Ранний старт 2

Annotation

Витя Колчин преодолел первую ступеньку, обзавёлся друзьями. С возрастом появляется больше возможностей, но и задачи встают всё сложнее. Теперь есть смысл определиться с траекторией дальнейшего движения, детализировать план и работать, работать и работать. Ну, ещё и учиться.

Ранний старт — 2

Глава 1. Неожиданная тема

Глава 2. Очередные камешки

Глава 3. Закладка фундамента

Глава 4. Типичный день

Глава 5. Нетипичный день и последствия

Глава 6. Понемногу всего

Глава 7. К нам приходит Новый год

Глава 8. Как встретишь Новый год, так и проведёшь

Глава 9. Вольному — воля

Глава 10. Начало новой дистанции

Глава 11. Режим спурта

Глава 12. Разгон

Эпилог. Нас ждут великие дела

Ранний старт — 2

Глава 1. Неожиданная тема

29 августа, вторая половина дня.

Квартира Зины. Неожиданная тема.

— Девочки, с вами всё сложно, — моё превосходительство вальяжно расположилось на полу, ноги забрасываю на стул.

Позади лето, позади начальная школа, наша Лилия, тоже оставшаяся позади, принимает новый класс. Попечительский Совет школы передвинул её на бэшек. Говорят, хотели поставить на «А», но решили соблюсти принцип постепенности. Мне, вернее, моей семье это оказалось на руку. В «А» Кира могли не взять, в «Б» — легко, учитывая мой авторитет в школе. Мой-то авторитет мог и отрицательную роль сыграть, но есть ещё лоббирование Лилии и Нелли.

Любимая француженка до сих пор с нами. Её уроки постепенно превратились в нечто запредельное. К нам зачастили всякие гости из районного и городского управлений. То и дело проводятся открытые уроки. Поначалу народ стеснялся, но после того, как мы пару раз обсмеяли чужих взрослых, перестали обращать внимание. Высмеять можно элементарно, мы свято блюдём принцип говорить только по-французски. Даже между собой. Забавно видеть их лица, когда мы заговариваем или отвечаем им только на французском.

На уроках обсуждаем французский сказочный фольклор, кое-какую поэзию, историю, новости из газет. Попутно учим не самые тривиальные формы языка, пословицы и нестандартные обороты. Все посторонние выходят из класса с квадратными глазами.

Собрались сегодня у Зиночки. Хотя как собрались? Кроме хозяйки и меня, только Катя. И Катя вдруг поднимает рискованную тему: а на ком из них я женюсь, когда мы вырастем? Живая иллюстрация того, что девочки взрослеют намного раньше, вон у них какие мысли в головах бродят. И главное, никаких предпосылок в разговоре, рассматривали ещё раз мои летние фото. Я там, как настоящий ковбой, на лошади и с лассо. Кожаных штанов, правда, нет, как и сапог со шпорами.

И что отвечать? Выбор одной — обида другой. Придётся выкручиваться, тем более сам об этом задумывался.

— Отказываться ни от кого не хочется, поэтому есть два варианта. Либо жениться на Зиночке, тогда ты, Катюша, становишься любовницей…

Зиночка улыбается, Катя морщит носик.

— Либо женюсь на тебе, Катя, тогда Зина — любовница. Но с тобой сложно, твой папа меня не переваривает…

Зиночка опять улыбается, Катя морщит уже не носик, а лоб. Обдумывает. И тут мне приходит в голову замечательная мысль. Аж подскакиваю с пола, так меня торкает.

— Эврика! Я придумал! Женюсь на обеих!

— Как это? — Девочки смотрят на меня хором и с большим недоумением.

— У нас запрещено двоеженство, — указывает рассудительно Катя.

— Только формально, — меня распирает восторг от собственной гениальности. — Гляди! Я женюсь на тебе, мы поживём с годик, родишь ребёнка, а потом… потом твой папа добивается нашего развода!

— Папа не будет этого делать, — вяло спорит Катя.

— Будет! — Радостно возражаю. — Он по-другому не сможет! Ты окажешься между двух огней: любимый муж и любимый папа. Тебя начнёт рвать на части. Ссориться с любимым папочкой? Не, даже я против, так нельзя.

Даю время обдумать.

— А дальше мы разводимся, и я женюсь на Зине! — Торжествую я. — И что получится?

Любуюсь девичьим недоумением и выкладываю диспозицию полностью.

— Ты, Катя, будешь бывшей женой, а Зина — настоящей! Но ключевое слово — жена! Мало ли что бывшая, всё равно не чужая, опять же ребёнок общий. Так и станете обе моими жёнами.

— Пошли чай пить, — Зиночка заговаривает чуть ли впервые, — мама пирожков с яблоками напекла. А тебе — с ливером.

За чаем, нажёвывая пирожок, — тетка Глафира специально для меня напекла, девочки любят сладкие, — продолжаю рассуждать.

— Девочки, строить долгосрочные планы так себе занятие. Вы сами подумайте. Школу закончим, нам будет по семнадцать. Вам уже можно замуж выходить. А я? Мне надо институт закончить, профессию получить, деньги начать зарабатывать…

— Мы и сами можем заработать, — спорит Катя. Резон есть, она — музыкант и всегда сможет устроиться.

— Сможете, — соглашаюсь, — но не сможете. На вас двойная нагрузка ляжет, работа и дети, семья. Не, такого не хочу допускать, от этого женщины быстро стареют. Родила пару-тройку детей, подрастут до детсадика и школы, тогда можно и на работу выйти, если сильно хочется. На пол-ставочки.

— Ты не сможешь, — обидно утверждает Катя.

— Почему? Мой отец может, твой — тоже. Наши мамы работают, но так, по желанию. Не захотят — не будут и всё будет в порядке. Моя мачеха всю свою зарплату на наряды и косметику тратит. Живём мы на отцовские деньги. И у тебя, наверное, так же. Зарплату главврача и медсестры не сравнишь. Кстати, я за лето десять тысяч заработал. Привез, правда, только семь.

— На Алиску свою истратил три тысячи? — Сужает глаза Катюша.

— Почему на Алису? Мы с парнями скинулись на палатки и амуницию всякую.

— Какую амуницию?

Ну, началось…

— Мало ли… резиновую лодку купили, сапёрные лопатки, рюкзаки… Кать, заканчивай с допросами!

— Кстати, а чего мы по-русски говорим? — Спохватываюсь я.

— Nous sommes russes et parlons en russe, — надменно отвечает Катя. Но с этого момента переходим на французский.

Кстати, ещё один момент. Девчонки вполне могут работать переводчицами после школы. Экскурсоводами для иностранцев хоть сейчас. Во всех анкетах могут смело указывать свободное владение языком.

— Как же я устал… — болтовню продолжаюпо-французски. Девочки включаются. Катя уже включилась, а Зина… а Зину не разберёшь, она больше молчит. И я действительно устал. Ничего побездельничаю пару дней, подзаряжусь.

— Есть у меня идея, написать сочинение «Как я провёл лето» на французском, — раздумываю вслух, — но как писать, не понимаю…

— Что было, о том и пиши, — не доходит до Кати.

— Ты тоже не понимаешь, — хватаю уже третий пирожок, Зиночка наливает чаю. — В любом произведении, хоть в анекдоте, хоть в длинном романе, должна быть интрига, развитие сюжета. А в моих нынешних каникулах никакой интриги нет. Носились по лесам, купались, рыбачили, работали пастухами. Мы классно проводили время, но настоящих приключений не было. Производственный роман? — Морщусь. — Это скучно. Вот в первое и второе лето, тогда да. И ведь хотел по итогу второго класса ещё написать сочинение, да вылетело из головы. И вот снова влетело.

Мечтательно зажмуриваюсь и отдаю должное выпечке тёти Глафиры.

