"Мафия, ЦРУ, Уотергейт"

Человек в тени

Шесть часов утра. Коллинз авеню в знаменитом курортном центре Майами-Бич в эту пору обычно пустынна : туристы спят после увеселений в ночных барах, ресторанах и работающих круглые сутки казино. Из дома 5001, расположенного невдалеке от отеля «Фонтенбло», выходит невысокого роста, седой, пожилой человек. Загорелый, крепкий для своих лет, с ястребиным профилем, жестким взглядом, он держит на поводке небольшого лохматого тибетского пса по кличке Брюзер. Их прогулка длится несколько минут, причем хозяин никогда не удаляется слишком от дома. Рядом с ним

— телохранитель Фил Ковалек (по кличке Дубина), который еще в 20-е годы был членом знаменитой нью-йоркской банды «Багси энд Майер моб», или кто-нибудь из более молодых гангстеров.

Так начинает свой день Майер Лански.

Позже Ковалек повезет босса в мотель «Сингапур», который принадлежит его школьному приятелю. Сюда же постоянно наведывается из расположенного в девяти милях Холливуда Винсент Ало (Голубоглазый Джимми) — главный связной между Мафией и Лански. Неизменный участник встреч — брат и ближайший помощник Майера Лански Джейк. Часто приезжает сюда Моу Далитц, представляющий интересы организованной преступности в Лас-Вегасе. После обсуждения неотложных дел играют в гольф, принимают солнечные ванны.

К пяти часам Лански обычно дома — пора снова выводить Брюзера на прогулку. Вечерами он смотрит телевизор, никогда не пропуская свою излюбленную программу «ФБР». С экрана ревут мощные машины, догоняющие грабителей и убийц, гремят выстрелы, вездесущие агенты ФБР легко распутывают самые сложные преступления и в последних кадрах неизменно надевают наручники на, казалось бы, неуловимых бандитов... А человек, который считается отцом организованной преступности в США, ее фактическим главой на протяжении полувека, сидит в своем особняке, не торопясь потягивает коктейль (его всегда отличала умеренность в употреблении спиртного) и с легкой усмешкой смотрит на телевизионные подвиги ФБР.

За свою долгую жизнь он провел за решеткой только три месяца. В отличие от других боссов преступного мира он не кичился публично своим богатством, не устраивал пышных приемов, не носил дорогостоящих перстней. Даже в 70-е годы, когда, по оценкам экспертов, его состояние достигло 300 миллионов долларов он продолжал жить в скромных апартаментах, ездить в «шевроле», взятом напрокат, носить скромные костюмы, чтобы ничем не выделяться среди окружающих. Время от времени он делает пожертвования (2—5 тысяч долларов) благотворительным учреждениям, как и многие другие респектабельные бизнесмены, стремящиеся создать себе репутацию людей, радеющих о нуждах общества. Его единственное хобби — коллекционирование галстуков-«бантиков» — не требует больших затрат. Майер Лански старается расходовать ровно столько, сколько он получает от законных источников дохода. А о тех его миллионах, которые хранятся на зашифрованных счетах в Женеве и Цюрихе, знают только «швейцарские гномы» — хозяева банков, держащие в секрете имена своих вкладчиков.

До предела осторожный в вопросах уплаты налогов, точнее, в утаивании своих огромных доходов от глаз налоговых инспекторов, Лански всегда старался избегать паблисити. Его ближайшие сообщники тешили свое самолюбие, когда в печати их именовали «королями» и «премьер-министрами» преступного мира. Они вели между собой кровавые войны, для того чтобы по трупам соперников дойти до заветного поста главы «семьи» и тем более — «босса всех боссов». Лански предпочитал держать в своих руках реальную власть, даже если она и не давала ему пышных титулов. Его влияние основывалось на изощренном уме, способностях находить все новые источники обогащения для себя и других главарей организованной преступности. Сам он предпочитал держаться в тени. Органы юстиции и печать привлекали внимание общественности к Аль Капоне, Лучано, Костелло, Дженовезе, Лепке, Гамбино, Коломбо... А Майеру Лански удавалось оставаться где-то на заднем плане, действовать за кулисами. Когда директор ФБР Э. Гувер на основании показаний Д. Валачи поднял в 60-е годы шумиху по поводу якобы «открытой» им организации «Коза ностра», о Лански вообще чуть ли не забыли. В «Записках Валачи» о нем упоминалось лишь на трех страницах, а о Дженовезе — почти на девяноста, о Лучано — на тридцати. Однако именно Лански был ключевой фигурой почти во всех событиях, в которых замешаны другие главари организованной преступности, именно он нажимал тайные пружины. Прав Хэнк Мессик, когда пишет: «Главным образом в результате влияния Лански организованная преступность претерпела изменения, превратившие ее из уродливого нароста на теле американской политики, который можно было бы удалить хирургическим путем, в пораженную раком часть нашей экономической и политической системы» . Николас Гейдж характеризует

Лански как «главного создателя гигантского конгломерата, которым является организованная преступность в США» . Именно он еще в 30-е годы помог объединить конкурирующие банды и группировки, придать организованной преступности ее современный вид, превратив ее в предприятие, которое, по его собственным словам, больше, чем корпорация «Ю. С. стил». Именно он убедил организованных преступников расширить сферу своей традиционной деятельности — «индустрии увеселений» (бары, игорные дома и т. д.) и внедриться в банковское дело, строительство, операции с недвижимостью и в десятки других областей предпринимательства, используя для этого тысячи различных «фасадов». Именно под руководством Лански организованная преступность развернула свои операции далеко за пределами границ США. Используя опыт крупнейших бутлегеров, контрабандно ввозивших спиртные напитки из-за рубежа, Лански помог организованной преступности внедриться во многие страны Карибского моря, а затем и в других районах, развернуть финансовые операции в швейцарских банках,

По своим взглядам Майер Лански ничем не отличается от других крупных предпринимателей. «В политическом отношении,— констатирует Н. Гейдж,— он явно принадлежит к правому крылу».

Говоря точнее, Лански — воинствующий антикоммунист. Он всегда принадлежал к «ястребам». В годы американской агрессии против Вьетнама считал, что надо «разбить Ханой вдребезги», еще более сурово расправляться с участниками антивоенных демонстраций. Своего сына он определил в академию «Уэст-Пойнт», где американские милитаристы пестуют офицерский состав вооруженных сил. «В своей деятельности,— пишет Хэнк Мессик,— Майер Лански исходил прежде всего из того, что организованная преступность является лишь продолжением системы свободного предпринимательства. Гангстеры были только несколько свободнее в выборе средств, чем те, кто действовал в рамках закона. Однако границы между легальной и незаконной деятельностью временами стирались, особенно когда это касалось крупных финансовых операций. Те, кто орудовали в пограничной области между законной и незаконной деятельностью, считали, что главная опасность свободному предпринимательству исходит от левых сил, интеллектуалов, либералов, так называемых «яйцеголовых», и в конечном счете от международного коммунистического заговора. Это сделало почти неизбежным создание неофициального союза между правым крылом политических сил Америки и организованной преступностью. У них была общая цель — уничтожение всего того, что препятствовало получению прибылей»³. Гангстеры и правые расистские круги решительно выступали против предоставления гражданских прав неграм, ликвидации расовой сегрегации и дискриминации. «Организованная преступность получала миллионы от игры в числа в трущобах негритянских гетто и противилась всему, что могло бы улучшить положение негров. Их сообщниками выступали белые домовладельцы и во многих случаях коррумпированная местная полиция» .

И еще один штрих к политическому портрету Лански — он ярый сионист. Зная, что на политической бирже Вашингтона сионистские акции котируются высоко, Лански публично стал похваляться своей «поддержкой дела Израиля»⁵. Правда, он предпочитал не уточнять, в чем именно она выражалась. Однако известно, что его ближайшие сообщники, Сигел и Коэн, по сообщению журнала «Мидлист интернэшнл», в начале 40-х годов снабжали оружием сионистскую организацию «Иргун цвай леуми», которая отличалась особо жестокими репрессиями против арабского населения Палестины. Известно и другое. Лански был тесно связан с хозяином крупного банка в Женеве «Креди интернасиональ» Тибором Розенбаумом. Из-за оплошности клерка, потерявшего документы, выяснилось, что Лански держал в нем крупные вклады. Банк Розенбаума и являлся той «прачечной», где деньги Майера Лански и его сообщников «отмывались» от грязи и крови, становились «чистыми», как альпийские снега. Журнал «Лайф» еще в 1968 году назвал Розенбаума банкиром преступного мира. Одновременно он был и банкиром международного сионизма. Этот сообщник Лански занимал посты казначея Всемирного еврейского конгресса, председателя финансового комитета Всемирной сионистской организации.

...Девятилетнего Майера Суховлянского родители привезли в США из города Гродно в 1911 году. Они не смогли вспомнить ни дня, ни даже месяца его рождения. Не долго думая, чиновник иммиграционной службы поставил в графе «день рождения» 4 июля — День независимости США. «Возможно, это сделает из него патриота»,— заметил он. С годами иммигрант превратился в «стопроцентного американца». Он изменил свою фамилию на американский манер, став Лански. Он, по словам Н. Гейджа, «достиг Американской Мечты». Он и стал патриотом, но лишь собственных карманов, подобно другим обитателям финансового Олимпа. Что касается дороги, приведшей Лански на эту вершину, то она в чем-то отличалась от пути, который прошли другие ее обитатели. Но нередко дороги эти перекрещивались либо шли параллельно — крутые, извилистые тропы, на которых конкурентов сталкивали под откос, а слабых давили.

