Рама II

50. НАДЕЖДЫ ВЕЧНЫЕ КЛЮЧИ

Ричард по-прежнему трудился над компьютером Рамы, но теперь он старался не засиживаться подолгу и по возможности подключал к делу Николь. Они гуляли вместе, болтали, как старые друзья. Развлекая Николь, Ричард представлял ей целые сцены из Шекспира. У него была удивительная память. Когда Ричард пытался в лицах изображать любовные сцены из «Ромео и Джульетты» и переходил на фальцет, Николь взрывалась хохотом.

Как-то ночью они больше часа разговаривали об Омэ, о племени сенуфо и о видениях Николь.

— Понимаешь, мне сложно принять физическую реальность всего, о чем ты говорила, — пояснил Ричард причины своего любопытства, — но мне тем не менее чрезвычайно интересно. — Вообще он обнаружил глубокий интерес к символической стороне ее видений. Было ясно, что в этих мистических атрибутах он видит еще одну составную часть ее богатой личности.

Сперва они некоторое время спали в обнимку, потом занялись любовью. Когда это наконец произошло, все случилось неспешно и мягко, удивив обоих непринужденностью и удовлетворением. Несколько ночей спустя, когда, положив голову на грудь Ричарда, Николь покойно колебалась на грани бодрствования и сна, погруженный в глубокую думу Ричард произнес, стряхнув с нее сон:

— Несколько дней назад — тогда мы еще не были так близки — я говорил тебе, что подумывал о самоубийстве. Я побоялся рассказать тебе все. Хочешь?

Николь открыла глаза. Припав к нему, она положила подбородок на грудь Ричарду и ответила «Ага!», а потом потянулась и поцеловала его в глаза, прежде чем он успел открыть рот.

— Ты, наверное, знаешь, что я женился на Саре Тайдингс, когда оба мы были еще очень молоды, — начал он. — Она тоже не была еще знаменита и только первый год работала в Королевском шекспировском театре. В Стратфорде ставили «Ромео и Джульетту», «Как вам это понравится» и «Цимбелина». Сара играла Джульетту и Розалинду — совершенно фантастическим образом. Тогда ей было восемнадцать, она только что окончила школу. Я сразу же полюбил Сару, увидев ее в роли Джульетты. Каждый вечер я посылал ей розы в гримерную, растратил на билеты почти все мои сбережения. Мы дважды пообедали вместе, и я сделал предложение. Она согласилась, должно быть, от удивления, чем из любви. Лето закончилось, и я отправился работать в Кембридж. Мы жили в скромной квартирке, и она ездила в театр — в Лондон. Когда я мог, то сопровождал ее, но через несколько месяцев мои занятия потребовали больше времени.

Остановившись, Ричард поглядел на Николь. Она не шевельнулась. С улыбкой любви на губах Николь лежала, положив голову ему на грудь.

— Давай дальше, — негромко сказала она.

— Сара была такая возбудимая, ей нужны были волнения и разнообразие. Мирские хлопоты раздражали ее, скажем хождение по магазинам. Сделать заказ по телефону тоже было слишком большим трудом. Любое поползновение на методичность ей досаждало. Любовью следовало заниматься в разной позе под другую музыку, иначе ей это казалось преснятиной. Какое-то время у меня еще хватало изобретательности, чтобы удовлетворить ее. Мне, кроме того, приходилось вести все хозяйство, чтобы освободить ее от этой рутины. Но в сутках всего двадцать четыре часа. И в конце концов, невзирая на мои значительные способности, мои занятия стали страдать — так много сил я тратил, чтобы увеселить ее. После того как мы прожили год, Сара захотела снять квартиру в Лондоне — не возвращаться же поздно вечером после спектакля. К тому времени она и так уже раза два в неделю ночевала в Лондоне, якобы у подружек-актрис. Но популярность ее росла, деньги у нас были, я не мог возражать. Вскоре поползли сплетни. Я решил не обращать на них внимания, наверное, опасался, что она не станет их опровергать. А потом поздно ночью, когда я готовился к экзамену, мне позвонила женщина. Она была очень вежлива, но явно расстроена. Отрекомендовалась женой актера Хью Синклера и сообщила, что этот самый мистер Синклер, в то время блиставший вместе с Сарой в американской пьесе «В любую погоду», крутит с моей женой. «Видите ли, — сказала она, — в данный момент он как раз находится в ее квартире». Тут миссис Синклер разрыдалась и бросила трубку.

Потянувшись, Николь ласково погладила Ричарда по щеке.