— Так и напиши про первое лето, — подаёт голос Зиночка. От неожиданности замираю.

Медленно дожёвываю пирожок, отпиваю чай, смотрю на Зину неподвижным взглядом питона Каа. Напряжённо ищу слова.

— Это настоящая эврика, — последнее слово говорю по-русски, тем более, оно нерусское. — Ты достойна оваций, аплодисментов и восторженных комплиментов. С меня — шоколадка.

Обсуждаем дальше. Это же сочинение! Значит, можно сочинять всё, что угодно. Украшать, как угодно. Зиночка тоже напишет про первое лето, Катя — про первое и тут же второе. Интригой и мотором повествования выступит упоминание про наши с Зиной каникулы и возникшее у Кати чувство здоровой зависти. Которая и послужила причиной её последующих каникул уже в деревне.

— Дружеские наблюдения, взгляд со стороны и проверка в реальных условиях. Напиши, как там ваши мальчишки дрались. Они ведь дрались?

Катя миленько морщит носик и объясняет, что не видела и ей не интересны подобные глупые забавы.

— А ещё нам надо музыкальный ансамбель, — выдвигаю очередную идею. У меня просыпается какой-то зуд, сначала изредка, но всё чаще всплывают интересные стихи и мелодии. То ли из прошлых жизней, то ли в загадочном процессе самозарождения. Как у настоящих авторов.

Пианино есть. И в школе есть, и есть Катя, которая довольно бойко на нём лабает. Есть Эдичка с хорошим голосом. Но нужно ещё что-то. И кто-то. Есть Сверчок со своей скрипкой, но это для классики, для эстрады не пойдёт. Барабаны нужны, мля! А с этим туговато. Где его найдёшь, барабанщика? И ему целый комплект тамтамов нужен, вот в чём засада. Хотя есть такая вещь, как синтезатор…

И есть хорошая песня, слова и музыка сами всплывают в голове:

АукцЫон — Дорога

Я сам себе и небо, и луна,Голая, довольная луна,Долгая дорога, да и то не моя.За мною зажигали города,Глупые, чужие города,Там меня любили, только это не я.

О, зона!Ожидает напряженноРодниковая.Я сам себе и небо и луна,Голая, довольная луна,Долгая дорога бескайфовая.

За мною зажигали города,Глупые, чужие города,Там меня любили, только это не я.

Меня держала за ноги земля,Голая тяжелая земля,Медленно любила пережевывая.И пылью улетала в облака,Крыльями метала облакаДолгая дорога бескайфовая.

О, зона!Ожидает напряженно,Беспросветная.Я сам себе и небо, и луна,Голая, довольная луна,Я летаю где-то, только это не я.

(Лучшее на мой взгляд исполнение: https://youtu.be/msA_-1ipuxo )

4 сентября, утро и дальше.

Дом, двор, школа.

Время 06:40.

— Ён, де, труа! — На счёт «три» диск «фрисби» уходит в красивый полёт и за ним рвёт когти и ноги вся компания во главе с Обормотом.

Обормот — наш главный тренер по бегу и, вообще, физподготовке. Круче физкультурника. Если кто-то думает, что человек не может перебегать собаку, он сильно заблуждается. Один дядька с нашего двора пограничником служил. Как раз с собакой, там то ли на отделение, то ли на взвод одна собака полагалась. Так вот он рассказывал, что на марш-бросках в пятнадцать камэ первые пять километров собака своего хозяина тащит, следующие пять бегут ровно, а последние пять километров погранец свою собаку волочёт. И это про овчарок, которые изначально пастушьи собаки, то есть, для них бег — образ жизни.

Девчонки, Кир и Димон стартуют с форой, мне приходится бежать одновременно с Обормотом. Мои друзья хитрят, не пускают пса вперёд. Когда тот на финише пытается прорваться, Зиночка ловко толкает его ногой прямо на бегу. Обормот возмущённо рычит, но удерживает равновесие. А вот диск первым схватить не успевает. Димон торжествующе подпрыгивает с ним на вытянутых руках.

Теперь ему бросать. Стартуем. Сразу распластываюсь над землёй, бегаю-то быстрее всех, за исключением Обормота, конечно. Но на него кидается и, вцепившись репьём, волочится по траве Кир. Обормот опять громко возмущается, в итоге вырывается, но диск опять берём мы. Морда собакена обиженная.

— Чего ты базлаешь? Иначе тебя не обгонишь, — объясняю псу политику партии. Дело ещё в том, что когда Обормот хватает первым, игра превращается в хаос. Доброй волей он диск не отдаёт. Ловить его тоже весело, но бег по прямой не потренируешь. А ещё надо поприседать, поотжиматься…

7:00.

Выходит хозяин Обормота, игры заканчиваются. Нам ещё умываться и много прочего сделать, что положено по утрам. Такой порядок завёл для себя и друзей. Сколько-то усилий пришлось приложить, заставить человека добровольно соблюдать жёсткий режим всегда не просто. У меня получается, потому что всё происходит весело. Одна сияющая морда Обормота при виде нас — огромный плюс. Так что с некоторых пор утренняя зарядка заметно повышает наше настроение и тонус.

Ещё один козырь срабатывает. Катюша и, особенно, Димон поначалу пропускали утренние побегушки, но Кир и Зина от меня отставать не могут физически. Особо Кир, который пару лет назад нервничал, даже когда я в туалете запирался. Хвостизмом в тяжёлой форме страдает до сих пор.

— Се ту, гарсон и фий, — объявляю концовку по-французски. Мы давно непринуждённо болтаем на парижском диалекте, а в присутствии Кира русский язык вообще не использую. Тому есть причины.

Обучать иностранному языку с детства можно только таким способом. В одной из прошлых жизней мы, группа студентов, как-то спросили преподавательницу английского, не учит ли она свою дочку? Оказалось, нет. Пожаловалась на то, что ребёнок путает языки. Начинает предложение на русском, продолжает на английском, и наоборот. Обвязывает суффиксами и предлогами английские слова. Позже понял, почему так происходит. Мозг ребёнка жёстко сопоставляет язык с его носителем, с которым общается. Если близкий человек использует одновременно два и более языка, в голове варится рагу, хаотическая смесь. Эдакое рандомное эсперанто.

Та преподавательница неправильно учила свою дочку. Ей надо было постоянно разговаривать с ней на английском. Папа и другие пусть говорят на русском. А ещё как-то читал про одну семью, где родители и бабушка с дедушкой говорили с ребёнком на разных языках. На английском, французском, немецком и русском. Каждый на своём и всегда. И всё в голове парнишки прекрасно уложилось. Причём он мог переводить в режиме синхрониста с любого языка на любой. С французского на немецкий, с русского на английский и так далее. Без особого напряга.

Поэтому в присутствии Кира никогда не говорю по-русски. Если возникает такая необходимость, прошу брательника перевести на русский. И много весёлых минут получаю от троллинга мачехи. Натурально рассказываю Киру какую-нибудь историю или сказку про какую-нибудь Белоснежку, но при этом время от времени показываю взглядом на Веронику Падловну или даже вульгарно тычу пальцем в её сторону. Если сказка весёлая, то у мачехи создаётся полное впечатление, что я какую-то смешную хрень про неё рассказываю.

— Кирюша, а что тебе сейчас Витя рассказывал? — Сладким голосом пробует выяснить мачеха. Не на тех напала! Кир добросовестно пересказывает ей историю, никакого отношения к ней не имеющую. Подумаешь, упомянул, что Белоснежка красивее Вероники Палны, а вот королева-мачеха вылитая она. Эти мои комментарии к делу не относятся, и Кир их пропускает. Может, и зря. Было бы интересно поглядеть, до какой степени может перекосить ухоженное личико Падловны.