Занимаясь многомиллионными деловыми операциями, Лански оставался гангстером. Разросшийся преступный мир продолжал жить по законам джунглей. Чем более доходным рэкетом занимался гангстер, тем сильнее было стремление других преступников отхватить у него кусок пожирнее или вообще занять его место. Эти внутренние схватки в борьбе за власть, сферы влияния и источники дохода не носили в последние десятилетия такого повсеместного характера, как в 20-е годы, но тем не менее они продолжали вспыхивать время от времени. Как фактический глава всего преступного синдиката, Лански не мог стоять в стороне от таких междоусобиц, более того, именно ему принадлежало последнее слово во многих конфликтах. Так было в «деле Багси Сигела». Сигел был дружком Лански еще с юных лет, когда они сколотили банду «Багси энд Майер». Одно время Лански даже сам называл себя Багси Майер, но после нескольких десятилетий тесного сотрудничества наступил разрыв. Сигел считал, что он «открыл» Лас-Вегас, маленький город в штате Невада, который он собирался превратить в крупнейший в мире центр легальных азартных игр. Получив деньги от организованных преступников Кливленда и других групп, он начал строить комплекс — отель-казино «Фламинго», который своей оригинальностью и роскошью должен был поражать воображение туристов. Скоро, однако, деньги кончились. Лански дал Сигелу еще миллион долларов наличными. Одновременно гангстеру Мики Коэну было поручено наблюдать за каждым шагом Сигела, который держался все более независимо и скрытно. Стремление Сигела превратить Лас-Вегас в свое личное владение вызвало недовольство многих боссов преступного синдиката, которые вложили свои деньги во «Фламинго». До Лански стали доходить слухи, что любовница Сигела намеревается уехать в Париж, а сам он тайком от синдиката уже начал переводить часть получаемых на строительство «Фламинго» денег в европейские банки на свои личные счета.

Лански собирает в «Уолдорф-Астория» Анастасиа, Цвиллмана, Костелло и других боссов организованной преступности. Узнав о намерении Сигела сбежать, многие потребовали произвести немедленную «экзекуцию». Получив мандат от синдиката, Лански отправился в Лас-Вегас на переговоры с Сигелом. Видимо, встреча подтвердила его худшие опасения. Прощаясь, Лански обещал приехать через пару дней. Но уже на следующий вечер Сигела настигли пули подосланных убийц. Это случилось 20 июня 1947 года.

Десять лет спустя вызов Майеру Лански попытался бросить Альберт Анастасиа. Ему не терпелось захватить в свои руки контроль над азартными играми на Кубе. Пытаясь склонить на свою сторону других главарей организованной преступности, он уверял их, что его приятель Траффиканте сможет вести дела с диктатором Батистой не хуже Лански. Но сам Траффиканте не рискнул вступать в противоборство с таким опасным человеком, как Лански. Он счел для себя более выгодным заслужить его благосклонность, предав Анастасиа. 24 октября 1957 года Анастасиа встретился с Траффиканте и стал излагать ему свои планы, как захватить контроль над казино в гаванском отеле «Хилтон», а затем и над другими игорными предприятиями. Далее события разворачивались с той стремительностью и четкостью, которые отличали операции Майера Лански. Едва закончив ужин с Анастасиа, Траффиканте позвонил Лански. А уже следующим утром Анастасиа был убит в парикмахерской.

Полтора года спустя пришла очередь одного из руководителей преступного синдиката Цвиллмана. Его деятельность расследовали Бюро внутренних доходов и одна из сенатских комиссий. Лански опасался, что престарелый гангстер, чтобы спасти себя, «расколется». А ему было что сообщить и о Лански, и о других боссах синдиката. 20 февраля 1959 года Цвиллман был найден мертвым в своем двадцатикомнатном доме в Уэст-Ориндж (штат Нью-Джерси).

В начале 1959 года был отправлен за решетку Вито Дженовезе, давний противник Лански. Среди боссов организованной преступности, точивших ножи против Лански, оставался только Антони Карфа-но — Лански лишил его поста главы игорного бизнеса во Флориде. Карфано стал плести сети заговора, намереваясь ликвидировать Лански и даже стать руководителем синдиката. Но Карфано, как и его предшественники, явно недооценил изощренность ума «злого гения» преступного мира, его осведомленность и цепкость. Лански умел усыплять бдительность своих противников. Каждый раз он разрабатывал новый план действий, заманивая свою очередную жертву в ловушку. Вечером 25 сентября 1959 года Карфано ужинал в нью-йоркском ресторане на Лексингтон авеню. Неожиданно его подозвали к телефону. Ему сообщили, что с ним срочно хочет переговорить Винсент Ало. Голубоглазый Джимми был влиятельным человеком в Мафии. Карфано всячески стремился заручиться его поддержкой в своих интригах против Лански. Он наивно полагал, что общность их итальянского происхождения сыграет решающую роль. В аэропорту Ла-Гардия Карфано встретили двое неизвестных. Они сказали, что Ало уехал и ожидает его у себя на квартире. Не подозревая подвоха, Карфано вместе с двумя незнакомцами отправился дальше в путь. Но когда машина выехала на пустынное шоссе, в затылок ему раздалось несколько выстрелов. Отныне у главы синдиката не осталось, во всяком случае на время, явных противников и претендентов на его пост.

Лански умел находить общий язык с различными политиканами. Но особенно это ему удавалось со всевластными политическими боссами и диктаторами. Не только потому, что его объединяла с ними общая вражда ко всем, кто боролся за социальные перемены. С диктатором было проще решать дела, а в конечном счете даже дешевле — платить надо было только ему одному. Еще в начале 30-х годов Лански быстро распознал, какие выгоды могло принести сотрудничество с Хью Лонгом, которого называли американским Гитлером в зародыше. Губернатор Луизианы, а затем сенатор, он установил единоличную диктатуру в штате, создал сеть тайной полиции, подчинил себе легислатуру и верховный суд. Не стесняясь, он провозглашал: «Конституция сейчас — это я». С ним-то Лански и заключил сделку. Майеру Лански и его сообщникам разрешалось установить свои игорные автоматы в Новом Орлеане. Непосредственное руководство этим игорным бизнесом Лански поручил Карлосу Марчелло, который с годами превратился в босса организованной преступности во всем штате Луизиана.

Сделка с Лонгом оказалась выгодной. Гангстеры отваливали ему ежемесячно двадцать тысяч долларов, а восемьсот тысяч клали к себе в карман.

В 1933 году Лански отправляется на Кубу. Местный диктатор дает ему на откуп игорный бизнес, для начала — контроль над казино в отеле «Насиональ». Со своей стороны Лански открыл для Батисты банковский счет в Цюрихе.

Вторая мировая война сократила приток туристов на Кубу. Да и самого Батисту отстранили от власти. Ожидая своего часа, он обосновался неподалеку от Майера Лански. Час наступил в 1952 году, когда Батиста совершил военный переворот. Лански в это время сидел за решеткой — единственный раз в жизни, да и то всего три месяца. Но едва за ним лязгнули тюремные ворота, как он уже переступил порог резиденции нового правителя Кубы. Лански предложил ему превратить Гавану в «Лас-Вегас Карибского моря» — построить крупные комплексы отелей-казино, приглашать звезд эстрады. Договорились об условиях строительства: правительство Батисты вкладывало половину средств, вторую половину — люди Майера Лански. На важнейшие посты он расставил своих давнишних дружков — кливлендских гангстеров Моу Далитца и Фила Кастела, своих старых партнеров Клиффорда Джонса, бывшего вице-губернатора Невады, Эдди Левинсона, который служил ему «фасадом» в Лас-Вегасе, братьев Дино и Эдди Челлини, специалистов по азартным играм.

Лански действовал с присущим ему размахом, деловитостью и оперативностью. Один за другим возникали комплексы «Ривьера», «Хилтон» и другие. Гавану превращали в город-притон.

Сам Лански держался, как всегда, в тени. Он числился... заведующим кухней в ресторане «Ривьера». Думал ли он о двусмысленности этой должности: всю свою жизнь он заведовал кухней — той, на которой делалась политика преступного синдиката. Брату Джейку он тоже отвел скромную должность — заведующего ареной для проведения петушиных боев в отеле «Насиональ». В действительности Джейк представлял в отеле финансовые интересы брата.

Превращение Гаваны в заповедник организованной преступности приносило огромные доходы и гангстерам, и диктатору. Вертели бедрами полуголые девицы на эстраде, крутились рулетки, крупье сгребали лопаточками на зеленых столах пластмассовые фишки, а за тысячи миль отсюда, в швейцарских банках, росли поступления на счетах Батисты, Лански и их партнеров. И, казалось, никогда не будет конца этой вакханалии мошенничества и наживы. Но конец наступил неожиданно и неотвратимо. Победоносная армия Фиделя Кастро вступила в столицу. Кровавый палач еле успел унести ноги. В течение нескольких недель революционные власти очистили страну и от его дружков — американских гангстеров, прикрыли их грязный бизнес. Лански, перебравшийся во Флориду, поначалу еще надеялся сохранить остатки своей империи азартных игр и порока. Он оставил брата в Гаване. Но революция была бескомпромиссна. Она очищала страну от грязи старого общества — своей и завезенной из США. Джейк провел месяц за решеткой, а затем был выслан. Так вслед за крахом диктатуры Батисты рухнула и империя Лански. С этого времени у организованных преступников не было более лютого врага, чем Фидель Кастро. Впрочем, не только у них, но и у некоторых вашингтонских ведомств...

Майер Лански стал срочно искать замену Гаване. Он знал: его положение в преступном синдикате было прочным лишь до тех пор, пока он открывал его главарям доступ к золотоносным жилам. Его выбор пал на Багамские острова. Они были еще ближе к Флориде, чем Куба. А политический климат также благоприятствовал расцвету организованной преступности. На островах заправляла кучка продажных политиканов, «ребята с Бей-стрит». Ключевой фигурой среди них являлся Стаффорд Сандс. Через него организованная преступность и начала свое вторжение на Багамские острова, стала создавать отели и казино. С небольшими изменениями здесь повторялся «кубинский вариант».

В 1966 году печать разоблачила тесные связи между багамскими политиканами и мафией. К власти на Багамах пришли новые люди. Мафии пришлось еще более законспирироваться. Но с островов она не ушла. Позже стало известно: некто Майкл Макклейни, давая показания в одной из сенатских комиссий, заявил 4 октября 1973 года, что он и его партнер Дэвид Пробински встретились с премьер-министром Багамских островов Линденом Пиндлингом перед выборами 1968 года и заключили сделку. Они давали Пиндлингу 65 тысяч на избирательную кампанию в обмен на монопольные права заниматься игорным бизнесом. Как сообщало агентство ЮПИ, Макклейни «являлся партнером Майера Лански, был дважды осужден судом за неуплату налогов и финансовое мошенничество» ⁶.

