Пьесы

Я так и поступлю!

Тебе же хуже!

Чихал я на тебя!

Эй, джентльмены!

Вы что это, объелись белены?

Ну, сукин сын, сдеру с тебя я шкуру!

Как бы не так! А фигу хочешь?..

Сволочь!

Постой, разоблачу твои проделки!

Мой повелитель! Генерал! Уймитесь!

Вы что, рехнулись?

Черт с тобой, беснуйся!

Но если подойдешь ко мне, я мигом

Плесну в тебя крепчайшей кислотой.

Хотите, чтоб услышали соседи?

Чтоб все пропало? Тихо! К нам идут!

Мерзавец ты! Прохвост!

Попробуй, двинься!

Я все сожгу, что на тебе надето!

Вот негодяй! Отъявленный подлец!

И ты осмелишься?

Да, будь я проклят!

Ах, выродок! Тебе известно, кто я?

Не знаешь сам, так рассказать могу.

Ну, ну, потише, скот!

Не так давно

Ты был слугой, простым, веселым парнем,

Одетым в трехгрошовую ливрею,

И сторожил здесь дом, пока хозяин

В отъезде был.

Да перестань орать...

А ныне стал по милости моей

Из прощелыги капитаном.

Что?

По милости твоей, паршивый пес?

Да, да, всем это памятно!

Э, нет!

Постой-ка! Кто из нас кому помог?

Ты мне иль я тебе? Давай припомним;

Где я тебя, нахал, впервые встретил?

Я что-то плохо слышу.

Где ж расслышать!

Ты ловок глохнуть в нужную минуту.

Но я тебе напомню: на Пай-Корнер;[54]

Вокруг лотков пирожников шатаясь,

Питался ты, бродяга, только паром

И запахом горячих пирогов —

Точь-в-точь бог голода! Повесив нос,

Ты шлялся жалкий, мучась несвареньем,

Весь грязный, словно дрыхнул на навозе,

С немытой рожей, густо испещренной

Уныло черными прыщами, точно

Мишень на стрельбище...

Нельзя ль погромче?

Сколов тупой булавкою лохмотья,

Отрытые тобой в помойке где-то,

Ты шлепал изъязвленными ногами,

Обутыми в чудовищную рвань;

Твой ветхий плащ и сальные лоскутья

Не прикрывали ягодиц иссохших.

Так, так...

Когда алхимия твоя

И алгебра твоя, и минералы,

И травы, и растения, и зелья,

И колдовство, и каверзы, и плутни

Не обеспечили тебя тряпьем,

Пусть даже самым жалким и невзрачным,

Способным от любой заняться свечки,

Кто поддержал тебя? Я все достал:

Кредит на уголь, колбы, матерьялы,

Я печь соорудил, нашел клиентов,

В ход магию тебе помог пустить

И дом отвел для опытов...

Хозяйский!..

Где ты стал сводничать и преуспел

В науке этой.

Да, в хозяйском доме,

Где прежде жили только ты да крысы!

Чего пристал! Ты ведь и сам не промах!

Кто в кухне закрывал окно пораньше,

Чтоб пиво, предназначенное бедным,[55]

Продать тайком повыгодней? А это,

Да чаевые к рождеству, да деньги

От игроков за карты и жетоны

Тебе доход великий приносили —

Каких-то жалких двадцать марок в год;

С таким доходом только и сидеть

Тут с пауками — вот ты и сидел,

С тех пор как умерла твоя хозяйка.

Гад! Тише ты не можешь?

Нет, мерзавец!

Я в пыль тебя сотру, и ты узнаешь,

Как связываться с Фурией, что бурю

Несет в руках и голосе своем!

Не мой ли дом тебе отваги придал?

Нет, твой наряд! Да ты, ничтожный червь,

Барахтался в навозе, как свинья!

Никто с тобою, кроме пауков,

А может быть, и кой-кого похуже,

И знаться не хотел; ведь я тебя

Отвлек от пыли, щеток и горшков,

Развил, вознес высоко, воспитал

И в третью сферу — сферу благодати[56]

Определил; твой дух облагородить

Мне стоило таких трудов, что мог бы

Я легче философский труд создать;

Учил тебя я гладко выражаться,

Быть щеголем заправским; дал тебе

Возможность не водиться с разным сбродом,

Я научил тебя ругаться, клясться,

Мошенничать, играя в кости, в карты,

Во время боя петухов, на скачках,

И прочим столь же стоящим забавам;

Ведь к своему великому искусству

Я приобщил тебя. И вот за это

Мне благодарность! Бунтовать ты вздумал?

Ослушаться? Намерен испариться?

Удрать?

Вы что, рехнулись, джентльмены!

Опомнитесь, иль все погибло!

Мразь!

Ты, безымянный раб еще недавно...

Ужель войны междоусобной ради

Решитесь дело прахом вы пустить?

В конюшнях только ты и был известен,

Средь испарений конского навоза;

В подвалах под землею, в кабаках,

Грязнее, чем кабак глухого Джона.

И прозябал бы ты вдали от мира

В компании буфетчиков да прачек,

Когда б не я...

Услышат вас!

Паршивец!

Ведь вы учтивым слыли, генерал!

Эй, не ори, иль я дойду до ручки.

Да хоть повесься — мне-то наплевать!

Нет, угольщик, тебя повешу прежде

И перебью горшки твои и склянки,

Когда на то пошло!

Ну, все пропало!

В Собор святого Павла я отправлюсь[57]

И сводником тебя ославлю там;

Все фокусы твои разоблачу —

Как ворожишь ты на кочне капусты

Иль пепле; как украденные вещи

Искать берешься с помощью то сита,

То ножниц; как фигуры восковые

Ты расставляешь в коридорах дома

И как посредством потайных зеркал

Ты вызываешь духов! Все я выдам

И размалюю так тебя, что станешь

Страшнее ты Гамалиэля Ретси.[58]

Да полно вам!

Я книгу напишу,

Где перечень твоих обманов мерзких

Издателю даст больше барыша,

Чем обладанье философским камнем.

Прочь от меня, разбойник, убирайся!

Тюремная блевотина, к чертям!

Иль жизнь вам не мила?

Что? Обожрался?

С тюремных подаяний пучит брюхо?

Тварь!

Мразь!

Свинарь!

Колдун!

Вор!

О горе!

Пропали мы! Разорены! Ужели

Вам репутации своей не жаль!

Куда девался разум ваш? Ах, боже,

Подумайте, что станется со мною —

Совместным вашим достояньем...

Шлюха,

Прочь! А тебя, подлец, я подведу

Под уложенье Генриха Восьмого

О колдовстве, пункт тридцать третий. Суну

Башку твою в петлю за промыванье

И за обрезку золотых монет.

Свою башку сунь в шутовской колпак!

А твой раствор.

Попробуй, подбери!

Черт вас заешь, паршивые вонючки!

Не лайтесь, хватит! Помиритесь! Ну?

Не то, клянусь, вам глотки перережу.

Не рвусь я стать тюремщика добычей,

Позволив вам, собакам, перегрызться.

Вы что, ослы, морочили людей

Затем, чтобы теперь молва пошла,

Как вы с ним облапошили друг друга?

Ах, ты винишь его?

Под уложенье

Его подводишь? Кто же вам поверит?

Ты, мнимый капитан, лакей, ублюдок,

Тебе же ни единый пуританин

В Блекфрайерсе пера не даст взаймы![59]

И ты туда же! Ишь, распетушился!

Бранится! Львиной доли барыша

Потребовал! Всему он голова;

Как будто он один затеял дело!

Не вместе разве мы его вели?

У нас ведь тройственный союз — забыл ты?

Мы все равны, меж нами главных нет!

Черт побери! Собаки, спарьтесь снова

И надувайте дурней сообща

С сердечностью, в делах необходимой,

Да не теряйте времени — не то,

Клянусь моей рукой, и я взбунтуюсь:

Свой выну пай, и ну вас всех к чертям!

А виноват кто? Он! Брюзжит да ропщет,

Мол, он один везет все.

Так и есть!

Как это так? А разве мы с тобой

Не делим тяготы?

Не равны доли.

Что ж, нынче часть твоя потяжелее,

А завтра наша может перевесить.

Вот то-то и оно, что может...

Может!

И перевесит, олух! Чтоб я сдохла!

Фейс, помоги мне придушить его!

Да что вы, миссис Дороти! Пустите!

Не буду больше! Ну с чего вы это?

С алхимии твоей, с твоих кислот!..

Я невиновен...

Помогай мне, Фейс!

Я покажу ему луну и солнце!

Уж лучше в петлю! Ладно, подчиняюсь!

Ах, подчиняешься? Дай клятву!

В чем?

Забыть свои интриги, сэр, и впредь

Работать мирно ради общей пользы.

Пусть не вздохну, коль я иначе думал;

Ведь я ворчал, чтобы его пришпорить.

Нам нет нужды пришпоривать друг друга.

Не так ли, Фейс?

А время уж покажет,

Кто больший жулик.

Хорошо. Согласен.

И будьте впредь дружнее!

Черт возьми!

Да наша дружба после этой ссоры

Лишь укрепится!

То-то, обезьяны!

Ужели повод мы дадим соседям,

Всем этим постным, трезвым мерзким рожам,

Которые двух раз не улыбнулись

С тех пор, как на престол вступил король,

Надсаживать бока да гоготать

Над нашей дурью! Да они бы сдохли

От смеха, видя, что меня, как сводню,

К телеге привязали, что на шею

Колодки вам набили и спасли вы

Башку за счет обрезанных ушей.

Нет! Пусть уж сэр тюремщик попостится

В кафтане из залощенного плиса

И сальным шарфом шею обмотав,

Пока, мой властелин и генерал,

Подвязки шерстяные не подарим

Мы все втроем их светлости. Согласны?

О царственная Дол! Такие речи

Под стать Кларидиане[60] и тебе!

Поэтому за ужином сиди

В почетном кресле. Будем звать тебя

Не Дол простой, а редкостною Дол,

Единственною Дол! А для того,

Кто выиграет нынче, — будешь ночью

Ты собственною Дол.

Звонят! Кто там?

К окошку, Дол!

Дай бог, чтоб не хозяин

Нас беспокоил!

О, его не бойся!

Пока здесь умирает от чумы

Один хотя бы человек в неделю,

Он в Лондон не вернется. И к тому же

Он мне писал, что занят севом хмеля,

А ежели и вздумает приехать,

Пришлет сперва приказ проветрить дом,

И ты успеешь вовремя убраться.

У нас есть верных две недели!

Кто там?

Смазливый парень.

А, клерк адвоката!

Я натолкнулся на него вчера

В игорном доме Холборна, в «Кинжале».[61]

Я, помнишь, говорил о нем: желает

Он духа-покровителя иметь,

Чтоб тот ему подсказывал на скачках, —

Кто приз возьмет.

Впустить его?

Постой!

Кто дверь откроет?

Мантию надень!

А мне что делать?

Спрячься! Ни гу-гу!

Прикинься несговорчивым.

Не бойся.

Прощайте, сэр, прошу сказать тому,

Чье имя Деппер, что я был у вас

И ждал его, но...

Капитан, я здесь.

Кто там? Ах, доктор, кажется, пришел он!

А я уж, сэр, уйти собрался.

Право,

Я сожалею, капитан...

Но думал,

Что встречусь с вами.

Вот как? Очень рад.

Мне пару заковыристых бумаг

Пришлось составить для суда; к тому же

Вчера часы приятелю ссудил я

(Сегодня он обедает с судьею) —

И потому не знал, который час.

А это сам волшебник?

Да, их милость!

Он доктор?

Да.

Вы с ним договорились?

Ага.

И как...

Ах, сэр, он так разборчив,

Что вряд ли дело сладим с ним.

Ну, что вы!

А может, отказаться?

Отказаться?

Печально слышать, сэр! Но почему?

Я, смею вас заверить, не останусь

Неблагодарным.

О, само собой,

Но, знаете... закон такая штука...

И доктор говорит, что дело Рида[62]

Наделало такого шума...

Рид! —

Осел, имевший дело с дураком.

Сэр, — с клерком!

Клерком...

Нет, прошу послушать,

Закон вам лучше знать, и вы же...

Знаю!

И знаю, чем рискую. Я ведь сам

Показывал вам уложенье.

Верно!

Так мне ль об этом языком трепать?

Клянусь своей рукой, коль я вас выдам,

Пускай она отсохнет и вовеки

Ни строчки не напишет. За кого

Меня здесь принимают? Разве я —

Чиаус?[63]

Это кто?

Ну — вроде турка,

Иначе говоря, я турок, что ли?

Я доктору все объясню.

Прошу вас!

Молю вас, добрый доктор, согласитесь!

Он не чиаус, этот джентльмен.

Я непреклонен, капитан. Для вас

На все готов я, — только не на это.

Нет, нет, я не могу.

Ну что вы, доктор,

Ведь это благородный человек,

Он вам за все воздаст, он не чиаус.

Смягчитесь, сэр.

Оставьте...

У него

Четыре ангела[64] в кармане.

Сэр!

Вы обижаете меня.

Чем, доктор?

Они не бесы и ввести вас в грех

Не могут.

Тем, что на погибель мне

Мое искусство и любовь к вам, сэр,

Употребить хотите в грешных целях.

О, вы не друг мне, ежели в такую

Опасность тянете меня.

Тяну?

А, черт возьми, пускай вас тянет лошадь...

Да, да, и вас, и ваших блох...

Постойте,

Любезный капитан!

Как можно так

Не разбираться в людях!

Вы грубите!

Вы в этом виноваты сами, сэр.

Черт побери, с кем я вас познакомил?

Ведь это не какой-нибудь мазурик

Разряда Кларибелей иль Клим-Клоггов;[65]

Не побоится он высокой ставки,

Одну лишь масть имея на руках;

И нашими секретами плеваться

На всех углах не станет он, как будто

Во рту его горячая горчица.

Постойте же...

Он не писец ничтожный,

Готовый все священнику сболтнуть.

Я юношу достойного привел,

Кому наследство в год даст сорок марок,

Приятеля поэтов незаметных,

Надежду старой бабушки своей.

Законник знатный он, отличный клерк,

Искусный счетовод и обладатель

Шести различных почерков... Готов он

Над греческою библией присягу

Любую дать; с любовницей своей

Умеет по Овидию развлечься...[66]

Позвольте, дорогой мой капитан...

Не вы ль мне это говорили?

Я.

Но доктору оказывать просил бы

Побольше уважения.

К чертям!

Заносчивый рогач! Пускай его

Повесят в этой плюшевой шапчонке.

Когда б не вы, я предпочел бы сдохнуть,

Чем объясняться с этим самодуром.

Идем!

Постойте, дайте мне сказать...

Их милость вас зовет!

Простите, сударь,

Я в это дело путаться не стану.

Но вас зовут...

Так, значит, он согласен?

Сначала выслушайте, сэр...

Ни звука,

Пока не согласитесь.

Сэр, прошу вас...

С одним условьем: соглашайтесь тотчас.

Что ж, ваша воля, сэр, — закон!

Ну, то-то!

Теперь могу я, не роняя чести,

Вас выслушать. Ну, говорите, сэр.

Пусть слушает и этот джентльмен.

Сэр, дело в том...

Ах, никаких секретов.

Но, боже мой, а вам и невдомек,

Какой ущерб вы понесете...

Я?

Ах, господи! Стараться для кого-то,

Кто, получив заветный талисман,

Вас разорит дотла! Он огребет

Все деньги в городе, поймите!

Что?

Дубинкою, как в кукольном театре,

Он перебьет всех игроков! Уж если

Он талисман получит, отдавайте

Ему все ставки разом, не рискуйте —

Ведь все равно он выиграет.

Нет,

Вы, доктор, ошибаетесь. Он просит

Лишь для игры на скачках талисман,

А это мелочь, ерунда, не то что

Ваш основной, главнейший талисман.

Нет, мне б для разных игр хотелось, сэр.

Ну, что я говорил!

Черт побери!

Вот новость! Речь ведь шла о пустяке —

Чтоб вы по пятницам иль дважды в месяц

В свободный от работы час могли

На лошадь ставить шиллингов по сорок,

По пятьдесят.

Да, верно, но теперь

Юриспруденцию я брошу и...

Но это же совсем другое дело!

Нет, уломать его я не берусь.

Пожалуйста! Не все ль ему равно!

За эти деньги? Нет, и не просите!

Мне совесть не позволит; да и сами

Не заикайтесь лучше.

Сэр, а если

Я кое-что добавлю?

Ну, тогда

Попробую.

Что, если он попросит

Вас об универсальном талисмане?

Тогда в тавернах будет только в долг

Питаться каждый рот. Я разумею

Рот игрока.

Вы правы!

Ваш приятель

Любое из сокровищ королевства

Себе присвоить сможет, если только

Поставлено оно на карту будет.

Вы утверждаете все это, доктор,

Наукой руководствуясь?

Конечно.

И разумом — основой всех наук.

К тому же внешний облик джентльмена,

Бесспорно, будет мил царице фей.

Да что вы? Неужели?

Тише, тише.

Не услыхал бы он. Ах, если только

Она его увидит...

Ну?..

Молчите!

Выигрывать ему поможет в карты?

Дух Холланда покойного в нем дышит,

И Исаака, что живет доныне![67]

Таким всепобеждающим везеньем

Он наделен, что может обобрать

Шесть щеголей вплоть до часов, ей-богу!

Он родился в сорочке!

Тсс! Он слышит.

Сэр, я в долгу пред вами не останусь.

Я верю в благородство джентльмена,

Он не останется в долгу — слыхали?

Что ж, как угодно. Первым вы рискнете,

Я вслед за вами.

Ладно уж, рискнем.

Займитесь им, доверившись ему;

Он нас обогатит в мгновенье ока:

Сорвет тысчонок пять — нам две пришлет.

Я так и поступлю...

Так честь велит!

Слыхали все?

Нет, ничего не слышал.

