Радости и тяготы личной жизни

Глава 16

Февраль 1987

Первый проводимый Джейд аукцион привлек как старую денежную аристократию, так и новоиспеченных миллионеров. Непонятно было, вызвано ли скопление покупателей их интересом к «женщине-Тигрице», выступающей в новой роли, или их вниманием к предлагаемым на торги ценностям. Как бы там ни было, полный зал Джейд встретила и с радостью, и с облегчением.

Был, однако, момент, когда она вдруг усомнилась, выдержат ли нервы, – ступив на подиум, в третьем ряду она увидела сидящих Рорка и Филиппу. Рорк поймал ее взгляд и долго не отводил глаз, так что руки Джейд вдруг задрожали, заколотилось сердце. Пришлось напомнить себе, сколько же она пережила ради сегодняшнего аукциона, сколько ждала этого, трудилась, поэтому она не позволит призракам из своей прошлой жизни в одночасье все разрушить.

– Леди и джентльмены, добрый день, – сказала Джейд звучным, хорошо поставленным голосом, который не обнаруживал никаких признаков волнения или трепета. – Приветствую вас в этот прекрасный для торгов день. Итак, мы начинаем.

Джейд обернулась вправо, где вместо обычного задрапированного столика для экспонатов появилась изысканной азиатской красоты девушка-модель, одетая в черное облегающее, с открытыми плечами платье. Ее нежнейшую, почти фарфоровую шею украшало жемчужное ожерелье.

Это и был первый лот. Восторженный вздох прокатился по залу.

– Это уникальное украшение состоит из пятидесяти пяти идеально подобранных жемчужин, общий вес которых составляет восемьсот пятьдесят один грамм. Ожерелье было подарено японским вельможей императору Мацухито после возвращения его к власти в 1877 году. Десять лет потребовалось искателям жемчуга подбирать жемчужины идеальной формы в соответствии с жесткими требованиями дайме. Трудно даже предположить, сколько жемчужин было отвергнуто как несовершенные.

Вновь одобрительно-заинтересованный гомон пронесся в аудитории.

– Император назвал это ожерелье Безмятежное Лунное Сияние – сама красота вдохновила его. Я предлагаю первоначальную цену пятьдесят тысяч долларов.

Джейд не позволила аудитории раскачиваться, медлить, цена быстро росла – шестьдесят тысяч, семьдесят, восемьдесят, пошла еще выше.

Прислушиваясь к себе, Джейд с удовлетворением отметила, что голос ни разу не изменил ей, не выдал ее волнения.

– Джентльмен в конце зала дает сто пятьдесят тысяч долларов, – сказала Джейд, – так, цена – сто пятьдесят тысяч долларов. – Она помедлила, внимательно оглядывая собравшихся, и остановила взор своих зеленых глаз на почтенном процветающего вида японце из первого ряда, который казался равнодушным к царящему вокруг напряжению и невозмутимо листал яркий каталог. – Сто пятьдесят тысяч долларов, – повторила Джейд.

Едва заметным движением японец опустил очки, исподлобья посмотрел на нее; Джейд сразу заметила его взгляд.

– Сто шестьдесят тысяч долларов, – объявила она, заслужив восторженный вздох тех, кто считал, что предельная цена уже достигнута. – Сто шестьдесят тысяч долларов.

И началось. Незаметными знаками два человека в зале заявляли ей, что поднимают цену.

Один – все тот же японец из первого ряда, другой – из последнего. Похоже, оба они разом подхватили так называемую «аукционную лихорадку». Переступив все рамки разумного, они начали свирепый поединок, в котором каждый был настроен только на победу. Все это время Джейд оставалась просто олицетворением спокойствия.

– Двести пятьдесят тысяч, – произнесла она, – двести пятьдесят тысяч. Двести семьдесят.

Итак, двести семьдесят тысяч... Лот уходит за двести семьдесят тысяч долларов. – Она сделала паузу, а потом, как бы принимая свершившееся, подняла свой молоточек слоновой кости... и опустила его – Продано! Продано за двести семьдесят тысяч долларов.

