"Сибирский вояж" (версия 3.0)

Глава 8

Сегодня на выступлении немного задержался. Гости из Москвы были, проездом. Управляющий слёзно просил для них отдельное выступление сделать. Ну, раз просят, да ещё за сто рублей. Уважил просьбу. Спел для уважаемых гостей.

Извозчика отпустил. Домой решил пешком добираться. Шестой час, светает уже. Лёгкий туман, воздух свежий. Ну, почти свежий, если не обращать внимание на аромат от конских каштанов на дороге. Народу на улице почти нет, дворники ещё спят.

Из-за угла крики какие-то доносятся. Дохожу до проулка, поворачиваю голову: две каких-то, как говорят тёмных личности, пристают к барышне. Один держит её за руку, другой, яростно махая верхними конечностями, что-то выговаривает ей визгливым голосом. Барышня, одетая несколько вульгарно, наверняка из тех, кто промышляет своим телом, молча стоит, с каменным лицом, никак не реагируя на окружающее.

История повторяется! – усмехаюсь про себя. Ну, не люблю, когда женщин бьют. По крайней мере, не за дело. Вытаскиваю револьвер, который сейчас постоянно ношу с собой, взвожу курок, и не спеша иду по направлению к троице.

- Ах, ты курва! Чтобы, сегодня же на работу вышла! Иначе, я тебя падла, на куски порву! – визгливых ноток в голосе типчика, что так распалялся в своём красноречии перед девицей, явно прибавилось. Услышав мои шаги, он мельком обернулся и, коротко взглянув на меня, вернулся к своему занятию.

- Ты, что думала, от нас так легко уйти? Да, ты и в половину, свой долг не отработала!

А, вот это обидно. Меня сочли недостойным внимания. Я что совсем не страшный? Бью по тылам! Наношу мощный пинок говорливому, прямо по тощей заднице. Его будто сметает немного вверх и одновременно в сторону. Второй опасливо отскакивает назад и начинает что-то кричать.

Вслушиваться лень. Устал, спать хочу. Поднимаю руку с наганом и делаю выстрел вверх. Крики тут же замолкают, сменяясь торопливым топотом убегающих ног.

- Как ты, милая?- спрашиваю у девушки, внимательно разглядывая её лицо. Несмотря на крикливый наряд, девушка производит благоприятное впечатление. Нет в ней ни крестьянской простоты, ни той рыхловатости в теле, как у остзейских немок. Чёрные волосы, тонкие черты лица, достаточно ухоженные руки. Не похожа на обычную проститутку, - подумал я.

Девица так и стояла с непроницаемым лицом, никак не реагируя на мои слова. Её чёрные глаза, равнодушно смотрели в никуда, а безвольно опущенные руки, казалось, принадлежали не живому человеку, а какой-то каменной статуе.

- Вот ты, молчунья. Ну, и что с тобой делать?

А, девица то, похоже в ступоре.

- Со мной пойдёшь? Не дождавшись ответа, я направился в сторону улицы. Оглянувшись, с облегчением увидел, что девушка следует за мной. За последствия от звука выстрела я не опасался. Томские гуляки вытворяли и не такое.

Пройдя метров пятьдесят вдоль по улице, мне повезло поймать припозднившегося извозчика, и мы с барышней с относительным комфортом доехали домой.

На стук в дверь вышла сестрёнка, протирая руками сонные глаза. Увидев меня с девицей, манера одеваться которой недвусмысленно говорила о её способе зарабатывать на жизнь, сеструха состроив возмущённое лицо, открыла рот, что высказать своё возмущение, уже вслух. Но, я твёрдо закрыл его своей рукой.

- Все объяснения потом. Барышня попала в беду. Ей надо помочь. Поэтому, накормить, напоить и спать уложить. Завтра поговорим.

Закончив свой монолог, на этой оптимистической ноте, я с чувством исполненного долга, прошёл в свою комнату и завалился на кровать.

Утром, провалялся до обеда. Благо, на работу сегодня не надо, выходной у меня. Удивило, что сестрица не стучала в дверь моей комнаты, чтобы разбудить. Они ж в деревне с петухами встают. Где ей понять нравы пока ещё провинциальной богемы. Прошёл на кухню, самовар готов. Чаю попил с ватрушками, вышел на крыльцо свежим воздухом подышал. Где же, сестрица то? Обошёл дом, ага, вот она – и не одна к тому же. Совсем забыл про вчерашнюю гостью. Сидят себе, в садике на лавочке, щебечут как две подружки. Близко подходить не стал, просто поманил сестрёнку рукой и прошел в дом.

