Рабиндранат Тагор [без илл.]

Великий гуманист

Итак, закрыта последняя страница биографии одного из величайших сыновей Индии — поэта, писателя, великого гуманиста Рабиндраната Тагора. Ее создатель — видный индийский литератор Кришна Крипалани, долгие годы проживший рядом с гениальным поэтом, работавший его секретарем. И не только — будучи женат на внучке Тагора Нондите, он стал и членом его семьи. После завоевания народами Индии независимости К. Крипалани активно участвует в строительстве национальной культуры. С 1954 по 1966 год он работал секретарем "Сахйтья Академи" ("Литературная Академия"), задача которой — содействие развитию индийской литературы, представляющей, по словам Неру, "единство в многообразии", поскольку творится она на всех языках народов современной Индии. В настоящее время К. Крипалани возглавляет организацию "Нейшенел бук траст", занимающуюся организацией взаимного ознакомления народов Республики Индия с литературами друг друга.

Его перу принадлежит одна из интереснейших работ о современных индийских литературах, многочисленные статьи по актуальным вопросам литературной жизни. Наиболее значительным вкладом его в индийское литературоведение является именно биография Рабиндраната Тагора, вышедшая в 1980 году вторым, значительно дополненным, изданием, — первое опубликовано к столетию со дня рождения поэта в 1961 году.

К. Крипалани далеко не первый, предпринявший попытку проследить жизненный и творческий путь великого поэта. Среди его предшественников — бенгальский литературовед Прабхат Мукерджи, создатель четырехтомной хроники жизни и творчества Тагора, наиболее полной по фактическому материалу. К. Крипалани пошел по иному пути, выделив представляющиеся ему наиболее существенными факты и сумев дать достаточно яркий, цельный портрет поэта во всей многогранности и противоречивости его личности.

При этом, однако, какие-то стороны биографии Тагора, его творческой и идейной эволюции, бесспорно, представляющие интерес, оказались недостаточно выявлены, иногда в силу слабой разработанности в науке некоторых вопросов истории духовной жизни Индии. Оставляют известную неудовлетворенность оценки тех или иных произведений, но это объясняется в первую очередь избранным К. Крипалани жанром биографического повествования, задача которого — дать в сравнительно небольшом объеме возможно более полную картину жизненного и творческого пути гениального поэта. К тому же автор сосредоточил внимание по преимуществу на внутренней эволюции Тагора, не столь полно освещая внешние исторические события, имевшие не менее существенное воздействие на сам характер этой эволюции. Но в этом сказалось определенное влияние давних индийских философских традиций, ориентировавшихся на реализацию личности главным образом в процессе саморазвития.

Наш читатель стремится осознать личность великого человека во всем богатстве и сложности его общественных связей. Хотелось бы, например, видеть более обстоятельный рассказ о поездке поэта в Советский Союз, о его социальных взглядах, предопределявших его воззрения и позиции в вопросе мира и войны, отношение к современной ему бенгальской литературе и общеиндийскому литературному движению, Поэтому, отдавая должное К. Крипалани, хотелось бы, опираясь на проделанную советскими и зарубежными исследователями работу, несколько дополнить его книгу, отнюдь не претендуя на компенсацию того, что должно быть сделано в монографических исследованиях.

К. Крипалани уделил значительное внимание предкам Рабиндраната Тагора, восстанавливая буквально по крупицам реальных сведений и семейных легенд подлинную историю, в известной мере являющуюся типичной для развития индийского общества в XVIII–XIX веках. На примере его предков, особенно ближайших, деда Дароканата и отца Дебендроната, мы можем проследить сложные процессы, переживавшиеся в те времена индийским обществом в целом и бенгальским в частности.

Дед поэта принадлежал к тому первоначальному слою индийской буржуазии, который стал называться компрадорским. Ограничивая деятельность этого слоя лишь торгово-посредническими операциями, колониальные власти направляли их капиталы в землевладение, вызвав к жизни своеобразную буржуазно-помещичью аристократию. Но в деятельности Дароканата при всей его купеческой натуре и стремлении к богатству присутствовал и национальный интерес. Пафосом просвещения и предприимчивости были насыщены дела и слова Дароканата Тагора, соратника индийского просветителя Раммохона Рая, основателя первых организаций, отразивших рост национального сознания. Нельзя, конечно, не отметить, что повествование о предках несет на себе печать определенной идеализации, что вполне объяснимо влюбленностью автора в своего героя.