Ожерелье ушло за цену, более чем в два раза превышающую первоначальную. Возбужденная аудитория вскочила с мест, аплодируя Джейд.

Аукцион быстро набирал скорость. Трехцветное, покрытое лаком керамическое блюдо в форме четырехлистника (Китай, эпоха династии Ляо) было продано за семьдесят тысяч долларов; японский меч с гравировкой, датируемый эпохой Шоа, ушел за сто пятьдесят тысяч долларов; деревянная фигурка китайского божества (ХII век) достигла цены в две тысячи долларов; после отчаянного состязания шестнадцатидюймовая керамическая женская фигурка времен династии Тань досталась за три тысячи долларов человеку, который в самом начале торгов не смог отыграть жемчужное ожерелье.

– Ты была бесподобна! – восхищался потом Сэм. – Никогда не видел, чтобы человек излучал столько энергии.

После торгов они приехали к Сэму домой.

Джейд с облегчением сбросила черные туфли из крокодиловой кожи, рухнула в кресло, положив ноги на журнальный столик. С ними была и Нина, которая для моральной поддержки специально прибыла на первый аукцион Джейд.

Сама Джейд была вымотана до последней степени. В голове роились сплошные цифры.

– Повезло мне, что все прошло благополучно.

– Это не просто везение, – возразил Сэм. – Это сделала ты. Ты подогревала аудиторию, ты довела их почти до неистовства.

Да, Джейд рисковала. Но в этом и был ее расчет. Если бы она сникла, если бы ей не удалось добиться бешеного роста цен, она сочла бы, что провалилась на своем дебюте, пусть даже отдельные лоты в результате многократно превзошли исходную цену.

– Благодаря Сэму я знала, что они будут состязаться до конца, – сказала Джейд.

– Благодаря мне? – искренне удивился Сэм.

– Да я ни черта не понимаю в антиквариате и раритетах. Кроме того, что это дорого и что Фрейд считал коллекционирование сродни сексуальной мании.

Это сравнение на Джейд не произвело впечатления.

– Помнишь, ты как-то говорил, что продается сеть магазинов в Карсон?

– Конечно. Я еще сам подумывал, не купить ли их, но решил, что это будет уж совсем бесшабашно.

– А не припоминаешь ли ты, кто в результате купил Карсон?

– Езаки Хода.

Джейд усмехнулась:

– Который сидел в конце зала.

– Неужели ты отправила каталоги аукциона и Танаке?

– Я подумала, что ему будет небезынтересно приобрести кое-какие милые старинные вещицы, – невинно откликнулась Джейд.

– Кто этот Танака? – спросила Нина.

– Предприниматель из Токио, которого Хода обставил в свое время на сделке с магазинами, – пояснил Сэм.

– А также тот, кто все поднимал цену, соперничая с Ходой за ожерелье, – закончила Джейд.

– Ты чертовски умная женщина! – засмеялся Сэм.

Джейд улыбнулась. Разве ее жизнь – не само совершенство?

Следующим утром, проводив Нину в аэропорт, Джейд снова заехала к Сэму.

– У меня такое ощущение, будто меня в ведре с водой намочили и выжали, – хмуро пробормотала Джейд, глядя в чашку кофе.

– Лет сто не слышал подобных выражений, – немного удивился Сэм.

Все еще пребывая в расслабленном состоянии после напряженного аукциона-дебюта, Джейд, сама того не заметив, сбилась на свой прежний оклахомский говорок.

– Это я переняла у своей гримерши, – оправдываясь, излишне торопливо сказала она. – Девушка то ли в Техасе выросла, то ли в Оклахоме. Я забыла, где.

– Ничего удивительного, что ты вымотана, – согласился Сэм. – Столько работала. Пожалуй, в один прекрасный день мы с тобой будем учиться расслабляться.

А ведь сегодня для этого идеальное утро, неожиданно подумала Джейд. Туман еще не рассеялся, и весь дом был окутан нежной серебристой пеленой. Сидя в тепле уютной кухни, Джейд вдруг захотела остановить время. Сэм так добр к ней. Никогда еще никто не проявлял к ней столько внимания, не одаривал таким теплом.