Отслеживать её реакцию тоже смешно. С одной стороны, успокаивается, с другой — подозрение остаётся…

Дома обливаемся с Киром еле тёплой водой, обтираемся, идём завтракать. Зубы мы чистим после завтрака. Никогда не понимал, к чему их чистить сразу после побудки. Потом весь день носишь во рту мелкие остатки еды, корм для злостных бактерий.

Неторопливо, но сноровисто одеваемся. Портфели заготовлены с вечера. Ещё одно правило, с утра закидывать нужное не стоит. Обязательно что-нибудь забудешь.

Бодро вываливаемся на воздух, поджидаем Димона и дружно направляемся в храм знаний. В школе хлопаю Кира по плечу, тот весело бежит в свой блок. Хорошо ему живётся. Все знают, что он мой брат и трогать боятся. Мы иногда заходим туда, заглядываем в туалет, следим за порядком, короче. Кстати говоря, Кир привнёс в свой класс моду писать перьевыми ручками. Не все это делают, но многие. Девочки, так поголовно.

Урок французского.

— Вуаля!

— О-ля-ля!

Такой краткий обмен восклицаниями происходит с мадемуазель Нелли, когда кладём ей на стол свои сочинения. Только мы, четверо. Самое короткое, но всё-таки на полторы страницы у Димона. Ленивец. Нелли тут же принимается читать их вслух. Полтора десятка «французов» минус наша четвёрка напряжённо слушает. По моим ощущениям треть текста или больше народ не понимает.

Обычное дело. За лето знания просаживаются, никуда не денешься. Нелли тоже замечает и пеняет одноклассникам. Затем риторически спрашивает про нас:

— Почему они всё помнят?

— А мы, мадемуазель Нелли, между собой всё время по-французски говорим, — нахожу нужным объяснить сей феномен.

Урок вводный, — Нелли напоминает формулу доклада дежурного, выдавливает из памяти учеников накопленный, но частично забытый словарный запас, — но пятёрки ставит всей нашей компании. Больше всех довольна Катя, но такой старт, разумеется, нравится всем.

5 сентября, школа.

Как ни крути, но за лето проседает не только уровень знаний. Авторитет тоже надо освежать. За лето кто-то подрастает, накапливает амбиции. Открыто и нагло нам вызов никто не кидал, но оценивающие и что-то прикидывающие взгляды иногда ловил. До первой драки, обычно со старшими классами, по итогу которых всё становилось на свои места. В прошлом году всего две заварушки было, если за вторую считать мелкую стычку, когда я за пару секунд разбил нос шестикласснику. Странные люди, вроде всего на два года старше, вместе в начальной школе учились, должны знать, с кем связываются.

В первый год было классно, славно мы тогда отрывались. Во втором тоже. В третьем накал заметно стих. И дожились до почти сплошного затишья в прошлом году.

Сидим своей компанией на скамейке рядом с гардеробной. Ждём Сверчка, этот тюхтя хоть на пять минут, да опоздает. Мимо нас надменно продефилировал в раздевалку какой-то мелкий, не старше второго класса, характерный брюнет.

— Если через минуту не придёт, ухи ему откручу, — заявляет Димон. На французском звучит намного интеллигентнее, — язык дворян, ёрш их медь, — но Димон нагнетает тоном. И замолкает, наткнувшись на немигающий по-змеиному взгляд Зиночки.

— У них физкультура, — замечает Катя.

Этим вполне объясняется задержка. Физкультурник не даст ни одной минуты на последнем-то уроке. Отпустит только со звонком, и для смены спортивки на цивильное требуется время.

У окна в вестибюле маячат фрейлины. Катюша, как перманентная отличница, так и остаётся королевой наших классов. С неизбежным ашки и бэшки смирились. Наш класс продолжает делать их по всем параметрам.

Наружу выруливает с курткой давешний второклассник. Присматриваюсь. Раньше не видел, может, первоклашка? Крупноват для школьного дебютанта. Конечно, бывают феномэны типа нашего Рогова, только сразу видно, не тот случай. Лёня с первого взгляда был опознан, как типичный слонопотам.

— Чево расселись тут?! — Брюнетистый паренёк с надменными чёрными глазами вдруг запылил на нас на ровном месте. — Свалили нахуй билять!

Давно взял в привычку игнорировать любые неожиданные выпады в свою сторону. В первые секунды. Дальше по обстановке. Если наглец взрослее, крупнее и полагает, что явно сильнее, то самый лучший ответ — встречная грубость. И лучше, если она будет запредельной.

Как раз в прошлом году так вспыхнул стремительный конфликт с шестиклашкой. Сказал что-то вроде «Эй, таракан, быстро подбежал сюда!».

— Отвали, чепушила позорный, грязную кишку тебе в вонючую пасть! — Таков был мой положительный ответ, который и вызвал шквальную схватку, длившуюся целых две или три секунды.

Но это слишком серьёзно для подобной подбоченившейся перед нами воши. Серьёзного вызова охреневший не достоин. Оно даже до того, чтобы быть битым не доросло. Лениво переглядываемся с Димоном, девочки между нами. Все абсолютно спокойны, единственно Катя от негодования краснеет, но мой жест вынуждает её к молчанию.

— Не стоит, моя королева… — умиротворяю её дополнительно.

— Вы чево! Не слышите, ухи заложило?! — Паренёк продолжает разоряться. Димон ждёт отмашки, ухмылочка пробивается сквозь его волевой покерфейс.

— Ч-то это? — Тычу в маленького наглеца пальцем, а спрашиваю Димона. Тот пожимает плечами, ухмылка окончательно укрепляется на его лице. Спрашиваю с акцентацией на звуке «Ч». Обычно-то это слово, как «што» произносится.

— Ты откуда к нам спустился? — Только сейчас обращаю доброжелательный взор на чернявую вошь и продолжаю ласково. — Ты из дикого леса, дикая тварь?

«Дикая тварь» пару секунд хватает ртом воздух. Затем на нас выливается поток брани сразу на двух языках. «Нахуй, билять», — это по-русски, остальные идиоматические выражения на незнакомом языке. И угрозы.

— Скажу брату, он вас… — Следующих слов Катя уже не выдерживает, отходит к фрейлинам, которые подошли ближе. Любопытство — не порок.

Мы тоже встаём. Любое представление нуждается в развязке и эффектной концовке. И я её только что придумал.

— Димон, подстрахуй, — встаю, хватаю вошь за шиворот и утаскиваю обратно в гардеробную. Пацан брыкается и визжит, меня это мало заботит. Пока.

Подтаскиваю к самому обширному свободному месту. Как раз ряд крючков нашего класса. Все кроме нас уже ушли. Лёгкий удар прямыми пальцами в район солнечного сплетения. Оборвавшийся визг сменяет добрая тишина. Димон поднимает его за пояс, я цепляю пацанчика воротником за одёжный крючок. Пацан мелкий, килограмм двадцать-двадцать пять, должна выдержать конструкция.

Слегка дёргаю вниз, чуть слышный треск ткани меня обнадёживает. Возвращаемся под любопытными взглядами девчонок. О, вот и Сверчок!

— А это чо? — Сверчок замирает при виде авангардной инсталляции.

— Рьен! Абий-туа, вит! — Снова перехожу на французский.

— Забыл кто-то, — глумливо ухмыляясь, поясняет Димон.

— Парле франсе! — Одёргиваю друга, и дружною толпой уходим из школы. Хлопок дверей отсекает от нас громкие вопли «дикой твари», что успела очухаться.

Погода сегодня пасмурная, но сухая и безветренная. Идём колонной, впереди Димон что-то втирает Кате, Зина со Сверчком сзади, а меня обступили фрейлины. Не просто так обступили, выливают на меня поток информации.

— Сначала я подумала, что это армяне, — щебечет Полинка, — потом узнала, что это какие-то курды. Что за курды?

— Черножопые, — бескомпромиснно выносит вердикт Зиночка. Хоть и сзади идут, но всё слышат.

