"Рот Фронт!" Тельман

(13 августа 1937 года - 22 июня 1941 года)

...В судебной тюрьме Ганновера режим ужесточился: камера Эрнста Тельмана была выбрана с таким расчетом, чтобы узник не смог установить связь ни с кем из арестантов; исключалась возможность перестукиваться; в первые месяцы на прогулках его сопровождали два охранника с карабинами, которые соблюдали строжайший приказ: с Тельманом не говорить ни слова; свидания с женой и дочерью были резко ограничены. Полная изоляция, глухое одиночество... И возможность переписки - последняя отдушина для натуры общественной, созданной для активной деятельности и борьбы - отнята!..

В начале 1938 года Эрнст по его настоятельному требованию был подвергнут врачебному обследованию. Врачи свидетельствовали о резком ухудшении здоровья «главного узника» фашистского рейха. После этого несколько улучшился режим содержания.

С августа 1938 года Тельману разрешили - было сказано: «временно» - принимать посетителей в своей камере. Ими были следователи, защитник, но главное - жена и дочь.

Постепенно восстановилась связь с партией через Розу и Ирму, прерванная с переездом в Ганновер. И хотя в камере было установлено подслушивающее устройство, Эрнст, его жена и дочь сумели обойти нововведение: говорили они о нейтральном, о семейных новостях, а важная политическая информация, директивные указания Тельмана для партии записывались на бумаге и передавались друг другу.

Еще с Моабита с женой и дочерью Тельмана работали связные компартии, которые дешифровывали все, что узнавали в тюрьме Роза и Ирма, - постепенно была разработана целая школа такой дешифровки.

В конце 1938 года Эрнст Тельман передал Ирме 22 тетради своих записей, и дочь вождя немецких коммунистов сумела вынести их из тюрьмы. Партия получила бесценный документ: в тетрадях Тельман изложил свои мысли по основным проблемам международного положения, международного рабочего движения, развития обстановки в Германии и прежде всего по вопросу об угрозе войны.

Фашистская пропаганда делала в эти годы все, чтобы опорочить имя Эрнста Тельмана и предать его забвению.

Мировое коммунистическое движение, передовая общественность всей земли продолжали бороться за освобождение Эрнста Тельмана.

В ноябре 1937 года в Париже состоялась Европейская конференция за восстановление прав и свобод в Германии. Фашистскому правительству было послано требование освободить всех политических заключенных, и первым в огромном списке стояло имя Эрнста Тельмана.

Шестнадцатого апреля 1938 года, в день 52-летия Тельмана, в его адрес, в тюрьму Ганновера, пришли сотни поздравлений со всех концов света (тюремная администрация не передала Эрнсту ни одно из них - выполнялась директива поддержания мифа о том, что Тельман забыт во всем мире). Приведем лишь одну поздравительную телеграмму: «Уважаемый Эрнст Тельман, с сердечным волнением шлю Вам привет по случаю Вашего пятидёся-тидвухлетия. Многие миллионы глубоко взволнованных, возмущенных, надеющихся людей думают сегодня о Вас, и многие миллионы немцев горько сожалеют о том, что тогда, когда еще было время, они голосовали не за Вас. Но выше возмущения и сочувствия уверенность в том, что Ваше освобождение - это лишь вопрос времени. Ваш Лион Фейхтвангер».

Когда еще было время... Каким мучительным, кровавым опытом давалась немецкому народу истина!

Через Розу и Ирму Тельман знал о солидарности с ним всего передового человечества.

А гитлеровская свора, узурпировав власть в стране, шла к своей бредовой цели «тысячелетнего рейха»: в марте 1938 года, пока еще без войны, была аннексирована Австрия.

В сентябре - следующий шаг к войне: «Мюнхенский сговор», когда Франция и Англия, подталкивая Гитлера к конфликту с Советским Союзом, предают Чехословакию, согласившись на предложение присоединить к Германии Судетскую область.

Эрнст Тельман через Розу передал партии свою оценку драмы, происшедшей в Чехословакии: если бы Англия и Франция выступили на стороне Чехословакии и началась война, Гитлер разоблачил бы себя как агрессор и режим его неизбежно пал бы, так как в военном отношении Германия была еще не в состоянии противостоять коалиции трех стран. А теперь у фашистского режима развязаны руки.

В январе - феврале 1939 года неподалеку от Парижа состоялась конференция Коммунистической партии Германии, которая в целях безопасности была названа Бернской. В своем докладе на ней, развивая положение Тельмана, Вильгельм Пик констатировал: «Похоже, скоро мы окажемся в состояний мировой войны».

Открывая конференцию, Вильгельм Пик сказал:

- На нашем заседании нам так не хватает прежде всего вождя нашей партии, товарища Эрнста Тельмана, который вот уже почти шесть лет содержится в качестве заложника в фашистском застенке. Кампании, которые проводились за его освобождение, хотя и имели известный резонанс, но, несмотря на неоднократные попытки, вырвать его у фашистов с помощью широких международных кампаний пока не удалось. Поэтому мы должны приложить все силы для активизации движения за его освобождение... Мы шлем ему с нашей конференции наш самый сердечный привет!