Наташка забежала за мной, вся пыхтя и сразу начала с наезда:

- Серёжа, ты как хочешь, но Лиза, останется жить с нами!

- Лиза, значит. Ну, я не против. Хотелось бы, только узнать её подноготную. Вдруг, она воровка, или не приведи господь, убийца – может, отравила кого. Говорю, а сам улыбаюсь про себя, больно уж у Наташки вид взъерошенный. Никогда её такой воинственной не видел.

- И ничего она не воровка! И не убийца! Как ты мог, такое подумать. Просто несчастная девушка! Не повезло ей в жизни!

- Ну, ладно, ладно… Успокойся! Пошутил я. Конечно, оставим барышню. Тебе помощница нужна, по хозяйству помогать. У меня вообще планы на тебя, а дом даже оставить не на кого…

Успокоив Наташку, сел с ней за стол, и она дрожащим от волнения голосом, рассказала мне историю нашей незваной гостьи.

История была банальной как мир, но в конце пробрало даже меня. Лиза была из небогатой мещанской семьи, отец работал приказчиком, мать подрабатывала шитьём на дому. Родители были достаточно образованными, в доме читали газеты и книги, Лиза получила неплохое для низших сословий домашнее образование. Всё было хорошо, но случилась беда. Отец, часто находящийся в разъездах, заболел чахоткой. Потом заболела мать, скорее всего заразившись от отца. За время болезни, растаяли все сбережения семьи. Лизу мать отправила к дальним родственникам и пока была возможность, оплачивала её проживание. Поэтому, после смерти родителей Елизавета осталась ни с чем. Родственники устроили её горничной в дом богатого купца – и на этом сочли свою миссию законченной.

Дальше началась Санта-Барбара. В Лизу влюбился молодой хозяин – купец второй гильдии Шашков Никита Мартынович. Любовь была взаимной – и через некоторое время молодые обвенчались. Всё бы хорошо, но мать Никиты была против этого брака. Властная строгая женщина старых взглядов, она считала Лизу неровней своему сыну, бедной нищенкой, которая обманом влезла в их семью. И не упускала случая продемонстрировать ей своё отношение. Когда у Лизы родился ребёнок, она перенесла на мальчика свою неприязнь к матери. За глаза называя его, не иначе как выродком и ублюдком. И тут случилось беда. Муж Лизы, сильно простудился, заболел и умер. На следующий же день после похорон, мать Никиты выставила, толком не отошедшую от горя девушку за дверь, на мороз. Не дав даже, нормально собраться, без копейки денег.

Дело было вечером, Лиза почти не запомнила эту ночь. Помнит, что пошла по направлению к городу, была метель, она сбилась с дороги. Очнулась только, когда сидела на пороге какого-то большого дома, с мёртвым ребёнком на руках. Младенец просто замёрз от холода. Она долго его растирала, трясла, но ничего не помогло. Дальнейшее ей рассказали чужие люди, вся её жизнь до какого-то момента проходила как в тумане.

Дом, на крыльце которого, она очнулась, оказался борделем. Привратник, услышав крик из-за дверей, обнаружил на крыльце девушку с мёртвым ребёнком на руках, баюкавшего его, как живого. Заведя её в дом, он позвал хозяйку заведения. Та, увидев, что девица явно не в себе, но не буйная, на людей не кидается, решила прибрать её к рукам. Сначала Елизавета мыла полы, убиралась в комнатах. Так прошло несколько месяцев. Пока однажды, заметив, какими масляными глазами провожают фигуру уборщицы, клиенты её борделя, хозяйка решила сделать из прислуги проститутку. Её сфотографировали, заставили переодеться в соответствующий наряд, заочно сделав в полицейском участке жёлтый билет. Так как девушка толком не осознавала окружающую действительность, живя как будто в тумане, то она и не сопротивлялась, проводимым с ней действиям.