Багамские острова были лишь одним из новых плацдармов, где организованные преступники развертывали свои операции. Лански и его доверенные лица шарят по свету, создают новые казино, отели, отлаживают торговлю наркотиками. Их маршруты пролегают через Гавайские острова, Колумбию, Гонконг, Англию, Италию, Францию, страны Ближнего Востока. И, конечно, Гаити, где правил «папа Док» — Дювалье: Лански оставался верен своей любви к диктаторам. В конце 60-х годов в городе Порт-о-Пренс создается крупное казино «Интернационалы. Диктатор настолько проникся доверием к Лански, что включал американских гангстеров даже в свою личную охрану. Затем пришла очередь Ямайки. Лански отправил туда своего человека — респектабельного американского бизнесмена, торговца недвижимостью Луиса Чеслера. Он уже исправно выполнял роль «фасада» для Лански на Багамских островах. На Ямайке он приобрел крупный отель. За его спиной стояли организованные преступники. Затем началось вторжение на Виргинские острова.

Так американская мафия под руководством Лански протянула свои щупальца далеко за пределы США. Она шла по пути тех крупнейших американских корпораций, которые превращались из национальных в межнациональные, или транснациональные, как их называют.

...Летом 1970 года Майер Лански прибыл в качестве туриста в Израиль. Он расположился в фешенебельном отеле «Дан» в Тель-Авиве. В это время федеральные органы США проверяли правильность его налоговых отчетов. Но, видимо, Лански не только и не столько спасался от возможного судебного преследования. Его занимали грандиозные планы создания сети игорных предприятий на Ближнем Востоке. Израильские власти периодически продлевали ему туристскую визу; как сообщала газета «Нью-Иорк тайме», они намеревались предоставить ему право гражданства . Сионисты готовы были принять в свое лоно человека, который делал им столь щедрые дары. Но в местной печати появились статьи, разоблачавшие Майера Лански как одного из главарей организованной преступности в США. Разразился скандал. Тщетно Лански уверял, что он «всю свою жизнь являлся лишь респектабельным игроком и никогда не был гангстером». Он даже возбудил судебное дело против газеты, назвавшей его гангстером. В США федеральное большое жюри в Майами выдвинуло против него обвинение в укрытии доходов от отеля «Фламинго». В этих условиях властям в Тель-Авиве ничего не оставалось, как отказать Майеру Лански в гражданстве. Тем не менее Лански не торопился возвращаться в США, хотя его вызвали в Майами для дачи показаний. Он прибегнул к испытанному трюку — сказался больным. В архивах нью-йоркской полиции сохранился документ 20-х годов, где говорилось, что не стоит беспокоиться о преступной деятельности Майера Лански — он не проживет и полгода. Почти полвека спустя его адвокат стал настаивать на аннулировании повестки с вызовом: Лански, заявил он, страдает от сердечной недостаточности, язвы и других болезней и не может прилететь из Израиля. Распускались слухи, будто Лански умирает от рака. Американские власти знали, что это пустые отговорки. Следователь министерства юстиции Макмиллан заявил, что в действительности Лански наслаждается жизнью в отеле «Дан» . Но Лански продолжал игнорировать судебные повестки.

...25 ноября 1972 г. М. Лански вынужден был покинуть Тель-Авив — окончился срок визы. Самолет взял курс на Цюрих. Но швейцарские власти отказались дать ему визу. Пришлось пересекать Атлантику. Последовали посадки в Бразилии, Аргентине, Парагвае, Боливии, Перу, Панаме. Попытки получить визу оказываются безрезультатными — никто не хочет допускать такую одиозную личность. Лански ничего не остается, как направиться в Майами-Бич. Там и завершилось его путешествие протяженностью 13 тысяч миль. В аэропорту его уже поджидал агент ФБР с ордером на арест. Но через несколько часов, внеся 250 тысяч долларов в качестве залога, Лански оказался на свободе. Неделю провел в местной больнице и отправился в свой особняк.

В феврале следующего года он был признан виновным в оскорблении суда, выразившемся в том, что он не явился по его вызову⁹. Тем не менее это ему сошло с рук. Как, впрочем, и все куда более крупные преступления, которыми он занимался всю свою долгую жизнь.

Максим Горький писал, что банкир рождает бандита. Сегодня иной раз и бандит рождает банкира. Именно так и произошло с Майером Лански. И не потому ли американское правосудие оказалось к нему столь снисходительно?..

Когда стираются грани...

Рэкет... В политический лексикон это слово вошло в Соединенных Штатах примерно еще полвека назад. Тем не менее общепринятого определения этого понятия нет. В «Энциклопедии общественных наук» «рэкет» и «рэкетирство» определены следующим образом: «Обычно этими словами обозначают корыстную деятельность организованной группы в области продажи товаров и предоставления услуг, применяющей для достижения своих целей физическое насилие и незаконное давление. Рэкетом является как эксплуатация заведения, запрещенного законом, так и незаконное использование законно существующего учреждения или предприятия». Г. Барнз и Н. Титерз, Ф. Тэнненбом и многие другие американские криминологи также отмечали, что рэкет прежде всего основан на вымогательстве, осуществляемом средствами устрашения. В толковом словаре Уэбстера дается более расширенное определение рэкета, который характеризуется как «незаконные операции», осуществляемые с помощью запугивания или подкупа².

Некоторые американские исследователи с самого начала отметили органическую связь между рэкетом и буржуазным обществом, которое его породило. Авторы книги «Это — рэкет!» Г. Хостэттер и Т. Бисли признали, что «рэкет следует американскому экономическому, политическому и социальному идеалу — Богатству и стремится достичь его в кратчайший срок...» . Г. Барнз и Н. Титерз также отмечали, что движущей силой рэкета является философия паразитизма, расцветающего в условиях капиталистической экономики с ее культом прибыли. Таким образом, рэкет (во всяком случае, подавляющее большинство его видов) можно рассматривать как специфическую форму капиталистического предпринимательства. Ее особенность в том, что рэкетир извлекает незаконные выгоды из законного или незаконного предпринимательства. Это может быть соглашение о предоставлении предприятиям, организациям и отдельным лицам действительной или мнимой опеки либо принуждение покупать продукты и товары, производимые и продаваемые теми, кто находится под покровительством рэкетиров. Имеются и другие виды рэкета. Некоторые американские ученые различают два типа рэкета: явный, когда рэкетир непосредственно навязывает свои условия предпринимателям, и скрытый, когда он воздействует я а него через подчиненные его контролю предприятия и зависимых от него лиц.

Американский криминолог У. Рэклисс отмечал, что простейшей формой рэкета является особый вид монополии: рэкетир принуждает розничных торговцев иметь дело не с оптовиком, а с ним самим, то есть прибегать к помощи ненужного посредника. Другой вид рэкета заключается в том, что владельцев магазинов и предприятий принуждают вносить определенные суммы за охрану их личности и имущества. Более сложная форма рэкета — это заключение тайных соглашений между предпринимателями, профсоюзными боссами и рэкетирами о повышении цен на товары и услуги. Еще в 30 — 40-е годы рэкетом в Нью-Йорке были охвачены предприятия, снабжавшие население хлебом, рыбой, птицей, молоком, зеленью, рестораны, кинотеатры и т. п. В последующие десятилетия деятельность рэкетиров продолжала расширяться, охватывая строительство и другие отрасли экономики и сферу обслуживания. «Рэкетир,— писал У. Рэклисс,— превратился в особый вид посредника-диктатора, который контролирует и направляет предпринимательскую деятельность».

Рэкетирство не под силу отдельному преступнику. Только организованные преступники имеют возможность осуществлять такого рода операции. Не всегда рэкетиры добиваются своих целей с помощью угроз и применения насилия. В ряде случаев между ними и предпринимателями имеет место «полюбовный» сговор, выгодный обеим сторонам. Некоторые американские предприниматели издавна считали, что им выгоднее выплачивать определенную мзду гангстерам, создающим фиктивный профсоюз, чем допустить у себя создание действительной профсоюзной организации, отстаивающей интересы рабочих. Так, между хозяином одного из крупных нью-йоркских ресторанов и гангстером Джоном Амалфитано была заключена сделка: он включал работников ресторана в свой фиктивный профсоюз, а хозяин выплачивал ему определенную сумму в качестве «членских взносов». Что же дало создание этой псевдопрофсоюзной организации самим работникам? При рассмотрении этого вопроса в одной комиссии, расследовавшей деятельность рэкетиров, хозяина спросили:

— Произошли ли какие-нибудь изменения в ставках и условиях труда ваших работников в результате подписания контракта с двадцать шестым отделением профсоюза?

— Нет, никаких,— признал хозяин.

— Таким образом, вы продолжали платить им ровно столько же, сколько и до подписания контракта?

— Совершенно верно⁴.

Все еще остаются важным видом преступной деятельности мафии крупные кражи в доках и аэропортах, на транспорте и складах. Сенатская комиссия по делам мелкого бизнеса сообщила: «Преступления на грузовом транспорте в основном совершаются организованными налетчиками, которые угоняют целые прицепы, с тем чтобы перепродать украденные товары на легальном и черном рынках». Сотрудник страхового общества «Америкэн иншуренс ассошиэйшн» Гильберт Мейер сообщил этой комиссии: «Существует большой спрос на спиртные напитки, сигареты, медикаменты, электронные приборы, фотоаппараты, телевизоры, долгоиграющие пластинки, предметы одежды, меха, металлические изделия, электроприборы. Я думаю, что многие кражи совершаются по указанию организованных преступников и транспортируются ими. Рынки сбыта уже сложились». Общий доход преступников от этих крупных краж оценивается в 1,2 миллиарда долларов в год. Сюда же следует добавить примерно 800 миллионов долларов в год, которые попадают в карманы организованных преступников от нелегальной торговли табачными изделиями.

