"Твердь‟

Глава 8

Вечерело. Можно было сказать, что солнце уже покинуло небосклон, скрывшись за выползающими из-за горизонта тучами. Уже на прощание, светило окрасило их контур в пурпурный свет - обещая следующему дню ветреную погоду. А сегодня, последние отсветы дня освещали лесопосадки, которые пробуждаясь от зимней спячки, только начинали зеленеть, дрожа от лёгких порывов ветерка своими ещё неокрепшими, малюсенькими листиками. Дорога, вдоль которой стояли деревца в своём торжественном карауле, на две трети своей ширины была перегорожена огромной баррикадой из покрышек. Рядом с этою рукодельною чёрной горою - на обочине, был построен небольшой шалаш; в паре метров от которого, были вкопаны несколько необтёсанных - самодельных скамей. Они в свою очередь образовали нечто вроде курилки, центром которой было вкопанный в землю обод заднего колеса от грузовика. И уже в этой импровизированной топке, горел слабый костерок, и именно он был центром притяжения людей дежуривших на этом блокпосту. Одеты они были кто во что горазд: пара молодых парней, сидели в потёртых джинсах и ярких ветровках. Справа от них, по-хозяйски рассевшись, отдыхал седовласый мужчина - на вид лет пятидесяти, который был одет в старую робу сварщика, с кожаными вставками. Он неспешно потягивал трубку, и слегка прищурив глаза - так что его лоб пробороздили глубокие морщины, выпытывал у своего сверстника, сидевшего напротив него, и облачённого в чёрный комбинезон, с накинутой на плечи фуфайкой:

-Ты вот что скажи мне Семён, как мне твои слова понимать? Почему мы, по твоему разумению, пошли не тем путём?

- Я не говорю, что мы не тем путём движемся. - Простуженным голосом ответил на вопрос полноватый, лысый мужичок. - Просто у нас в отличие от Рильда, не хватает одного. Нет. Точнее двух, или даже трёх вещей. ...

- Это каких таких вещей у нас нет кум? Ась?- Подначивая собеседника, с ехидцей скользившей в голосе, поинтересовался мужчина в робе сварщика. - Уж будь добр, просвети нас сирых и убогих!

В небольшом мужском коллективе - сидевшем на блок посту, послышался сдавленный, осторожный смешок. Единственным кто был внешне безучастным к этой забаве, это парнишка по прозвищу Варгана - он внимательно наблюдал за обоими 'стариками‟. Однако тот, к кому обращались как к Семёну, как будто не заметил тона с которым к нему обращался старый товарищ, и резко оживившись, активно зажестикулировав, начал объяснять:

- Тут и козе понятно. Ты Витёк, как будто с луны свалился. Первое и самое главное. У нас не так много людей желают отделиться от Житицы - да и мы сами на весь объявили об автономии в её составе. - Сеня, выставил перед собой свой натруженную, мозолистую пятерню и, сжав кулак, поспешно отогнул указательный палец. - А на два, пойдёт то, что у нас в отличие от того же Рильда, нет выхода к морю, как и выгодного стратегического месторасположения. Значит грё...я Ёрла, не сможет у нас построить свои морские базы. Нет. Точнее военные базы теоретически можно и здесь расположить, но их надо строить, да и эффективность от их присутствия будет намного ниже. Третье, - натруженная пятерня дядьки Сени показывала уже три пальца, - У нас, на нашей территории, нет Рильдавских военных баз. А это значит, что Грыдица не сможет использовать своих солдат для обеспечения защиты местного населения от давления и угроз со стороны разбушевавшихся радикалов. Иначе, в мировой политике, это уже будет выглядеть как неприкрытая агрессия Ижмани, по отношению к соседнему - более слабому княжеству....

Любитель трубки, вкусной еды и 'кухонных‟ митингов, Виктор Павлович незаметно для себя 'воспламенился‟: сжав трубку в кулаке, и мгновенно о ней забыв, на манер своего кума замахал руками. За малым не перейдя на 'многоэтажный мат‟, заголосил:

- Ты! Ты с...н сын! Ты что хочешь сказать?! - Даже при угасающем свете дня, было видно, как побагровело его лицо, и на висках взбухли вены. - Ты кум, утверждаешь что княжество Ижмань бросит нас в беде! Нас?! ... - От возмущения у Виктора Павловича спёрло дыхание. - ... Нас?! Своих единокровных братьев? Да как ты мог об этом подумать? Да быть такого не может! Да я тебя...!

