"Твердь‟

Глава 15

Время идёт, всё меняется, и если не произошло ничего непоправимого, то оно лечит - тем более если человек попадает к медикам. Вот и Миньку, оклемавшегося после побоев, выписали из ПМП. К большой радости, его отправили дослуживать в другое воинское подразделение - того же батальона революционной гвардии. Пусть до парня и доходили слухи, что его тёзка, отправивший своими пудовыми кулаками Кныша на больничную койку, не так давно погиб. Причём произошло это весьма глупо. А именно. Сильно напившись, прямо посреди белого дня, сотник, в пьяном угаре, в одиночку, пошёл мстить сепарам за гибель своей зазнобы. Так и не добежал болезный до их позиции - полёг, не достреляв на ходу и одного автоматного магазина. Однако, несмотря на такое, казалось бы, решающее страшную проблему известие, мысли даже о гипотетическом возвращении на прежнее место службы, его совершенно не радовали. Как-никак, но все бойцы того блокпоста знали о его позорном избиении, и как оно дальше всё обернётся на его дальнейшей жизни в этом коллективе, было непонятно.

Несмотря на разгар лета, солнце надёжно спряталось от людей за облаками, чьи низко летящие обрывки, обещали пролиться сильным, но кратковременным дождём. Дорога была безлюдной, машина наматывала на колёса километр за километром и, если верить рассказам словоохотливого водителя Леся, то становилось ясно, что этот старенький микроавтобус ещё весной был реквизирован у местных аборигенов. Он, 'чихая‟ и натужно 'кряхтя‟ из последних сил, крутил колёса и при этом, жалко скрипел всем своим ветхим корпусом, грозя в любой момент рассыпаться от натуги. Да, этот старикан и в самом деле давно дышал на ладан. И это было большим чудом, что автомобиль неровно урча двигателем, воняя бензином и отработанным выхлопом, упрямо вёз Миньку до нового места службы.

- ... А этот металлолом выделили для нужд нашей медсанчасти, по всем известному принципу: - 'На тебе боже, что мне негоже‟! Себе любимым они получше машинки присвоили: не то что нам. А я, давно начальству говорю, что этот керогаз дорабатывает свой последний ресурс. Да только кого из них интересуют такие 'мелочи‟? - С нескрываемыми нотками обиды в голосе говорил молодой водитель, изредка отрывая усталый взгляд от дороги. - Как только выпадает свободная минута, так я только и делаю что в этом 'корыте‟ ковыряюсь - машинное масла уже наверное всю мою кровь загадило. Да только всё это впустую. Что я могу сделать? На эту рухлядь и запчастей то никаких не дают. Скоро сдохнет она, и всё: будет эта колымага стоять на вечном приколе и числиться за нами только по ихним бумагам. ... - Хоть и сам Минька в культуре речи не был сильно грамотным, но слово 'ихним‟ резануло и его сух: но боец, по этому поводу даже не поморщился, он продолжал делать вид, что внимательно слушает трёп этого пустобрёха.

Впрочем, снайпер участливо кивал головой и завидовал санинструктору. Тому, который спал богатырским сном на единственном, не демонтированном сидений салона: его всего лишь переустановили к стене - освобождая место для простеньких носилок, и не выслушивал нескончаемый словесный поток. Но вот, машина несколько раз чихнула, пару раз вздрогнула, и остановилась, а её шумно работающий двигатель замолк. Это произошло не потому, что ретромобиль окончательно сломался, а потому что Кныша довезли на его нового места службы. О чём парня и оповестил словоохотливый шофёр:

- Ну всё братуха - приехали. Вон оно твоё хозяйство. - Указал Лесь, кивком головы на конструкции из бетонных плит, которые неизвестно зачем, сверху были покрыты маскировочной сетью. - А мне надобно далее ехать. Вишь, мне ещё надобно вашим соседям доставить нового санинструктора.

- Удачи тебе братан. - Чётко, выговаривая каждый слог, ответил Минька, отведя взгляд в сторону и, стараясь скрыть за этим свою неприязнь к этому человеку. - Или что там принято у вас желать? В общем. Всего тебе доброго. - И не удержавшись, с силой, шумно захлопнул дверь.