Полностью очнулась она только в том момент, когда почувствовала на себе какую-то тяжесть и чьи-то руки, которые грубо сдирали с неё панталоны. Оглядевшись, она обнаружила себя на кровати, в компании с пьяным пожилым мужчиной. Слава богу, ничего страшного ещё не случилось. Оттолкнув от себя потного домогателя, что удалось на удивление легко, видно сказалось количество выпитого, она быстро накинула одежду и выскользнула за дверь. Ей удалось беспрепятственно покинуть дом, и даже дойти до соседней улицы. Но, видимо клиент поднял шум – и хозяйка успела послать за ней погоню. Я как раз застал тот момент, когда она настигла девушку – и давешние типчики, угрозами заставляли добычу вернуться. Вспомнив её состояние, я только покачал головой. На счёт, полностью очнулось – это вряд ли. Вела она себя тогда не совсем адекватно. Ну, да ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается.

- Не боись, Наташка, мы Лизу в обиду не дадим!- улыбнулся я сестрёнке.

- Иди, позови её, разговор есть.

Девицу, которую привела сестра, было даже не узнать. Новое платье, не иначе Наташка своё отдала, длинная коса с синим бантом, а главное ожившее лицо – сделали из неё настоящую красавицу. Стройное гибкое тело угадывалось даже, под длинной до самых щиколоток, юбкой.

- Натуральная мужская погибель! Хорошо, что мне больше блондинки нравятся! – фальшиво подумал я. Однако это может быть проблемой.

- Как я понял, тебя Лизой зовут! Меня можешь звать Сергей Николаевич, с моей сестрой Натальей Николаевной, ты уже познакомилась.

- Вот, что Лиза, предлагаю тебе пока поработать у нас служанкой, в чине домоправительницы! – улыбнулся я.

- А там видно будет! Жалованье положу тебе двадцать рублей в месяц. Еда, одежда, жильё за мой счёт.

- Ну, как согласна?

- Я согласна. Большое вам спасибо. Век буду вам благодарна за помощь вашу вчера. Вы меня от такой беды спасли! – слёзы выступили и закапали по щекам девушки.

- Ну, хватит тебе сырость разводить.

- Всё будет хорошо. Не ожидая от себя такого поступка, я подошёл и приобнял девушку за плечи. Она доверчиво уткнулась головой мне в грудь – и заревела, уже не сдерживая себя.

- Всё-всё, тише-тише. Еле успокоив Лизу, мы с сестрой усадили её за стол и напоили чаем.

- Скажи Лиза, а паспорт твой где?

- Не, знаю, у хозяйки, наверное.

- А за работу тебе платили, ты говорила, что комнаты убирала, посуду мыла?

- Не помню, вроде нет.

- Ясно, - нахмурился я.

- Ничего, разберёмся.

- Вот, что девушки. Вы тут пообщайтесь, займитесь чем-нибудь, а я по делам отъеду.

Куй железо пока горячо. Надо, что-то решать с Лизиной легализацией. Навещу ка, я хозяйку того самого борделя, пожалуй.

Бедному собраться – только подпоясаться. Ну, или наган за пазуху, а ножик за пояс – и вперёд. Мой личный кучер, Степаныч, уже час дремал на облучке, на улице. Так что, минут через пятнадцать, я уже стоял перед дверью искомого заведения.

Толкнув тяжёлую створку, под звук брякнувшего колокольчика я прошёл в небольшую прихожую, заканчивающуюся лестницей на второй этаж. Из каморки в углу высунулся старичок швейцар в потёртом чёрном сюртуке и угодливо кланяясь, провёл меня наверх.

Почтительным жестом, он указал мне на кожаный диван у стены с большим зелёным фикусом.

- Присаживайтесь, Ваша милость, девушки сейчас выйдут.

А заведение то, с претензиями на шик.

- Мне б с хозяйкой пообщаться, милейший.

- Сей секунд, сейчас позову.

Вышедшая на свет дама, в пышном платье поражала своей монументальностью. На обрюзгшем лице, при некоторой доле воображения можно было даже угадать, как писали в старых романах, следы былой красоты. Однако, брезгливое выражение, будто навечно застывшее на её физиономии, вкупе с холодным взглядом, прямо указывали на то, что эта фемина прошла огонь, воды и медные трубы.

- Чем могу служить, уважаемому гостю? - фальшиво улыбнулась женщина.

- Не буду ходить вокруг, да около. Меня интересует ваша служанка Лиза, из которой вы незаконно хотели сделать проститутку.

Выражение лица дамы, тут же сменилось на враждебное.

- Ах, это вы тот, щеголь, который отбил её у моих людей. Да ещё, стрельбу устроил. Вам это так с рук не сойдёт. Мне эта мерзавка денег должна. Аркаша! - обернулась она к швейцару. – Позови ка…

- Не надо никого звать. Я показушно-медленно, вытащил из под полы пиджака револьвер. А, то я здесь, могу и стрельбу устроить. Вряд ли это понравится вашим клиентам. Давайте не будем, доводить дело до крайностей. Поговорим как цивилизованные люди.

- Что вы хотите? - взглядом она остановила, ринувшегося куда-то старичка швейцара.

- Да, ничего особенного. Вы оставляете Лизу в покое. Тем более, какой долг, когда вы не платили ей жалованье за работу?

- Я её кормила, одевала…

- Ну, и ладно, - прервал я её разгорячённую речь.

- Вот вам сто рублей, на покрытие расходов.

- В течение недели, жду от вас паспорт Лизы. Так же, вы должны решить вопрос с её жёлтым билетом в полиции. Чтобы и слышно о нём ничего не было.

- Или, маленько постреляем? – махнул я револьвером, прервав возможное возмущение этой мадам.

Окинув меня ненавидящим взглядом, она коротко кивнула.

- Вот и хорошо, значит договорились.

Выйдя на крыльцо, я облегчённо вздохнул. Кажется, одной проблемой стало меньше.

Интерлюдия

Тюремная камера, место, где для воспоминаний всегда найдётся время. Иосиф не любил сожалеть о прошлом, но последние годы, его часто преследовали несчастья.. Прошлогодний экс, был, не совеем удачный. Его друг, Камо, лихой джигит, с бандитскими замашками, сумел ловко перехватить огромную сумму, целых 250.000 рублей. Взрывы от бомб, подняли на уши весь город. По слухам, погибли, почти пятьдесят человек. Но, деньги, частью, оказались в 500-ных купюрах, большая часть номеров, из которых, стала известна полиции. С, оставшимися деньгами, Камо, поехал в Женеву к Ленину, где передал ему часть суммы, в размере 150.000 рублей.

.Самой большой потерей, была смерть любимой жены -Като. Семья была той, единственной отдушиной, что позволяла ему, хоть немного отдохнуть, душой и телом. Она была идеальной грузинской женой, никогда не вмешиваясь в дела мужа. Когда, гроб с её телом, спустили в могилу, Иосиф едва не бросился, следом за ней, вовремя удержанный, подоспевшими друзьями. Смерть жены ещё больше ожесточила его душу.

Сосо сам закрыл Като глаза. В оцепенении он стоял у гроба жены; его сфотографировали, и после этого он упал в обморок. “Сосо горячо оплакал свою любимую жену”, – писал Елисабедашвили. Он сетовал, что “не сумел в жизни обрадовать ее”. О смерти Като было объявлено в газете “Цкаро». Похороны состоялись в 9 утра 25 ноября 1907 года. Отпевание прошло в Колоубанской церкви рядом с домом Сванидзе, в той самой церкви, где они венчались. После этого процессия прошла через город. Като похоронили на Кукийском кладбище святой Нины по православному обычаю.

Он был в таком отчаянии, что друзья боялись оставлять его с маузером. “От меня все оружие отбирали, вот как мне было тяжело, – рассказывал он позже девушке. – Я понял теперь, как мы иногда многого не ценим. Бывало, уйду на работу, не прихожу целую ночь. Уйду, скажу ей: не беспокойся обо мне. А прихожу – она на стуле спит. Ждала меня всю ночь».

Сталин, бледный, в слезах, “был очень опечален и встретил меня, как некогда, по-дружески”, вспоминает Иремашвили. Сосо отвел его в сторону. “Это существо смягчало мое каменное сердце, – произнес он, показав на гроб. – Она умерла, и вместе с ней – последние теплые чувства к людям”. Он положил руку на грудь: “Здесь, внутри, все так опустошено, так непередаваемо пусто ”.