Как, вовсе ничего?

Так... краем уха...

Вы под звездой счастливой рождены.

Я? Нет!..

Божится доктор наш, что да...

Вы так все разболтаете! Не надо...

Вы по душе царице фей.

Кто? Я?

Не может быть!

Вы родились в сорочке.

Кто это говорит?

Не притворяйтесь.

Ведь знаете — что толку отрицать?

Ей-богу, я не знаю; вы ошиблись.

Божиться? Отрицать столь явный факт

При докторе? Так как же полагаться

В других делах на вас? Как можно верить,

Что, выиграв пять, скажем, тысяч фунтов,

Вы нам пришлете две?

Клянусь, что, если

Я выиграю десять, — ваши пять!

А если я и вымолвил «ей-богу»,

Так это не божба.

Да полно, полно,

Он просто пошутил.

Ну ладно, будет,

Благодарите доктора — он друг вам,

Раз в шутку принял все.

Спасибо.

Дайте

Еще монету.

Что? Еще?

Тьфу, пропасть!

Вот как своим друзьям вы благодарны!

Иль вы прослыть решили скрягой?

Доктор,

Когда ему прийти за талисманом?

Мне не сейчас его дадут?

Ах, сударь!

Тут требуется уйма процедур,

Вас нужно искупать и окурить,

Да и к тому ж, не раньше полдня встанет

Царица фей.

Тем более что ночью

Она плясала.

А она должна

Благословить вас.

Не видали вы

Их царское величество ни разу?

Кого не видел?

Вашу тетю — фею?

Ни разу, с той поры как в колыбели

Она его поцеловала. Это

Я точно знаю, капитан.

Так вы

Должны ее увидеть непременно,

Ценою жертв, ценой любых усилий!

Пусть это будет трудным испытаньем,

Но встретьтесь с ней во что бы то ни стало,

И ваше дело в шляпе, сэр. Богатства

Ее величества неисчислимы.

Она — своеобычна, одинока

И может фокус выкинуть любой.

Вы повидайтесь с ней. Вдруг, черт возьми,

Придет ей блажь оставить вам наследство!

Вот этого-то доктор и страшится.

А как же это сделать?

Не колеблясь,

Все предоставьте мне. Скажите только:

«Хочу увидеть фею, капитан!»

Хочу увидеть фею, капитан!

Достаточно!

Кто там? Сейчас открою!

Спровадь-ка парня черным ходом! — Сэр,

Готовы будьте к часу дня. Поститесь,

Три капли уксуса впустите в нос,

Две капли в рот и в уши по одной;

И пальцы в уксусе смочив затем,

Глаза промойте, чтобы обострились

Все чувства. Прокричите трижды «гав»,

И столько ж «бэ-э», — а после приходите.

Запомнили?

Запомнил все, ручаюсь!

Тогда ступайте. Да, чуть не забыл!

Раздайте этак два десятка ноблей

Прислужникам царицы; и потом

Наденьте чистую рубашку; это

Неизмеримо может вас возвысить

В глазах ее величества.

Войдите!

Никак нельзя, любезнейшие дамы,

До вечера служить вам не смогу.

Так ваше имя Авель Дреггер, верно?

Да, сэр.

Торговец табаком?

Да.

Гм...

Без бакалеи?

Точно так.

Ну, Авель,

В чем дело!

Видите ли, ваша милость,

С соизволенья вашего, задумал

Открыть торговлю я и строю лавку

Как раз тут на углу... Вот план ее.

Хочу я знать — и для того прибегнул

К искусству вашей милости, — где в стенах

Проделать двери, где поставить полки

Законы верной магии велят?

Я, доктор, неким капитаном Фейсом

Направлен к вам. Он мне сказал, что вы

Все знаете о каждом человеке,

О злых и добрых ангелах его

И о его планете.

Да, я знаю,

Когда их вижу...

А! Мой честный Авель?

Вот встреча! Ну и ну!

А я вот только

Вас упоминал. Уж вы не откажите

Словечко им замолвить за меня.

О, доктор не откажет мне ни в чем.

Вот друг мой Авель, честный малый; он

Меня снабжает табаком чудесным

Не загрязненным пылью или маслом;

Не промывает он его в мускате,

В песке не держит, завернув иль в кожу,

Или в мочой пропитанную тряпку;

Нет, он его хранит в таких прелестных,

Такой лилейной белизны горшках,

Что чуть откроешь — и благоуханье

Роз и фасоли наполняет воздух.

Есть у него уинчестрские трубки,

Серебряные щипчики, колоды

Кленовые для крошки табака

И уголь можжевеловый. Ну, словом,

Он честный, аккуратный, славный парень,

Не ростовщик.

И, мне известно точно, —

Удачливый в делах...

Вам это ясно?

Ты понял, друг?

Идет к богатству...

Сэр!

Пройдет весна, и цеха своего

Наденет он цвета, а через год

И пурпурную мантию шерифа.

Итак, пусть не боится деньги тратить.

Как, он — шериф? Да у него бородка

Не выросла еще!

Достать нетрудно

Рецепты для рощения волос,

Но пусть он будет мудр и предпочтет

Остаться молодым. К нему богатство

И без того придет.

Но, будь я проклят,

Как вы могли так скоро все узнать?

Я просто потрясен!

На основанье

Моей науки — метопоскопии!

Есть у него звезда во лбу, мой друг,

Которой вы не видите. И эта

Каштаново-оливковая кожа

Меня не может обмануть. Затем

Длина ушей — бесспорная примета,

И пятна на зубах; а также ноготь

Меркуриева пальца, сэр.

Какого?

Мизинца. Вот смотрите. Вы родились

Не в среду?

Да...

Большой вот этот палец

Венере хироманты посвящают;

Второй — Юпитеру, Сатурну средний,

А безымянный — солнцу; и мизинец —

Меркурию — владыке гороскопа[68]

Сего юнца. Весы — его дом жизни,

Что предвещает быть ему купцом

И торговать с почетом и прибытком!

Ах, Авель, поразительно! Не правда ль?

Из Ормуса плывет сейчас корабль,

И столько он везет ему товаров...

Тут юг у вас, тут запад, так?

Да, сэр.

Тут ваши две стены?

Да, ваша милость.

Так: дверь — на юг, витрину же на запад.

А сверху, на восточной стенке лавки,

Должны вы начертать: «Бараборат,

Матлай, Тармэл», а вот на этой стенке,

На северной, «Раэл, Велэл, Тиэл» —

То имена Меркуриевых духов,

Что отгоняют мух.

Да, ваша честь.

Магнит заройте под порогом. Это

Притянет щеголей, носящих шпоры,

А прочие пойдут за ними.

Авель!

Вот в чем секрет успеха!

На прилавок

Для привлеченья женщин посадите

Разряженную куклу на пружинах.

Да! Соли минеральные добудьте.

Сэр, дома у меня найдутся...

Знаю.

Мышьяк и купорос, и винный камень,

Ртуть, щелочь, серебро — мне все известно.

Вот этот парень станет, капитан,

Со временем алхимиком великим,

И он, как знать, быть может, и добудет,

Я не скажу сегодня или завтра,

Но очень скоро философский камень.

О! Что я слышу?

Славный капитан,

Скажите, сколько уплатить ему?

Ну, что там за советы! Ты ведь слышал, —

Хоть промотай тьму денег, все равно

Разбогатеешь.

Крону, что ли?

Крону?

В предвиденье таких богатств? О черт!

По-моему, отдать всю лавку мало!

Есть золото с тобой?

Есть португалка,

Одна; ее храню я уж полгода.

Вытаскивай ее. Черт побери,

Да за такой совет!.. Давай сюда!

Я передам. — Вот, доктор, просит Авель

Принять монету. Он сумеет лучше

Вам благодарность выразить свою,

Когда займет он положенье в свете

Благодаря науке вашей.

Можно ль

Мне вашу милость попросить...

О чем?

Взять календарь мой и отметить там

Все неблагоприятные мне числа,

Чтоб в эти дни не заключал я сделок

И не ссужал бы денег никому.

Отметит. Будет к ночи все готово.

Да, да, и план расположенья полок.

Ну как? Доволен, Авель?

О, вполне!

Благодарю обоих вас.

Ступай.

Ну, прокопченный познаватель мира,

Ты видишь, можно сделать кое-что

И без твоих углей, кислот, реторт,

Солей, печей и перегонных кубов?

Я на дом материал тебе таскаю

Для обработки, ты же полагаешь,

Что ровно ничего не стоит мне

Источники такие добывать,

Испытывать их, следовать за ними!

Клянусь творцом, моя разведка стоит

Мне много больше, чем я получаю

При дележе.

Шутить изволишь?

Ну,

Красотка Дол, ты что?

Торговка рыбой

Не хочет уходить. Да там еще

И великанша — лембетская сводня.

Тьфу! Не могу я их принять сейчас.

«Не раньше ночи» — так проговорила

Я голосом загробным, точно дух,

Через трубу. Но знаете кого

Я выследила? Сэра Эпикура!

Где он?

В наш переулок завернул,

Идет неторопливо, но болтает

Без умолку со спутником своим.

Фейс, ты переоденься живо!

Дол,

Ты тоже будь готова.

Что случилось?

Я жду его еще с восхода солнца!

Как он узнал, что именно сегодня

Я должен приготовить талисман,

Наш перл творенья — философский камень

И передать ему? Он целый месяц,

Как одержимый, бредит им и даже

Стал в оборот пускать его кусочки.

Я так и вижу, как в тавернах лечит

Он от чумы и от дурных болезней:

Протягивает камень прокаженным,

По Мурфилду[69] идя, и горожанкам,

Что побогаче, шарик золотой

С ароматическими веществами

Против заразы; как он средства ищет,

Чтоб старым шлюхам молодость вернуть,

И не видать конца его трудам!

Он верит, что заставит мать-природу

Своей ленивой спячки устыдиться,

Коль доказать сумеет, что наука,

Хоть мачеха она людскому роду,

Щедрей ее. Пускай не расстается

Он с этим заблуждением святым,

И, верь мне, век наш станет золотым!

Прошу, входите, сэр! Итак, теперь

Ступили вы на берег Novi obris.[70]

Здесь, сэр, богатства Перу, а внутри —

Офир, златые копи Соломона.

Царь плыл туда три года, мы же с вами

За десять месяцев его достигли.

Настал тот день, когда я, наконец,

Своим друзьям и близким возглашаю

Счастливые слова: «Богаты станьте.

Путь к почестям открыт». Вам нет нужды

В костях фальшивых иль крапленых картах;

Вам не придется девок поставлять

Балованным наследникам, привыкшим

Подмахивать в постели векселя,

Иль вынуждать их к этому битьем,

Иль битым быть в награду за услуги.

Отныне жажда шелковых нарядов

Иль бархатной подкладки для плаща —

Чтоб было чем хвастнуть в публичном доме —

Уж не заставит больше никогда

Сынов Меча и Риска падать ниц

Пред золотым тельцом и по ночам,

Под звуки труб, колени преклонив,

Свершать обряды идолослуженья;

Или бежать вослед за барабаном

И знаменем кортежей знатных лордов

В надежде на обед. Прошло все это.

Отныне все вы вице-короли

И властелины потаскух. Друг Серли,

Я начинаю с вас: «Богаты станьте»! —

Но где ж мой Сатл? Эй, кто там в доме?

Сэр!

Сейчас придет он.

Вот его помощник,

Его Зефир, что раздувает угли,

Гоня природу из ее гнезда.

Вы все еще не верите? Напрасно!

Я весь металл здесь в доме превращу

Сегодня ночью в золото, а завтра

Чуть свет за оловом и за свинцом

К лудильщикам я слуг своих направлю

И нарочного в Лотбери пошлю

За медью.

Медь вы тоже перельете?

Да! Девоншир и Корнуэл скупив,

Я превращу их в Индии![71] Ну как?

Потрясены?

Нисколько!

Но увидев

Магическую силу эликсира.

Часть коего, пролитая на сотню

Частей Луны, Меркурия, Венеры,

Их претворит в сто солнечных частей,

Нет, в тысячу и даже мириады —

Поверите тогда?

Когда увижу,

Тогда поверю, может быть. Но если

Глаза меня нечаянно обманут,

Пусть изойдут назавтра же они

Мочою шлюхи.

Ха! Но почему

Решили вы, что это басни? Верьте,

Кто этот солнечный цветок добудет —

Рубин чистейший, то есть эликсир, —

Тот вместе с ним получит власть не только

Такие превращенья совершать,

Но людям приносить любовь и счастье,

Честь, долголетье, доблесть и победу!

Восьмидесятилетних старцев буду

Я превращать не больше чем за месяц

В младенцев!

Без сомненья. Ведь и так

Они впадают в детство.

Я смогу

Снять с них груз лет, орлам их уподобить

И возвратить им прежнюю способность

Рождать гигантов — сыновей и дочек,

Которых, как философы считают,

Рождали патриархи до потопа.

И этого достигну только тем,

Что раз в неделю на конце ножа

Давать им буду каплю эликсира

С горчичное зерно величиной,

И все! Глядишь — а старики, как Марс,

Уже плодят Амуров молодых.

Вам, несомненно, будут благодарны

Пикт-Гета одряхлевшие весталки,

Чей пыл любовный не угас еще.

О, это чудодейственное средство,

Что нам от всех зараз дала природа!

Болезнь любую от любой причины

Оно врачует. Месячный недуг

Целит за день, годичный — за двенадцать,

А застарелый за какой-то месяц!

Вот средство! Что перед ним лекарства ваши!

Я с помощью его берусь изгнать

В три месяца чуму из королевства.

Тогда, я убежден, актеры будут

Вам даже без поэтов петь хвалу.[72]

Я это в силах сделать. А покуда

Велю слуге снабжать еженедельно

Всех в городе противочумным средством,

И каждый дом свою получит дозу

С такою быстротой...

С какой строитель

Водопровода доставляет воду?

Ну, что за маловер!

Мне нет охоты

Остаться в дураках. Не соблазнит

Меня ваш этот камень.

Стойте, Серли,

А древним вы поверите? Преданьям?

Я покажу вам книгу Моисея,

Где он, его сестра и Соломон[73]

О сем писали. Покажу трактат,

Написанный самим Адамом!

Как!

Да, именно о философском камне,

И на верхненемецком диалекте!

Что, что? Адам писал? И по-немецки?

Да. Вот вам доказательство того,

Что это первозданный был язык.

На чем же, интересно, он писал?

Да на кедровых досках.

А! Я слышал,

Что кедра червь не точит.

Точно так же,

Как паутины не плетет паук

На дереве ирландском. У меня

Есть и кусок Ясонова руна,[74]

Являющийся, сэр, не чем иным,

Как книгой по алхимии, но только

Написанною на овечьей шкуре,

Как на пергаменте. Ведь вы поймите

Значенье Пифагорова бедра

И ящика Пандоры, и заклятий

Медеи — это все не что иное,

Как сфера наших действий всех. Быки —

То печи, извергающие пламя;

Дракон — то наша ртуть; дракона зубы —

Наш ртутный препарат; он сохраняет

И белизну, и твердость, сэр, и едкость.

По мифу, их сбирают в шлем Язона,

По-нашему же — в перегонный куб;

Миф ими поле Марса засевает,

Мы ж их перегоняем до сгущенья;

Сад Гесперид[75] — сказание про Кадма,[76]

Про очи Аргуса[77] — златой дождь Зевса,[78]

Мидаса дар[79] и тысячи других —

Все это суть абстрактные загадки,

Ключом к Познанью коих служит только

Наш философский камень.

А! Что слышно?

Настал наш день? Все ли идет успешно?

Сэр, вечер озарит вас красным светом,

А этот цвет, как вам известно, — пурпур.

Не подвела нас красная закваска!

Готовьтесь, сударь, через три часа

К метаморфозе.

Пертинакс! Мой Серли!

Вновь возглашаю я: богатым станьте!

Дарю вам нынче золотые слитки,

И завтра — лордам ровня вы! Не так ли,

Зефир мой? А скажи, краснеет колба?

Точь-в-точь как забрюхатевшая девка,

Которую хозяин уличил.

Так, так, мои остроумнейший вздуватель!

Теперь одна забота у меня:

Где получить достаточно сырья

Для превращенья в золото. Боюсь,

Его не хватит в городе.

А вы

Церковные скупите крыши.

Верно!

Он прав.

Пусть непокрытые стоят,

Как прихожане в них. Иль перекройте

Их дранкою.

Нет, лучше уж соломой,

Чтоб тяжесть не ложилась на стропила.

О мой вздуватель! Мой Зефир любезный!

Ты будешь от печи освобожден,

И обретешь ты прежний цвет лица,

Который жар ее тебе испортил;

Мозг, пострадавший от паров металла,

Мы обновим.

Уж я так дул, так дул!

А как потел, перебирая уголь,

Чтоб в топку попадал один кленовый!

Я взвешивал его и прибавлял

Потребное количество кусков

Для ровности нагрева, ваша милость,

И воспаленные свои глаза

Я напрягал, стараясь различить

Оттенки красок — бело-лебединый,

Вороньего крыла, лимонно-желтый,

Павлиньего хвоста, зеленоватый...

И наконец ты увидал цветок

«Кровь агнца»?

Да.

А где хозяин твой?

Душа святая! Он возносит к небу

Молитвы об успехе дела, сэр.

Я положу конец твоим трудам,

Мой друг Зефир: ты станешь управлять

Моим гаремом.

Ладно, ваша милость.

Но ты, конечно, будешь оскоплен.

Само собою!

Потому что я

Жен и наложниц заведу не меньше,

Чем сам царь Соломон, владелец камня

Такого же, как мой; а эликсир

Мужскую мощь мою стократ усилит,

И я смогу не хуже Геркулеса

В ночь выдержать до полусотни встреч.

Ты в самом деле видел алый цвет?

Да, сэр, и кровь, и образ я увидел.