Машина пусть не с первой попытки, но завелась и уехала, обдав остального ею человека сизым облачком выхлопа. А Минька, в свою очередь сплюнув через зубы ей в след, уверенно зашагал к блокпосту. Именно он, на ближайшее время должен был стать для него домом, шёл и радовался, что больше никогда не увидит Леся - надоедливого водилу. Странно. С одной стороны, Кныш должен был быть тому благодарным: как-никак, но водитель сделав немалый круг, подвёз его до самого порога, но с другой .... После некоторых откровений шофёра, Минька испытывал к этому человеку чувство непреодолимой брезгливости. Как говорится, того никто не неволил и за язык не тянул, Лесь сам признался в том, что его призвали на службу в принудительном порядке - по мобилизации, а так, он видишь ли, убеждённый пацифист: - 'Пусть эти сепары живут в своих землях как и с кем хотят. Ринлеву, стоит всего лишь прекратить их финансирование - в смысле пустить деньги предназначаемые востоку на нужды других регионов Житицы. Помыкавшись без денег, эти козлы сами к нам приползут, на карачках, да ещё умудрятся сделать это вприпрыжку.‟ - Философствовал болтливый как сорока извозник санитарной машины. В тот момент, Кныш еле сдерживался, борясь с искушением врезать этому слизняку в ухо: да вот только незадача, после этого, придётся идти пешком к новому месту службы. А делать это, парню не очень то хотелось. Тем более в округе могли шалить Ижманьские диверсанты, да и Миня не знал дорогу. Вот из-за этого и приходилось, сжав кулаки, терпеть этого балабола.

- Вот придурок! - 'Выпуская пар‟, дал волю накопившемуся негодованию Минька, держа в правой руке кейс со своей новой, импортной снайперской винтовкой - спасибо зарубежным товарищам помогающим революции. - Не понимает, что на территории этих предателей, есть и заводы, и шахты. Им нечего не стоит переметнуться с этим богатством под покровительство Ижмани - то-то Мстивой обрадуется такому подарку. Вон он, уже Рильд отхапал, и не подавился - проклятый! ...

- Стой су...а! Стрелять буду! - Прервал Минькино возмущённое бормотание громкий, надрывно басовитый окрик часового.

Парнишка остановился. Уж чего-чего, а такого обращения к себе, он не ожидал. Снайпер с нескрываемым недоумением посмотрел на бойца, который укрывшись за стеной из бетонных блоков, держал его на прицеле. О том, что он, когда-либо может оказаться в такой ситуации, молодой человек не мог представить и в страшном сне: ведь на месте былой службы такого не было.

- Ты это чего? Чего удумал? А? ... - Внезапно, предательски осипшим голосом поинтересовался Миня. - Чего балуешь?

- А ты кто такой?! И чего к нам прёшь, ну прям как танк? - Поинтересовался часовой. - Зараз как пальну в лоб - имею на то право!

- Да свой я, снайпер! Теперь я здесь служить буду - после излечения к вам приписан!

Было видно как после этого выкрика, часовой немного успокоился но, всё-таки подходить вплотную к блокпосту не разрешил. Всё также надрывно бася для солидности, незнакомец скомандовал:

- Стой там, где стоишь ..., и не рыпайся! Ё... твою дивизию! Иначе пристрелю пас...у! - Сделав короткую паузу, воин решил уточнить. - Зараз к тебе наш ланковый¹⁹ 'Манул²ᴼ‟ подойдёт, ему и покажешь все свои бумаги. Коли не брешешь па.... Он у нас старший в наряде, ему и решать: пущать тебя к нам, аль нет. - Боец мерзко засмеялся, отчего стали видны его жёлтые - видимо от табака зубы, после чего продолжил. - А коли что не так, то он может и в расход пустить - так сказать, не отходя от кассы. А то шастают тут всякие.

