте прокатить.

Дюк криво усмехнулся.

– Да чего нас катать? Мы и так, вон, через весь Сан-Хосе пробежались. Развлекли публику.

– Ну, и в-третьих...

М.Р. вытер локтем зареванную физиономию.

– Чего «в-третьих»-то? – поинтересовался он у примолкшего компаньона.