Казалось ещё секунда, и он, прямо через огонь костра, кинется на своего кума с кулаками (неизвестно зачем нужно было затрагивать эту больную для всех тему, если он заранее знал, каковым будет ответ его лучшего друга). Грабов и в относительно спокойные времена славился своей повышенной вспыльчивостью - впрочем, все знали, что Павлович также быстро отходил - меняя гнев на милость. Но все кто в данный момент сидел рядом с возмущённым дядькой Витей, впрочем как и его оппонентом, на всякий случай отодвинулись от них подальше. Вспышку праведного гнева, лучшего во всей округе сварщика, нужно было ещё пережить. Потихонечку дистанцировались все, кроме худощавого парнишки, внешне очень похожего на Варгана. Его вороная бровь взметнулась вверх, при этом чёрные глаза остались совершенно спокойными и таким же уверенно спокойным оказался и голос, которым он обратился к смутьяну:

- Дядька Витя, ты чего народ пугаешь? А? - Варган не пыжился, не хорохорился, но Грабов смолк. - Если не нравятся слушать такие ответы, то зачем задаёшь подобные вопросы? А? Так что, доставай табачку, угости нас ими, и давай покурим самокруток. А свой великий гнев оставь для 'нациков‟. Ещё раз такое устроишь, я тебя без всяких разговоров, до дому отправлю. Будешь там своей Витольдовне мозг выносить.

Все знали, что Георгий не был Варганом, как и его отец с матерью не имели с ними родства: просто природа так подшутила, придав его внешности такие черты. И именно по этой причине, вся округа называла его 'Варганом‟, и больше никак. Не был он бандитом, впрочем, как и не был полностью законопослушным гражданином. И как-то так получилось, что именно он объединил вокруг себя группу людей и организовал из них здешний блокпост. Так что, он с тех пор, Варган стал командиром, и делал всё для поддержания дисциплины в своём отряде.

- Варган! - К куреню подбежал молодой, белобрысый юноша, на вид не старше семнадцати лет. - К нам едут! Едет 'пирожок‟ - с нашей стороны.

- По местам! - Команда была отдана тихо и по-прежнему спокойно. - Всем быть готовым ко всему. Эти нацики, могут пойти на любую подлость.

Весь блокпост пришёл в движение, у кого были ружья, рассредоточились по заранее приготовленным огневым точкам: занимая круговую оборону. Кто был безоружен, взяли наизготовку факелы и открыли канистры с бензином, дабы при необходимости, подпалить сложенные горою покрышки. То, что при нападении хорошо вооружённых бандитов блок пост вряд ли долго продержится, знали все, но подожжённые покрышки могли заранее оповестить людей о приближении врага. И как следствие, у жителей Торска, появлялся шанс подготовиться к его встрече. Ведь это является прописной истиной, большие силы охраняют самое главное, а мелкие группы, рассредоточиваются по округе и не дают противнику подкрасться незамеченным. Всё лучше, чем бестолково распылять силы.

По тому, как обыкновенный разговор за малым не перерос в драку, некоторые могут решить, что те, кто добровольно стал на защиту отчего дома, были психически неуравновешенными людьми. Однако это не так: нельзя судить о людях, не зная всего того что творится вокруг них. Для полного понимания того, отчего Виктор Павлович так легко впал в агрессию, нужно знать то, что творилось в округе - на подступах к его родному городу. Вот хоть этот случай, о котором пару дней назад, Грабову рассказал его сосед Олег. В тот вечер, Полторак вернулся домой в подавленном состоянии и заглянул к своему соседушке чтоб занять денег для покупки самогона. Да-да, Именно так он и сказал: - 'Сосед, братское сердце. Мочи нет терпеть. Во, как срочно нужно напиться! - С этими словами, Олег Игоревич вскинул кисть на уровень подбородка: указывая 'меру‟ предстоящей 'заливки‟. - Только не спрашивай почему‟. - Грабов конечно же денег не дал: но выставил на стол двух литровку первача, два гранёных стакана, и тарелку маринованных огурчиков для закуски.

- Денег не займу. У самого нет. - Проговорил Виктор Павлович, усаживаясь за стол и, жестом приглашая соседа присоединиться к нему. - А вот с тобою за компанию, дерябну.

Полторак прихрамывая, подошёл к столу, неспешно отодвинул стул и, усевшись, не дожидаясь, когда хозяин дома нальёт самогон и себе: залпом - единым глотком выпил содержимое своего стакана. Пил как воду, даже не морщась, и не думая о том, что может этим обидеть гостеприимного соседа. Впрочем, по этому человеку было видно, что с ним произошло что-то плохое, можно даже сказать, из ряда вон выходящее. Поэтому Виктор, только пожав плечами, снова наполнил опустошённый стакан, и снова тот был выпит с небывалой поспешностью.

- Так. Пока огурчики не похрумкаешь, и не 'отдышишься‟ после первого дуплета, больше не налью. - Сказано это было безапелляционно. - Твоё здоровье Олежка.