От последних слов у Кныша по телу пробежал холодок и прошиб мелкий пот. Проскочила даже наиглупейшая, мысль: - 'А туда ли меня привёз этот слизняк Лесь? Не продался ли этот водила сепарам‟? - И таким глупцом почувствовал себя Минька, ведь была у него возможность получить от зарубежных волонтёров ещё и старенький, почти полностью отшлифованный до блеска пистолет. Ан нет, видишь ли, он показался ему слишком громоздким - да и где на него искать боеприпасы? Ведь только для винтовки ему пообещали выдавать боеприпас немерено. Так и сказал ему переводивший речь чужеземцев толмач: - ... 'Ты стреляй солдат, главное будь результативным и бесстрашным как твои великие и свободолюбивые предки. А патронами к этому прекрасному снайперскому оружию мы тебя обеспечим. Ради вашей великой революции, нам ничего не жалко‟. ... - Только что толку сейчас с той винтовки? Если перед Минькой замаскированные предатели, то отбиваться ему от них нечем - пока он откроет чемодан с винтовкой, пока соберёт, приводя её в боевое состояние, его сто раз успеют убить.

Пока Кныш, стоя под прицелом автоматчика, и гадал о причине такой встречи. Тем временем, из окопа выбрался низкорослый, крепыш ланковый. Как любой из фанатичных качков, он шёл разведя локти в стороны, чинно выступая по направлению к Миньке. Не доходя приблизительно трёх метров, тот остановился и, смерив снайпера тяжёлым взглядом поинтересовался:

- Ты кто таков? Почто сюда припёрся? А?!

Этот ланковый и правда, чем-то был похож на дикого манула. Этому сходству способствовала небольшая, относительно комплекции тела голова; также, из-под головного убора виднелась густая короткостриженая стрижка, преходящая в небольшие бакенбарды; злые желтоватые глаза, короткие, но мощные руки.

- Роёвый Кныш. - Минька для подтверждения сказанного выставил плечо, на котором красовался новый погон с двумя тонкими лычками. - Я ваш новый снайпер, вас должны были предупредить...

- О чём предупредить? - 'Сверля‟ хищным взглядом - исподлобья, поинтересовался коротышка.

- О том, что я к вам направляюсь. Так сказать на усиление.

- Было такое. Только откуда мне знать, что говорили именно про тебя? Сепары давно, и весьма успешно занимаются прослушкой нашей связи.

- Ах да! - Спохватился Миня, и хотел спешно полезть свободной рукой в нагрудный карман, за документами.

- Только без резких движений! - Потребовал крепыш, дёрнув руку к висевшей на боку кобуре.

- Да-да: конечно... - Кныш нарочито неспешно извлёк и протянул ланковому документы.

Тот придирчиво их изучил, после чего, его мимика заметно подобрела, и, возвращая бумаги, крепыш сменил тон - уже по-дружески пробубнил:

- Ты роёвый не обижайся на нас. Здесь, уже два дня, как объявили повышенную боевую готовность. Так что иди и для начала представься хорунжию²¹ Шуфрич - нашему прямому командиру. Он сейчас вон в той землянке находится - отдыхать изволит. - Сдобрив последнюю фразу кривой ухмылкой, сказал 'Манул‟.

Миня не обратил внимания на надменные огоньки, сверкнувшие в очах у ланкового - не до того было. Он, поблагодарив служивого, направился в указанном направлении. Искомая офицерская землянка оказалась относительно добротной - крыша в два наката, присутствовала даже рассохшаяся деревянная дверь, местами покрытая сильно облупившейся и почти полностью выцветшей краской. Скорее всего, она была снята с какого-то сарая и наспех прилажена к входу этого полевого жилища. Остановившись и немного подумав, Минька решился в неё постучать.

- Чего надо? - Послышался чей-то раздражённый голос.

- Господин хорунжий, роёвый Кныш, прибыл в ваше подразделение, для дальнейшего прохождения службы! - Резко открыв дверь, и сделав шаг в тёмные недра землянки: отрапортовал Миня.