Интересно, что деятельность Дароканата нашла отражение и в русской периодике того времени. Так, русский публицист, переводчик, поэт и путешественник А.Г. Ротчев (1807–1873), странствовавший по Индии в конце 30-х — начале 40-х годов, в 1847 году рассказал об одном выступлении Дароканата. Вернувшись из длительной поездки по Европе, где он сумел увидеть не только блеск, но и нищету, Дароканат говорил:

"Не картины, статуи и дворцы, которые я видел, — часто одна суетная пышность насчет полезного и необходимого — возбуждали мое удивление, а паровые машины, тоннели и железные дороги. Главная трудность произвести такие предметы у нас на родине состоит в религиозных предрассудках народа, которые надо преодолеть. В Индии человек высшего сословия считает за грех перепилить пополам кусок дерева. Как же такому человеку достигнуть мастерства в искусстве? Суеверие — важное препятствие просвещению; будем надеяться, что с течением времени эта препона устранится и Индостан снова взойдет на ту высоту образованности, на какой стоял в древние времена".

Во время путешествия по Европе Дароканат благодаря своему богатству и щедрости получил прозвище Принц, откуда и берет начало легенда об аристократизме рода Тагоров. Но принадлежность к брахманству, высшей касте средневекового индийского общества, отнюдь не равнозначна аристократизму, тем более что кто-то из предков Тагора, как об этом рассказывает К. Крипалани, принадлежал к тому слою брахманов, который стал служить феодальным правителям, исповедовавшим ислам; этот слой получил название "пирали-брахман", звучащее парадоксально, поскольку объединял взаимно противоположные религиозные термины вроде "огнепоклонник-христианин". Потомки "пирали-брахманов" оказались в большой мере свободны от давления индусской ортодоксии.

Дароканат принимал активное участие в деятельности основанного Раммохоном Раем религиозно-реформаторского общества "Брахмо Самадж", которое наряду с более радикальным течением "Молодая Бенгалия" оказало весьма серьезное влияние на духовную жизнь Бенгалии, да и всей Индии.

В атмосфере, созданной этими движениями, насыщенной горечью поражения национального восстания 1857–1859 годов, омраченной усилившимися репрессивными акциями британских колонизаторов, переживала сложный процесс становления национальная литература бенгальского народа. Важную роль в этом процессе сыграло семейство Тагора, в особенности Дебендронат, сын Дароканата. Дебендронат Тагор стал одним из видных деятелей так называемого Бенгальского возрождения. Именно в его семье 7 мая 1861 года произошло событие, которому никто и не думал придавать сколько-нибудь существенного значения, — родился четырнадцатый ребенок. Ему дали имя, означающее "тот, кому покровительствует Солнце", — Рабиндранат.

Четырнадцатый ребенок… но ребенок в семье, которая уже сделала немало в истории страны и продолжала в лице не только отца, но уже и некоторых старших детей активно участвовать в формировании духовной жизни своего народа. Многие из членов семейства Тагоров появляются на страницах книги, но никто из них не достиг такого значения, как Рабиндранат, не только в национальной бенгальской и общеиндийской литературе, но и в мировой культуре. Практически нет той области духовной жизни, в которую он не внес бы своего вклада, не искал бы новых путей совершенствования человека и человечества. В одной из своих поздних работ Тагор писал: "Наша цель — раскрыть бесконечную личность человека. Это раскрытие не может быть достигнуто в отдельной личности, а лишь в единой великой гармонии всех человеческих рас". Он пришел к этому выводу на основе длительного экспериментирования на самом себе, личного и общественного опыта, осмысления истории своей родины и всего мира. Рабиндранат Тагор писал стихи, неустанно искал их новые формы — строфики, рифмы, ритма, создавал рассказы, романы, повести, пьесы, статьи, учебники, научные труды, сочинял музыку, рисовал, издавал журналы, занимался педагогической деятельностью, был живой связью народов своей страны с народами мира, с их культурой и жизнью, участвовал в важнейших общественных движениях против военной опасности и фашизма, за мир и сотрудничество народов в деле построения новой цивилизации.