– Сэм...

– Да, милая?

– Можешь сделать мне одолжение?

– Любое.

И сделает. Непременно.

– Давай мы с тобой лучше будем заниматься любовью.

– Девочка ты моя! – Сэм быстро подошел к ней. – Я боялся, ты никогда этого не скажешь.

Как дети, они взялись за руки и пошли наверх, в спальню.

Матрасы на кровати тихо вздохнули, когда Джейд, трепеща в предвкушении, опустилась на них.

А Сэм все стоял рядом, все смотрел на нее, и такого лица у него Джейд никогда не видела.

– Что с тобой?

– Ничего. – Он встряхнул головой, будто возвращаясь к ней. – Я просто думал о том, как ты красива, обаятельна, умна и совершенна, и в то же время как ты нежна и беззащитна, я думал о том, какое же счастье выпало мне на старости лет.

– Это мне выпало счастье.

Джейд была потрясена глубиной чувств, светившихся в его глазах. Взгляд этот согревал, возбуждал ее.

– Иди... – она протянула к нему руки.

Он сел подле нее и начал расстегивать жемчужные пуговки ее кремового жакетика, притрагиваясь к мягкой трикотажной ткани с невероятной осторожностью, будто разворачивал самый дорогой в его жизни подарок. Прикасавшиеся к коже пальцы зажигали каждую клеточку ее нервной системы. Когда он поцеловал обрамленный кружевами вырез ее белоснежной комбинации, она задрожала.

– Какая ты нежная, какая мягкая. – Сквозь тончайщий атлас белья она ощущала жар его дыхания... и даже закусила губу, чтобы не вскрикнуть. – Нет-нет, – Сэм нашел ее рот, скользнул по нему легким поцелуем. – Не надо. – Он снял кружевную бретельку комбинации с одного ее плеча, затем с другого. – Не надо сдерживать себя. Я хочу видеть тебя всю, знать, что тебе нравится, чего тебе хочется. – Теперь он стянул к талии девушки шелковистый лиф.

– И ты знаешь, – прошептала она.

Он ждал этих слов. И дождался. И продолжал раздевать ее медленно до мучительной сладости, вглядываясь в каждый изгиб, изучая каждую точечку ее тела. Он оставил ее только на несколько секунд, чтобы раздеться самому, но и это показалось ей вечностью. Его руки возбуждали, влекли за собой его губы, язык, коснувшийся ее сухих полуоткрытых губ, обещал так много.

– Да, иди, – лишь выдохнула Джейд, когда Сэм прильнул к ее телу.

Как мягкий драгоценный слиток переливалась она в его руках. Казалось, вернись сейчас к ней способность говорить внятно, она бы взмолилась, чтобы он не медлил больше. Но голосом Джейд не владела, а Сэм все продолжал эту дивную пытку – сжимал, целовал, гладил, находя сокровенные точки ее чувственности, увлекал ее за собой в потоке страсти. И женская кожа, сияя серебристо-жемчужными переливами, стала до жара горячей, будто наполнилась пылом любви.

Джейд сбивалась с дыхания. Услышав сдавленно-томные стоны, которые она издавала, ощущая его влажные губы на внутренней стороне бедер, Сэм все же не спешил. Дразняще медленно перебирал он мягкие рыжеватые колечки меж ее ног, и это стремительно понесло ее в бездну возбуждения, граничащего с похотью.

– С самого первого дня я хотел тебя, – выговорил Сэм, – каждую ночь я мечтал о тебе. И каждое утро просыпался один.

– И я хотела тебя. – Джейд задыхалась, наслаждаясь ощущениями, которые щедро дарили его нежные, длинные пальцы. – Только не смела признаться в этом. Даже самой себе.

Тихое ее признание Сэм вкусил с той же страстью, что и сладость ее горячего и влажного лона. Он чувствовал, как жаждет она его ласк, как изнемогает от этой пытки сладострастием.

– ..Сэм... Боже... Прошу... Сэм, – срывались с ее губ слова, стоны, разум подчинялся только чувству, острейшему чувству, воцарившемуся в одной точке ее тела.

А когда его зубы на мгновение сжали сокровенный, огнем горящий бугорок, взрыв оргазма разбил ее на тысячи сияющих песчинок.

Волны наслаждения увлекали, уносили, и тут Сэм ворвался в нее.

Каждое поступательное движение требовало обратного, быстрее, дальше, будто не отпускало от себя это жаркое, бархатное, влажное женское лоно. И взойдя на грань мыслимого, в конце концов, он излил свое семя в теплоту женщины.

Чувственная близость сразу подняла отношения Джейд и Сэма на совершенно иной уровень.

И когда спустя две недели после первого их любовного слияния Сэм пригласил Джейд познакомиться с его детьми, она не раздумывая согласилась.

Первая встреча Джейд с детьми Сэма вышла натянутой. Все не задалось с самого начала, потому что по случайному стечению обстоятельств Джейд приехала на этот важный домашний обед почти с полуторачасовым опозданием. Целый день она провела в Напа Вэлли, оценивая имущество одного из самых преуспевающих виноторговцев в Калифорнии. Все аукционные фирмы буквально исходили слюной, вожделея о богатствах этого человека, шесть недель назад скоропостижно скончавшегося от сердечного приступа. И когда недавно вдова коллекционера обратилась к Джейд, весь бизнес от искусства содрогнулся, как при землетрясении.

Собрание изделий из слоновой кости, которому много лет посвятил хозяин, полностью соответствовало слухам, ходившим об его ценности.

Очарованная красотой и уникальностью коллекции, Джейд чуть не забыла о том, что приглашена к Сэму на семейный обед. К счастью, она вспомнила об этом в последний момент и даже подумала, что может еще успеть вовремя, если будет гнать с превышением скорости миль на десять в час и если не застрянет в какой-нибудь очередной пробке. Увы, не получилось. На 121-м скоростном шоссе, по которому она возвращалась в Сан-Франциско, произошла чудовищная авария, движение было сужено до одного ряда, машины растянулись на несколько километров.

И хотя Сэм нашел дорожно-транспортную историю с перевернувшимся грузовиком, полным спелого винограда, даже забавной, дети его отнюдь не были этим вдохновлены. На первый взгляд, старший сын Сэма Адам был поразительно похож на отца. Только присмотревшись к нему, становилось очевидным, что он излишне мягок, а вот открытости и деловой хватки, которые были свойственны Сэму, молодому Сазерленду не хватало.

– Случай просто удивительный, – вежливо-холодным тоном сказал Адам, явно намекая, что не верит ни одному ее слову.

– Я еще раз прошу прощения. Мне так неудобно! Вы не представляете, как я хотела познакомиться с вами, – с улыбкой обратилась ко всем Джейд.

– А мы так предвкушали этот обед, – в тон ей ответил второй сын Сазерленда Майкл, поглядывая на Джейд поверх бокала, наполненного мартини. – Не так часто нам выпадает случай встретиться с... друзьями отца.

Под «друзьями» скорее подразумевались любовницы, подумала Джейд. Улыбка слетела с ее лица.

В отличие от своих братьев дочь Сэма Моника, вернувшаяся в родной город после третьего развода, даже не трудилась скрыть своей неприязни под маской холодной вежливости.

– Скажи мне, Джейд, – манерно растягивая слова, спросила Моника, – а правда ли, что все ваши выездные съемки – это бесконечные оргии, замешанные на наркотиках?

Ответа она не получила, да и вообще разговор не клеился.

С детства знающая, что такое алкоголизм, Джейд сразу заметила у младшего сына Сазерленда признаки этого порочного недуга. Когда Майкл вдруг уселся с ней рядом, схватил пятерней за коленку, она немедленно вспомнила Трейса Гэллахера. Не желая устраивать сцену, она просто смахнула его руку, хотя с гораздо большим удовольствием она всадила бы вилку в эту лапу.

– Ну, и как тебе мои отпрыски? – спросил Сэм, когда они наконец-то, остались вдвоем. Проведя несколько часов в огне страсти, теперь они спустились на кухню и принялись наскоро готовить полуночный ужин. Сэм делал сэндвичи, Джейд заваривала травяной чай по особому китайскому рецепту.

– Не думаю, что я им очень понравилась. – «Это еще мягко сказано», про себя добавила Джейд. Несомненно, молодые Сазерленды увидели в ней своего рода соперницу, которая претендовала на внимание их отца, а самое главное – и худшее – на его наследство.

– Похоже, ты права, – легко согласился Сэм. Он нарезал толстыми ломтями копченую куриную грудку. – Хотя это неважно, потому что мне нет никакого дела, что они думают, что делают...

– Нет дела?

Сэм удивился не меньше самой Джейд. Положил нож и сказал:

– Конечно, нет.

– Тогда зачем вообще был устроен этот обед?

На какое-то мгновение он замер, глядя на нее, потом запрокинул голову и громко заразительно рассмеялся тем смехом, который она так любила.

– Но не думала же ты, что сегодняшнее мероприятие было вроде домашних смотрин, чтобы узнать, понравишься ли ты моим деткам.

Вообще-то, именно так Джейд и считала.

Именно поэтому она так и нервничала теперь.

Вплоть до того, что впервые в жизни она почти поняла пристрастие Белл к алкоголю как к успокоительному средству.

– А что, разве не так?

– Черт возьми, нет. Конечно, нет. Просто раз уж я вознамерился просить тебя стать моей женой, я обязан был посвятить тебя во внутреннюю жизнь моего семейства, как бы неприятно это ни было. – Сэм нахмурился. – Наверное, во многом моя вина в том, что они такие. Всю жизнь я пыхтел над своим бизнесом, да так, что полностью отдал воспитание детей в руки их матери. Она-то все и испортила. Но обещаю, что с Эми я этих ошибок не повторю.

– Ты хочешь на мне жениться?!

– После этих двух недель, что мы с тобой провели, я счел, что как честный человек обязан на тебе жениться.

Сэм говорил ровным голосом, и было непонятно, то ли он смеется над ней, то ли нет.

Однако глаза его выдавали – он действительно хотел, чтобы она вышла за него замуж.

– Даже не знаю, что тебе на это ответить.

Сэм вырос в краях, где обитала знаменитая бабочка монарх, редкая по красоте. И ему с детства было известно, что если хочешь удержать эту красавицу в руках, ни в коем случае нельзя сжимать ладони. Чуть сдавил – и все, гибнет красавица-бабочка.

– Ты ничего и не должна говорить, кроме того, что соглашаешься подумать над моим предложением. Правда, лучше, если ты не будешь затягивать с положительным – да-да! – ответом. Определенно, моложе я не стану.

– Ты вовсе не стар.

Он скользнул губами по ее рту, будто пробуя на вкус сладость ее дыхания.

– Милая моя, да мои башмаки с носками и те старше тебя.

Никогда Сэм не акцентировал внимания на их разнице в возрасте, пока они не стали любовниками. А теперь, вдруг осознала Джейд, он упоминал об этом по меньшей мере раз в день. И ей захотелось убедить его, что возраст уж никак не повлияет на ее решение. Она улыбнулась ему неспешно, томно, вызывающе соблазнительно. Такая улыбка могла принадлежать женщине-Тигрице, а не изысканной деловой даме, которой теперь стала Джейд.

– Ты не старый, – повторила она. – И я могу доказать это.

Опускаясь на колени, она уже расстегивала его джинсы. Вырвавшись из тесноты, его пенис был уже готов к близости. Мягко обхватив ладонями» член, Джейд стала согревать его своим дыханием. Потом пальцами она сжала упруго-твердый фаллос. Потом скользнула по нему горячими и влажными губами. Сэм откинулся на спинку стула, погрузил ладони в ее буйные роскошные волосы и еще успел подумать, что, может, он действительно, вовсе и не так уж стар.