Отрапортовать то он отрапортовал. Да вот только спустя несколько мгновений - когда привыкнув после дневного света к полутьме, он увидел трёх человек, сидящих за грубо сколоченным столом, уставленным нехитрой снедью. Посреди явно домашних разносолов, возвышались несколько бутылок и керосинка, которая тускло освещала помещение небольшим огоньком, пляшущим за стеклом немного закопчённой колбы, и она, была единственным источником освещения на всё помещение. Самое нелепое в этой ситуации заключалось в том, что люди разместившиеся у стола, держали в руках кружки и только что собирались выпить их содержимое, да так, и застыли, не донеся их до рта. И все они, недоумевая, смотрели на вошедшего бойца.

- Пошёл вон! - Взревел как бык, один из офицеров сидевших за столом. - Вон ...! Кому сказано!

Кныш, понимая что попал как кур во щи: опрометью выскочил из офицерской землянки. И уже находясь вне её приделов, он услышал, как кто-то тем же голосом сказал: - 'Ну ты хорунжий и распустил своих подчинённых! Ну, никакого порядка у тебя нет! А если бы ты сейчас с бабой кувыркался? Представляешь? А это мурло, понимаешь ли, припирается в самый неподходящий момент. Мол здрасти‟. ... - Дальнейшего Минька уже не слышал. Он, был зол на то что его так подставили и с силой впечатывая в сухую землю каждый шаг, шёл к дежурному, дабы высказать тому всё, что он про того думает.

Ланковый же, сидел в курилке, и довольно щурясь, пускал кольца дыма - с хитрецой посматривая на приближающегося к нему Кныша.

- Судя по тому, как ты быстро управился с докладом и твоему виду. Ты так и не внял моему предупреждению? - Показательно небрежно пробубнил дежурный, когда от снайпера отделяло не более пяти метров. - А ведь тебе намекал, что Шуфрич отдыхать изволит: это значит, что нельзя к нему без разрешения вваливаться. - Наглец широко улыбнулся: ну прямо чеширский кот - только не исчезает, медленно растворяясь в воздухе. - Я правильно догадался о том, что там произошло?

Минька как будто и не слышал этих слов, а подойдя почти вплотную к дежурному по блокпосту, сразу же выпалил ему:

- Ну и мразь же ты ланковый! Гнида! Не мог предупредить, что у командира, там пьянка в полном разгаре?

Крепыш, не обращая внимания на то, что Минька кипел от негодования, всё также спокойно проговорил:

- Ты не сильно то кипятись. Себя виновать, коли такой непонятливый. Присядь вон рядышком, да вспомни мои слова про то, что наш командир отдыхать изволит. Ну что? Было такое?

Та уверенность в своих силах и спокойствие, которые сквозили в голосе ланкового, подействовали на Кныша отрезвляюще - как холодный душ. Поэтому, остановившись и постояв ещё пару секунд, парнишка подчинился и присел на указанное ему место на скамейке. Он подчинялся, потому что прекрасно понимал, в открытом противостоянии, он будет сильно уступать этому наглецу в силе. А Манул, самодовольно улыбаясь, продолжил свои издёвки-нравоучения:

- Ты, как снайпер должен быть намного умнее - сообразительнее, да и лучше управлять своими эмоциями. Иначе, ты всего лишь балбес, пусть и умеющий неплохо стрелять. Не более того. ...

- Об этом не тебе судить. - Не сдержавшись, возразил Миня. - Я и без подсказок таких умников как ты, давно свой счёт веду.

- Ух ты. Да ты никак огрызаешься? А не боишься что...

На сегодняшний день чаша терпения оказалась переполненной и, Кныш вскипел: - 'Да сколько всё это можно терпеть? Сперва этот слизняк водила с его скрипучей колымагой, всю дорогу выносил мне мозг. А сейчас этот качок: вознамеривавшийся опустить меня ниже плинтуса‟! - Эти мысли, сработали как масло, подлитое в огонь.

Еле сдерживая гнев, он прервал крепыша:

- А чего это мне тебя бояться? Всё равно больше чем убить, ничего со мной не сделаешь. А коли изобьёшь и оставишь живым: то оклемавшись, я в любой момент смогу с тобой поквитаться. Война всё спишет! Решать тебе. Так что ланковый, отвянь, и не доставай меня боле.

Дежурный по блокпосту, услышав такую словесную отповедь удивился. Он никак не ожидал от новенького такого ответа. Тем более, если судить по тем слухам, которые до него дошли. И удивлённо посмотрев на Кныша, он поинтересовался:

- А чего же ты тогда, на прошлом месте службы позволил себя так избить? А?

Не ожидавшего такого вопроса, Миньку передёрнуло всем телом. Получившая выход, и было начавшая утихать ярость в груди, получив от последнего вопроса подпитку, закипела с новой силой. Парнишка стрельнул злым взглядом на собеседника, и на манер потревоженной змеи, прошипел в ответ:

- Меня обидеть смогут многие - только потом, их ничего не спасёт от последующей расплаты.

Ланковый удивлённо смотрел на снайпера, и потому что видел, был склонен верить каждому его слову. И пусть последнего обидчика этого бойца убили сепаратисты, но он не сомневался в том, что, парень никого не простил и в будущем прощать не собирается. Ничего в этой жизни не проходит бесследно, вот и этот переворот, как и последовавшая за ним война, бесповоротно сорвали у этого бойца 'башню‟.

- Ну и молодца - уважаю таких. - На сей раз, дежурный был серьёзен, и от былой надменности не осталось следа. - Кстати, я Богдан Вихтиевич Ступа. - Он встал, протянул для приветствия Мине руку. - Для тебя же, просто Бодя.

О чём дальше говорили эти двое, неизвестно. Только приблизительно через час, они исчерпали все темы, встали и, Бодя проводил своего нового товарища к одной из землянок для личного состава. Там Кныша ждал 'приятный‟ сюрприз - один из бойцов, узнал в Миньке запомнившегося ему удальца, который по его убеждению спас его жизнь во время революционных событий в стольном граде. Если верить его сбивчивому, и косноязычному повествованию, по его отряду вели убийственный огонь снайперы из опричников Дормидонтовича. И если бы не Миня, начавший стрелять в ответ: то он - Гриць, точно бы погиб. За что и было предложено немедленно выпить, благо запасов алкоголя и закуски хватало, всё это было буквально сегодня конфисковано у местных. Так что самогон полился рекой. ...

Все знают одну аксиому жизни: - 'Если во время вечернего застолья было хорошо, то утро будет тяжёлым‟. - Вот и это утро было жутким и совершенно не добрым. Минькина голова гудела как растревоженный улей, сторонние звуки - чей-то мощный храп, воспринимались как бьющий по ушам набат. Вдобавок ко всему, в горле настолько пересохло, что сказать, что там была пустынная суш, значит, ничего не сказать. Еле разлепив глаза, Минька увидел жуткую картину. В поле его зрения попались люди, которые как трупы, развалились там, где их застал сон, и если бы не их вздымающиеся от дыхания грудные клетки, то землянка вполне могла претендовать на то, чтоб её назвали местом жестокого побоища.

Несмотря на накатившую волну дурноты, Кныш приподнялся на локтях, сморщив страдальческую мину, неспешно огляделся по сторонам. Увидел обрывки чьей-то одежды и тут, на него стали накатывать воспоминания о вчерашнем дне, точнее всем, что было связано с попойкой.

Память вырвала из небытия образ слишком худого, белобрысого парня, у которого всё время вился возле него. Даже внешний вид этого 'молодца‟ говорил о чрезмерном пристрастии к алкоголю, и как следствие низкому интеллекту - что подтверждала односложная, примитивная речь. Его имени Кныш не запомнил, хотя, тот его несколько раз ему говорил. Именно это и был тот знакомец с Ринлевских баррикад. Все пили много - намного больше чем привык Кныш. Как и должно, первые тосты были за революцию, затем последовали за погибших друзей, за то, чтоб поскорее победить сепаров. По словам нескольких бойцов, героям - тем, кто выживет в этой войне, будут раздаваться земли и имущество восточных отщепенцев. За что, также не преминули поднять 'бокалы‟ - алюминиевые кружки.

Здесь, хрупкая нить воспоминания прервалась, - Миня заметил лежавшую прямо возле его ног фляжку. Сам не зная зачем, но он, со стоном наклонился за ней, а поднял, поднёс к уху, встряхнул. В ёмкости что-то жалобно булькнуло. Также, не давая себе отчёта, зачем он это делает, Кныш открутил крышку и понюхал. Пахло слегка задохшейся водой, а не спиртом, и Минька, жадно выпил всё, что оставалось в этой посудине. Немного погодя, в голову мягко ударила новая хмельная волна.

- Блин. Проклятая самогонка. - Чуть слышно простонал Кныш: ведь он когда-то слышал, а сейчас на деле убедился в правдивости слухов об этом её коварном свойстве.

За ненадобностью отбросив опустевшую фляжку, Миня снова лёг на скамью, и опять погрузился в воспоминания. В памяти всплыл фрагмент, что когда в пьянке был достигнут её апогей, появился крепыш Бодя и, доложил сидящему рядом с Миней бунчужному²¹, что недалеко от блокпоста задержали двух сапаров. На что тот ответил требованием, доставить их немедленно сюда - для допроса. Дальнейшее воспринималось как некий обрывчатый калейдоскоп.

Отдельно в воспоминаниях всплыл момент, когда в землянку втолкнули двух молодых особ женского рода. Они дрожали всем телом, затравленно озирались по сторонам и инстинктивно жались друг к дружке. Сбивчиво, жутко заикаясь, плача, они пытались отвечать на задаваемые со всех сторон вопросы, но, их никто не слушал. Далее, немного погодя. Вроде бы одна из них, как мантру твердила, что они всегда так ходили. Мол, это самая короткая дорога от их тёти - живущей в соседнем селении. Однако, гвардейцы на эти оправдания не обращали никакого внимания и продолжали орать, утверждая, что они сепаратистки-шпионки.

Следующим эпизодом был момент, когда все, единодушно приговорили 'бандиток‟ к расстрелу. Но белобрысый пропойца - Минькин знакомец по событиям в Рублёве, и имя ему вроде как Гриль, внёс понравившееся всем предложение. Он, качаясь как маятник, - опираясь на плечо соседа, похабно улыбаясь и плотоядно 'пожирая‟ глазами пленниц, вдруг выкрикнул:

- Стой братва! - Как это ни странно, но все кто был в землянке - где-то восемь человек не считая приговорённых, замерли и смолкли. - Негоже таких девок, вот так в расход пищать! Надобно дать им возможность познать мужскую ласку! ...

Снова провал и новый эпизод. Меня с треском рвёт на курчавой сепаратистке одежду, где не получается это сделать, он срезает её ножом. Всё это сопровождается радостным улюлюканьем и хохотом мужиков - девка наоборот, истерично визжит. После, Минька крепко прижался к её молодому, упругому, и такому тёплому, вырывающемуся телу. ...

Снова провал: - 'Чёртова алкогольные амнезия‟.

Вот снова, как озарение, из небытия всплыл новый эпизод. Меня стоит около недавно выкопанной, из-за спешки не сильно глубокой ямы. На ей краю обе голые девицы, стоят на коленях. Одна, вся в мелких порезах и побоях, её отречённый взгляд, слепо смотрит в яму, а другая, не менее истерзанная, удерживаемая двумя его новыми товарищами, вырывается и истерично кричит:

- Дяденьки! Милые! Не убивайте! Пощадите! Что хотите со мной делайте, я на всё согласна! Только не убивайте! Дя...

Затылок именно этой 'сепаратистки‟ Кыш и держит под прицелом неизвестно откуда появившегося в его руках пистолета. Выстрел. Мольбы о пощаде смолкли на полуслове. А тело первой казнённой, обрызгав Миньку брызгами горячей крови, как тряпичная кукла, падает в разинутую пасть ямы. ...