Особый интерес в книге К. Крипалани представляет предыстория присуждения поэту Нобелевской премии, малоизвестная советским читателям. В самой Бенгалии Р. Тагор как поэт, прозаик и публицист стал популярен в конце XIX века. Это не осталось не замеченным и за пределами Индии — знаменитый английский индолог Дж. Фрэзер уже тогда писал о Р. Тагоре как значительном представителе молодого поколения бенгальских поэтов. Но от этого упоминания до премии лежало еще полтора десятилетия активной творческой и общественной деятельности. За это время у Тагора вышло несколько сборников стихотворений, три тома рассказов, романы "Крушение" и "Гора", поэт активно публикуется в журналах, принимает участие в борьбе против раздела Бенгалии по религиозному принципу, готовившегося вице-королем Индии Керзоном. В 1908 году поэт выступает на конференции бенгальской организации Индийского национального конгресса с широкой программой социальных преобразований. В 1911 году поэт опубликовал аллегорическую пьесу "Ачалаятан" ("Несокрушимая твердыня"), острую сатиру на закосневшее в традициях общество. В этом же году на очередной сессии Индийского национального конгресса Тагор исполнил сочиненную им самим песню "Джанаганамана", ставшую в 1950 году государственным гимном Республики Индия.

28 января 1912 года Бенгальская академия литературы торжественно чествовала поэта по случаю его пятидесятилетия. Этот год во многих отношениях стал значительной вехой в его жизни и деятельности. Поэт перевел на английский язык несколько песен, входивших в бенгальский сборник "Гитанджали". Во время поездки Тагора в Англию с ним знакомятся видные деятели английской культуры. В конце года вышло первое английское издание сборника, в который вошли стихотворения из издававшихся на бенгальском языке сборников "Гитанджали" и "Гитимолло". Вскоре последовало второе издание. Сборник получил широкий отклик в прессе. В сентябре 1913 года было объявлено, что Тагору присуждена Нобелевская премия "за наиболее выдающееся произведение идеалистической тенденции в области литературы".

На стихотворениях сборника лежит тень целой вереницы тяжких личных утрат, в целом он окрашен в элегические и несколько мистические тона и поэтому оказался созвучен некоторым направлениям европейских литератур той поры, в том числе и русской, прежде всего символизму. То обстоятельство, что премия оказалась присужденной именно за этот сборник, надолго предопределило тенденцию не только интерпретировать все дальнейшее его творчество в религиозно-мистическом духе, но и оценивать подобным же образом всю его предшествующую деятельность, отбирать материал для новых переводов. Таким образом творчество бенгальского поэта оказалось вписано в ту модель Индии, мистической, спиритуалистической, которая сложилась в буржуазной науке того времени.

Само присуждение премии было беспрецедентным в истории мировой культуры — впервые индийцу, сыну бенгальского народа, представителю народов Азии, рассматривавшихся до того лишь в качестве объектов колониальной эксплуатации, присуждена самая значительная в те времена награда. Так Европа признала творческие возможности Азии.

Еще до получения премии поэт читал лекции об идеалах древнеиндийской цивилизации, проблеме зла в университете Чикаго, в Рочестере на конгрессе либералов выступил с речью "Расовый конфликт", в Бостоне — с лекциями, легшими в основу его книги "Творчество жизни". С этого начался цикл поездок за пределы Индии. Следующее путешествие, совершенное в разгар мировой войны, привело его через Японию в США и опять в Японию, и лекции, прочитанные в этих странах, послужили основой для двух книг — "Национализм" и "Личное". Наиболее известная из них, "Национализм", явилась обвинительным актом против империализма как европейского, так и азиатского, вскормленного на шовинизме, неизбежным следствием и спутником которого является колониальное порабощение. Вышедшая впервые на русском языке в 1921 году, книга Р. Тагора вызвала интерес В.И. Ленина — экземпляр ее хранится в его кремлевской библиотеке.