Стакан был опустошён, но не так мгновенно, да и в отличие от соседушки, Виктор Павлович аппетитно загрыз огурчиком выпитое. Как этого и хотел Полторак, никаких расспросов и поползновений к душевной беседе не было. Через несколько минут, Олег, слыша, как Павлович ест огурцы, - именно слыша, потому что его отрешённый взгляд бесцельно 'сверлил‟ потёртую клеёнчатую скатёрку, накрывавшую небольшой стол. Так вот, Олег машинально потянулся к тарелке, взял, и также бесстрастно надкусил крупный огурчик. А ещё немного погодя, сжав кулак с закуской так, что из пятерни потёк сок и меж пальцами полезла огуречная кашица; сосед заговорил:

- Сегодня утром, ко мне, точнее в магазин, прибежала взмыленная Марфа, глаза навыкате, орёт: - 'Ой, Божичка! Ратуйте...‟! - Ну, мы все к ней. Что голосишь? Что стряслось? Дура ты этакая. А она: - 'Ой, мне старшая доча звонила-а-а! Говорит что из Шилки, к нам солдаты на танке выехали! Она говорит что слышала, как те говорили меж собой, что едут нас убивать! Ой маточка...!

Выпитый алкоголь, видимо позитивно действовал на Полторака, взгляд его ожил, на белом как мел лице начал проявляться румянец. А может быть, ему полегчало ещё потому, что он решил не держать в себе все эти плохие новости, а рассказать их соседу - скинуть груз пережитого.

- Ты только представь себе Петрович, - говорил захмелевший сосед, продолжая сжимать кулаки, да так сильно, что побелели пальцы, - мы все пошли на ту дорогу. Ну, ту, что из Шилки к нам идёт: все пошли, и я пошёл - может быть стало боязно того, каких бед может натворить эта техника в нашем городке. Лучше уж там погибнуть, чем на такой кошмар смотреть здесь. Не знаю, не помню; не скажу, что мной двигало.... Только мы встретили ту БМПшку - у околицы. Долго ждали, но всё же встретили. Солдатики на броне сидят - как будто мы могли дорогу заминировать! - возмутился Олег, удивлённо разведя руки и скорчив соответствующую мину. - А я, даже ножа с собою не взял, впрочем, как и все остальные.

Выпитый алкоголь, всё сильнее завладевал Полтораком, однако он этого не замечал. Мужчина удивлённо посмотрел на размозжённый им огурец, огляделся, и выкинул его остатки в помойное ведро, стоявшее неподалёку: после чего, он потянулся к другому и уже с аппетитом надкусил его. После чего, прожевав, продолжил свой рассказ:

- Ну мы с бабами перегородили дорогу. Ну не только бабы, я там был, Кузьмич, Рылик, ну тот, что на Технологичной живёт. Вообще-то, нас мужиков тоже немало было. Стоим мы, смотрим на неё, а эта броневая махина на нас несётся. Я чуть в штаны не наделал - от страха то. Вот он меня прошиб, гад этакий - аж нутро похолодело. Но, БМП остановился перед нами; урчит мотором, газует. А солдаты на нас своё оружие навели, и требуют чтоб мы им дорогу освободили: мол, приказ у них какой-то есть. А мы в ответ: - 'Не пропустим и всё тут! Неча вам там делать‟! - А наша Леська - училка, та вообще кричит, мол стреляйте в нас здесь - убийцы: не пущу к своим детям. Да как рванёт на груди куртку. Я грешным делом подумал, что сейчас она свои титьки засветит. А нет, под ней свитер вязаный поддет. А солдатик ей с 'брони‟: - 'Пошла вон, тётка! Ей богу выстрелю‟! - А она: - 'Стреляй касатик! Может быть кто-то - такой как ты и в твою мамку пальнёт! Тоже по чьему либо приказу‟! ...

Видимо рассказчик подошёл к самой неприятной части своего повествования. Он, неожиданно ударил со всей силы по столу кулаком, и зло посмотрев в глаза собутыльнику, выкрикнул:

- Таки стрельнул - гадёныш! Поверх голов, но дал очередь! Все сразу в крик, в рассыпную: только я стою, опешив и замерев как истукан, да Леська. А боевая машина, рыча двигателем, рывками стала к нам подкатывать. Того и гляди задавит нас. Вот тут наша училка и заорала, да так громко, что у меня оцепенение прошло. Гляжу, а она упирается, - ручонками, в машину стало быть упёрлась, а та её потихоньку двигает. Представляешь, машина едет, баба упирается: того и гляди, не устоит на ногах, так сразу под колёса и попадёт. Да при этом кричит: - 'Стой! Стой гадёныш! Стой фашист проклятый‟! - Тут уж я не успел сообразить, как стал рядом с нею и тоже попытался остановить БМПшку. Я упирался; да смотрел под ноги, видел как мои туфли чертят по дороге две полосы; чего-то кричал, и она стала. Ну, боевая машина стало быть, остановилась. Подымаю взгляд, а солдат так зло на меня смотрит: и тут снова вскидывает свой автомат и наводит на меня. Тра-та-та-та! Аж уши заложило...