— Зина! — Осуждает её интеллигентный Сверчок.

— Где-то на Кавказе жили, кажется, в Грузии, — продолжает Полина, — и вот всем селом к нам переселились. Там-то война то и дело. В нашей школе их немного, человек десять или меньше.

— Девять! — Уточняет Иринка, произведя подсчёт в уме. — Если я никого не забыла. Но это только мальчишки. Есть ещё четыре девочки. Или пять, не помню…

Так-то я думаю, что и девять много, но только не в той школе, где я учусь. Все малые народы обладают одним свойством, которого нет у больших. Высокой степенью сплочённости перед лицом внешнего мира. Чуть что, сбиваются в кучу. Железное условие выживания. Взаимная поддержка проявляется во всём. Стоит какому-нибудь армянину, грузину, черкесу или обычному татарину стать любым начальником, тут же вокруг него формируется тесная кланово-семейная группа.

Подходим ко двору. Кирюшка уже дома. Ключ от квартиры ему никто не доверяет, у соседки-пенсионерки забирает. Впереди примерно два часа пассивного отдыха, затем столько же активного во дворе и уроки.

— Пока! — Фрейлины делают ручкой.

Дома Кирюха нагло дрыхнет на диване. На кухне распоряжаться не стремится, ждёт меня. Что у нас там? Кастрюля с рассольником в холодильнике. Ставлю на плиту, берусь за второе. Чуть подумав, решаю забацать рожки. Вермишель больше нравится, но разнообразия для вытаскиваю именно пакет с рожками. Пару котлет из фарша и обед будет готов.

Во взрослом состоянии можно и одним первым на обед обойтись. Если работа не тяжёлая. Но у нас настолько велик расход энергии, что принцип «раздели обед с другом, а ужин отдай врагу» ни разу не подходит.

В последние пару лет сильно прибавил в росте. Обогнал Димона на пару пальцев и почти догнал Рогова. Есть в кого, папашка у меня под метр девяносто.

Через полчаса расталкиваю братана и усаживаю за стол.

— Не чавкай! — Кир послушно снижает шумность супопоглощения.

Переходим ко второму. Котлеты у нас одинаковые, а рожек накидал себе побольше и обжаренный лук выгреб. Кирюха не очень уважает гарниры, а лук совсем не переносит. Морда чукотская…

Размышления о главном

6 сентября.

Сегодня нырнул через планшет в английский язык. И настроение сразу подпрыгнуло на пару этажей! Кое-какие тонкости языка затуманились, но в целом язык помню. И голову не начинает рвать на части. Так, вполне переносимая тяжесть образуется и то, минут через десять.

Кладу планшет на стол, на кровати нельзя оставлять. Как-то раз аж сердце зашлось, когда Кир в своей неизбывно разгильдяйской манере сиганул на кровать. Не глядя, куда прыгает. Бляха! Еле успел оттолкнуть его в сторону, ещё десяток сантиметров и кранты бы моему планшету. Всему приходится учить эту морду. Предусмотрительности тоже.

С языками понятно. В школе преподают три языка, значит, теоретически могу их легализовать и выпуститься с официальным знанием трёх основных европейских языков. Через факультатив, через товаровед и завскладом достану этот дефицит. В институте то же самое. Только надо подобрать такое заведение, чтобы наличествовали японский, корейский, испанский, итальянский. Или хотя бы в каком-то сочетании. Азиатские — на первом месте по предпочтению. Потому что знающих их людей на приличном уровне крайне мало, а потребность есть.

Профессия переводчика-полиглота пропасть не даст, на хлеб с маслом хватит. Только этого мало, мне нужны миллиарды. И как их раздобыть? Это некая развесёлая девица в Корее, пользуясь огромной базой знаний из другого мира и своими неслабыми талантами, может напролом идти к финансовому успеху. Несколько десятков хитов, неоднократная премия Грэмми. Пару лет назад по миру прогремел «Терминатор-2», собравший несметное количество денег. Мощный фильм. И та девица-красавица его продюсировала. Даже я с интересом смотрел, а те же Ерохины изнемогали от восторга. Кассовые сборы по всему миру — полтора миллиарда долларов. Неплохие деньги та кореянка в карман положила.

Мне становится эстрадным кумиром не с руки. Если музыкальный рынок в ЮК считать маленьким, — хотя какой он маленький, на шестом-то месте в мире, — то в России он микроскопический. По финансовому обороту шоу-бизнеса Россия даже в десятку не входит. Миллионером и даже мультимиллионером можно стать. Рублёвым, разумеется. Да пусть даже долларовым. Всё равно это копейки. И как быть?

Ответ элементарный. Сначала стану миллионером, затем мультимиллионером, поначалу рублёвым, дальше долларовым. Лестница состоит из многих ступенек. Их можно пройти, не торопясь, можно вприпрыжку, но пройти придётся все ступени.

Что у нас в стране и мире? Листаю страницы. Донецк продолжают обстреливать, хохлы при этом делают морду тяпкой «они сами в себя стреляют». Европейские «партнёры» обвиняют Москву в том, что Россия не выполняет Минских соглашений. Интересно, что они вообще хотят и что планируют? Хрень какую-то несут.

Впрочем, это всё мелочи. Что интересного в других местах? Россия разворачивает проект «Ангара» с космодромом на своей территории. С Казахстаном всё время какие-то проблемы. Байконур казахи превратили в дойную корову, всё время выкатывают какие-то претензии и норовят поднять арендную плату. Обычная история, когда нет одного хозяина. Запуски Протонов становятся всё реже, но пока идут. (https://youtu.be/-t4DblLNBxQ)

Цепляюсь взглядом за слово «проливы». Вытаскиваю из памяти всё, что можно по ассоциации. Черноморские проливы, за которые вцепилась Турция, аки голодная обезьяна в банан. России так и не удалось сковырнуть турков оттуда. В Балтийское море выйти получилось и для того времени это было неплохо. Но далее, через Северное море выход в океаны контролируется Данией. Относительно небольшое государство на полуострове и островах занимает стратегические позиции. Не мировую трассу контролирует, но Россию запереть может. Ещё Финляндию, Польшу и Прибалтику, но эта мелочь никого не интересует.

Намного большее значение имеют Гибралтарский пролив и Суэцкий канал. Именно контроль над ними позволил существовать и процветать огромной Британской колониальной империи. Прямой путь до Индии и прочего Индокитая, а также Австралии. Неразменная козырная карта на руках. Во время русско-японской войны англичане что сделали? Не пустили русскую эскадру через Гибралтар и Суэц. Пришлось огибать Африку, тратить топливо и время, давая японцам больше возможностей для подготовки засады. Это только один пример

Выйдя в мировой океан, англичане первым делом взяли под контроль стратегические точки. Плюс к этому Англия ревностно следила, чтобы черноморские проливы не достались России. То есть, их она тоже контролировала, пусть и опосредованно, через Турцию. Все остальные великие державы сразу оказались в менее выгодном положении. Нынче США держат под собой Малакский пролив и тем самым могут запечатать выход Китаю в Индийский океан. А как нервно они отреагировали на попытку Панамы национализировать одноимённый канал! Мгновенная интервенция и арест главы Панамской республики. Как его там… генерал Норьега, земля ему пухом. Так и сидел по разным тюрьмам пока не умер.

Почему в своё СССР так ратовал за национализацию Египтом Суэцкого канала? Да всё потому же. Чтобы выбить из рук англосаксов козырь. Ибо нефиг!

Нет, обладание проливами не даёт абсолютных гарантий владычества над всем миром. Но сильно его облегчает. Это как в войне захват крупных транспортных узлов, важных высот, портов. Вот если бы в Великой Отечественной войне датскими проливами владели союзники, то голода в блокадном Ленинграде не было бы. Условно говоря, два-три крупных сухогруза и трёхмиллионный город спокойненько зимует. Утрирую, конечно, но если посчитать, то одного достаточно крупного судна, скажем, в десять тысяч тонн грузоподъёмностью, хватило бы всему городу на неделю при норме пайка в полкило. Это не жалкая осьмушка, прожить можно.