В зарубежной тагороведческой литературе мало говорится о социальных идеалах поэта. А о том, что социальная справедливость есть насущная потребность общественного бытия, он стал задумываться достаточно рано. Особенно остро этот вопрос стал перед ним, когда ему пришлось непосредственно столкнуться с проблемами индийской деревни. В 1892 году Р. Тагор публикует статью, в которой, изложив основные принципы социализма, заявил: "Социализм стремится… к равномерному распределению материальных благ между всеми и тем самым к обеспечению возможно большей свободы для всех. Цель его — добиться единства и свободы в человеческом обществе".

История распространения социалистических идей в Индии пока еще изучена явно недостаточно, но можно утверждать, что уже в 70-х годах XIX века они были известны в Индии. Важным фактом является обращение к Генеральному совету Первого Интернационала некой инициативной группы с просьбой о разрешении сформировать секцию Интернационала в Калькутте. К сожалению, само обращение не "сохранилось, и неизвестно, кто же были его авторы, но есть протокол заседания Генерального совета от 15 августа 1871 года, на котором присутствовали К. Маркс и Ф. Энгельс. В протоколе отмечено, что секретарю поручено ответить на это обращение согласием, указав, что секция должна быть финансово самостоятельной и что необходимо включить в ее состав местных жителей.

Среди тех, кого историки считают возможными инициаторами обращения, называют трех лиц, связанных с семьей Тагора, точнее и прежде всего с отцом поэта Дебендронатом, — это Кешаб Чандер Сен, пытавшийся превратить "Брахмо Самадж" в массовую организацию, писатель Бонкимчондро Чоттопаддхай и шотландский миссионер Джеймс Лонг.[122]

Эволюция взглядов Р. Тагора, борьба против колониального порабощения, осознание им глобального характера колониализма, перспектив национально-освободительного движения, опасности перерастания национализма в шовинизм, потрясения первой мировой войны все больше укрепляли гуманистические и демократические начала в его мировоззрении, уверенность в неизбежности построения общества, свободного от эксплуатации человека человеком и способствующего свободному развитию каждого во имя всех.

Для многочисленных индийских идейных течений конца прошлого — начала нынешнего века, так или иначе затрагивавших социалистический идеал, характерна народническая окраска, объективно определявшаяся тем обстоятельством, что Индия оставалась прежде всего аграрной, крестьянской страной, обремененной и феодальными пережитками, и колониальным угнетением.

У Тагора складывается система взглядов, которую он изложил в 1908 году в речи на конференции бенгальской организации партии Конгресса в Пабне. Для этой речи, кроме специфических для Бенгалии проблем и вопросов тактики индийского национально-освободительного движения, характерно глубокое понимание существа капиталистических отношений и на уровне метрополии, и в условиях колоний. Кстати сказать, эта же речь содержит и первое упоминание поэта о положении рабочих. "В самой Европе капиталист стремится зажать рабочего в железные тиски, с тем чтобы расчистить себе путь к обогащению. Это вызвало серьезные столкновения. В Индии капиталист не только богач, он еще и тюремщик и заложил себя в Ливерпуле".

Социальный смысл этой речи заключался, однако, в разработанной самим Тагором утопической схеме преобразования страны на основе объединения усилий землевладельцев и земледельцев. "Настало время, — говорил он, — сломать искусственные барьеры и объединиться с массами, чтобы бороться за наше общее благо и тем самым спасти общество от распада". При всей умозрительности высказывавшихся Тагором соображений нельзя не отметить и трезвых представлений о том, что путь решения аграрных проблем лежит через кооперирование крестьян и механизацию крестьянского труда, ведения сельского хозяйства на основе новейших достижений науки и техники. Жизнь, однако, постоянно сталкивала с реальными требованиями. Старший сын поэта Ротхиндронат в книге мемуаров "На краю времен" рассказал о поездке с отцом в середине 20-х годов в деревню. Поэт встретился с крестьянами и беседовал об их делах и нуждах. В конце разговора поднялся старый крестьянин и сказал: "Что толку от всего разговора, почтенный. Я не думаю, что наши молодые люди смогут много сделать с помощью всех этих вздорных реформ, которые они нам так бойко объясняют. Дайте нам Ленина, и все переменится".