Олег Полторак замолчал, о чём-то задумался, точнее, прислушался к своим ощущениям. Затем заговорил, но уже не с возмущением, а с тоскливыми нотками страха в голосе:

- ... Автомат был в метре от меня; пули летели в сантиметрах от головы. А казалось, что все они летят в мою голову, я на правое ухо до сих пор ничего не слышу. - В глазах рассказчика появились признаки нарастающей волны ужаса. - Я-то сразу почти ничего не понял, а сейчас - воспоминания об этой стрельбе нагоняют такую сильную жуть. - Снова пауза на несколько секунд в этот момент, Олег выглядел потерянным, можно сказать подавленным. - Ты знаешь, а эта су...а - та, что стреляла, Она попала в Леся. Пуля пробила ему ногу - само бедро. Столько кровищи натекло. Никогда не думал что её так много в человеке. Её еле остановили. А БТР, тем временем, задом, задом и укатил восвояси. Зачем спрашивается приезжали? Зачем в людей стреляли?...

Неправильно всё это было. Вроде и войны нет, а тридцатилетний мужик, ранее никогда труса не праздновал; сидел пустив слезу, и признавался в своих пережитых страхах. Если к этому добавить ещё и другие слухи, - упорно передаваемые из уст в уста. То становилось ясно, что у многих людей, нервы были на взводе, и дабы 'вспыхнуть‟ и сгоряча, да наломать дров, достаточно было маленькой 'искры‟.

Сотник Брильченко, большую часть этой ночи провёл в штабной палатке. Да тут ещё какой-то залётный полковник, из новых воевод - тех, кто занял свои посты на гребне свершившейся революции, хорошо поставленным голосом 'парадного генерала‟, старательно втолковывал всю важность предстоящей операции. И послать его подальше, было нельзя - субординация, но и слушать агитационный бред, было до омерзения нудно.

- ... Так что сотник, гордись! - 'Сотрясая‟ своим голосищем воздух так, что его можно было прекрасно услышать и на огромном отдалении: ораторствовал служака. - Именно на вас и ваших людей возложена эта великая миссия! - Высокопоставленная персона, важно прохаживалась по штабной палатке, то и дело посматривал в небольшое зеркало. Судя по эмоциональной реакции, ей нравилось то, что там отражалось, так как после каждого такого взгляда, 'вояка‟ приосанивался, и продолжал 'изливать‟ свой словесно-эмоциональный 'поток‟. - Ты там с сепарами не особо церемонься - будут возмущаться, возьми, да пристрели парочку. ...

- Ага, я твой устный приказ на открытие огня по гражданским никому не предъявлю. Случись что, ты гнида, вообще откажешься что здесь был и командовал. - Мысленно пререкался Геннадий - он всегда так делал, когда понимал что с кем-то из очередных, особо 'одарённых‟ начальников спорить бесполезно: тем более после таких инструктажей, всегда понимал что поступить по-своему. - А мои орлы не ваша вооружённая шпана - в безоружных людей, стрелять не будут.

Дождавшись когда Яков Семёнович окончит своё выступление, Геннадий Васильевич вытянулся перед ним в струнку, и лихо взяв под козырёк, по-ребячески гаркнул - не упоминая звания:

- Разрешите идти? Задание понято и будет выполнено! - Дождавшись ответа, спецназовец также бодро развернулся и покинул штабную палатку.

- Ну что там командир, что нового по плану операции услышал?

Этот ехидный вопрос Брильченко услышал, как только вошёл в палатку. То о чём говорили в штабе, знали все его бойцы - палатка спецназа находилась рядом со штабной, и обсуждение 'тайной операции‟ было слышно не только им одним, но и всей округе. Сотник зло посмотрел на своих подчинённых нечего не ответив, начал экипироваться. То, что он был полностью не согласен с переигранным планом - спущенным сверху в самый последний момент, ещё не было поводом, для обсуждения его с подчинёнными. Тем более перед самым выходом.

- Так что батя, пойдём на объект через парадную лестницу? - Не унимался боец с позывным Буян. - Может быть, мы ещё в колокольчик позвоним? Вдруг сепары не заметят, что мы к ним в гости пожаловали!

- Будет приказано, - позвоним, и не один раз это сделаем. - Сдержано, но при этом жёстко ответил офицер. - И помним, с нами идёт боярский представитель, слушать его как меня. - Секунду помолчав, Брильченко уточнил. - Кроме тех приказов, что будут подстрекать к воинскому бесчестию. А так: приказываю прикрывать его бесценную тушку. - Геннадий Васильевич не удержался, и в последний момент, съязвил по поводу навязанного на его голову 'балласта‟ с функцией контролёра. Но тут возле входа в палатку послышался чей-то голос, по которому нельзя было определить половую принадлежность говорившего:

- Можно войти?

Еле сдержавшись чтоб не уточнить, кого и за что можно..., сотник ответил:

- Входите.

