Пьесы

Строгий надзор

Действующие лица

Зеленоглазый, двадцать два года (на ногах кандалы).

Морис, семнадцать лет.

Лефран, двадцать три года.

Надзиратель, двадцать пять лет.

Старший Надзиратель и его подразделение (еще несколько надзирателей).

Декорации: камера в крепости.

Тюремная камера с каменными стенами, причем хорошо различимы отдельные, грубо вытесанные камни кладки; судя по ним, архитектурная конструкция тюрьмы достаточно сложна. В глубине мы видим окно, забранное решеткой, причем острые концы прутьев загнуты внутрь. Постелью служит гранитная плита, на которой разбросано несколько одеял. Справа зарешеченная дверь.

Некоторые рекомендации:

Все действие развертывается как будто во сне. Необходимо добиться крайне резких цветов декораций и костюмов актеров (полосатые грубошерстные робы). Белые и черные тона подбираются по принципу наибольшего контраста. Актеры должны попытаться придать своим жестам тяжелую медлительность или же молниеносную, непостижимую быстроту. Если возможно, они должны приглушить тембр своих голосов. Следует избегать специальных эффектов освещения. Просто дать как можно больше света. Текст написан обычным французским разговорным языком, орфография соответствует норме, однако актеры должны произносить его с искажениями, характерными для просторечного выговора. Актеры двигаются по сцене неслышно, на фетровых подошвах. Морис ходит босиком.

Морис произносит «Зеленоглазый» как «З-з-зеленоглазый».

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Снежок, он всюду за мной ходит, это он придает мне смелость. Если удастся выпутаться, мы вместе отправимся в Кайенны, а если я пойду под нож, он последует за мной. Что я для вас? Думаете, я не догадался. В этой камере я один держу всю тяжесть. Не знаю уж, тяжесть чего. Я неграмотный, мне нужен крепкий пах. Точно так же, как Снежок держит вес за всю крепость, возможно, есть и другой, пахан всех паханов, который держит вес за весь мир. Вы с ума сошли! Вы оба сумасшедшие. Я вас успокою одним ударом, я вас разложу тут на цементе. (Обращаясь к Лефрану.) Еще бы секунду, и Морису бы досталось. Берегись своих рук, Жюль. Не разыгрывай тут страшилок и не трепись больше об этом нефе.

ЛЕФРАН (яростно). Это он…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (сухо). Ты. (Протягивает ему лис ток бумаги.) Читай дальше.

ЛЕФРАН. Мне остается только замолчать.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Это ты, Жюль. Оставь нас в покое. Со Снежком все кончено. Ни он, ни ребята из камеры больше не занимаются нами. (Слушает.) Через четверть часа придет и мой черед. (Молчание.) Начались посещения.

На протяжении всей следующей сцены он не останавливаясь ходит по камере.

МОРИС (показывая на Лефрана). Он несет с собой беспорядок, с ним никогда не поладишь. Он всего лишь Снежок.

ЛЕФРАН (яростно). Он самый. У негра есть тут какой-то авторитет. Это просто черный, обыкновенный дикарь…

МОРИС. Никто… (Слово повисает в воздухе.)

ЛЕФРАН (после паузы и как бы про себя). Дикарь, черный, который высекает молнии, Зеленоглазый…

МОРИС. Что?

ЛЕФРАН (обращаясь к Зеленоглазому). Зеленоглазый? Этот Снежок тебя просто подавляет.

МОРИС. Снова начинаешь? Сегодня утром, возвращаясь с прогулки, он тебе улыбнулся.

ЛЕФРАН. Мне?

МОРИС. Нас было там только трое. Так что либо надзирателю, либо кому-то из нас.

ЛЕФРАН. Когда именно?

МОРИС. Прямо перед тем — а тебе все-таки интересно? — перед тем как мы подошли к круглой площадке посередине коридора. О! Такая легкая, чуть заметная улыбка. Он немного запыхался после четырех этажей.

ЛЕФРАН. И что из этого следует, по-твоему?

МОРИС. Ты сеешь смуту в этой камере.

ЛЕФРАН. Снежок — это такой парень, что стоит ему дохнуть, и вас просто не станет. Он создает тень. Никто не может уничтожить его, ни одному заключенному его не погасить. Он по-настоящему крутой, и он пришел издалека.

МОРИС. Может, не стоит к этому возвращаться, но кто же возражает? Снежок суровый парень. Если хочешь, он совсем как Зеленоглазый, если его начистить гуталином.

ЛЕФРАН. Зеленоглазый больше не сопротивляется!

МОРИС. А как Зеленоглазый отвечал инспекторам?

ЛЕФРАН. Снежок? Он экзотичен. Он черный, а освещает собой две тысячи камер. Никто не может его убить. Он — единственный хозяин этой крепости, и все ребята его банды еще ужаснее, чем он сам. (Показывает на Зеленоглазого.) Достаточно посмотреть, как он все ходит…

МОРИС. Зеленоглазый, если только захочет…

ЛЕФРАН. Но когда видишь, как он идет коридорами: километры, километры, километры коридоров, шагает в своих цепях, понимаешь, что Снежок — король. Если он и пришел из пустыни, то с высоко поднятой головой!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (останавливаясь, смотрит на них обоих). В крепости нет больше монарха; Снежок теперь такой же, как и все остальные. Хватит, Жюль. Не думай, что он на меня давит, все его преступления — это, возможно, пустое, один ветер!

ЛЕФРАН. Какой ветер?

МОРИС (обращаясь к Лефрану). Его не перебивают. (Слушая под дверью.) Скоро начнутся посещения. Сейчас пойдут из 38-й.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ветер, дующий в щели. Я не знаю, какие за ним преступления…

ЛЕФРАН. Нападение на поезд с золотом…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (так же высокомерно). Не знаю, что там на нем. Я знаю, какие висят на мне.

ЛЕФРАН. На тебе всего одно.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Раз говорю «какие», значит, знаю, что говорю. Мои преступления. И не трогайте это, а то я стану опасен. Не раздражайте меня. Об одном тебя попрошу, прочти письмо моей жены.

ЛЕФРАН. Я уже читал тебе.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. А что еще она пишет?

ЛЕФРАН. Я все прочел!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (показывает строчку в письме). Здесь ты не читал.

ЛЕФРАН. Ты мне не веришь? ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (упрямо). А здесь?

ЛЕФРАН. Что здесь? Скажи мне, что тут, по-твоему?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Жюль, ты пользуешься тем, что я неграмотный.

ЛЕФРАН. Забирай эту бумагу, раз ты мне не веришь. И не надейся, что я снова буду читать тебе письма жены.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Жюль, ты много себе позволяешь. Готовься к веселенькой корриде в камере.

ЛЕФРАН. Ты меня утомил, Зеленоглазый. Ты, может, думаешь, я все тебе заливаю про нее? У меня все без надувательства. Не слушай Мориса. Он просто настраивает нас всех друг против друга.

МОРИС (с насмешкой). Я? Я самый спокойный мальчик…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (обращаясь к Лефрану). А я говорю, что тебе на меня наплевать!

ЛЕФРАН. Ну ладно! Сам и пиши свои письма.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вот сволочь!

МОРИС (мягко). Ох, не шуми так, Зеленоглазый. Увидишь еще свою мышку. Ты такой красавчик. Куда она от тебя денется?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (после долгого молчания). Сволочь!

МОРИС. Да не волнуйся ты. Жюль любит тайны, а ты производишь на него впечатление.

ЛЕФРАН. Я скажу тебе, что было в письме. Твоя жена скоро придет в комнату для свиданий, вот и спроси у нее, правда ли это. Хочешь, прочту?

Зеленоглазый ничего не отвечает и остается неподвижным.

Твоя жена заметила, что писал не ты. И теперь она подозревает, что ты не умеешь ни читать, ни писать.

МОРИС. Зеленоглазый может нанять себе писца.

ЛЕФРАН. Хочешь, прочту? (Читает.) «Милый, я сразу поняла, что ты не сам писал мне все эти красивые слова, но мне больше нравится, когда ты пишешь, как можешь…»

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Педрило!