Поэт пристально следил за изменениями, происходившими в облике современного ему мира. Уже в середине 1918 года он выступил с положительной оценкой Великой Октябрьской революции. На многих его печатных выступлениях последующих лет лежит отсвет великих социальных преобразований, осуществлявшихся народами России под руководством большевиков.

Гуманистические и демократические настроения Тагора, несмотря на все барьеры, воздвигавшиеся и колониальными властями, и крайними, шовинистически настроенными кругами в азиатских странах, делали его активным борцом за мир, демократию и гуманизм. Достаточно обратиться к его выступлениям, например, 1933–1940 годов, таким, как "Смена эпох", "Значение литературы", "Вероисповедание художника", "Кризис цивилизации", и другим, представляющим собой пространную и провидческую исповедь гениального сына Индии, обращенную не только к Индии и Азии, но и всему человечеству.

В литературной и общественной деятельности Рабиндраната Тагора отразилась характернейшая тенденция общеиндийского литературного процесса — обращение писателей и поэтов к насущным жизненным проблемам современности. Яркими представителями этой тенденции, приведшей в 30-х годах XX столетия к возникновению прагативада, то есть прогрессивной литературы, были Валлатол в литературе малаялам, Премчанд в хинди, Пуран Сингх и Дханирам Чатрик в панджаби, Субрахманиям Бхароди и Пудумейпиттан в тамили и т. д. Само движение прогрессивной литературы оказалось созвучно многим творческим устремлениям самого поэта, о чем говорит сопоставление его выступлений о цели и задачах литературы с программной речью великого прозаика хинди Премчанда "Цель литературы", произнесенной па I конференции Ассоциации прогрессивных писателей Индии 26 апреля 1936 года.

Рабиндранат Тагор оказал воздействие на всемирный литературный процесс прежде всего тем, что засвидетельствовал перед всем миром громадный творческий потенциал народов Азии и вместе с тем их способность преодолевать традиции и активно соучаствовать в преобразовании мира. Особенно горячо и сочувственно его творчество было воспринято в России.

Русский читатель, русская критика с восторгом встретили сообщение о присуждении премии Тагору. Крупнейшие журналы того времени "Нива", "Огонек", "Природа и люди", литературный журнал "Современник" опубликовали статьи о поэте, с которых началось русское тагороведение. Сразу же появились и первые переводы, и не только на русский язык. Уже в 1914 году начинается издание первых собраний сочинений, в которых принимали участие видные русские литераторы. Это были еще переводы с английского — стихотворения, философские эссе, пьесы. Появляются отдельными публикациями и прозаические произведения. Большой интерес к его творчеству проявляют Бунин, Бальмонт, Брюсов и многие другие деятели русской литературы.

Но подлинное знакомство с творчеством великого индийского поэта началось после Великого Октября. До времени завоевания народами Индии независимости в Советском Союзе произведения Р. Тагора были изданы более пятидесяти раз на русском и грузинском, украинском, татарском, башкирском и других языках. Еще шире переводились произведения великого бенгальского поэта после 15 августа 1947 года. К уже названным языкам добавляются армянский и туркменский, таджикский и узбекский, казахский и киргизский, латышский и литовский, эстонский и молдавский, каракалпакский и другие. Только на русском языке уже изданы три собрания сочинений — восьмитомное, осуществленное в 1955–1957 годах, двенадцатитомное, вышедшее в 1961–1965 годах, и четырехтомное, завершенное в 1983 году. Все они зиждутся на прочной основе обстоятельных исследований его творчества, осуществленных советскими индологами, из числа которых Вера Александровна Новикова (1918–1972) была удостоена премии Рабиндраната Тагора.

Работа советских исследователей и переводчиков над творчеством великого бенгальца продолжается, и последним достижением ее стала фундаментальная монография латвийского индолога В.Я. Ивбулиса "Литературно-художественное творчество Рабиндраната Тагора", изданная в 1981 году в Риге.