Ленинград был блокирован не только с суши, но и с моря. Поэтому такие жертвы и были. Там, конечно, хватало всего. К примеру, Бадаевские склады сразу разбомбили, и это было упущением советского руководства. Сложили все яйца в одну корзину…

К чему я это всё? А к тому! Чтобы контролировать весь мир, надо брать под свою руку проливы. Либо искать обходные пути.

Откладываю планшет. Хватит на сегодня. Запрыгиваю на турник и прочие гимнастические выкрутасы, на которых уже болтается Кирюха. Надо научиться на одной руке подтягиваться, вот настоящее достижение…

7 сентября. Школа. Нежданная радость

Перемещаемся из кабинета географии в математический. Математику ведёт Людмила Петровна, красивая и блондинистая молодая дама со стервозными манерами. Некоторые в моём классе её побаиваются. Даже Катя, королева и радикальная отличница, слегка нервничает. Однако всеобщий пофигизм остальной компании — ультимативное успокаивающее средство.

Как-то малость утихают наши молодецкие забавы на переменах. Перемены маленькие, пока передислоцируешься, времени не остаётся. Разве только друг на друге покататься, как мы, мужская часть класса, сейчас под хихиканье девчонок прогарцевали небольшое расстояние. Кабинеты в одном блоке располагаются.

Кажется, никто не замечает, как в гомонящий класс заглядывает брюнетистая голова какого-то парнишки. А нет, Димон тоже засекает.

— Гля, Витёк, позавчерашний! Которого мы сушиться повесили! — И гогочет. Тем самым грубо демаскируя нас. Впрочем, мы не прячемся…

— Вот они! — Чернобурый малец вульгарно тычет в нас пальцем с оглядкой назад и по-хозяйски входит. За ним вваливается пара верзил. Навскидку восьмиклассники. Такие же радикально черноволосые и на вид крепкие парниши.

Класс затихает. Быстро переглянувшись с Димоном с интересом наблюдаем за… а кто они? Парламентёры? Карательный патруль?

— Этти? — Даже в коротком слове отчётливо слышится акцент. Мелочь злорадно подтверждает.

— Кто такие? Чо на... — не успеваю закончить и почти не успеваю уклониться от стремительной оплеухи. Ладонь того, что слева неприятно смазывает голову выше уха.

Вспыхиваю упоительным бешенством моментально. Краем глаза вижу, что второй хватает Димона за грудки, выволакивая из-за парты, но между ним и стеной проскальзывает Зиночка. А я… не понял как, и спустя несколько дней не мог понять, выворачиваюсь из положения сидя, опираюсь одной рукой на парту за мной и непринуждённо перехожу в перевёрнутое положение. Похоже на стиль капоэйра, удар ногами с опорой на руки. Так-то не очень практичный стиль, эффектность в ущерб эффективности, но в этот раз срабатывает. Подошва кроссовки впечатывается в носатое и чернобровое лицо.

Димон с Зиночкой тем временем укладывают второго. Сзади уронить кого угодно проще, особенно, если и спереди помогают. Уже неплохой дзюдоист Димон предварительно легко освобождается от захвата. Мой садится на задницу, трясёт головой.

А дальше… дальше на незваных гостей обрушивается весь класс. Мужская часть, если точно.

— Бей черножопых! — Вот это и служит спусковым крючком для увлекательного и упоительного занятия. Кто это крикнул, неизвестно. Хотя догадываюсь.

В то время, как я с друзьями технично разбиваем лица в хлам, остальные с бестолковым энтузиазмом топчут их и пинают. Приведшего их мальца Рогов просто выбрасывает за дверь. Приземляется тот где-то метра через три и дальше катится кубарем.

Внезапно осознаю, что рядом визжит какая-то сирена. Прямо, как на речных судах. Поднимаю голову.

— Прекратите немедленно!!! Что здесь происходит?! — От пронзительного голоса Людмилы Петровны чуть в ушах не закладывает. Толкаю своих, они неохотно отрываются от слабо дёргающихся жертв. Рассасываются по местам все остальные. Математичка ахает, прижимая ладони к лицу. У классной доски кое-как шевелятся и пытаются встать затоптанные. Пыльные следы по всей одежде. На пол падают красные капли. Это уже мы с Димоном постарались. Следы победы должны быть отчётливо видны на вражьих лицах.

В коридоре слышится топот. Кавалерия спешит? Интересно, чья? Как оказалось, не наша, чернобровая. Пять человек, один десятиклассник по виду, остальные калибром поменьше наших гостей. Сделать ничего не успевают, на шум, — урок-то начался, — приходит несколько учительниц. Бабам в чём-то проще. Если мужчин могут воспринять как потенциальных противников и проявить агрессию, то с женщинами такое не прокатывает. Они такой визг и крик поднимают, что проще всем разбежаться.

— Ваши земляки? — Тычу в живописную инсталляцию. Один кое-как встал, второй не может, несмотря на помощь.

— Забирайте! — Делаю широкий и великодушный жест. — Заходите ещё, если чо…

— Колчин! — Рявкает на меня Людмила Петровна.

— А что такого? Просто долг гостеприимства, — делаю лицо пай-мальчика. Образ несколько портят разбитые костяшки, но я прячу руки за спиной. Редкие и немного нервные смешки за моей спиной подкрепляют мои слова.

Присутствие уже пятерых учителей слегка остужает горячих парней. Бросая на нас огненные взгляды, уволакивают пострадавших кунаков. Никто ещё не понимает, но в нашей школе никакого курдского джамаата уже не будет. Восьмиклассники, а по возрасту, возможно, им надо учиться в девятом, огребли полную котомку огурцов породы «люли» от пятиклассников. Над ними вся школа потешаться будет, когда узнают. А узнают уже на следующей перемене.

— Ну, Колчин… — математичка пытается найти виновного в том, что полурока сорвано.

— А чо сразу Колчин? — Тут же задираюсь. — Я их сюда не приглашал и драку не начинал.

Согласный гул всего класса весомо подпирает мои слова.

— Иди к доске! — Находит выход математичка. Не проблема.

Мстительно ставит мне четвёрку, хотя придраться не к чему.

А после уроков Нелли, которая исполняет роль классной руководительницы, отводит меня в кабинет директора. По дороге мило беседуем. На французском, разумеется.

— Мадемуазель Нелли, я вас не понимаю. Франция много раз воевала, Наполеон в своё время ставил на уши всю Европу. Норманский герцог Вильгельм Англию завоёвывал. Нет, вы не правы. Французы очень воинственный народ.

— Всегда ты найдёшь, что ответить, — Нелли улыбается. Она пробовала пенять мне за драку. Де, я такой интеллигентный весь из себя, языком практически свободно владею и на тебе! Слово «практически» меня слегка коробит. Просто свободно владею, что тут тень на плетень наводить. Впрочем, можно сказать: практически без акцента. Тут возражений нет. Лёгкий акцент присутствует. Речевой аппарат детский ещё, не справляется.

Кабинет директора.

Кроме директора Павла Михайловича и завуча Елены Дмитриевны у стены сидят двое мужчин в возрасте. Догадываюсь, что родственники избитых джигитов, возможно, отцы. Их брюнетистость слегка оживлена сединой. Один с усами. Глядят сначала на меня с мрачным интересом, — потом, что меня слегка напрягает, — на коленки Нелли, которые приоткрывает натянувшаяся юбка, когда мы садимся напротив.

Директор представляет нам мужчин. Натурально, отцы пострадавших. Пал Михалыч так запинается на именах, что я только фамилии запоминаю. Усатый — Даштиев, второй — Косаров.