Крупнейшим рэкетом является так называемый «акулий промысел», представляющий собой специфический вид ростовщичества, практикуемый организованными преступниками. Его особенность в том, что к виску должника всегда приставлен невидимый пистолет заимодавца. Эта угроза физической расправы помогает гангстерам выжимать из своих жертв колоссальные доходы. В целом они, по оценкам специалистов, составляют примерно десять миллиардов в год. Ростовщики обычно дают ссуды под высокие проценты, иногда 20% в неделю. На жаргоне это называется дать «шесть за пять», то есть в понедельник дать взаймы пять долларов и получить в конце недели 6. Должниками обычно являются наркоманы, проигравшиеся или рассчитывающие на выигрыш игроки, попавшие в трудное положение лавочники и другие люди, которые остро нуждаются в наличности, но не могут получить кредит в банке.

Для организованных преступников «акулий промысел» — это не только источник огромных, не облагаемых налогами доходов, но и средство набросить петлю на свою жертву, подчинить ее своему влиянию. Так, сотрудник нью-йоркского муниципалитета Джеймс Маркус, запутавшись в долгах, обратился за займом к ростовщику. Он получил требуемую сумму под 104% годовых. Когда оказалось, что он не в состоянии расплатиться с кредитором, гангстеры сделали его своим орудием. В других случаях займы используются для инфильтрации в легальные предприятия.

О том, как действуют ростовщики, ярко свидетельствуют протоколы слушаний сенатской комиссии по делам мелкого бизнеса. Показания давал мелкий предприниматель (в опубликованных протоколах он фигурирует под вымышленным именем Джона Доу). Когда он попал в затруднительное положение, к нему пришел заимодавец и предложил: «Если вам нужно 1000 долларов — я могу их вам дать. Но через тринадцать недель вы должны будете вернуть мне 1300». Д. Доу принял эти условия. На следующий день ростовщик принес вместо обещанной тысячи — восемьсот долларов, обещав занести еще двести на следующий день, но так и не принес. Объявился он через три недели и потребовал сто долларов в качестве процентов. Затем он стал приходить каждую неделю и требовать очередные сто долларов. Если должник не платил процентов, долг его соответственно увеличивался. Так продолжалось около пяти лет.

Председатель комиссии. Таким образом, первоначально вы намеревались занять 1000 долларов. В течение этого периода сколько вы выплатили фактически?

Д. Доу. Более 14 тысяч.

Председатель. А сколько вы фактически получили?

Д Доу. 1900 долларов.

Председатель. Получили 1900 долларов, а выплатили 14 тысяч?

Я Доу. Да.

Председатель. Это вы выразили желание выступать в комиссии под маской?

Д Доу. Да.

Председатель. Опасались ли вы, что с вами может что-нибудь случиться, если станет известно о ваших показаниях?

Д. Доу. Да. Однажды ростовщик предупредил меня: «Если вы не будете платить, с вами может кое-что случиться». Он показал мне заметку в газете, где сообщалось, что в заливе был найден труп, к которому был привязан кусок бетонной плиты. В другой раз он угрожал мне тем, что мой дом подожгут и я даже не успею вынести детей. Еще он говорил: «Я знаю, где учатся ваши дети. Они могут попасть под машину». Все это заставляло меня продолжать выплаты⁵.

Один из свидетелей, дававший показания в сенатской подкомиссии по расследованиям, заметил: «Есть только два пути избавиться от ростовщика: умереть или убежать. Но если ты вернешься даже через десять лет, то обнаружишь, что все это время проценты продолжали расти»⁶.

Крупные ростовщики обычно принадлежат к числу организованных преступников либо связаны с ними. Одиночкам просто не под силу осуществлять миллионные операции, охватывающие сотни людей. Кроме того, только организованные преступники обладают и необходимыми связями с полицией, и средствами принуждения и устрашения кредиторов. Они преспокойно игнорируют закон 1965 года, который запретил взимать с должников более 25 % в год. «Сегодня,— пишет по этому поводу Д. Кресси,— члены «Коза ностра» в Нью-Йорке больше страдают от автомобильных катастроф, чем от обвинений в ростовщичестве: их жертв предупреждают, что они будут убиты, если обратятся к полиции за защитой».

Выразительный портрет одного из крупнейших «акул» ростовщиков нарисовал Фрэд Кук на страницах журнала «Нью-Йорк тайме мэгэзин». «Его называют «Доктор»,— пишет Кук.— Вы можете встретить его в одном из шикарнейших ночных клубов в компании хорошо сложенной молодой подруги. Доктор всегда предельно обаятелен. Человек лет пятидесяти, он одевается с неизменной изысканностью. И трудно даже представить, что в действительности это своего рода помесь паука с грифом, хищник, который опутывает паутиной свою жертву, чтобы обглодать ее до костей... Доктор руководит в преступном мире самыми безопасными и самыми прибыльными операциями». Они осуществляются многоступенчатой организацией. «В ростовщической пирамиде,— пишет Ф. Кук,— по мнению следователей, существует четыре ступени. На вершине — главарь «семьи». Он опирается на облеченных доверием подручных. У тех есть свои подчиненные, которым они передают деньги для инвестиций, и эта третьестепенная мелкая сошка, распорядившись частью суммы самостоятельно, в свою очередь спускает остальные на четвертую, низшую, ступень — мелким букмекерам и уличным подонкам». В статье приводится схематическое описание того, как действует вся эта система в целом: «На рождество, скажем, главарь устраивает у себя званый вечер и приглашает на него 10 доверенных помощников. Он не записывает их фамилий, он их знает. Это его друзья. Он может выдать по 100 тысяч долларов каждому. При этом будет сказано только одно: «Мне — один процент в неделю. Сколько получите вы, меня не интересует, но я хочу один процент в неделю». Ему не приходится записывать размеры денежных сумм. Их довольно легко запомнить. И представьте себе, что год спустя, на следующее рождество, у этого главаря-гангстера будет лишь одна забота: где найти еще пятерых, чтобы вручить им на прежних условиях те полмиллиона долларов, которые он приобрел за истекший год».

Доктор — один из этих высокопоставленных подручных. Одна запись в его бухгалтерской книге начиналась с 11 600 долларов. Должник, чье имя значилось рядом с этой цифрой, поначалу платил регулярно, затем бремя стало для него слишком тяжелым. Его платежи неделями откладывались. Назначались штрафы. Вместе с ростовщическим процентом они увеличивали задолженность, несмотря на уже выплаченные суммы, до 16 898 долларов. Человека, который не смог погасить задолженность, нашли убитым в парке...

Одним из важнейших видов рэкета стал гэмблинг, как в США именуются азартные игры. Они являются главным источником доходов организованных преступников. «Азартные игры, — отмечал еженедельник «Ньюсуик»,— превратились сейчас в крупный бизнес, своего рода отрасль, наряду с автомобильной, строительной и другими крупнейшими отраслями». Общая сумма ставок, которые делаются в различных видах азартных игр, составляет, по различным оценкам, 20—40 миллиардов долларов. Чистый доход их организаторов, по данным журнала «Тайм», составляет в год от 6 до 7,6 миллиарда долларов⁷.

Для последних десятилетий характерно увеличение удельного веса гэмблинга по сравнению с другими видами преступной деятельности. Азартные игры процветали в США давно, однако именно мафия придала им подлинно общенациональный размах и организованность. Уже в 20-х годах была создана телеграфная система информации о бегах и скачках под руководством Анненберга. Затем еще одна всеамериканская служба информации о бегах и скачках — «Транс-Америкэн паблишинг» — была создана на деньги чикагского преступного синдиката и банды Багси Сигела. Организованные преступники взяли в свои руки игорные автоматы («однорукие бандиты»), которые установили в магазинах, кафе, стадионах, кинотеатрах и в других местах общественного пользования. С легкой руки Багси Сигела мафия начала создавать в стране крупные фешенебельные игорные дома — казино. Инициатором явился Багси Сигел. На деньги мафии он построил в небольшом городишке Лас-Вегас роскошный отель и казино «Фламинго». Они открылись в 1947 году. В следующем году был построен на деньги М. Лански и его сообщников комплекс «Сандербэрд». Затем были открыты отели и казино «Дезет-инн» (кливлендский синдикат), «Дюне» (главарь Мафии в штате Род-Айленд Р. Патриарка), «Ривьера» (чикагские гангстеры) и другие отели и игорные дома. Организованные преступники превратили Лас-Вегас в крупнейший в мире легальный центр азартных игр.

Его посещают ежегодно свыше пятнадцати миллионов туристов . Известные американские публицисты Эд Рейд и Овид Демарис назвали казино Лас-Вегаса «храмами Маммоны» — мифологического бога наживы и алчности. «Со времени дней Багси Сигела,— писали они,— мафия стала составной частью Лас-Вегаса» ⁹. Она остается ею и по сей день.

Не так давно помимо штата Невада, где расположен Лас-Вегас, легализовал казино и штат Нью-Джерси. Здесь, в городе Атлантик-Сити, было открыто крупное казино. В 21 штате легально функционируют тотализаторы на бегах и скачках лошадей, в 13 штатах проводятся собачьи бега. Легализация азартных игр, как показал опыт, не наносит ущерба организованной преступности. По словам журнала «Бизнес уик», «легализация... усилит власть мафии, заправилы которой видят новую область «законного бизнеса», которую можно прибрать к рукам. Преступный мир имеет гораздо больший опыт в сфере азартных игр, чем любой правительственный чиновник. Мафия стремится поставить под свой контроль эти игры, и подавляющее большинство полицейских специалистов считает, что воспрепятствовать этому невозможно».

Проникая в легализованный бизнес азартных игр, организованная преступность продолжает контролировать и незаконные игры. Наиболее распространенными среди них являются: игра в числа (вид лотереи, где выигравшее число определяется ежедневно по сложной формуле), пари по поводу результатов бегов и других спортивных соревнований, а также игры в карты и кости.

Организованная преступность держит под своим почти полным контролем торговлю наркотиками, приносящую ежегодно примерно четыре миллиарда долларов. Это рискованное занятие требует высокого уровня организации, широких, сложившихся связей внутри страны и за рубежом. Сами организованные преступники предпочитают не вести розничную торговлю наркотиками (этим занимаются так называемые «толкачи»), их роль — обеспечить четкое функционирование всей многоступенчатой машины. Сами они получают доходы не только от оптовых операций — они облагают данью уличных торговцев. Взамен те получают те или иные формы протекции — от конкурентов, полиции и т. д.