Сам поэт, познакомившийся с идеей социализма еще в 90-х годах прошлого века, глубоко интересовался теми безграничными возможностями, которые открылись перед народами Советской России благодаря революционным преобразованиям. Уже к середине 20-х годов во время пребывания в Швеции поэт встретился с советским общественным деятелем А.Я. Аросевым и говорил ему: "Ах, вы не представляете себе, как мне уже с давних пор хочется попасть в вашу страну, которую я люблю по ее литературе. А теперь, когда ваш народ стал совсем новым, совсем другим, чем раньше, как рассказывали мне мои друзья, я с тем большим нетерпением рвусь туда…" В 1926 году поэту было направлено приглашение от ВОКСа, в котором говорилось: "Миллионы читателей в нашей стране переживали и переживают мысли, чувства и поступки героев, вызванных к жизни Вашей рукой. Между Вами и народами Союза уже давно создалась та интимность, которая выпадает на долю действительно великих художников слова".

И наконец осенью 1930 года состоялась встреча великого бенгальского поэта с Советской страной. Две недели, проведенные Тагором в Москве, стали для него подлинным открытием. Выступая в начале визита, он говорил: "Я приехал в эту страну, чтобы поучиться. Я хочу поучиться и узнать, как вы решили и решаете у себя проблемы культуры. Меня привело здесь в восторг то, что вы впервые дали возможность приобщиться к просвещению всему народу, открыли перед ним двери школ, театров, музеев… Моя мечта — создать свободного человека, связанного с трудом… Вы в деле создания творческой личности делаете то, что я, как одиночка, сделать не мог. В этом ваша бессмертная заслуга перед человечеством".

Он встречался с художниками и рабочими, писателями и учеными, педагогами и артистами, пионерами и студентами. 16 сентября 1930 года в Центральном Доме крестьянина Тагор встретился с группой советских крестьян. В оживленной беседе — вспомним, что она проходила в разгар коллективизации, — поэт с радостью знакомился с успехами советского крестьянства, с преимуществами ведения коллективного хозяйства, с достижениями в подъеме культурного уровня крестьянства. Подытоживая беседу, он говорил, обращаясь к ним: "Если мы сможем научиться вашему опыту, мы будем в состоянии разрешить крестьянскую проблему в Индии наиболее эффективным образом".

После обширной программы встреч в Москве, в которую входила и выставка его картин, с большим интересом встреченная художественной общественностью советской столицы, в Колонном зале Дома союзов состоялся прощальный вечер. В нем принимали участие многие писатели и поэты, в том числе Ф. Гладков, Н. Асеев и Г. Шенгели. Выступая с речью, Р. Тагор заключил ее словами: "…Я благодарю всех вас, кто помог мне увидеть воплощение моей мечты, которую я долго, долго вынашивал в душе, мечты об освобождении народного духа, скованного в течение целых столетий. За это я благодарю вас".

Состояние здоровья не позволило ему выехать в Ленинград, и, обращаясь к академику Ф.И. Щербатскому с письмом, он заявил: "Мой визит в Россию был полон сюрпризов и больших размышлений относительно моей родины". Именно эти размышления и впечатления составили содержание его книги "Письма из России", сыгравшей исключительную роль в распространении в Индии правды о Советской стране, о социализме, воплощенном в жизнь.

Потрясения первой мировой войны с особой остротой поставили перед человечеством вопрос о его будущем. Ответ на этот вопрос дал Великий Октябрь, провозгласивший программу мира, равноправия народов, ликвидации эксплуататорского общества, положивший начало фундаментальным социальным переменам во всем мире. Индийская общественность оценила Великую Октябрьскую социалистическую революцию в России как "счастливейшее событие в жизни нашего поколения" ("Нейшн", 26. II. 1917).