— Нэ вэрю, что это он, — заявляет усатый, косясь на круглые коленки Нелли, — пятыклассник избил восмыклассника?

— Я ж не один. Нас трое было, потом весь класс подключился. Кроме девочек, конечно, — пожимаю плечами. — А что случилось? Ну, подрались, бывает…

— Они в больнице лежат, Колчин, — поясняет директор. — Многочисленные ушибы, лёгкое сотрясение мозга, у одного палец сломан.

— Подумаешь… — фыркаю, — мне один раз ребро сломали и трещину в челюсти организовали. Обычные мужские дела…

Сознательно напираю на мужскую гордость сынов Кавказа. Шрамы украшают мужчин и всё такое.

— Не понимаешь? — Осуждает директор. — В стенах школы, нам придётся расследование проводить и кучу бумаг оформлять.

Это да. Случаи травматизма в школах всегда ЧП.

— Натурально не понимаю, Пал Михалыч. Не мы же место выбирали, на нас напали прямо в классе. Могли бы и на улице после уроков нас подождать. Кто им мешал?

— Ви Наздара в субботу обидэли, — заявляет неусатый Косаров, — моего двоюродного плэмянника.

— Это он нас обидел, — соглашаться нэ, то есть, не собираюсь. Ещё чего!

— Подошёл, накричал на нас, обматерил… заметьте, Пал Михалыч, при девочках грубо матерился. Я так и не понял, чего ему надо было? Уважаемые, — обращаюсь к мужчинам, — почему ваш Наздар старших не уважает? К тому же ваши дети здесь пока гости. А мы — хозяева. Вот приду к вам в гости и начну грязно ругаться, плеваться, оскорблять. Вам, наверное, это сильно понравится. Вы, наверное, на седьмом небе от счастья окажетесь.

— Мы его не били, не обзывали, не оскорбляли. Просто прицепили его на вешалку и всё…

Нелли прячет улыбку. Директор хмыкает.

— А он своих родственников приводит. Те сразу драку начинают. Ну, и что нам было делать?

— Колчин, а объясниться не пробовал? — Вступает в дело завуч. Несуразности своих слов не замечает. Всегда потрясала несгибаемая тупость взрослых в таких случаях.

— Как это? — Натурально теряюсь. Несусветная глупость часто ставит меня в тупик. Ставила. Пока противоядие не придумал.

— Когда и что я мог объяснить? Меня никто ни о чём не спрашивал. Вот представьте, я на вас нападаю, бью по голове какой-нибудь шваброй. Вы успеете мне что-то объяснить, пока палка летит вам в голову?

— Я про этого… маленького говорю, — морщится от моих аллегорий завучиха.

— Так и объяснили, — снова делаю непонимающий вид. — Мы знаем, что маленьких бить нельзя. Их надо ставить в угол, но он бы стоять не стал. Поэтому вот так. А как ещё? Ну, вы просто скажите, что надо делать в следующий раз. Уши надрать?

— Привести к директору. Или ко мне, — добавляет Елена Дмитриевна, уловив лёгкое недовольство начальства.

— Так силком придётся тащить, — пожимаю плечами, — а вдруг опять братья? Не, проще за уши отодрать. Если мы по мелочам будем вас дёргать, вам и работать некогда будет.

Никак у них не получается сделать меня виноватым. Почти целый урок меня продержали. Ухожу, сославшись на режим, у меня уже оркестр в желудке играет, обед требует.

Иду с друзьями домой. Фрейлины нас не дождались, зато гвардейцы с нами. Мощное прикрытие. Старший Ерохин быстро оценил на своей шкуре навыки младшего, которые тот получал в секции дзю-до, и сам туда записался. И своих клевретов затащил при моём горячем одобрении. Два года занятий это срок.

— Не понимаю! — Возмущается Катя, когда я изложил разговор у дэрэктора, то есть, директора. При гвардейцах говорим по-русски.

— Почему они на их сторону встают? — Продолжает Катя.

— Те двое избиты до полусмерти, — замечаю в ответ, невольно вставая на сторону педагогов, — в больнице лежат. Как их виноватыми сделаешь? Их не накажешь, они пострадавшие.

— Так что? Теперь вас наказывать?

— А как? — Широко ухмыляюсь, а Ерохины покатываются со смеху. — Димон, что тебе отец скажет, когда узнает, что ты морду какому-то курду расколотил?

— Скажет «молодец, сынок!», — ухахатывается старший. — Так их, черножопых…

Я страшно доволен сегодняшним днём, редко когда удаётся с таким толком время провести. И на душе умиротворение, как всегда бывает, когда суровое добро наказывает наглое и жалкое зло. Иначе, зачем жить?

8 сентября, школа.

Самая большая перемена на время обеда. Целых полчаса.

— Мирзо, — авторитетно говорит однокласснику спортивного вида шатён из десятого «Б», — не уходи, дело есть.

Согласно кивает ещё один крепкий десятиклассник. Троица парней сразу из столовой сворачивает к выходу на улицу. Тыловая часть школы это асфальтированный плац, ограниченный с трёх сторон.

— Сюда, Мирзо, — одноклассники подталкивают курда к трём уже собравшимся его землякам.

За ними выходят ещё и ещё. Через пять минут все семь человек, включая мелкого Джавдета или как его там, собраны. Девчонки нас, разумеется, не интересуют.

— Все собрались? — Выхожу вперёд. — Слушайте внимательно, у нас мало времени. Вы будете вести себя в школе и не только в школе прилично. Чтобы я больше ни от кого не слышал «щас приведу братьев, они тебе устроят»! Это мы вам устроим, если надо будет. Если кто-то хочет подраться, милости просим. После уроков на стадион, свидетелей с собой. Один на один, двое на двое, как угодно. Если приведёте в школу кого-то со стороны, лучше сами из школы уходите, вам тут не жить. Всё понятно?

А что не понятно, можем не только словами объяснить. Но это они и без слов уже понимают. По глазам вижу. Всё, надо уходить, скоро звонок и впереди биология. Есть ещё одно дело, но с ним завтра. Не все камни по адресам раскидал…

Курдская диаспора впечатляется. Позыркивают глазёнками, но молчат. А что они скажут? Их семеро, нас тут против них человек пятнадцать. И это только тех, которые хоть сейчас готовы к бою. Есть ещё мелочь всякая, вроде Сверчка, девчонки, среди которых маскируется Зиночка. Если взрослые тормозят, то ассимиляцией нацменьшинств сами займёмся. Кто, если не мы?

Окончание главы 1.

Глава 2. Очередные камешки

10 сентября, школа

Опять кабинет директора! Придётся в расписании дня время обеда сдвигать, если так дальше пойдёт. Сегодня во время перемены положил ему на стол цидульку, теперь расхлёбываю то, за что боролся.

Математичка с нами, раскрасневшаяся от злости, и Нелли.

— Если я поставила тебе четвёрку, значит, именно такую оценку ты и заслужил! — Чеканит Людмила Петровна.

Жалобу директору на неё нарисовал. Ишь, чего удумала, оценки мне снижать по своему капризу. Это в тот день, когда мы курдов в классе по полу размазали.

— Не вижу логики, — ага, давай, переговори меня! — Хотите сказать, такого никогда не бывает, что учителя завышают или занижают оценки? Да сплошь и рядом!

— Это всё-таки редко происходит, — мягко замечает директор.

— Да какая разница, Пал Михалыч? Происходит же! Вот и сейчас такой же случай.

Нелли сидит тихо, как мышка. Кажется, она математичку побаивается. Директор, по-моему, тоже опасается.

— Яйца курицу не учат! — Надменно отчеканивает математичка. Зуева, кстати, её фамилия.

— Зачем вы директора яйцом обзываете? — Вопрошаю недоумённо. — Да и о себе тоже… курица, надо же…

Нелли еле сдерживается от хихиканья, математичка немеет, а я объясняю:

— Это Пал Михалыч вас должен поправлять и учить, поэтому ему и жалуюсь. Не примет мер, в городское управление заяву накатаю.

Пока математичка багровеет, а Нелли прячет улыбку, директор пытается взять дело в свои руки. Только что ведь угроза по его адресу была. Хоть и завуалированная. Не нужны ни одному начальнику жалобы наверх.

— Объясни, Колчин, почему ты считаешь, что тебе занизили оценку?

— А как оценивается работа школьника? По правилам или от фонаря? Разве нет инструкции? — Бить оппонента надо его же оружием. Директор во многом не педагог, а чиновник. Регламент, директива, инструкция, ЦУ сверху для него всё.

— К примеру, контрольная работа из пяти заданий. Выполнил всё без ошибок — пять. Ошибся и неправильно решил одну задачу — четыре, справился только с тремя задачами — три. Разве нет?

— Всё правильно, — подтверждает директор. Зуева фыркает, но не спорит.

— Меня вызвали к доске, дали задание. Пока я его делал, не получил ни одного замечания, ни одной подсказки, ответ возражений у Людмилы Петровны не вызвал. Она посмотрела, опять-таки не задала ни одного вопроса, не поправила ни в чём. Сказала: садись, четыре. И как это понимать?

— Задание несложное было. Слишком легко ты хочешь пятёрки зарабатывать, — парирует, вернее, ей кажется, что парирует Людмила Петровна.

— Если вы поставили оценку, значит, задание было на оценку. Так ведь? Вы же математик, с логикой должны дружить? — И после риторического вопроса удар в лоб. — На каком основании вы вдруг применили не пятибалльную систему, а четырёхбалльную? Кто мешал вам задать дополнительный вопрос, если задание, по вашему мнению, слишком простое? И почему простое? Для кого? Для вас? Для меня лично все задания простые, я ради развлечения перерешал задачи со звёздочкой до половины учебника. Выходит, я теперь совсем пятёрки не достоин, потому что для меня всё легко? А чтобы пятёрку у вас заработать, мне что, диссертацию надо написать?

Завалил её беспощадными вопросами. Это не просто, а очень просто. Если ты прав, то ты прав.

— Колчин, чего ты хочешь? — Директор задаёт вопрос после паузы, которую математичка не нарушает. Справедливо все присутствующие решают, что сказать ей нечего.

— Как чего? — Удивляюсь вполне искренне. — Справедливости. Исправляйте четвёрку на пятёрку. Как наказывать за такие проступки, вам виднее. И надо принять меры на будущее. Официально заявляю, что отныне все уроки Людмилы Петровны будут сниматься на видео.

— Классный журнал — документ строгой отчётности, — морщится директор, — так просто оценку не исправишь…

— Выходит, Людмилу Петровну можно привлечь к ответственности за фальсификацию документа строгой отчётности?

Зуева дёргается, директор размышляет и приходит к решению.

— Людмила Петровна, ваш промах, вам и исправлять. Берите новый журнал и всё аккуратно переписывайте. И сами понимаете, одна ошибка и всё будете заново переделывать. Хорошо, что времени прошло немного. Профильные педагоги, думаю, не откажут вам продублировать свои записи…

Напоследок директор волевым жестом исправляет оценку в журнале красной пастой. Чтобы математичка невзначай не скопировала неправильную оценку. Красная пятёрка из-под его руки выглядит намного привлекательнее худосочной синенькой четвёрки.

Устал я с ними. Когда иду домой с друзьями, объясняю про подводные камни школьного обучения.

— Учитель не должен ставить оценку от фонаря! Есть жёсткие правила. Особенно ясные в математике…

Далее объясняю элементарное. То же самое, что говорил у директора. Как оцениваются письменные работы и устные ответы.

— Понимаете? Жёстко всё! Если Петровна не сделала мне ни одного замечания, значит, ниже пятёрки не имела права ставить. Потому что отсутствие поправок с её стороны означает, что мой ответ идеален.

— Тогда Нелли нам завышает оценки, — задумчиво произносит Катя, — она постоянно нас поправляет…

— Не завышает, — пинаю в сторону урны попавшуюся по дороге алюминиевую банку. — Она, во-первых, больше по произношению работает, а во-вторых, мы давно программу обогнали. Уже сейчас мы можем сдать экзамен за весь школьный курс, и никто ниже четвёрки не получит. Она просто не имеет права ставить кому-то четвёрку за темы девятого или десятого класса.

— Mais oui… — непроизвольно Катя переходит на французский. Мы на русском говорили, с нами гвардейцы, которые не копенгаген, а знать им тоже надо.

И эти люди борются за звание дома образцового быта высокую успеваемость, — продолжаю думать уже дома, возясь с обедом. Наверняка за уровень успеваемости полагаются какие-то плюшки и успешным учителям и администрации. И зачем стрелять себе в ногу? Что там мне в позапрошлой жизни рассказывала мама?

В сердце чуть кольнуло, на секунду замираю. М-да… если в предыдущем варианте замена была, то в нынешнем приходится туго. Хм-м, детский организм физиологически нуждается в матери? И до каких пор? Быстрее бы пубертатный период, когда даже нормальные дети иногда бросаются на родителей.

По всем признакам эта пора не за горами. Уже ловил себя на том, что нравится смотреть на ножки мадемуазель Нелли. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Мама была учительницей, поэтому кое-что знаю. Есть процент успеваемости, когда считаются все положительные оценки, начиная от тройки, а есть качество знаний. Вот оно! Качество знаний оценивается как отношение пятёрок и четвёрок ко всем оценкам! Бляха! Получается, Петровне наплевать, четверка в статистике успеваемости равноценна пятёрке. Так, вот где собака порылась…

А вот как учитывается количество отличников, я не в курсе. Так-то по итогу начальной школы большая половина класса получила похвальные листы, как круглые отличники. Лилию не могли не отметить за такой результат, но, возможно, это не регламентируется. Точно, не могут феноменальные результаты регламентироваться. Их просто никто не предусматривает.

Вернёмся к нашим баранам, — возобновляю размышления после того, как покончил с борщом и приступил к компоту, — вернее, к нашей овце по имени Людмила Петровна. Или как она себя назвала? Курица?

Эта стервозная курица может безболезненно для себя опустить весь класс, понаставив четвёрок вместо пятёрок. Интересно только, зачем? Впрочем, поди пойми этих баб, особенно стервозных.

— Кир, дегаж! (отвали)… — валяюсь на диване с планшетом, но Кирюхе обязательно надо на меня влезть.

Согласно распорядку дня у меня сейчас размышлизмы. Какая у нас нонче тема? О, почему развалился Союз! Прошвырнёмся…

Через полчаса отваливаюсь и мотаю головой. Пошли вы все нахрен! На десять человек двадцать мнений. Одно стало ясно, чтобы понять почему, надо хорошо знать внутреннее устройство коммунистической империи. А как его изучишь? Если жизнь простых людей прозрачна и очевидцев до сих пор полно, то откуда брать инфу, что там на верхних этажах творилось? В правительстве, Политбюро, ЦК? Как строились отношения с национальными республиками? Чёрт ногу сломит в этой драке бульдогов под ковром.

И есть в моих попытках ловушка. Слишком у меня хорошая память. Она автоматически вберёт в себя весь мутный информационный поток, в котором рациональных золотых песчинок порядка тысячных долей процента. Перегружу мозг, и ради чего? Нафига мне в голове мусорный полигон? Срочно надо научиться забывать! При этом не заиграться, а то начну пропускать учебный материал.

12 сентября, двор.

Сегодня пытались тренировать Обормота и не безуспешно. Перепрыгивать препятствия он научился, с горки тоже катается. Зимой будет здорово.