И в следующий момент чуть не захлебнулся от ярости. Так как висевший возле входа фонарь, осветил женоподобного мужчину, который был одет в нелепый яркий тренировочный костюм: - 'И с этим попугаем нам идти на задание‟? - Мысленно возмутился Брильченко, сформулировав мысль, посетившую всех его бойцов.

- Так, 'Гранд‟. - Бери этого 'представителя‟, иди к каптёру и экипируй этого человека в надлежащую моменту форму. - Спецназовец не собирался скрывать свою неприязнь к зашедшему в палатку человеку - не привык он лебезить. - И только когда исправишь это недоразумение, представь его пред моими очами. Там все должны видеть, что перед ними представители власти, а не курортники-огородники.

От того, каким тоном это было сказано, представитель стушевался, и послушно - без возражений вышел за бойцом, взявшим его за руку.

Как только три выделенных для проведения спецоперации машины покинули КПП лагеря, и отъехали от него на пару километров, сотник велел остановить колонну. Его распоряжение было выполнено почти мгновенно - бойцы были слаженной группой, поэтому действовали как единый организм. Повинуясь условным щелчкам в эфире, транспорт остановился, и спецназовцы покинули машины и собрались вокруг своего командира. То же самое сделал и 'представитель ставки‟: только он, громко возмущался по поводу того, что согласно плану, эта стоянка не предусмотрена. Но на него никто не обратил внимания.

- Так орлы. С этого момента, работаем по нашему плану - оставляем технику за пять километров от города, и к месту проведения операции, добираемся тремя группами - по буеракам. ...

- Это как бросаем машины?! - По-бабьи визгливо возмутился прикомандированный к группе 'представитель‟. - По плану мы должны подъехать на них к городской администрации и занять её! Люди должны видеть, что мы и есть настоящая власть!

Все бойцы, как по команде посмотрели на нарушителя тишины, и, судя по взглядам, любой из них был не прочь применить силу, дабы утихомирить орущего. Сдерживало только особое положение высокопоставленного 'балласта‟: да отсутствие соответствующего приказа от своего командира. Мысль проскочила у всех одна: - 'Послал же господь такую обузу, от которой невозможно избавиться‟. Однако Брильченко, не смотря на 'зачесавшиеся‟ кулаки, снизошёл до ответа:

- Для того чтоб вы с помпой - как хозяева подъехали к администрации. Мы должны тихонечко туда попасть и взять её под свой контроль - впрочем, как и дорогу до неё. Иначе будет пролито море человеческой крови: а я, ради ваших 'дешёвых рисовок‟, посылать на убой своих людей не собираюсь. Так что, господин хороший, стой в сторонке и помалкивай в платочек. Когда мы выполним задание, вот тогда и дадим тебе слово.

- Да вы! Да я ва... - Уполномоченный замолк: так как в свете фар увидел взгляды, с которыми на него посмотрели бойцы строптивого сотника, он понял, что ещё одно его слово, и у него не будет шансов дожить до утра.

Больше Христь не отважился встревать в разговоры этих людей. Он пару минут постоял молча, и лелея планы как он отомстит этим мужланам за тот страх, который он только что пережил по их вине. А пока что ничего не поделаешь, придётся терпеть, здесь их вотчина - они хозяева. Но когда он вернётся, то они горько пожалеют, что так с ним обращались. Там он будет в своей среде, и пусть восхождение по карьерной лестнице только началось, но Христиан уже знал, как надо расправляться со своими оппонентами. И эти мужланы ответят на тот страх, который ему довелось пережить, находясь под 'прицелом‟ их жутких взглядов. Они по полной ответят и за то, что ему, возможно, придётся топать по бездорожью, в полной темноте: постоянно подвергая себя опасности подвернуть, или хуже того, сломать ногу.

Перспектива получить такую травму, была до жути неприятна: но хуже всего было то, 'спецы‟ решили заняться 'самодеятельностью‟, абсолютно игнорируя его замечания о недопустимости отклонений от плана. А это, в свою очередь, грозило крахом его только что начавшейся политической карьеры. По этому, Чикорски медленно отдалился от группы бойцов, - тщетно надеясь что те этого не заметили, зашёл за машину и, прикрываясь ею от бойцов, вышел на связь с генералом Гридиным, которому было доложено о том, что спецназовцы решили отказаться от выполнения одобренного плана, и несмотря на высказанный им протест, собираются заняться преступной отсебятиной.

Не успел Христиан дать отбой связи, как почти сразу, по рации был вызван Брильченко. Он долго - не перебивая говорившего, выслушивал всё то, что на него обрушили: и только взгляд, которым он сверлил Христя, не обещал последнему ничего хорошего. Офицер был далеко не дурак: и сразу понял, какая 'сорока‟ так оперативно донесла начальству о его решении отклониться от утверждённого в 'высоких‟ кабинетах плана. Других кандидатур на такой 'подвиг‟ не было.