...Первого сентября 1939 года войска фашистской Германии вторглись на территорию Польши - началась вторая мировая война.

К лету 1941 года вермахт захватил большинство европейских стран. В оккупированных государствах был установлен террористический режим. Фашистская Германия использовала ресурсы порабощенных стран для укрепления своей военной машины.

Над европейской цивилизацией нависла реальная угроза уничтожения.

...Дочь появилась в камере в сопровождении гестаповца Геллера. Вид у него был отталкивающий - рыж, коротконог, исполнен спеси (имел звание «старшего правительственного советника»).

Эрнст Тельман увидел бледное, растерянное лицо дочери, и сердце его упало...

- Ты уже знаешь, папа?..

- Одну минуту, фрау Ирма (к тому времени дочь Эрнста вышла замуж), - перебил, ухмыляясь, Геллер. Глаза его лихорадочно блестели - похоже, выпито было уже изрядно. - Эту замечательную новость товарищу Тельману... - Он посмаковал слово «товарищ», - ...сообщу я! Итак, час пробил! Сегодня на рассвете наши войска перешли границу России!

Тельман прислонился спиной к холодной стене.

- Тебе плохо, папа?

- Нет, Ирма! Все в порядке. - Он что было сил сжал кулаки, чувствуя, как немеют пальцы. «Взять себя в руки!»

- Понимаю твои чувства, Эрнст, - перешел на панибратский тон Геллер. - Рушится оплот трижды проклятого коммунизма, а вместе с ним все твои надежды. Через несколько дней мы будем в Москве!

- Когда вы будете в Москве? - Голос Тельмана звучал спокойно и насмешливо. «Так, только так!»

- Через несколько дней! - гаркнул Геллер. - Мы ведем против русских молниеносную войну!

- Гитлер сломает себе шею в России! - И Тельман, справившись с потрясением от чудовищной вести, вздохнул глубоко и свободно: «Так и будет! Так и будет!» - Знайте, Геллер: сегодня утром, перейдя советскую границу, вы подписали себе смертный приговор: фашистские армии в Советском Союзе найдут свой конец!

Геллер рассмеялся:

- Потешь себя, Тельман, всяким коммунистическим вздором. Валяй! Я для интереса послушаю.

- Запомните мои слова, Геллер, - опять спокойно заговорил Эрнст. - Я много раз бывал в России, я все видел своими глазами. Если бы вы знали, как живет народ, освобожденный от капитализма и его лакеев, от вашего зазнайства не осталось бы и следа! Советскому рабочему, советскому крестьянину есть что защищать! На борьбу с фашизмом поднимется вся страна, к России примкнут народы Европы, и, рано или поздно, очнется и немецкий народ...

- Тельман! Я запрещаю тебе клеветать на наш народ! - Лицо Геллера налилось кровью. - Я доложу директору тюрьмы.

- Это сколько угодно, - усмехнулся Эрнст, видя рядом с собой восторженное лицо Ирмы: она гордилась отцом. - Не я начал спор. Однако точку хочу поставить: сегодняшний день, двадцать второе июня 1941 года, следует считать началом конца гитлеровского режима в нашей стране.

- Свидание окончено! - заорал Геллер.

...Оставшись один, он равномерно, стараясь унять учащенный стук сердца, ходил по камере.

«Так будет! Так будет! - стучало в висках. - Так будет!..»

Но сейчас другая мысль терзала Эрнста Тельмана: много таких, как Геллер, в его стране. Еще больше обманутых, опьяненных шовинистическим угаром, отравленных благами, хлынувшими в Германию из разграбленных государств. Нет ничего ужаснее, когда «патриотический» военный психоз завладевает нацией...

И все-таки... Есть другая Германия. Его Германия. Есть партия, героически борющаяся с фашизмом, уйдя в подполье. И ему выпало счастье и высокая ответственность быть руководителем этой партии. Он с ней! Она всегда с ним!..

Если бы оказаться на свободе! Приехать в родной Гамбург, потом - в Берлин. Встретиться с разными людьми, заглянуть в глаза соотечественникам. Не может быть, чтобы от страшной вести сегодняшнего утра во всех глазах немцев был бы такой блеск восторга, как у этого тупицы Геллера...

И просто побродить по Берлину, пойти в Трептов-парк, привести мысли в порядок. Да, да! С сегодняшнего утра, несмотря на весь трагизм случившегося, начинается новый отсчет истории...

«А были у меня долгие прогулки по Берлину? Наедине с собой и своими думами? Нет! Разве что тогда, в двадцать седьмом году?..»

Эрнст сел на свою жесткую кровать...