О том, какие баснословные барыши приносит торговля «белой смертью», можно увидеть на примере героина — одного из самых распространенных, особенно тяжелого по своим физическим и психическим последствиям наркотика. Импортер-оптовик покупает героин за рубежом по 50 тысяч долларов за килограмм. Это почти чистый (восьмидесятипроцентный) героин. Затем в каждый килограмм он добавляет килограмм молочного сахара и хинина и продает этот сорокапроцентный героин по 65 тысяч долларов за килограмм, то есть получает 80 тысяч дохода за каждый приобретенный им килограмм. Далее порошок поступает в руки крупных розничных торговцев. Они также добавляют к каждому килограмму еще по 600 граммов, а затем продают 250-граммовые пакетики по 15 тысяч долларов каждый, то есть кладут себе в карман примерно 25 тысяч долларов с каждого купленного килограмма. Далее героин разбавляют еще один раз, превращая его в пятипроцентный. Этим занимаются уличные торговцы («пушеры»), продающие его маленькими пакетиками ¹⁰.

Социальные последствия торговли наркотиками — это тысячи и тысячи человеческих трагедий, рост уличной преступности. Наркоманы тратят только на покупку марихуаны 25 миллиардов долларов.

Наркомания превратилась в одну из серьезных социальных проблем США. Она становится все более угрожающей. Это признается в многочисленных официальных заявлениях. Тем не менее власти не предпринимают действенных мер, которые бы пресекли торговлю ядовитым дурманом. «Соединенные Штаты,— признавала газета «Вашингтон пост»,— проигрывают войну против торговли наркотиками». Основная причина в том, что боссов мафии — главных организаторов этой торговли,— как правило, не преследуют. К судебной ответственности привлекают мелкую сошку. «Некоторые критики правоприменяющих органов,— продолжала газета «Вашингтон пост»,— обвиняют их в том, что все аресты делались на самом низком уровне, тогда как заправилы имели возможность свободно продолжать свой бизнес».

Одной из основных современных тенденций развития организованной преступности в США, как отмечают Б. С. Никифоров и В. М. Геворгян, является ее все более глубокое проникновение в легальный бизнес¹¹. Превращение в «бизнесменов» дает гангстерам респектабельность в обществе и легальный источник дохода, что помогает избежать преследований со стороны налоговых инспекторов.

Национальный совет по вопросам преступности и правонарушений сообщил в 1970 году, что организованная преступность уже проникла не только в рестораны, бары, отели, мотели, ипподромы, пекарни, но в швейную, угольную, строительную промышленность, банковское дело, маклерские конторы и другие сферы деловой активности . Восемь лет спустя, в конце 1978 года, специальная сенатская комиссия по расследованию организованной преступности в торговле между штатами вскрыла 46 видов легальной деятельности, в которые вкладывали средства члены гангстерских банд. Речь идет о нефтяной, металлургической, автостроительной и других отраслях.

Мафия использует различные средства для проникновения в легальный бизнес. По мнению Национального совета по вопросам преступности и правонарушений, основными методами являются следующие: инвестирование своих доходов, полученных от азартных игр, торговли наркотиками, вымогательств и другой преступной деятельности; вступление в совладение предприятием в качестве платежа по погашению долга его хозяина; отказ хозяину в праве выкупа закладной в случае просрочки; принуждение хозяина с помощью насилия или угроз уступить полностью или частично контроль над предприятием.

В последнее время организованные преступники избегают прибегать к насилию (хотя и не отказываются от него) для проникновения в законный бизнес. Они предпочитают использовать различные более тонкие методы. Они располагают огромным свободным капиталом и являются желанными деловыми партнерами для многих предпринимателей. Исполнительный директор комиссии по борьбе с преступностью в Новом Орлеане А. Кон указывал: «Частный сектор вместе со многими официальными лицами либо вообще бездействует, либо предпринимает лишь слабые меры против организованных преступников. Если организованная преступность превратилась сегодня в «крупнейшую в Америке отрасль», то главная причина в том, что частный сектор сам ее стимулировал и терпимо к ней относился» ¹³. Такого же мнения придерживается и специалист по проблемам американского бизнеса Чарлз Гратцнер. В статье «Как запереть двери перед мафией?» он объясняет успешное вторжение организованных преступников в сферу легального бизнеса тем, что «предприниматели по тем или иным причинам не желают сообщать правоприменяющим органам свои подозрения об их попытках инфильтрации. Эта позиция «молчаливого большинства» значительно облегчает задачу преступного мира» ^и.

Проникновению мафии в легальный бизнес способствует широкое распространение так называемой «беловоротничковой» преступности. Гангстеры находят общий язык со многими бизнесменами, менеджерами и другими работниками корпораций, совместно занимаются мошенничеством и другими финансовыми махинациями. Комиссия палаты представителей по проблемам преступности провела специальные слушания, посвященные инфильтрации организованных преступников в банки и другие финансовые учреждения. Слушания, по словам председателя комиссии, конгрессмена Клода Пеппера, показали, что «ряд искушенных преступников обманным путем выманивали у банков, страховых компаний и маклерских фирм миллионы долларов ежегодно... сотрудничая в этом деле с коррумпированными бухгалтерами и юристами» ¹⁵. Используя «своих людей» в финансовых учреждениях, преступники сбывают краденые либо фальшивые ценные бумаги. После слушаний в палате представителей, проводившихся в 1971 году, и многих других расследований процесс проникновения организованных преступников в различные отрасли экономики продолжался. Журнал «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» опубликовал 13 июля 1977 года специальный доклад, подготовленный его сотрудниками: «США: проникновение мафии в сферу законного бизнеса». В нем говорится: «Сейчас внимание общественности привлечено к усиленному внедрению организованной преступности в сферу законного бизнеса. Используя свои огромные ресурсы, банды гангстеров разрабатывают изощренные и сложные мошеннические операции. В одном районе за другим они проникают в различные предприятия, от ссудных учреждений и компаний по торговле недвижимостью до продовольственных магазинов». Далее журнал делает знаменательное признание: «В этом процессе все больше стираются грани между операциями традиционных «семей > Мафии и дающими быстрый доход махинациями других высокоорганизованных преступников из среды служащих».

Стираются грани в социальном положении организованных преступников, с одной стороны, бизнесменов, менеджеров — с другой. В этом отношении показательны данные о тех, кто присутствовал на общеамериканском сборище гангстеров в Апалачине в 1957 году: среди них 17 человек являлись хозяевами баров или ресторанов, 10 — магазинов розничной торговли, 16 — владельцами или совладельцами предприятий по пошиву одежды, 11 занимались торговлей оливковым маслом и сыром, 10 — строительством ¹⁶. Вот другие, более поздние данные. Бюро внутренних доходов проверило занятия 113 наиболее крупных организованных преступников. Оказалось, что... 98 из них участвуют в законном бизнесе!

Сегодняшний крупный гангстер уже, как правило, не напоминает своих знаменитых предшественников 20-х годов типа Диллйнджера и Картиса, которые носились по стране в украденных «фордах» с маской на лице и с автоматами в руках врывались в банки. Нынешние гангстеры вполне успешно стараются придать себе респектабельность. Они не рискуют своей свободой ради пачки ассигнаций, отнимаемой у банковского кассира. Теперь они прибирают к рукам банки целиком. А в тех случаях, когда нет возможности установить свой контроль над банком или получить от него заем, нередко начинают выдаивать субсидии у различных государственных ведомств. Как сообщила газета «Нью-Йорк тайме» (от 28 февраля 1974 года), организованные преступники в более чем 30 крупных городах регулярно получали миллионные займы у Администрации по делам мелкого бизнеса. Среди получателей оказались племянник босса организованной преступности в Новом Орлеане Карлоса Марчелло, его ближайший сообщник и многие другие. Средства, полученные от различных нелегальных промыслов, у них имеются в избытке. Но им необходимы законно полученные деньги, чтобы они могли их без риска вложить в легальный бизнес.

Перед преступниками всегда стояла задача: как использовать добытые нелегальным путем деньги или ценные бумаги, чтобы не попасться в руки правосудия? Бывший взломщик Джек Блэк как-то рассказал на страницах журнала «Харпере»: «Полвека назад знаменитый налетчик Джимми Хоу похитил из бостонского банка миллион долларов в облигациях и не смог сплавить их. Тогда закон еще что-то значил. Джимми попытался разменять их у мамаши Мендельбом, скуптттицьт краденого, ходил в ее грязный притон, чтобы договориться об условиях, но она и слышать об этом не хотела. В наше время он мог бы прийти в шикарную контору и обратиться к человеку, сидящему за полированным столом, который помог бы ему замести следы, взяв у него на следующее же утро облигации по пятидесяти центов за доллар» ¹⁷.

Сбывание ценных бумаг за определенную мзду через банки является лишь одним из многочисленных способов, к которым прибегают организованные преступники для «отмывания», или «отстирывания», как принято говорить в США, своих «грязных» денег. Одним из главных в последние десятилетия стало использование швейцарских банков с их номерными, то есть безымянными, счетами. Швейцарские банкиры, а по их примеру и банки в Нассау (Багамские острова) охотно принимают на хранение деньги и ценности, не очень интересуясь ни их происхождением, ни личностью клиентов. Тарстон Кларк и Джон Тигью, следователи нью-йоркской атторнейской службы (прокуратуры), в своей книге «Грязные деньги» раскрывают механизм их «отмывания». Он состоит из трех операций: контрабандная доставка денег из США, изменение их происхождения и, наконец, возвращение «чистых» денег, которые используются организованными преступниками для капиталовложений в различные деловые предприятия и на другие цели ¹⁸.

Постоянно обслуживают организованных преступников около десяти курьеров. Это искушенные люди, хорошо знающие и как открыть счет в банке, и как пройти таможенный досмотр. Они стараются ничем не выделяться среди бизнесменов, совершающих трансатлантические перелеты: берут билеты первого класса, останавливаются в лучших отелях, носят дорогие, но скромные костюмы. Деньги они держат в специально сделанных поясных ремнях. Деньги, поступившие в швейцарский банк, затем в виде займа официально переводятся в США на имя самого же вкладчика или указанной им корпорации или банку. Цикл завершается. Такого рода мошенническими операциями занимаются не только профессиональные преступники, но и крупнейшие американские корпорации. Вся разница между ними лишь в том, иронически замечают Т. Кларк и Д. Тигью, что меняется последовательность операции — корпорации легально переводят свои деньги в Швейцарию или на Багамские острова, а там, обратив в наличность, тайком возвращают в США для нелегальных операций. Так, вице-президент одной из крупнейших нефтяных компаний «Гэлф ойл» Клод Уилд полученные подобным путем 100 тысяч долларов тайком передал Комитету за переизбрание президента Никсона, а также 10 тысяч — сенатору Генри Джексону (демократ, штат Вашингтон), 15 тысяч — конгрессмену У. Миллсу (демократ, штат Арканзас).

Американские социологи и криминологи давно и всерьез ведут спор: к кому же следует относить главарей мафии — то ли это преступники, занимающиеся бизнесом, то ли бизнесмены, прибегающие к преступным методам. Дискуссии продолжаются. А тем временем грани, отделяющие боссов мафии от коррумпированных политиканов и респектабельных преступников в «белых воротничках», становятся все менее заметными. Однако средства массовой информации, а тем более правящие круги стремятся не привлекать внимание общественности к моральному разложению господствующего класса, преступной деятельности многих его представителей. В результате, как отмечал исполнительный директор Комиссии по борьбе с преступностью в Сан-Франциско Ирвин Рейхерт, «люди больше озабочены преступностью на улицах, чем преступностью в сфере бизнеса, хотя потери денег от преступлений на улицах и краж со взломом почти незначительны по сравнению с обманом потребителей и нарушением законов со стороны корпораций».

« Удивительная » позиция ФБР

«ФБР достаточно медленно переключало свое внимание на организованную преступность. Это вызывает удивление, ибо трудно представить себе более естественного противника». Автор этих строк бывший министр юстиции США Рамсей Кларк, который, так сказать, из первых рук, на основании личного опыта, знал об упорном нежелании главы Федерального бюро расследований вести борьбу с организованной преступностью. Впрочем, Кларк был отнюдь не первым, кто обратил внимание на эту «удивительную» позицию Э. Гувера, которой директор ФБР неизменно придерживался еще с начала 20-х годов, когда он был поставлен во главе этого ведомства. Действительно, в течение нескольких десятилетий развитие организованной преступности и

ФБР шло как бы параллельно, их линии почти никогда не пересекались, они почти не сталкивались друг с другом. Обе организации — преступный синдикат и ФБР — пользовались благами такого сосуществования, укрепляли свои позиции и процветали. «Это было,— по словам прогрессивного американского публициста и политолога Фреда Кука,— самым крупным, очевидным и необъяснимым провалом ФБР».

В течение десятилетий Гувер не пошевелил пальцем для борьбы с преступным подпольным синдикатом. Он настойчиво повторял, что его вообще не существует, что мафия — это плод воображения журналистов. В книге Дона Уайтхеда «История ФБР», выпущенной с одобрения Гувера, прославлялась борьба ФБР с такими бандитами, как Диллинджер и Картис, возглавлявшими небольшие шайки. Но в этой полуофициальной истории ФБР даже не упоминались имена Лучано, Костелло, Лански, Дженовезе — автору нечего было сказать о борьбе ФБР с этими главарями организованного преступного мира. «В течение более тридцати пяти лет,— пишет Роберт Нэш, автор исследования о шефе американской охранки,— будучи главой ФБР, Гувер хранил молчание по поводу существования преступного синдиката, не давая ни убедительных объяснений, ни оправданий своей позиции» ².

Когда был отменен «сухой закон», Гувер объявил, что теперь главным видом преступности станет похищение детей. Действительно, в то время немало преступников похищали детей у состоятельных родителей. Но этим занимались одиночки либо небольшие шайки, которые, получив выкуп, обычно распадались. Каждый случай похищения детей попадал на первые полосы газет, привлекал всеобщее внимание. Директор ФБР всячески старался нажить себе капитал на раскрытии этих несложных преступлений. Общенациональной сенсацией стало похищение сына Чарльза Линдберга — первого летчика, совершившего перелет через Атлантический океан. Ребенка выкрал прямо из его детской кроватки не профессиональный преступник, а впавший в крайнюю нужду плотник. ХоЯя главную роль в розыске мальчика сыграли агенты Бюро внутренних налогов, Гувер постарался приписать заслуги ФБР. Но когда Федеральному бюро расследований поручили наблюдение за торговлей спиртными напитками, Гувер бурно запротестовал и добился, чтобы это дело было передано в ведение министерства финансов. «Гувер был этим весьма доволен,— пишет Хэнк Мессик,— он явно не желал наступать на мозоли таких людей, как винный король Луис Розенстил или Джон Торрио и Майер Лански» ³.

В 20—30-е годы, именно тогда, когда создавался каркас современной организованной преступности, Федеральное бюро расследований заполняло свои отчеты данными о возвращенных их владельцам похищенных автомобилях. Вообще ФБР довело до совершенства манипулирование статистическими данными в целях саморекламы. Обычных воров, грабителей, насильников и убийц арестовать было куда проще, чем организованных преступников. Даже если бы ни один из последних не был бы арестован и тем более осужден, оставались тысячи и тысячи обычных уголовников, преследование которых давало ФБР возможность создавать внушительную картину своей борьбы с преступностью. «Именно с помощью подобных статистических ухищрений,— писали известные специалисты по организованной преступности Р. Салерно и Д. Томпкинс,— ФБР создало себе завидную репутацию» .

Между тем уже с конца 20-х годов органам юстиции США становились известными все более многочисленные факты о росте организованной преступности. 5 декабря 1928 года кливлендский полицейский обратил внимание на подозрительных людей, глубокой ночью направлявшихся в отель «Статлер». Оказалось, что это были съехавшиеся со всех концов страны заправилы организованной преступности. Но первое сборище главарей не вызвало никакого интереса у ФБР. Нет никаких свидетельств того, что ФБР проявило какой-то интерес и к их второму сборищу, которое было несколько месяцев спустя в городе Атлантик-Сити.

Ничего не делая для борьбы с мафией, ФБР умудрялось, однако, создавать вокруг себя ореол борца с гангстерами. Оно приписало себе в заслугу то, что Аль Капоне был посажен за решетку. Эта инспирированная Гувером версия попала на страницы многих книг. Правда же заключалась в том, что печально знаменитый чикагский гангстер был осужден не за многочисленные убийства, а за неуплату налогов, а необходимые улики собрали не агенты ФБР, а сотрудники министерства финансов. Они же, а не ведомство Гувера добились осуждения ближайших подручных Аль Капоне

— Нитти и Гузика.

Разоблачения, сделанные в 1951 году комиссией, возглавлявшейся сенатором Э. Кефовером, вновь привлекли внимание общественности к проблеме организованной преступности. В своем докладе комиссия показала, как действуют в масштабе страны синдикаты преступников. Доклад выбивал из рук Гувера щит, которым он прикрывал свое бездействие: это ссылка на то, что организации преступников, если они и существуют, носят сугубо локальный характер, а посему борьба с ними входит в компетенцию местной полиции. Но и доклад комиссии Кефовера не изменил «удивительной» позиции ФБР. Законодательство, принятое еще при Рузвельте, давало ему необходимую правовую основу для борьбы с организованными преступниками, привлекая их за такие уголовные преступления, как вымогательство, перевозка краденой собственности и оборудования для азартных игр через границу штатов, мошенничество с использованием телеграфной связи, некоторые виды рэкета, перевозка проституток из штата в штат и многие другие. Но эти правовые возможности для нанесения ударов по преступным синдикатам никогда не были использованы ФБР. «Более того,— писал Ф. Кук,— бюро и его директор воздвигали препятствия на пути каждого, кто пытался это сделать. Это стало особенно очевидным после встречи гангстеров в Апалачине», состоявшейся осенью 1957 года. Газета «Нью-Йорк геральд трибюн», отмечая, что встреча доказала существование «невидимого правительства» преступного мира, призвала ФБР развернуть против него решительную борьбу. С такими призывами выступили многие другие органы печати, общественные и политические деятели. Но Гувер оставался непоколебим — он по-прежнему отрицал существование мафии.

В этих условиях администрация Эйзенхауэра, не имея возможности далее игнорировать свидетельства существования подпольного синдиката, создала в 1958 году в рамках министерства юстиции специальную группу для расследования организованной преступности. Однако вскоре выяснилось, что ФБР не только не оказало ей содействия, но, напротив, стало ставить палки в колеса. По словам заместителя руководителя группы Джерарда Гэттеля, ей приходилось фактически вести борьбу на два фронта: против преступных организаций и против ряда государственных правоприменяющих органов. «Самую недружелюбную позицию,— по его словам,— заняло ФБР». Впрочем, Гувер и не скрывал своего враждебного отношения к специальной группе, отказывался предоставлять ей какую-либо информацию, запрещал своим агентам сотрудничать с ней в каких-либо формах. Пытаясь дискредитировать специальную группу, саму идею существования общенациональных преступных синдикатов, Гувер заявил: «Моим единственным выводом является то, что некоторые лица слишком часто смотрят телевизор и воспринимают фантастические рецепты решения проблем местной преступности». Обвинив группу в стремлении добиться паблисити, Гувер заявил: «Мы, конечно, не имеем ни людских ресурсов, ни времени, чтобы растрачивать их на такое сомнительное занятие». Со своей стороны специальная группа разоблачила усилия ФБР сорвать борьбу с организованной преступностью. Один из ее сотрудников, Ричард Огилви, заявил публично: «Критиковать Гувера крайне опасно для кого бы то ни было. Но честность побуждает меня заявить, что идеи Гувера далеко отстали от времени. ФБР все еще ведет борьбу с преступностью, какой она была в 20—30-х годах. Но оно все еще не начало бороться с преступными синдикатами».

Попытки специальной группы бросить вызов ФБР были обречены на неудачу. Силы были слитттком неравны. Когда внимание общественности, взбудораженное апалачинским сборищем, притупилось, специальную группу расформировали. Ее предложение создать специальный постоянный центр по борьбе с организованной преступностью было отвергнуто. Позже руководитель группы Милтон Вессел писал: «Самым большим разочарованием для сотрудников группы было то, что рекомендации, сделанные в нашем официальном докладе, не были приняты. Мы выступали за создание постоянного подразделения, которое бы занималось преступными синдикатами... Против этого предложения решительно возражали те, кто утверждал, будто преступность и рэкет являются в первую очередь местными проблемами». Автор этого заявления явно имел в виду в первую очередь Гувера.

В 1961 году журналист Джон Кросби писал в открытом письме Гуверу: «За время вашего руководства Федеральным бюро расследований преступность в нашей стране выросла в гигантских масштабах. Под вашим благожелательным взором синдикаты гангстеров купаются в золоте, окруженные почетом и уважением».

Гувер проигнорировал это публичное обвинение.

После своего избрания на пост президента Джон Кеннеди назначил на пост министра юстиции младшего брата Роберта Кеннеди, активизировавшего борьбу с организованной преступностью. По его инициативе был проведен ряд мероприятий: принято законодательство, расширяющее полномочия федеральных властей в этой сфере, активизирована деятельность отдела министерства юстиции по борьбе с организованной преступностью. Р. Кеннеди потребовал и от Федерального бюро расследований, чтобы оно отказалось от своей позиции стороннего наблюдателя. Гуверу пришлось неохотно подчиниться. При этом он не преминул нажить себе политический капитал, явно преувеличив роль ФБР. Такой случай предоставился Гуверу, когда ему стало известно, чю осужденный за торговлю наркотиками нью-йоркский гангстер Джозеф Валачи желает дать показания о преступной организации. И снова, как и в ряде случаев в прошлом, Гувер присвоил себе чужие заслуги, в данном случае — Федерального бюро по борьбе с распространением наркотиков. Именно агенты бюро поймали этого рядового члена («солдата») «семьи» Вито Дженовезе и добились его осуждения в 1960 году за нарушение федеральных законов о наркотиках. Он был приговорен к 15 годам заключения и отправлен для отбывания срока в тюрьму в городе Атланта (штат Джорджия). Вечером 22 июня 1962 года Джозеф Валачи, заключенный № 82811, во время прогулки по тюремному двору неожиданно схватил обрезок водопроводной трубы и обрушил град ударов на другого заключенного. Последний скоро скончался.

Позже Валачи объяснил мотивы своего поступка. Вито Дженовезе стал подозревать его в том, что он стал доносчиком Федерального бюро по борьбе с наркотиками. В свое время Дженовезе был почетным гостем на свадьбе молодого Валачи. Оказавшись с ним в атлантской тюрьме, босс оказал своему «солдату большую честь — поселился с ним в одной камере. Но затем, по предположению Валачи, кто-то из заключенных убедил Дженовезе в том, что Валачи стал «легавым». Отныне дни его были сочтены. Сам Дженовезе недвусмысленно сказал ему: «Случается, что в ящике с яблоками окажется одно гнилое. От него надо поскорее избавиться, иначе оно нанесет вред всем остальным». Эта незамысловатая притча прозвучала для Валачи как приговор. Дженовезе, правда, заверил Валачи, что она не имеет к нему никакого отношения, и поцеловал его. Но Валачи знал, что это был поцелуй смерти. И действительно, с этого времени смерть стала ходить по пятам заключенного № 82811: ему подсыпали яд в пищу, пытались прикончить в душевой, а затем, когда это не удалось, втянуть в драку в тюремном дворе и в свалке пырнуть ножом. Валачи знал нравы и законы Мафии, так же как и влияние, которым пользовался его босс Дженовезе, даже находясь в тюрьме, где среди заключенных были и мафиози.

Считая, что его дни все равно сочтены, Валачи и решился на отчаянный шаг — нанести удар первым и прикончить своего предполагаемого убийцу (в действительности его жертвой оказался не Дипа-лермо, который в «семье» Дженовезэ обычно приводил в исполнение смертные приговоры, вынесенные боссом, а другой, очень похожий на него заключенный). Валачи двигало не только чувство мести: после нового преступления его, как он и предполагал, поместили в одиночную камеру, здесь он чувствовал себя в большей безопасности. Надеясь избежать смертного приговора, он предложил «сотрудничать с федеральным правительством».

После того как Валачи начал давать свои первые показания, ФБР, увидев возможность превратить их в сенсацию, добилось того, что заключенного передали в его ведение. Позже Гувер всячески старался преувеличить значение показаний, которые давал Валачи. Осенью 1963 года он писал: «В последние недели по всей стране внимание было приковано к внутренней жизни зловещего синдиката, известного как «Коза ностра». Эта федерация профессиональных рэкетиров представляет собой ударную силу организованной преступности в Америке». Валачи приписывалось, будто бы он «открыл существование ранее чуть ли полностью неизвестной преступной организации и первый сообщил ее название». Поскольку Гувер в течение десятилетий отрицал сам факт существования Мафии и других объединений организованных преступников, он был заинтересован в том, чтобы иметь повод поднять шумиху о «новой угрозе», которую он, Гувер, раскрыл. Для этого требовалось новое название.

Многие американские специалисты в области организованной преступности считают, что значение сведений, сообщенных Валачи, было искусственно преувеличено. Он отнюдь не был первым гангстером, который «раскололся» и, пытаясь спасти свою жизнь, стал рассказывать о Мафии. Много сведений сообщил Рилз. Важным документом являются воспоминания бывшего мафиози Николы Джинтиле. Большой фактический материал был собран различными комиссиями, полицейскими органами, министерством юстиции и другими ведомствами. По мнению ряда специалистов, Валачи не сообщил ничего принципиально нового и о структуре преступной организации. По словам Томаса О’Брайена, детектива нью-йоркской полиции, «еще за двадцать лет до показаний Валачи мы уже знали о существовании в Нью-Йорке пяти «семей», о которых он говорил... Судя по его показаниям, мы знали и об организации, и о ее членах больше, чем он». Другой сотрудник нью-йоркской полиции — Льюис Коттрелл также заявил, что с помощью электронного наблюдения была установлена структура организованной преступности, состав «семей» и их внутренние взаимоотношения «задолго до показаний Валачи. Он в действительности только подтвердил сведения, которые уже давно были в наших досье».

Тем не менее Федеральному бюро расследований удалось сделать пропагандистский бизнес на показаниях Валачи. «Открыв» «новую угрозу» в лице «Коза ностра», оно представило себя неусыпным стражем законности и борцом с организованной преступностью. Почти не затратив усилий, но получив все политические дивиденды на показаниях Валачи (на основании которых, к слову говоря, не был осужден ни один гангстер), ФБР снова потеряло интерес к проблеме организованной преступности.

25 марта 1966 года в Чикаго под предлогом чествования гангстера Бучиери состоялось очередное сборище главарей Мафии. В отеле «Эджуотер бич» собрались десятки известных заправил преступного мира. Свыше ста секретных агентов городской полиции вели наблюдение за отелем, а одному следователю удалось даже проникнуть внутрь. Но ФБР не только не послало сюда своих агентов, но даже вообще не знало о проведении секретного сборища. На следующее утро, открыв газету «Чикаго три-бюн», директор ФБР прочел подробную информацию о сборище, сообщенную следователем. Он позвонил начальнику чикагского отделения ФБР и потребовал немедленно дать ему полный отчет о происшедшем. Тот поначалу вообще не мог понять, о чем идет речь: он еще не успел просмотреть газет. И ему ничего не осталось, как достать копию доклада, подготовленного в полиции Чикаго.

В 1967 году по инициативе министра юстиции Р. Кларка для развертывания координированной борьбы с организованной преступностью стали создаваться федеральные специализированные «ударные группы». Такие группы были направлены в Буффало, Детройт, Чикаго, Нью-Йорк,

Майами и другие центры. В каждую из них включались сотрудники нескольких федеральных учреждений — Федерального бюро по борьбе с распространением наркотиков и опасных препаратов, Службы внутренних доходов, Таможенного управления, Секретной службы министерства финансов и других. Лишь ФБР фактически отказалось направить в них своих сотрудников. В 1971 году хорошо информированный обозреватель Джек Андерсон сообщил, что ФБР выделило только четырех своих агентов, тогда как другие федеральные агентства — 224.

В заключении своего исследования о Гувере Хэнк Мессик писал: «В течение полувека Джон Эдгар Гувер единственный среди американцев имел возможности уничтожить бесчестные синдикаты организованной преступности. Однако он не сделал этого».

Чем же объяснить подобную позицию ФБР и его главы? «Почему Гувер и ФБР полностью игнорировали с таким постоянством самую серьезную угрозу со стороны преступности, с которой сталкивалась страна? — задает вопрос Фред Кук и добавляет: — На это невозможно дать какой-либо определенный ответ». Если невозможно полностью исчерпывающее объяснение, то, на наш взгляд, главные причины можно выявить, опираясь на уже известные факты.

Криминолог Д. Кресси в своей работе «Похищение нации» утверждает, будто наиболее вероятным объяснением является отсутствие у Гувера необходимых прав. Подобная трактовка представляется неубедительной: ФБР не проявляло никакого желания использовать для борьбы с организованной преступностью те правовые возможности, которые оно уже имело со времен президента Рузвельта. Сам Гувер никогда не требовал от конгресса каких-либо дополнительных прав для борьбы с организованной преступностью; более того, как уже упоминалось, он в течение десятилетий отрицал сам факт ее существования.

Ряд американских исследователей пытаются объяснить позицию Федерального бюро расследований пристрастием его шефа к статистическим выкрутасам для создания саморекламы. В этом объяснении есть доля истины. Гувер действительно создавал миф об успешной работе ФБР, ссылаясь на то, что 96—98% раскрытых им преступлений заканчивается осуждением виновных. Такой высокий процент осужденных достигался за счет мелких преступников, которых легче заставить признать себя виновными. Другое дело главари организованной преступности, которые не только умело заметают следы, но и нанимают лучших адвокатов. Если сконцентрировать свои усилия на борьбе с таким изощренным противником, то кривая успехов ФБР явно могла бы поползти вниз, подрывая миф о его непогрешимости.