ЛЕФРАН. Ты обвиняешь меня в чем-то?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Педик! Ты нарочно все так устроил, чтобы она решила, будто письма от тебя.

ЛЕФРАН. Я всегда писал то, что ты мне велел.

МОРИС (обращаясь к Лефрану). Какой бы ты ни был умник, а Зеленоглазый запросто может тебя изувечить. Значит, господин потихоньку старался…

ЛЕФРАН. Не подливай масла в огонь, Морис. Я вовсе не хотел его унизить.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Потому что я неграмотный? Не верь. Когда ты говоришь, что негр — парень более опасный, ты знаешь, я этих негров… (Делает непристойный жест.) Так что же тебе помешало прочесть все? Отвечай. Ты уже мечтаешь, как подкатиться к моей жене? Потому что через три дня ты выйдешь отсюда и поедешь к ней?

ЛЕФРАН. Потому что не хотел тебя смущать. Зеленоглазый, ты мне не поверишь, я бы тебе сказал, но (показывает на Мориса) не при нем же.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Почему?

МОРИС. Почему я? Нужно тебе объяснить. Я вас смущаю, но я еще вполне могу растаять в тумане. Я тот парнишка, который проходит стены насквозь, все видели, все это знают. Нет, нет, Жюль, ты все выдумываешь. Признайся, что ты хотел его жену, тут тебе каждый поверит.

ЛЕФРАН (яростно). Это из-за тебя все идет из рук вон плохо, из-за твоих ребячеств. Ты хуже любого педика.

МОРИС. Не стесняйся, я ведь самый слабый; давай, вымещай на мне свою ярость. Уже восемь дней как ты затеваешь все эти стычки, но ты просто попусту теряешь время. Я решил защищать свою дружбу с Зеленоглазым.

ЛЕФРАН. Вы не даете мне больше жить.

МОРИС. Только что, когда ты схватил меня за шиворот, ты думал — я так и останусь здесь на цементе. Я уже весь посинел, и, если бы не Зеленоглазый, мне пришел бы конец. Это ему, Зеленоглазому, я обязан жизнью. (С неподражаемой торжественностью.) Вечная благодарность. (Положив левую руку на сердце, Морис очень низко склоняется перед Зеленоглазым.) К счастью, ты скоро выходишь. У нас наступит наконец покой.

ЛЕФРАН. Не говори об этом, Морис.

МОРИС. Вот видишь? Сам видишь, Жюль, мне и слова нельзя сказать. Ты хотел бы прижать нас с Зеленоглазым к ногтю. Нет, не выйдет, Жюль Лефран.

ЛЕФРАН. Мое имя — Жорж.

МОРИС. Да тебя уже все привыкли звать Жюлем. Ты должен был нас заранее предупредить, вместо того чтоб раздражаться.

ЛЕФРАН. Я делаю то, что должен делать.

МОРИС. Кому должен? Мы-то здесь все заключенные, и к нам ты должен относиться с уважением. А ты плетешь заговоры. В полном одиночестве. Ведь ты совсем один, не забывай.

ЛЕФРАН. А ты? Чего ты добиваешься, принимая все эти позы? Все юлишь вокруг него, вокруг тюремщиков. Можешь сколько угодно пытаться их обмануть, со мной этот номер не пройдет. Если я и спустил тебе сейчас, то только из-за этих твоих гримас. Им ты обязан жизнью больше, чем Зеленоглазому. Я тебя пожалел, но ты все равно сдохнешь, сдохнешь еще до того, как я выйду отсюда.

МОРИС. Ну давай, изображай из себя крутого, Жюль. Пользуйся тем, что я сейчас на тебя смотрю. Только что ты пытался меня убить, а бывает, что ночи напролет ты надоедаешь мне своими разговорами. То ты боишься, что я замерзну, то тебе кажется, что у меня лихорадка. Я-то давно уже заметил. И Зеленоглазый меня предупредил. Лишний случай для нас посмеяться над твоей рожей.

ЛЕФРАН. Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я соглашусь пожертвовать собой ради твоего скелета.

МОРИС. А мне это нужно? Хочешь подлизаться ко мне? Думаешь, так ты мне будешь менее противен? Через три дня тебя освободят. И мы с Зеленоглазым будем наконец свободны.

ЛЕФРАН. Не слишком на это рассчитывай, Морис, сегодня вечером тебе придется уйти из этой камеры. Пока ты не появился, мы с Зеленоглазым прекрасно ладили, как двое мужчин. Я не разговаривал с ним как молоденькая невеста.

МОРИС. Ты мне отвратителен!

Он делает движение головой, как бы откидывая со лба непослушную прядь волос.

ЛЕФРАН (все больше распаляясь). Не могу тебя видеть! Не могу тебя слышать! Чувствовать твой запах! Даже твои повадки внушают мне отвращение. Не хочу уносить их с собой, когда выйду отсюда.

МОРИС. А если я откажусь? Ты злишься, что я совсем недавно в крепости. Ты был бы рад, если бы мои волосы остригли под ноль машинкой?

ЛЕФРАН. Заткнись, Морис!

МОРИС. Я сижу на табуретке, и мои срезанные кудри падают мне на плечи, на колени и на землю, — ты рад даже сейчас, когда я говорю об этом, рад моей ярости. Ты просто балдеешь от моей беды.

ЛЕФРАН. Я сказал уже, что мне надоело оставаться здесь между вами, чувствовать, как ваши жесты пронзают меня насквозь, когда вы говорите между собой. Мне надоело видеть ваши слишком доступные физиономии. Ваши опущенные веки, вздрагивающие ресницы, — как хорошо я их знаю! Мало того, что тут подыхаешь с голоду, бессильно пропадаешь за этими стенами, вам еще нужно, чтобы мы тут совсем передрались.

МОРИС. Ты что, хочешь меня разжалобить, все время напоминая, что отдавал мне половину своего хлеба? И половину супа к тому же. (Пауза.) Мне вообще трудно было глотать все это. Еда исходила от тебя, и этого было достаточно, чтобы внушать мне отвращение.

ЛЕФРАН. Но кое-что перепадало и Зеленоглазому.

МОРИС. А ты хотел бы, чтобы он подох с голоду.

ЛЕФРАН. Как вы там делились, меня не касается. Я могу накормить хоть всю камеру.

МОРИС. Оставь себе свой суп, великомученик, мне хватит храбрости, чтобы отдавать половину моего обеда Зеленоглазому.

ЛЕФРАН. Да-да, поддерживай его силы, они ему еще пригодятся. Но не пытайся провести меня. Я вообще во многом зашел куда дальше вас.

МОРИС (с иронией). На каторгу, что ли?

ЛЕФРАН. Повтори, что ты сказал!

МОРИС. Я и говорю: на каторгу.

ЛЕФРАН. Ты меня достаешь? Ты хочешь довести меня до края? Морис, ты хочешь, чтобы я снова завелся?

МОРИС. И отправился прямиком на каторгу? Но ты ведь первый стал рассказывать нам о следах цепей на твоих запястьях…

ЛЕФРАН. И на щиколотках! На запястьях и на щиколотках. У меня есть право говорить об этом! А у тебя есть право заткнуться. (Кричит.) У меня есть полное право говорить об этом. Уже триста лет, как на мне — метки каторжного раба, и все это закончится грандиозной катастрофой. Вы слышите меня? Я могу стать настоящим ураганом и смести вас всех! Приберите хоть немного в камере. Ваша мягкотелость меня убивает. Один из нас должен срочно убраться отсюда. Вы совсем утомили меня, — ты вместе со своим красавцем убийцей.

МОРИС. Ты до сих пор его обвиняешь. Чтобы попытаться скрыть свои повадки предателя, ты обвиняешь его. Он знает, что ты хотел украсть у него жену. Совсем так же, как ночью ты встаешь, чтобы красть его табак. А стоит предложить тебе тот же табак днем, и ты откажешься. Легче, конечно, таскать при свете луны. Его жену! Ты ее уже давно хотел.

