"Заветные" сочинения Ивана Баркова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Е б и х у д — владетельный князь.

М у д о р в а н — брат его, также владетель.

Х у е с т а н — наперсник Ебихудов.

П и з д о к р а с а — княжна, невеста Мудорванова.

Х у е л ю б а — ее наперсница.

В е с т н и к.

В о и н ы.

Действие в доме князя Ебихуда

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Ебихуд и Хуестан

Ебихуд

Познай днесь, Хуестан, смятения вину:

Я только лишь было взобрался на княжну,

Как вдруг проклятый хуй стал мягок так, как лыко.

Хуестан

Великий государь, несчастье то велико,

Однако же совсем надежды не теряй

И на свою битку ты верно уповай;

Чего не смог теперь, то впредь исполнить можно,

И в Пиздокрасу хуй впендрячишь ты неложно.

Ебихуд

О день, несчастный день, о прежестокий рок!

Не в силах я княжне в пизду пролить поток;

Я тщетно на красы дражайшие взираю

И Пиздокрасину шентю воображаю —

Хуишка скверный мой висит, как колбаса,

И не прельщает, ах! ничья его краса.

Представь, любезный друг, сколь горько мне терпети

И сколь несносно сей поносный хуй имети!

Я братне разметал все воинство, как прах,

А хуй мой, как кишка, лежит в моих штанах.

На то ли брата я столь победить старался,

Чтоб плод моих побед непроебен остался?

И для того ль княжну я от него достал,

Чтоб хуй мой на ее пизденочку не встал?

Я тщетно заставлял княжну его дрочить —

Не мог в нее, увы, не мог никак всучить.

Однако ж я еще попробовать хочу,

Авось-либо я свой проклятый хуй вздрочу.

Введи сюда княжну!

Хуестан уходит.

Ебихуд (один)

Теперь я постараюсь,

Хоть слабо на битку свою я полагаюсь.

О мать ебливых дел, владычица земли,

Венера, ты теперь мольбу мою внемли!

Когда поможешь мне уеть княжну как должно,

Я тысячу хуев собачьих неотложно

На всесожжение во храм твой принесу,

Лишь в Пиздокрасу дай мне впрятать колбасу,

Сего лишь одного я от тебя желаю

И в покровительство тебе свой хуй вручаю.

Ебихуд и Пиздокраса

Пиздокраса

Почто ты звать меня опять к себе велел?

Иль мало над пиздой моею ты потел?

Ебихуд

Виновным пред тобой себя я признаваю,

Но слабости такой я впредь не уповаю

И больше на битку надеюся теперь;

А ты пизду свою, пожалуй, расщеперь.

Пиздокраса

Я путь к пизде открыть всегда тебе готова,

Но, ах! не начинай ты мучить меня снова.

Когда проеть меня ты не имеешь сил,

Почто моей пизды ты брата днесь лишил?

Отдай меня ему, я Мудорваном стражду,

Биткою утолит в пизде моей он жажду;

Он еть здоров, елдак всегда его стоит,

И сразу он в меня до муд свой хуй всадит.

Ебихуд

Кого ты, дерзкая, воспоминать дерзаешь?

Или что мне он враг, то ты позабываешь?

Конечно, Мудорван еще тобой любим

И, видно, елдаком прельстил тебя своим,

Однако сей любви терпети я не стану

И тотчас еть его велю я Хуестану.

Пиздокраса

Что слышу я, увы, погибнет Мудорван,

Без милости в него хуй влящит Хуестан!

Когда твоя к нему жестокость столь сурова,

На Хуестанов шмат сама я сесть готова,

И лучше на его елде мне умереть,

Как мертва пред собой возлюбленного зреть.

Ебихуд

Не бойсь, княжна, не бойсь, я столь суров не буду

И с братом ближнего родства не позабуду.

Когда в сражении он в плен ко мне попал,

Я жизнь его всегда священной почитал,

И воевал я с ним лишь за тебя едину.

Позволь же мне теперь влупить в тебя шматину;

Позволь, дражайшая, чтобы в твою пизду,

Коль буду щастлив я, ввалил свою елду.

В надежде сей теперь тебя я оставляю

И с трепетом тебя я на хуй ожидаю.

(Отходит.)

Пиздокраса (одна)

На то ль судьба меня с пиздой произвела,

Чтоб Ебихуду я ети ее дала

И плешь его в своей пизде чтоб закалила?

Я девство для тебя, о Мудорван, хранила,

Готовила пизду тебе я на елдак,

Надеяся найтить в твоей шматине смак;

С нетерпеливостью я воли ожидала,

Дни щастья своего минутами считала,

Как пальцем ты в моей махоне ковырял

И в ярости свой хуй мне в руки ты давал;

Мне мнится зреть еще, как я его держала

И как пизда моя с задора вся дрожала,

Мокрехонька она, заслюнившись, была,

И чуть было тогда я тут не засцала,

Но князь, приметивши в махоне моей влажность,

Урыльник подал мне, считая то за важность;

Чрез то политику свою он мне подал

И, что умеет жить на свете, показал.

А ныне свое все я щастье потеряла,

И нет уже в руках возлюбленного скала!

Пиздокраса и Хуелюба

Хуелюба

Какую скорбь, княжна, являет мне твой взор,

Иль чувствуешь в шенте жестокий ты задор,

Иль Ебихудов хуй тебе не полюбился,

Когда любовный огнь в тебе не утолился,

Иль в ебле он тебе еще явился слаб?

Пиздокраса

Хоть князь он по уму, но по хую он раб.

Печали моея причина есть сугуба;

Внимай ее, внимай, дражайша Хуелюба!

Лишь только я легла со князем на кровать

И думала под ним задор свой утолять,

Уж ноги я ему просторно разложила

И в губы плешь его, послюнивши, вложила,

Готовилась ему проворно подъебать,

Но пакостный не мог его хуишка встать.

Я тщетно много раз дрочить его старалась,

И тщетно я к мудам поближе подвигалась,

Казала я ему, раскрыв, свою пизду,

Но не могла ничем взманить его елду.

И видя, что под ним без пользы я лежала,

Я сбросила его с себя и убежала.

Вот горесть вся моя; представь же ты себе,

Когда б сия беда случилася тебе,

Могла ль бы ты ее снести великодушно?

Без добрыя битки век жить на свете скушно,

А я, лишась теперь любезна своего,

Лишилась вместе с ним и елдака его.

Любезный Мудорван в оковах пребывает,

А без него меня задор одолевает.

Когда б он был со мной, он огнь бы утолил

И вплоть бы по муде свой хуй в меня влупил.

Xуелюба

Достойно плачешь ты, достойно ты стенаешь,

По полюбовнике ты слезы проливаешь;

Он стоит, ах! сего, я знаю его плешь,

Мне хуй его знаком, он толст, велик и свеж,

Достойны суть муде его златого века,

И в ебле нет ему подобна человека.

Когда б ты под него попалася хоть раз,

Он раскорякой бы пустил тебя тотчас,

Пизденку б он твою, как шапочку, расправил,

И раз пятнадцать бы он в ночь тебя ошмарил.

Заебин бы с ведро в тебя он наплевал

И ложе брачное все кровью б измарал.

Тогда-то в ебле сласть подробно б ты узнала

И милому дружку со вкусом подьебала.

Пиздокраса

Почто любовь к нему ты тщишься умножать?

Почто елдак драгой теперь воспоминать?

Дай волю в храмине мне слезы лить спокойно;

Иду об милом в ней восплакать я достойно.

(Уходит.)

Мудорван (один, в цепях)

Вот для ради чего елдак я свой дрочил,

Почто я хуй в княжну, о небо, не всучил?

Без ебли зрю себя в том доме, где родился,

Где Пиздокрасу еть в спокойствии я льстился.

А ты еще, битка, бесслабно все стоишь

И тщетною себя надеждою манишь.

Хоть Пиздокрасы я лишен уж невозвратно,

Воспоминание шенти ее приятно.

Дражайшая пизда, о милый секелёк!

Свирепый Ебихуд, почто ты столь жесток!

Не царствуешь ты здесь, а еблю переводишь,

Найжесточайших ты кастратов превосходишь;

Подобно как на сене лютый лев лежит

И оно брать на корм с свирепостью претит,

Так точно ты, меня лишив княжны любезной,

Не пользуешься сам пиздой сей бесполезной.

Но что я говорю! Ее прелестный зрак,

Я чаю, возбудил давно его елдак.

О мысль жестокая, ты чувств меня лишаешь,

Коль проебённую княжну мне представляешь.

Дражайшую пизду я для того ль хранил,

Чтоб Ебихуд в нее свой вялый ствол всадил?

И для того ль тогда пиздою сей прельщался,

Не ебши чтоб ее, навеки с ней расстался?

Пиздокраса и Мудорван

Пиздокраса (вбежав)

Еще ли вижу я любезна своего?

Мудорван

Тебя ль я зрю, предмет задору моего?

Пиздокраса

Я страсть ебливую, но вредну мне и люту

Послышала в пизде в нещастную минуту.

Как тщилася к тебе всей силой на елдак,

Битки твоей меня пленил приятный зрак,

Но вымысел судьба ебливый предварила

И Ебихуду нас обоих покорила.

Однако же не мни, чтоб с ним я уеблась;

Пускай навеки я погибну в сей же час,

Когда надеждой я ему хоть малой льстила

И естьли хуй его в пизду к себе впустила.

Мудорван

Коль целка ты еще, так я спокоен стал;

Пускай недаром мой елдак всегда стоял,

Но, ах! уеть тебя надежды я лишаюсь,

И тщетно я твоей махонею прельщаюсь.

Пиздокраса

Надежда есть еще, когда стоит елдак!

Пускай в отчаяньи смущается дурак,

А ты, коль еть меня по-прежнему желаешь,

Почто дражайшие минуты упускаешь?

Стоит ли твой рычаг, готов ли ты к сему?

А я тотчас тебе и ноги подниму.

Спеши и проебай, и, вытаща хуй славной,

Тем докажи теперь, что ты ебешь исправно.

Ложатся оба друг на друга. В самое это время входит Ебихуд с воинами.

Ебихуд, Мудорван,

Пиздокраса, воины

Ебихуд

О небо, что я зрю! они ебутся здесь!