Известный политический обозреватель Антони Льюис писал: «Гувер любит концентрировать усилия на относительно простых аспектах полицейской работы, чем на тех, которые вряд ли принесут славу ФБР. Как утверждают, Гувер делает упор на борьбу с угоном автомашин, ограблением банков потому, что успехи в этом выгодны с точки зрения статистических показателей. Так, в течение длительного времени он, как говорят, сопротивлялся широкому участию ФБР в решении таких сложных проблем, как борьба с организованной преступностью и обеспечение гражданских прав негров» ⁵. Другой политический обозреватель — Том Уикер выдвинул еще одно объяснение: «Гувер знал, что в сфере борьбы с организованной преступностью сами служители закона особенно часто подвергались коррупции, и он не видел смысла в том, что-бы подвергать соблазну своих агентов и ставить под угрозу репутацию ФБР» ⁶, Если это утверждение соответствует действительности (а так оно и есть), то оно лишь свидетельствует о том, насколько атмосфера в стране заражена бациллами коррупции. Впрочем, и сам шеф охранки отнюдь не был безупречен. Известно, например, что он любил совершать увеселительные поездки в Калифорнию за чужой счет. Останавливался Гувер в городке Ла-Джолла в отеле «Дель Чаро», который, как и местный ипподром, принадлежал техасским нефтяным магнатам Клинтону Мэрчиссону и Сиду Ричардсону. Они предоставляли Гуверу роскошный номер стоимостью 100 долларов в сутки, оплачивали его ресторанные счета, так же как и все расходы приятеля Гувера, которого он брал с собой. Только один его визит обошелся Мэрчиссону и Ричардсону, известным своими ультраправыми взглядами, в 15 тысяч долларов. Сам же Гувер ограничивал свои расходы двухдолларовой ставкой на бегах.

Многие сотрудники ФБР отрабатывали у Гувера своего рода барщину. Они пристроили портик к его особняку, вырыли пруд для разведения рыб, покрыли двор искусственным дерном, воздвигли ограду и сделали многое другое безвозмездно. А все расходы на приобретение материалов относились за счет ФБР. Министерство юстиции решилось придать гласности эти неприглядные факты лишь несколько лет спустя после смерти Гувера в сорокастраничном докладе. Этот документ, как отмечал журнал «Тайм», «показал, насколько широко Гувер, требовавший соблюдения законов от своих рядовых сотрудников, сам использовал средства ФБР» .

Справедливости ради надо сказать, что и новый директор ФБР Кларенс Келли также не отличался особой щепетильностью в денежных делах. Но в отличие от Гувера он предпочитал брать от сотрудников натурой (стол из орехового дерева за 200 долларов, часы за 250 долларов, перстень за 250 долларов и т. д.). Уличенный в получении таких подношений от подчиненных, Келли поспешил возместить их стоимость. Белый дом не только не сместил шефа охранки, но и воздал ему хвалу. «Кларенс Келли,— заявил президент Форд в сентябре 1976 года,— имел и будет иметь возможность отвечать тем высоким требованиям, которые предъявляются к Федеральному бюро расследований». Видимо, честность и порядочность не входят в число этих требований.

Некоторые американские авторы сделали попытки выявить не только морально нечистоплотные поступки Гувера, но и нити, которые тянулись от организованных преступников к главе ФБР. Приводят, например, такой факт.

Некий Ирвинг Дэвидсон, официально представлявший интересы Мэрчиссона в Вашингтоне, имел свободный доступ к ФБР. Был он связан общими деловыми интересами и с одним из боссов Мафии в Кливленде, Томасом Ликаволи. Когда последний угодил за решетку, Дэвидсон посоветовал ему внести 5 тысяч долларов в фонд Эдгара Гувера. Вскоре после этого Ликаволи оказался на свободе. Или другой факт. Одним из близких друзей Гувера был некий Дел Уэбб, который строил отель и казино в Лас-Вегасе. Позже он тайно представлял интересы Майера Лански в отеле «Сандерберд». Когда агенты ФБР устанавливали подслушивающие устройства в ряде отелей Лас-Вегаса, они обошли стороной владения Уэбба: друзья Гувера пользовались неприкосновенностью, даже если у них были весьма сомнительные связи с преступным миром. Ссылаются также и на то, что глава ФБР любил посещать ипподромы, принадлежавшие мафиози.

Приведенные выше отдельные факты служат хорошей иллюстрацией к политическим нравам, существующим в США, но сами по себе они не дают ключа к объяснению позиции ФБР в отношении организованной преступности. Вообще было бы неверно делать чрезмерный упор на личности и связях самого Гувера, каким бы большим политическим влиянием он ни пользовался.

Причины «странной» позиции ФБР следует прежде всего искать, во-первых, в общих тесных связях между организованной преступностью и политическими кругами и, во-вторых, в главных задачах, которые ставили правящие круги США перед бюро.

У организованных преступников имелись и имеются высокопоставленные покровители из числа политиков и руководителей органов юстиции как на местном, так и на федеральном уровне. Активное участие в борьбе с преступными синдикатами могло бы втянуть ФБР в расследование дел политических деятелей, многие из которых пользовались большим влиянием на местах и в Вашингтоне и к тому же оказывали политическую поддержку ФБР. Это относится к различного рода правым и ультраправым деятелям. Интересно привести по этому вопросу мнение главы отдела по борьбе с организованной преступностью министерства юстиции Уильяма Хандли. На научной конференции в Принстонском университете, посвященной изучению деятельности Федерального бюро расследований, профессор Джеймс Уоренберг спросил у Хандли, согласен ли он с мнением, что нежелание ФБР активно участвовать в борьбе с организованной преступностью объясняется «ее связями с видными политическими деятелями и стремлением ФБР не вмешиваться в дела вашингтонской политики». На это Хандли ответил: «Я считаю, что для подобных утверждений имеются определенные основания. Я говорю это, опираясь на свой личный опыт. В тех случаях, когда речь шла о возбуждении судебного преследования кого-либо из политических деятелей, бюро, хотя оно и должно было вести расследование, проявляло особую чувствительность к возможным последствиям».

Признание Хандли тем более знаменательно, что оно было сделано в 1971 году, еще при жизни Гувера.

Главная же причина «удивительной» позиции ФБР, о чем предпочитает умалчивать Рамсей Кларк, в тех функциях, которые возложены на ведомство правящим классом как главное орудие борьбы с прогрессивными силами. На протяжении всей своей истории ФБР — эта тайная американская полиция — вело ожесточенную борьбу против коммунистической партии, против всех левых организаций, против негритянского, антивоенного, студенческого и других демократических движений, их руководителей и активистов. Ставшие в последние годы известными документы о деятельности ФБР раскрыли не только в каких широких масштабах и какими грязными методами действовала американская охранка, стремясь подорвать и ликвидировать в стране демократические силы, упрятать за решетку, скомпрометировать, а в ряде случаев, физически уничтожить прогрессивных общественных деятелей. Подтвердилось также и то, что вся эта «охота за красными» фактически одобрялась и санкционировалась свыше, в том числе всеми хозяевами Белого дома — и республиканцами, и демократами, и теми, кто претендовал на либерализм, как Д. Кеннеди, и центристами типа Г. Трумэна и JI. Джонсона, и консерваторами Д. Эйзенхауэром и Р. Никсоном. Борьба с прогрессивными силами была и остается главным внутренним фронтом для правящих кругов США в целом. Между консерваторами, центристами и либералами, конечно, существуют различия во взглядах на то, в каких сочетаниях следует использовать методы буржуазного реформизма, отдельных уступок и методы насилия, судебно-полицейского преследования. Но никто из них никогда не ставил в принципе под сомнение необходимость иметь разветвленный карательный аппарат буржуазного государства в интересах защиты и сохранения капиталистического строя в США. Конечно, либералам хотелось бы, чтобы такие ведомства, как ФБР, вели свою деятельность менее топорно; они позволяли себе, да и то лишь в последнее время, критиковать только его наиболее одиозные действия.

ФБР предпочитало не заниматься борьбой с организованной преступностью прежде всего потому, что концентрировало свое внимание и ресурсы на выполнении своей главной задачи — преследовании инакомыслящих. Например, в 1959 году в Нью-Йорке 400 специальных агентов ФБР занимались слежкой за коммунистами и другими левыми и лишь четверо — вопросами организованной преступности! Известный консервативный еженедельник «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт», пытаясь создать рекламу ФБР, писал в марте 1976 года: «В последнее время ФБР проявляло растущую активность в борьбе с бандами гангстеров» . Однако, как видно даже из приводимых самим журналом данных, активность эта носила скорее показной характер: с 1961 по 1975 год было арестовано около 40 главарей организованной преступности, однако в тюрьме оказался из них только... один!

Буржуазные авторы, особенно либерального направления, отмечая, что Р. Кеннеди, будучи министром юстиции, настаивал на включении ФБР в борьбу с организованной преступностью, умалчивают о другом: ни администрация президента Кеннеди, ни администрация президента Джонсона, не говоря уже о последующих правительствах республиканцев, не требовали от Гувера ослабления усилий по борьбе с прогрессивными силами.

Более того, в последнее время стало известно, что начиная с 1966 года ФБР осуществляло так называемую операцию под кодовым названием «Завязывание глаз» («Hoodwink»), предусматривавшую использование гангстеров (!) для борьбы с Коммунистической партией США. Операция представляла собой составную часть так называемой программы «Коинтелпро» — широкой программы подрывных действий против коммунистов, антивоенного, негритянского, студенческого и других демократических движений. Вот чем, по мнению правящих кругов, должно заниматься ФБР. И не случайно проводившиеся после смерти Гувера в конце 70-х годов «реорганизации» ФБР носили косметический характер. ФБР остается политической охранкой, орудием борьбы с прогрессивными силами, с движением социального протеста.