ЛЕФРАН. Тебе ведь хочется, чтобы я сказал: да. Ты был бы рад? Ты был бы счастлив, если бы сумел разлучить меня с Зеленоглазым? Ну что ж — да! Да, малыш Морис, ты верно угадал: уже очень давно я делаю все возможное, чтобы она послала его к черту. Начиная с первого любовного письма.

МОРИС. Сволочь!

ЛЕФРАН. Уже давно я пытаюсь их рассорить. Мне наплевать на его жену. На нее — наплевать. Я хотел, чтобы Зеленоглазый остался совсем один. Как говорится, «соло». Но это так трудно. Парень неплохо держится. Он с таким апломбом стоит на своих чуть расставленных ногах. И я, по всей вероятности, уже провалил это дело.

МОРИС. Что ты хотел с ним сделать? Куда увести? (Обращаясь к Зеленоглазому.) Зеленоглазый, ты слышишь?

ЛЕФРАН. Это тебя не касается. Это останется между ним и мною, и даже если мне придется сменить камеру, я буду продолжать делать то же самое. И даже если я выйду из крепости.

МОРИС. Зеленоглазый!

ЛЕФРАН. Я скажу, что останется у тебя: твоя ревность. Ты не можешь вынести, что это я пишу его жене. У меня слишком теплое местечко. Настоящая должность: я — его почта. Вот ты и злишься!

МОРИС (сжав зубы). Неправда! Просто я делаю ошибки в правописании.

ЛЕФРАН (передразнивая Мориса). Неправда? Ты сам не понимаешь, что говоришь! Да у тебя слезы на глазах. Стоило мне сесть за стол, взять листок бумаги, опробовать интендантское перышко, откупорить чернильницу — и ты места себе не мог найти. Ты был просто весь заряжен электричеством. С тобой нельзя было больше иметь дела. Ты сам на себя посмотри, — что с тобой творилось, когда я начинал писать. А когда я перечитывал письма? Что-то я не слышал тогда твоих насмешек, не видел, чтоб ты подмигивал!

МОРИС. Жена Зеленоглазого могла бы стать твоей первой женщиной. Ты весь выкладывался, когда писал эти письма!

ЛЕФРАН. Ты до сих пор страдаешь: из твоих хорошеньких глазок текут слезы. Я заставил тебя плакать от ярости и стыда! И я еще не закончил! Пусть только Зеленоглазый вернется из комнаты для свиданий! Он вернется счастливым, потому что увидел жену, и счастливым, потому что наконец бросил ее.

МОРИС. Неправда!

ЛЕФРАН. Ты так думаешь! Конечно, жена не сможет так легко его позабыть. Разве можно забыть Зеленоглазого! И он слишком труслив, чтобы бросить ее. Как только он приклеится к переговорной решетке, его жизнь начнется сначала… Нет, только когда он вернется сюда, жизнь его действительно начнется сначала.

МОРИС. Сволочь!

ЛЕФРАН. Ты еще не понял, что ты вообще не в счет? Что это он — мужчина! И сейчас, погляди только, вот он прижался к решетке. А вот отступает назад, чтобы жена могла его получше рассмотреть! Ну же, погляди!

МОРИС. Кто ревнует! Ты просто хотел бы, чтобы вся Франция говорила о тебе, как говорит о Зеленоглазом. Как же это было прекрасно. Только вспомни, как это было прекрасно, когда даже трупа не могли отыскать. Все эти крестьяне искали. И фараоны, и собаки! Осушали колодцы, вычерпывали пруды. Настоящая революция, под звон колоколов. Священники — и бродяги, ведуны, экстрасенсы — все эти бродяги! А уж когда нашли труп! Вся, вся земля была пропитана этим ароматом. А руки Зеленоглазого? Его окровавленные руки, — ими он срывал занавески с окон. И встряхивал волосы с венком из гроздьев сирени. Как он нам и рассказывал.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (в изумлении). Какая кровь, Морис? Черт побери!

МОРИС. Что ты сказал?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Крови не было. Только сирень.

Он приближается с угрожающими жестами.

МОРИС. Какая сирень?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. У него в зубах! У него в волосах! А только теперь ты меня предупреждаешь! (Дает Морису пощечину.) Ни один легавый мне этого не рассказывал. Я должен был сам об этом подумать, и, к несчастью, подумал слишком поздно. (Обращаясь к Морису.) И все ты виноват, червяк. Тебя там не было. Ты должен был присутствовать там, чтобы меня предупредить, я бы замолчал, заткнулся перед лицом своей скорби, я был бы точен… Но ты был, наверное, так занят с моей женой…

МОРИС. Зеленоглазый…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вы все мне надоели. Через месяц я пойду под нож. По одну сторону машины будет моя голова, а по другую — тело. Потому я так ужасен. Ужасен! И я могу тебя уничтожить. Если моя жена тебе нравится, пойди возьми ее. Ты все крутишься вокруг меня, все крутишься, все ищешь уголок, где бы устроиться, и не боишься, что я тебя прибью.

МОРИС (слушая под дверью). Зеленоглазый… все устроится: ты появишься перед ней, и она снова будет твоя. Послушай! Послушай! Теперь черед 34-й камеры.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Нет. Пусть посмеется: она тут права. Я бы сделал то же самое. Для начала здесь, а потом и там, по ту сторону. Если, конечно, доберусь. Вот только как подумаю, что она мне это сейчас сообщит, так прямо и скажет… Она хладнокровно пошлет меня к черту, даже не сообразив, что, стоит ей подождать еще пару месяцев, и она все равно станет вдовой. Она могла бы приходить молиться на мою могилу и приносить… (Колеблется.)…цветы… МОРИС (нежно). Зеленоглазый…

ЛЕФРАН. Она придет. Посещения только начались.

Он идет и снимает с гвоздя куртку.

МОРИС. Это не твоя куртка, это куртка Зеленоглазого.

ЛЕФРАН (снова вешая куртку). Ты прав, я ошибся.

МОРИС. Это с тобой частенько случается. Ты берешь его куртку уже в пятый или шестой раз.

ЛЕФРАН. А чем он рискует? У него нет секретов, и в этих куртках нет карманов. (Пауза.) А ты, Морис, ты что, теперь стережешь шмотки Зеленоглазого?

МОРИС (пожав плечами). Тебе-то что, это мое дело!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вот стервочка! Она бросает меня одного посреди пустыни. Ты уходишь к чертовой матери, исчезаешь!

МОРИС. Если встречу — прикончу ее, клянусь.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Слишком поздно. Как только ты ее увидишь, ты скажешь «прощай» Зеленоглазому.

МОРИС. Никогда!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Никогда не говори «никогда». Я слишком хорошо знаю друзей, которые постоянно клянутся. Да и не стоит ее трогать, она просто несчастная девчонка. Ей нужен мужчина, настоящий мужчина, а я уже просто призрак себя самого. И всего-то нужно было — научиться писать. Все эти красивые фразы, — мне нужно было выучить их наизусть. Этому можно научиться. (Пауза.) Но я сам и есть красивая фраза, — этому не научишься.

МОРИС. Ты что, оправдываешь ее?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Она не заслуживает прощения, но что я тут могу поделать? Или сделать для нее?

МОРИС. Прикончить ее.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вы оба мне просто смешны. Разве вы не видите, в каком я положении? Разве вы не видите, что здесь человек начинает выдумывать истории, и истории эти могут выжить только среди этих стен? Я никогда уже не увижу солнечного света, исходящего от других людей, а вам на меня наплевать? Вам на меня наплевать? Вы не понимаете, что для меня уже вырыта могила? Через месяц я предстану перед судьями. Через месяц они решат, что мне нужно отрубить голову. Отрезать голову, господа! Я-то уже вообще не живой! Я теперь совсем один! Совсем один! Один! Соло! Я могу умереть спокойным. Я больше не ослепляю лучами. Я заледенел.

Морис и Лефран, сбитые с толку, смотрят на него и стараются вникнуть в монолог.

Заледенел! Ну давайте, падайте на колени перед Снежком, и вы будете по-своему правы. Настоящий пахан — это он. Идите, целуйте ему ноги: ему ведь повезло — он дикарь. У него есть право убивать людей и даже съедать их потом. Он живет в джунглях, — в этом его преимущество передо мной. У него есть свои ручные пантеры. Я-то совсем один. Слишком бел. Слишком устал от камеры. Слишком бледен. Подавлен. Но если б вы видели меня раньше, руки в карманах, с цветами, — всегда с цветком в зубах или за ухом, вместо сигареты! Меня звали… Хотите знать, как? Красивое имя: «Пауло с цветком в зубах»! А что теперь? Я совсем один, жена моя меня бросает… (Обращаясь к Морису.) Она тебе понравилась, моя жена?

МОРИС. Ну признаюсь, у меня немного закружилась голова. Когда я вижу ее вот так, сквозь тебя, я схожу с ума.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (горько). Я и сам прекрасная пара, да? Это тебя беспокоит?

МОРИС. Да. Это что-то вроде подземного хода, который ты сам должен прорыть. Тебе будет тяжело избавиться от нее. Потому-то за тебя и нужно отомстить. Покажи мне ее портрет.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты видишь его каждое утро, когда я моюсь.

МОРИС. Покажи еще. Последний раз.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (резко, одним движением распахивает рубашку и показывает Морису свой торс, на ко тором — татуировка женского лица; при этом он стоит к публике спиной, так что та никогда так и не увидит татуировки). Она тебе нравится?

МОРИС. Она прекрасна! Жаль, что не могу плюнуть ей в морду, это все-таки твоя кожа. (Смеется.) А здесь у тебя что? (Показывает другое место на груди Зеленоглазого.) Еще одна женщина?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Хватит. С ней покончено.

МОРИС. Хотелось бы мне с ней познакомиться…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я же сказал: замолчите все. Быстро. Ты и так слишком доволен тем, что со мной происходит. Наверное, та же самая радость восстанавливает вас против нее и против меня. Вы счастливы, что останетесь одни и сможете на нее смотреть.

МОРИС. И ты мог бы разозлиться на меня? Я способен пойти и убить твою жену…

ЛЕФРАН. Хорош бы ты был при виде текущей крови. Для этого нужно прежде иметь ее в собственных жилах.

МОРИС. Главное — это подходящая физиономия. Вот моя…

ЛЕФРАН. Если б ты только ее видел! Должно быть, отлита в той же форме, что и Зеленоглазый.

МОРИС (почти теряя сознание). Ох, Жюль, не говори так, а то я хлопнусь в обморок. Ты ведь не станешь отрицать, что я самый красивый парень в крепости. Приглядись хоть немножко к хорошенькому самцу! (Он делает прежний жест, как бы отбрасывая со лба прядь волос. Все так же замирает, но действительно видно, что он хорошенький негодник.) С такой мордашкой я что угодно могу себе позволить. Даже когда я невиновен, все считают, что я виноват. Потому что я красив. Из газет всегда вырезают лица вроде моего. Ну что, Жюль, годится для твоей коллекции? Богатые тетки с претензиями сходят по таким с ума. Тут уж действительно кровь потечет. Да и слезы. А всем ребятам сразу же хочется поиграть ножичком. Вот праздник-то будет. На улицах будут танцевать. Четырнадцатое июля, наверное, вроде того, да?

ЛЕФРАН. Дрянь!

МОРИС. Но дрянь драгоценного, белого металла! А потом мне стоит только превратиться в розу, и меня обязательно подберут! В розу или в барвинок. В маргаритку или львиный зев. Тебе же никогда не добиться такого изумительного результата. Стоит только взглянуть на тебя. Ты не создан для этого. Но я вовсе не хочу сказать, что ты невинен, я вовсе не утверждаю, что как грабитель ты никуда не годишься, однако преступление — это нечто совсем другое.

ЛЕФРАН. Что ты об этом знаешь?

МОРИС. Я все знаю. Меня принимали все мужчины, настоящие мужчины. Я еще молод, но у меня уже есть их дружба. А у тебя нет. Ты не нашей породы. И никогда не будешь таким. Даже если прикончишь человека.

ЛЕФРАН. Ты просто увлечен Зеленоглазым. Он стал для тебя просто наваждением!

МОРИС (все более откровенно провоцируя его, но теперь уже отбросив всякое кокетство). Неправда! Я, может, и не помогаю ему так, как хотел бы помочь, но вот ты, — ты сам хотел бы, чтобы он тебе помог.

ЛЕФРАН. В чем же?

МОРИС (внезапно приходя в ярость). В чем? Вспомни, какое у тебя было лицо, когда надзиратель нашел все эти фотографии убийц у тебя в матрасе. Что ты с ними делал? Зачем они тебе были нужны? У тебя они были все! Все! И фотка Соклея, и фотка Вейдмана, и Ваше, и Солнечного Ангела, и уж не помню, кого еще. В отличие от тебя, я не помню их всех наизусть. Что ты с ними делал? Служил им мессу? Молился им? Эй, Жюль, похоже, что ночью, на своем матрасе, ты их поливал бальзамом.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Не ругайтесь. Если вы еще собираетесь прикончить мою жену, тяните жребий.

ЛЕФРАН И МОРИС (вместе). Зачем? Не стоит!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Тяните жребий. Я остаюсь здесь хозяином. Судьба укажет нож, но палачом все равно буду я.

ЛЕФРАН. Ты просто шутишь, Зеленоглазый.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Разве похоже? За кого вы себя держите? Будьте же внимательны к тому, что произойдет. Осмотрительны. Вы решились? Вы и впрямь решились прикончить мою жену? Тогда нужно действовать быстро. Остерегайтесь. Удар палкой — и один из вас упадет. (Кладет свой кулак на плечо Мориса.) Это будешь ты? Мы еще сделаем из тебя маленького убийцу?

МОРИС. Ты на меня больше не сердишься?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Мы тут все измучились от нехватки воздуха, не заставляй меня слишком напрягаться. Я просто объясняю вам. По-отечески. Я просто говорю, что нужно следить за собой, потому что такие минуты ужасны. Они ужасны как раз потому, что так сладки. Вы меня понимаете? Это слишком сладко.

МОРИС. Что слишком сладко?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (произносит весь монолог очень мягким, очень нежным голосом). По этим признакам легко заранее угадать катастрофу. Я-то сам уже не стою у края. Я падаю. Я же вам сказал: сам я больше ничем не рискую. И Зеленоглазый нас всех еще посмешит: я падаю так мягко, то, что заставляет меня падать, так нежно, что из вежливости я даже не сопротивляюсь. В день преступления… Ты слышишь? В день преступления все было так же. Вы слышите меня? Это ведь вас интересует, господа. Я говорю: «в день преступления» — и мне не стыдно! Кого вы еще знаете в этой крепости, на всех ее этажах, кто мог бы подняться и встать вровень со мной? Кто еще так же молод, как я? Кто остался так же красив после такой беды? Я говорю: «в день преступления»! В этот день, все больше и больше, пока…

ЛЕФРАН (мягко)…Не испустишь дух.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Люди становились все вежливее со мной. Мне даже показалось, что человек на улице поздоровался со мной, приподняв шляпу.

МОРИС. Зеленоглазый, успокойся.

ЛЕФРАН (обращаясь к Зеленоглазому). Продолжай. Рассказывай.

МОРИС. Нет, стой. То, что ты говоришь, возбуждает его. Это его захватывает. (Обращаясь к Лефрану.) Ты просто питаешься бедами других.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (растолковывая им или попросту не вполне понимая сам). Я же вам объясняю. Он приподнял свою шляпу. Вот начиная с этого все и…

ЛЕФРАН (неумолимо). Точнее.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ …все и пришло в движение. Мне нечего было больше делать. И потому было так необходимо, чтобы я кого-нибудь убил. Теперь ваша очередь. Один из вас прикончит мою жену. Только будьте внимательны. Я все для вас подготовил, я даю вам шанс. Со мной-то уже покончено. Я как пенсионер, который отправляется в мир соломенных шляп и пальмовых рощ. Вы сами увидите — начать новую жизнь легко. Я понял это с той самой минуты, когда убил эту девочку. Я осознал и опасность, но, к счастью, лишь потом. Понимаете? Опасность оказаться в шкуре другого человека. И мне стало страшно. Мне захотелось вернуться назад. Остановись! Невозможно! Я прилагал усилия. Бегал взад и вперед. Кривлялся и мучился. Я испробовал все обличья, чтоб только не становиться убийцей. Пробовал быть собакой, кошкой, лошадью, тифом, столом, камнем! Я даже пытался стать розой! Не смейтесь. Я делал все, что мог. Я корчился. Люди будут говорить, что я был не революционером, а конвульсионером. Я хотел вернуться назад во времени, отменить то, что сам сделал, вернуться к жизни до преступления. Вернуться к легкости, — да только вот тело не пускало. Я попробовал еще раз, — не выходит! А вокруг меня всем было наплевать. Никто и не подозревал об опасности, — до того самого дня, когда все вдруг всполошились. А как я плясал! Если б вы видели, как я плясал! О, ребята, я плясал так уж плясал!

Здесь актер должен сымпровизировать нечто вроде коротенького танца, бурлескного, если получится, — и одновременно трогательного; танец показывает, как Зеленоглазый пытался вернуться назад во времени. Все так же молча он корчится в конвульсиях. Он пытается танцевать, кружась вокруг собственной оси. Морис и Лефран внимательно наблюдают за всеми его усилиями. Потом он продолжает монолог.

Ничего не вышло. Я не могу ни читать, ни писать, ни танцевать, ни вернуться назад во времени. Вот дерьмо! (Танцуя.) А все-таки плясал! Потанцуй со мной, Морис.

Подхватывает его, держа за талию, делает несколько па вместе с ним, но тут же отталкивает партнера прочь.

Убирайся к черту! Ты танцуешь как пьяная девка, вихляя бедрами!

Продолжает танцевать, кружась. Наконец, сбив дыхание, актер останавливается.

А я все-таки танцевал! Ну, понятно, меня стали искать. Меня заподозрили. А потом уж все произошло само собой. Я делал именно те поступки, которые вели меня самой гладкой дорожкой на гильотину. Теперь я спокоен. И я сам должен обеспечить вашу судьбу. Вы будете тянуть жребий. (Обращаясь к Лефрану.) Боишься? Ты к этому привыкнешь. Надо подходить к каждой идее, разбирая, в чем от нее прибыль. Вначале мне было страшно от самого себя. А теперь я нравлюсь себе! А вам я разве не нравлюсь?

МОРИС (обращаясь к Зеленоглазому). Ты его волнуешь. Он как листок козлобородника.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Отдайтесь на волю течения. Отдайся течению, Жюль. Ты всегда найдешь кого-нибудь, кто протянет тебе руку. Может, даже Снежок, если меня уже здесь не будет. Ты все больше сдаешь. Ты не способен так прекрасно держаться, как Морис. Может, я даже предпочел бы, чтоб это был ты.

МОРИС (улыбаясь, насмешливо). Убийца.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Тяните! Вы должны тянуть жребий.

МОРИС. А как же… как же… ты сам за это взялся?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Это другое. Сама судьба обрела форму моих рук. По справедливости это их надо бы отрубить, а вовсе не мою голову. И все для меня стало так просто, девочка уже была подо мной. Мне осталось только нежно положить ей одну руку поверх рта, а другую — так же нежно — на шею. И все было кончено. Но вот тебе…

МОРИС. А потом? (Обращаясь к Зеленоглазому.) А что потом?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ну я же тебе уже сказал. Все было совсем иначе. Вначале я привел девочку к себе в комнату. Никто не видел, как она входила. Ей хотелось забрать у меня сирень.

МОРИС. А потом?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. В зубах у меня была веточка сирени. Девочка шла за мной. Ее словно притягивало магнитом… Я вам все рассказываю, — лишь бы это пошло вам на пользу. Потом… Потом она собралась плакать, потому что я сделал ей больно. Потому я ее и придушил. Я думал, что, когда она умрет, я сумею ее воскресить.

МОРИС. А потом?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Потом? Да очень просто! Дверь была там! (Показывает на угол камеры, дотрагиваясь до стены.) И я не мог вынести тело, я сам занимал слишком много места, мои груди набухли и стали огромными, ясно различимыми. Я весь был мокрый. Сначала я подошел к окну и выглянул наружу. Я не смел выйти, у меня поменялся пол. Улица подстерегала меня. Все хотели посмотреть на мое платье, на мою новую прическу, все только и ждали, что я покажусь в окне во всех этих ленточках… Я немного раздвинул занавески… (Морис делает жест.) Что еще?

МОРИС. А сирень? Ты оставил сирень у нее в волосах?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (печально). Вот только теперь ты меня предупреждаешь!

МОРИС. Я не знал, Зеленоглазый. Я бы попробовал тебя спасти. Мне нужно было быть там, нужно было помочь тебе…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты забываешь, что я слежу за тобой. У тебя всегда была склонность к ней, с самого первого дня, с того самого утра, когда ты увидел меня голого под душем. Я сразу понял, как только мы вернулись. И все эти твои нежности со мной — все это было ради нее. Я ведь не ошибся? Когда ты хотел посмотреть на меня, тебе просто нужно было видеть, как ее тело вложено внутрь моего. Думаешь, я уж совсем идиот, раз не умею читать и писать! У меня зато точный глаз! (Морис делает гримаску побитого мальчишки.) Давай, говори, я ведь не зверь какой-нибудь! Я ошибаюсь? Вы думаете, моя голова уже целиком ваша? Моя голова — она еще держится на тонкой ниточке. Ты меня потерял. Ты договорился с Господом Богом. Сирень, подумать только! Осталась совсем маленькая веточка в волосах, а рядом никого не было, чтобы вовремя меня предупредить. За девять дней я полностью сменил пол. Меня трахали повсюду. А что теперь? Что мне делать? (Смотрит на Лефрана.)

МОРИС (обращаясь к Зеленоглазому). Не проси у него больше ничего. Больше никогда у него ничего не проси. Ты разве не видишь, какую он скорчил физиономию? Он прямо упивается тобой. Заглатывает тебя целиком.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (грустно). Послушайте, говорю же вам: все это так грустно, что мне хотелось бы, чтобы уже была ночь и я мог попробовать прижать себя к своему сердцу; мне хотелось бы — и мне не стыдно в этом признаваться — мне хотелось бы, хотелось бы, хотелось бы… сжать себя в собственных объятиях.

МОРИС. Не кисни.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (все так же грустно). Вы смотрите теперь на меня как на пропащего. По-вашему, Зеленоглазый совсем опустился. Вы можете вблизи ощутить, как дрожит здоровяк. Потрогайте, можете потрогать. (С внезапной яростью.) Но не слишком-то доверяйте своим ощущениям. Может, мне нужно совсем немного, чтобы я снова воспрянул духом и раздавил вас! Так что уж лучше поостерегитесь. Вы мало-помалу узнали обо мне больше, чем полиция, хотя та шла прямо следом за мною. Вы оказались рядом в момент истинного разоблачения, — вот только берегитесь, возможно, я никогда вам этого не прощу. Вы имели дерзость разобрать меня на части, но не думайте, что я так и останусь в таком виде. Зеленоглазый уже начал перегруппировку. Я восстанавливаю себя. Я склеиваю себя заново. Я заново себя строю. Я становлюсь сильнее, тяжелее, чем самый мощный замок. Сильнее, чем эта крепость. Я и есть эта крепость! В своих камерах я держу силачей, негодяев, солдат, разбойников! Берегитесь! Я не уверен, что мои надзиратели и собаки смогут их сдержать, если я их всех распущу! У меня припасены веревки, ножи, лестницы! Остерегитесь! На круговом обходе у меня всегда выставлены часовые. Повсюду шпионы. Я и есть эта крепость, и я один такой во всем мире.

МОРИС. Зеленоглазый!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я сам приговариваю себя к казни. И я же освобождаю из-под стражи. Берегитесь, ребята. (Дверь камеры отворяется, но на пороге никого нет.) Это за мной? Нет? Она пришла. (Колеблется.) Она пришла? Ну что ж, пойдите и скажите ей, чтобы уходила.

Входит Надзиратель. В руке у него связка ключей.

НАДЗИРАТЕЛЬ (улыбаясь). Поторопись. Твоя жена ждет в комнате для свиданий.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я не пойду.

НАДЗИРАТЕЛЬ (сохраняя спокойствие). А что за причина?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Сказал же: не пойду. Пойди скажи ей, чтобы она возвращалась обратно.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Это окончательно?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Окончательнее не бывает. Барышня умерла.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Твое дело. А мое дело передать. (Осматривает камеру.) Здесь у вас все в порядке?

ЛЕФРАН. Все в порядке, вы же сами видите.

НАДЗИРАТЕЛЬ (обращаясь к Лефрану). Да? А это что? (Показывает на незастеленную постель.) Отвечайте. (Молчание.) Вы не хотите отвечать? Я вас спрашиваю: почему постель не застелена?

Долгое молчание.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (обращаясь к Морису и Лефрану). Эй, вы там! Вам ничего об этом не известно? Скажите прямо, если это вы. Надо говорить правду, и начальник не станет раздувать из этого историю.

ЛЕФРАН. Мы знаем об этом не больше твоего.

НАДЗИРАТЕЛЬ (продолжая улыбаться). Меня бы это очень удивило. Правда ведь вам просто поперек горла встает. (Обращаясь к Лефрану.) Когда вас освобождают?

ЛЕФРАН. Послезавтра.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Наконец-то избавимся.

ЛЕФРАН (агрессивно). Могли бы сказать об этом вчера, и я ушел бы прямо сегодня утром.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Смени тон, когда говоришь со мной, иначе попадешь в карцер.

ЛЕФРАН. В карцер так в карцер. И не нужно будет объясняться с этим господином. (Указывает на Зеленоглазого.)

НАДЗИРАТЕЛЬ. Ты слишком громко поешь. (Поворачивается к Зеленоглазому и Морису.) Стоит проявить доброту — и вот пожалуйста! Невозможно с такими ребятами, как он. Вот так в конце концов и теряешь человеческий облик. А потом все говорят, что надзиратели, мол, звери. (Обращаясь к Лефрану.) Не будь вы таким тупым, вы бы поняли, что я просто делаю свое дело. Никто не может сказать, что я к вам придираюсь, и к тому же я намного правдивей вас.

ЛЕФРАН. Это еще как посмотреть.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Уже посмотрели. Вы даже не представляете, что приходится порой видеть и выносить, если ты надзиратель тюрьмы. Вы даже не представляете, что надо быть полной противоположностью негодяям. Повторяю: полной противоположностью. Да еще и полной противоположностью их дружкам. Но это вовсе не значит становиться их врагом. Поразмыслите над этим. (Шарит по карманам, достает сигареты и протягивает их Зеленоглазому. Обращаясь к Зеленоглазому.) Это все твой приятель. Снежок посылает тебе две сигареты.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Скажи ему, что я их получил. (Одна сигарета у него во рту, а другую он передает Морису.)

МОРИС. Не стоит.

Дверь камеры остается открытой, и публике видна внешняя сторона двери, то есть ее замок. Морис улыбается и протягивает руку, чтобы погладить замок.

Красивая штука замок!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты не хочешь?

МОРИС. Нет.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Он прав. Слишком молод, чтобы курить. Негр поручил мне еще сказать, чтоб ты не очень расстраивался. Он тебе настоящий приятель. (Смущенное молчание.) А что будем делать с твоей женой?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я же сказал: все кончено.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Но, похоже, она все еще привязана к твоим зеленым глазам. Я только что разглядывал ее — красивая девочка.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (улыбаясь). Может, ты пойдешь с ней встречаться, когда она уйдет отсюда?

НАДЗИРАТЕЛЬ (тоже улыбаясь). А это бы тебя встревожило?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Да ну! Вообще, если она тебе нравится, разбирайся с ней сам.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Всегда можно попробовать.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. А почему бы и нет? Я-то уже отделился от земли. Жизнь меня утомляет.

НАДЗИРАТЕЛЬ (улыбаясь и прихорашиваясь). Значит, это правда. Ты предлагаешь мне ее прямо на блюдечке?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Да ради бога.

Они пожимают друг другу руки.

Ты прав, она попрощалась со мной в этот последний четверг. Попрощалась навсегда. Исчезла вместе со своими головокружительными глазами.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Думаешь, она много потеряет от такой перемены?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты будешь говорить с ней обо мне. Ты займешь мое место. Я рассчитываю на то, что ты меня заменишь, когда мне отрубят голову.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Мы примем тебя как своего. И в столовой — только сделай мне знак. Получишь все, что только пожелаешь. (Обращаясь к Лефрану.) Вы еще не знаете, что такое вертухай. Чтобы это понять (показывает на Зеленоглазого), надо побывать в его шкуре.

ЛЕФРАН. Это все равно не помешало ему свалить все на меня, чтобы меня засунули в карцер. Потому что он-то, конечно, настоящий мужчина!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты ворчишь? Из-за такой ерунды.

ЛЕФРАН. Для тебя это может и ерунда. (Обращаясь к Морису.) Теперь он обвиняет нас…

МОРИС. Зеленоглазый? Он никого не обвинял. Тот просто спросил, почему постель не застелена.

ЛЕФРАН. И я должен был за все расплачиваться.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Нет уж, позволь мне объяснить. Что я такого сказал? Сущую правду. Я сказал это при начальнике, потому что он в порядке. С ним мы ничем не рискуем.

ЛЕФРАН. Надзиратель есть надзиратель.

Надевает куртку, которую Зеленоглазый бросил на кровать.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Он совсем другой. Настоящий мужчина никогда не выпендривается. Он знает, что он мужчина, и ему этого достаточно.

МОРИС (сухо). Зеленоглазый прав.

ЛЕФРАН. Так это ж Зеленоглазый. Просто не обманывай себя, его настоящие друзья все этажом выше. И не стоило тебе так уж его защищать только что. Зеленоглазый получает свои приказы с той стороны. Ему посылают сигареты, а откуда они берутся? С другого берега! Их приносит особый надзиратель, в полном обмундировании, и дружба у него тоже в полной готовности. Такое сердечное послание. Ты говорил об улыбке Снежка? И ты в самом деле поверил, что он улыбался мне? Ошибочка вышла, наш господин уже сорвал эту улыбку с губ негра. Все заключенные разделились на два лагеря, они дерутся между собой, а эти два короля обмениваются улыбками поверх наших голов, или у нас за спиной, или даже прямо в нашем присутствии. И в довершение всего один из них еще и дарит свою жену…

НАДЗИРАТЕЛЬ. Договоритесь наконец между собой. А я пойду к Снежку. Он проводит время, распевая песни…

Он выходит.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (обращаясь к Лефрану). Ты можешь только языком трепать. Да, сударь! Если угодно — да, ты прав. Я всех вас тут заставляю бегать по кругу, как лошадей в манеже. Так же, как я заставлял крутиться девчонок. Вы еще сомневаетесь? Я делаю здесь, что захочу. Это я настоящий мужчина, да, сударь. Я могу гулять по коридорам, подниматься с этажа на этаж, проходить сквозь наблюдательные посты, идти по внутренним дворам и площадкам, это меня все уважают. Меня опасаются. Может, я и не такой сильный, как Снежок, потому что его преступление было немного более необходимо, чем мое. Он ведь убил, чтобы украсть, ограбить, но так же, как и он, я убил, чтобы жить, — и уже улыбаюсь. Я понял его преступление. Я все понял, и мне хватает смелости оставаться одиноким. При ясном свете дня.

ЛЕФРАН. Не заводись так, Зеленоглазый. Я ведь тоже понял. И я все тебе позволяю. Я сделал все, что мог, чтобы слова, уходящие отсюда к твоей жене, были как можно прекраснее. Ты имеешь полное право злиться на меня, — я действительно занимал твое место.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Письма были прекрасны. Они были даже слишком хороши. Ты, может, думал, что пишешь их своей жене…

ЛЕФРАН. Наоборот. Я делал письма такими красивыми, потому что ставил себя полностью на твое место. Я влезал в твою шкуру.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Но чтобы влезть в мою шкуру, нужно быть с меня ростом. А чтобы быть с меня ростом, нужно и поступать как я. Не отрицай уж, тебе хотелось бы быть на «ты» с надзирателями. Тебе хотелось бы, но ты недостаточно силен. Может, в один прекрасный день ты и поймешь, что такое вертухай. Но за это придется заплатить.

ЛЕФРАН. Я хотел развести тебя с женой, я делал для этого все возможное. Я делал все, что мог, чтобы отделить тебя от мира, чтобы отделить от остального мира эту камеру и даже всю эту крепость.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Эта тюрьма принадлежит мне, и я тут хозяин.

МОРИС (с горечью). И ты стучишь.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Что ты сказал?

МОРИС. Ничего.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (смеется). Я стучу? Ну и что из того? Вы ведь не посмеете требовать от меня порядочности, правда? Было бы негуманно вынуждать к этому человека, который находится в двух месяцах от смерти. Да и что это вообще значит — быть порядочным — после всего, что я сделал? После того, как я совершил этот великий прыжок в пустоту, после того, как мое преступление так основательно отделило меня от прочих людей, — вы все еще ждете от меня соблюдения правил катехизиса? Я сильнее вас.

ЛЕФРАН. Я тебя понимаю. И я понимаю то, что он называет предательством. Таким ты мне и нравишься. Всегда продолжай опускаться вниз.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. А может мне нравится предавать? Вы-то сами кто? Двое мелких воришек. Снежок, он всюду за мной ходит, он придает мне смелость. Если удастся выпутаться, мы вместе отправимся в Кайенны, а если я пойду под нож, он последует за мной. Что я для вас? Думаете, не догадался. В этой камере я один держу всю тяжесть. Не знаю уж, тяжесть чего. Я неграмотный, мне нужен крепкий пах. Точно так же, как Снежок держит вес за всю крепость, возможно, есть и другой, пахан всех паханов, который держит вес за весь мир. Можете задавиться, если вам не нравятся наши морды, но у нас есть права. Мы с ним настоящие мужчины.

МОРИС. Для меня ты всегда останешься Зеленоглазым. Но ты уже потерял свою красивую преступную силу.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Когда-нибудь ты еще вспомнишь обо мне.

МОРИС. Раньше я был в 108-й камере, и когда я проходил по коридору мимо твоей двери, я видел только твою руку — ты протягивал миску в окошко. Я видел твой палец с золотым обручальным кольцом. Из-за этого кольца я сразу подумал, что ты настоящий мужчина, но мне показалось, что у тебя на самом деле нет никакой жены. Теперь она у тебя есть. Я прощаю тебе все, потому что я только что видел, как ты плавился от огня.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Разбирайся с Жюлем или вообще заткнись.

МОРИС. Вот от этого тоже у меня сжимается сердце: если я больше не буду с тобой, значит, мне придется быть с ним. (Обращаясь к Лефрану.) Я трус, Лефран, но все-таки берегись. Я буду защищать его преступление…

ЛЕФРАН. А ты наконец понял его преступление? И ты видел, как убийца чуть не расплакался? Это тоже входило в мою программу. Это все мне вполне удалось. Зеленоглазый сделал то, что и должен был сделать…

МОРИС. А что ты сделал лучше, чем он? Чем ты можешь похвастаться? Или кем? Может, следами от наручников на запястьях? Каторгой? Своими грабежами?

ЛЕФРАН. Хотел бы я видеть тебя вместе с Сержем во время того дельца на улице Нева. Ночью, когда в нас стреляли из окон…

МОРИС (с иронией). Серж? Это какой же Серж? Уж не сам ли Серж де Ленц!

ЛЕФРАН. Серж де Ленц собственной персоной. С ним я и начинал.

МОРИС. А где доказательства! Камеры под завязку заполнены грандиозными историями. Временами эти сказки просто висят в воздухе, не продохнуть, так что блевать хочется. А самые ужасные из них те, что мы изобретаем, те, что мы выдумываем, чтобы похваляться друг перед другом, — да нет, даже не так: чтобы сделать нашу жизнь чуть более выносимой. Мошенничество, контрабанда золота, жемчуга, бриллиантов! Осточертело. Фальшивые доллары, банки, меха! И каторжники!

ЛЕФРАН. Ты мне угрожаешь?

Он подходит к Морису и собирается схватить его. Зеленоглазый грубо расталкивает их в разные стороны.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Время еще не пришло. Сейчас вами движет ярость, а не мысль о палаче.

Защищаясь, Морис разрывает рубашку на Лефране.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (уставившись на грудь Лефрана).

Но ведь… у тебя наколка!

МОРИС (разбирая слово). «Мстительный»! Грандиозно.

ЛЕФРАН. Оставьте меня в покое.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. «Мстительный»? Я служил на нем до того, как отправился в Кальви. Маленькая быстрая подлодка. Ты что, был матросом, Жюль?

ЛЕФРАН. Отстань. ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Матросом?

ЛЕФРАН. В жизни не служил на флоте.

МОРИС. А как же «Мстительный»?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. А я в центральной тюрьме, в Клерво, знавал одного бандита, которого прозвали «Мстительным». Крутой был парень. Я знавал и других, и преступников, и корабли. Была еще «Пантера», порт приписки — Брест.

ЛЕФРАН. Централ в Пуасси.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. «Кровавый», централ в Риоме.

ЛЕФРАН. Порт приписки — Шербург.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. «Ураган», из Фонтевро.

ЛЕФРАН. Порт приписки — Брест.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ну так что? Откуда ты их знаешь, если сам нигде не был?

ЛЕФРАН. Это все знают. Речь идет о вещах, которые вышли за пределы того, чем были прежде. Я уже давно стараюсь разузнать получше все, что может быть истинным знаком невезухи.

МОРИС. Не много же ты знаешь, раз тебе неизвестен даже знак.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. И «Лавинный»!

ЛЕФРАН. Порт приписки — Тулон. Минный тральщик.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. «Лавинный»! Такие крепкие бедра. Он зарезал троих мужиков. Двадцать лет каторжных работ. И все время — в крепости Га!

МОРИС. Он говорит о боевых кораблях, а ты — о бандитах Кайенны.

ЛЕФРАН. Мы прекрасно понимаем друг друга.

МОРИС. Это меня удивляет, тебе пришлось бы пройти всю дорогу до конца.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. «Мстительный» — это почетный титул. Его трудно носить. Уже есть трое таких. В Клерво был «Мстительный», за ним числилось больше десятка вооруженных грабежей. Схлопотал пятнадцать лет. В Треу тоже был «Мстительный». Покушение на убийство легавого. Но самым страшным был Робер Гарсия, прозванный Робером «Мстительным», из тюрьмы Фрейжюса. Вот он-то — настоящий чемпион, которого надо одолеть. Но для этого годится только настоящее убийство. Другое не пройдет.

ЛЕФРАН. «Мстительный», порт приписки — Лориен. Линкор. Зеленоглазый.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (с улыбкой). Не теряйся. Я тебя поведу. Теперь-то ты понимаешь, зачем мне нужна дружба Снежка. Он нас поддерживает. И не беспокойся, он крепкий. В том, что касается преступления, у него самое выгодное положение. Вся тюрьма у него в подчинении, но сразу же под ним стою я…

МОРИС (подходя к Лефрану). Но простите, похоже, что у господина это вовсе и не наколка. Это просто надпись чернилами.

ЛЕФРАН. Дрянь!

МОРИС. Нацепил на себя, как орденок! «Мстительный»! Это просто почетный титул, о котором он прочитал в книжке, — вместе со своей историей про каторгу.

ЛЕФРАН. Я велел тебе заткнуться, или пристукну!

МОРИС. Оттого что Зеленоглазый говорит с тобой, оттого что он тебя слушает, ты уже оказался в лучах его славы. Вот наколки Зеленоглазого — это не какая-то там лажа. Он не боится уколов иглы.

ЛЕФРАН (угрожающе). Заткнись!

МОРИС (обращаясь к Зеленоглазому). А как насчет жены, Зеленоглазый, ты и ему пообещаешь свою жену!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (с улыбкой). А ты сам хотел бы ее?

МОРИС. Твою жену! Которая выжжена на твоей коже! Ох, Зеленоглазый! Она доходит тебе докуда?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (делает жест рукой). Досюда!

МОРИС. А!

ЛЕФРАН. Ну, вы еще тут приласкайте друг друга.

МОРИС. Я говорю с ним про его жену, имею право.

ЛЕФРАН. Если я дам тебе такое право.

МОРИС. Право говорить про его жену?

ЛЕФРАН. Да, сударь мой. Начиная с этой минуты примирись с тем, что тебе придется считаться со мной.

МОРИС (с иронией). Но я ведь не могу расспрашивать тебя о ней. Ты ведь не можешь надеяться и ее нарисовать у себя на коже так же, как… (делает прежний свой жест, как бы откидывая со лба невидимую прядь волос)…как ты написал слово «Мстительный»! И если я говорю о его жене, то только потому, что Зеленоглазый мне сам позволяет.

ЛЕФРАН. Еще минуту назад ты его презирал.

МОРИС. Это ты был рад, когда заставил его подробно рассказывать о своей беде. Ты трус.

ЛЕФРАН. Это ты силой вырвал из него всю эту историю. Ты потихоньку тянул словцо за словцом…

МОРИС. Я делал все, что мог, чтобы принести ему облегчение. Он это знает. Я-то не жду, что кто-то другой сделает за меня всю работу. Я ничего не жду, я готов на всё. И самый суровый удар, который меня ждет, я сумею перенести, я вышел для этого ростом. А вот ты все еще в тумане. Стоит тебе обернуться, и ты видишь, что мы живы. Ты видишь, как мы ссоримся, и ты нам завидуешь. И даже от истории с сиренью ты просто балдел! Признайся! Я так и вижу, как твоя морда на вытянутой шее следит за нами в камере. И ты так и будешь ее пережевывать, эту историю с сиренью. Ты от нее уже толстеешь.

ЛЕФРАН. Ты прав, она начинает на меня действовать.

МОРИС. Она дает тебе силу? Она поднимается. Сирень уже поднялась в тебе до самых зубов?

ЛЕФРАН. До кончиков пальцев, Морис. Эта история с преступлением и сиренью пробуждает во мне вовсе не жалость. Она дает мне радость! Понимаешь? Радость! Зеленоглазый разорвал еще одну ниточку, соединявшую его с миром: он развелся с полицией. А скоро он разведется и с женой!

МОРИС. Негодяй! Ты нарочно подстраиваешь…

ЛЕФРАН. Это мое дело, оно касается меня одного.

МОРИС. Вот только счет выставляют Зеленоглазому! Платит-то он. А ведь это он был избран. И даже я, — если я притягиваю беду, то не потому, что принимаю за чистую монету чужие приключения, а просто из-за моей физиономии. Я тебе уже говорил. Я сам тоже меченый, но у меня метка — это моя физиономия! Моя морда, милая мордашка маленького бродяги. Я решился наконец защищаться. Ты отравляешь воздух в этой камере, и тебе придется отсюда уйти. Ты весь лживый. Лживый до мозга костей. Лживы твои рассказы про каторгу и следы от наручников на запястьях, лживы твои секретные дела с нашей женой, лживы твои сложные объяснения касательно негра, лживы наколки, лживы приступы ярости, лжива…

ЛЕФРАН. Заткнись!

Начиная с этой минуты трое молодых людей вдруг обретают осанку, жесты, голос и лица пятидесяти-, шестидесятилетних людей.

МОРИС. Лжива твоя искренность; лживы твои разглагольствования…

ЛЕФРАН. Заткнись, или я тебя так двину…

МОРИС. Я раздеваю тебя донага. Ты питаешься другими. Ты одеваешься в нашу красоту, ты украшаешь себя ею. Ты крадешь наши преступления! Ты хотел понять истинный состав преступления, и теперь я вижу, как ты его перевариваешь.

ЛЕФРАН. Молчи.

МОРИС. Я продолжу…

ЛЕФРАН. Дай мне вздохнуть.

МОРИС. Тебя распирает изнутри наша жизнь.

Он делает тот же жест, отбрасывая со лба прядь волос.

ЛЕФРАН. Морис. Не продолжай. И главное — не делай снова этих своих потаскушных движений.

МОРИС. Почему? (Со смехом.) Месье опасается, что я приведу в беспорядок его веточки сирени?

ЛЕФРАН. Тебе придется сделать большой прыжок. Готовься принять меня: я иду. Мстительный — это я. Хватит тебе спать под крылышком у Зеленоглазого.

МОРИС (обращаясь к Зеленоглазому). Великий…

Потом, глядя прямо на Лефрана, он снова делает тот же жест с невидимой прядью волос.

ЛЕФРАН. Слишком поздно. Не кричи.

Зеленоглазый взобрался на перевернутый таз; он возвышается над всей сценой, между тем как Лефран, улыбаясь, идет на Мориса. При виде этой сияющей улыбки Морис улыбается в ответ.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (с застывшим лицом). Вы измучили меня, оба. Вы вынуждаете меня тратить больше усилий, чем вы делаете сами. Заканчивайте уж поскорее, чтобы все мы могли лечь спать.

МОРИС (испуганно). Да ты сошел с ума. ЛЕФРАН. Не ори, слишком поздно.

Ему удалось зажать Мориса в углу камеры; там он его и душит. Морис медленно сползает на пол между расставленными ногами Лефрана. Лефран выпрямляется.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (после минутного молчания, изменившимся голосом). Что ты наделал? Лефран, ты что, убил его?

Он смотрит на мертвого Мориса.

Превосходная работа.

Лефран кажется совершенно опустошенным.

Превосходная работа: попадешь прямиком на каторгу в Гвиану.

ЛЕФРАН. Помоги мне, Зеленоглазый. ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (подходя к двери). Нет.

ЛЕФРАН (в недоумении). Как это нет? Но ведь?..

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Что ты только что сделал? Прикончил Мориса? Убил его просто так? Ради славы, а значит, просто так.

ЛЕФРАН. Зеленоглазый… ты ведь меня не бросишь?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (очень мягко). Не говори ничего больше, не трогай меня больше. Ты знаешь, что такое беда? Я бы понадеялся на что угодно, только бы ее избежать. Я совсем не хотел того, что со мной приключилось. Все мне было просто дано. Такой вот подарок от доброго боженьки. Теперь на нас с тобой висит этот труп.

ЛЕФРАН. Я сделал все, что мог, из любви к беде.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вероятно, вы ничего не знаете о беде, если полагаете, будто ее можно выбрать. Моя, например, выбрала меня сама. Чего я только не испробовал, чтобы от нее отвертеться. Я боролся, дрался, плясал, я даже пел, и вы знаете — над этим можно теперь только посмеяться — вначале я отказывался от этой беды. Только когда я увидел, что все это ни черта не помогает, я понял: она мне нужна была целиком.

Он колотит кулаком в дверь.

ЛЕФРАН. Что ты делаешь?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Зову надзирателей. (Стучит в дверь.) По их мордам ты поймешь, кто ты есть.

Звякание ключей. Дверь отворяется. Появляется улыбающийся Надзиратель. Он подмигивает Зеленоглазому.

Входит Старший надзиратель в полной форме, вместе с надзирателем, ответственным за камеру.

СТАРШИЙ НАДЗИРАТЕЛЬ. Мы все слышали, все видели. Для тебя, с твоего наблюдательного пункта, действие становилось все комичнее, но для нас, когда мы смотрели в глазок, то был прекрасный трагический отрывок. Спасибо. (Отдает честь.)

Занавес