Пиздокраса (вскочив)

Дражайший Мудорван, кто нам поможет днесь?

Ебихуд (Мудорвану)

Погибни ты, злодей, когда ты столько дерзок! Пускай навеки я княжне пребуду мерзок,

Но ебарю сему, конечно, отомщу,

А хуй в княжну всучить никак не допущу.

(Воинам)

В темницу, воины, отсель его ведите

И Хуестану свой елдак дрочить велите;

Пусть примет казнь сию, пускай погибнет он

И на хую пускай последний спустит стон.

Мудорван

Я хуестанову шматину презираю

И на елдак его без ужасу взираю.

А может быть, и сам ему я отплачу,

Как хуем в афедрон своим его хвачу.

Воины его уводят.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Ебихуд и Пиздокраса

Пиздокраса (стоя на коленях)

Великий государь, смягчи ты свою ярость

И к брату своему почувствуй ныне жалость;

Иль дружбы вашей днесь забвенны уж плоды?

Вы из единыя с ним вылезли пизды.

Прости его вину, или ты чтишь за важно,

Что сделал он в пизде моей немного влажно?

Он мог ли в том тебя столь много прогневить,

Что плешь в мою шентю хотел он завалить?

Ты сам проеть меня уж сил не ощущаешь,

Почто ж за еблю ты столь строго отмщеваешь?

Ебихуд

Тебя я проебу, а Мудорван умрет,

И зрит в последнее уже он дневный свет.

Поди отселе вон и кликни Хуестана.

Пиздокраса уходит.

Ебихуд (один)

Пребудет пусть родство и дружба мной попрана,

Я брата на хую умрети осудил,

И ближнего родства я в нем не пощадил.

Вот до чего пизда теперь меня доводит

И дружбу, и родство в забвение приводит,

Единой ярости своей внимаю я;

Пришла, о Мудорван, последня часть твоя,

Елдак уже вздрочен, готовь свою ты жопу…

Пусть варварством я сим и удивлю Европу,

Все скажут, что затем я брата умертвил,

Что мне проеть княжну недоставало сил.

Что нужды до того? Я в нем злодея вижу

И страшную его шматину ненавижу.

Он рано ль, поздно ли княжне сычуг прорвет,

А после и меня он, может, уебет.

Елдак его княжне всегда будет прелестен.

Но вот и Хуестан.

Ебихуд и Хуестан

Ебихуд

Уже ли ты известен

Об ебле?

Хуестан

Государь, известен я о всем.

Ебихуд

Что ж думаешь о сем нещастии моем?

Хуестан

Когда перед тобой виновен брат явился,

И дерзостно уеть княжну он покусился,

Так смертью надлежит тебе его казнить,

А я готов в него шматину свою вбить.

Ебихуд

Ты знаешь, Хуестан, что мы одной с ним крови.

Хуестан

Когда он дерзок стал против твоей любови,

Он изверг есть пизды и должен умереть,

И токмо прикажи, я брошусь его еть.

Задрищет он тотчас, как я в него попячу,

И высунет язык, как вплоть я запендрячу.

Ебихуд

Но как явлюся я пред светом в сей вине?

В младенчестве всегда он друг считался мне,

Ебали вместе мы, доколе вместе жили,

До тех пор, покамест нас порознь разлучили.

Довольно уж и тем я зла ему нанес,

Что Пиздокрасу я из рук его увез.

И боги, знать, меня за это наказали,

Что слабость на елдак безвременно послали.

Хуестан

Не будь, о государь, в рассудке столько слаб!

Послушайся меня, хотя я твой и раб.

Что к проебению ты сил своих лишился,

То было оттого, что брата ты страшился,

Но как скоро на смерть его ты осудишь,

То тотчас и в княжну битку свою всадишь.

Ебихуд

Всегда ты, Хуестан, мне верен быть являлся,

Всегда я на твои советы полагался,

Последую и в сем я слову твоему

И смерть определю я брату своему.

Уходят.

Ебихуд и Пиздокраса

Пиздокраса

Что в том, что брата ты злой смертью поражаешь?

Ты оттого меня не лучше проебаешь.

По-прежнему твой хуй без действия висит,

Но Мудорванова на небо кровь гласит.

Сколь много подъебагь тебе я ни старалась,

Но тою ж целкою с тобою я рассталась!

Ебихуд

Уети чтоб тебя, желаньем я горю,

И заблуждение свое я ясно зрю,

Что Хуестанову последовал совету.

Но брату моему спасения уж нету.

А Хуестана я за злобу накажу

И на слоновый хуй живого посажу.

Но ты, дражайшая, возьми елдак мой в руку,

Авось-либо мою теперь окончишь муку.

Пиздокраса

Ты Хуестану казнь за злой совет сулишь,

Но брата своего ты тем не оживишь.

Он смерть уже вкусил, а я осталась целкой;

Трудись хоть целый день ты над моею целкой

Напрасно будет все: елдак я не вздрочу

И больше баловать его я не хочу.

Ебихуд

Что ж делать я начну, скажи, княжна драгая,

Когда не действует теперь моя уж свая?

Пиздокраса

Коль хочешь еть меня, так брата ты спаси.

Ебихуд

Забудь о нем, княжна, и больше не проси!

Старайся ты теперь взманить мою шматину,

Я еть хочу тебя на свете лишь едину;

А вестник как сюда во храмину войдет —

О смерти братниной известье принесет.

Вестник входит.

Те же и вестник

Пиздокраса

Что вижу я, увы…

(Падает.)

Ебихуд

Ах, брата я лишился!

Вестник

Княжна, опомнися, подол твой залупился.

Пиздокраса (в отчаяньи)

Кого лишилась я и чей погиб елдак!

Дражайших муд его навек сокрылся зрак!

Любезный Мудорван, тебя, ах! я лишилась,

И тщетно на хую сидеть твоем я льстилась.

Сей варвар Ебихуд окончил жизнь твою,

Но тщетно будет он дрочить елду свою;

Я злости сей его вовеки не забуду

И хуй его отнюдь в руках держать не буду.

Не льстися тем, тиран, чтоб ты в мою пизду

Проклятую свою всандрячить мог елду.

Когда я чрез тебя с любезным разлучаюсь,

Своею пред тобой рукою я скончаюсь.

Смотри…

(Хочет заколоться.)

Вестник (вырывая кинжал)

Постой, княжна, постой и не спеши,

Успеешь быть еще у чорта на плеши.

Внемли мои слова: твой Мудорван любезный

Живет и дрочит хуй; отри потоки слезны!

Пиздокраса

Не льстишь ли, ах! ты мне, елдой его маня?

Ебихуд

О небо, оживи сим щастием меня!

Вещай, о верный раб, скажи нам все подробно.

Вестник

Мне храбрость княжью изъяснить всю неудобно,

Скажу лишь только то: в темнице князь сидел,

Однако он на смерть без робости глядел,

Которую ему мы все приготовляли

И точно твой приказ жестокий исполняли.

Елдак уж Хуестан ужасный свой вздрочил

И к жопе княжеской близенько присучил;

Мы, князя наклоня, все в страхе пребывали

И Хуестановой шматины трепетали,

Как вдруг престрашный хуй князь вынул из штанов.

Такого хуя мы не зрели у слонов!

На воинов он с ним внезапно нападает

И в нос, и в рыло их нещадно поражает.

Подобно как орел бессильных гонит птиц

Иль в ясный день, когда мы бьем своих площиц,

Так точно воинов он разогнал отважно

И, хуй имея свой в руках, вещал нам важно:

«Хотя меня мой брат на казнь и осудил,

Но он неправедно в сем деле поступил;

А сделал он сие пронырством Хуестана.

Так должно наказать теперь сего тирана!»

Мы слушали его, не зная, что сказать,

Не смели мы ему от страху отвечать;

Один лишь Хуестан дерзнул пред ним явиться

И с князем дерзостно схватился он браниться,

Однако же рукой держался за штаны

И помощи просил себе у сатаны.

Тут вонью воздух весь в темнице наполнялся,

И знатно Хуестан от страха обдристался.

Но твой прехрабрый брат, презревши вонь сию

И приподнял рукой шматинищу свою,

Ударил ею в лоб злодея Хуестана

И на землю поверг елдой тирана.

Потом подняв его и на хуй посадил

И по муде в него елдак свой вколотил.

В говне хоть от него и весь он замарался,

Однако же князь наш сего не ужасался;

И в нем держал елду престрашную свою

До тех пор, как он жизнь окончил на хую.

Вот что о князе я донесть теперь дерзаю

И мужество его достойно выхваляю.

Ебихуд

О день, любезный день! но где ж теперь мой брат,

Скажи скорее мне.

Вестник

Теперь пошел он в сад,

Он тамо на пруде старается обмыться,

Ведь пакостно ему в говне пред вас явиться.

Те же, Мудорван и Хуелюба

Хуелюба

Княжна, се твой жених, и цел его елдак.

Пиздокраса (бросясь к Мудорвану)

Воистину ль я зрю, возлюбленный, твой зрак?

Мудорван

Я жив, дражайшая, я жив и торжествую

И должен жизнью я сему большому хую.

(Показывает на свой хуй.)

Ебихуд

Когда уже то так, что ты остался жив,

Так будь, любезный брат, навеки ты щастлив;

Я Пиздокрасину шентю тебе вручаю

И еть ее ни в пост, ни в праздник не мешаю.

Лишь только ты в нее послюнивши клади

И толстою биткой пизды не повреди.

А обо мне прошу при вспервом помнить взводе.

Мудорван (обнимая его)

Теперь, любезный брат, ты отдал долг природе!

А я елдой княжну потщуся пощадить,

Чтоб частой еблею ее не надсадить.

Пиздокраса

Любезный Мудорван, откинь ты страх сей вздорной!

Конечно, не ебал ты женщины задорной.

Во весь я хуй тебе позволю себя еть,

Для друга милого я рада все стерпеть.

Да я притом еще скажу тебе не ложно,

Что кашу маслом ввек испортить невозможно.

Конец драмы

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Д у р н о с о в — брат и наследник великого князя, любитель Миликрисы.

Д о л г о м у д — бывший владетель княжеской столицы.