Лучшие умы человечества восприняли торжество Октября как новую эру в истории человечества, как событие величайшего гуманистического смысла. Лозунги Октября были созвучны их гуманистическим устремлениям, и именно поэтому крупнейшие деятели мировой культуры оказались мишенью для нападок сил империализма и реакции как на Западе, так и на Востоке. Не избежал этого и Рабиндранат Тагор. С такого рода нападками ему пришлось столкнуться еще во время первой поездки в Японию, когда он выступил против шовинизма. Уже тогда силы империалистической реакции почувствовали в нем непримиримого врага. Литературная и политическая деятельность, четкая антиимпериалистическая и антиколониалистская позиция, непосредственный и активный отклик на важнейшие события и процессы мировой истории не оставляли сомнений в последовательной народности Рабиндраната Тагора. Это было причиной того, что во время поездок по странам Европы и Азии то его характеризуют как "инструмент большевистского заговора против германской расы", то пишут о его взглядах: "Доктрины и принципы, которых придерживается доктор Тагор, являются столь же опасными и ядовитыми для Китая, как доктрины и принципы Карла Маркса". Но поэт твердо стоял на тех гуманистических позициях, которые занимали лучшие представители мировой культуры двадцатого столетия — Ромен Роллан, Максим Горький, Томас Манн, Бернард Шоу, Анри Барбюс и многие другие.

Гражданская совесть поэта не знала национальной или религиозно-общинной ограниченности, и с течением времени его все больше и острее одолевала тревога за будущее мира. Он видел нарастание военной опасности и понимал, что ее авангардом являются германский и итальянский фашизм и японский милитаризм. "Борьба неизбежна в этом мире, — писал он в середине 30-х годов. — Мы должны сражаться — и неустанно!!! — против зол, угрожающих нам, ибо, мирясь с ними, мы признаем за ними право на существование…"

Еще в июле 1933 года в замечательной статье "Смена эпох" он подвел итог всему, что мир пережил с тех пор, как в пламени первой мировой войны, с капиталистической цивилизации слетели разом все покровы. Тагор писал: "Западная цивилизация более не признает таких понятий, как честь. Нечеловеческая жестокость стала предметом бесстыдной гордости. И мы видим, как японцы, лучшие азиатские ученики европейцев, стараются в Корее и в Китае перещеголять своих учителей, а когда их критикуют за бесчинства и попрание законов, они со смехом приводят примеры из европейской истории… Та самая Европа, которая когда-то упрекала в бесчеловечности Турцию, сегодня открыто проповедует фашизм… В Италии инакомыслящих вывозят в концлагерь на острове, и мы все знаем, что там за ад. В Германии, где когда-то светоч европейской культуры сиял ярче всего, отброшены прочь все культурные ценности — и с какой легкостью это было сделано по всей стране!"

Его не переставало тревожить злоупотребление великими достижениями науки и техники. Второй раз в жизни поднявшись на самолете, он записывает: "…как ужасна может стать такая отчужденность, если однажды понадобится обрушить сверху град разрушений на эту неопределенность, распростертую внизу. Кто здесь убийца, кто здесь жертва? Кто свой, кто чужой?" Эта мысль еще более омрачала поэта из-за известий о предпринятых британскими ВВС бомбардировках в Ираке, в результате которых целые деревни исчезали с лица земли. Поэт как бы предвидел чудовищное отчуждение, позволившее американским вандалам ввергнуть Хиросиму и Нагасаки в кошмар атомного пожара, заливать напалмом Корею, вести "ковровые бомбежки" во Вьетнаме, лихорадочно искать все более изощренные средства массового уничтожения.

Здоровье не позволило поэту принять участие в Международном конгрессе писателей в защиту культуры, состоявшемся в 1935 году в Париже, но он неуклонно выражает гневный протест против агрессии, против попрания фашизмом национального суверенитета европейских, африканских или азиатских государств. Японское вторжение в Китай вызвало гневное осуждение Тагора как преступление против мира и человечности, скрытое за завесой демагогии и религиозного лицемерия.

Японский литератор Ногучи упрекнул Тагора в том, что поэт не понял великой миссии Японии в создании "нового великого мира Азии для Азии". Отвечая на это, Тагор дал заслуженную и сокрушительную отповедь не только самому Ногучи, но и всем пропагандистам паназиатизма. Великий поэт писал: "Ваша концепция "Азия для Азии" есть инструмент политического шантажа… Вы строите такую концепцию Азии, которая венчает башню, сложенную из черепов".