- А теперь, вы послушайте господин генерал. - Тихо, абсолютно спокойно ответил Брильченко. - Ваши так сказать гвардейцы - 'герои‟ стояния на площадях, они уже несколько суток делают ночные набеги на блокпосты сепаратистов. И любые машины, подъезжающие к городу ночью, будут ими восприниматься как потенциальная угроза. Поэтому я считаю, что нам нельзя предложенным вами образом добираться до места спецоперации. Хотите ...

Снова замолчав - видимо выслушивая поток указаний, куда Геннадию Васильевичу стоит засунуть все его доводы.

- Я не собираюсь так глупо вести своих людей на убой. - И снова несколько секунд молчаливого выслушивания ругани разразившейся в радиоэфире.

Затем, сотник обратился непосредственно к Христиану, и не удержался, чтоб не съязвить в его адрес:

- Эй, ты, опер упал намоченный, что со связи отключился. Тебя твой шеф желает слышать.

Несколько секунд ушло на то, чтоб трясущимися от мерзкого чувства страха руками включить свою гарнитуру на приём, после чего Христь улыбаясь, как будто собеседник мог его видеть заискивающе залепетал:

- Да Яков Семёнович, Христин на связи.

- Слушай меня сынок, - голос генерала рокотал так, что у его представителя по спине побежали мурашки, - я отстраняю этого трусливого командира от командования операцией. Далее все они подчиняются только тебе. Действуй сынок. Знаю. Ты меня не подведёшь. И не забывай, план разработан 'наверху‟. И если его не соблюдать, то случись чего ... нас с тобою завиноватят.

- Да, да. Постараюсь... - Подобострастно залепетал Христиан, несмотря на то, что генерал, окончив говорить, дал отбой связи.

А тем временем, Брильченко, отключив рацию, обратился к своим подчинённым:

- Все всё слышали?

- Да командир. - Ответ был несинхронным - в разнобой, однако офицер не обратил на это никакого внимания.

- Уверен, вы прекрасно понимаете, что это самоубийство, - неоправданный риск, если не сказать похлеще. Не этот 'великий воевода‟ меня отстранил от руководства - я сам не желаю вести вас на запланированный убой. - Геннадий горько усмехнулся и, посмотрев в глаза каждому из своих боевых товарищей, и не стесняя себя в 'крепких‟ выражениях продолжил. - Это не задание а билет в одном направлении. Ладно, ... с ним, если б не было другого пути, то я б повёл вас....

Дальше было слишком много отборного мата - для связки слов и не только, но он придавал сказанному нужные интонации. Уязвлённый спецназовец говорил что раньше, при других условиях, он никогда б им подобного не сказал: но сейчас, он предлагает им наплевать на приказ и прекратить выполнение этого безнадёжного задания. Тем более что присягали они на верность свергнутому князю, а не этим бунтовщикам.

Его выслушали внимательно, посовещались: после чего, бойцы решили идти до конца и не отклоняться от 'генеральной линии‟. Ответственности никто не боялся, но люди засомневались, что лихие парни, пришедшие к власти в результате переворота, чуть что, не 'спросят‟ с родни. Так что, хотя Брильченко и понимал всю обречённость этой операции, однако он решил пройти со своими боевыми товарищами весь этот опасный путь. Хуже всего было то, что все рычаги правления перешли этому 'гнилому‟ представителю новой власти. Что только усугубляло положение. Но ничего. Как говорится в одном анекдоте - 'дальше будем посмотреть...‟

О чём совещались спецназовцы, Христь не слышал: бойцы, повинуясь многолетней привычке, говорили тихо - профессия весьма быстро прививает такие привычки, а подойти к ним поближе, 'контролёр‟ не решался. Поэтому Чикорски, томимый недобрыми предчувствиями гадал - толи будет бунт против него, толи эти грозные люди, подчиняясь приказу, будут вынуждены принять его главенство: - 'Матерь божья, зачем я только согласился на эту командировку ...? Зачем пошёл наперекор этим воинам‟? - Запоздало каялся Христиан. И когда спецназовцы, окончив совещаться, направились в его сторону, то Христиан остолбенел от страха, тело отказало слушаться - ему подумалось, что они решили избавиться от помехи в их планах, и в данный момент, они идут его резать. С его точки зрения всё было логично: если кто-то мешает добиться заветной цели, то его надо убирать - без каких либо сожалений и раздумий по этому поводу.

Чикорски, стоял как истукан, - ноги и руки были как ватные. У Христя спёрло дыхание, он нервно моргал, и не сразу понял, что к нему весьма миролюбиво обратился грозный вояка. Который быстро сообразив, что представитель по какой-то причине его не услышал, повторил - но уже немного громче:

- Эй, 'упал намоченный‟. Коль ты теперь у нас голова, то садись со мною в первую машину, и веди нас к 'великой‟ победе. Да, чуть не забыл, передай своему хозяину, что всё идёт по плану, и ты контролируешь всю группу. И что в случившемся недоразумении виновен только Брильченко - то бишь я. Ты меня понимаешь? Ну хоть кивни для приличия.