Я воздухом велю надуть перины —

Пух слишком тверд, а в комнате овальной

Увешать я все стены прикажу

Картинами, которые когда-то

Тиберий из Элефантины вывез,[80]

А после их копировал бесстрастно

Скучнейший Аретин.[81] На зеркалах

Велю как можно больше сделать граней,

Чтоб множить бесконечно отраженья,

Когда, нагой, расхаживать я буду

Среди наложниц. Аромат курений

Туманной мглою будет полнить воздух,

И мы потонем в ней. В мои бассейны

Бездонные, как в пропасть, буду падать,

А выйдя, тело осушать начну,

По лепесткам душистых роз катаясь.

Так он уж приближается к рубину?

А встреться мне богатый горожанин

Иль адвокат, женатый на красотке,

Прелестной скромнице, — таких мужей

Я тысячею фунтов награжу

За то, что дам им титул рогоносцев.

А я им эти деньги отнесу.

Нет, ты не сводничай. Для этой цели

Отцов и матерей я приспособлю,

Они уж тут в лепешку расшибутся.

Я наберу себе льстецов из самых

Достопочтеннейших духовных лиц,

Которые на золото польстятся.

Мужей ученых приглашу к себе

В шуты. Поэтов подберу из тех,

Которые писать умеют с толком

О всяких непристойностях: пускай

И у меня на ту же тему пишут.

А тех немногих, кои выдают

Себя за первых жеребцов столицы

И клеветой марают честных женщин,

Чья чистота не подлежит сомненью, —

Тех в евнухи возьму. Дам веера им,

По десять страусовых перьев в каждом,

Пускай лицо обмахивают мне —

Недаром мы владеем эликсиром!

Еду себе велю я подавать

В индийских раковинах и на блюдах

Агатовых в оправе золотой,

С узором из сапфиров, изумрудов,

Рубинов... Языки сурков и карпов,

Верблюжьи пятки в соусе жемчужном,

Отваренные с золотою пылью,

Диетою Апиция мне будут[82]

Против падучей. Я бульоны эти

Есть буду ложками из янтаря

С отделкой из гранатов и брильянтов.

Питанье грума моего составят

Лосось, фазан, миноги, куропатки,

Мне ж станут подавать взамен салатов

Бородки усача; грибочки в масле

Иль срезанные только что сосцы

Заплывшей жиром супоросой свинки

С изысканною острою приправой.

Я повару скажу: «Вот деньги! Трать

И получай сан рыцаря».

Схожу-ка

Взгляну, как поднялось там, сэр.

Ступай.

Рубашки шить велю я из тафты

Нежнейшей, легкой, точно паутина;

Что до других нарядов, то они

Принудят персов вновь затеять войны,

Как было встарь. А уж мои перчатки

Из рыбьей и из птичьей кожи — чудо,

Пропитанные воздухом Востока

И райскою камедью.

Как! Вы камень

Добыть посредством этого хотите?

Наоборот, добыть хочу я это

Посредством камня.

Но создатель камня,

Я так слыхал, быть должен homo frugi,[83]

Благочестивый, девственный, безгрешный

И чистый.

Доктор именно таков!

А я всего лишь покупатель камня.

Мне право на него дает мой риск.

Безгрешен старец, добрая душа,

Он издавна прославлен благочестьем;

Протер коленки, туфли истоптал

В молитвах и постах. Так пусть он, сэр,

Тот камень сделает, но для меня.

Вот он! Прошу без нечестивых слов;

Они ведь для него страшнее яда.

Отец, день добрый!

Милый сын, привет

И вам, и другу вашему. Кто он?

Он еретик, и я его привел

В надежде обратить.

Боюсь, мой сын,

Что жадность вас толкнула встать так рано

И поспешить сюда чуть свет. Ужели

Корыстолюбьем низким и порочным

Вы одержимы? Берегитесь, сын мой:

Мы спешкою безудержной себя

Лишить небесной благодати можем.

Жаль, если труд мой, длительный и тяжкий,

Почти до совершенства доведенный,

Итог долготерпенья моего,

Не увенчается успехом; верьте,

Плоды моей любви, забот и рвенья

Направлены — будь мне свидетель небо

И вы, кому мои открыты мысли, —

Единственно на благо нищим, ближним,

На пользу всем, на добрые дела,

Которые так редки в наши дни.

И если вы лукавите, мой сын,

Решив потом для собственной корысти

Использовать благословенье божье, —

Вас поразит проклятье и разрушит

Все замыслы и чаяния ваши.

Да знаю, знаю, за меня не бойтесь.

Цель моего прихода к вам — рассеять

Сомненья джентльмена, сэр...

Который

Не очень-то в ваш камень склонен верить

И вам в обман не дастся.

Что ж, мой сын,

Мой главный козырь — сделанное дело!

У нас в руках сияющее солнце,

Экстракт тройной души, славнейший дух,

Так вознесем благодаренье небу

И возликуем. Улен Шпигель!

Я!

Проверь заслонки. Чуть убавь огонь

Под колбами.

Сбавляю!

Ты смотрел

Головку колбы?

Колбы? А какой?

Под буквой «Д»?

Да. Что за цвет у ней?

Белесый.

Уксус влей; необходимо

Добиться уплотненья вещества,

Часть выпарить и изменить окраску.

В реторте «Е» всю воду профильтруй

И в яйцевидный перелей сосуд;

Закрой все наглухо, замажь, и — в баню.

Исполню все!

Какой высокий слог!

На гимн похоже!

Есть еще один

Состав у нас — невиданный доселе,

Его три дня назад я, провернув

На нашем философском колесе,

На медленное пламя в Атанор

Поставил, и природной серой стал он.

Он тоже для меня?

Для вас? Зачем?

Вам хватит и того, что получили!

Но...

Это уже алчность!

Нет, поверьте,

Я все пущу лишь на благие цели,

Я буду строить школы и колледжи,

Больницы воздвигать, а то и церкви,

И бесприданниц замуж выдавать.

Ну, как дела?

Прошу прощенья, сэр,

Быть может, фильтр сменить?

Смени, конечно,

И посмотри окраску в склянке «В».

Есть что-нибудь еще у вас?

Да, сын мой.

Будь я уверен в вашем благочестье,

Мы б эту смесь давно уж применили,

Но я на лучшее надеюсь. Завтра

Я раскалю песок, в нем «С» окрашу

И сильно пропитаю.

Белым маслом?

Нет, красным. «F», благодаренье богу,

Прошло реторту; «S» поднялось в бане,

Lac virginis[84] нам наконец-то дав.

Вы получили от меня недавно

Образчик кальцинированных гущ,

Из коих ртутный препарат добыл я...

Полив дистиллированной водой?

Да, и прогрев в горниле Атанора.[85]

Ну что? Как цвет?

На дне черным-черно.

Уж не воронья ль это голова?

Скорее, дурья голова!

Увы,

Не то! Ах, если б голова воронья!..

Чего-то, значит, там недостает.

Я так и знал! Ловушка!

Ты уверен,

Что растворил их в собственном соку?

А как же, сэр, соединил я их,

Влил в колбу, запаял, прокипятил,

Все сделал, как велели мне, когда

Я жидкость Марса в жар такой же самый

Для циркуляции поставил.

Значит,

Процесс шел правильно.

Но, к сожаленью,

Реторта лопнула; все то, что смог

Спасти, я в пеликана поместил,

Гермесовой печатью запечатав.

Все ясно. Нужно новой амальгамой

Разжиться нам.

Ого! Вот он, хорек!

Породистый, как видно.

Впрочем, ладно,

Пусть пропадает. Есть еще у нас

Продукт в зародыше «Н» в белой пленке?

Да, для работы он уже готов,

В золе хранится теплой; все же, сэр, —

Позвольте мне заметить, — очень жаль

Терять хотя бы каплю из состава,

Не повредить бы смеси.

Это верно.

Ну, Маммон обработан!

Так и знал я!

Я чуял неудачу! Но, пожалуй,

Трех унций новых свежих материалов

Хватило б...

А не больше?

Нет, не больше

Конечно, золота и амальгамы...

Ну, и каких-нибудь шесть унций ртути.

Бери, вот деньги. Сколько дать?

А вы

Его спросите.

Сколько?

Фунтов девять,

Нет, десять!

Двадцать! Жулики!

Держи!

В них нет нужды особой; разве что

Приблизить хочется финал, тем боле

Что две второстепенные работы

У нас уже в процессе закрепленья,

А третья развивается.

Но к делу.

Ты заправлял реторту лунным маслом?

Да, сэр.

Влил философский уксус?

Как же!

Почти салат!

Когда же вы хотите

Закончить дело?

Не спеши, мой сын!

Я эликсир наш укрепить хочу,

Подвесивши в balneo vaporoso[86]

И влив раствор в него; затем сгущу;

Вновь растворю; потом опять сгущу.

Чем чаще это повторять, тем лучше

Становятся все качества его.

Он унцию негодного свинца

При первой процедуре превратит

В сто унций благородного металла;

Даст при вторичной — тысячу; при третьей —

Уж десять тысяч; при четвертой — сто;

При пятой — миллион, не меньше, унций

Такого золота и серебра,

Которые природным не уступят!

Доставьте к вечерку все ваши вещи

Из олова и меди; захватите

Железные подставки.

И железо?

Да, да! Мы можем в деньги превратить

Любой металл.

Вот этому я верю.

И вертелы прислать?

Да, и решетки.

И сковородки, и крюки, и плошки,

Не правда ль?

Если хочет...

Быть ослом!

Как, сударь?

Сэр, простите джентльмена,

Я говорил вам — у него нет веры.

Да, и надежды мало. А любви

К тем, кто нас за нос водит, — вовсе нет.

А что вам кажется в искусстве нашем

Немыслимым?

Само искусство ваше!

Видали? — Золото в печах выводят,

Как, говорят, в Египте яйца.

Сэр,

Вы верите, что так цыплят выводят?

А если да?

Так это же сверхчудо!

Ведь меж цыпленком и яйцом различье

Не меньше, чем меж золотом и медью.

Вздор! Предназначено самой природой

В потенции цыпленком быть яйцу.

Так и свинец, и прочие металлы

Могли б стать золотом, но им на это

Потребно время.

А его ускорить

И призвано искусство ваше, сэр.

Конечно! Было бы абсурдом думать,

Что золото в земле родилось сразу,

Нет, этому предшествовало что-то.

Материя, как полагаем мы,

В далеком прошлом...

Что такое?

Боже...

Вот загорелся спор! А ну, отец.

Сотри-ка в порошок его!

Во-первых,

Те влажные пары, что мы зовем

Materia liquida,[87] жирной влагой,

И, во-вторых, часть грубой клейкой почвы, —

Два этих элемента в единенье

И есть основа золота; конечно,

Она еще не propria materia,

[88]

Но все ж собою представляет часть

Металлов и камней. Не получая

Необходимой влаги, иссушаясь,

Она изменится и станет камнем;

А там, где жирность влажная в избытке, —

Переродится в серу или ртуть —

Точнее, в прародителей металлов.

Но эта праматерия не может

Из крайности впадать в другую крайность

И золотом не станет, перепрыгнув

Чрез все ступени своего развитья.

Все первозданное несовершенно

И к совершенству исподволь приходит.

Так, из воздушно-маслянистой смеси

Родилась ртуть; а сера получилась

Из жирно-земляной. Вот эта масса

Есть элемент мужской во всех металлах,

А та, другая, — женский. Кое-кто

Считает, что и та, и эта часть

Двуполы — обе действуют и страждут.

Они-то вот и придают металлу

Тягучесть, ковкость, гибкость; существуют

И в золоте они; их семена

У нас в огне находим мы, а в них

Частицы золота; мы в состоянье

Создать любой металл, под стать природным

И даже совершенней. Видят все,

Что разведенье ос, жуков и пчел

Из трупов и навоза стало ныне

Обычным делом нашего искусства;

Да что там! Скорпионов из травы

Выводим мы в условьях надлежащих,

А это ведь живые существа,

Намного совершеннее металлов.

Ай да отец! Вот это аргументы!

Он вас как в ступе истолчет...

Постойте!

Пока меня не истолкли, скажу:

Алхимия — забава вроде карт,

Где можно, человека распалив,

Его обжулить...

Сэр...

А что ж иное

Все эти термины, насчет которых

У авторов такое разногласье?

Ваш эликсир, lac virginis, — что это?

Ваш камень, ваши снадобья и смеси,

Все-эти ваши соли, сера, ртуть,

Мазь роста, древо жизни, ваша кровь,

Ваш колчедан, магнезия и копоть,

Дракон, пантера, вороны и жабы,

Ваш этот небосвод, луна и солнце,

И ваш адрон, азох, церних, хибрис,

Геавтарит — ну что это такое?

И красный муж и белая жена?

Экстракты, жидкость, зелья из мочи,

Яичной скорлупы и женских регул

С мужскою кровью; мерзкие настойки

Из мела, кала, жести и волос,

Стекла, костей, истертых в порошок,

И тысячи других ингредиентов,

От одного названия которых

На рвоту тянет?

Все, что вы назвали,

Имеет цель у авторов одну —

Смысл истинной науки затемнить.

Я это уж втолковывал ему;

Цель — только в том, чтоб первый встречный неуч

Не мог, ее усвоив, исказить.

Изложена же мудрость египтян

Мистическими символами, сударь!

Священное писанье — целиком

Иносказанье. Лучшие из басен

Талантливых поэтов — этот ключ,

Первоисточник мудрости — полны

Сложнейших аллегорий. Вы согласны?

И это я уж говорил ему,

Добавив, что Сизиф был осужден[89]

Таскать на гору камни бесконечно

За то, что он хотел предать огласке

Науку нашу.

Кто это?

Ах, боже!

О чем вы, сударь?.. Проходите, леди,

Прошу.

Где этот негодяй?

Что, сэр?

Ах, тварь! Меня ты режешь без ножа.

А что я сделал, сэр?

Иди, предатель,

Ступай и убедись!

Кто это, а?

Никто, никто...

Но что случилось, доктор?

Не видел вас я в бешенстве таком.

А кто она?

У каждой из наук

Свои враги. У нашей, например,

Те круглые невежды...

Что опять?

Ей-богу, я не виноват! Она

Желает с вами говорить.

Она?

Ступай за мной.

Постой, Зефир!

Не смею.

Стой, говорят тебе! Кто эта леди?

Сестрица лорда, сэр!

Что? Погоди-ка.

Безумная; ее к нему послали...

Ей-богу, лорд свихнется сам, узнав...

Я за тебя вступлюсь. Постой, скажи,

Зачем ее прислали к вам?

Лечиться.

Ты где, мерзавец?

Слышите? — Я здесь!

Вот лакомый кусочек! Брадаманта!

А, черт возьми, здесь просто дом свиданий!

Как можно? Что вы! Не черните старца!

Уж ежели он чем-нибудь грешит,

То только щепетильностью своею.

Он, будем справедливы, редкий врач,

Ну прямо Парацельс[90] — чудесно лечит

Своими минеральными солями

Любой недуг. Ему подвластны духи!

Галена и его рецептов нудных[91]

Он не выносит...

Как дела?

Тсс... Тише.

Я, ваша светлость, все бы рассказал вам,

Но этот человек пусть нас не слышит.

Да он и сам не пожелает слушать,

Обмана опасаясь.

Сэр, вы правы:

Она весьма ученая особа,

Но, изучая Броутоновы книги,[92]

Свихнулась. При одном упоминанье

Об Иудее — на нее находит!

Начнет таким ученым языком

О всяких родословных рассуждать,

Что, слушая, и вы бы, сэр, свихнулись!

А можно побеседовать мне с ней?

Ох, многие уже сошли с ума

От этаких бесед. Не знаю, сэр!

Спешу, простите. Я за флягой послан.

Не позволяйте им себя дурачить,

Сэр Маммон!

Чем же? Будьте терпеливы!

Как вы? Довериться пройдохам, шлюхам

И сводням?

Вы во власти грязных мыслей!

Постой-ка, Улен!

Не могу, ей-богу!

Стой, лис!

Хозяин просто рвет и мечет,

Что вы ее видали.

На, пропей!

А в здравом виде какова она?

Ах, дивное созданье! Так мила!

Так весела! Она заставит вас

Чрез край излиться, стать подвижней ртути,

Скользить как масло, сэр. Дитя природы!

О чем угодно с нею рассуждайте,

О математике, о государстве,

О непотребстве...

А каким путем

К ней подобраться? Как бы испытать

Мне ум ее... и вообще?..

Эй, Улен!

Сейчас вернусь.

Вот уж не думал, Серли,

Что джентльмен, воспитанный, как вы,

Окажется клеветником.

Сэр Маммон,

Я вам готов служить, но не хочу

На удочку попасться. Не по нраву

Мне этот философствующий сводник.

Далась вам эта девка! Ведь и так

Семь шкур дерут с вас жулики за камень!

Вы заблуждаетесь. Я знаю леди,

Ее друзей, причину нездоровья...

Мне брат ее все рассказал.

Однако

Ее вы в жизни не видали.

Видел,

Но позабыл. Предательница память!

На свете нет такой ни у кого.

Скажите имя брата?

Лорд... Ах, вспомнил!

Он имени велел не называть.

Действительно, предательница память!

Ей-ей...

Не надо. Если не хотите,

Оставим это!

Но, клянусь, все правда!

Он мой приятель, человек почтенный,

Я уважаю дом его!

Мой бог!

Возможно ли, чтоб важный джентльмен,

Богатый и в других делах разумный,

К уловкам всяким прибегал и клятвам,

В сеть к шарлатанам угодить стараясь.

Коль это-то и есть ваш эликсир,

Планета ваша, lapis mineralis,[93]

Обжульте лучше уж меня в примере

Иль в глик,[94] к чему вам lupum sapientis[95]

U menstruum simplex?[96] Играя в карты,

То золото, что брошу я на стол,

Получите вы с много меньшим риском,

Чем из горящей серы или ртути.

Там к вам пришли от капитана Фейса.

Есть дело у него: он просит вас

Быть в церкви Темпля через полчаса.

Сэр, если вы сейчас от нас уйдете

И через два часа вернетесь снова, —

Хозяина застанете как раз

За испытаньем вашего заказа.

А я уж постараюсь сделать так,

Чтоб где-то с ней вы поболтать смогли.

Так что ответить капитану сэр?

Придете на свиданье?

Да, приду.

Но не как Серли; выдам я себя

За посланного им. Да, я уверен, —

Здесь точно дом свиданий; будь здесь пристав,

Чтобы принять присягу, — я б поклялся,

Что не ошибся, — ведь об этом ясно

Свидетельствует имя капитана.

Дон Фейс! Ну да! Известнейшая личность,

Мастак живым товаром торговать

И поставщик всех сводников помельче.

Он главный заправила — назначает,

Кому с кем спать, когда, в какое время,

В каком белье, какую цену брать;

Какой надеть костюм и воротник,

И головной убор, — все предусмотрит!

Вот я инкогнито и попытаюсь

Через него проникнуть в эти тайны

Их подозрительного лабиринта.

А уж проникнув, дорогой сэр Маммон,

Ваш бедный друг, хоть он и не философ,

Со смеху надорвется, потому что

Вам, надо полагать, придется плакать.

Он просит не забыть, сэр!

Не забуду.

Сэр Эпикур, иду.

Я вслед за вами.

Идите, чтоб избегнуть подозрений.

А ваш приятель-то — ехида!

Улен,

Ты сдержишь обещанье, а?

Клянусь.

Меня расхвалишь? Скажешь ей, кто я?

Мол, человек достойный...

Ну, а как же!

Скажу, что с вашим камнем вам нетрудно

Ее в императрицу превратить,

А самому стать королем Бантама.

Ты это сделаешь?

Да.

Ах, мой Улен!

Души в тебе не чаю!

Сэр; пришлите

Хозяину металл для обработки.

Ты, плут, околдовал меня.

Держи.

Котлы и рычаги.

Ах ты негодник!

Пришлю котлы, горшки и гири тоже.

Вот ухо откушу тебе, разбойник!

Что ты со мною делаешь!

Ох, что вы!

Ну, ласочка моя, я родился

Тебе на счастье: будешь ты сидеть

У лордов на скамье средь слуг первейших

И цепью золотой играть.

Спешите.

Никто — ни принц, ни граф...

Ах, сэр, ступайте!

...Тебя верней и лучше б не устроил.

Ну, клюнул? Клюнул?

Даже проглотил.

А я подсек, и он теперь — на леске.

Мы вытянем его?

Ого! За жабры.

Девчонка — безотказная приманка,

Мужчина клюнул — и рехнулся сразу.

Ну, Дол, теперь ты, как сестра милорда,

Как бишь его? — должна держаться чинно.

Подумаешь! Я их породу знаю,

Не бойтесь. Буду чваниться, хихикать,

Без умолку болтать. Изображу

Повадки светских дам, что на поверку

По грубости служанкам не уступят.

Занозисто, милашка!

Он пришлет

Свои решетки?

И горшки, и плошки,

Рожки для башмаков. Я говорил с ним.

Не упустить бы игрока мне только.

Мосье Фома-неверный, что боится

Остаться в дураках?

Ага! Он самый.

Всадить бы мне в него крючок хороший!

Я удочку закину в церкви Темпля.

Ну что ж, молитесь за меня. Иду.

Кого еще несет? Дол, на разведку!

Минутку, Фейс, ты дверь откроешь. Вот бы

Явился мой анабаптист. Дол, кто там?

Не знаю я его. Но по обличью

Как будто сборщик золотого лома.

Черт побери! Он говорил, пришлет

Кого-то там из них, святого старца,

Чтоб утварь Маммона у нас купить.

Впусти его! Постой-ка. ... Помоги мне

Снять плащ. Иди.

Сударыня, ступайте

В свою каморку.

А теперь споем

На новый лад все ту же нашу песню.

Он к нам направлен неким человеком,

Интересующимся нашим камнем

Для амстердамского святого братства;

Отцы святые при посредстве камня

Надеются поднять свое значенье.

Приму его и трепет нагоню

Ученостью своей.

Где мой помощник?

Возьми рецепиент! Очисть состав

От флегмы. Все смешай в реторте с солнцем,

Пусть выпарится.

Ладно. Слить отстой?

Нет, terra damnata[97] в экстракт не входит.

Кто вы?

Смиренный брат.

Что это значит?

Люллист? Риплианист?[98] Filius artis?

Вы что, дульцифицируете, сэр?

Кальцируете? Или, может быть,

Вы сублимируете? Вы, наверно,

Знакомы с сапор понтик? Сапор стиптик?

Интересует вас гетерогенность?

И гемогенность?

Сударь, я не знаю

Языческих наречий никаких!

Языческих? Вы ниппердолингинец![99]

Итак, Ars sacra[100] и хризопопея,

Панфизика, спагирика — для вас

Наречия языческие?

Да.

Ведь греки-то язычники!

Как! Греки —

Язычники?

Да, да! Все, что идет

Не от древнееврейского начала, —

Языческое, сударь.

Ну, бездельник,

Ступай, поговори с ним, как философ,

На нашем языке и объясни

Процесс мартиризации металла.

Сначала путрефакция идет,

Затем процесс солюции, а следом

Аблюция, а также сублимация,

И кообация и кальцинация,

Сарация и, наконец, фиксация.

Ужель и это греческий язык?

Ну, а когда идет вивификация?

Вслед за мортификациею, сударь.

А что мы кообацией зовем?

Когда металл, облитый царской водкой,

Оттягивают трижды в круг семи

Известных сфер.[101]

К чему, металлы склонны

В пассивности природной?

К маллеации.

Так. Что есть ultimum supplicium auri?[102]

А это означает — антимоний.

Ну? Снова что ли греческий язык?

А каковы, скажи мне, свойства ртути?

Подвижность и стремление исчезнуть.

Так. Признаки ее какие?

Вязкость,

Чувствительность и маслянистость, сэр.

Что нужно нам для перегонки?

Сэр,

Тальк, скорлупа яичная и мрамор.

Ответь мне, Что такое магистерий?

Замена элементов, сэр: сухого

Холодным, а холодного сырым,

Сырого — теплым, теплого — сухим.

И это все языческая речь?

Что значит lapis philosophicus?[103]

О, это камень и не камень, Дух,

Душа — и тело! Он при растворении —

Раствор; а при сгущении — комок;

При испаренье — пар!

Довольно!

Это

Языческий и греческий для вас?

Да кто вы?

С вашего соизволенья —

Слуга изгнанников святых; торгую

Добром сирот и вдов и отдаю

Отчет подробный братству. Я — диакон.

Вас, значит, мистер Хоулсом послал,

Наставник ваш?

Да, ревностный наш пастырь,

Брат Трибюлейшен Хоулсом.

Прекрасно!

Я, кстати, получу вот-вот толику

Случайного сиротского добра.

Какого рода?

Олово и медь,

Кастрюли, металлическую утварь,

На коих мы испытываем смеси;

Часть я, пожалуй, уступил бы братству,

Но только за наличные, конечно.

Скажите, а родители сирот

Благочестивы были непритворно?

Зачем вам это знать?

Тогда мы будем

По справедливости платить и честно

Оценивать добро их.

Вот так ловко!

А если бы они не проявляли

Усердья в вере, вы бы их надули?

Нет, вам, как видно, доверять нельзя,

Пока мы с пастором не потолкуем.

Вы деньги принесли на уголь?

Нет.

Нет? То есть как?

Мне братья поручили

Сказать, что рисковать не станут больше,

Покуда не увидят превращений.

Что?

На кирпич, на известь и стекло

Уж тридцать фунтов получили вы,

Да перебрали фунтов девяносто

На матерьялы; а святые братья

Прослышали, что некто в Гейдельберге

Такой же камень сделал из яйца

И горсточки железной пыли, сэр.

Как вас зовут?

Анания.

Прочь, пес,

Позорище апостолов! Прочь, мерзость!

Прочь! Неужели не нашлось имен

В святейшей консистории у вас

Пристойней, чем Анания? Пришлите

Старейшин ваших. Пусть прощенья молят

За то, что вас прислали. Если ж нет, —

Я погашу огонь. Все разнесу!

И кубы перегонные, и печь,

И piger Henricus,[104] и остальное!

Ах, негодяй! Все погублю я, слышишь?

И красную и черную тинктуры!

Так и скажи. Пусть рухнут их надежды —

Епископов и все чиноначалье

Антихристово вырвать вместе с корнем.

А если час иль полчаса промедли? —

Вода, земля и сера вновь сольются

И все погибнет, мерзостный Анания!

Небось примчатся! Сами поспешат

В ловушку. Будем поступать, как няньки, —

Пугать детей, чтоб их заставить есть.

Сейчас он духами своими занят,

Но мы насядем на него.

В чем дело?

Что это за Баярды-храбрецы?

Я говорил, он обозлится. — Сэр,

Принес еще один червонец Авель,

Взгляните.

Мы должны его задобрить.

Давайте мне.

Он просит указать...

Э... что ты просишь, Авель?

Только знака.

Счастливого, конечно, — процветанья.

Вот я как раз сейчас над этим думал.

Черт! Для чего ты это говоришь?

Он пожалеет, что подкинул денег.

А как насчет его созвездья, доктор?

Весы?

Нет, это пошло и избито:

Под знаком Тавра ты рожден — так вешай

Быка иль бычью голову над лавкой?

Родился под звездой Барана — значит,

Малюй на вывеске барана? Фи,

Убого! Нет, твое составят имя

Мистические сочетанья знаков,

Лучи которых станут бить по нервам

Всех проходящих, возбуждать желанья,

От коих будет прок владельцу лавки.

Итак, мы сделаем...

Вниманье, Авель!

Мы пишем АВ, рисуя рядом ЕЛЬ;

Получим: АВЕЛЬ. Ловко? Дальше ДР.

Рисуем доктора; осталось ЕГГЕР...

Пожалуйста — вот Егерь. Рядом с ним

Рычащий пес, сожравший мягкий знак,

Р... Р... вот видите — все вместе Дреггер.

Ну чем не вывеска? Я полагаю,

Достаточно таинственно — не правда ль?

Ну, все теперь в порядке!

Вот спасибо!

Имей ты хоть шесть ног, и то не мог бы

Набегаться за ним с поклоном. Доктор,

Он вам принес табак для трубки.

Да!

И мне б хотелось кой о чем еще

Вас попросить.

Выкладывай все, Авель!

Сэр, поселилась около меня

Одна вдова, красотка молодая.

Ну, в самом деле?

Лет ей девятнадцать,

Не больше.

Хорошо.

Она еще

Не модница и носит капюшон

На голове торчком...

Неважно, Авель.

Я иногда ей продаю румяна...

Как? Ты торгуешь ими?

Капитан,

Я ж говорил?

Лекарствами снабжаю,

И этим я снискал ее доверье.

Охота ей здесь моды изучить.

Так, так!

И подцепить супруга.

Дальше?

Ей хочется узнать свою судьбу...

Шли к доктору ее! Чего же лучше?

Насчет их милости я говорил,

Да страшно ей, — а вдруг о том узнают,

И это, мол, ее второму браку

В ущерб пойдет.

В ущерб? Нет, это способ

Его наладить, если он расстроен,

И вдовушку твою желанной сделать!

Послушай, Авель, ты скажи ей так:

Она известность обретет, а вдовам,

Когда они безвестны, — грош цена;

В количестве поклонников их сила.

Пришли ее. А может статься, в ней

Твоя судьба; да, да — кто знает?

Нет,

Ее супругом будет только рыцарь,

Не ниже, — так поклялся брат ее.

Что, что? И ты отчаялся, бедняга,

Забыв, что доктор предсказал тебе?

А мало ли купцов возведено

В сан рыцаря? Достаточно отнесть

Одной известной мне ворожее

Стакан твоей мочи — и все в порядке.

А брат ее — он что же, рыцарь?

Нет.

Он земли получил совсем недавно,

Они еще горяченькие, так же

Как и его двадцатилетний нрав;

Командует сестрой и получает

Он каждый год три тысячи дохода.

Сюда приехал он учиться ссорам

И повертеться в обществе. А после

Уедет доживать свой век в деревню.

Учиться ссорам?

Да, верней, искусству

Их затевать и разрешать дуэлью,

Которая у щеголей так модна.

Ну, знаешь, Авель, коль в стране найдется

Помочь ему способный человек,

Так это доктор! Он уже составил

Путем математических расчетов

Таблицу — руководство дуэлянтам

И преподаст ему искусство ссоры.

Беги, веди и брата, и сестру,

А о себе как женихе ее

Не беспокойся — доктор все уладит.

Беги, лети! Да шелку на костюм

Для доктора с собою принеси:

За хлопоты аванс.

Да что вы, право!

Он принесет. Он честный парень, доктор.

Не мешкай, не благодари. Веди-ка

Сестру и брата к нам, и шелк неси.

Из кожи буду лезть!

Ну, постарайся.

Чудеснейший табак! Тут сколько унций?

Он фунт пришлет вам, доктор.

Нет.

Пришлет.

Добрейшая душа! За дело, Авель!

Потом узнаешь результат. Спеши!

Дурак несчастный. Жрет один лишь сыр

И от глистов страдает. Вот причина

Его прихода. Он признался мне,

Что приходил за глистогонным.

Ладно,

Получит и его. Ну, все в порядке!

Жена, жена для одного из нас!

Мы кинем жребий, Сатл, пусть проигравший

Добавочно деньгами получает

То, что другой натурою возьмет.

Боюсь я все же, как бы не пришлось

Тому, кто женится, просить доплаты, —

А вдруг у ней не в меру мягкий нрав?

А вдруг она такою будет ношей,

Что муж не выдержит?

Давай сначала

Посмотрим на нее, потом решим.

Согласен. Но ни звука Дол.

Ни-ни!

Скорей беги, да излови-ка Серли.

Дай бог, чтоб я не упустил его.

Вот это то, чего и я боюсь.

Подобное глумленье над святыми

Не редкость: мы, изгнанники, должны

Сносить с терпением нападки, веря,

Что это нам ниспослано как искус,

Чтоб стойкость нашу испытать.

До страсти

Сей человек мне мерзок; он язычник,

И верьте, говорит по-ханаански!

Он, точно, нечестивец.

У него

На лбу — знак зверя. Ну, а что до камня,

Тут дело темное. Мутит язычник

Своею философией народ.

Что ж делать, добрый брат мой, покоримся!

Все средства хороши, коль служат целям

Святого дела.

Но его приемы

Нам непригодны; для святого дела

Святой потребен путь.

Ну, не скажите

Дитя греха порою может стать

Орудьем провиденья! И должны мы

Терпимей быть к людскому естеству,

Живущему среди паров металла,

Что отравляют человечий мозг

И яростью его преисполняют.

Найдем ли мы безбожников на свете

Свирепей поваров? Кто нечестивей

И злее стеклодувов? Где мы больше

Служителей антихриста находим,

Чем средь литейщиков колоколов?

Что сатану, врага людского рода,

Столь сатанинским делает, скажите?

Лишь пребыванье вечное его

Вблизи огня, в чаду паров кипящих

И серных, и мышьячных! Мы должны

Вникать в суть дела, чтобы разобраться

В первопричине настроений наших.

А вдруг по окончании работы

В нем постепенно стихнет злобный гнев

И, воспылав религиозным рвеньем,

Он ревностно восстанет на защиту

Благочестивой нашей веры против

Кровавых мишуры и фальши Рима?

Повременим идти к нему, покуда

Не в духе он. Вы зря его корили

Успехом наших гейдельбергских братьев,

Не взяв в расчет, что нам необходимо

Поторопить его с работой, дабы

Умолкнувшим святым дать снова голос,

А нам сие под силу будет, только

Когда мы в собственность получим камень.

Один ученый брат, шотландец родом,

Внушил мне, что aurum potabile[105]

Единственное действенное средство,

Которое заставить может судей

Вникать в суть дела. Значит, не мешает

Нам ежедневно им его давать.

Не слышал я полезней наставлений

С тех пор, как светом веры озарен!

Да, жаль, что слишком я перестарался

В своем усердье.

Что ж, войдем к нему.

Был движим я высоким побужденьем

И бескорыстным. Постучим сперва.

Мир дому этому.

Пришли? Ну то-то!

Пора! Ведь ваши шестьдесят минут

Прошли, и чуть не полетели к черту

Furnus acediae, turris cireulatorius:[106]

Реторты, колбы — все бы стало пеплом.

Как! Здесь Анания? Вернулся, грешник?

Нет, уничтожу все!

Сэр, успокойтесь!

Наш брат Анания, смирив свой дух,

Явился к вам молить о снисхожденье,

Признав, что он, в порыве благочестья,

Переусердствовал излишне.

Это

Меняет дело!

Верьте, наше братство

Поистине желанья не имело

Вас огорчить хоть чем-нибудь. Напротив,

Готовы братья помогать охотно

В любых проектах вам.

А это сильно

Меняет дело.

Оцените сами

Сиротское добро и дайте список

Того, что вам еще потребно будет

Для благостных трудов. Вот кошелек —

Преподношение святого братства.

А это уж меняет дело в корне.

Ну, поняли, как надо поступать?

Не зря я толковал про этот камень!

Ведь нужен он не только для вербовки

Наемных сил за морем; и не только

Для упроченья вашего союза

С голландцами, чей флот хотите вы

Из Индии привлечь себе на помощь,[107] —

Лечение целебным этим камнем

Одно уже доставит вам повсюду

Единомышленников и друзей

И партию свою. Вот предположим,

Что кто-то из влиятельных вельмож

Подагрой болен; стоит вам послать

Ему всего три капли эликсира —

Как он здоров — и, значит, ваш сторонник!

Другой сановник от водянки пухнет —

Он примет огнестойкий ваш состав

И снова молод! Вот еще вам друг.

К вам может обратиться и старуха

С душою молодой, но дряхлым телом,

Негодным для постели, и лицом,

Которому румяна не помогут.

Вы маслом с тальком подновили даму —

И новых обретаете друзей

В лице ее и всех ее знакомых.

Пришел к вам лорд, терзаемый проказой,

Иль сифилитик из дворян, иль сквайр

Больной и тем и этим, — вы взглянули

И сразу же беднягу исцелили

Одним втираньем вашего лекарства, —

И все растет, растет число друзей.

Да, способ плодотворный!

А затем

Вы адвокату превратить посуду

Беретесь к рождеству из оловянной

В серебряную.

К рождеству христову!

Прошу вас!

А, опять ты за свое!

Не буду больше!

Или позолоту

В литое золото. Поймите, всюду

У вас друзья. Нешуточное дело

Иметь возможность войско снарядить!

Да вы откупите, коль захотите,

Все земли у французского монарха

Иль Индию у королей испанских.

Для вас препон не будет никаких

В борьбе с духовною и светской властью.

Воистину вы правы. Светской властью

Мы сами станем.

Ясно! Кем угодно!

Вы сможете тогда и прекратить

Ораторские ваши упражненья

И распевание псалмов. А впрочем,

Конечно, тем, кого не чтят в стране

Из-за религиозных расхождений,

Приходится для привлеченья паствы

Изобретать особые распевы.

Вытье ж псалмов, как всякому известно,

На женский пол воздействует изрядно

И нравится флегматикам. Оно

Вам заменяет колокол!

Неправда!

Колокола — бесовская затея,

А вот псалмы — от бога.

Нет, я вижу,

Для вас стараться — только время тратить.

Ох! Лопнуло терпенье! Все сейчас же

Повыкину к чертям! Я не желаю,

Чтоб мучили меня!

Прошу вас, сэр!

Все истреблю! Я говорил ему!

Сэр, не взыщите! Этот человек

Раскаялся и вспоминать не станет,

При всем своем благочестивом рвенье,

Вам неугодные псалмы. А кстати,

В них, с полученьем камня, отпадет

Нужда.

Равно как отпадет нужда

Носить личину святости, чтоб вдов

Приманивать в надежде на наследство

И принуждать взалкавших рая жен

Мужей своих на благо церкви грабить;

Нужды не будет представлять к взысканью

Просроченный всего лишь на день вексель

И должника пускать с сумой, ссылаясь

На волю провиденья; не придется

Скоромным обжираться по ночам,

Себе назавтра облегчая пост

И, к умиленью братьев и сестер,

Служа примером умерщвленья плоти;

Или собранью слушателей жадных

Бросать, как кость, мудреные вопросы

Такого рода: что угодней богу —

Охота или травля? И должны ли

Матроны-христианки завиваться

Или носить парик? И не грешно ли

Им прибегать к крахмаленью белья?

Крахмальное белье — великий грех!

Прошу, оставьте это без вниманья. —

Угомонись, ревнитель неуемный! —

Сэр, продолжайте!

Незачем вам будет

Прелатов клеветою обливать,

Боясь, что вам за то отрежут уши

И навсегда возможности лишат

Внимать молитвам скудоумным. Также

Вам не придется поносить театры,

Усердствуя в угоду олдермену,

От чьих щедрот живете вы; иль врать

До хрипоты в припадке лицемерья.

Приемы эти станут бесполезны,

Равно как ваши имена: Смиренье,

Гонение, Злосчастье, Воздержанье,

Придуманные вами из тщеславья

И для прельщенья слуха прихожан.

Да. сэр, мы применяем эти средства,

Придуманные братством, чтоб повсюду

Свет нашего ученья разливать

И обретать с их помощью известность

И без труда, и быстро.

Это мелочь,

Нуль по сравненью с чудотворным камнем!

Он — плод искусства ангелов господних,

Природы дар, божественная тайна,

Несущаяся в облаках с востока

На запад; и идут о нем преданья

Не от людей — от духов!

Ненавижу

Преданья! Я не верю им.

Тсс!

В них

Один сплошной папизм! Нет, не желаю

Молчать... я не...

Анания!

Не стану

Потворствовать безбожнику такому

И поносить святых. Не потерплю...

Отлично вытерпишь, не околеешь.

Он одержим неукротимым рвеньем,

Но в остальном — святой, достойный брат;

Он скуден знаньем, небогат умом,

Но золотую истину обрел

Благодаря щедротам откровенья.

А золота довольно у него,

Чтобы скупить сиротское добро?

Назначили меня опекуном,

И я по доброте и долгу чести

Обязан для своих сирот-бедняжек

Все сделать, что могу... не забывая,

Само собой, об интересах братства.

Имущество сироток в кладовой;

Туда ступайте, инвентарь составьте,

Назначьте цену и платите деньги,

И это все, что надо нам от вас.

Потом на вещи брызнем эликсиром,

И олово вдруг станет серебром,

Медь — золотом. Я сдам их вам по весу.

А сколько братству ожидать еще?

Подумаем: в какой сегодня фазе

Луна? Спустя дней восемь, девять, десять

Она посеребрится; и затем

Три дня лимонизироваться будет...

Примерно этак через две недели

Ваш магистерий будет в лучшем виде.

Точнее, в день второй недели третьей

В девятом месяце?

Да, мой красавчик

Анания!

Во что ж нам обойдется

Имущество сирот?

Да марок во сто.

Там воза три, не меньше, а ведь это

Шесть миллионов верных принесет вам.

Но мне для топки нужен уголь.

Как?

Последняя закладка, и конец.

Необходимо пламя довести

До ignis ardens;[108] мы уже прошли

Fimus equinus, balnei, cineris[109] —

Все меньшие теплоты. Но коль скоро

Святой казне дороговато это

И братству нужно деньгами разжиться, —

Могу помочь: все олово, какое

Вы купите, я растоплю немедля

И, подмешав тинктуру, начеканю

Для вас голландских долларов, не хуже

Тех, что казна чеканит в Нидерландах.

А вы сумеете?

Да, и готов

Подвергнуть их тройному испытанью.

Вот будет радость для святого братства!

Но это в тайне вы должны хранить.

Простите, а законен акт чекана?

Законен? Мы не признаем законов![110]

Подумаешь, чекан чужой страны!

И не чекан, а переливка.

Верно!

Ведь переливка денег-то законна!

Ну да!

Конечно.

Без сомненья! Верьте

Анании — он редкостный знаток

В вопросах совести.

Мы спросим братьев.

Они одобрят и сочтут законным,

Я убежден. — Где вы займетесь этим?

Потом поговорим, ко мне пришли,

А вы покуда вещи осмотрите,

Пройдите в кладовую. Вот вам опись,

Сейчас приду к вам.

Кто там? Фейс, иди!

Ну как, сорвал ты куш?

Чуму сорвал я!

Ведь этот враль паршивый не пришел!

Да что ты говоришь?

Я там крутился

До этих самых пор и — никого!

Так на него решил ты плюнуть?

Плюнуть?

Сам черт и тот бы плюнул на него.

Проклятье! Что я, мельничная кляча,

Чтоб день ходить вокруг него без толку!

Давно я знаю эту птицу!

Было б

Вершиной мастерства его обжулить.

Ну, дьявол с ним! Есть новость позанятней.

Вот что, душа моя, коллега-сводник:

Сюда приехал по своим делам

Один испанский граф, ну, словом, дон,

И он привез с собою снаряженье —

Шесть пар штанов, что будут вдвое шире,

Чем три голландских шлюпа, и немало

Других штанов — коротких. Он набит

Пистолями и прочею монетой

И явится с минуты на минуту

Затем, чтоб укрепляющую ванну

Принять у нас (но это для проформы),

На деле же — атаковать наш замок,

Наш дуврский форт, твердыню, цитадель,

Наш бастион, короче — нашу Дол!

А где она? Пусть приготовит ванну,

Духи и ужин, тонкое белье,

А главное — пусть ум настроит свой

На то, чтоб выдоить его до капли.

Где потаскушка?

Явится сейчас.

А я с ханжами только счет закончу

И скоренько вернусь.

Так здесь они?

Итог подводят.

Сколько?

Сотня марок!

Вот здорово! День хоть куда, ей-богу!

Дал десять фунтов Маммон; три — мой клерк,

Табачник — португалку! Братство — сто!

Так, не считая будущих доходов

От дона и вдовы, я пай свой нынче

Не продал бы за пятьдесят...

Чего?

Конечно, фунтов, Дол, душа моя!

Ты уж готова?

Да, лорд-генерал,

Скажи, какие вести с поля боя?

Там несколько бойцов, что окопались

И под прикрытием своей науки

Схватиться порешили с целым миром,

Сидят себе, толстеют да хохочут

При мысли о трофеях, приносимых

Их вылазками каждый божий день.

Вот, например, в счастливый этот час

Отважный дон пленен моею Долли,

И выкуп взять теперь с него вольна ты,

Прелестница; тебя еще не видев,

Цепями глаз твоих уже он скован

И будет брошен на твою перину,

Пускай он сгинет, как в темнице, в ней.

Ты, Долли, промытарь его без сна

Своею трескотней до той поры,

Пока не станет он совсем ручным,

Как дрозд зимой или как муха в банке

С вареньем; ты попридержи его,

Как в улье, под лебяжьим одеялом

На простыне батистовой, покуда

Начнет нам мед и воск давать наш птенчик.

А кто он, генерал?

Adelantado,[111]

Гранд, цыпочка. Мой Деппер был здесь?

Нет.

А Дреггер?

Тоже нет.

Чума им в глотку!

Вот копуны! Связался же с дерьмом

В такой удачный день!..

Ну как? Покончил?

Разделался. Они уже ушли,

И деньги в нашем банке, Фейс. Теперь

Найти бы нам старьевщика не худо

И эту рухлядь сбыть вторично!

Черт!

Все это Авель купит для хозяйства,

Коль мы ему вдову пообещаем...

Благая мысль! Даст бог, придет он и...

Не дай господь, чтоб он пришел, покуда

Не сладили мы с новым делом.

Фейс,

Как ты напал на этого испанца?

Какой-то дух записку подал мне,

Когда кружил я в ожиданье Серли

Близ церкви (у меня везде шпионы!).

Сатл, наши ванны стали знамениты

Благодаря моим трудам. Ну, Дол,

Готовь-ка к бою девственность свою;

Бери нахрапом; трепещи, как рыбка;

Целуй взасос; болтай что ни взбредет.

Испанское высочество, мой ангел,

По-нашему не смыслит ни бельмеса,

Тем проще обмануть его. Он едет

Сюда тайком, в наемном экипаже;

В проводники к нему подослан мною

Наш кучер. Больше нет с ним никого.

Кто там?

Не он ли?

Нет, еще не время.

Кто?

Клерк ваш Деппер.

Видно, бог так хочет.

Царица фей, скорее наряжайся!

Ну, доктор, мантию напяль и живо

Спровадь его.

Тут дело затяжное...

А ты знай действуй под мою подсказку,

И мы турнем его.

Ах, черт, клиенты!

И Авель тут, и, кажется, тот самый

Буян-наследник, жаждущий дуэлей.

А вдовушка?

Да нет, ее не видно.

Ну, испарись!

Пожалуйте, входите!

А доктор трудится для вас вовсю,

Хоть уломал его я еле-еле;

Он утверждает, что, играя в кости,

Вы будете особенно счастливы.

Он в жизни не слыхал, чтоб так тряслась

Ее величество над кем-нибудь;

О вас дала столь лестный отзыв тетя,

Что лучше не придумаешь!

А я

Ее величество увижу?

Да!

И даже поцелуете!

Ну, Авель,

Ты шелк принес?

Нет, сэр; но вот табак.

А, молодец! Но шелк ты не забудешь?

Нет, капитан. Вот это мистер Кастрйл,

Привел я к вам его.

А где вдова?

Он говорит — придет.

Ах так? Отлично!

Сэр, ваше имя Кастрил?

Да, я лучший

Из Кастрилов. Ведь мой доход иначе

Не составлял бы тысячу пятьсот!

Где доктор? Мне табачник говорил,

Что кое в чем он смыслит. Сведущ он...

В чем именно?

В делах дворянской чести.

До тонкости ли знает он, как надо

Дуэль затеять?

Сразу видно, сударь,

Что вы здесь новичок, коль так спросили.

Нет, сударь, не такой уж новичок!

Я слышал ваших забияк и видел,

Как в лавке у него они курили.

Дымить и мы по-всякому ловки,

Но я хочу уметь курить и драться

Так, как они, чтоб, воротясь в деревню,

Заняться этим там.

Насчет дуэлей

Могу сказать — вас доктор посвятит

Во все детали. Он покажет вам

Изобретенный им самим прибор —

Определитель драк. Назреет ссора —

И сразу же прибор определяет,

Как кончится она — грозит ли смертью,

Иль безопасна; как ее вести —

Вполоборота или по прямой,

И ежели не под тупым углом,

То не под острым ли. Все преподаст он —

Научит, как обманывать других

И поддаваться на обман.

Что, что?

Как поддаваться на обман?

Ну да!

По кругу, или, скажем, по косой,

Но никогда не врать прямолинейно!

Ведь эти теоремы изучает

Весь город, сэр, и обсуждает их

Обычно в академиях обжорства.

А учит он, как жить своим умом?

Чему угодно! Он вникает сразу

В любую тонкость. Доктор-то меня

И сделал капитаном. Кем я был

До встречи с ним два месяца назад?

Дубиной — вроде вас. Его метода:

Сперва он вас ведет в кабак.

Ну нет!

В кабак я ни ногою.

Почему?

Играют там, да больно уж плутуют.

А вы хотите щеголем прослыть

И не играть?

Нет, карты — разоренье!

Да что вы, сэр, напротив! Кто продулся,

Тот лишь игрою поправляет дело.

А как живут своей смекалкой те,

Кто промотал шесть ваших состояний?

В год по три тысячи?

Хоть сорок тысяч!

Ужели есть такие?

Есть, конечно!

И до сих пор все щеголи они.

Вот джентльмен — шиш у него в кармане,

Несчастных сорок марок годовых,

Какие это деньги? Ну, а доктор

Устроит так, что некий дух везенья

Слетит к нему, и через две недели

Мой баловень неслыханной удачи

Обставит вас и столько загребет,

Что хватит на баронское поместье.

И вот уж он желанный гость повсюду

На рождество и просто в день любой,

И где б ни шла игра — он председатель;

Ему почет и лучшее вино;

Ему везде бесплатно преподносят

Бокал-другой Канарского; кладут

Без пятен скатерть, самый острый нож;

Дичь с вертела несут. Да за него

Все наши кабаки передерутся

Не хуже, чем театры за поэта.

Хозяин сам назвать его попросит

Любимейшее блюдо (это будут

Креветки в масле, надо полагать);

Непьющий выпьет за его здоровье,

Поскольку он персона из персон

На пиршестве...

А вы не врете, часом?

Да провалиться мне! Ну что за мысль!

Иль вот, к примеру, отставной вояка,

Которому перчаточник иль шорник

И те отпустят в долг лишь по две пары

Своих изделий. Но вояка этот

Заводит дело с доктором, и глядь —

Уж у него и средства появились,

Чтоб содержать своих любовниц, слуг

И самого себя, да так роскошно,

Что все дивятся!

Неужели доктор

И этому способен научить?

И многому другому. А когда

Лишитесь вы земель (с землей возиться

Не любят долго светские повесы),

Все проживете, вас прижмет с деньгами

И доступу не будет в кабаки,

Тогда пред вами доктор развернет

Такую перспективу, сударь мой:

В одном ряду вы сможете увидеть

Наследников солидных, тех, чья подпись

И векселя имеют твердый курс

У всех без исключения торговцев,

Сбывающих им всяческую залежь;

Ну, а в другом ряду — купцы такие,

Кто совершает сделки самолично,

Чтоб не делиться частью барыша

С каким-то маклером; на третьем месте

Те лавки, где находятся товары

И ждут, чтоб ими занялись, —

Будь то сыры, синель, хмель, перец, мыло,

Табак иль толокно. Вы этим всем

Сумеете распорядиться сами,

Отчета не давая никому.

Неужто он такой мастак?

Ну как же!

И Авель знает. А какой он мастер

Устраивать для вдовушек богатых,

Наследников и женщин молодых

Необычайно выгодные браки!

Ему по этой части равных нет.

Съезжаются к нему со всех концов,

Чтоб получить совет, узнать судьбу.

Ах, господи! Пришлю-ка я сестру...

Но странно, что про Авеля сказал он...

Неслыханно! — Да, между прочим, Авель,

Не ешь ты сыру: от него хандра,

А от хандры — глисты. Но суть не в том.

Так вот, он мне сказал, что честный Авель

Всего один раз в жизни был в таверне.

Да, только раз.

Потом его тошнило,

Да как!..

Он вам и это говорил?

А как бы я узнал иначе?

Верно!

В тот день стреляли мы. Потом на ужин

Бараниною жирною объелись,

А мне она совсем не по желудку.

Да и вдобавок у него башка

Хмельного не выносит совершенно,

А тут еще визг скрипок, страх за лавку, —

Ведь он не держит слуг...

Вот голова

И разболелась....

Отвести его

Пришлось домой — так доктор мне сказал;

Тут добрая одна старуха...

Верно,

(Из Си-Кол-лейна) очень помогла мне

Травой стенницей и прокисшим элем,

Мне это стоило всего два пенса.

Но я однажды хуже захворал...

Ты с горя заболел, когда тебя

На восемнадцать пенсов обложили

Налогом за водопровод?

Да, верно,

Я думал даже — не переживу.

Ты облысел...

Да, сэр, от огорченья!

Вот так и доктор говорит.

Табачник,

Сходи-ка за сестрой моей; я должен

С ученым этим парнем повидаться

Перед отъездом; и сестре не грех бы.