М и л и к р и с а — дочь Долгомуда и любительница Дурносова

Ф а р н о с — наперсник Долгомудов и жених Миликрисы.

Щ е л к о п е р — друг Фарносов.

С е к е л и я — мамка Миликрисина, блядь и сводня.

Действие в княжеском доме

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Дурносов и Миликриса

Дурносов

Княжна! Ты ведаешь кручинушку мою?

Когда позволишь зреть махонюшку свою?

Когда прикажешь вбить любви предолгий знак?

Иль будет ввек тобой томиться мой елдак?

Миликриса

О, князь! Престань, прошу, являть ко мне амуры

И, уж пожалуйста, не строй мне больше куры:

Ведь улещанья все пригодны лишь для дур;

Так шутки в сторону, проказник, балагур,

Ты знаешь подлинно, что я еще ведь целка

И что еще узка безмерно моя щелка.

Так как склониться мне теперь к твоей любви

И дать мне обмочить твой уд в моей крови?

Как раком действуют, как тычутся в стоячку,

Как тешутся с бочку и как ебут в лежачку —

Во всем этом я, князь, поверь мне, так глупа,

Что вместо под попа легла бы на попа!

Битку с коклюшкою мне трудно распознати,

Хоть склонна бы была тебе, князь, подьебати,

Хотя б и вздумала смягчить твой штанный рог;

Но есть мне хочется, купи сперва пирог!

Дурносов

Когда ты мягкий съешь, княжна, пирог иль сайку,

То пернешь со сто раз, как всуну в тебя свайку.

Узнав мою к тебе чрезмерную любовь,

Позволь, чтоб пролил я в шенте кипящу кровь.

Ты не лишишь меня любезной сей отрады,

Не буду утомлять тебя я без помады.

Или тебе когда со мной противен блуд,

Хоть то почувствуй ты, как страждет бедный уд:

Любовной поражен он страстью, горемыка.

Желает лютого избегнуть хуерыка.

Миликриса

Я знаю, князь, твое мучение и страсть

И сколь твои штаны упруга порет снасть.

Давно бы я была пленна твоей любовью,

И скоро б запеклась моя махоня кровью.

Но ужасом меня стращает твой талант,

Как отстегнул ты свой широкий штанный бант.

Дурносов

Не ужасайся, ах, ты оного героя:

Мы будем тешиться между собою стоя.

Лишь презри толстоту с длиною естества,

И что его красна и кругла голова.

Почувствуешь сама, везде как будет гладко,

Узнаешь, сколь пребыть в союзе тесном сладко!

Ты будь пастушкою, я буду пастушком

И стану забавлять тебя своим рожком.

Чтоб ты довольна быть могла моей свирелью,

Старайся подъебать приятною мне щелью.

И больше тщетного сомненья не имей,

Скажи не думавши: — Забей, о, князь, забей!

Миликриса

Что отказала я и не хочу дать слова

И что кажусь тебе несклонна и сурова,

То пять тому назад прошло уже недель,

Как клейстером свою замазала я щель.

Итак, как ни сильна твоя ко мне докука.

Да только мне терпеть несносна будет мука.

Дурносов

Готов намазать плешь помадой я в сей час

И в дегте обмочить муде свои сто раз:

Лишь только ты, моя дражайшая, склонися

И расщеперь дыру…

Миликриса

Напрасно, князь, не льстися

И не старайся, ах! чтоб ты в мою красу

Претолстую свою запрятал колбасу.

Я трепещу от ней, ее боюся, ах!

(Уходит.)

Дурносов (один, в горести и отчаянии)

Ужель от моего в княжне таланта страх?

Жестокая судьба! о, грозная минута!

Почто, любезная, сурова ты и люта?

Когда бы я на то желанье устремлял,

Чтоб только о тебе без пользы воздыхал:

На тщетные б мои тогда взирая вздохи,

Несчетные одни смеялися бы плёхи.

Сердечным пламенем, несчастный, весь горю.

Устами я воплю, не жопой говорю.

Склонись, дражайшая, склонись в любовь и верность,

Почувствуй штанную мою к тебе усердность.

О, если б счастлив я одной тобою был,

С мудами бы в тебя ствол жалостный влупил.

Но, мучась всякий час, терзаюсь без отрады.

Иль нежить бедному кобыл пришло с досады?

Любезная моя! Утешь меня, утешь!

Позволь, чтоб закалил в тебе плачевну плешь!

Холодности во мне, верь, столько не достанет,

Чтоб думать, что елдак мой на тебя не встанет.

С биткою сердце все тебе я посвятил,

А ты мне дай шентю, чтоб я в нее всучил!

(Уходит)

Миликриса и Секелия

Миликриса

От корня толстого, упругого щурупа

Плешь грановитая воздвиглась выше пупа,

И по брюху уже распространялся ствол,

Как, сунув руку вдруг себе я под подол,

Послышала в шенте я много жару, зуду,

Откуда разлился задор уже повсюду.

Мне чувство было то неведомо дотоль,

И чудно стало мне: взялось оно отколь?!

Почувствовала вдруг любовь моя пещера.

Ту склонность сладкую, знать, ей дала Венера.

Разжег уже, разжег мою махоню враг,

И приготовил уж Дурносов свой рычаг:

Но, ах! какой злой рок меня тогда постигнет,

Как он свой долгий шест в меня поглубже вдвигает!

Каким меня тогда ударом поразит,

Как скало он свое претолстое ввалит!

Со страху вся дрожит в махоне щекоталка,

Лишь думаю, что вложится его сурова палка.

Уж в робости такой упорной быть стыжусь,

Хоть чудится мечта, что будто въявь ложусь,

Но вдруг, вообразив задор неутолимый

И купно толстый ствол его непреломимый,

Не смею для того в его предаться власть

И чувствовать боюсь к нему я сильну страсть.

Как думаешь о сем, любезна Секелия?

Секелия

О, коль прекрасна плешь! Муде также драгие!

Миликриса

Достоинства его чрез чур не выхваляй

И склонности к любви во мне не умножай.

Он князь, я знаю то, и елдаком не скуден,

Хотя и невзрачён, однако ж весьма чуден.

Секелия

Природа знает, что прилично дать кому.

Пускай пригожства нет, пусть глуп и по уму:

Однако, так она таланты разделяет,

Как блядь разумная, кому уж дать, так знает.

Князь важен елдаком, осанист и с мудей,

Которыми давно прельстил уже блядей.

Довольно награжден сим даром от природы,

И плешь его бодра премногие уж годы.

Притом зарубами роскошствует она,

Как будто многими приятностьми весна.

Миликриса

Весною дышет плешь; шентя моя — зимою.

И сохнут оттого сады на ней без зною,

Которые сперва в прохладе все цвели,

И нагло воробьи летать в них не могли

С восторгом вспомню я то время, как не знала

Ни самых я мужчин, ни их опасна жала.

Сколь страшен для меня Дурносов, злой сей рок,

Столь вдвое мой отец в таких случаях строг.

Ты знаешь ведь его.

Секелия

Суровость Долгомуда?

Не строг он для любви, но строг он лишь для блуда.

Он дряхл и тешить сам не в силах молодых,

Затем не хочет зреть веселостей твоих.

Подобная всегда так кладена скотина,

У коей фунта с три пускай висит шматина.

Взирая на других плодящихся скотов,

Не чувствует, чтоб в ней зажглась с задору кровь.

А ты, прекрасная в сих летах Миликриса,

Со зрелой красотой спокойно веселися.

Миликриса

Опомнися, мой свет, что погрешила ты,

Хваля Дурносова мне слишком красоты.

Его ты предо мной бесстыдно уж почтила,

А Долгомуда же так ложно осудила.

Разве забыла ты, что он ведь мой отец?

И в молодости был такой же молодец!

Сама же ты об нем не раз мне говорила,

Какая прежде-то к любви была в нем сила!

Дурносова ты уж высоко вознесла,

Его муде и плешь чрезчур превознесла.

Неужто и того родитель не достоин,

Что ратовал в шенте он так, как храбрый воин?

Секелия

В нем важность старости сияет, а не блуд.

Он разумом силен, как хитр у князя уд.

Чтоб правду доказать могла вам очевидно

И если б вы могли на то зреть безобидно,

Желала б я весьма изведать на весах,

В его ли голове иль в княжеских мудах

Есть весу более?

Миликриса

Но кто сему поверит?

Тот разве, кто муде и разумы так мерит.

Секелия

Кто больше в свете жил, и знает больше тот.

Примеров много есть; неопытный — как скот.

Но разны случаи на разум мне приходят:

В земле как золото счастливые находят,

Так точно и в мудах толк, может быть, ведь есть.

Когда в шентю любви хуй толкнут будет весь,

Другая станет вся и разум изменится.

Чем больше ревности к любви в тебе родится,

Тем выше возносить ту будешь красоту,

Хоть бы всегда была в кровавом ты поту,

Дабы чрез то порок сокрыть свой предо всеми.

Миликриса

Не искушай меня словами, свет мой, теми,

Которыми даешь заразу в сердце мне.

Не думаю искать я золота в земле.

Коль хочешь, князю будь любовницей ты милой,

А мне он все-таки пребудет ввек постылый.

Секелия

Я рада бы была в его предаться власть,

И пусть бы врезал мне свою шматину всласть.

Но малодушия сего в нем быть не чаю,

Чтоб отсулённую тебе в меня вбил сваю.

Миликриса

Пристойно князю быть и щедрым к всем, и честным.

Коварно ты его вдруг делаешь бесчестным.

Известна всем его, конечно, доброта,

Что не вернется уж с хуя его пизда.

По щедрости своей он столь великодушен,

Что всякую биткой довольствовать радушен.

Секелия

Почто ж не склонишься женою быть ему?

Миликриса

Противник может быть желанью моему

Отец, который в том…

Секелия

Во всем будь безопасна!

Столь плешь Дурносова велика и ужасна,

Что будет Долгомуд со страху трепетать

И тщиться сам, чтоб вам в любви не помешать.

Миликриса

Возможно ль устрашить прехрабра Долгомуда?

Не оробеет он и от слонова уда!

Секелия

Дурносов уверял, что плешь его хитра,

Что всяка от нее должна страдать дыра,

Что в обморок он всех, кого ебет, кидает,

Но до смерти еще совсем не заебает,

Я разумею здесь, кого в сердцах ебет,

В пизду же только мед один пресмачный льет.

Миликриса

Любезная моя, я в том не сомневаюсь,

И больше на тебя я в оном полагаюсь.

(Уходит.)

Секелия

Имей надежду ты…

Секелия (одна)

Хоть я тебе раба,

Но в случае таком и я дырой слаба.

Что ежели он мне запялит как хуищу,

Вдруг раздерет до жопы и дырищу?

Дурносова меня страшит великий уд.

Не знаю, может ли княжна снести с ним блуд?

Хоть ты Дурносовым пленна любовным знаком,

Но он с задору как поставит тебя раком,

То так сразит тебя великой толщиной,

Что не пособит тут уж и родитель твой.

Долгомуд, Фарнос (входят) и Секелия

Фарнос

Почто смутилась вдруг? Или внезапным входом

Я мысль твою потряс, трясу как я уродом?

Иль видом я тебя геройским устрашил?

Иль скверными чрезчур словами омерзил?

Секелия

Смущенью моему другая есть причина:

Горазд меня страшит плачевная судьбина

От знака толстого Дурносовой любви…

Фарнос

Яснее мне о том не медля говори!

Секелия

Недавно знаком тем он гордо возносился,

Тщеславясь без стыда, биткою похвалился,

Что Миликриса той давно уж пленена.

Ярилась тут ее и рделась голова,

Как много свой талант он выхвалять старался,

Бант у штанов его внезапно оторвался:

Велик и страшен вдруг всем виден стал урод,

Зарделся весь в лице и, свой разинув рот,

Свирепый обратил свой взор он всем девицам,

Прилежно стал мигать завистливым их лицам,

И знаки тем всего смущенья мне вперил.

Дурносов тут свою кручинушку открыл

И дерзко говорил: — Позволь зреть, Миликриса,

В шерсти ли у тебя махоня или лыса?

Фарнос

Какой удар даешь противной вестью сей!

Все счастье у меня отнять хочет злодей!

Не радуйся, брат, ты! Противник вдруг восстанет,

Иль разве мой елдак совсем уже увянет.

Тогда лишь попущу ему ругаться мной

И отнимать мои утехи и покой.

Отмщу ему, отмщу! И месть не отлагаю

И злобный дух его немедленно скончаю.

За честь свою и дочь мстить будет и отец,

Ступай и поражай столь дерзкого вконец.

Долгомуд

На верность я твою и храбрость полагаюсь.

Отмщай! И я на то охотно соглашаюсь.

Но лучше ты умерь геройский подвиг свой,

Чтоб толстой он тебя не повредил кишкой,

Разумные не вдруг пускаются в отвагу,

Чтоб иногда самим как не попасть в корчагу.

Фарнос

Столь скоро мстить врагу меня то нудит зло,

Чтоб далее оно идти бы не могло.

Но если ж оного кто корень истребляет,

Тот весь приход его, конечно, окончает.

Долгомуд

Что корень уменьшить нельзя врага сего,

То явствует длина и толщина его.

Представь же ты, Фарнос, в своей премудрой мысли,

Когда б мои муде, что на аршин отвисли,

Короче, чем твой нос, кто б сделать захотел,

Великий бы ущерб я от того имел.

Верхи одни у древ когда кто подчищает,

Тот в толщину расти чрез то им помогает.

Подобно если верх от корня отрубить,

Излишней толстотой ствол можно наградить.

Фарнос (к Секелии)

В каком рассудке он преостром и глубоком!

И коль далеко зрит своим пресветлым оком,

Что толстоту ствола Дурносова проник!

Знать, мстить за честь свою ему не приобык.

Отважусь я один!

Секелия (удерживая Фарноса)

Смягчись, Фарнос дражайший!

Долгомуд

Препятствуют идти мне вслед муде тягчайши.

Я рад бы купно с ним за дочь мою отмстить,

Да только у меня и так дыра болит.

Отмщение ему в его оставлю воле.

Пусть мстит, коли его дыра моей поболе.

(Уходит.)

Щелкопер и Фарнос

Фарнос

Участник ты во всех делах моих и друг,

Взирай на яростью мой днесь встревожный дух.

С тобою завсегда я был чистосердечен,

Ты знаешь уж давно, как я простосердечен.

По одному лицу поймешь, конечно, сам,

Как сильно стражду я! Поверь моим словам!

Я так разгорячен, что сердцем каменею.

Назначил бы тотчас я казнь свому злодею,

Который мой покой дерзнул поколебать,

Которую люблю на свой салтык склонять!

Дурносову тому — за ту сердечну рану,

Котору сделал мне, — всей силой мстить я стану!

Лишь только этого злодея истреблю,

Сколь Миликрису я прекрасную люблю,

То тем я докажу всем людям без разбору,

Что столько же во мне, как в нем, пихать задору.

Щелкопер

Хотя противника велит карать закон,

Хотя б и жалости не стоил вовсе он,

Что разлучить тебя с любезною дерзает,

От коей у тебя в штанах все сердце тает,

Не лучше ль бы ее горячность испытать

И мысли тайные сперва все разузнать?

Ну если пред тобой она вдруг возгордится?

Не будешь ли за то по праву ты стыдится?

Насилу милу быть нельзя, ты знаешь сам,

Где нету склонности, нет и приятства там.

Фарнос

Ты Миликрисы ведь не знаешь совершенно,

Что сердце у нее доселе не плененно.

Она приятна мне, не меньше я ей мил.

Хоть дела не было, хоть скала не всадил,

По минам усмотреть то мог ее прелестным,

По обхождению и случаям известным,

Такой пылает жар в драгой ее щели,

Что рада б, коль шентю чесали кобели.

А я поступками, геройством и дородством

Ужель не вспламенил ее хоть благородством?

Соперник хуем мнит в ней жар произвести,

А пламень воспалить горячестью в шерсти.

А я горячность ту в ней обрету красою,

Как напою ее Венериной росою!

Щелкопер

По правде, хороша Венерина роса,

Но вянет от нее девическа краса.

От влаги нежный цвет нередко увядает,

От влаги вся шентя обильно сласть теряет,

Цвет нежный солнечным сиянием блестит,

От солнца то ж потом увянет и сгорит.

Как шерстью обросла пизда — желает хуя.

Но он красы ее лишает, в ней блядуя.

Фарнос

От собственных доброт краса ее и честь

Умножатся, вовек в весельи будут цвесть

Кто сроду наделен великими дарами,

Тот может быть сравнен с пресветлыми лучами,

Которы светят сплошь, лишь не было б препон.

Взаимным счастьем сей вознагражу урон.

Щелкопер

Сколь счастия в любви велик есть недостаток,

Столь будешь ты потом отрадой ей и сладок,

Коль склонность объявит тебе в том Долгомуд,

К чему издавна ты употребляешь труд.

Старайся, чтоб он был твоим усердным другом,

Коль хочешь дочери его ты быть супругом.

(Уходит)

Фарнос (один)

Я дружеский совет потщуся сохранить,

Чтоб долгомудовым наперсником мне быть.

Он в старости своей почтет меня за сына,

И милосердия ко мне любви богиня

Со временем его мне дочь препоручит,

Со временем мою любовь к ней совершит.

О! если б я его мог облегчити древность

Иль разогнать печаль! Сия есть перва ревность.

Тогда б скорее мне в нем милость приобресть,

И согласился б быть, наверно, мне уж тесть.

Хоть и теперь его я вижу благосклонным

И к браку с дочерью его ко мне наклонным.

Но больше бы еще достоин был сего,

Услугу сделавши столь важну для него.

Тогда-то бы уж я проклятого злодея,

Который, честности отнюдь не разумея,

Моим препятствовать желаниям дерзнул,

Хотя в красавицу ни разу не воткнул.

Пред всем бы обругал и обесславил светом

И сделал бы его посмешища портретом.

Пусть зависть бы тогда преподлая его

Старалась верх отнять блаженства моего,

Но я бы счел его за тварь совсем не годну

И предпочел бы честь свою пред ним природну.

Своим бы счастием, драгая, веселясь,

С приятностью тогда сказала мне тотчас:

— О, как довольна я супругом столь достойным,

При коем сладким сном и житием спокойным

Во веки я себя увеселять должна.

На то одно она и рождена,

Чтобы иметь таких супругов благородных,

А не Дурносовых и всех ему подобных,

Которому всю честь любовный знак дает.

Пусть с толстым елдаком злодей сей пропадет.

Доколь, свет солнечный он зрети в небе станет,

Дотоле знак любви его пускай не встанет!

Спешу исполнить то…

Щелкопер, Долгомуд и Фарнос

Щелкопер (Фарносу)

Веди к концу свой труд!

Скорее достигай того, во что кладут!

Фарнос (Долгомуду)

Избранна голова, почтенна сединою

И изукрашена муд ветхих долготою,

Высокоумный муж, правдивый Долгомуд!

К тебе я обращу се просьбу мою тут.

В твоих морщинах зря блистающую склонность,

Я жалобу творю на мерзку вероломность

Той редкой красоты, которой ты отец:

Она, мне слово дав, солгала наконец.

Долгомуд (удивляясь)

Не странно ли сие необычайно дело,

Чтоб дочь моя когда б отважилась так смело,

Забывши над собой родительскую власть,

В столь дерзкий для нее такой проступок впасть,

Без воли отческой давать другому слово?

Щелкопер

О, если б было в том согласие отцово…

Фарнос

При важности хранит и строгий он устав;

Я вызнал в нем давно благочестивый нрав.

Долгомуд

Родительская власть уставы превышает.

Когда законно кто детей своих рождает,

Обязан строгим их законом управлять.

Кто жизнь дал детям, тот их должен воспитать.

Щелкопер

Я часто жизнь даю, но сам не воспитаю:

Два дела делать вдруг никак не понимаю.

Один имею член, одни и руки я,

В одну сунь — у другой готова щель своя.

Фарнос

Оставь, любезный друг, свои теперя шутки!

Коль дело важное, не йдут тут прибаутки.

О, как несчастен я, что тем не награжден,

Чем можно дать живот, чтоб мог быть кто рожден.

Когда б Дурносовой я обладал бы штукой,

То не терзался б я сомненья горькой мукой!

Долгомуд

И дети иногда наносят нам удар,

Хоть в сердце чувствуем мы к ним всегдашний жар!

Различны к счастью их изыскиваем средства,

Должны мы отвращать от них жестоки бедства,

Их нравы исправлять, предписывать предел

Началу и концу, средине всех их дел,

Который бы они отнюдь не преступали.

Дочь собственна моей примером есть печали,

Столь дерзновенно власть родительску презрев

И чаяла в ничто его поставить гнев.

Фарнос

Сколь много я ее люблю и почитаю,

Довольно из моих узнал ты слов, я чаю,

Которы я тебе недавно говорил,

Когда за верность ты мою благодарил.

Отмстить готов я был презлому супостату

За то, что причинил нам общей чести трату.

Не Секелия ли живот его спасла,

Как дочь твоя склонна к его любви была?

Противна сделалась отцовскому тем нраву,

Коль своевольному последовала нраву!

Однако для твоей усердности ко мне

Прощаю дочь твою я в дерзностной вине.

Щелкопер

Он страстию давно пылает к ней безмерно,

Горячности его свидетель буду верно.

Я пред тобою быть стыжуся лицемер,

Что явно видел сам уж ты тому пример.

Как смело он хотел восстать против злодея,

Любовью к дочери твоей все пламенея!

Фарнос

Мне справедливость в том повелевает так,

Когда пред всеми тот означился нам враг.

Долгомуд

Величина красы не составляет в теле.

Искусством произвестъ то можно в каждом деле.

Я смолоду и сам бывал на все ходок,

Хотя худой во мне под старость стал порок.

Как в юных был летах, то так тогда был славен,

Что не был мне никто в делах любовных равен.

Я пальму изо всех один в том заслужил,

Что раз по тридцати за сутки плешь калил.

А ныне уж сего я дара не имею,

Не больше в ночь трех раз довольствовать посмею.

Фарнос

По немощи своей о прочих рассуждай,

Я смею ль дочери твоей промолвить: дай?

Долгомуд

Она еще мала, узка ее и щелка.

Любиться в нежности — ведь это не безделка.

Не возбранял бы я в любви ей пребывать,

Когда б опасности не надо было ждать.

Щель бедная ее распорется до пупа

И будет шириной не уже, как и ступа.

Тогда в нее ломи не только елдаком,

Но можно без труда толкать большим пестом.

Фарнос

Чтоб сладость снизу влить до сердца, сам постражду,

Потщуся произвесть в ее махоне жажду.

Без пользы проведя цветущие лета,

Девица весь свой век пребудет сирота.

Лишившись всех друзей, не будет знать отрады,

Пристойны в младости любовные надсады,

Которых в старости не чувствует никто,

Хотя бы елдаков в шентю ввалилось сто.

Пусть, впрочем, говорят, что молод жил кто в горе,

Под старость сладку жизнь тот приобрящет вскоре.

Противна правилу сему одна любовь,

Котора лишь сладка, пока играет кровь.

При старости ж всегда бывает неприятна.

Долгомуд

Противна речь твоя, хотя мне и понятна.

Без жалости могу ль кому отдать я дочь?

Фарнос

В замужстве первая бывает тяжка ночь,

Котора в совести всех девушек терзает.

За лучшее ж всегда разумна почитает,

Не изнуряя свой терпеньем долгим дух,

Манденку с радостью подставит хую вдруг.

Когда б заране дочь мне ваша полюбилась,

С любезным бы своим без робости склешнилась.

Спокойна б в совести своей всегда была,

Хотя б и тысяче других потом дала.

Долгомуд

Когда законным с ней совокупишься браком,

Хотя в лежачку тешь, поставь ее хоть раком.

Что ж без закону ты в шенте пролить мнишь кровь —

То больше о пустом терять не нужно слов.

Щелкопер

Рассудок справедлив и похвалы достойный!

Исчезни срамота забавы непристойной!

Фарнос

Премудрый Долгомуд, могу ль я быть твой зять?

Достоин ли твою я дочь в замужство взять?

Ужели и на то ты, старче, не согласен?

А коли так, скажи, чего же ты опасен?

О, щедры небеса, доколе мне страдать,

Доколе красотой мне той не обладать,

Котора на меня оковы возложила,

Которая мой дух и сердце сокрушила?

Услышьте жалкое стенание и глас,

Кой простираю к вам, несчастный я, в сей час!

Долгомуд

Оставь стенание, не проливай слез реки,

Несчастью многие подвластны человеки.

А ты желанное получишь от меня

То счастье, как женю на дочери тебя!

Не мешкая, о том я предложу невесте.

Пусть пойдет Щелкопер, твой друг, со мною вместе!

(Уходит с Щелкопером.)

Фарнос (один)

О, предвещаемый желанный мой успех,

Тобою я всхожу на самый верх утех!

Мне храбрый Долгомуд дверь к счастью отворяет,

На мой салтык склонить свою он дочь желает.

Понудит строго ей со мною в брак вступить,

А я потщусь в нее любовну снасть влупить!

Не будет мне тогда препятства никакого,

Не устрашусь тогда Дурносова я злого,

Который все мое веселье помрачил.

Ах! если он в красе елдак уж обмочил,

К которой лестная надежда мя питает?

Увы! сколь мрачна мысль меня зло устрашает!

О, храбрый Долгомуд! Спеши скорей, спеши,

Врага предупреди и ярость утиши,

Котора в елдаке его неутолима

И что есть дочери твоей весьма любима.

О, как я елдака Дурносова страшусь!

Конечно, им красы драгой своей лишусь!

Но что ж я больше жду и казнь не совершаю

И злобному врагу ругаться попущаю?

Иду, и казнь воздам достойную врагу!

А если от него сычуг не сберегу?

Прочь, мрачна мысль! Бодрись, мелькнул мне луч в надежде!

Испробую сперва, что я задумал прежде:

Постой, я притуплю Дурносова кинжал,

Чтоб у него елдак вовеки не вставал!

Престанет хвастаться тогда своей биткою,

Как будет век бродить с повисшею киткою!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Долгомуд, Миликриса и Щелкопер

Долгомуд (к Миликрисе)

Готовься в радостный вступить ты вскоре брак,

Жених твой ждет тебя, готовься на елдак!

Днесь к счастию тебе дверь мною отворенна;

Моим ты промыслом вдруг сделалась блаженна:

Достойного тебе супруга я избрал,

У коего давно елдак, надеюсь, встал.

Миликриса

Любезный мой отец, я брак не презираю,

Но к счастью приступить такому не дерзаю!

Незрелость лет моих, незрелость и ума

Желаниям моим противятся весьма!

Исполнить бы твою не отрекалась волю

И всяку б приняла непрекословно долю,

Но страх несчастную удерживает тот,

Что узок у шенти моей безмерно вход!

Я лучше смерть принять безвременну готова,

Чем муку претерпеть мне от тирана злого.

Кто б ни был обречен тобою мне супруг,

Который елдаком прохватит мой сычуг,

Всю внутренность мою пронзит своим кинжалом,

Хоть как ни мажь свой хуй помадой он иль салом.

Несчастья моего злым роком не верши,

Чтоб горестную жизнь скончать мне на плеши.

Долгомуд

Ты смеешь ли моей не покоряться власти?

Судьба велела так, ты суждена сей части

Достойна быть!

Миликриса

Но кто ж мой суженый жених?

Не крови ль княжеской иль из дворян простых?

Долгомуд

Из слов твоих совсем другое заключаю:

Ты сердце отдала Дурносову, я чаю?

Но тщетною себя надеждою не льсти

И сердцем ты об нем напрасно не грусти.

Я жениха тебе избрал совсем отменна,

Который чтит тебя и любит беспримерно,—

Фарнос и предками своими знаменит,

Героев всех краса, друзей надежный щит.

Недавно на врага восстав нам в оборону,

За нашу честь мстить мнил ему он по закону,

Что обругал твою публично красоту

И сманивал тебя на гнусну срамоту.

Свидетель есть тому правдива Секелия,

Что молвила тебе: — Муде и плешь драгие!

Но все достоинства излишне изъяснять.

Фарнос, наперсник мой, мне будет милый зять.

Вот друг его и мой, он знает наши нравы,

(Указывая на Щелкопера)

Все добродетели и превосходства славы.

Щелкопер

Он добр и целомудр, и в совести правдив,

В любви, как камень, тверд, и нрав его не лжив.

Хотя бы полюбил свинью он или суку,

И с той бы не стерпел он горькую разлуку.

Тебе, дражайшая, ввек верен будет он,

Хотя бы тысячу в любви имел препон.

Миликриса

Пускай он будет добр, не лжив ни в чем и верен,

Пускай и тверд в любви, правдив, нелицемерен:

Но не хочу я быть невольницею в том,

Чтоб скаредный Фарнос моим был женихом.

Щелкопер

В любви его к тебе не может быть препятства,

Хотя откажешь ты, но он своим приятством,

Которым твоему усердствует отцу,

Все дело приведет к желанному концу.

Миликриса

Непринужденный брак союз лишь составляет,

А приневоленный, напротив, разрушает!

Ну может ли у нас с ним быть любовь-совет,

Когда меня отец насильно отдает?

Неволя пуще есть всегда своей охоты.

Щелкопер

(Долгомуду)

О дочери твоей напрасны все заботы,

Она не думает Фарноса полюбить,

Который хочет век в союзе с ней пребыть

Иль в горести страдать…

Долгомуд

На то я не взираю,

Намеренье мое немедля окончаю.

Щелкопер

Скорее соверши все дело, как обык,

Дабы не сделался у зятя хуерык.

Долгомуд

О браке ты о сем не мни теперь нимало.

Когда положено хорошее начало,

Хорошего должны мы ожидать конца,

Чтоб два совокупить любовию сердца.

Щелкопер и Миликриса

Щелкопер

Фарносову любовь почто ты презираешь?

Или его елдак в ничто себе вменяешь?

Что в голову тебе пришла за чепуха,

Что на Фарноса так ты сделалась лиха?