— Во мне словно что-то взорвалось, — говорил он, вспоминая пережитую боль. — Меня охватили отчаяние и гнев, меня трясло. Я отправился на станцию и успел на один из последних поездов до Лондона. Из такси я бегом помчался к квартире Сары. Я не стучал. Просто взлетел по лестнице и застал обоих раздетыми — они спали. Схватив Сару, я швырнул ее в стенку. До сих пор помню, как она разбила зеркало головой. А потом набросился на него, бил, бил, пока не превратил его лицо в кровавую кашу. Это было ужасно…

Ричард умолк, его затрясло. Николь обняла его.

— Дорогой мой, не надо.

— Я был как животное, — беззвучно рыдал он. — Хуже родного отца. И я убил бы их, не вмешайся люди из соседней квартиры.

Оба они долго молчали. Наконец Ричард произнес уже спокойным и отстраненным голосом:

— На следующий день, после полицейского участка, репортеров, взаимных обвинений и перебранки с Сарой, я хотел покончить с собой. И я сделал бы это, будь у меня ружье. Я как раз обдумывал мрачные альтернативы — принять пилюли или вскрыть лезвием вены, может быть, прыгнуть с моста, — когда мне позвонил другой студент, с каким-то вопросом по теории относительности. И после пятнадцатиминутной беседы о мистере Эйнштейне самоубийство утратило для меня всякий смысл. Развод — естественно, безбрачие — вероятно. Но о смерти уже не могло быть и речи. От едва завязавшихся любовных шашней с физикой я не мог отказаться, — голос его постепенно умолк.

Вытерев свои слезы, Николь взяла Ричарда за руки, прижалась нагим телом к нему и поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она.

Сигнал будильника поведал Николь, что на Раме вновь наступил рассвет. «Еще десять дней, — мысленно прикинула она. — Пора поговорить серьезно».

Сигнал разбудил и Ричарда. Улыбаясь, он повернулся к своей еще не открывшей глаза подруге.

— Дорогой мой, — произнесла Николь, — настало время…

— Морж сказал «поговорить о разных там делах».

— Не надо, будем серьезны. Надо решить, что делать. Ясно, что спасать нас не будут.

— Не спорю, — ответил Ричард. Сев, он потянулся через коврик Николь за рубашкой. — Этого момента я опасался уже давно. Но, похоже, нам ничего более не остается, как только плыть через море.

— А из этого черного материала нельзя ли сделать лодку?

— Нет. Один слишком легок, другой чересчур тяжел. Конечно, мы могли бы соорудить нечто мореходное, если бы имели гвозди. Без парусов все равно нужно грести, так что лучше, наверное, плыть.

Встав, Ричард приблизился к черному квадрату на стене.

— Не складываются у нас дела, — он осторожно постучал по квадрату, — а я-то обещал не только лодку.

— «Что у людей, что у мышей — всем планам грош цена…» — Странным поэтом был твой равви. Никогда не могла понять, что в нем находят люди.

Одевшись, Николь приступила к упражнениям на растяжение.

— Вот те раз, я совсем потеряла форму. Столько дней без физической нагрузки, — она улыбнулась лукаво поглядывавшему на нее Ричарду. — Это не считается, дурачок.

— Лично я считаю иначе, — ухмыльнулся он в ответ. — Это единственный вид упражнений, привлекавший меня. Как же я ненавидел в Академии все эти уик-энды, отведенные физическим тренировкам.

Ричард выложил на черный стол узкие дольки манно-дыни.

— Осталось еще на три раза, — проговорил он бесстрастным голосом. — Похоже, придется плыть прежде, чем стемнеет.

— А прямо с утра ты не хочешь? — спросила Николь.

— Нет. Что, если ты сходишь и выберешь место, где спускаться? Я вчера обнаружил нечто интересное. Ни пищей, ни лодкой оно нас не наделит, но, кажется, я наконец прорвался в структуру иного порядка.

После завтрака Николь простилась с Ричардом поцелуем и поднялась на поверхность. На рекогносцировку ушло немного времени. Ни одно место на берегу не давало им никаких преимуществ. Опасности предстоящего заплыва страшили Николь. «Не исключено, — подумала она, — что мы с Ричардом не доживем до наступления темноты».

Она попыталась представить себе — каково это, попасть в зубы к биотам-акулам. Быстрой ли будет смерть? Или будешь тонуть, понимая, что осталась без ног? Николь поежилась. «Может, попросить еще одну дыню…» Она знала, что бесполезно пытаться. Значит, придется плыть.

Николь повернулась к морю спиной. «Ну что ж, хотя бы последние дни прожиты счастливо, — решила она, не желая более размышлять над грядущей участью. — Он был мне превосходным спутником. Во всем». На миг она позволила себе роскошь — вспомнила о разделенном с ним удовольствии. А потом улыбнулась и направилась к подземелью.

— Что это? — спросила Николь, как только на экране компьютера вспыхнуло новое изображение.

— Я еще не уверен. Пока знаю только, что сумел войти в какой-то длинный перечень. Помнишь тот самый набор команд, что вызывает строчки знаков, похожих на санскритские буквы? Я остановился в начале, изменил положение трех последних клавишей и снова нажал на этот — с двоеточием. И вдруг получил изображение. Оно меняется всякий раз, когда я нажимаю на клавишу с буквой или цифрой.

— А откуда ты знаешь, что видишь показания датчиков?

Ричард ввел новую команду, изображение изменилось.

— Иногда попадается кое-что знакомое. Вот погляди сюда. Похоже на лестницу «Бета», если снимать ее с Центральной равнины.

Николь пригляделась.

— Возможно, — проговорила она, — но все-таки трудно сказать определенно.

Ричард вновь изменил картинку. Следующие три изображения оказались непонятными. На четвертом посреди кадра кверху сужался какой-то объект.

— Быть может, это один из Малых рогов, — заметил Ричард, — если смотреть на него с вершины Большого рога.

Но, невзирая на все усилия, Николь не могла представить себе вид, открывающийся с острия огромного шпиля в центре Южной полусферы. Ричард продолжал проглядывать изображения. Четким было, наверное, одно из пяти.

— Где-то должен быть заложен механизм фокусировки, — вслух подумал он.

Николь поняла, что он готов приступить к новой долгой работе. Она подошла к нему сзади и обняла.

— Что, если я тебя чуточку отвлеку, — сказала она, припадая к его губам.

— Ничего, — ответил он, опуская на пол клавиатуру. — Возможно, потом у меня прояснится в голове.

Николь виделся дивный сон. Она очутилась дома — в Бовуа. Держась за руки, они с Ричардом сидели на кушетке в гостиной, а ее отец и дочь расположились напротив — в мягких креслах…

Настойчивый голос Ричарда будил ее. Когда она открыла глаза, любовник склонился к ней, и в его голосе слышалось возбуждение.

— Только посмотри, дорогая, — он приподнимал ее рукой. — Чудно! Мы не одни.

Мгновенно сбросив сон, Николь поглядела в сторону черного квадрата, куда указывал Ричард.

— Не верю, — он буквально прыгал на месте. — Сомнений нет. Это военный корабль.

И только тогда Николь поняла, что видит Раму снаружи. Моргая, она слушала бессвязные объяснения Ричарда.

— Я нашел алгоритм изменения увеличения, и все кадры сделались четкими. Все то, что я тебе уже показывал, — это картинки с видеодатчиков, размещенных по всему Раме. И я, кажется, понял, как обрабатывать остальные показания датчиков.

Ричард ликовал. Он схватил Николь за руки и приподнял. Обнимал ее, целовал, как одержимый скакал по комнате.

Когда он чуточку приутих, Николь потратила едва не минуту, чтобы разглядеть изображение на черном экране. Без сомнения, это был военный корабль «Ньютона», она могла даже прочесть надпись на корпусе.

— Значит, научный корабль улетел, — сказала она Ричарду.

— Да, — ответил он. — Я этого ожидал. — Но опасался, что они уведут оба корабля, и после заплыва через море мы обнаружим себя в западне — только в более просторной.

Этого боялась и сама Николь. Она улыбнулась Ричарду.

— Итак, все просто. Переплываем море. Идем к лифту. А наверху нас кто-нибудь ждет.

Николь собирала пожитки. Тем временем Ричард перебирал на экране новые изображения.

— Что ты делаешь, дорогой? — ласково спросила Николь. — Ты не забыл, мы собирались плыть?

— Я еще не прошел всех датчиков после того, как обнаружил способ регулировать увеличение. Хотелось бы увериться, что мы не пропускаем ничего существенно важного. Еще час — не более.

Николь оставила сборы и уселась перед экраном рядом с Ричардом. Кадры действительно были интересными. Попадались снимки наружной части корабля, но в основном перед ними проходили изображения «интерьера» Рамы. Даже картинки из подземелий. Один великолепный снимок был снят как раз с потолка той комнаты, где окруженные губчатой паутиной, посреди сетчатых занавесей, покоились горячие сферы. Ричард и Николь внимательно разглядели картинку в надежде обнаружить черно-золотого октопаука, но ничто не шевельнулось.

Они почти заканчивали обзор, когда изображение нижней трети лестницы «Альфа» ошеломило их. По ней спускались четыре человеческие фигуры в космических скафандрах. Пять секунд глядели они на спускавшихся и разразились радостными воплями.

— Идут! — крикнул Ричард, поднимая к потолку руки. — Мы спасены!