Он занят, сэр; но коли есть у вас

Сестра и привести ее хотите,

То лучше самому вам это сделать —

Освободится скоро он.

Бегу.

Ну, друг, она — твоя! Тащи нам шелк!

А с Сатлом за вдову придется драться.

Идемте, мистер Деппер. Ну, видали,

Как ловко я клиентов разогнал,

Чтоб без помех обделать ваше дело?

Вы совершили все по ритуалу?

Да, все, и чистую надел рубашку.

Прекрасно! Эта самая рубашка

Большую сослужить вам может службу.

Свой пыл не хочет тетя показать,

Покуда не увидит вас. А слуг

Вы не забыли?

Нет, я взял с собой

Сто двадцать шиллингов для них в Эдвардах.

Так, так.

Соверны с Генрихом.

Прекрасно!

И Джемсами три шиллинга, а к ним

В придачу грот Елизаветы. Словом,

Тут ровно двадцать ноблей.

Хоть вы точны;

Но лишний нобль в Мариях не вредил бы.

Найдется и в Мариях, и в Филиппах.[112]

А, это много лучше. Где они?

Тсс... тише... доктор!

Отвечай, пришел ли

Племянник их величества?

Пришел.

А он постился?

Да.

Кричал ли «гав»?

Ответьте: «Трижды!»

Трижды.

Сколько раз

Кричал он «бэ-э»?

Ответьте, коль кричали.

Кричал.

Тогда в надежде, что племянник,

Как велено, исполнил ритуал

И уксусом все чувства пропитал, —

В залог грядущих благ царица фей

Дарит любимца юбкою своей,

Чтоб он ее надел при нас же, тут,

И шлет рубашки собственной лоскут

Ему на счастье. Это та тряпица,

В какую пеленать его царица

Готовилась; пусть носит без опаски

Лоскут сей на манер глазной повязки

С такою же охотою, с какой

Оторван он их милости рукой.

Пусть, вверя ей судьбу — так фея просит, —

Все ценности свои он на пол бросит.

И нет сомнений у царицы фей,

Что сделает он все в угоду ей.

Нет, нет, нельзя ей усомниться в нем!

Нет вещи, с коей он бы не расстался

По воле тети.

Кошелек бросайте,

Как сказано, и носовой платок.

О, все исполнит он в угоду фее.

Есть кольца? Киньте на пол! Есть браслет

С серебряной печаткою? Бросайте!

Ведь эльфов, слуг своих, пришлет царица

Вас обыскать. Так не хитрите. Если

При вас найдут хоть мелочь — вы погибли!

Ей-ей, я бросил все.

Что все?

Да деньги!

Все сколько-нибудь ценное бросайте!

Пусть Дол играет.

Вот впорхнули эльфы:

Они защиплют вас, коль вы солгали.

Подумайте!

Ой! Есть еще бумажка,

И в ней одна монета золотая.

Ти-ти!

Они все знают — говорят.

Ти-ти! Ти-ти! Есть у него еще!

Ти-ти! Ти-ти! Ти-ти!

В другом кармане!

Ти-ти! Ти-ти! Ти-ти! Щипать его,

Покуда не сознается.

Ой... ой...

Постойте же, ведь он племянник феи!

Ти-ти! Ти-ти, а вам какое дело?

Простите, дело есть! Сэр, коль честны вы,

Так устыдите эльфов — докажите,

Что невиновны!

Светом я клянусь,

Нет больше ничего!

Ти-ти, ти-то,

Ответила она, что он лукавит,

Ти-ти, до-ти, ти-та, — клянется светом

С повязкой на глазах!

Ну, тьмой клянусь,

Все бросил, кроме половинки кроны,

Привязанной к запястью — дар невесты,

Да вот еще свинцовое сердечко,

Его ношу я в знак ее измены.

Я знал, что что-то есть! И вы хотите

Из-за подобных пустяков навлечь

Гнев тети? Дайте мне! Ведь двадцать крон

Не жалко бросить для такого дела,

Ну, а сердечко, так и быть, носите.

Что там такое?

Что случилось, Дол?

Идет ваш рыцарь Маммон!

Черт возьми,

Забыл о нем! А где же он?

За дверью.

Ты не готов! Дол, дай его костюм!

Нет, упустить нам Маммона нельзя!

Нет, нет! А с этим дураком что делать?

Уж он на вертеле сидит.

Пусть ждет.

Найдем предлог какой-нибудь.

Ти-ти,

Ти-ти, ти-ти. Желает говорить

Со мною их величество? Иду!

Дол, выручай.

Кто там? Сэр Эпикур,

Хозяин мой все возится; пройдитесь,

Пожалуйста, по улице немного,

Уйдет он — я к услугам вашим сразу.

Скорее, Дол, скорее!

Мистер Деппер,

Вам шлет ее величество привет.

Ее узреть я жажду.

В этот миг

Она обедает в своей постели

И шлет вам угощенье от себя —

Имбирный хлеб и дохлого мышонка,

Чтоб ослабевший от поста желудок

Могли вы, при желанье, подкрепить,

Однако, если б потерпели вы

Еще немного, до свиданья с нею, —

Пошло бы это вам на пользу.

Сэр,

Он вытерпит. И час, и два потерпит

Он для ее величества, я знаю, —

Не начинать же все ему сначала.

Не должен он ни видеться ни с кем,

Ни говорить покамест.

Ну, так лучше

Затычку сунем в рот ему.

Какую?

Имбирный хлебец! Приготовьте, доктор!

Кто претерпел так много испытаний,

Чтоб заслужить любовь царицы фей,

Не станет спорить из-за пустяка.

Откройте рот, заткнуть его придется.

Куда теперь девать болвана?

В нужник.

Имею честь сопроводить вас, сэр,

В нужнейшее прибежище фортуны.

Надушено оно? Готова ванна?

Да, разве только запах крепковат.

Сэр Эпикур, минутку. Я сейчас!

Пришли вы в самый раз!

Где твой хозяин?

Подготовляет сплав. Весь ваш металл

Он переплавит.

В золото?

Конечно.

И в серебро.

На что мне серебро?

Ну, пригодится для раздачи нищим.

А леди где?

Здесь, под рукой! Уж я

Так пел ей, сэр, о вашем благородстве

И доброте...

Нет, правда?

...что она

До смерти хочет повидаться с вами.

Но о божественном ни слова, сэр,

Не то она взъярится...

Будь покоен.

С ней шестеро здоровых молодцов

Не справятся тогда. А коли доктор

Услышит иль увидит вас...

Не бойся!

Такой содом пойдет! Ведь вам известно,

Как щепетилен он и как враждебен

Малейшему греху! Болтайте с нею

О физике, об алгебре, о песнях,

О строе государства, о распутстве —

Пожалуйста, не поведет и бровью,

Но спорить с ней — ни-ни!

Я понял, Улен.

Запомните, хвалите дом ее

И знатность.

Не волнуйся зря, мой друг.

Никто — ни антикварий, ни геральдик

Не справится искуснее. Ступай.

Потеха первый сорт: Дол Коммон — леди!

Ну, Маммон, не зевай! Потоком слов

Плени красотку; на нее обрушь

Дождь золотой, не менее обильный,

Чем тот, который пролил на Данаю

Юпитер.[113] Пусть на деле убедится,

Что бог — скупец в сравненье с Эпикуром.

Будь щедр — восполнит все затраты камень!

Она увидит золото, услышит,

Испробует; на золоте уснет,

Да что там — мы ласкаться с нею будем

На золоте! В беседе покажусь я

Могущественным, властным...

Вот она.

А ну-ка, Дол, сунь ему соску.

Леди,

Вот благородный рыцарь, о котором

Я говорил.

Сударыня, позвольте

Край платья вашего поцеловать.

Сэр, я себя невежливой сочла бы,

Позволив это. Вот вам губы.

Леди,

Милорд ваш брат, надеюсь, в добром здравье?

Милорд мой брат здоров, но я — не леди.

Неплохо сказано, моя цесарка.

Достойнейшая дама!

Ух, держись!

Сейчас начнется идолопоклонство!

Вы славны знатностью своей.

Как вы —

Учтивостью.

О, не имей я даже

Иных свидетельств ваших совершенств, —

Ответы ваши сами говорят

О роде вашем и о воспитанье.

Сэр, не пристало знатностью кичиться

Мне, дочке захудалого барона.

Кто — захудалый? Тот, кто дал вам жизнь?

Миледи, не кощунствуйте! Да если б

Отец ваш, только это совершив,

Прославившись одним лишь этим актом,

Потом проспал бы весь остаток жизни,

Вот просто так — лежал бы и пыхтел,

И то по праву знатность бы снискал

Себе и своему потомству.

Правда,

Нам не хватает мишуры и блеска,

Сопутствующих знатности, но все же

Фамильной чести не роняем мы.

Я вижу, что не выродилась доблесть,

Присущая старинному дворянству,

Из-за того, что с нею в сочетанье

Нет денег. Что за благородство взгляда!

Какие губы! Этот подбородок!..

По-моему, у вас есть даже сходство

С одним австрийским принцем.[114]

В аккурат!

Ее папаша был разносчик фруктов.

Ваш нос — точь-в-точь как был у Валуа,[115]

А лоб — каким и Медичи б гордились.

Да. Часто говорят, что я похожа

На этих царственных особ.

Еще бы!

Я сам слыхал!

Да, сходство есть, бесспорно!

Тут дело не в одной черте какой-то,

А в целом сочетанье лучших черт.

Нет, не могу. Пойду отхохочусь!

Какой-то штрих особый, дуновенье,

Божественный огонь небес в обличье

Земной красы!

Вы льстите, как придворный!

Прелестная, позвольте...

Не позволю

Смеяться надо мной.

Сгореть на вашем

Пленительном огне — удел такой,

Что фениксу — и то завиден был бы.

Нет, лестью превзошли вы царедворцев,

И это вам вредит, затем что лесть

Правдивость вашу ставит под сомненье.

Клянусь душой...

Нет, клятвы обладают

Таким же самым свойством, сэр.

Природа

Досель не одаряла смертных женщин

Столь гармонично дивными чертами

И мачехой скорей была для прочих.

О дорогая леди, разрешите

Мне близость...

Близость, сэр? Не забывайтесь,

О, не в дурном значенье! Я хотел

Спросить, обворожительная леди,

Как время вы проводите? Я вижу —

Вы поселились тут; хозяин дома —

Искусный врач и редкий человек;

Но для чего вам это все, миледи?

Я химию здесь изучаю, сэр,

И математику.

Прошу прощенья!

Конечно, он — ученый несравненный;

Он душу всех вещей извлечь способен

Своим искусством; он соединяет

В печи все чудеса и тайны солнца

И раскрывает пред тупой природой

Ее же мощь. О, этот человек

Для императора дороже Келли;[116]

Он доктору дары, награды слал,

Заполучить его желая.

Да.

А уж по части врачеванья, сэр...

Он превзошел намного Эскулапа,

Кому завидовал сам громовержец;

Все это знаю я, и даже больше.

Я изучением природы, сэр,

Поглощена.

Похвальное занятье!

Но все же ваша прелесть создана

Не для такого низменного дела;

Будь вы кривой, уродливой, горбатой,

Вам в монастырь пристало бы уйти,

Но обладать красою, что могла бы

Стать гордостью любого королевства,

И жить затворницей... Невероятно!

Нет, это все приличия нарушит

В самом монастыре. Я удивлен,

Как это разрешил милорд ваш брат.

Я на его бы месте вас заставил

Прожить хотя б полсостоянья раньше.

Прошу взглянуть на этот бриллиант:

Не более ль уместен он на пальце,

Чем в недрах копи?

Правда.

Так и вы!

Вы созданы для света. Вот, возьмите

Мой перстень в подтвержденье слов моих.

Я вас заставлю мне поверить.

Чем?

Алмазными цепями?

Что ж, хотя бы!

Прочней нет уз. Я вам открою тайну:

Сейчас, миледи, возле вас стоит

Счастливейший в Европе человек.

Вы всем довольны, сэр?

Я скоро стану

Предметом зависти земных владык,

Грозою государств.

Да неужели,

Сэр Эпикур?

Да! На себе, дочь славы,

Ты в этом убедишься! Бросив взгляд

На эти формы, я решил вознесть

Превыше всех красу твою!

Но вы

Не замышляете измены, сэр?

Нет, эти подозренья неуместны.

Знай — я владею философским камнем,

И ты — его хозяйка!

Что я слышу?

Он есть у вас?

Да, камень-повелитель,

Мне, господину своему, подвластный.

Он сотворен для нас с тобою здесь

Беднягой этим, добрым стариканом.

Сейчас он довершает превращенье.

Задумай что-нибудь; твое желанье

Дай мне услышать — и к тебе на лоно

Прольется дождь, — нет, водопад, — нет, море, —

Нет, океаны золота!

Вы, верно,

Сыграть хотите на тщеславье женском?

Хочу, чтоб ты, краса и гордость женщин,

Почувствовала, что в квартале Фрайерс

Тебе не место, что тебе нельзя

Жить замкнуто, учиться врачеванью,

А научась, лечить жену констебля

В каком-то Эссексе. Царить должна ты,

Дышать дворцовым воздухом и пить

Прославленные зелья шарлатанов:

Кораллово-жемчужные настои,

Отвар из золота и янтаря;

Блистать на празднествах и торжествах,

Ловить всеобщий шепот: «Что за чудо?»

Притягивать к себе глаза придворных,

Чтобы в твоих они воспламенялись,

Как в стеклах зажигательных лучи.

Надень брильянты двадцати держав,

И станут лица королев бледнеть,

Едва они твое услышат имя,

И наш союз затмит своею славой

Историю Поппеи и Нерона![117]

Вот как все будет!

Я бы согласилась...

Но разве это все у нас возможно?

Проведает король — и даст приказ

Схватить вас вместе с этим вашим камнем,

Считая, что отнюдь не подобает

Такая роскошь подданным его.

Да, если он узнает.

Вы ж готовы

Секрет свой всем раскрыть!

Нет, лишь тебе.

Ах, берегитесь, сэр! Не довелось бы

В тюрьме вам провести остаток жизни

За эту болтовню.

Твой страх законен,

И потому, дитя, мы переедем

В свободную страну, где будем есть

Кефаль под соусом из лучших вин,

Фазаньи яйца, отварных моллюсков

В сребристых раковинах и креветок,

Купающихся, как живые, в масле

Из молока дельфиньего, чьи сливки

Опалом отливают. Возбуждаясь

Невиданными яствами такими,

Страсть будем утолять мы вновь и вновь

И в эликсире снова черпать силы

И свежесть чувства. Радости любви

И жизни не прервутся никогда.

Наряды у тебя богаче будут,

Чем у самой природы, и менять их

Ты станешь чаще, чем она и даже

Ее слуга, премудрое искусство,

Чьи перевоплощения, бессчетны.

Сэр, вы не в меру шумны. Каждый звук

В лаборатории мне слышен ясно;

Найдите поудобнее местечко —

Сад иль одну из комнат наверху.

Как нравится вам леди?

Бесподобна!

Друг, вот тебе.

Так помните, ни слова

Насчет раввинов, сэр.

Нам не до них.

Ну и отлично.

Сатл!

Не сдох со смеха?

Едва-едва... Спровадил?

Путь очищен.

Вдова пришла.

С твоим задирой?

Да.

Так стать мне снова капитаном?

Стой!

Ты их сперва впусти.

Я так и думал.

Что, хороша?

Не знаю.

Кинем жребий,

Согласен?

Что ж еще нам остается?

Эх, будь на мне мундир — ее я тотчас

Сразил бы; раз — готово!

Марш к дверям!

Ты первый поцелуй сорвешь, ведь я-то

Готов еще не буду.

Может, вовсе

Я нос тебе утру.

Кого вам нужно?

Где капитан?

Ушел по делу, сэр.

Ушел!

Сейчас придет. Но доктор здесь

И может заменить его.

Приблизься,

Достойный юноша, мой terrae fili',

Что означает: сын земли; приблизься.

Добро пожаловать! Твои стремленья

И страсть известны мне; что ж, помогу!

Сейчас же и начнем. Ты нападай

Оттуда на меня или отсюда,

А если хочешь — по прямой; вот здесь —

Мой центр; ну, обосновывай свой вызов.

Ты врешь!

Как, отпрыск бешенства и гнева!

Нельзя ж так просто крикнуть: «Врешь!» А в чем,

Юнец мой пылкий?

Отвечайте сами —

Ведь я зачинщик!

Это не согласно

С грамматикой и логике противно!

Обосновать ты должен вызов рядом

Причин первичных и вторичных, мальчик,

Учитывая свойства их, природу,

Каноны, модусы, подразделенья,

Различье, степени и предпосылки,

Ряд категорий внутренних и внешних,

А также побуждений — эффективных,

Формальных, материальных и финальных

В их совокупности!

Он что — сбесился?

Ну и ругатель!

Чересчур поспешный

И непродуманный порою довод

Сбивает многих с толку, принуждая

Ввязаться в драку, прежде чем они

Успели разобраться в сути дела,

И часто даже против воли их.

Так как же, сэр, я должен поступать?

Прошу прощения у леди; прежде

Я должен был приветствовать ее.

Сказавши «леди», не ошибся я;

Вы скоро ею станете на деле,

Прелестная вдова.

Неужто?

Да,

Иль моему искусству грош цена.

Как вы узнали?

Очертанья лба

И нежность губ, к которым прикасаться

Желательно почаще, — вот основа

Моих пророчеств.

Тает, как конфета!

Вот линия здесь есть на rivo frontis,[118]

Из коей явствует, что он не рыцарь.

А кто?

Посмотрим вашу руку... О!

Все объясняет linea fortunae[119]

И звездочка in monte Veneris,[120]

Но главное lunetura annularis.[121]

Он иль ученый, иль военный, леди,

И ждет его большая слава!

Братец,

Ваш доктор — просто диво!

Вот идет

Другое диво. Капитан, привет мой!

Любезный мистер Кастрил! Вы с сестрою?

Да, сэр. Прошу поцеловать ее

И оказать ей честь знакомством с вами.

Я счастлив быть представлен леди.

Братец,

И он сказал мне «леди».

Тсс... я слышал.

Явился дон.

А где он?

У дверей.

Прими его.

А этих ты куда?

Наверх их проведу и там займу

Какой-нибудь напыщенной книжонкой

Иль темным зеркалом.

Вот чудо-пташка!

Я должен ею, обладать!

Он должен!

Что ж, обладай, коли судьба позволит!

Сэр, капитан сейчас придет; пройдемте

В мой демонстрационный кабинет,

Где я в деталях ознакомлю вас

С грамматикой и логикою драк,

А также и с риторикой. Мой метод

Изложен на таблицах, а прибор,

Имеющий шкалу, позволит вам

С предельной точностью вступать в дуэли

При лунном свете даже. — Вас же, леди,

Я к зеркалу на полчаса поставлю,

Чтоб ваше зренье обострить и дать

Возможность вам свою судьбу увидеть,

Которая намного величавей,

Чем я о ней с налета мог судить.

Куда вы, доктор?

Я сейчас вернусь.

Вид вдовушки меня воспламенил!

Она должна во что бы то ни стало

Моею быть.

Что, что?

Спровадил их?

Отвел наверх.

Ей-богу, Сатл, вдова

Должна достаться мне.

Ах, вот зачем

Ты звал меня?

Нет, выслушай!

К чертям!

Попробуй пикнуть — Дол узнает все,

Так уж молчи и покорись судьбе.

Ну, ну, не злись... Пойми, ты стар уже

И ты ее не сможешь...

Кто не сможет?

Я? Будь ты проклят! Да еще вопрос,

Кто лучше сможет — я иль ты!

Постой,

Пойми же ты, я отступного дам!

И говорить с тобой не стану! Что?

Продать свое же счастье? Да оно

Дороже первородства мне. Не фыркай!

Выигрывай ее и можешь брать!

А заворчишь — сейчас же Дол узнает.

Что ж, я молчу. Послушай, помоги мне

Для пущей важности принять испанца.

Иду.

Держать придется Фейса в страхе,

Не то он загрызет нас.

Бред портного!

Кто к нам пришел? Что за дон Джон такой?

Споткнись да поцелуй нас в...

Тише, Сатл!

Хоть режь меня, не удержусь! Смотри —

Башка, как на подносе, в этих брыжах,

А к ней подвешен плащ на двух распорках.

Ни дать ни взять свиной рулет соленый,

Порядком изрубцованный ножом!

Он жирноват, пожалуй, для испанца.

А может, он какой-нибудь фламандец

Или в Голландии зачат при Альбе?

А может, Эгмонта внебрачный сын?

Дон, рады встрече с вашей подлой желтой

Мадридской скверной рожей.

Ишь пальнул, как из бойницы

На крепостной стене. Дай бог, чтоб в брыжах

Петарды у него не оказалось.

Что он сказал?

Как видно, дом наш хвалит,

По жестам судя.

В этой casa много

Покоев, милый дон, где будешь ты

Покойнейшим манером околпачен.

Слыхал, дон Дьего? О-кол-па-чен!

Понял?

Обжулен! Обмишурен! Облапошен!

Наше вам почтенье, дон!

А захватили вы, мой драгоценный,

С собою португалки и пистоли?

Пощупай-ка!

Полнехоньки!

Здесь вас

Опустошат и выкачают; выжмут,

Как говорится, досуха.

Вдобавок

И выдоят, бесценный дон.

Вот ведь осел — а хочет львом казаться!

О чем он?

О сеньоре.

О, мой дон,

Ты эту львицу тоже повидаешь.

Вот дьявольщина! Как же быть-то, Сатл?

А что?

Дол занята.

Да. Что ж нам делать?

Его, бесспорно, надо удержать.

Конечно! Да не выйдет...

Почему?

Испортим все. Вдруг что-то он почует,

Откажется платить иль половину

Заплатит. Он ведь бабник первый сорт,

И знает цену промедленьям. Видишь,

Горяч мошенник — невтерпеж ему.

Чума! И Маммона нельзя тревожить.

Ни в коем разе.

Что же делать?

Думай!

Какой-то выход надо нам найти.

Mi vida! Сатл, печален вид наш будет,

Коль не найдем мы выхода. А если

Пустить нам в ход вдову, втемяшив ей,

Что здесь — ее судьба? Сейчас на карте

Все наше предприятие стоит.

Соперник же, ей-богу, не помеха.

Что нам терять? Она ведь все равно

Не девственна. Ну, что ты скажешь, Сатл?

Кто, я? Да я...

Рискуем честью фирмы!

Мой пай купить хотел ты. Сколько дашь?

Нет, коли так уж дело обернулось,

Я покупать не стану. Ты же сам

Ссылался на судьбу — тяни свой жребий,

А выиграешь — получай ее.

Да нет, чего мне связываться с ней?

Подумай — дело общее; иначе,

Как ты грозил, — узнает Дол.

Плевать!

Нет, право, не гожусь, я стар уже.

Ну, ну, теперь-то это не причина.

Слыхал? Сейчас я позову ее.

Развяжем узел! Дол!..

А, чтоб ты сдох!

Ну как, согласен?

Подлый негодяй!

Подумаю... Так позовешь вдову?

Ага! И, поразмыслив, заявляю:

Ее беру я на любых условьях.

Идет! Я, значит, жребий не тяну?

Как хочешь.

По рукам!

Ударяют по рукам,

Так вот, запомни:

Отныне прав ты на нее лишен.

Будь счастлив, друг! Женись себе на шлюхе!

По мне уж лучше с ведьмой в брак вступить!

Клянется бородою. Ну, спеши,

Да прихвати-ка заодно и братца.

Как, трясся он? Ну, престо, престо, дон,

Прошу вас, проходите в комнатадо,

А там, даст бог, уложат вас в ваннадо,

И до того как вылезете вы,

Вас будут крепко бить, дубить, лупить,

С вас шкуру будут драть и мять, и жать;

И тем охотней я примусь за дело,

Что шлюхой помогаю стать вдове.

Так поспешу! Из кожи буду лезть,

Но, Фейс, тебя моя настигнет месть.

Входите, леди; я же знал, что доктор

Не успокоится, не докопавшись

До самой точки счастия ее.

Графиней, говорите вы? Испанской?

А что, графиней лучше быть испанской,

Чем, например, английской, сударь?

Лучше?

Как можно даже спрашивать об этом?

Что делать, капитан, она ведь дура!

Спросите царедворца, адвоката

Иль хоть портниху вашу: все ответят,

Что лучший конь — испанский жеребец;

Что лучшие манеры — у испанцев;

Что эспаньолка краше всех бород;

Испанским брыжам — всюду предпочтенье;

Испанских танцев лучше в мире нет;

И ароматнейшими из духов

Надушены испанские перчатки;

А уж насчет клинков и шпаг испанских

Меня спросите вы. Идет наш доктор!

Моя достопочтеннейшая леди —

Так вас именовать теперь пристало,

Вас ждет, как явствует из этих схем,

Завидная, почетная судьба!

Что вы сказали б, если б некий...

Сэр,

Я рассказал миледи и ее

Почтеннейшему брату, что она

Графиней станет — так что не тяните!

Испанскою графиней.

Капитан!

Как видно, плохо вы храните тайны. —

Ну, коли уж сказал он, пусть миледи

Простит его, а я за ней.

Не бойтесь,

Она простит — уж то моя забота.

Что ж, значит, остается сочетать

Свою судьбу с любовью.

Ах, нет, нет!

Я не могу любить испанца.

Вот как!

Не выношу их с тысяча пятьсот

Восемьдесят восьмого года,[132] сэр,

Хоть родилась я на три года позже.

Но вам придется полюбить его,

Иль будете несчастны. Выбирайте.

Да убедите же сестру — иначе

Быть ей торговкой фруктами.

А может,

Еще ужасней — рыбною торговкой:

Сельдь разносить, макрель!

Тьфу! Тьфу!

Чертовка!

Изволь любить, а то как пну ногой!

Я сделаю, как вы велите, братец.

Смотри! А то и по уху получишь!

О, сэр, к чему же быть таким свирепым?

Не надо, пылкий юноша! Сестра

Смирится. Сколько наслаждений

Она изведает, графиней став!

Ухаживать за ней начнут...

Ласкать

И целовать...

В укромном уголке.

Она являться будет в полном блеске...

Достойном звания ее и сана...

И голову пред нею обнажать

Поклонники ее ретивей будут,

Чем на молитве.

Будут ей служить

Коленопреклоненно.

Заведет

Она пажей, привратников, лакеев,

Карету...

Шестернею.

Нет, восьмеркой...

И как помчит по Лондону — то в лавки

С фарфором, то на Биржу, то в Бедлам.[133]

А горожане, на нее глазея,

Ее наряды будут восхвалять,

И роскошь ваших лент, милорд, когда

С сестрою прокатиться захотите.

Чудесно! — Только откажись попробуй,

И ты мне не сестра.

Не откажусь.

А вот и граф. Вооружась наукой,

Наш доктор предсказал его приход.

Галлантна леди! Дон! Галлантиссима!

Ого, какой галантный диалект!

Прелестный. Не французский?

Нет, испанский.

Схож с языком французских дипломатов,

Весьма изысканным, как говорят.

Сэр, слушайте!

Он очарован вашею сестрой.

Не надо ль реверанс ей сделать?

Что вы!

Поцеловать его, знакомясь, надо —

Таков обычай у испанских дам.

Да, сэр. Его науке все известно.

Он, что, к ней обращается?

Ну да.

Видали вы — не понимает! Дура!

Гусыня! Тьфу!

Что вы сказали, братец?

Ослица! Ну же, поцелуй его,

Как велено, или воткну тебе

Булавку в зад.

О, что вы, что вы, сударь!

Как он галантен с ней!

Галантен, верно.

Чем дальше, тем любезней будет!

Правда?

Куда ее повел он?

В сад, не бойтесь;

Я буду переводчиком при них.

Пусть Дол скандал начнет.

Ну, подойди,

Сын ярости, приступим вновь к уроку

Завязыванья драк.

Идет. А мне

Испанец по душе.

Таким путем

Вы сделаетесь сами братом графа.

Да, я смекнул уж; этот брак возвысит

Род Кастрилов.

Заставьте лишь сестру

Податливою быть...

Так и зовется

Она по мужу.

Что?

О, да! Ведь «плайант»

«Податливая» значит по-английски.

Не поняли?

Нет, сэр, но догадался

По очертаниям ее фигуры.

Однако к делу.

Доктор, а скажите,

Здоров я буду драться?

Без сомненья!

По смерти Александра...

Дорогая...

Убили Антигона и Пердикку;[141]

Остались двое — Птолемей с Селевком...[142]

Сударыня...

От них пошли две ветви;

Четвертое колено коих — звери:

Гог — Северный и с ним Египет — Южный,

Который, как известно нам, затем

Назвали: Гог — железное колено

И Южное — железное колено...

Сударыня...

А после Рогачом

Был назван Гог, равно как и Египет;

Потом был назван глиняным коленом

Египет вкупе с Гогом...

Но, миледи...

И, наконец, Гог — прах, Египет — прах,

Последнее звено четвертой цепи.

И этих звезд истории никто

Еще не видел!

Боже...

Ибо если,

Как говорит мудрец, — не призовем мы

Язычников Эллады и раввинов...

Сударыня!

Салемских иль афинских,

Чтоб научить Британии народ...

Сэр, что у вас случилось?

Говорить

На языке Явака или Эбра...

Ох! С ней припадок.

...Все для них закрыто!

Сэр, крышка! Мы пропали!

Коль лингвисты

Найдут давно утерянную связь

Согласных с гласными...

Старик услышит...

...и Пифагором чтимую премудрость...

Бесценная...

...и, думая свести

Все звуки к некоторым буквам...

Ну,

Теперь не сладить с нею.

Изучив

Талмуд и греческий, мы восстановим

Против измаэлитов дом Елены,

Тогармского царя в его доспехах

Сернистых, огнедышащих и синих, —

Не будет страшен нам царь Аббадон

И зверь Ситтима — то есть город Рим,

Как учит нас раввин Давид Кимчи,

Онкен и Абен Эзра.

Как же, сударь,

До этого ее вы довели?

Увы, я говорил о пятом царстве,

Которое воздвигнуть замышлял

Посредством камня, а она тотчас же

Взялась и за четыре остальных.

По Броутону? Что я говорил?

Заткните рот ей, черт возьми!

А можно?

Иначе не унять. За стенкой доктор...

Он нас испепелит!

Что тут такое?

Пропали мы. Она умолкла сразу,

Услышав доктора.

Куда мне скрыться?

Что вижу я? Деянья темных сил,

Бегущие от света! Эй, ведите

Его ко мне! Кто это? Ты, мой сын?

О, до чего я дожил!

Нет, отец мой,

Я... я без грязных мыслей...

А, без грязных?

Что ж от меня бежал ты?

По ошибке.

Ошибка? Это, сын мой, грех, да, грех!

Не чудо, что великий труд мой нынче

Не клеится, коль здесь грехи вершатся!

Не клеится?

Да вот уж с полчаса

Застопорилось все, не говоря

О менее значительных работах, —

Те вовсе сведены на нет! Где этот

Нечистый лжец, орудие греха,

Слуга лукавый мой?

Он ни при чем.

Не надо, добрый сэр, его винить,

Мы с ней случайно встретились.

Так вы

Потатчик подлецу? Вдвойне вы грешны!

Клянусь не лгу!

О, горе мне! Я вижу,

Что вы, хоть небо вас и возлюбило,

Его посмели дерзко искушать

И счастья своего себя лишили.

Как?

Это ведь задержит нам работы

На месяц, сэр, не меньше.

Что же делать?

Ах, чем помочь? Отец мой, верьте, были

Честны мои намеренья.

Об этом

Судить по воздаянию мы будем...

Что это? Боже и святые силы,

Спасите!

Что случилось?

Мы погибли!

Все, все взлетело в воздух! Все разбилось!

Все колбы вдребезги! Взорвалась печь!

Дом задрожал, как будто гром ударил!

Кубы, реторты, колбы, пеликаны —

Все разлетелось в прах и стало пылью!

На помощь, сэр! Увы, уж холод смерти

Объял его. Сэр Маммон, помогайте!

Исполним долг последний... Что ж вы встали,

Как будто к смерти ближе вы, чем доктор?

Кто там? А, это лорд, брат леди.

Друг мой...

Его карета у дверей. Смотрите,

Не попадайтесь лорду на глаза:

Брат так же вспыльчив, как сестра безумна.

Увы!

Взрыв у меня отшиб рассудок,

Мне никогда уж не прийти в себя.

Неужто все погибло, друг? Нельзя ли

Любой ценой хоть крохи сохранить?

Ну, может, кучку углей. Что в ней проку?

О, похотливый нрав мой! По заслугам

Наказан я!

И я!

Лишен надежды...

Нет, верных денег, сэр.

Из-за своих

Страстей презренных!

Вот они — плоды

Греха и похоти!

Отец мой добрый,

Всему виною я. Простите.

Крыша

Не рухнула на нас? Не раздавила

Нас из-за нечестивца?

Вот что, сэр,

Вас видеть тяжело ему сейчас,

А если лорд войдет да вас застанет —

Все кончится трагедией.

Иду.

А дома кайтесь. Может быть, отчасти,

Раскаяние ваше и поможет.

Пожертвуйте сто фунтов на Бедлам...

Да, да.

Тем, у кого есть разум...

Ладно.

Я за деньгами к вам пришлю.

Пришли.

Ужели не осталось ничего?

Осталась вонь, а прочее погибло.

И не спасти хоть малость на лекарства?

Не знаю; может быть, средь черепков

Потом найдется что-нибудь такое,

Чем можно зуд лечить.

Не твой, конечно. —

Найду — так вам пошлю. Сюда ступайте,

Вот в эту дверь, чтоб не столкнуться с лордом.

Фейс!

Что?

Ушел?

С таким трудом, как будто,

Кровь вытеснив, к нему проникло в жилы

Все золото, которого он ждал.

Тьфу! Наконец от сердца отлегло!

Ура! Подпрыгнем, как шары, и хлоп

От радости башкою в потолок!

Как с плеч гора!

Беремся за испанца!

Тем временем и вдовушка твоя

Графиней стала; потрудилась, верно,

Наследника тебе сооружая.

Да ладно уж!

Отбрось свои тревоги

И нежно встреть ее, как жениху

Приличествует после всех таких

Случайных неприятностей.

Отлично!

Ты дона уведешь на это время?

И приведу обратно, коль захочешь!

Будь Дол на месте вдовушки, она бы

Обобрала его.

Но ты и сам

С успехом тем же можешь это сделать,

Попробуй.

Для тебя готов на все.

Вы видите, в чьи руки вы попали?

В какой притон? Какая угрожала

Опасность вашей женской чести, леди,

Когда бы я доверчивостью вашей

Воспользовался? Это позволяли

И время мне, и место... Признаюсь,

Хотел бы я, чтоб осторожность ваша

Не уступала вашей красоте.

Я — джентльмен, и так перерядился

Лишь для того, чтобы раскрыть проделки

Мошенников... Я мог лишить вас чести,

Но этого не сделал — ив награду

Прошу вас полюбить меня. Известно,

Что вы — богатая вдова; я холост

И беден; ваши средства мне помогут

Встать на ноги — вот так же, как помог я

Сберечь вам честь. Подумайте об этом.

Подумаю.

А я найду пути,

Чтоб этих негодяев наказать.

Как поживают славный мой дон, Дьего

И милая графиня? Был ли граф

Учтив и щедр? И откровенен? Дончик,

Вы что ж, победу одержав грустите?