Миликриса

Ничем я не могу в его любовь склониться.

Щелкопер

Так чем же мог тебе Дурносов полюбиться,

Что ты его в любви так много предпочла?

Конечно, в елдаке его ты смак нашла?

Миликриса

Мне подозрение такое не ужасно;

Но ты стараешься склонить меня напрасно.

Иль в робость думаешь ты тем меня привесть,

Дурносов будто бы похитил мою честь?

Обманываешься в пустом своем сомненьи:

Я целомудренна, крепка в своем терпеньи,

И к злу меня никто не может соблазнить,

Доколь не суждено судьбой мне в брак вступить.

Да только не Фарнос иметь то счастье станет.

Щелкопер

Но ежели тебя надежда в том обманет

И твой сычуг отец Фарносу поручит?

Тогда ведь он в тебя без жалости всучит,

Тут можешь ли ему еще сопротивляться?

Миликриса

Того я не страшусь, нельзя тому и статься.

Я прежде, нежели с Фарносом в брак вступлю,

Желанья своего успех употреблю,

Что кончу свой живот я в случае жестоком!

Причиной смерти сей Фарнос мне будет роком,

Когда кинжалом я…

Щелкопер

Зачем толь мысли злы

Вселяешь в голову? Оставь мечты пусты!

О смерти думать нам заране не годится,

А прежде сладостью любови насладиться.

Иль лучше на битке ты хочешь умереть,

Чем попустить себя женой Фарноса зреть?

Фарнос давно уже к тебе пылает страстью,

Так насладиться дай ему своею сластью;

Он в нетерпении…

Миликриса

Он гнусен для того!

Ну можно ли мне спать всегда возле него?

С такою рожею связаться не хочу.

Щелкопер

Выходит, он тебе совсем не по плечу!

Мужская красота так женщин не пленяет,

Как добрая битка глаза их соблазняет!

По мне, так хоть куда годится наш Фарнос.

А разве может быть не ладен его нос?

Так красоту мужчин не в носе полагают,

А умны женщины в битке ее считают.

Фарносов хоть талант не то чтобы велик,

Однако нежить он уж много приобык.

Миликриса

Не думай, чтобы я к Фарносу стала склонной,

Но, как сказала, уж пребуду ввек упорной.

Щелкопер

Что стану делать я? Не внемлет мой совет.

Пойду теперь сказать Фарносу сей ответ.

Миликриса

(одна)

О князь, дражайший князь! приходит мой конец!

Фарнос старается, чтоб врезать в мой рубец

И ввек лишить тебя сердечныя забавы,

В которой ставит он себе так много славы.

Исчезла радость мне прелестной булавы,

Которую в меня забить желаешь ты!

Мечты приятные мне в голове толпятся:

Что будто я лежу, ты ж начал уж стараться…

Но вот чего боюсь: как сильно ты попрешь,

То узку щель мою до пупа раздерешь!

Тогда я под тобой…

Миликриса и Секелия

Секелия

Великий Долгомуд

При старости своей немал имеет труд:

Изыскивать спешит с Фарносом к свадьбе средство.

Миликриса

Колико на себя зрю воруженно бедство!

Почто я ныне в свет несчастна рождена!

Почто толь елдаком драгим побеждена!

Почто, о, злой Фарнос, ты мною столь пленился,

А ты, родитель мой, почто так осердился,

Что бедной мне велишь с немилым в брак вступить,

А милому претишь любовну страсть явить,

Который лишь ко мне усердностью пылает:

Иль жажду утолить, иль умереть желает!

Приятну его речь я помню и теперь,

Как он в любви сказал: — Драгая, расщеперь

Любовный чемодан и дай вложить булаву!

Я зрела тут его в готовности приправу.

И если б не боязнь во мне тогда была,

Я б тот же час ему с приятностью дала.

Судьба той склонности как будто ревновала

И ту любовь свершить драгую помешала!

Секелия

Откинь, княжна, сие смущенье от себя

И жди приятных дней, когда въебет в тебя!

Уж ты и так весьма в печали похудела,

Как будто на битке слоновой посидела.

Престань воображать, что князь тебе твердил,

Брегись, чтобы Фарнос злой прежде не впялил

В красу твою свою бесчувственную палку,

Которой распалил лишь только щекоталку.

Испортит дело все, не сделавши добра,

Ведь маленька его и вялая елда;

А князя через то в несносну ввергнет муку:

Он будет принужден с задору чванить суку;

Ты можешь ли на то без жалости смотреть,

Когда твой князь к тому…

Миликриса

Ах! как мне то стерпеть

И как лежать под тем, кто очень мне противен?

Секелия

Куда как ваш союз с Дурносовым мне дивен,

И как его биткой ужасно пленена!

Миликриса

В шенте, что и в елде, еблива страсть равна,

Когда б ты по уши сама в кого влюбилась,

Скорей моей шенти твоя бы расщепилась!

Секелия

Хоть тысячу бы раз пленна как ни была,

Однако ж я и тут…

Миликриса

Ну так любовь мала!

Но если кто ее всю в тонкость распознает,

То к ярости тотчас махоню зажигает.

Всечасно будет мысль в шенте тревожить кровь

И нудить усладить кипящую любовь.

Так равно я теперь, несчастная девочка,

Презренная отцом, как без сивухи бочка,

Когда он высуслил ее до сама дна

И смотрит, что пуста уже стоит она,

Котору мой отец безмерно взненавидит,

Коли ни капельки винца в ней не увидит,

Все обручи с нее велит посколотить,

А после и совсем ее в огонь ввалить;

Вдруг яростью свои наполнит быстры очи,

На гузне гуж тотчас подвяжет покороче,

В раздумье бродит все, не зная, что начать;

Потом под нос себе принявшися ворчать,

Пойдет искать вина, чтоб допьяна напиться,

А как найдет, то рад в вине хоть утопиться!

Но что теперь о нем мне больше рассуждать?

Секелия, мой свет, потщись совет мне дать,

Иль ты меня совсем оставить предприяла,

Что не дала в шентю забить Дурносу скала?

Секелия

Не думай о своей ты мамке так, княжна,

Останусь всей душой по гроб тебе верна…

Миликриса

Так что ж советуешь? Что делать мне прикажешь?

Секелия

Счастливой будешь ты, когда отцу расскажешь,

Желанье в чем твое теперя состоит.

Миликриса

Да он мне о любви и думать не велит!

Секелия

Рабов наказывать без жалости довлеет,

А к чадам всяк отец сердечну скорбь имеет.

Равно и Долгомуд: хоть строг его приказ,

Но, как он из твоих увидит слезы глаз,

В нем жаркий гнев тогда мгновенно охладеет.

Миликриса

Он сожаления такого не имеет.

Секелия

Но ежели пред ним в тоске будешь стоять,

Конечно, может он тебе отраду дать.

Ты только лишь мочи штаны его слезами,

И крепко ухвати муде его руками,

Проси, чтоб милость он отцову показал

И чтоб Фарносу он в женитьбе отказал.

Миликриса

Я в сердце твой совет потщуся содержат,

Иду перед отцом в злой горести рыдати!

Секелия уходит.

Дурносов и Миликриса

Миликриса

Хоть склонностью влекусь к твоим мудам все боле,

Но как ослушницей мне быть отцовской воле?

Как можно преступить родительский приказ,

Когда им долг велит иметь послушных нас?

Я лучше век хочу не быть никем любима!

Дочь Долгомудова, как он, неколебима!

Дурносов

Какую язву сим упорством мне даешь!

Какими вредными муде клещами жмешь,

Какие кандалы ты на хуй мне вложила!

Ты мысли все мои к себе приворожила!

Я мучусь яростью, терзаюсь, скорбь несу,

В мудях ужасна боль, без пользы хуй трясу.

В мечте на щель твою, прекрасная, взираю

И, будто как в тебя, в кулак свой попираю.

Любовное млеко ручьем всяк час течет,

А ярости и тем во мне не пресечет.

Миликриса

Ты живо, князь, свою мне страсть изображаешь

И всю суровость тем мою уничтожаешь.

Но как? Подумать льзя ль, чтоб я тебе сдалась,

Когда еще ни с кем я с роду не еблась?

Дурносов

Коль не гнушаешься моею штанной частью,

Коль тлеет и твоя махоня тою ж страстью,

Не трать, дражайшая, свои цветущи дни,

Воззри — ведь мы с тобою здесь одни,

Решись со мной совокупиться тайным браком,

Я стать перед тобой готов теперь хоть раком!

(Становится на карачки)

Взгляни на скорбь мою: взгляни на мой задор!

До коих будет мне терпеть, до коих пор?

Смягчи суровость ты! Моя вся печень рвется,

Из уда штанного млеко ручьем лиется!

Иль мыслить, что в тебя попру, тебе не в мочь?

Миликриса

Я мыслю только то, что Долгомуда дочь!

Дурносов

А то, жестокая, забыла, что Фарносом

Не хуем щель твоя, долбиться будет носом?

Прежние и Фарнос

Фарнос

Нет доли здесь твоей! Утри-ка свой ты ус!

Не твой уже теперь, не твой сей сладкий кус!

Хоть мнишь ее уеть, да поеби-ка крысу!

Уж мне отец обрек прелестну Миликрису.

Твой тщетно штанный шмат лишь дрочится в гнезде.

Дурносов

Но деве сей пришел елдак мой по пизде,

Карандыш, нос-урод!

Фарнос

Дурацкою биткою

Прельщаешь дев, а нас лишаешь ты покою

И уверяешь, что большой приятен ствол,

В нем больше сладости находит женский пол;

Враль скаредный!

Дурносов

Постой! Не разорви ты глотки

И не вини, коль глуп, ни девки, ни молодки;

Ведь ихний пол привык в утехах пребывать:

Им был бы хуй хорош, а на нос наплевать!

Но ты не мни, чтобы с битки моей свернулся

Иль чтоб мой хуй в твоем заду не окунулся.

Управлюсь я с тобой, забудешь мне грозить:

(Указывает на хуй, потом отстегивает штаны и вынимает хуй наружу.)

Кинжал мой, брат, готов, чтобы в тебя вонзить!

Фарнос

Ты устремляешься лишить меня ввек духу,

Не сроблю от тебя!

Дурносов

(бросается к Фарносу)

Я заебу как муху!

Миликриса

(подняв подол, бросается между ними)

В ком более из вас ко мне любови есть,

Моя кому из вас теперь нужнее честь,

Коль к ебле вас могла шентя моя склонити:

Изволь тот лучше свой елдак в меня забити!

(Фарносу)

Изволь!

(Дурносову)

Не то хоть ты битку в меня втеши!

Придется ж быть когда-нибудь мне на плеши!

Фарнос

О, шерстка, губки, щель! О, секелёк прелестный,

О, жопка толстенька, о, ляжечки чудесны!

А титек кругленьких какой приятный вид,

В чужих руках мой нос сие приятство зрит!

Дурносов

Я для ради тебя не мщу сему злодею!

Но дерзкую вину нельзя ж простить халдею,

И прежде между нас не может быть приязнь,

Доколь не примет сей злодей ебливу казнь!

Фарнос

Ты еблей мне грозишь?

Миликриса

(Фарносу)

Коль рок тя выгоняет,

Поди отсель, Фарнос! уж от тебя воняет!

Фарнос

Где я ни буду жить, доколь во мне дух есть,

К сему врагу питать, за долг почту я месть!

(Дурносову)

О, хищник, о, злодей! тебе я к мотовилу

Во что ни стало уж приворожу я килу!

(Уходит.)

Дурносов

(бросается за ним)

Еще ты стал ворчать!

Миликриса

(удерживая его)

Смягчись, мой князь, смягчись;

Злодея уж изгнав, ты больше не ярись!

Миликриса и Дурносов

Дурносов

Достоин ли принять я от тебя ту мзду,

Чтоб ливер мой впихнуть теперь тебе в пизду?

Сугубая моя тем слава разнесется,

Как влажность из ствола в твою шентю прольется.

Ты в этом отказать не можешь мне теперь:

Победой отворил себе я эту дверь.

Ты зрела то сама: лишь бант мой отворился,

Враг тотчас вышел вон и страху покорился.

Но крепость лишь твою нет сил атаковать.

Престань о толстоте, престань ты толковать,

Почувствуй ты мою с задору злую муку,

Позволь хоть под подол к тебе мне сунуть руку!

Миликриса

Не будь так скор и тщись желанья усмирять;

И дай хоть пальцем тут сперва поковырять;

(указывая на пизду)

Потом я под подол пущу гулять уж вольно,

Не думай ты тогда, что мне уж будет больно.

Дурносов

Веселие мое на муку пременя,

Какую сласть отнять ты хочешь у меня!

Во всей подсолнечной до целочек охочи,

Что может быть милей нам целки в первой ночи?

Миликриса

Что буду делать я? — не внемлет ничего!

Не презирай ты, князь, прошенья моего.

Хоть три часа мне дай еще на размышленье,

Чтоб сделать как-нибудь без боли то мученье.

Суровость всю твою тогда я укрочу,

Пусти меня теперь, я очень сцать хочу!

Дурносов

Я более держать драгую не дерзаю.

Пойду и я на час в заходе побываю.

(Уходят.)

Конец второго действия

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Долгомуд

(один)

Наполнена шентя премножеством площиц!

Но что есть тайный уд, рассмотрим, у девиц.

Войдем в подробность ту, увидим тотчас тамо,

Что, в сущности, он есть; рассмотрим его прямо.

Член этот, так сказать, член сладости плода,

Что общим правилом наречена пизда,

Не что иное есть, как некая пещера,

Котору в чистоте блюдет сама Венера.

Иль иначе сказать, такой она сосуд,

Устроен, чтоб вмещать внутри весь мужеск уд.

Не долго, впрочем, он в сем месте пребывает,

Лишь только что войдет, уже и выступает,

И вот как я сию толкую мудру вещь:

Что девушки должны, как глаз, ее беречь!

А для мужчины сласть велику составляет,

Коль девушка ему пизду вдруг предлагает.

Но если чье дитя пленится елдаком,

Что делать надлежит нам в случае таком?

Я в бедствии теперь подобном пребываю,

Что дочь свою я зрю влюбленной в толсту сваю!

И не могу ничем от оной отучить.

Стремится на битку к Дурносову вскочить!

Дурносов всех попрал, победой возгордился

И поражати всех противных устремился.

А я при старости к концу уж дни веду

И заебенным быть нередкой смерти жду.

Долгомуд и Фарнос

Фарнос

Почтенная глава покрыта сединою,

Отличный ото всех муд ветхих долготою,

Покоящий в штанах обширный вялый гуж,

Поборник дряхлости, нежно желанный муж!

В твоих морщинах зрю блестящу добродетель:

Будь мне отцом родным! будь счастия содетель!

Потщися отвратить всеобщую напасть,

Употреби к тому родительскую власть:

Понудь дщерь в брак вступить со мной, минут не тратя,

Ты будешь зреть во мне послушнейшего зятя!

Долгомуд

Ах, перестань, Фарнос, ты тщетно в хуй стучать

И беспрестанно мне о браке докучать!

Другому в дочери моей досталась доля!

Прешла моя над ней родительская воля,

Дурносовой и я шматины трепещу,

И так при старости уж я дырой кряхчу.

Фарнос

Как к дщери я твоей любовью ни пылаю,

Но князя раздражать и сам я не желаю,

А также не хочу соперником с ним быть,

Но части должен в том его я уступить.

Но я другое уж намеренье имею,

О воем объявить тебе еще не смею.

Долгомуд

Маня надеждой дух, не тщетно ль в хуй трубишь?

Какое ж средство ты, Фарнос, употребишь?

Отъяты все пути с Дурносовым сражаться,

Мы с жопами должны подале уплетаться.

Фарнос

Не думаю я с ним в ебливу брань вступить,

Но хитростью потщусь упругость притупить.

Когда кто победить врага сил не имеет,

То в крайности обман и месть чинить довлеет.

Удачи нет всегда в сражении прямом:

Кто силою разит, а кто разит умом.

Как силен был Самсон, известно всей вселенной;

Но хитростью пизды стал вдруг он побежденный!

Кто как ни силен будь, да если разум худ,

Не страшен столько же, как будто хуй без муд.

Как было б естество ни толсто, ни велико,

Упругость можно стерть и сделать так, как лыко.

Лишь хитрость малую к тому употребить,

То будет хуй — хоть брось иль лучше отрубить!

Позволь то сделать мне, а я отмщеньем жажду.

Долгомуд

Отмщай, как знаешь ты, а я так гузном стражду.

Но прежде ты узнай от дочери моей,

Намеренье твое угодно ль будет ей.

Вот и она…

Прежние и Миликриса

Фарнос

Княжна! Я должен известиться,

Могу ли склонности твоей хоть мало льститься?

Желаешь ли со мной вступить ты в должный брак,

Иль уж прельстил тебя Дурносова елдак?

Миликриса

Не обвиняй меня, Фарнос, виною тою,

Что будто я пленна Дурносовой биткою!

Хоть он ее всегда, гордяся, мне сулит,

Да мой родитель мне склониться не велит!

Долгомуд

Ты княжеская дочь, должна быть горделива,

Не то, как подлая бывает девка члива,

Которую за грош нахальник всяк валит.

Нередко оттого в шенте у них болит.

Миликриса

Коль знатною биткой моя жизнь зачалася,

То льзя ль, чтоб я кому без брака в блуд далася?

Не может огнь никто в шенте моей зажечь!

Фарнос

Княжна! Я не о том начать имею речь.

С горячностью дрочу всегда хуй, как дубину.

Определи, прошу, княжна, мою судьбину:

Надеждой льститься ли тебя в замужство взять?

Долгомуд

У нас положено, чтоб был Фарнос мне зять.

Я вместо слов муде в залог дал в той надежде.

Миликриса

Ко мне не заглянул почто под юбку прежде?

Почто столь суетно Фарноса тем ласкал

И в обязательство столь важное вступал?

Не дам в красе своей ничьей смочить я снасти

И девой сниду в гроб — не прикоснусь сей сласти!

Долгомуд

(Фарносу)

Принужу дщерь свою я быть твоей женой,

Лишь только потерпи… поди, княжна, за мной!

(Уходят.)

Фарнос

(один)

В штанах моих, увы, багряна плешь бледнеет,

Хладеет в жилах кровь, уд страждет, леденеет,

И крепости уж нет по-прежнему в хуе!

О, рог, о, длинный рог! о, толстые муде!

На что красавицей, княжна, ты в свет родилась!

На что ты мне опять так сильно полюбилась,

Что я любовь к тебе не властен одолеть!

Я со сто раз других уж принимался еть;

Но что ж? Тем плоть моя лишь только истощалась,

А страсть любовная нимало не смягчалась.

О, как я беден днесь! о, случай мой как лих!

Котору еть хочу, ах! той я не жених!

От страсти плешь моя, как рыба об лед, бьется!

Колико мой злодей победой вознесется,

Все счастие ему ебливый знак дает!

Пусть ж с толстою биткой злодей сей пропадет!

Пока свет солнечный на небе зреть он станет,

Елдак его вовек с сего часа не встанет!

Пускай повисшую таскает он битку,

Котору уж никак не втискает в пизду!

Чтоб лучше удивить, так эта невстаниха

Подкрадется к нему не вдруг, а из-под тиха!

Спешу исполнить то.

(Уходит.)

Дурносов и Секелия

Дурносов

Удобно место здесь,

Где беспрепятственно свершить брак можно весь.

Благоприятствует сама судьба теперя,

Лишь нет одной княжны, лежащей расщеперя

Пресладостную щель, которой мне почать.

Потщись, Секелия, наш брак ты окончатъ,

Уговори княжну!

Секелия

Уговорить не штука;

Но знаешь ли ты, ей какая будет мука?

Не лучше ль мне сперва задор твой утолить,

И сладость ту в меня изволь хоть ты пролить.

А за княжну свою готова быть в напасти;

Не можешь произвесть сим разом ты в ней сласти,

Какую б исподволь возмог в ней произвесть.

Дурносов

Престань, Секелия, дурные враки плесть.

Ничья краса елдак уже мой не прельщает.