- Ага. - Христь, растерянно выдавил из себя ответ: и это стоило ему немалых усилий.

- Ну, тогда кого ждём? Информируй начальство, и давай для нас команду на возобновление движения.

Выход на связь, отнял ещё какое-то время: новоиспечённый 'командир‟ сбивчиво, много кратно теряясь и начиная доклад заново, рапортовал генералу о том, что он принял команду на себя и в дальнейшем никаких проблем не предвидится. Он ещё не знал, что спецназовцы хоть формально и согласились находиться под его управлением, но только пока всё идёт спокойно, а дальше ... - как говорится, с сотником они не один пуд соли съели...

К блокпосту повстанцев, подъезжали в полной темноте, если не считать участок дороги, выхватываемый из мглы автомобильными фарами. Если приглядеться, то поперёк самой дороги, на фоне неба, темнела большая гора покрышек, вдобавок, контур рукодельной 'горы‟ подсвечивался отблесками небольшого костра. В отблесках костра, было видно, суетились какие-то люди, они спешно - не очень умело рассредоточиваясь по баррикаде - занимая оборону.

'Видимо у них есть удалённые наблюдатели, которые и передали информацию о нашем приближении‟. - Подумал Геннадий, заметив суету и резко вдавив педаль газа в пол.

- Что вы делаете?! Мы же разобьёмся! ... - Испуганно завизжал представитель генерала, заглушив своим голосом гул мощно взревевшего мотора.

Глаза Христиана испуганно расширились, он, было, рванулся к сотнику, дабы схватить того за руку, но не дремлющее чувство самосохранения не позволило этого сделать.

А сотник, боковым зрением заметил это поползновение, и решил предостеречь попутчика от повторных попыток:

- Сиди гадёныш и не рыпайся. Иначе, прибью. - Зло прошипел Геннадий сквозь зубы, не отрывая взгляда от еле заметного проезда сквозь баррикаду: который освещался только отблесками костра. - У нас только один шанс прорваться в город - сделать это на максимально большой скорости.

Видимо те, кто дежурил на импровизированном блокпосту, ждали чего-то подобного и к тому же, были настроены оказать весьма решительный отпор. В темноте засверкали несколько вспышек автоматных очередей, и навстречу головной машины, метнулось множество смертоносных 'светлячков‟.

'Стук-стук-стук‟... - Застучали пули по машине: было похоже на то, что как минимум пара невидимых шутников, дробно пробарабанили по капоту небольшими молоточками. Двигатель машины даже не чихнул, он просто резко заглох, и в салоне моментально запахло едким дымом.

- Из машины! - Выкрикнул Геннадий, 'вдарив‟ по тормозам.

Покрышки мерзко завизжали по асфальту, джип за малым не повело, а офицер, открывший свою дверь, был вынужден дождаться полной остановки - дабы столь не уважаемый им представитель, мог покинуть машину: то, что он не сделает этого на ходу, было ясно и без подсказок: -' Из машины! Етит твою мать‟! - от такого выкрика повиновался б и покойник. Но остолбеневший Чикорски и не собирался выполнять приказание. Он сжался; закрыл голову руками, и визжал как истеричная девка. Так что, с равнозначным эффектом можно было отдавать приказы, как ему, так и кирпичной стенке. Пришлось терять драгоценное время: лесть через пассажира. Неимоверно много секунд было потрачено на открытие двери с его стороны, отстёжку ремня безопасности (какого ляха он вообще его застёгивал: ведь предупреждали дурика, что этого делать нельзя - может быть придётся экстренно покидать машину). Больше всего пришлось провозиться, выпихивая из салона сопротивляющегося этому Христиана.

Именно эти потерянные секунды и стали роковыми для спецназовца: уже покидая возгорающийся салон подбитой машины, он почувствовал сильный удар в левое бедро. Бушующий в крови адреналин, несколько притупил чувствительность к полученным ранам, однако, последовавший за этим кувырок по асфальту, отозвался резкой болью и неловким падением набок. Плотно стиснув зубы, Брильченко, спешно глянул на свою раненую конечность, и попробовал просто покатиться в кювет: на данный момент ему показалось более реальным решением, чем ползти. Однако следующая пуля, внесла в этот план свои - окончательные коррективы: вошла под самым основанием шеи, раздробив позвоночник, нанеся этим несовместимое с жизнью ранение. Так что для этого человека, более не существовало ни боли, ни боя; ни тупых начальников, - бестолково 'забивающих микроскопом гвозди‟.

