Пять веков британского поэтического портрета

Достойная душа, гордыни лишена,

В ней разум господин — не страх и не вина,

Ей нечего таить, нет нужды хвастать ей,

Струит она тепло без примеси страстей.

Притворству не учён, не прячешь ты лица,

Взор испытующий насквозь пронзит лжеца

И вгонит в краску неуемного льстеца.

Вот кем ты прежде был. И знай: ни короли,

Ни деньги дать тебе всё это б не смогли.

Так не взыскуй друзей, пред ними лебезя.

Знай: не нажить врагов, верша свой долг, нельзя.

Свободен, честен, прост ты начинал свой путь,

Министром стать сумел — так человеком будь!

И, право, не стыдись, свой новый пост ценя,

Друзей старинных ты и в их числе — меня.

Иди своей стезёй, служа родной стране,

Чтоб нашей дружбы не пришлось стыдиться мне.

Улыбчив взгляд, и ямочки у рта,

И прямота с достоинством слита —

Вот как бы я хотел (будь гений мой

Счастливою отмечен широтой)

Восславить сердца и ума чертог,

Красы и добродетелей венок,

Где правит мудрость, спеси лишена,

Легко величье, искренность умна —

Творенья цвет воспел бы в полноте,

Чтоб в истинной сиял он красоте!

Сын повелителя, с чьей волей дерзкой

Мы в спор вступали, тот, чье слово — рок

Для подданных, кто цепь с раба совлёк, —

Вручает принцу свой цветок имперский,

Александрóвну.

Расцвесть отныне русскому бутону

В земле Британской, как в краю родном!

Семьей сменив семью, и домом — дом,

Явилась к нам державной нареченной

Мари-Александрóвна.

Златые вести по степям летят,

Татары внемлют твоему приказу,

Хребты Ирана и гряды Кавказа,

И сумрачные пальмы Инда чтят

Александрóвну.

Моря, что мы делили испокон,

Пустыни Африки, утесы Кента,

Туземцы островного континента,

Леса Канады вторят в унисон:

Мари-Александрóвна!

Империи познали много зол:

Так Англия сдалась мечу норманна,

Твоя отчизна покорилась хану;

Днесь новый Гарольд взводит на престол

Александрóвну.

В извечной круговерти перемен,

Как щепки в море, нации и троны,

Однако ведомо сердцам влюбленным:

Одна Любовь — бессмертный сюзерен,

Мари-Александрóвна!

В краю мужей суровых, вдалеке

От родины ты обрела супруга.

Державы улыбаются друг другу,

С любимым ты стоишь рука в руке,

Александрóвна!

И Запад осчастливишь ты стократ:

Ты славилась деяньями благими,

Твое в лачугах восславляли имя,

И здесь, Мари, его благословят,

Мари-Александрóвна!

Ужель вновь вспыхнут ненависть и страх?

Или с приходом царственной принцессы

Проглянет синь небес сквозь туч завесу,

Надежда оживет в людских сердцах,

Александрóвна?

Пускай союз ваш крепнет год от года,

Душа в душе пусть обретет покой;

И как бы ни вращался шар земной,

Пусть мир связует ваши два народа,

Альфред-Александрóвна!

Он сорока мильонам крепостных,

Имевшим прежде лишь клочок земли

Размером с гроб, дал пашен, чтоб могли

Они кормиться; ныне вопли их

Несутся ввысь: «Прибежище благих!

Пока слезами мы не изошли,

Виновникам те казни ниспошли,

Что царь отверг во имя малых сих».

Он удержал свирепствовавший кнут;

Впервые рядом с жертвою своей,

В крови лежащей, мертвым пал злодей.

Растерзан тот, кто всем дал равный суд,

И Бога, вопреки делам иуд,

Он ныне просит за своих людей.