Секелия

Но Миликрису страх склониться запрещает:

Величиной ствола распорется шентя,

Тоща в нее пихай хоть что ни подхватя!

Я зрю то и сама, что хуй твой ей не в меру.

Ей лучше дать сто раз с усами гренадеру,

Чем страшному для ней с тобой союзу быть,

При коем должен ты в княжну и хуй забить.

Твой сильный жар ствола теперь мне то являет.

Так вот о чем княжна тебя, князь, умоляет:

Когда ты ей вонзишь, направя свой кинжал,

То прежде чтоб к губам не сильно ты прижал

И в ярости своей хоть мало б удержался,

Но в ней бы произвесть жар прежде постарался.

Иль лучше наперед ей знак свой тебе дать,

А сам своей рукой у ней побаловать.

Не много в деле сем минут у вас продлится.

И сама крепкая девица соблазнится,

Подавно уж княжна, нрав коей мне знаком.

Она твоим давно пленна уж елдаком.

Дурносов

Я все твои слова приемлю за отвагу.

На ложе брачное до тех пор с ней не лягу,

Доколе не пролью в шенте ее я кровь

И не сберусь опять к пиханью с силой вновь.

Вот как я предприял…

Секелия

Еще я позабыла

Сказать, чтобы не так сперва ей больно было,

Не лучше ль на себя попрежде взяли труд,

Побольше чем-нибудь хуй смазали б до муд.

Пихаться так легко и жеребячьим скалом:

Ведь узки сапоги же смазывают салом?

Дурносов

Я все уж способы потщусь употребить,

Чтоб как бы уж нибудь в княжну полегче вбить.

Секелия

Княжна, спознав о сем, сама дать будет рада.

Дурносов

Со мной вот у меня с духами есть помада,

Котору щегольки трудятся покупать;

А я в сей час ее без денег мог достать.

Что долго нет княжны?

Секелия

Я к ней идти потщуся

И без нее, мой князь, к тебе не возвращуся.

А ты, князь, между тем намажь себе елду.

Ну, до свидания. Я духом приведу!

Дурносов

(один)

Теперь потребно мне порядком прибодриться,

Вот уже чувствую, как хуй мой стал яриться.

Муде мои трубят в торжественну трубу,

И чудится уж мне, что будто я ебу.

Но самый этот жар как вдруг что охлаждает:

То встанет хуй, как рог, то вдруг и опадает

И словно как беды великой себе ждет.

При дверях сладости, сгибаясь, унывает!

Ведь перед старостью лишь только так бывает!

Нет страха мне ни в чем, препятствий когда нет!

Исполню я совет… вот и княжна идет!

(Намазывает хуй помадой.)

Дурносов, Миликриса и Секелия

Дурносов

Дражайшая княжна! Ужели ты готова

Вступить со мной во брак, исполнить данно слово?

Ужели я могу сей день торжествовать?

Ужели можешь мне красу свою отдать?

Ужель дозволишь внутрь войти сего приятства?

Секелия

Нам уже нет, любезный князь, ни в чем препятства.

Дурносов

Сколь сильной яростью плененный уд мой тлел,

Столь никаких на то мастей не пожалел:

Оранж, и розовой, и с цедрою прямою,

А на прикрасу к той намазал и гуньбою.

Зри, как от сих мастей моя сияет плешь!

Секелия

Князь, времени не дли, скорей ее ты пежь!

Дурносов

Дражайшая княжна!

Миликриса

Нет казни мне сей злее!

(Падает в руки Секелии.)

Секелия

Княжна, ах, ободрись! Хоть ты, князь, будь смелее!

Дурносов

Смягчи, княжна, мой ствол, смягчи сурову часть!

Миликриса

(опомнясь)

Я не могу никак в твою предаться власть!

Коль берегу красу, — я честная девица,—

А как ее лишусь, что буду?

Секелия

Молодица!

Но что о суетном напрасно толковать,

Спеши скорей, княжна, спеши скорей ты дать

И вечным как-нибудь союзом сопрягися!

Дурносов

Склонись, дражайшая, потешиться, склонися!

Прохладу слабую хоть дай ты елдаку,

Дабы предупредить мне тем хуерыку,

И, чтоб не испустить без действия потока,

Предотврати, княжна, его жестокость рока!

В отраду мне хоть тем немного одолжи,

Что малою своей рукою подержи!

А я моей рукой к твоей шейте прижмуся!

Миликриса

Ах, нет! мне стыдно, князь! рукой я не примуся.

Мне лучше век терпеть.

Секелия

Князь! Времени не дли, Будь храбр и снасть свою насильно ей ввали!

Дурносов

Жестокая! Не мучь, не мучь меня, склонися!

Взгляни! хоть раз взгляни! хоть пальцем дотронися!

Миликриса

Не льсти себя, мой князь, надеждою пустой:

Я дева, ты герой, к тому ж и холостой.

Удобно ль мне с тобою сильно так растлиться?

Дочь Долгомудова ввек так не распалится!

Дурносов

Каким, жестокая, ударом ты разишь

И сколь великою напастью мне грозишь!

Какую за любовь готовишь муку злую!

Чтоб я с горячности мой хуй впихнул в другую?

Чтоб расщеперил бы немилой я пизду?

Чтоб я любовную с другой начал езду?

В другую коль забью в задоре столь жестоком,

Не будешь ли смотреть на то ревнивым оком,

Как я к иной теперь отважусь под подол

И, всунув, ущемлю перед тобой свой ствол?

Миликриса

Секелия! Что мне в сем случае начать?

Секелия

Советую скорей то браком окончать,

Чтоб беспрерывною любовью вас связало;

А времени к тому осталось очень мало.

Дурносов

Что ж трачу я часы полезные вотще!

Пойду лучше и другой!

(Хочет идти.)

Секелия

(удерживая его)

Помедли, князь, еще!

Дурносов

Нет, я намеренья сего не отлагаю,

Исполню здесь: в тебя, Секелия, впихаю!

Секелия

Я недостойна, князь, для счастия такого,

Но вот вонзи! пизда перед тобой готова!

(Все сие время Дурносов хочет еть Секелию, но Миликриса, ухватя его за хуй, подводит к себе.)

Миликриса

Жестокий, удержись! о, как несчастна я!

Дурносов

Не ты несчастлива — несчастна плешь моя!

Миликриса

Не спорю больше я с своею лютой частью:

Вот щель моя, вонзи! и утолись сей сластью!

(В сие время хуй у Дурносова опадает.)

Дурносов

(дрожащим голосом)

Что сделалось, увы!

Миликриса

(в отчаянии)

О, рок! о, случай злой!

К чему меня склонил к погибели такой?

Дурносов

Ах, как судьба ко мне вдруг сделалася лиха!

Секелия

Что сталось, князь, скажи?

Дурносов

Ты видишь: невстаниха

Секелия

Вот случай бедственный!

Миликриса

Что есть сей казни злее!

Увы, мой князь! Увы!

Секелия

(Дурносову)

Дрочи, дрочи скорее!

Жар утолить в княжне хоть мало порадей!

Дурносов

(дроча хуй)

Нет способа вздрочить! — подхимистый злодей!

О, раздраженный враг! — отмстить тебе мне надо!

Подействовала так Фарносова помада!

Прежние, Долгомуд и Щелкопер

Щелкопер

Что вижу я? Княжна! о, стыд! о, нравы строги!

Какою срамотой наполнились чертоги!

Долгомуд

Я с удивлением смотрю на сей позор!

Миликриса

(на коленях)

Мой отче, отврати от недостойной взор!

Долгомуд

Забудь природу ты или забудь то скало,

Которое уже навек, как лыко, стало!

Дурносов

О, как злодей мой уд обезобразил вдруг!

Долгомуд

(Миликрисе)

Готовься к браку ты! Фарнос тебе супруг,

И уж Дурносова не думай видеть боле!

Миликриса

Последую теперь твоей, родитель, воле!

А ты, о, князь! прости! забав наш час протек.

Дурносов

Прости, дражайшая! Прости, княжна, навек!

(Уходит.)

Щелкопер

Великий Долгомуд! Хоть ты мирить умеешь,

Но поздно уж теперь Фарносу ты радеешь.

Долгомуд

А что? что сталось с ним?

Щелкопер

Сперва раздулся нос,

А часа два спустя пришел к нему понос.

Час целый маялся, штанов не подтыкая:

Кряхтел, стонал, ругал; беда, ворчал, какая!

А как понос лишь сей немного унялся,

Он с силою своей еще не собрался,

Как вдруг другой бедой тотчас его сразило

И в бездну, как в шентю, хуй дряхлый погрузило:

Он сильной яростью к прекрасной дщери тлел;

Но, как ее уеть, надежды не имел,

То похоть удержать свою как ни старался,

Но из ствола его ручьем ток проливался;

Не сей был это ток, прохлада что в любви,

Но что случается от похоти в крови.

Раздулася его в минуту бедна потка,

Не помогла ему в сем случае и водка.

Чем жарче рделась плешь, тем был сильнее ток.

Я за плешь ухватил, в крови весь стал платок!

Весь дом он оглашал своим печальным криком.

— Увы! — вопил Фарнос, — я стражду хуерыком!

Мне приключило то жестокую напасть,

Что к Миликрисе я имел пресильну страсть!

Нам способ излечить один тогда сказали:

С кобылой сделать блуд; к кобыле мы предстали,

Я подмостил его, кобыле хвост заткнул:

Но, о, жестокий рок! Фарнос лишь чуть-чуть ткнул,

Как та кобыла вдруг шарахнулась, вздрогнула,

Со всей жестокостью, что мочи есть, лягнула.

Он пал вдруг, поражен, со стоном рок кляня,

И тут, в последний раз взглянувши на меня,

Он мне проговорил: — Для друга ободрися!

Сему хуерыку виною Миликриса;

Однако ей скажи, что я ее простил!

И с этим словом дух последний испустил.

Миликриса

Несчастнейший Фарнос! Я и тебя лишилась!

Долгомуд

Лишилась ты его, и часть его свершилась!

Миликриса

О, день, горчайший день! источник лютых бед:

Князь вечно погублен, Фарноса больше нет!

Пожри со всею лютостью меня живую, бездна!

Рази! губи! мне жизнь без ебли бесполезна!

Конец