По правде говоря, мне не по вкусу

Ваш кислый вид; и взгляд тяжеловат,

Как будто лишку вы хватили пива.

Видать, распутничать-то вы горазды.

Вам нужно облегченье, сэр? Извольте,

Я вам карманы облегчу.

Ах вот как,

Дон сводник, негодяй, карманный вор!

Ну как? А, забарахтался? Вставай!

Тяжеловатым ты нашел мой взгляд?

Сейчас увидишь, что кулак не легче.

Спасите! Убивают!

Не убью!

Позорный столб и кнут тебя излечат

От страха смерти. Я — испанский дон,

Которого вам вздумалось надуть!

А где твой подлый Фейс; мерзавец, сводник

И скупщик краденого?

Серли здесь?

А ну-ка, бравый капитан, сюда!

Я выяснил доподлинно, откуда

Берутся ложки медные и кольца,

Какими вы плутуете в тавернах.

Натрете дома серой вы ботфорты,

Затем в трактире, будто невзначай,

Чужою прикоснетесь к ним монетой —

И золото изменит цвет, а вы

Кричите, что фальшивое оно,

Чтоб за бесценок взять его потом.

А доктор этот, ваш сообщник грязный,

Кидает в колбу золота крупицу

И, улучив удобное мгновенье,

Подсовывает вам другую колбу

Со ртутью — та взрывается в печи,

И все летит в трубу, рыдает Маммон,

И в обмороке доктор ваш лежит!

Еще бы! Он ведь чуть ли что не Фауст,

Колдун и заклинатель духов. Он

Чуму врачует, сифилис и язвы

Какой-то дрянью. Он сообщник своден

И повитух трех графств. К нему ведь шлют

Беременных девиц, бесплодных женщин,

Служанок с бледной немочью и прочих...

Где капитан? Что это? Он исчез...

Нет, сэр, хоть тот удрал, ты здесь останься.

Ушами ты ответишь мне.

Сейчас

Вам случай представляется подраться

И показать себя, как говорят,

На деле молодцом. Здесь оскорбляют

И доктора, да и сестрицу вашу.

Где он? Кто он? Кто б ни был — он мерзавец

И сукин сын. Вы — этот человек?

К себе все это я не отношу.

Так, значит, гнусной ложью рот твой полон.

Как?

Сэр, он ловкий плут; его послал

Один колдун, враг доктора заклятый,

Чтобы тому нагадить.

Сэр, поверьте,

Вас обмануть хотят.

Заткнись. Ты лжешь!

Сэр, славно сказано! Он проходимец!

Не я, а вы! Послушайте меня...

Не слушайте! Гоните прочь!

Пошел...

Я поражен! Скажите брату, леди...

Подлец такой, что в городе не сыщешь.

Но доктору доподлинно известно,

Что граф испанский не заставит ждать.

Сатл, подтверди.

Да, через час придет он.

Явился негодяй, переодевшись,

Подуськанный врагом коварным нашим,

Чтоб опорочить мудрое искусство!

Но он бессилен повредить ему.

Да, да, я знаю!

Не трещи ты, дура.

Сэр, правду говорит она.

Не верьте!

Он лжец отпетый! Выставьте его.

Когда вас много, храбры вы!

Так что же?

Вот этот честный парень тоже знает,

Что он за птица.

Что скажу, всему

Поддакивай. Бродяга этот хочет

Твою вдову прибрать к рукам.

Он должен

Семь фунтов Дреггеру за тот табак,

Что в лавке брал!

Давал мне трижды клятву,

Что долг вернет, да так и не вернул.

А сколько за примочки должен он?

Да тридцать шиллингов, и шесть за клизмы.

О гидра подлости!

Ах, сэр, вам надо

За двери вышвырнуть его немедля.

И вышвырну. Сэр, если вы немедля

Не уберетесь — вы презренный лжец!

Сэр, это не отвага, а безумье.

Вы мне смешны!

Я так хочу. А вы —

Дурак, презренный сводник, Дон-Кихот

И галльский Амадис!..[143]

И вообще

Нахальнейшая личность, вам понятно?

Мир дому вашему.

Мне мир не нужен.

Так вот — отливка гульденов законна.

Он кто, констебль?

Анания, потише!

Нет, сэр.

Ах так? Тогда вы крыса, сельдь,

Нуль, хлам.

Угодно выслушать вам?

Нет.

Что здесь за ссора?

Юный джентльмен

Штанов испанских не выносит.

Это

Срамные, нечестивые штаны

Язычника!

Еще один мошенник!

Уйдешь ты вон?

Изыди, сатана!

Ты темный дух! Тебя изобличают

Самодовольные вот эти брыжи

Вкруг шеи — в семьдесят седьмом та нечисть,

Что разоряла наши берега,

Такие же носила. Коль судить

По шляпе непотребной, ты — антихрист!

Что ж, уступить придется.

Вон отсюда!

Но с вами расквитаюсь я!

Изыди,

Заносчивый испанец!

Тоже мне

Ученый доктор! Капитан!

Сын зла!

Прочь, сукин сын!

Ну, ссорился я храбро?

Отлично, сэр.

Уж если я возьмусь,

Так дело сделано.

Вы вслед ступайте

И запугайте до смерти его,

Чтоб не вернулся...

Ладно, я пойду.

Знай, Дреггер, плут хотел нас одурачить.

Мы думали, испанская одежда

Тебе поможет покорить вдову,

А он, мошенник, нарядился сам!

Ты шелк принес?

Да.

Раздобудь себе

Костюм испанский где-нибудь. Ты, верно,

С актерами знаком?

А как же, сударь!

Вы в роли дурака меня видали?

Нет.

Но увижу скоро, без сомненья. —

Нам пригодятся брюки, плащ и шляпа

Иеронимо.[144] Ты принеси мне их,

И я тебе скажу, что делать дальше.

Испанец этот — недруг нашим братьям,

И, знаю я, шпионов нанимает

Следить за ними — из таковских он,

Сомнений нет. Но возвратимся к делу.

Святой синод молитвам предавался,

И братьям по наитью стало ясно,

Что деньги отливать вполне законно.

Конечно, но не здесь же это делать!

Вдруг заподозрят что-нибудь, узнают

И навсегда нас в Тауэр[145] упрячут,

Чтобы чеканить деньги государству, —

И вы тогда пропали.

Доложу

Старейшинам и всей общине нашей,

Пусть снова братство вознесет молитвы.

И пост объявит.

Место мы найдем

Для вас получше. Да пребудет мир

В сих стенах.

Благодарствую, Анания.

Зачем он приходил?

Насчет чеканки.

Но нам не до того. Ему сказал я,

Что прибыл, мол, сюда посол испанский,

Шпион, мечтающий сгубить их братство.

Понятно. Вечно голову теряешь

От всяких пустяков. Эх, Сатл, дружище,

Что без меня ты делал бы?

Да, Фейс!

За фокус с драчуном тебе спасибо.

Кто б мог узнать в проклятом доне — Серли?

Переоделся, бороду покрасил!

Ну, ладно, черт с ним. Сэр, вот прибыл шелк

Вам на халат.

Где Дреггер?

Он пошел

Раздобывать костюм испанский мне.

Теперь я буду графом.

Где вдова?

Там в комнате с «сестрой милорда». Дол

Ей заговаривает зубы.

Кстати,

Теперь, поскольку вдовушка безгрешна,

Хотел бы я свои права вернуть.

Ты не посмеешь!

Почему?

Дал слово.

А вот и Дол...

Тиранствуешь, как прежде?

Отстаиваю лишь свои права.

Ну, Дол? Сказала ей, что граф придет?

Сказала. Но совсем другой явился,

Которого не ждали.

Кто?

Хозяин!

Хозяин дома.

Как?

Да что за враки!

Здесь трюк, здесь кто-то дурака валяет.

Взгляните сами.

Ты всерьез?

Проклятье!

И с ним еще толпа соседей.

Он.

Я вижу ясно.

Уж чего яснее.

Не сдобровать нам.

Плохо наше дело!

Погибли мы!

Боюсь, пришел конец.

Ведь ты же говорил, он не вернется,

Пока хоть раз в неделю кто-нибудь

В округе умирает от чумы.

Да не в округе, — в городе.

Прости,

Я под «округой» понял и предместья.

Но что ж мы будем делать?

Притаитесь.

На стук, на крик его не отзывайтесь.

Я прежний вид приму и встречу лорда

Как Джереми-дворецкий. А пока

Вы уложите всю добычу нашу,

Которую мы вынести сумеем,

В два короба. Быть может, мне удастся

Милорда обмануть на час-другой;

Стемнеет — провожу вас на корабль

И завтра же последую за вами,

А встретясь в Ретклифе, мы все поделим.

Медь Маммона здесь в погребе оставьте —

Возьмем в другое время. Дол, беги

Нагрей воды; пусть Сатл меня побреет

И снимет капитанскую бородку, —

Ведь Джереми всегда был чисто выбрит.

Побреешь?

Что ж, побрею как смогу.

Не перережешь глотку?

Видно будет.

Так, говорите, людно было здесь?

Да, сэр, сюда ходили ежедневно.

И еженощно.

Судя по обличью,

Бывали лорды здесь...

...Дворяне, дамы...

И горожанки...

...рыцари...

...в каретах...

Торговки устрицами...

...не считая

Различных щеголей...

...жен моряков...

Торговцев табаком...

Ну, словно это

Не частный дом, а Пимлико второй![146]

Но что же мог придумать мой дворецкий,

Чтобы привлечь компанию такую?

Скажите, не повесил ли он здесь

Изображенье рака-исполина

С шестью клешнями или же теленка

С пятью ногами?

Нет.

Будь это так,

Мы не преминули б зайти взглянуть.

По-моему, он не владеет даром

Гнусавить проповеди. Может статься,

Он объявил, что зубы лечат здесь

И лихорадку?..

Не было такого.

Иль с барабанным боем созывал

Полюбоваться на марионеток

И павианов?

Нет, сэр.

Что же он

Мог выдумать? Ей-богу, я люблю

Находчивость и ум. Дай только небо,

Чтоб он, устраивая здесь приемы,

Портьер моих не продал и перин.

Но если он проел их — не беда!

Черт с ними — меньше моли будет в доме.

А, понял! Где-нибудь он раздобыл

Картины непристойные, чтоб ими

Увеселять бездельников распутных,

Ну, например, «с монашенкой монах»,

Иль «случка рыцарского жеребца

С кобылой пасторской», иль «шестилетний

Мальчонка с причиндалами мужскими».

А может быть, показывал он скачки

Ученых блох? Иль пляшущего пса?

Когда вы видели его?

Кого?

Дворецкого?

Мы Джереми не видим

Уже, пожалуй, с месяц.

Неужели?

Ей-богу, пять недель, как не видали.

Не пять, а шесть недель, по меньшей мере.

Да вы меня пугаете, соседи.

Уж раз о нем не знает ваша милость,

Он, видимо, сбежал!

Или похищен!

Ого! Тогда уж мне не до расспросов.

Недели три назад я слышал стон,

Когда чулки своей супруге штопал.

Не отвечают! Странно... Говоришь,

Ты слышал стон?

Да, сэр, как будто долго

Душили человека и кричал он

Потом придушенным и страшным криком.

И я недели три назад слыхал

Такой же самый крик часа в четыре.

Вот чудеса! Не выдумка ли это?

Душили тут кого-то, он кричал,

И вы слыхали крик?

Да, из подвала.

А ты хороший парень; дай мне руку.

Скажи, каким ты ремеслом живешь?

Кузнец я, с позволенья вашей чести.

Кузнец? Так помоги мне дверь взломать!

Я мигом, сэр; мне только сбегать нужно

За инструментами.

Сэр, постучите

Еще разок, а уж потом ломайте.

Ты прав.

Сэр, что вы делаете тут?

Первый, Второй, Четвертый соседи.

А вот и Джереми.

О сэр, молю вас,

От двери отойдите.

Что случилось?

Не стойте слишком близко. Дальше! Дальше!

Я не пойму, что хочет он сказать.

Увы, и нас не обошла она.

Чума? Сейчас же отойди подальше!

Нет, сэр, не я болел.

А кто? Ведь в доме

Я одного тебя оставил.

Кот,

Которого держал я в кладовой,

Неделю проболел. Заметив это,

Я ночью в землю закопал его

И запер дом на месяц.

Быть не может!

Надеялся я, сэр, что если буду

Усердно уксус жечь, смолу и серу,

А после уничтожу всякий запах,

То вы и не узнаете об этом.

Мне не хотелось огорчать вас, сэр.

Подальше встань, в лицо мне не дыши.

Но почему соседи утверждают,

Что дом всегда был отперт?..

Враки, сэр!

Что девки, щеголи и прочий сброд

В теченье десяти недель стекались

Сюда толпой, как будто в новый Хогсден

В дни Пимлико и Айбрайта.

Но, сэр,

Как могут вздор такой нести они,

Коль не рехнулись?

Говорят, сегодня

Здесь видели какие-то кареты,

И щеголей, и даму в капюшоне.

Другая дама, в бархатном наряде,

В окне мелькала, и сновал народ

Туда-сюда.

Ну, значит, проникали

Они сквозь стены запертого дома —

Соседям близоруким с их очками

Будь не в обиду сказано. Взгляните,

Сэр, вот ключи — они в моем кармане

Дней двадцать уж лежат... нет, даже больше,

А до того я жил совсем один.

Сейчас дневное время, а иначе

Решил бы я, что у соседей наших

В глазах двоится после кружки эля,

Что, выпив лишку, стали завираться!

Клянусь вам честью, сэр, что три недели

Ни разу дверь не отпиралась.

Странно!

Сдается мне, карету я видал.

Я тоже видел, головой ручаюсь.

Теперь уже «сдается» только! Вот как?

И лишь одну карету?

Как тут спорить?

Ведь Джереми-то очень честный малый.

Вы видели меня?

Нет, точно, нет.

Я это подтвердить готов присягой.

Ах, плуты, как же можно положиться

На показанья ваши?

Что такое?

Здесь Джереми?

Замок ломать не нужно.

Он говорит, что мы ошиблись.

Да,

Ключ у него, и эти три недели

Дверь заперта была.

Вполне возможно.

Ступайте прочь, хамелеоны!

Серли!

Он все поведал Маммону! Что делать?

Они нас выдадут... Как их убрать?

С нечистой совестью и жить несладко.

Нет, сэр, он был великий врач, не спорьте,

И здесь не дом свиданий, а молельня!

Вы знали лорда и его сестрицу...

Но, Серли...

А счастливые слова:

«Богатым будь»...

Ну, не терзайте, хватит!

Сегодня вы друзьям их возгласите.

Так где же ваши медные горшки,

Железные решетки, из которых

Вы получить желали серебро

И золотые слитки, сэр? Ну, где?

Постойте, дайте дух перевести.

Но что это — они закрыли двери?

У них, должно быть, праздник.

Негодяи!

Мошенники, преступники, мерзавцы!

Что вам угодно, сэр?

Войти угодно!

В чужой-то дом? Сэр, вот его владелец,

К нему и обратитесь. В вашем деле

Он разберется.

Вы хозяин дома?

Да, сэр.

А эти плуты — ваши слуги?

Какие плуты?

Сатл и дух Зефир.

Да он свихнулся, сэр! Какие духи?

Здесь не горел огонь уж три недели,

Могу ручаться, сэр.

Нахальный раб,

Ты кто такой, чтоб в чем-нибудь ручаться?

Но, сэр, ведь я служу дворецким здесь

И знаю, что не выпускал из рук

Ключей от дома.

Это новый Фейс!

Но, может статься, вы ошиблись домом?

Какой был знак над дверью?

А, мерзавец!

Из той же шайки он. Пойдем за стражей,

Взломаем дверь.

Постойте, джентльмены...

Нет, от судьи приказ мы принесем

И вскроем ваши двери.

В чем тут дело?

Не знаю, сэр.

А вроде эти двое

Сюда ходили.

Двое полоумных?

Да вы и сами, видно, им под стать.

Ей-богу, сэр, по-моему, луна

С ума всех посводила.

Вот напасть!

Буян явился! Он поднимет шум

И не уйдет, пока нас всех не выдаст.

Ах вы мерзавцы, сводники, рабы!

Я вас заставлю двери отворить!

Сестрица-шлюха, василиск! Проклятье!

Я приведу констебля! Потаскуха,

Ты там еще торчишь?

Сэр, кто вам нужен?

Мне? Доктор-сводник, капитан-пройдоха

И кошечка — моя сестра.

Нет, видно,

Тут что-то кроется.

Клянусь вам, сэр,

Что дверь была все время на запоре.

Раскрыли мне глаза на их проделки

Тот тощий дворянин и толстый рыцарь.

Анания! И пастор вместе с ним!

Нас не хотят пускать! Закрыты двери!

Вы, семя сатаны, исчадья ада,

Изыдите! Ваш смрад наружу рвется!

В сем доме пребывает непотребство!

Да, там моя сестру.

В вертепе этом

Приют находит всяческая нечисть.

Пойду за мусорщиком и констеблем.

Похвально.

Вместе выметем их вон.

Что ж ты молчишь, сестрица-потаскуха?

Сестрой негоже звать ее, блудницу.

Всех всполошу!

Любезный, на два слова...

Изыди, сатана, и не препятствуй

Усердью нашему!

Уж не в Бедлам ли

Весь город превратился?

Может быть,

Они сюда сбежали из приюта

Святой Екатерины, где содержат

Совсем уже безумных?

Мы видали,

Как эти люди заходили в дом

И выходили.

Это правда, сударь.

Да, и другие тоже.

Цыц, пьянчуги!

Дверь осмотреть мне разрешите, сэр;

По-моему, замок в ней подменили.

Я поражен!

Нет, сэр, замок в порядке,

Ей-богу! Это все deceptio visus.[147]

Да уберись ты!

Доктор! Капитан!

Кто это?

Мы забыли в доме клерка!