Остальные бойцы, успевшие поучаствовать во многих спецоперациях, с перестрелками и без таковых, уже покинули свои машины, и вели бой. Они прекрасно видели, как кулём выпал из джипа злосчастный 'представитель‟, как он на четвереньках полз по дороге, и надо же, - как ему подфартило, ни одна пуля его даже не задела. 'Дуракам всегда везёт‟. Зато сотник, 'рыбкой‟ выпрыгнув вслед за Христином, сделал кувырок: закончил его неловким падением набок. В следующий миг, он дёрнулся всем телом и затих. Покинутый людьми внедорожник, очень быстро разгорался, и, несмотря на это, Геннадий Васильевич больше не предпринимал попыток от него отползти. Что было предвестником беды - как минимум командир был тяжело ранен и нуждался в экстренной помощи.

- Прикройте!

С этими словами, невысокий боец с позывным 'Гранд‟, низко пригнувшись, перебежками, кинулся на выручку командира. Когда ему оставалось пробежать ещё пару шагов, всем показалось, что воин оступился, и повалился наземь. К счастью, он не остался беспомощно валяться на дороге, а пусть и немного коряво, но подполз к командиру, и, убедившись, что тот мёртв, схватил того за ногу и потянул в кювет. Сепаратисты заметили и это движение, - не могли не заметить, но как не странно, больше не стреляли ни по телу Брильченко, ни по раненому в ногу бойцу, вытаскивающему труп своего командира из-под 'огня‟. Видимо люди ещё не успели озлобиться, поэтому и не добивали тех, кто был ранен. Обстановка быстро менялась, повстанцы тем временем подпалили завал из покрышек, и те разгоревшись, начали озарять округу своим огнём.

А может быть, по ползущему 'Гранду‟ не стреляли ещё потому, что местные бойцы самообороны организованно покинули горящий блокпост: они своё дело сделали, задержали врага и предупредили свой мятежный гарнизон о его приближении. Вот и опытные спецназовцы сразу же почувствовали перемену - первым делом исчезли звуки ружейных выстрелов, а затем и смолкли и короткие автоматные очереди. Нападавшая сторона, в свою очередь, тоже прекратила обстреливать блокпост: так что в наступившей относительной тишине, был слышен гул разбушевавшегося пламени и невнятные, испуганные всхлипы представителя генерала. Это 'поскуливанье‟ доносились из придорожной канавы, в которой недавно скрылся и Серёга, он же 'Гранд‟.

Не ослабляя внимания, группа Брильченко, продолжала держать круговую оборону. А боец с позывным 'Ват‟ - зам командира, старлей со странной фамилией Трацкон, 'вышел‟ в радиоэфир:

- 'Гранд‟, как дела? Почему молчишь?

На что, в эфире, чисто, без помех, послышался ответ:

- 'Ват‟, это 'Гранд‟. 'Бриг⁶‟ двухсотый. Я трёхсотый, ранение голени, - перевязываюсь.

- Как 'Баласт‟? Цел? - Именно так, не сговариваясь, бойцы обозначили Чикорского.

- Да что с ним станется? Гом...о не тонет. Обмочился, валяется рядом и скулит. Я осмотрел это чадо, и кроме вышесказанного, с ним всё в полном порядке.

С минуту в эфире была полная тишина, затем Трацкон, чей недавно заживлённый шрам на лбу, от нервного перенапряжения заметно налился кровью, оценил обстановку - взвесив все за и против..., и принял единственное, по его мнению, правильное решение:

- Операция провалена: Сепары знают о нашем приближении и уже усилено готовятся к нашей встрече. Дальнейшее выполнение провального задания считаю невозможным. Доложить о потерях. - Выслушав рапорты, боец отдал следующую команду. - Своих не оставляем. Отходим. 'Дэн‟, 'Чак‟, помогите 'Гранду‟. Да. Не забудьте нашего 'Намоченного‟.

После беглого осмотра 'поля‟ недавнего боя, стало ясно, что из трёх машин, на ходу была только одна. Два джипа были уничтожены, один из них горел, и его бензобак грозил вот, вот взорваться. Так что, в уцелевший внедорожник был погружен труп командира, раненый 'Гранд‟ мокрый и смердящий Чикорский - оказывается, он не только обмочился. За руль сел 'Чак‟ - азиат, с широкоскулым, вечно невозмутимым лицом и неподходящим для его внешности именем Виктор. Остальные, должны 'прибраться‟ - детальнее осмотреть поле боя, подпалить вторую машину: дабы её нельзя было отремонтировать или, найти в ней какой не будь, по недосмотру забытый документ, или, какую либо вещь, способную связать спецназ с этим ночным нападением. После чего, группа должна была добираться до своего расположения пешком. Что и было сделано после того, как, импортный вездеход с несколькими пулевыми пробоинами и выбитыми в перестрелке стёклами, скрылся за поворотом. В этот день, зарождающаяся гражданская война, заполучила свои первые официальные и увы не последние жертвы.