Сегодня снова действуют в мире силы, которые, опираясь на подобные же концепции, будь то "Азия для Азии", "Рах Атепсапа", идеи расового превосходства или миссии "богоизбранного народа", представляют угрозу самой жизни на нашей планете. И вполне актуален призыв Тагора "К совести Человечества", с которым он выступил еще в 1937 году.

"В Испании возникла угроза мировой цивилизации, и над ней занесен солдатский сапог. Франко взметнул грязное знамя мятежа против правительства, демократически избранного народом Испании. Международный фашизм бросает все силы и средства на помощь мятежникам. Солдатня из иностранного легиона и марокканская кавалерия заливают прекрасные равнины Испании, оставляя за собой смерть, голод и разорение.

Мадрид, гордый центр культуры и искусства, горит, бесценные сокровища искусства подвергаются бомбардировке мятежниками, не щадящими ни больницы, ни детские сады, женщипы и дети истребляются, калечатся, лишаются крова.

Этот разрушительный поток международного фашизма должен быть остановлен. В Испании должен быть дан решительный отпор бесчеловечному возрождению обскурантизма, расовых предрассудков, насилию, прославлению войны. Цивилизация должна быть спасена от угрозы гибели, порожденной варварством.

В этот час роковых испытаний и страданий, выпавших на долю испанского народа, я взываю к Совести Человечества:

Помогите Народному фронту в Испании!

Помогите Народному правительству!

Миллионами голосов крикнем реакции: "Стой!" Сплотим миллионы на помощь демократии во имя спасения цивилизации и культуры!"

Тагор сохранял удивительную творческую активность и острую восприимчивость все последние годы жизни, омрачавшиеся разгоравшимся заревом войны. Среди его последних работ была статья "Кризис цивилизации", зачитанная 14 апреля 1941 года в Шантиникетоне, в канун его восьмидесятилетия, подлинное политическое завещание великого сына Индии. Оставалось немногим больше двух месяцев до начала агрессии германского фашизма против Советской страны.

В блестяще написанной статье поэт сводил счеты с иллюзиями относительно буржуазной демократии и утверждал свою неистребимую веру в Человека. На фоне преступлений империализма и колониалистского варварства Тагор обращал особое внимание на достижения народов Советской страны: "Перед лицом их цивилизации равны все нации, она строит человеческие отношения на подлинно гуманной основе. Признаюсь, я не мог удержаться от восхищения и зависти при виде того, как удивительно быстро возрождается народ этой страны".

С ужасом и гневом пишет поэт о плодах капиталистического варварства: "Сейчас, когда я пишу эти строки, по Европе, оскалив клыки и выпустив когти, бродит жестокое чудовище, оно сеет ужас и страх. Дух насилия — это порождение западной цивилизации — пробудился ото сна: он растлевает человеческие души, отравляя своим зловонием воздух во всем мире. Не он ли виноват в нашей беспомощности, в нашей невылазной, беспросветной нищете?

Настанет день, когда, по воле судьбы, англичане вынуждены будут покинуть Индию, пока еще входящую в их империю. Какую ужасающую бедность оставят они после своего ухода, какое опустошение! Сколько грязи останется после того, как схлынет поток их более чем векового господства".

Ему оставалось жить всего три месяца, и он, осознавая неизбежность своего конца, тем не менее не утрачивал чувства исторического оптимизма. Он утверждал: "Потерять веру в человечество — страшный грех: я не запятнаю себя этим грехом. Я верю, что после бури в небе, очистившемся от туч, засияет новый свет: свет самоотверженного служения человеку, Откроется новая, незапятнанная страница истории…

Думать, что человечество может потерпеть окончательное поражение, — преступно!"

7 августа 1941 года завершилась блистательная жизнь великого сына Индии, вписавшего многие замечательные страницы в историю всемирной литературы. Оценивая все сделанное им, подпольный тогда орган Коммунистической партии Индии "Комьюнист" опубликовал следующий некролог: