Ранние болгары на Волге

Почти в центре Среднего Поволжья, вблизи юго-западной границы Татарии, на правом высоком берегу р. Волги у с. Большие Тарханы, находятся остатки большого могильника. Площадка его расположена на западной окраине села и занимает высокое плато в 500 м от левого берега небольшой речки Тарханки, впадающей в р. Свиягу, правый приток Волги. От Волги могильник удален на 7 км. Окружающая местность представляет собой слегка холмистую равнину, изрезанную оврагами и долами небольших речек. Археологическими исследованиями здесь обнаружены многочисленные различные памятники от эпохи бронзы до XV в.[2]

1. История изучения Больше-Тарханского могильника

В 1939–1941 гг. при прокладке шоссейной дороги из с. Большие Тарханы в с. Сюндюково по обеим сторонам тракта в дорожных кюветах на протяжении 40–50 м были обнаружены отдельные человеческие кости. В дальнейшем подобные находки встречались и на территории районной больницы, расположенной к северу от шоссе (рис. 1). Так, в 1945 г. при рытье котлована под фундамент для жилого дома и лаборатории, были обнаружены остатки трех захоронений; в 1947–1948 гг. при устройстве ледника разрушено еще три могилы, содержавшие и некоторые украшения — бронзовые браслеты и подвески; еще несколько могил было раскопано в западной части больничной усадьбы — в саду при сооружении погреба и других объектов. К югу от шоссе подобные же находки были сделаны при постройке бани и рытье погреба на усадьбе И. Абдулхакова. В 1950 г. при постройке хозяйственного объекта в саду между жилым домом и южной оградой больничной усадьбы раскопали богатое погребение, содержавшее железные ножи, медные украшения и золотой браслет, в настоящее время, к сожалению, утерянные.

По следам этих находок в августе 1950 г. в Большие Тарханы выехали сотрудники археологической экспедиции ИЯЛИ КФАН СССР под руководством А.Х. Халикова. Они провели небольшие разведочные работы, при которых было изучено одно погребение в траншее, между жилым домом и лабораторией около колодца. Могильная яма прямоугольной формы (210×60 см), ориентированная с востока на запад, на глубине 120–125 см содержала остатки разграбленного погребения, от которого сохранились в восточном конце кости ног человека, а в середине — смешанная куча остальных человеческих костей, что было ошибочно принято за сидячее захоронение[3]. В западной части могилы найдены: глиняный лепной кувшин (рис. 2, 2) и череп молодого козленка (определение Н.К. Верещагина). Тогда же экспедиции была передана часть бронзовой ажурной колесовидной подвески (рис. 2, 1) и сообщено о находке еще одной, более крупной подвески в виде диска, разделенного на 12 частей, с изображением в каждой животного. Могильник был датирован второй половиной VIII — началом IX в. и отнесен к раннеболгарской культуре[4].

В августе 1957 г. археологическая экспедиция ИЯЛИ КФАН СССР под руководством авторов[5] вскрыла на могильнике к югу от шоссе площадь в 867 кв. м, на которой было обнаружено 80 погребений (раскоп I) и выявлена западная граница могильника в его южной части. Одновременно по траншеям, вырытым во дворе больницы для прокладки водопровода, удалось установить северо-западную границу могильника (рис. 1).

В 1960 г. раскопки могильника были продолжены археологической экспедицией Казанского государственного университета и ИЯЛИ КФАН СССР под руководством В.Ф. Генинга (рис. 1, 3)[6]. Раскопками этого года была исследована площадь в 3842 кв. м, охватившая почти всю доступную часть могильника (раскопы II–VIII), на которой обнаружено вновь 278 могил (нумерация погребений была продолжена, № 81-358). Значительные площади, шириной не менее 6–9 м, были вскрыты за крайними рядами могил, что позволило надежно установить границы могильника.

Площадь могильника имеет овальные очертания, в ширину она достигает примерно 70 м и в длину с севера на юг около 150 м. Общая площадь, занятая могильником, определяется в 8–9 тыс. кв. м. Около половины ее вскрыто раскопами 1957 и 1960 гг. Если на этом пространстве было изучено 358 погребений, то могильник в целом содержал около 700–800 погребений.

Распределение вскрытой площади по раскопам, в том числе и той, на которой отмечены погребения, показано в табл. 1.

Во всех раскопах стратиграфия слоя была более или менее однообразной. На глубину 55–60 см идет слой чернозема, под которым располагается горизонт темно-коричневого суглинка мощностью в 15–20 см, переходящий в желтую глину. В слое чернозема очертания могильных ям, как правило, не прослеживались. Четко ямы фиксировались лишь на фоне светлого суглинка или глины, где они и отмечались на плане.

2. Погребальный обряд

Погребальный обряд Больше-Тарханского могильника был изучен более чем по 358 погребениям, вскрытым при раскопках, что исключает случайность выводов и помогает выявить отдельные детали, отклонения от общего правила.

Площадка могильника, как отмечалось выше, в рельефе местности не имела никаких естественных границ; в процессе раскопок не отмечено также никаких следов искусственного ограничения. Захоронения на могильнике совершены в грунтовых ямах и в настоящее время не имеют никаких внешних признаков. Однако в процессе исследования не наблюдалось ни одного случая взаимного нарушения могильных ям. Это позволяет предполагать, что могилы сверху имели какие-то отметки. Был ли это простой земляной холмик или деревянное сооружение, исчезнувшее от времени, — сказать невозможно.

Могильные ямы, в основном близкой к прямоугольнику формы, ориентированы довольно устойчиво: длинными сторонами в направлении восток-запад (184 случая) или с незначительными отклонениями: восток-северо-восток — запад-юго-запад (47 могил), восток-юго-восток — запад-северо-запад (51 могила). Более заметные отклонения, до направления юго-восток — северо-запад, зафиксированы у 24 могил, а до направления северо-восток — юго-запад — у 21 могилы. И лишь в восьми случаях ориентировка ям приближалась к направлению север — юг, также с незначительными отклонениями. У 21 могилы установить с достоверностью ориентировку не удалось, ибо ямы целиком перекрывались грабительскими перекопами. Но следует отметить, что и у них больших отклонений от обычной ориентировки, по-видимому, быть не могло.

На площадке могилы располагались рядами, в которых, однако, нет строгой выдержанности — имелись некоторые различия в ориентировке, а также выдвижения отдельных могил из общей линии. Впечатление нестройности рядов еще больше усиливается от многочисленных пустых пространств, не заполненных могилами. Концентрация могил на площадке сравнительно небольшая, в среднем на каждую могилу приходится около 11 кв. м. Для сравнения можно указать удмуртский могильник этого же времени — Мыдлань-Шай, где эта цифра составляла всего около 4 кв. м[7]. Для Больше-Тарханского могильника указанная цифра является средней, фактически же в некоторых местах, у южного края могильника, ряды погребений были более плотными, а в остальных частях обычно расстояние между могилами внутри рядов было очень большое — не менее 1 м, а зачастую 2 и даже 3–5 м. Расстояние между рядами могил также колеблется в пределах 1–3 м, а иногда и больше.

В общем ряды ориентированы в направлении север — юг, иногда с незначительными отклонениями; лишь у северной окраины могильника на площади раскопа VII могилы были расположены рядами в направлении северо-запад — юго-восток.

В южной части могильника можно проследить отдельные группы могил. Является ли это результатом преднамеренного обособления могил определенной группы умерших, связанных, может быть, более тесно узами родства (большая патриархальная семья), или это явление случайное — за неимением сравнительного материала по другим подобным памятникам пока сказать трудно.

Могильные ямы в верхней части имели обычно прямоугольную форму со слегка скругленными углами, иногда же очертания приобретали форму овала (погребения 93, 100, 105, 113, 138, 241 и др.).

Внутреннее устройство ям, связанное со способом захоронения умерших, различно. Совершенно четко выделяется два типа могильных ям — простые грунтовые и ямы с заплечиками. Устройство ям удалось выявить далеко не во всех погребениях (несмотря на то, что везде производилась их двойная профилировка) — в одних погребениях из-за грабительских раскопок, полностью уничтоживших первоначальную форму ям, а в других — из-за слишком малой глубины могил, залегавших целиком в толстом слое чернозема. Всего было прослежено устройство 320 могил.

Простые ямы имеют почти ровные отвесные стенки и ровное дно (рис. 4, 5). Форма могилы в какой-то мере определяет и способ захоронения. В простых ямах умершие хоронились, вероятно, в деревянных гробах. Но проследить это удалось лишь в единичных случаях, где сохранились остатки дерева (погребения 22, 33, 85). Лучше всего тлен от деревянного гроба был зафиксирован в детском погребении 85, где на дне овальной могильной ямы, размером 135×40–30 см, четко сохранились следы прямоугольного деревянного гроба размером 105×20 см.

Всего на могильнике вскрыто 233 простых могильных ямы, что составляет немногим более 65 % всего количества ям, где удалось проследить их устройство.

Могильные ямы с заплечиками также имеют в верхней части прямоугольные с закругленными углами очертания и почти отвесные стенки, но вдоль продольных стенок у дна могилы оставлены небольшие уступы-заплечики шириной в 10–20 см и высотой 30–40 см, а иногда и до 50 см (рис. 4, 6). Таких могил обнаружено 87. Уступы-заплечики в могилах, бесспорно, служили для укладки перекрытия — настила из жердей или досок, хотя в могилах остатки дерева не обнаружены. Надо полагать, что в могилах с заплечиками умершие хоронились без гроба, тело укладывалось прямо в яму, а сверху перекрывалось деревянным настилом, чем и создавалась своеобразная погребальная камера[8]. Отдельные могилы этого типа имеют некоторое своеобразие. Так, в погребении 185 заплечики были очень невысокие — всего 8-10 см, что, конечно, совершенно недостаточно для того, чтобы уложить умершего под настилом. Здесь, по всей вероятности, заплечики сооружались лишь по традиции, захоронение же производилось в гробу.

У нескольких могил (погребения 126, 149, 339) заплечики были устроены не в виде уступа, а скошенных у дна стенок; это также не могло удержать настила. В других случаях (погребения 86, 175, 212, 280, 299) заплечики находились не только вдоль продольных, но и вдоль поперечных стенок могильной ямы. А в парном захоронении 180 яма имела значительные плечики только у поперечных стенок и слева от погребенного.

Своеобразна также группа могил, где заплечики оставлены лишь вдоль одной продольной стенки — южной (погребения 168, 221, 231, 275, 291) или северной (погребения 200, 218, 243). К этой же группе следует отнести могильные ямы 125, 168, 344 с заплечиками неодинаковой высоты. В могильной яме погребения 344 заплечико вдоль южной стенки было устроено на высоте 50 см от дна могилы, а вдоль северной — на высоте 20 см. В этих ямах погребаемые перекрывались, видимо, не горизонтальным настилом, а наклонным. Поперечные планки упирались концом в уступ-заплечико, а верхним прислонялись к стенке могилы, или к более высокому заплечику (кстати, эта группа могил в какой-то мере может свидетельствовать о том, что и во всех остальных могилах с заплечиками настил сооружался из поперечных планок — жердей, досок или плах).

Довольно многочисленна группа простых могил (более 30 — погребения 85, 94, 101, 216, 248 и др.), где один конец ямы несколько шире другого. Разница эта варьирует от 5–8 до 30 см. Чаще всего могильная яма расширена у изголовья захороненного. Среди могил с заплечиками такие простые расширения встречаются редко, но некоторые могилы имеют более сложные формы. В погребениях 33, 58, 75, 204, 322 могильные ямы у дна в изголовье захороненных имели значительные овальные расширения, где были уложены различные вещи (рис. 7), а в погребениях 174 и 190 подобные расширения имелись в обоих концах могильной ямы. Оригинальна форма могилы 143, где несколько ниже уровня плеч погребенного яма имела небольшие уступы. В трех могилах с заплечиками (244, 256, 322) у изголовья захороненных были устроены неглубокие, в 10–25 см, ниши-подбои, в погребении 196 такие подбои находились в обоих концах могильной ямы, а в могиле 6 — у ног покойника.

Умершие уложены в могилах обычно в средней части так, что пространство, оставшееся в могиле свободным у ног и изголовья, почти одинаково и невелико, хотя в нескольких случаях и здесь имеются значительные отклонения, когда в довольно больших ямах умершие уложены в одном конце — западном (погребения 231, 255, 339) или восточном (погребения 180, 196, 208), а второй оставлен свободным. В некоторых могилах такие свободные пространства были заполнены вещами (рис. 7) — остатками седла, сосудами, костями жертвенной пищи и т. д. (погребения 75, 322 и др.).

В погребении 172 яма у дна не сужалась, как обычно, а несколько расширялась, образуя своеобразные боковые подбои. Погребенный здесь лежал также посередине.

Размеры могильных ям в большинстве случаев зависят от роста захороненных и в какой-то мере от конструкции могилы. Представление о размерах могильных ям дают прилагаемые таблицы, к которым можно сделать лишь небольшие замечания.

Детские могилы обычно невелики — длина 60-120 см, ширина не более 50 см, лишь единицы имеют бо́льшую ширину (табл. 2). Для погребений подростков характерны могилы длиной 121–180 см при ширине также в пределах 50 и реже 50–70 см. Глубина могильных ям детских захоронений в большинстве случаев 70-100 см, отклонения встречаются редко.

Среди индивидуальных могил взрослых вариации несколько бо́льшие (табл. 3–5). Длина могильных ям здесь составляет от 170 до 270 см, ширина — от 40–50 до 85 см. Не всегда длинная могила имеет и значительную ширину, хотя в общем, конечно, такая зависимость все же наблюдается. Так, могила 169 имела размеры 270×85 см, могила 75-266×70–84 см. Половину и даже более составляют могилы средних размеров — длиной от 200 до 250 см и шириной 51–70 см. Значительное число могил имеет длину до 200 см и гораздо реже встречаются крупные могильные ямы длиной более 250 см и шириной свыше 70 см.

Глубина колеблется от 40 до 210 см. Но глубоких могильных ям сравнительно немного. Глубину более 160 см имеют всего 16 погребений. Большая глубина могил не всегда сочетается с большими размерами могильной ямы. Так, наиболее глубокая яма 210 см имела размер 230×60 см (погребение 214). Таких же размеров были и другие ямы глубиной в 190 см (погребения 66, 125, 241). Ямы взрослых индивидуальных захоронений обычно и больше и глубже, чем детских. Сравнивая распределение могил по размерам внутри типов захоронений, можно отметить несколько бо́льшие размеры (особенно по ширине и глубине) ям с заплечиками, чем простых ям (табл. 4, 5). Так, могил с заплечиками глубиной до 100 см встречается почти в два раза меньше, чем простых, а с глубиной более 160 см могил с заплечиками внутри этого типа почти в три раза больше, чем ям этого же размера у простых могил. Однако резких контрастов в размерах между могилами с заплечиками и простыми ямами все же не наблюдается.

Большинство захоронений индивидуальные; коллективные могилы встречаются как исключение. Из 358 вскрытых погребений лишь 13 относятся к этой категории (табл. 6, 7). Размеры ям коллективных погребений по длине и глубине находятся в пределах описанных выше норм, а ширина их в ряде случаев достигает 100–150 см. Встречены ямы как простые, так и с заплечиками. Коллективные захоронения можно разделить на две группы. К первой относятся одновременные захоронения нескольких умерших в одной яме (рис. 8, а). В таких случаях могила имела всегда бо́льшую ширину, а умершие уложены рядом. Обычно в яме погребено двое взрослых (погребения 102, 180, 210, 226, 319), а в двух могилах (165 и 340) одновременно со взрослыми были захоронены и дети. Последние в обоих случаях лежали справа от взрослых около юго-западного угла могильной ямы.

Другую группу составляют могильные ямы с коллективными, но разновременными захоронениями (рис. 8, б), что достаточно четко удалось проследить как по размерам могильных ям, так и по положению костяков. Хронологический разрыв между захоронениями в одной яме невелик. По-видимому, это члены одной семьи, для погребения которых первоначальная могильная яма, как правило, взрослого умершего, вскрывалась и в нее помещали других умерших.

Среди этой группы коллективных погребений встречаются довольно интересные. Так, в могиле (женское погребение 13), имевшей в глубину 140 см, яма была вскрыта, вероятно, только до уровня крышки деревянного гроба и в северной продольной стенке могилы на глубине 110 см вырыт небольшой подбойчик — ниша, куда поставлен гроб ребенка. В погребении 41, где могила имела заплечики и глубину 140 см, захоронение ребенка произведено у южной стенки на глубине 90 см, вероятно, под настилом, закрывавшим взрослое захоронение. В погребении 121 яма вскрывалась трижды. Вначале здесь был захоронен мужчина. Затем в этой же яме у южной стенки была погребена женщина, впоследствии в середине могилы, между ногами мужчины — ребенок и, наконец, у южной стенки — подросток. Дополнительное захоронение было совершено также в уже упомянутом выше парном погребении 102, где умерший подросток был уложен у южной, правой стенки могилы. Интересно погребение 173, где над ранним взрослым захоронением было совершено второе, также взрослое, причем верхний костяк был положен в скорченном положении с сильно подогнутыми ногами (рис. 8, б). В погребении 199 могила перерезана с южной стороны более поздней ямой, в которой находилось два умерших; последние захоронения надо считать одновременными. В этом погребении хотя и прослеживаются две могильные ямы, но глубина их одинакова и, как у большинства других вводных захоронений, вторичная яма вырыта с правой, южной стороны от ранней могилы (рис. 8, в). Последнюю черту следует считать вообще характерной для большинства вводных коллективных захоронений.

В могильных ямах костяки лежат обычно на спине, в вытянутом положении. Лишь в нескольких погребениях наблюдался незначительный разворот на правый (погребения 99, 121, 210, 286) или левый бок (погребения 104, 154, 165, 218). Имеется также небольшое число погребений, где костяки лежат на спине, а черепа повернуты влево (погребения 187, 195, 212, 245, 260) или вправо (погребения 96, 249). Поворот головы может быть преднамеренным при захоронении, но не исключено, что это результат смещения костей уже после захоронения.

Ориентировку захороненных удалось установить далеко не во всех могилах. Массовое ограбление погребений, нарушение первоначального положения скелета не позволяет с достоверностью восстановить здесь полную картину. Поэтому более объективными следует считать данные по ориентировке могильных ям, приведенные выше. Большинство ям ориентировано в направлении восток — запад. Среди этих могил лишь в одном случае была установлена ориентировка костяка головой на восток (погребение 7). Больше чем у половины погребений по костякам, сохранившимся целиком или лишь частично, а во многих случаях и по другим остаткам (положение костей животных, сосудов и т. д.), удалось установить, что умершие укладывались головой на запад. Эта ориентировка на могильнике, бесспорно, господствующая. Довольно многочисленны погребения, ориентированные на северо-запад и юго-запад. Большие отклонения от западной ориентировки с приближением к северной (погребения 103, 165, 215) или южной (погребения 291, 299, 334) встречаются крайне редко, а противоположные направления вообще единичны. Кроме отмеченного выше погребения 7, сюда относятся еще погребение 8 с ориентировкой умершего головой на восток-северо-восток и погребение 54 с ориентировкой на юго-юго-восток.

В нескольких могилах Больше-Тарханского могильника были отмечены следы культа огня. Так, под костяками в погребениях 118 и 154 по дну могильной ямы рассыпаны мелкие угольки. В погребении 130 на дне ямы вдоль северных стенок лежали две обугленные доски. В погребении 163 у дна справа от костяка лежала обугленная доска, а в погребении 216 такая же доска лежала слева у изголовья. В парном погребении 180, поперек ног захороненных, была положена обожженная доска шириной 8-10 см. В погребении 95 в могильной яме находился обожженный череп лошади. В общей сложности случаев, когда в могилах находятся обожженные предметы, немного. Связаны ли они с обрядом трупосожжения, существовавшим у предков населения, захороненного на могильнике, или каким-либо иным культом — сказать трудно. Трупосожжений или хотя бы частично обожженных костяков людей на могильнике не обнаружено.

В 79 погребениях Больше-Тарханского могильника найдены различные кости домашних животных — лошади, овцы и, может быть, коровы. Число погребений, где находились кости животных, было больше. Из многих погребений выброшены или унесены не только вещи, но и все кости скелета и, вероятно, кости животных. Но несомненно также, что не все погребения сопровождались костями животных. Достаточно много было вскрыто не разграбленных погребений, где не обнаружено костей домашних животных.

Кости животных в могилах различаются по характеру залегания в погребении и по видам животных, что дает возможность рассматривать два различных обрядовых обычая. Один из них, наиболее широко распространенный, связан с представлением первобытного населения о путешествии в загробный мир. Другой обряд — сопровождение умершего погребальной мясной пищей встречается на могильнике сравнительно редко.

В 62 могилах, что составляет более 17 % всего числа исследованных погребений, обнаружены черепа и кости ног лошади (рис. 9, 10). Положение этих костей в могилах весьма устойчиво. В 24 случаях, когда эти остатки были обнаружены in situ, они находились в восточном конце могильной ямы над ногами умершего[9]. В простых могилах они лежали несколько выше скелета, а в погребениях с заплечиками — обычно на верхних уровнях заплечиков (рис. 9), что позволяет говорить об их помещении всегда над погребенным и вне могильной камеры или гроба. Череп лошади лежал обычно поперек могильной ямы, а кости ног — поперек или вдоль. В трех могилах положение черепа было иное: в парном захоронении 180 черепа лежали вдоль костяков у ног по углам могилы. В детском захоронении 298 череп и ноги жеребенка лежали вдоль могильной ямы в середине у южной стенки, так же как и в яме 264.

В 35 разграбленных погребениях также были обнаружены остатки черепов и костей ног лошади[10]. Судя по довольно устойчивому обычаю, зафиксированному в ненарушенных погребениях, остатки в этих могилах можно причислить к той же группе.

Кости черепов и ног лошади находятся почти исключительно в погребениях взрослых, обычно мужчин, за исключением детского погребения 298 и разграбленного погребения 264 с небольшой ямой, принадлежавшей ребенку или подростку. Далеко не во всех погребениях взрослых встречаются жертвоприношения костей коня. По всей вероятности, здесь проявляется уже не только этническая традиция, но и социальное расслоение. Видимо, далеко не все имели возможность при смерти сородича убивать коня, и лишь в богатых мужских захоронениях всегда встречаются его кости. Но все же объяснять это только социальной стороной нельзя. С.А. Плетнева, например, подчеркивает, что в одной из групп кочевнических погребений кости коня отсутствуют иногда даже в богатых захоронениях[11].

Обычай сопровождать умершего захоронением коня или только частями коня имеет широкое распространение у самых различных народов древности. Еще Ибн-Фадлан в главе об огузах, сообщая о погребальном обряде, после описания могильного сооружения, положения умершего и сопровождающих его вещей, пишет: «Потом возьмут его лошадей и в зависимости от их численности убьют сто голов из них, или двести, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И право же, они растягивают все это на деревянных сооружениях и говорят: „Это его лошади, на которых он поедет в рай“»[12]. Если сообщение насчет ста или двухсот голов — несомненно, сильное преувеличение, записанное Ибн-Фадланом со слов информаторов, которые, вероятно, хотели этим подчеркнуть особую роскошь погребения знатных людей, то сведения о захоронении конских голов, ног и хвостов созвучны с погребальным обрядом Больше-Тарханского могильника.

Непосредственно в гробу или погребальной камере находятся лишь остатки заупокойной пищи. В девяти могилах зафиксированы кости барана. Обычно это череп (погребения 248, 307, 308) или череп и кости ног (погребения 205, 322), а иногда кости крестца и хвоста (погребения 143, 325). В могилах эти кости лежат всегда у изголовья и лишь в одном случае (погребение 1) они находились слева у бедра погребенного. Остатки эти находятся, как правило, в мужских могилах, богатых и другим сопровождающим инвентарем.

Точно так же в погребениях 69, 102 череп или только челюсть теленка лежали у изголовья погребенных. Слева у изголовья в погребениях 58 и 210 были крестцы и позвонки лошади или коровы. В погребениях 22, 125, 245 не удалось определить кости из-за их плохой сохранности. Но и здесь они лежали в изголовье. В погребениях 127 и 128 справа у детских костяков лежали птичьи косточки, а в погребении 54 у изголовья были позвонки рыбы.

Интересно отметить, что лишь в единичных случаях (погребения 143, 307, 308, 322) в могилах встречаются совместно остатки, связанные с описанными двумя культами — сопровождение умершего заупокойной пищей и костями коня для загробного путешествия.

Немногочисленность погребений с костями животных в гробу или погребальной камере отнюдь не свидетельствует о том, что у древнеболгарского населения не был распространен обычай сопровождать умерших заупокойной пищей. Но эта пища была, видимо, особая, не мясная. Ибн-Фадлан в уже упомянутой выше главе об огузах пишет, что когда умершего помещают в могилу, то «положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом»[13]. В Больше-Тарханском могильнике во многих могилах стояли глиняные сосуды, но неоднократно были обнаружены и фрагменты деревянных. Может быть, в тех могилах, где сейчас нет никаких сосудов, стояли в свое время деревянные, не сохранившиеся до нашего времени. Лишь там, где деревянные сосуды имели медные или серебряные оковки (табл. XVIII, 8-12, 14, 15), сохранились небольшие фрагменты от них. Деревянные сосуды встречаются как в мужских, так и женских захоронениях (погребения 3, 175, 261, 306, 322, 352).

Внутри сосудов при раскопках не обнаружено никаких остатков. Как известно, значение слова «набиз», упомянутого Фадланом, не расшифровано. Но под этим словом, по всей вероятности, надо понимать какой-то особый вид заупокойной пищи. В одном из удмуртских могильников VIII–IX вв. на р. Чепце найденная в медном котелке такая заупокойная пища состояла из жидкой каши[14]. Как мы увидим ниже, большинство сосудов из могил — это узкогорлые кувшины. Трудно допустить, чтобы в них была густая пища, скорее всего какая-то жидкость, может быть, мясной бульон или что-либо подобное. О жидкой пище может свидетельствовать находка в погребении 353 костяной трубки (табл. XVIII, 18) от бурдюка, в котором бесспорно была какая-то жидкость. Глиняные сосуды в могилах встречаются гораздо чаще. Так, среди 358 погребений, из которых больше половины разграблено, сосуды или их обломки были обнаружены в 101. Чаще всего в могилу ставился один сосуд, лишь в восьми случаях было по два сосуда (погребения 8, 102, 130, 133, 247, 248, 286, 290), в двух — по три (погребения 165, 224). В разрушенном погребении 250 стояло пять сосудов.

В могилах сосуды ставились обычно в изголовье: справа (29 случаев), слева (15) или прямо за головой (20). Постановка сосудов у ног встречается редко (17 случаев), причем и здесь они обычно стоят с правой стороны. Всего в трех случаях сосуды у ног находились в могильных ямах с заплечиками (погребения 149, 190, 196). Интересно отметить, что из кувшинообразных сосудов только ¼ их поставлена у ног, из горшков — ⅓, а из чашевидных — почти половина. В погребении 225 сосуд стоял на левой стороне живота погребенного.

Глиняные сосуды встречаются как в простых могильных ямах, так и могилах с заплечиками (табл. 8).

Глиняные сосуды, найденные в могилах, разделяются на три основные группы — гончарные кувшинообразные, лепные горшковидные и лепные чашевидные.

Кувшинообразные гончарные сосуды обнаружены почти исключительно в захоронениях мужчин и женщин (54 могилы). И только в единичных случаях небольшие кувшинообразные сосуды находились в могилах подростков (табл. 8).

Лепные горшковидные и чашевидные сосуды встречаются в массе в детских и подростковых погребениях (30 могил). Причем интересно, что круглодонные чашевидные сосуды найдены только в могилах детей в возрасте до 4–5 лет (табл. 8). Горшковидные сосуды встречены в захоронениях как детей, так и подростков.

В могилы взрослых лепные сосуды ставились очень редко. Так, круглодонные чашевидные сосуды были обнаружены лишь в четырех женских могилах и в погребении 286, где вместе с круглодонным сосудом находился кувшин. Плоскодонные горшковидные сосуды, с достоверностью относящиеся к захоронениям взрослых, были обнаружены лишь в погребениях 225 и 278, во всех же остальных случаях остатки горшковидных сосудов находились в разграбленных могилах, куда они могли быть заброшены из других погребений (погребения 98, 197, 219, 279, 290). Как и чашевидные сосуды, горшки иногда встречаются во взрослых захоронениях вместе с кувшинами (погребения 224, 247, 248).

Связать определенную группу сосудов с типом могильных ям не удается. Абсолютное большинство захоронений детей с сосудами совершено в простых могильных ямах. Исключение составляют погребения 86 и 196, где могилы были с заплечиками. В захоронениях взрослых кувшины встречаются как в могилах с заплечиками, так и в простых могильных ямах. То же самое наблюдается и в тех редких случаях, когда в захоронениях взрослых поставлены горшки или чашевидные сосуды.

Орудий, оружия и украшений в погребениях Больше-Тарханского могильника очень немного. Среди орудий труда в женских могилах наиболее многочисленны глиняные пряслица, найденные в 35 погребениях, обычно у костей стопы, чаще с левой стороны[15], и лишь в единичных случаях около костей рук (погребения 40, 121, 126). В погребении 175, в котором череп определен как мужской, у ног также лежало глиняное пряслице. Многочисленны в погребениях железные ножи (38 случаев), встречающиеся, однако, исключительно в захоронениях мужчин, а также, вероятно, детей и подростков мужского пола. Ножи в большинстве случаев лежат справа от погребенного в области таза[16]. В свое время они, очевидно, были прикреплены к поясу с правой стороны. Лишь в единичных случаях ножи найдены с левой стороны таза или бедра (погребения 1, 3, 96, 143, 184, 195); в погребении 125 два ножа лежали на груди, а в погребении 110 — под черепом.

В мужских погребениях, обычно с правой стороны захороненного, около таза, лежат кресала и кремни для высекания огня[17]. Изредка встречаются здесь же железные трубки с петлей для трута (погребения 46, 124, 234). Кресала, кремень и трут носились, по-видимому, в холщовом мешочке. В погребении 274 на железной пластине кресала хорошо сохранилась пропитанная окисью ткань. Мешочек с принадлежностями для добывания огня подвешивался к поясу рядом с ножом. В нескольких могилах, где нож находился не справа, как у большинства, а слева, здесь же были кресала и кремни (погребения 184, 308).

Изредка, преимущественно в женских могилах, встречаются железные иглы (погребения 39, 41, 125, 173, 196), находившиеся, очевидно, в деревянном футляре. Не многочисленны находки железных шильев (погребения 224, 225, 357) и единичны небольшой железный серп (погребение 2), железная пешня (погребение 14) и напильник-шило (погребение 143).

В погребении 125 у костей стопы лежал кружок из стенки красного гончарного сосуда и крупный белемнит, расколотый вдоль на две части. На одной стороне кружка — неглубокий желобок, вытертый, судя по следам, белемнитом. Известно, что многие первобытные народы верили в целебные свойства особых камней, в частности белемнитов.

Оригинальная и не ясная по своему назначению вещь найдена в погребении 256. Это небольшой деревянный диск, в центре которого вырезано квадратное отверстие и вставлен кусочек из другого дерева. С обеих сторон отверстие с вставкой закрыто наглухо медными планками: с одной — двумя прямыми, а с другой — трехлучевой (табл. XVIII, 2).

Изредка в могилах встречаются амулеты из зубов, обычно клыков, рыбьих позвонков и астрагалов барана (погребения 8, 54, 235, 240, 255, 325, 340).

Среди предметов вооружения наиболее многочисленны железные наконечники стрел, найденные только в мужских погребениях (29 могил). Но стрелы в погребениях имели исключительно магическое, ритуальное назначение, о чем свидетельствует прежде всего их количество, а также размещение в могиле. В большинстве могил лежал всего один наконечник, и без каких-либо следов колчана. Нередко наконечники лежали вместе с кресалом между ног (погребения 100, 124) или у таза (погребение 180), а иногда в изголовье погребенных (погребения 106, 260, 299, 322). По одному наконечнику было также в колчанах из погребений 184 и 195, положенных над левой рукой умерших. По два наконечника стрелы обнаружено в погребениях 33 и 75, где они лежали в изголовье, в последнем — с остатками колчана. В двух могилах с заплечиками (погребения 212, 224) колчан с тремя стрелами лежал на заплечиках, т. е. был положен не в погребальную камеру, а над ней. Может быть, и в других случаях, когда эти остатки находятся на костяках, — это результат положения их вне могильной камеры. Сюда могут относиться стрелы с колчаном, обнаруженные справа у плеча (погребение 55) или поперек груди (погребения 143, 274). Во многих разграбленных могилах также были найдены наконечники стрел, но не более одного-двух[18]. Лишь в одном случае, в погребении 120, в юго-западном углу могильной ямы лежал пучок из четырех наконечников.

В 16 погребениях обнаружены остатки конской сбруи и седел — удила, стремена и пряжки. В могилах эти остатки, как правило, сочетаются с костями коня. Лишь в трех случаях удила и стремена находились в могилах, где не было костей коня (погребения 224, 256, 268), но все эти могилы ограблены. Кости коня обнаружены, как указывалось выше, в значительно большем количестве могил, чем остатки сбруи. Всегда ли в могилу помещали головы и ноги коня вместе со сбруей — трудно сказать, но небезынтересно заметить, что нет ни одной целой неразграбленной могилы с костями коня, в которой бы не было остатков конской сбруи. Лишь в детских погребениях 298, 364, где имелись кости коня, сбруя отсутствовала. По всей вероятности, в большинстве случаев вместе с головой и ногами коня в могилы клали и уздечки, а иногда и седла. Остатки сбруи (удила, пряжки, стремена) лежали в могилах иногда рядом с костями коня (погребения 23, 135, 145, 190), чаще же все это было сложено у изголовья погребенного (погребения 33, 180, 224, 274, 322). Встречались также могилы, где удила находились рядом с головой коня, а стремена — в изголовье погребенного (погребения 75, 143). В тех случаях, когда остатки сбруи лежали рядом с костями коня, они были помещены над погребальной камерой. Следует также отметить, что только в могильных ямах с заплечиками находился полный набор остатков конской сбруи — удила, пряжки и стремена (погребения 33, 75, 135, 143, 180, 190, 322). Во всех же простых могильных ямах были обнаружены только или удила (погребения 10, 23, 71, 256, 145), или стремена (погребение 258). Правда, все эти могилы также подвергались ограблению. В некоторых могилах было только по одному стремени (погребения 75, 135, 180, 190, 268). С двумя стременами погребения встречаются реже (погребения 33, 143, 322, 357).

Украшения и принадлежности костюма, весьма немногочисленные, находятся в погребениях обычно в тех местах, где их носили при жизни — серьги около головы, подвески на груди, пряжка около таза и т. д. Случаев, когда бы эти вещи были специально собраны и сложены отдельно, не наблюдалось.

3. Классификация вещей

В могильнике, несмотря на значительное число изученных погребений, относительно немного предметов, связанных с погребальным инвентарем. Это объясняется, с одной стороны, немногочисленностью его вообще, а с другой — массовым ограблением могил. Коллекция, собранная на могильнике, содержит глиняную посуду, металлическое оружие и орудия труда, различные украшения и некоторые бытовые вещи. Анализ всего этого инвентаря достаточно четко определяет хронологический диапазон могильника и его этническую принадлежность.

Коллекция керамики Больше-Тарханского могильника содержит 120 сосудов из 101 погребения (рис. 11). Но, по всей вероятности, это число далеко не исчерпывает общего количества сосудов, бывших в раскопанных погребениях. Как уже неоднократно упоминалось, очень многие погребения разграблены.

Из 120 сосудов удалось почти полностью реставрировать 86, кроме того для 14 установлена форма, что позволило включить в статистическую обработку 100 сосудов. Остальные из-за их сильной фрагментарности описаны суммарно.

Весь комплекс керамики по форме и технике изготовления может быть разделен на три группы. Наиболее многочисленна группа гончарной посуды. В меньшем числе представлены лепные сосуды, которые по форме разделяются на горшковидные и чашевидные.

Гончарная керамика (61 сосуд, кроме того семь сосудов в обломках) представлена сосудами кувшинообразной формы. Лишь один из них имеет форму невысокого горшка. Он изготовлен из теста с обильной примесью песка. По плечику и тулову сосуд украшен двумя парами поясков волнистого и прямого рифления, сверху нанесен ряд ногтевых оттисков. Венчик сосуда отогнут наружу и покрыт слабо углубленными вдавлениями (табл. VII, 4).

Кувшинообразные сосуды изготовлены из хорошо отмученной глины с примесью мелкого песка. Но более половины сосудов имели в тесте также какие-то незначительные органические примеси, которые при обжиге, или в дальнейшем от времени, исчезли, и на поверхности сосудов сохранились лишь мелкие, обычно продолговатые, выщербины. У четырех сосудов отмечены примеси мелко дробленой цветной — серой или красной — крошки.

Значительный интерес представляет техника формовки большинства кувшинообразных сосудов. Н.Я. Мерперт, изучавший керамику Салтовского могильника, считает, что большинство ее изготовлено вручную, хотя в отдельных случаях и имеются следы гончарного круга[19], И.И. Ляпушкин, на основании анализа керамики поселений салтово-маяцкой культуры, пришел к заключению, что «подавляющая масса глиняной посуды изготовлялась на гончарном круге»[20]. Мы не случайно обратились к памятникам салтово-маяцкой культуры. Как увидим ниже, именно с памятниками этого района больше-тарханская керамика имеет наибольшее сходство.

Крупная коллекция кувшинообразных сосудов была получена при раскопках Саркельского городища. Среди этих сосудов, по мнению С.А. Плетневой, некоторые «сделаны явно не на гончарном круге. При самом тщательном изучении их поверхности на ней не заметно следов вращения, т. е. следов выработки на круге»[21]. Далее автор делает следующее заключение: «Правильность формы кувшинов без следов гончарного круга говорит о том, что сосуды эти делались, вероятно, по каким-то формам, выточенным из дерева или камня. Глина наслаивалась на эти формы тонкими слоями, в результате чего получался сосуд… На форме делалась верхняя часть сосуда. Затем она подсушивалась и снималась с формы. Нижняя, приземистая, подправленная на ручном круге часть подклеивалась после снятия верхней части с формы. Отсюда на некоторых кувшинах на месте спайки имеется вдавленная полосочка…»[22] Подобное представление о технике изготовления кувшинообразных сосудов маловероятно. Если бы кувшины изготовлялись на шаблонах, то как могло оказаться, что среди большого количества обломков посуды, собранных при раскопках, «на городище не было найдено ни одной совершенно тождественной пары кувшинов»[23]. Кроме того, у всех кувшинообразных сосудов горловина имеет расширенные части, как у венчика, так и у места соединения с туловом. Если допустить изготовление горловины сосудов по формам, выточенным из дерева или камня, то невозможно представить, как снималась эта часть с такого шаблона.

Большое количество кувшинообразных сосудов, собранных при раскопках Больше-Тарханского могильника, позволило детально проследить технику их изготовления. Многие сосуды разбиты, что дало возможность до реставрации изучить внутренние их поверхности.

Кувшинообразные сосуды изготовлены на медленно вращавшемся, очевидно ручном, гончарном круге. Днища их плоские, довольно часто с клеймами. Следы подсыпки песка под дно сосуда наблюдались лишь в единичных случаях. Обычно оно гладкое, со следами неровностей деревянной подставки. Мастер формовал первоначально на круге тулово сосуда, причем нередко дно получалось значительно более тонкое, чем тулово. Внутри сосуда переход от дна к тулову имеет плавное закругление, в то время как с наружной стороны у многих сосудов имеется резко выступающая грань (табл. III, 7, 8 и др.). Если сосуд имел невысокую шейку, меньшую по высоте, чем большой палец мастера, то одновременно с туловом на гончарном круге отформовывалась и шейка сосуда, т. е. сосуд целиком изготовлялся на гончарном круге (табл. II, 2, 5; IV, 1, 6; VI и др.).

Точно так же поступал мастер и при изготовлении сосуда с горлом, достаточно широким, чтобы внутрь могла пройти рука (табл. I, 7; III, 4; VI). Но таких сосудов очень немного.

Большинство кувшинообразных сосудов изготовлено по частям, что обусловлено узкими высокими горловинами, которые, вероятно, не могли отформовать на ручном круге. Отдельно от тулова сосуда вылеплялась, и очевидно вручную, горловина сосуда. Высота ее, как правило, соответствует длине большого пальца. Горловину, придерживая большим пальцем, прилепляли изнутри к тулову, а по наружной поверхности место спайки тщательно заглаживали. И уже на вращающемся круге заглаживалась горловина и ей придавалась более правильная форма. Изнутри на месте спайки у некоторых сосудов сохранились явные следы соединения, причем следы формовки тулова на круге уходят под налепленную горловину, на которой в свою очередь имеются следы вращения (рис. 12). По всей вероятности, не только для украшения, но и для прочности по месту спайки снаружи проводились две-три каннелюры, довольно сильно углубленные. Конечно, каннелюры являлись и элементом украшения сосуда, но характерно, что у большинства сосудов количество их в верхней части обычно больше, чем у дна (см. рис. 13). После нанесения каннелюр к горловине сосуда прилеплялась ручка на довольно широком основании. Место соединения ручки с сосудом тщательно заглаживалось.

Нередко поверхность сосудов покрывалась ангобом (19 сосудов) из тщательно отмученной чистой глины. Ангобирование производилось после некоторой просушки. В настоящее время у многих сосудов ангоб отслаивается небольшими частичками. Встречается ангоб темного, а нередко серого и палевого цвета.

После просушки ангоба поверхность большинства сосудов покрывалась лощением. Здесь имеется в виду не орнаментальное лощение (о нем будет сказано особо), а лощение как способ обработки поверхности. В лощении можно наметить два вида — гладкое, когда вся поверхность натиралась до блеска, и штриховое, когда хорошо видны следы штриховки, между которыми сохранена часть незалощенной поверхности.

Штриховое лощение употреблялось сравнительно редко (10 сосудов). Обычно отмечаются вертикальные полосы, нанесенные по шейке сосуда от венчика до верхнего пояска каннелюр (табл. I, 2, 7, 8, 9; II, 11; III, 1, 4, 7, 8). У одного кувшина вертикальным лощением покрыта ручка (табл. III, 4). Реже встречается лощение тулова сосуда горизонтальными или вертикальными штрихами у дна ниже каннелюр (табл. IV, 9; VI, 4, 5). Массовое распространение имеет гладкое лощение (46 сосудов). Чаще всего гладким лощением покрыты шейки сосудов (34), реже — нижняя часть у дна (18) и плечики (12) сосудов. Иногда встречается также лощение средней части тулова (5) и ручек (4).

Орнаментация гончарных сосудов весьма однообразна. Лишь описанный выше горшок (табл. VII, 4) и одна маленькая криночка (табл. IV, 6) покрыты по тулову рифлением в виде нарезных параллельных линий. Остальные кувшинообразные сосуды в большинстве случаев орнаментированы исключительно горизонтальными каннелюрами, расположенными обычно по плечикам сосуда и нижней четверти тулова. Поясок между ними у большинства сосудов покрыт довольно густой косой крестообразной штриховкой (рис. 13). Реже поле между каннелюрами разделено на вертикальные полоски, покрытые косой штриховкой или заштрихованными треугольниками (табл. I, 2; II, 13; IV, 12). Часто встречается лощение в виде вертикальных полос, покрывающих нижнюю часть сосуда у дна (табл. I, 7; II, 10 и др.). Есть также сосуды с лощением в виде вертикальных полос по всему тулову (табл. I, 9; II, 1), иногда широких в виде лент (табл. I, 8) и широкой зигзагообразной полосы (табл. IV, 13). Небольшое количество сосудов орнаментировано только каннелюрами (табл. II, 3; IV, 5; V, 1; VI, 6). Различные варианты сочетаний этих двух основных приемов орнаментации — каннелюр и лощения — приведены в схеме (рис. 13), где видна также и степень распространенности того или иного узора.

Большинство кувшинообразных сосудов имеет черный или темно-серый цвет (21 и 20 сосудов), реже встречаются сосуды серо-палевого (14) и ярко-оранжевого цвета (5).

Кувшинообразные сосуды по форме разделяются на четыре основных типа, имеющих несколько разновидностей.

I тип — кувшины, имеющие широкое тулово, суженную высокую горловину и ручку, прикрепленную к горловине (немного ниже венчика) и к верхней половине тулова.

По форме тулова в первом типе выделяются следующие разновидности:

1. Кувшины с высокой горловиной и шаровидным или вытянутым туловом (табл. I, 7–9). Диаметр по плечикам или равен диаметру по дну или немного меньше. Ручки небольшие в сравнении с крупными размерами всего сосуда. У одного кувшина носик-слив, сильно выступающий, слегка приподнят (табл. I, 7). Этот кувшин отличается от остальных двух также шаровидностью тулова и ярко-оранжевым цветом. У второго кувшина носика нет, а вдоль внутреннего края венчика проходит небольшой желобок, может быть для крышки (табл. I, 8). Третий сосуд — со сломанной шейкой, поэтому невозможно определить наличие слива. Цвет его темно-палевый, лощение хорошее (табл. I, 9).

2. Кувшины с узким горлом, чаще средней высоты, и округлым, слегка приземистым туловом. Наибольший диаметр по тулову находится на одной трети от днища или несколько выше (табл. III). Большинство, если не все кувшины, имеют носик-слив, хотя часть сосудов и сломана у места слива (табл. III, 5, 6, 8). Ручки сравнительно с туловом крупные, плоско-выпуклого сечения (табл. III, 1, 5) или с вертикальным желобком (табл. III, 6–8). Несколько отличаются от общей формы кувшин с сильно расширенной в верхней части горловиной (табл. III, 4) и кувшин с более высоким горлом (табл. III, 7).

3. Кувшины с узким горлом и низким приплюснутым туловом. Наибольший диаметр тулова находится в нижней четверти сосуда и лишь немногим больше диаметра днища (табл. V).

4. Кувшин из темной глины слабого обжига с цилиндрическим несколько расширенным кверху туловом и горловиной обычного типа без носика-слива (табл. I, 4).

II тип — кувшины с небольшой ручкой в виде полукольца, прикрепленного к верхней части тулова. Разновидностей этого типа две, аналогичные второй и третьей разновидностям первого типа (табл. II, 11, 13; V, 5).

III тип — так называемые «кружки» название не совсем точное[24]. Сосуды этого типа отличаются низкой, широко открытой горловиной и полукруглой ручкой, прикрепленной к верхней части тулова (табл. VI). По форме тулова выделяется четыре разновидности, аналогичные первому типу:

1. Кружки с округлым туловом, наибольший диаметр которого находится в средней части (табл. VI, 8).

2. Кружки со слегка приплюснутым туловом, наибольший диаметр которого находится в нижней трети сосуда (табл. VI, 2, 4, 6).

3. Кружки с низким приплюснутым туловом, наибольший диаметр которого находится в нижней четверти и лишь немного больше диаметра днища (табл. VI, 3, 5, 7).

4. Кружки с туловом в форме усеченного конуса, немного сужающегося у дна и расширенного у шейки. Ручка этой кружки имела вверху и внизу выступающие шишечки, которые обычно считаются имитацией изображений зверей (табл. VI, 9).

IV тип — кувшинообразные сосуды без ручек. Малые сосудики этого типа, встречавшиеся ранее, называли обычно «туалетными», но некоторые наши экземпляры имеют столь внушительные размеры при тех же самых формах, что об употреблении их в качестве только «туалетных» сосудов не может быть и речи. По общей форме тулова и горловины сосуды этого типа повторяют все три разновидности описанных выше типов, но у них отсутствуют ручки и носики-сливы. В литературе пока нет привившегося названия этой форме, и мы предлагаем называть их «криночками», поскольку основное отличие кринки от кувшина, в нашем представлении, — это отсутствие ручки и слива-носика, а здесь как раз такое различие наблюдается. Группа криночек довольно многочисленна в материалах могильника и составляет до ⅓ общего количества сосудов. Выделяются следующие разновидности:

1. Криночки с округлым туловом и наибольшим диаметром его в средней части. Диаметр по плечикам и днищу сосуда одинаков (табл. II, 1, 2, 3, 7; IV, 2).

2. Криночки со слегка приплюснутым туловом, наибольший диаметр которого находится в нижней трети сосуда. Диаметр по дну на ⅓ больше диаметра по плечикам (табл. II, 4, 5, 8, 10, 12; IV, 5).

3. Криночки с низким приплюснутым туловом, наибольший диаметр которого находится в нижней четверти. Диаметр по плечикам равен обычно половине диаметра дна (табл. II, 6; IV, 1, 6, 11; VI, 1).

По высоте горловины в каждой из разновидностей есть вариации от форм, близких к высоким кувшинам (табл. II, 6-10) до низких, типа кружек (табл. II, 1, 2; VI, 1).

В заключение следует еще остановиться на некоторых характерных особенностях всей группы кувшинообразных сосудов. Носики-сливы встречаются только у первого типа кувшинов. В большинстве своем они представляют собой лишь слегка оттянутую и суженную часть шейки. Сужение проводилось путем придавливания сбоку пальцами. У некоторых сосудов носики слегка приподняты и удлинены (табл. V, 4), а иногда и специально отформованы в виде желобочка (табл. III, 3). На могильнике был найден обломок от кувшина с закрытым сливом в виде трубочки (табл. I, 6).

У некоторых сосудов горловина у венчика изнутри имеет небольшой желобок. В одних случаях можно полагать, что желобки-уступчики служили для упора крышек (табл. I, 8; II, 11), но наличие их у кувшинов со сливами-носиками (табл. III, 1) несколько странно.

Большинство ручек у кувшинов и кружек имеет плоско-овальное сечение, нередко встречаются ручки с вертикальным желобком по наружной стороне (табл. III, 6–8; VI, 5). Венчики всех гончарных сосудов обычно хорошо закруглены и имеют очень небольшое утолщение.

В целом среди кувшинообразных сосудов Больше-Тарханского могильника преобладают низкие приплюснутые формы, составляющие почти половину общего количества сосудов. Кувшинообразных сосудов с округлым туловом меньше всего.

На дне 17 кувшинообразных сосудов всех типов обнаружены клейма мастеров-ремесленников. Это чаще всего выпуклые рельефные изображения: отпечатки фигур, вырезанных на деревянной подставке, на которой изготовлялся сосуд. Лишь в единичных случаях клеймо вдавлено глубже плоскости дна, когда фигура его была выпуклой на подставке (табл. IV, 13). У кувшина с цилиндрическим туловом на дне была прочерченная решетка, возможно, и не являвшаяся клеймом (табл. I, 4).

Клейма сосудов можно разделить на несколько групп. Интересна группа клейм в виде буквы «н» с отходящими в стороны линиями (табл. V, 6; VI, 9). Клеймо на сосуде из погребения 243 (табл. I, 8) лишь в общих контурах сходно с двумя другими (табл. V, 6; VI, 9). Последние же два бесспорно представляют собой клейма одного типа, но клеймо на кружке из погребения 294 (табл. VI, 9) представляет собой более ранний вариант, а клеймо на кувшине из погребения 101 (табл. V, 6) — более поздний, уже усложненный дополнительной линией в середине знака и кругом по всему дну сосуда. По всей вероятности, здесь интересный пример изменения клейм у наследственных мастеров, происходящих из одной семьи.

Такую же, но более многочисленную группу составляют клейма в виде небольших прямоугольников. Наиболее простая форма этого типа — выпуклый прямоугольник (табл. V, 2). Следующая ступень в развитии этого типа клейм — тот же выпуклый прямоугольник в середине большой рельефной окружности (табл. VI, 4). Другую линию развития этого типа дают два сосуда с клеймами в виде двух вдавленных прямоугольников, один из которых обычно оттиснут лишь частично (табл. II, 5, 9). Третья разновидность — рельефный прямоугольник с парой линий, отходящих от каждой длинной его стороны (табл. II, 12). В данной группе первый тип следует рассматривать как исходный, а три последующих — как унаследованные тремя мастерами, возможно сыновьями одного отца.

Известную близость имеют также два клейма в виде квадратов, одно из них вдавленное, другое — рельефное, довольно небрежное (табл. I, 9; IV, 5).

Остальные клейма — единичные, то в виде овала, в середине которого два ромбика, соединенных линией с перекладиной (табл. VI, 8), то в виде двух концентрических кругов с точкой в центре (табл. III, 2) или двух концентрических кругов, соединенных линией. Интересно клеймо в виде окружности, разделенной на три сектора, и с квадратиком в центре (табл. VI, 3). Следует отметить, что наиболее широко распространенной формой клейм Больше-Тарханского могильника является окружность.

Особо следует описать кувшин из погребения 75, без сомнения привозной, вероятно из городов Причерноморья. Ручка его плоская, носик сломан. Глиняное тесто с большим количеством примесей песка и красной крошки, обжиг хороший, цвет ярко-красный (табл. I, 5). Близкий по форме и цвету сосуд был обнаружен в Верхне-Салтовском могильнике, где также отмечены необычные для этого могильника форма сосуда и его цвет[25].

Также предметами импорта являются два сосуда типа пифоса или амфор, от которых сохранились обломки горловин (табл. I, 1). В каждом случае сохранился только кусочек горловины и часть ручки, поэтому о полной форме сосуда судить невозможно. Цвет их палевый, обжиг очень хороший, ровный, глина тщательно отмучена. Аналогичные сосуды встречаются довольно часто на юге[26].

Лепные сосуды горшковидной формы (28 целых и 10 в обломках) изготовлены в большинстве своем весьма грубо. В глиняном тесте всегда содержится примесь песка, а в ряде случаев шамот (8 сосудов) и некрупная крошка из мягкого камня — мергеля, извести и т. д. (4 сосуда). У нескольких сосудов в тесте, кроме песка, были также органические примеси (4 сосуда). Поверхность большинства сосудов заглажена, но это не уничтожило многочисленные неровности от грубых примесей и плохо перемешенной глины. Лишь у двух сосудов наружная поверхность заглажена щепкой или пучком травы (табл. VII, 6, 9). У двух сосудов отмечена слабо ангобированная поверхность серовато-оранжевого цвета (табл. VII, 8, 9). Обжиг горшковидных сосудов довольно плохой. Наружная поверхность большинства сосудов грязного, неровного серовато-желтого (18 сосудов) и черного (10 сосудов) цветов. Размеры горшковидных сосудов невелики — емкостью от 0,2–0,25 до 1–1,5 л.

Горшковидные сосуды имеют всегда плоское дно и различаются по форме тулова и шейки.

I тип. Горшки со слабо раздутым туловом и короткой отогнутой наружу шейкой. Диаметр горловины сосуда обычно лишь немного меньше диаметра тулова в средней части и немного больше диаметра днища (табл. VII, 1-10). Большинство сосудов этого типа имеет высоту чуть меньше диаметра по средней части тулова. Встречаются отдельные высокие (табл. VII, 4, 10) или низкие (табл. VII, 5, 7) сосуды.

II тип представлен низкими горшками с короткой отогнутой наружу шейкой, крутыми плечиками и сильно раздутым туловом, имеющим почти шаровидную форму. Диаметры этих сосудов по венчику и днищу обычно равны (табл. VII, 11–16).

III тип — горшки с широко открытой горловиной, резкой профилировкой тулова и сильно суженным дном. Диаметр сосуда по венчику равен диаметру по средней части тулова или несколько больше него (табл. VIII, 2, 3).

IV тип — горшки с высокой прямой шейкой и сильно раздутым туловом. У двух сосудов этого типа — острые ребра по плечикам или в средней части тулова (табл. IV, 3, 4); у третьего — шаровидное тулово (табл. VIII, 1).

V тип — баночные сосуды, изготовленные очень грубо, наспех, чаще из чистой глины, без примесей. Большинство сосудов этого типа асимметричны, с неровными стенками (табл. VIII, 4–6, 8). Два сосуда близки по формам к горшкам и изготовлены несколько аккуратнее из глины с примесью крошки и шамота.

Венчики горшковидных сосудов оформлены в большинстве случаев очень нечетко. Преобладает округлая форма и с небольшим утолщением. Реже встречаются слегка заостренные и оттянутые наружу или прямые плоские венчики.

Орнамент у горшковидных сосудов по шейке, как правило, отсутствует. Лишь по венчику почти половина сосудов имеет косые грубые насечки (табл. VII, 6, 12, 13, 15, 16; VIII, 2, 3, 8) или пальцевые защипы (табл. VII, 7-10).

Два сосуда четвертого типа орнаментированы в одном случае по шейке косой резкой решеткой (табл. VIII, 1), в другом резными зигзагообразными поясками по шейке и плечикам (табл. IV, 3).

Лепные чашевидные сосуды (11 целых и 2 в обломках) все имеют округлое или слегка приплюснутое дно, без резкого перехода от днища к тулову. В глиняном тесте, из которого изготовлены чашевидные сосуды, имеется примесь песка и изредка мелкого шамота (3 сосуда), каменистой крошки (1 сосуд) или растительности (5 сосудов). Поверхность обычно гладко обработана. Цвет в большинстве случаев серовато-желтый (7 сосудов), черный и изредка серый. У одного сосуда имеются следы ангоба на поверхности (табл. VIII, 13).

По форме выделяются три типа:

I тип — сосуды с высокой узкой прямой горловиной и широко раздутым туловом (табл. VIII, 10–12).

II тип — сосуды с высокой шейкой, отогнутой наружу, широким горлом и почти шаровидным туловом (табл. VIII, 13–15).

III тип — низкие чаши с короткой отогнутой наружу шейкой (табл. VIII, 16–19).

Венчики большинства чашевидных сосудов оттянуты наружу и украшены насечкой. По шейке и плечикам нанесен орнамент из резных, гребенчатых или шнуровых оттисков. Узоры состоят из ромбиков (табл. VIII, 11, 13, 15), зигзагов (табл. VIII, 10, 14), елочки (табл. VIII, 12, 17) и крестиков (табл. VIII, 19). Интересен орнамент в виде редких оттисков шнура по шейке сосуда и плечикам (табл. VIII, 11), а также резные узоры в виде столбиков по шейке (табл. VIII, 14). Из 11 сосудов чашевидной формы только два без орнамента (табл. VIII, 16, 18).

Среди лепных сосудов встречен также кувшин с высоким прямым горлом, сильно раздутым в верхней части туловом и плавным переходом к днищу. Сбоку на верхней части тулова прилеплена небольшая кольцевидная ручка. По плечикам и нижней части горловины идет поясок орнамента из косой резной решетки, ограниченной двумя рядами ямочных вдавлений (табл. I, 3). По технике изготовления, тесту и орнаментации этот сосуд ближе всего к четвертому типу горшковидных и первому типу чашевидных сосудов.

Кроме глиняной посуды, в некоторых погребениях могильника встречены металлические части от деревянных сосудов и костяные горлышки кожаных бурдюков. Найдены железная дужка с расплющенными концами от деревянного сосуда (погребение 3) и серебряные оковки краев деревянных чаш в виде прямоугольных накладок с загнутыми краями (табл. XVIII, 8, 14, 15); в двух случаях это обкладки горизонтальных ручек (табл. XVIII, 9). Иногда подобные оковки изготовлялись из медных пластин. Судя по наиболее хорошо сохранившимся остаткам чаши из погребения 322 (табл. XVIII, 14), последние, вероятно, были круглодонными и имели горизонтальную ручку, прикрепленную к краю.

Костяные трубки от горлышка кожаных бурдюков обнаружены две. Одна из них из полой слегка изогнутой кости, длиной 7,8 см и диаметром 1,3–1,6 см (табл. XVIII, 17), другая — длиной 8,2 см — имеет коническую форму, овальное сечение и расширение по краю узкой части. Поверхность ее покрыта орнаментом из резных линий и точек (табл. XVIII, 18). По краю узкого конца — сквозное отверстие. Аналогичные трубки известны в находках из Саркела[27].

Орудия труда представлены относительно немногими предметами, преимущественно бытового назначения (ножи, кресала, серп, пешня, гвозди, напильник (?), шилья), а также предметами женского рукоделия — (пряслица и иглы).

Ножи (38 экз.) все железные, кованые, однолезвийные с прямой утолщенной спинкой, скошенным лезвием и плоским черенком, суженным в конце. По характеру перехода лезвия к черенку выделяются два типа.

Ножи с гладким переходом от лезвия к черенку (табл. X, 7; 20 экз.). Лезвие отделено от черенка уступом со стороны спинки и бородкой со стороны лезвия. Длина клинка обычно не превышает 10 см. хотя есть и экземпляр, например из погребения 308, с длиной клинка до 13,5 см. Лезвие некоторых ножей этого типа настолько сработано, что исчезла бородка и лезвие с черенком составляет одну прямую (погребение 3).

Ножи с кованым ободком у перехода от клинка к лезвию (табл. X, 6, 8; 18 экз.). По некоторым деталям выделяются три вида ножей — с приостренным брусчатым, обычно коротким, но четко выраженным черенком (табл. X, 6; 8 экз.); подобные же, но с продольным желобком параллельно краю спинки (1 экз.); с приостренным черенком, основание которого по ширине примерно равно ширине клинка (табл. X, 8).

Огнива, состоящие из кресала, кремня и иногда трубочки для трута, обнаружены во многих мужских захоронениях.

Кресала (18 целых и 4 обломка). Все они железные с ударной пластиной в виде широкой прямоугольной полосы. По характеру оформления железной рукоятки выделяется несколько разновидностей.

Наиболее простыми являются кресала, спинка которых завершается по краям завитками (табл. X, 2, 4; 7 экз.). В этой серии выделяется кресало, спинка которого отделена от ударной пластины продольным выступом и неглубокой каннелюрой (табл. X, 4).

Вторая разновидность имеет более выраженную рукоятку в виде широкой дуговидной петли, верх которой обычно четырехгранный или, реже, перекрученный (табл. X, 10, 11).

Наиболее сложны кресала, ручка которых оформлена в виде кузнечных клещей (табл. X, 3, 5; 4 экз.). Ручка клещей перекручена и в конце зажата в обоймицу, иногда с кольцом (табл. X, 3).

Трубочки для трута свернуты из железной пластины длиной в 9-10 см и имеют диаметр 0,7–0,8 см (табл. X, 1; 3 экз.). У двух экземпляров конец почти под прямым углом оттянут в сторону и завершен свернутой петлей для подвешивания.

Кремни обычно представлены простыми осколками или отщепами, иногда имеющими обитый край. Кремень темно-желтых или коричневатых тонов.

Серп (табл. X, 9) железный со слабо изогнутым лезвием без насечек и округлым завершением рукоятки с двумя отверстиями для прикрепления, очевидно, деревянной ручки.

Пешня (рис. 15, 5) железная, длиной в 24 см с округлой разомкнутой втулкой, составляющей треть общей длины, и массивной шестигранной рабочей частью, завершенной коротким слегка округлым лезвием.

Напильник (?). Железный стержень плоско-овального сечения, к концам сужающийся. Один конец тупой, другой закругленно-четырехгранный с заточенным острием В средней части с широкой стороны сохранились слабые следы крестообразно пересекающихся насечек. Такого типа орудия, обнаруженные при новгородских раскопах, определяются Б.А. Колчиным, как напильники-рашпили для обработки кости и кожи[28].

Гвозди (табл. XIII, 12; 7 экз.), все четырехгранные, разной длины. Назначение их не совсем определенное. В неограбленных могилах они найдены лишь в двух случаях (погребения 75 и 299), где лежали у бедренных костей. Преимущественно распространены гвозди с округло-выпуклой шляпкой, хотя у одного шляпка плоская. По мнению Б.А. Колчина, этот тип гвоздей в Новгородской Руси являлся основным видом строительных гвоздей[29].

Шилья (табл. XI, 6; 3 экз.) железные с округлым в сечении острием, плоским прямоугольным черенком, служившим для насадки на деревянную или костяную рукоятку.

Иглы швейные (табл. XI, 10; 8 экз.) из железной проволоки с острым концом, округленным в сечении, и овальным ушком. Длина их не превышает 45–47 мм, а толщина до 1,5 мм. В двух случаях (погребения 173 и 205) найдены попарно. В погребении 41 подобная игла лежала в деревянном футлярчике-игольнике.

Пряслица (36 экз.), все они изготовлены специально из темной или темно-серой хорошо отмученной глины с редкой примесью песка. Хотя пряслица и отличаются по форме, размеры их довольно стандартные — общий диаметр колеблется от 3 до 3,5 см, диаметр отверстия — от 0,8 до 1 см, а толщина или высота — от 1 до 1,5 см. По форме выделяется несколько разновидностей.

Плоско-цилиндрические (табл. XI, 2; 30 экз.), представляют собой наиболее распространенный тип пряслиц. Два пряслица такого же типа, но более крупных размеров (диаметр 3,6–3,8 см), имеют по краю одной плоскости невысокий бортик (табл. XI, 1).

Изредка встречаются блоковидные пряслица (табл. XI, 3; 3 экз.), в общем плоско-цилиндрической формы с неглубоким желобком по боковой стороне.

Из числа единичных находок следует отметить одно пряслице уплощенно-шаровидной формы (табл. XI, 4) и одно усеченно-биконической.

Оригинальным предметом является железный грузик (табл. XI, 5) усеченно-биконической формы с узким отверстием и углублениями на плоскостях. Считать этот предмет непряслом трудно, так как слишком узко отверстие для насадки на веретено. Да и обнаружено оно в небольшой яме без костяка (погребение 2) вместе с комплексом предметов, характерных для мужских погребений (нож, кресало, кремень), тогда как почти все вышеописанные пряслица найдены в женских захоронениях.

Из других бытовых предметов следует также отметить железные щипчики с пружинным зажимом, широкой подтреугольной пластиной с загнутыми краями и кольцом, вдетым в верхнюю часть (табл. XI, 7); кружок из обломка сосуда хорошего обжига желто-оранжевого цвета, с зашлифованными краями (диаметр 3,3 см), на поверхности которого имеются продольные углубления от трения белемнитом, который был найден совместно с кружком в погребении 125; деревянный диск диаметром 4 см и толщиной 0,5–0,7 см, в середине которого подквадратной формы вставка из другого дерева, закрепленная с одной стороны двумя параллельными накладками, а с другой — накладкой с тремя отверстиями (табл. XVIII, 2).

Оружие представлено богатым набором железных наконечников стрел, остатками обкладок, накладок и крючков от колчана, наконечниками копий, саблями; защитные средства — в частности, кольцами от кольчуги.

Наконечники стрел (табл. XII; 48 экз.) все железные черешковые. Древки, как правило, не сохранились. В одном случае (погребение 143) наконечник стрелы (типа табл. XII, 5) обнаружен между первым и вторым поясничными позвонками. По сечению пера выделяются три типа наконечников стрел, которые внутри варьируют в зависимости от формы, характера упора и т. д.

1. Плоские наконечники (38 экз.) по форме пера подразделяются на несколько разновидностей:

Ромбовидные, простые, без упора для насадки при переходе от пера к черешку, за исключением небольшого уступа в основании пера. Сечение пера у них или уплощенно-треугольное (табл. XII, 4; 7 экз.), или уплощенно-ромбическое (табл. XII, 12; 1 экз.).

Ромбовидные с плавной выемкой по бокам нижней половины пера, имеющего уплощенно-ромбическое сечение. Черешок четырехгранный. В коллекции имеется два экземпляра — один с небольшим плоским узелком при соединении черешка с пером (табл. XII, 8), другой с простым упором (табл. XII, 9).

Ромбовидный наконечник с расширением в верхней части и коротким прямым основанием, завершенным при переходе к черешку плоским четырехугольным узелком (табл. XII, 7).

К ромбовидным близки наконечники, имеющие перо с параллельными краями и треугольным граненым острием. Среди них одни, ромбические в сечении, имеют узелковый упор при переходе от черешка к перу (табл. XII, 1, 2; 8 экз.), а другие, более простой формы, — уплощенно-треугольные в сечении, с ровным переходом к черешку (табл. XII, 6; 6 экз.).

К этой же разновидности близки два наконечника (табл. XII, 3), острие пера которых имеет треугольную форму, а боковые грани слабое выемчатое очертание, так же, как и основание пера, что придает им облик двухшипных наконечников. Узелковый упор расположен на черешке несколько отступя от пера.

Треугольные наконечники, плоские в сечении, имеют перо в виде равнобедренного треугольника и плоское основание, переходящее в черешок без узелкового упора (табл. XII, 5; 10 экз.). Один наконечник, в отличие от остальных, имеет слабо выраженный подпрямоугольный уступчик в основании пера (табл. XII, 11).

2. Трехперые наконечники (табл. XII, 14, 16, 19; 7 экз.) имеют трехлопастное перо и узелковый упор при переходе к черешку, округлому в сечении. Среди наконечников выделяется один наиболее крупный во всей серии, лопасти у которого скошены к острию, а бока слегка вогнуты (табл. XII, 19). Остальные разнятся друг от друга только размерами.

3. Граненые наконечники (5 экз.) четырехгранные, но в сечении или квадратные (табл. XII, 17, 18; 2 экз.), или ромбические (табл. XII, 10, 13). Первые имеют вид коротких или длинных пирамидок. Вторые более оригинальны. Так, у двух наконечников (табл. XII, 10) перо листовидное с шестигранным основанием, переходящим в длинный уступчатый упор, а у одного узкая иволистая форма с узелком при переходе к черешку (табл. XII, 13).

Колчаны и их части в разной степени сохранности зафиксированы в 17 погребениях. Форму колчанов восстановить трудно, так как в большинстве случаев обнаружены лишь железные и медные крючки, петли и костяные обкладки, редко медные бляхи, украшавшие плоскость и ремни колчана (табл. XIII). Колчаны, очевидно, в основном изготовлялись из дерева и кожи; изредка, как это удалось проследить в погребении 143, они покрывались берестой. Реконструкцию внешнего облика колчанов с определенной долей вероятности можно провести по материалам нескольких погребений, особенно № 75, 143 и 212.

В погребении 75 сохранились обломки костяных накладок нескольких типов (табл. XIII, 18, 20), железная скобчатая петля (табл. XIII, 8) и железный крючок (табл. XIII, 3), расположенные в могильной яме у изголовья погребенного, мелкие и гонкие пластины (табл. XIII, 18) у юго-западного края ямы, отступя от них севернее на 20–30 см — крупная трапециевидная пластина (табл. XIII, 20), а еще дальше, в 15 см от последней пластины, — железный крючок. Общая длина всего пятна от истлевшей кожи колчана около 40 см. Исходя из этих данных и используя некоторые аналогии, представляется возможным реконструировать колчан (рис. 14, 2). Он, вероятно, был сшит из кожи и имел общую длину около 40 см. Верх его представлял собой широкий сердцевидный вырез, края которого были обложены тонкими пластинами. Плоская поверхность выреза примерно на расстоянии 13,5 см упиралась в поперечную костяную пластину. Далее, несколько расширяясь книзу, шел приемник или кармашек колчана длиной в 25 см, низ которого был обложен по наружной стороне широкой трапециевидной костяной пластиной. Сбоку, примерно на ⅓ общей длины, была приклепана скобовидная петля для подвешивания колчана к портупее. К низу колчана на кожаном ремешке длиной в 15–20 см пришивался крючок с шишковидной головкой, служивший для прикрепления колчана во время верховой езды к ноге лучника. Некоторые аналогии подобному типу колчанов представляют аварские колчаны, в частности из Боски[30] (рис. 14, 1) и Перещепина[31], где особенно характерно оформление сердцевидного выреза верха колчана металлическими накладками, форма которых близка костяным накладкам из больше-тарханского погребения 75.

Колчан из погребения 212, вероятно, имел форму, близкую вышеописанной. Остатки его обнаружены на правом заплечике могильной ямы у изголовья погребенного (рис. 6). Общая длина остатков колчана, состоявшего из обломков костяных пластин, медной петли (табл. XIII, 6), железного крючка (табл. XIII, 2) и трех медных ажурных бляшек (табл. XIII, 13), также около 40 см. Бляшки располагались по длине колчана и, вероятно, являлись украшениями его наружной стороны.

Приведенная реконструкция позволяет полагать, что колчан у тарханских воинов был легкого типа и рассчитан в основном на всадника.

Детали от колчанов описанного типа обнаружены в различных погребениях. Крючки от нижних ремней колчана в большинстве случаев железные (11 экз.) и лишь один бронзовый. Для них характерны изгиб одного конца с завершением в виде шляпки и расширенный второй конец у железных, имеющий вид петли с широким отверстием, а у бронзового — плоской прямоугольной площадки, внешняя сторона которой украшена резным рисунком, а задняя имеет широкое углубление с тремя штифтиками для прикрепления к кожаному ремню (табл. XVII, 6). У железных крючков оформление задней петли различное: у одного, наиболее крупного (табл. XIII, 1), она имеет прямоугольную форму с подтреугольным вырезом; у средних по размеру петля подтреугольной формы (табл. XIII, 2; 6 экз.) и у небольших крючков отверстие петли имеет сердцевидный вырез (табл. XIII, 3; 4 экз.).

Боковые петли колчанов, железные (3 экз.) и медные (4 экз.), обнаружены как вместе с остатками колчанов, так и без них. Возможно, в некоторых случаях они имели и иное назначение, хотя во всех прослеженных комплексах подобные петли располагаются около остатков колчанов. Медные петли имеют чаще всего выпуклую дужку, круглую в сечении, с листовидным, глубоко рассеченным завершением (табл. XIII, 5), на внешних сторонах которого сохранились следы железных заклепок. Вырезами петля, очевидно, охватывала край колчана. Одна петля (табл. XIII, 6) в отличие от описанных имеет дужку с прямой перекладиной и ромбическими рассеченными концами. Концы железных петель плоско-ромбические с заклепками. Возможно, что некоторые из них употреблялись в качестве ручек или дужек у деревянных и металлических сосудов.

Оригинальны железные кольца с петлей в виде сложенного пополам четырехугольного дрота с расплющенными концами (табл. XIII, 4; 3 экз.). Обычно их остатки располагались у колен погребенных. Назначение их неясно.

Также не определено назначение железных скобок-дужек с петлей коромысловидной формы и горизонтальными расплющенными концами листовидной и округлой формы с заклепками (табл. XIII, 8, 9; 9 экз.). В двух случаях они найдены в могилах попарно (погребения 55 и 277), в остальных по одной. Иногда (погребения 33, 184, 277) они помещались вместе с боковыми петлями от колчана, но почти всегда в стороне от остатков колчана, преимущественно на ногах или около них. Связывать эти предметы с колчанами трудно. Возможно, что они употреблялись в виде дужек у других предметов, может быть, в качестве седельных подпружных петель.

Наконечников копий обнаружено два. Оба втульчатые, но разные по форме и технике изготовления. Один из них клиновидный с узким длинным пером, ромбическим в сечении, и расширяющейся книзу втулкой, завершенной у устья ободком (рис. 15, 1), а другой — короткий, с плоским листовидным пером и кованой втулкой, свернутой в трубку, и несомкнутым устьем (рис. 15, 3).

Булава костяная грушевидной формы со сквозным отверстием, диаметром в 2,5 см (рис. 15, 2).

Сабли (рис. 16) обнаружены в богатых мужских погребениях 143 и 274, где они лежали слева вдоль костяка (рис. 9, 10). Сабля из погребения № 143 (рис. 16, 2) имеет клинок длиной в 75 см, в значительной части однолезвийный, а в конце на 14 см — обоюдоострый. Перекрестие длиной в 8,5 см склепано из двух полос с расширенными концами и вдето в основание рукоятки. Длина брусчатого черешка рукоятки вместе с перекрестием составляет 9 см. Рукоятка отклонена от основной оси клинка на 15–17°. Навершием рукояти служила железная округлая трубка с наваренной тыльной крышкой. Эфес сабли имел деревянную или костяную обкладку, о чем свидетельствует отверстие, имеющееся на железном черешке.

Вторая сабля (рис. 16, 1), общей длиной в 80 см, имеет клинок длиной в 70 см, слегка изогнутый, однолезвийный, за исключением конца, где лезвие на 14 см обоюдоострое. Рукоятка, отклоненная от основной оси клинка на 6–8°, состояла из железного брусчатого черешка с двумя отверстиями, в которые были продеты медные штифтики, прикреплявшие деревянные обкладки. Навершие рукояти также имело завершение в виде железной трубки с крышкой. Части деревянных обкладок рукоятки сохранились в перекрестии, склепанном из двух железных пластин длиной в 9,5 см с округлыми концами и ромбическим расширением в средней части. На сабле сохранились остатки деревянных ножен и две дуговидные скобки, расположенные под перекрестием и ниже от него на расстоянии 30 см. Скобки изготовлены из согнутых железных пластин, завершенных округлыми расплющенными концами с отверстиями для заклепок. Внутри скобок были вставлены впритык к ножнам деревянные пластинки, обтянутые кожей. В середине пластины заклепки-штифтики закрепляли ремешки портупеи.

Сабли, очевидно, носились на левом боку и их ножны прикреплялись к поясу на двух ремнях, так же как и колчан, висевший с правой стороны.

В погребении 256, разрушенном грабителями, найдена железная муфта (4×2 см) от навершия рукоятки сабли или наконечника ножен.

Кинжал (рис. 15, 4) обнаружен в погребении 308, где он лежал возле левого бедра. Кинжал железный, однолезвийный, с прямой спинкой, общей длиной в 13,5 см. Черешок брусковидный, к концу слегка сужающийся, длиной 6 см.

Остатки кольчуг, обнаруженные в двух погребениях (85 и 264), состояли из отдельных, изредка соединенных, железных колец, диаметром в 13–15 мм, обычно плоских, с заклепкой (табл. XI, 9) и иногда без нее.

Конская сбруя представлена железными удилами, стременами, пряжками и редко медными наконечниками ремней.

Удила (табл. IX, 1–9, 13 экз.). Все удила и связанные с ними псалии железные, хотя, вероятно, были и деревянные или костяные, остатки которых прослежены в погребении 180.

Мундштуки у всех удил двусоставные кольчатые, кованные из круглого или четырехгранного дрота, хотя у одного экземпляра дрот был крученый (табл. IX, 9). Удила отличаются друг от друга псалиями и завершением мундштуков. По характеру расположения колец на конце мундштука выделяются два типа удил. Первый тип завершается на конце одним кольцом, причем оно лежит в одной плоскости с кольцом на другом конце мундштука (табл. IX, 2, 6, 8; 4 экз.). Пластины мундштуков четырехгранные, за исключением одного экземпляра, у которого мундштук изготовлен из округлого в сечении дрота (табл. IX, 5). Второй тип имеет более сложный мундштук — с одним кольцом на внутреннем конце и с двумя кольцами, расположенными в перпендикулярных плоскостях на внешнем конце (табл. IX, 1, 7; 9 экз.).

Псалии удил чаще всего прямые (табл. IX, 1, 2, 3, 5, 9; 10 экз.), но у двух они имели изгиб S-овидной формы (табл. IX, 6, 7). Железные стержни, из которых изготовлены псалии, четырехгранные, реже в сечении круглые и в одном случае гофрированные со шляпковидным завершением (табл. IX, 9).

К мундштукам первого типа псалии прикреплены серединой арочной петли (табл. IX, 4, 5, 6), тогда как к мундштукам второго типа с парными внешними кольцами псалии прикреплялись к внутреннему кольцу под трапециевидным щитком с двумя вырезами (табл. IX, 1, 2, 4, 7). У некоторых щиток псалии усложнен боковым вырезом (табл. IX, 3, 9). Во всех случаях щитки прикреплены к стержням псалий перпендикулярно, иногда в охват, иногда введением основания щитка в специальный паз.

Почти все удила, за исключением одного экземпляра, имеют трензельные кольца, вдетые в наружные кольца мундштуков. Своеобразны бронзовые подвески, украшавшие нижний поперечный ремень узды (табл. XVII, 23, 24). В одном случае (погребение 143) они лежали in situ вместе с удилами. Они литые, с массивным ушком для скрепления с ремнем, отверстием в расширенной средней части и петлей для кольца, которое сохранилось лишь на одном экземпляре и имело три расширения по бокам (табл. XVII, 24).

Стремена (табл. IX, 10–15), железные с широкой дуговидной аркой и плоской подножкой. По характеру изгиба подножки выделяется несколько типов стремян. Один экземпляр имеет вогнутую подножку и окаймлен по внешнему краю и по середине для прочности ребристыми выступами (табл. IX, 10). Арка, плоско-ромбическая в сечении, завершается округлой головкой с прямоугольным вырезом для путлища.

Преобладают стремена со слегка вогнутой подножкой (9 экз.). Стремена из погребения 322 миниатюрны и наиболее просты. Они изготовлены из четырехгранного дрота, имеют гладкую подножку и восьмеркообразную петлю для путлища (табл. IX, 13). У остальных низ подножки для прочности снабжен тремя продольными ребристыми выступами, а петля для путлища имеет трапециевидную форму с прямоугольным вырезом (табл. IX, 11, 12, 15). У четырех экземпляров щиток невысокий (табл. IX, 11, 15), у трех остальных он имеет сильно вытянутые очертания (табл. IX, 12). Некоторые стремена на подножке и по треугольным краям имеют пробитые отверстия круглой и ромбической формы (табл. IX, 12, 15). Пара стремян из погребения 33 (табл. IX, 14) имела плоскую подножку без укрепляющих ребристых выступов и с округлым щитком для путлища.

Пряжки железные от сбруи, крупные, с четырехугольной слегка трапециевидной рамкой из плоской брусковидной пластинки и четырехгранной иглой (табл. XI, 17). В трех случаях они найдены попарно, в четырех — по одной. Они обычно лежали отдельно от удил и стремян и, вероятно, являлись пряжками подпруги седла. Иногда такие пряжки употреблялись в качестве поясных, как это удалось проследить в погребениях 22, 29 и 43. Всего в коллекции их имеется 13.

Близкие по форме пряжки, но с более вытянутой рамкой (табл. XI, 15; 4 экз.) также служили пряжками поясного ремня. Поясные железные пряжки гораздо разнообразнее по форме. Среди них есть и пряжки с круглой рамкой и круглой в сечении иглой (табл. XI, 11; 4 экз.), и с лировидной рамкой (табл. XI, 12; 1 экз.), и с овальной, несколько вытянутой рамкой (табл. XI, 13; 2 экз.), и с полуовальной рамкой (табл. XI, 14, 16; 6 экз.).

Украшения в коллекции могильника также немногочисленны. Это серьги, бусы от ожерелий, редкие нагрудные и поясные подвески и накладки, перстни и браслеты.

Серьги в основном серебряные, реже медные или бронзовые и очень редко золотые (табл. XIV, 1-12). Почти все они обнаружены в женских погребениях и, как правило (за исключением нарушенных захоронений), лежали попарно в области черепа. По формам и деталям орнаментации серьги подразделяются на несколько типов.

Простое замкнутое серебряное кольцо (табл. XIV, 2; 2 экз.), простое незамкнутое кольцо, серебряное (4 экз.) или медное (табл. XIV, 3; 3 экз.); серебряная серьга с овальным незамкнутым кольцом, вверху которого, сбоку, шаровидный выступ, а внизу мелкая трехбусинная пирамидка (табл. XIV, 1; 4 экз.), вариацией этого типа является одна серьга из погребения 76, имеющая и сбоку, и внизу трехбусинную пирамиду; серебряные и медная литая серьги с кольцом предыдущего типа и двухбусинной подвеской на неподвижном диске (табл. XIV, 5; 3 экз.); серебряные и медная серьги предыдущего типа, но на вращающемся диске, между двумя шариковыми подвесками — пронизка (табл. XIV, 9; 3 экз.); серебряные цельнолитые с кольцом обычного типа и каплевидной подвеской (табл. XIV, 6; 2 экз.); серебряные с овальным кольцом и двойной шишечкой сбоку и неподвижной подвеской в виде двух дисков, между которыми шпулькообразная пронизка (табл. XIV, 7; 3 экз.); серьга медная литая с ложной зернью на кольце и неподвижной трехбусинной подвеской (табл. XIV, 4); серебряные и одна медная с овальным кольцом и четырехбусинной неподвижной подвеской (табл. XIV, 8; 6 экз.); серебряные и медные с овальным незамкнутым кольцом, по боковым краям которого трехзвеньевые утолщения, а снизу на вращающемся диске три полых шарика с промежуточными прокладками (табл. XIV, 10; 4 экз.); серебряные с овальным кольцом предыдущего типа, в верхней части сбоку бусина из двух полушарий, а снизу на вращающемся диске прикреплены четыре полые бусины с промежуточными прокладками (табл. XIV, 11; 6 экз.); близки к описанному типу серебряные серьги, на массивном овальном кольце которых сбоку граненые пронизи, сверху полая бусина, снизу, на вращающемся диске, четыре полые бусины с промежуточными колечками (табл. XIV, 12; 4 экз.); золотые с овальным незамкнутым кольцом, в верхней части сбоку небольшая шишечка, в средней части ободки, внизу вращающийся диск, обрамленный псевдозернью и имеющий две петельки.

Нагрудные украшения, представленные в основном различными медными и бронзовыми подвесками и пронизками, обнаружены преимущественно в детских и реже в женских погребениях. Все нагрудные украшения можно разделить на несколько типов: 1 — одинарные подвески; 2 — сложные, типа шумящих украшений с привесками.

В первую группу входят лунницы калачевидной формы трех видов — незамкнутая с прямоугольным выступающим ушком (табл. XV, 21; 1 экз.); подобная же с небольшим язычком внутри и с нарезкой (табл. XV, 22; 1 экз.); подвески типа простого кольца с ушком (табл. XV, 2, 3), клыки медведя и волка (табл. XVIII, 3, 4).

Вторую группу составляют подвеска с ажурным щитком арочной формы, внутри которого стилизованный растительный орнамент, а снизу на трех пятизвеньевых цепочках прикреплены привески с каплевидными завершениями (табл. XVI, 18); подвеска с трапециевидным щитком из согнутого вдвое медного листка, украшенного пунктирным орнаментом, и пятью трубчатыми привесками с рифлением в нижней части, висящими на многозвеньевых цепочках (табл. XVI, 19); две подобные привески более крупных размеров (табл. XVI, 10) и одна, соединенная с небольшой вытянуто-трапециевидной пластиной, украшенной резными линиями (табл. XVI, 9), обнаружены отдельно без щитка; подвеска с небольшим щитком из двух колец с петлей и одной плоской лапчатой привеской; подвеска с горизонтальной полутрубчатой пронизкой, к которой прикреплены на трех кольцах плоские треугольные привески (табл. XVI, 2); подвеска с треугольным щитком и двумя подромбическими привесками, украшенными многоспиральным орнаментом (табл. XV, 1); подвеска из полуовального кольца, покрытого шнуровидной нарезкой, с тремя петлями, к которому были привязаны привески в виде «жучков» с гирькой (табл. XVI, 7, 8); обломки подвески с двойным кольцевидным щитком и крупной дужкой (табл. XVI, 15); подвеска в виде ажурной пронизки с ответвлениями по одной стороне и обоим концам в виде якорьков (табл. XV, 18).

Из отдельных пронизей и привесок обнаружены: обломки пронизей, свернутых из проволоки (табл. XV, 13; 15 экз.); трубчатая пронизь с нарезкой, имитирующей витье (табл. XV, 12); подобная же с расширенной серединой (табл. XV, 14); гладкая трубчатая пронизка с ободками на концах; привески полые различных размеров с ушком вверху (табл. XV, 2, 8, 9; 9 экз.); привески-бубенчики шаровидные с разрезом в нижней части и ушком сверху (табл. XV, 4, 7); шаровидные пронизи типа бус, мелких (табл. XV, 10; 4 экз.) и крупная с выступающим ободком по краю отверстий (табл. XV, II); пронизки рюмкообразные, сложенные в виде магдебургских полушарий (табл. XV, 15, 17); привеска каплевидная с гофрированным стержнем (табл. XV, 5); привеска в виде утиной лапки на цепочке (табл. XVI, 3); вытянутые бутыльчатые привески со сплющенным и завернутым концом (табл. XVI, 4–6); широкие бутыльчатые привески с трубчатым концом (табл. XVI, 14, 15); конусовидные привески — простая (табл. XVI, 11), с одним ободком (табл. XVI, 12) и с двойным ободком по концам (табл. XVI, 13); пирамидальные привески с вогнутыми сторонами (табл. XVI, 16; 2 экз.); подобная же с плоской вершиной и ободком по нижнему краю (табл. XVI, 17); бронзовая привеска в виде медвежьего когтя с плоской перекладиной (табл. XV, 20); подвеска литая полушарной формы с двумя боковыми ушками и орнаментированной поверхностью, задняя сторона прикрыта овальной пластиной с ушком (табл. XV, 19).

Подвески-костыльки бронзовые имеют вид горизонтальных стержней с расширенными шаровидными концами (табл. XIV, 19–23). По способу прикрепления выделяется два типа: с углублением в середине (табл. XIV, 19, 20) и с боковым ушком полукруглой (табл. XIV, 21) или прямоугольной (табл. XIV, 22, 23) формы.

Пуговицы бронзовые небольшие литые или полые внутри каплевидной формы с коротким круглым ушком (табл. XV, 1, 3).

К числу подвесок или амулетов, очевидно, следует также отнести бараньи альчики или астрагалы, найденные в отдельных погребениях, иногда по нескольку экземпляров, и имеющие иногда отверстия для подвешивания (табл. XVIII, 7), а также подвеску из позвонка осетровой рыбы (табл. XVIII, 6).

Ручные украшения — перстни и браслеты. По форме выделяется три типа перстней, изготовленных из серебра разного качества: перстни с овальным щитком, имеющим боковые лапчатые выступы для закрепления вставки из стекла или камня (табл. XIV, 14; 5 экз.); перстень с сердоликовой вставкой, укрепленной в щиток, вокруг которого тонкий ободок и четыре небольших зубчика (табл. XIV, 13); перстень с щитком в виде стрелок, обращенных к квадратной пластине. Браслеты (2 экз.) — один из круглого дрота с сужающимися концами (табл. XIV, 17), другой свернут из височного кольца мерянско-муромского типа с щитковым запором (табл. XIV, 18).

Ременные пряжки и накладки. Пряжки бронзовые подразделяются на три типа: восьмеркообразные (табл. XVII, 1; 2 экз.); с полукруглым или слегка приостренным кольцом, язычком на стержне и задней рамкой для скрепления с ремнем (табл. XVII, 2, 3, 4; 7 экз.); подпрямоугольной формы со слегка вогнутыми боковыми краями (табл. XVII, 5; 1 экз.).

Накладки медные или бронзовые различной формы: пластинчатые; прорезные с выступами в виде трилистников (табл. XVII, 7; 1 экз.); арочной формы (табл. XVII, 14; 3 экз.); круглые прорезные с боковыми выступами в виде двойных крупных (табл. XVII, 10; 1 экз.) или тройных мелких (табл. XVII, 8; 1 экз.) трилистников и уголков (табл. XVII, 9; 2 экз.); круглые выпуклые на квадратной основе (табл. XVII, 15; 1 экз.) или с боковыми выступами (табл. XVII, 12; 1 экз.); сердцевидные простые (табл. XVII, 11) с кольцом, прикрепленным к низу (табл. XVII, 13; 3 экз.) и выпуклые (табл. XVII, 16; 5 экз.), каплевидные (табл. XVII, 18; 2 экз.). Единственный ременный наконечник изготовлен из медной подпрямоугольной пластины и по поверхности имеет резной орнамент (табл. XVII, 18).

Прочие украшения: круглая бляшка из перламутра с отверстием в центре и орнаментом в виде восьмилепестковой розетки (табл. XVII, 1); пронизки из позвонков осетровых рыб разной величины (табл. XVIII, 5, 6) и из раковин или ужовок (3 экз. из погребения 76).

Нужно отметить также бронзовое зеркало диаметром 36 см с центральным ушком и тремя краевыми валиками на оборотной стороне (табл. XIV, 16).

Бусы и бисер (табл. XIX) немногочисленны, что отличает Больше-Тарханский могильник как от синхронных могильников Волго-Камья, так и от близких по культуре могильников Северного Кавказа, где обычно бусы встречаются в значительном количестве. Так, в древнеудмуртском могильнике Мыдлань-Шай в 32 погребениях из 86 было обнаружено 1182 бусины и 3396 бисеринок[32], а в Танкеевском могильнике находки бус приходились в среднем на каждое третье погребение. Можно вспомнить и погребение у Хрящевки, где было обнаружено ожерелье из 126 бус[33]. Значительно также число бус в Салтовском и Северо-Кавказских могильниках: например, только в 25 катакомбах Салтовского могильника было обнаружено 1205 бусин[34], а в 16 катакомбах могильника Чми в Северной Осетии 1281 бусина[35]. Поэтому немногочисленность и определенное однообразие бус Больше-Тарханского могильника является его специфической чертой.

В Больше-Тарханском могильнике 171 бусина обнаружена в 31 погребении, в том числе в восьми погребениях, кроме бус, найден и бисер (451 экз.), а в двух погребениях 25 бисеринок найдено без бус (табл. 9). Таким образом, из могильника известны 171 бусина и 476 бисеринок, происходящих из 33 погребений, тогда как общее число захоронений достигает 358. Обычно бус в отдельном погребении немного — от одной до 14, но в среднем не более десяти. Примечательно, что в большинстве случаев они, так же как и бисер, найдены в детских или подростковых захоронениях. Бисером, очевидно, расшивался нагрудник, а из бус обычно вынизывались браслеты и редко ожерелья. Во взрослых женских погребениях, а тем более мужских украшений из бус очень немного.

Классификация бус и бисера могильника проведена по внешнему виду и цвету (табл. 9). В основу положена классификация, принятая В.Б. Деопик для бус Юго-Восточной Европы VI–IX вв.[36]

Каменных и янтарных бус могильник не содержит, что отличает его как от Салтовского, так и северо-кавказских могильников[37]. Все бусы и бисер Больше-Тарханского могильника изготовлены из стекла. Они подразделяются на пять групп: 1) одноцветные; 2) с металлической прокладкой; 3) глазчатые; 4) полосатые; 5) мозаичные (табл. XIX, 9). Последние три группы, объединенные далее как многоцветные, так же как и вторая группа, включают только бусы.

Группа 1. Одноцветные (бус 53, табл. XIX, 6–9, 14–17; бисера 476 экз., табл. XIX, 1–5). Хотя одноцветных бус количественно меньше, чем многоцветных, но в совокупности с бусами на металлической прокладке, также одноцветными, они составляют более 60 % общего числа бус. Среди одноцветных бус преобладают светлые тона — белые, голубые, синие, реже зеленые (3 экз.) и красные.

Внутри первой группы бус выделяются следующие формы:

1. Шаровидные (14 экз.), в том числе зеленые и белые. Среди последних есть пять небольших дутых бусин (погребение 291) из прозрачного бесцветного стекла, по мнению В.Б. Деопик датирующихся VIII–IX вв.[38]

2. Бочонковидные или яйцевидные, голубые и синие, желтые и красные.

3. Цилиндрические, среди которых по одной голубой, зеленой и желтой и две синих.

4. Граненые. В основном — это четырнадцатигранные бусы со сглаженными гранями из светлого (белого), синего и голубого полупрозрачного стекла (табл. XIX, 9).

5. Многочастные или многозвеньевые, в том числе синие, иногда с бирюзовым отливом (табл. XIX, 8), белые и красные (табл. XIX, 15). Последние две бусины имеют тонкие продольные желобки. Бус-лимонок в коллекции нет.

Бисер рубленый, иногда многочастный синего, зеленого, черного и белого цвета. Преобладают первые три цвета.

Группа 2. Бусы с металлической прокладкой (табл. XIX, 14, 17).

Преобладают бусы с серебряной прокладкой, есть также бусы с золотой прокладкой, но худшего качества. Обычно они звеньевые или многочастные, изготовлены из светлой основы, на которую накладывалась тонкая золотая или серебряная фольга, перекрытая вновь тонким слоем бесцветного стекла.

Группа 3. Многоцветные бусы. Среди них отсутствуют многочастные бусы.

Глазчатые. Преобладают крупные округлые глазчатые бусы, иногда слегка выпуклые в поперечном сечении (подтип 7, отдела 1 глазчатых бус по В.Б. Деопик)[39], из непрозрачного темно-синего, редко более светлого, глухого стекла с многослойными глазками сине-бело-коричневого или бело-синего цветов (табл. XIX, 18).

Редки бусины из темно-синего полупрозрачного стекла с сильно выпуклыми бело-синими бородавчатыми глазками по углам (табл. XIX, 19).

Полосатые. Наиболее многочисленны так называемые вытянутые эллипсоидные бусы, относительно крупных размеров, из светлого или белого непрозрачного стекла с одноцветными коричневыми, синими и черными полосами (табл. XIX, 22). Кроме того, встречаются плоские плитчатые бусы из желтоватого непрозрачного стекла с коричневыми полосками (табл. XIX, 23), цилиндрические или бочонкообразные бусы с зонным орнаментом из различных цветных полосок (табл. XIX, 10, 11), к ним же близки бусины шаровидной формы и бусины с желто-красным глазком и желто-зелеными или желто-красными полосами (табл. XIX, 20, 21), по мнению В.Б. Деопик, типичные для VIII–IX вв.[40]

Мозаичные. Такие бусы (табл. XIX, 12, 13, 24–26) единичны. Среди них имеются вытянутые цилиндрические с темно-синими, красными и белыми полосками по краям и с желто-красными глазками с бело-синими ресничками в центре (табл. XIX, 12); бусина этого же типа с красно-звездчатыми глазками по зеленому полю; бусины, близкие к шаровидным, из зеленого или синего полосатого стекла с пронизывающими их мозаичными стержнями из светлого непрозрачного стекла (табл. XIX, 24); шаровидные бусины из сине-бело-синих глазков по голубому фону. К ним близки бусины из желто-красно-бирюзовых глазков (табл. XIX, 25).

Бусы с мозаичными глазками из оранжевой пасты цилиндрической формы (табл. XIX, 26), бусина этого же типа из зеленоватого полосатого стекла с мозаичным широким глазком желто-сине-красного цвета; две плоские плитчатые бусины с бирюзово-белыми полосками и широким мозаичным глазком.

4. Датировка Больше-Тарханского могильника

Для определения времени захоронений на могильнике большое значение имеют монеты, найденные в трех погребениях. Предварительное определение монет было произведено сотрудницей отдела нумизматики Государственного Исторического музея С.А. Яниной.

Монета из погребения 196 — сасанидская драхма Хосроя II, 30-го года правления (619 г.). Монетный двор — Хамадан (?).

Из погребения 252 происходит монета типа хорезмийских, изданных С.П. Толстовым, но уже с арабской легендой, крайне скупой. За всадником стоит имя «Мухаммед», а перед портретом — видимо, имя наместника, пока еще не читаемое. Монета с хорезмийским чеканом времени арабского завоевания датируется VIII в. н. э.

Третья монета, из погребения 124, представляет собой обломок аббасидского диргема. Место и год чекана отсутствуют. С.А. Янина датирует предварительно монету 159–193 гг. х. (775–809 гг.).

Таким образом, чеканы всех трех монет укладываются в пределах начала VII — начала IX в. Если принять во внимание, что монеты попадают в погребения обычно несколько позднее их чеканки, в среднем на полстолетия[41], то время захоронений на могильнике по монетам определяется в пределах конца VII — первой половины IX в.

Попытаемся проверить эту датировку по вещевому комплексу.

Из памятников, территориально наиболее близких к Больше-Тарханскому могильнику, следует в первую очередь назвать могильник Мыдлань-Шай на р. Чепце, притоке р. Вятки. Могильник содержал всего 86 погребений, в которых было обнаружено 19 куфических монет, позволивших надежно датировать весь вещевой комплекс могильника второй половины VIII — первой половины IX вв. н. э.[42]

Аналогичных вещей из Больше-Тарханского могильника и могильника Мыдлань-Шай чрезвычайно много. Совершенно однотипны удила, стремена, сабли, деревянные сосуды, многие наконечники стрел, ножи, железные и медные пряжки, кресала, трубочки для трута, щипчики-подвески, поясные накладки, перстни, различные подвески, некоторые серьги, а также многие бусы[43]. Перечень всех аналогий этих двух памятников, причем зачастую не только в общей форме, но и в отдельных деталях вещей, занял бы слишком много места. Совершенно сходно около 40 типов вещей. Достаточно сравнить опубликованные таблицы вещей, чтобы убедиться в полном хронологическом тождестве этих памятников.

Столь же многочисленны аналогии материалов из Больше-Тарханского могильника с комплексами Стерлитамакского могильника, датируемого также по монетным находкам VIII–IX вв.[44] Сходны части конской сбруи — удила, подвески от узды, стремена, пряжки (табл. IX, 3, 11; XI, 13, 15, 17; XVII, 23, 24)[45], наконечники стрел (табл. XII, 9, 17)[46], некоторые экземпляры серег (табл. XIV, 6)[47], пуговицы и костыльки-подвески (табл. XIV, 21; XV, 1, 3)[48], а также медные пряжки (табл. XVIII, 1)[49].

Немало аналогий можно найти к больше-тарханским вещам и среди древнемордовских памятников. Примечательно наличие в Больше-Тарханском могильнике преимущественно раннемордовских предметов VII–IX вв. — шумящая подвеска с трапециевидным щитом (табл. XVI, 19)[50], трапециевидные (табл. XVI, 9)[51] и конусовидно-трубчатые (табл. XVI, 10)[52] привески и т. п. В свою очередь в мордовских памятниках широко распространены предметы больше-тарханского облика: украшения, оружие, орудия труда и т. п. Иногда они сопровождаются датирующими монетами. Так, в погребении 255 Крюковско-Кужновского могильника, датированном арабским диргемом 756 г. н. э., были найдены сабли, железные удила, стремена, поясной набор и некоторые другие предметы[53], аналогичные больше-тарханским. Между прочим, в Больше-Тарханском могильнике нет мордовских вещей X в., так же как в мордовских могильниках X–XI вв. не встречаются предметы больше-тарханского типа.

И наконец, на юге в погребениях Салтовского могильника второй половины VIII — первой половины IX вв. также встречаются вещи, сходные с больше-тарханскими. Здесь особенно близки многочисленные серьги различных вариаций (табл. XIV, 4-12)[54], зеркала (табл. XIV, 16)[55], поясные накладки и пряжки (табл. XVII)[56], удила[57], стремена[58], сабли[59] и некоторые другие вещи.

Таким образом, достаточно многочисленные аналогии позволяют с уверенностью датировать основную массу погребений Больше-Тарханского могильника второй половиной VIII — первой половиной IX в.

Особый интерес представляет вопрос о наличии среди захоронений могильника погребений более раннего времени, в частности конца VII — начала VIII в. В коллекции из могильника встречаются некоторые типы вещей VII–VIII вв. Так, к указанному времени относятся бусы с выпуклыми глазками (табл. XIX, 19; 2 экз. из погребения 121). Но в комплекс этого погребения входит серебряная серьга салтовского типа с трехбусинной подвеской (табл. XIV, 10) времени не ранее VIII в.

В погребении 180 находился перстень с сердоликовой вставкой (табл. XIV, 13), типа встречаемого в комплексах VII–VIII вв., но здесь же были ножи с ободками, удила с прямыми псалиями, стремена и серьги времени не ранее конца VIII в.

Наличие ранних вещей позволяет полагать, что население, оставившее Больше-Тарханский могильник, появилось на Средней Волге где-то на рубеже VII–VIII вв. Сам же могильник, очевидно, функционировал в пределах VIII–IX вв. Этническая принадлежность населения, оставившего Больше-Тарханский могильник, на основе ближайших аналогий погребального обряда и инвентаря с известными материалами болгарских памятников юга Восточной Европы, в особенности Подонья, должна быть определена как болгарская. Погребальный обряд Больше-Тарханского могильника близок к обряду таких могильников, как Кайбельский на Средней Волге[60], Зливкинский[61], Покровский[62], часть Салтовского[63] на Харьковщине, левобережного Цимлянского[64] на Дону, болгарская принадлежность которых убедительно была доказана Н.Я. Мерпертом[65]. Раннеболгарским памятником в Дунайской Болгарии является могильник у г. Нови Пазар[66], погребальный обряд которого также близок Больше-Тарханскому.

Еще при публикации первой находки гончарного кувшина из Больше-Тарханского могильника Н.Ф. Калинин совершенно правильно сопоставил его с кувшинами салтовского типа[67]. Действительно, в своем развитии эта керамика Больше-Тарханского могильника местных корней в Среднем Поволжье не имеет, следовательно, нужно полагать, что ее формы и способ изготовления были занесены уже в готовом виде. Подобная керамика весьма характерна во второй половине I тысячелетия для культур юга Восточной Европы и в особенности для Подонья[68]. Подробнее на этом вопросе мы остановимся ниже.

В материале Больше-Тарханского могильника нет почти ни одного предмета, кроме древнемордовских, которые не имели бы аналогий с салтово-маяцкими древностями. Орудия труда, оружие, украшения и т. п., сходны с предметами из салтовских могильников и поселений. В этой связи особенно примечательно совпадение клейм на тарханских сосудах с клеймами или знаками на предметах Подонья. Так, клеймо в виде буквы «Н» с боковыми линиями (табл. V, 6; VI, 9) встречено на сосудах из Верхне-Салтовского могильника[69], на кирпичах[70] и костяном кистене из Саркела[71], а также среди знаков на камнях Маяцкого городища[72].

Итак, есть все основания полагать, что Больше-Тарханский могильник оставлен группой болгарского населения, откочевавшего из Подонья или Приазовья где-то в конце VII — начале VIII в.