Сами тоже набегались и напрыгались.

На балконе квартиры Колчиных четверо мужчин курят и прохлаждаются. Благословенное время года, когда не жарко и настоящего холода нет.

— Ну, твои сыновья и выдали! — Пыхает дымом лысоватый и круглобрюхий мужчина.

Папахен довольно хмыкает. Друзья расспрашивают, откуда ноги растут.

— Мужики, не ноги, а очень красивые ножки, — интригует папахен. Курящие и уже засмолившие друзья мгновенно заинтересовываются. Старший Колчин ведёт рассказ о сногсшибательной француженке, которую повезло заполучить старшему сыну.

— Гм-м, я бы и сам в язык ударился, будь у меня такая училка, — мечтает папахен.

— В тебя сынок пошёл! — гогочут друзья.

— Ага. Через пару месяцев стал болтать, как парижанин. Ну, и младший за ним потянулся. А Витька вдруг взял и стал с ним только по-французски болтать…

— Да, дети быстро впитывают…

На кухне беседуют дамы за обновлением блюд стола. День рождения Вероники в разгаре.

— Ника, я прямо завидую на твоих деток, — заявляет одна подруга, полноватая дама, потряхивая осветлёнными кудряшками. — Это ж надо! В первый класс только пошёл, а уже стишки на французском так бойко нарезает.

Вероника Павловна рдеет от гордости.

— А пасынок твой что, по-русски совсем не говорит? — Спрашивает другая подружка, худенькая брюнетка цвета воронова крыла. Тоже крашеная, такого радикально чёрного цвета даже у цыганок не наблюдается.

— Почему? Говорит, — слегка кривится Вероника. — Только, когда Кирюши рядом нет. Говорит, что при нём нельзя, будто бы языки начнёт путать… врёт, наверное.

— Не врёт, — вступает в разговор симпатичная шатёнка. — Где-то я слышала, что так и надо язык учить. Повезло тебе с пасынком, Ника.

Всякое выражение стирается с лица мачехи. Не знает она, как реагировать на похвалу в сторону ненавистного Витюшки.

Мне не надо при этом присутствовать, чтобы знать, о чём говорят гости с родителями. Нетрудно представить. Сегодня суббота и мачеха решила справлять свой день рождения именно в этот день. А что, удобно! Мы приходим из школы и с корабля на бал, празднично обедаем уже с гостями. Пусть малость позже, но бутерброды с икрой под жареную курятину хорошо идут. И газировки, по которой фанатеет Кир, хоть залейся.

И когда гости, одарив именинницу подарками, врезали по второй рюмке, в дело вступили мы с Киром. Не зря же я его дрючил три вечера.

— От нас тоже подарок! — Объявляет Кирюха, влезая на стул и привлекая всеобщее внимание. Мачеха настораживается. Объявляет брат, потому как я в его присутствии частично немой.

Четверостишие, которое выпаливает братан, почти не ошибаясь, производит на гостей ударное впечатление. Оно же на французском.

— Посвящается маме! — И после залп а-ля Пари:

Nous avons pu tous deux, fatigués du voyage,

Nous asseoir un instant sur le bord du chemin —

Et sentir sur nos fronts flotter le même ombrage,

Et porter nos regards vers l’horizon lointain.

И сразу перевод по моей команде: «Анкор, ан рюсс!».

— Тютчев! — Объявляет Кир и декламирует. На этот раз без ошибок. По-русски же…

Устали мы в пути, и оба на мгновенье

Присели отдохнуть, и ощутить смогли,

Как прикоснулись к нам одни и те же тени,

И тот же горизонт мы видели вдали

Брательник мой получает свою долю славы, восхищения и восторгов. Маменька и её подружки бросаются его тискать, мужчины, громко комментируя, тут же сочиняют тост. Всеобщее веселье получает дополнительный толчок. То, как я встаю и раскланиваюсь во все стороны, никто не замечает. Но главный-то кто на этом празднике жизни? Правильно, я. Кто научил Кира языку, кто заставил выучить стихотворение? Так что я — продюсер, режиссёр и прочая, прочая. Но главная слава всегда достаётся исполнителям, такова се ля ви, ничего тут не поделаешь.

— Это ты что ли придумал? — Наконец-то папахен первым догадывается, откуда ветер дует. Слегка насмешливо кривлюсь, — ну, а кто ещё-то, — и пожимаю плечами.

— Mais oui…

— Да! Он! — Переводит уже по привычке Кир.

Отдохнуть нам не удаётся, даже спрятавшись в своей комнате. Шумно. Когда не участвуешь в застолье, оно сильно раздражает какафонией звуков, стуков, запахов. Немного повалявшись, уходим на улицу. А так как стараюсь быть предусмотрительным, заранее планирую, что домой не вернёмся, заночуем у Зины. О чём и предупреждаю отца. Тот отмахивается, типа его этим не запугаешь.

Знаю, что взрослым тоже надо оторваться, поэтому и веду себя с такой деликатностью. Дети часто осложняют жизнь родителям. При неправильном воспитании тем даже уединиться проблемно. А ведь надо! С друзьями и подругами покутить тоже хочется, а дети мешают. Многочасовой разгульный шум сильно бьёт по детской психике. И подарок мачехе организовал не ради неё, а для создания праздника для всех. И ей и отцу дал огромный повод для гордости, что подняло настроение до седьмого неба.

Гостям тоже интересно и вызывает восторг, если они не страдают тяжёлой формой завистливости. Хорошая тема для обсуждений и разговоров. Не всё же о карбюраторах мужчинам и о косметике женщинам разговаривать. И запомнится опять же.

— Что, Обормотина? — Глажу пса по голове, которую тот возложил мне колени, и загривку. — Неужто устал бегать? Неутомимый ты наш…

— Кирюшка кого угодно до смерти загоняет, — замечает Катя.

Мне приходит в голову мысль, а почему это только мачеха должна радоваться? И спустя минуту Кир декламирует стишок и моим друзьям. Тоже с переводом. Они и так понимают, но не настолько складно. Когда Кир убегает, продолжаю стих, там ведь ещё два четверостишия, а у Кира не настолько развита память, чтобы всё запомнить. По-русски продолжаю:

— Но времени поток бежит неумолимо.

Соединив на миг, нас разлучает он.

И скорбен человек, и силою незримой

Он в бесконечное пространство погружен.

— И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:

От тех минут вдвоем какой остался след?

Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!

И было ли все то, чего уж больше нет?

— Красиво… — выражает общее мнение Катюша. Димон пренебрежительно хмыкает, у него со стихами сложные отношения. Вот если садисткие частушки, тогда да, тут же впадает в буйную радость.

Мы сидим на лавках вокруг железного столика. Набегались. Когда-то уговорили наших отцов забацать место для посиделок. Иногда они и сами тут посиживают. Пришлось отгонять бомжей и гопоту, которые было приладились тут портвейном баловаться, что с помощью Обормота не составило труда. Плюс к Обормоту есть фактор рогаток. Короче, территория нашего двора суверенна и независима.

— Ну, что, Зин, идём домой? — Предупредил её уже, что мы с Киром заваливаемся к ней на ночь.

Зина дёргает Обормота за ошейник, и мы расходимся.

— Димон, про уроки не забудь, — вижу, что друг морщится, поэтому добавляю, — без фанатизма, просто в учебники и тетрадки загляни. Под настроение. Сделать-то их завтра можно.

Там и работы-то на грош. Обычно мы всё делаем в тот же день, в который задали. А накануне заглядываем и вспоминаем. Так что у нас только те предметы, которые сегодня были, остальное уже сделано.

Дома Зина без проблем берётся за учебники. Сама. Я могу только устными заняться и дать бумагу Киру порисовать. Жалко планшет дома, щас бы порылся в сети. А у Зины нет. Тогда просто подумаю.

Почитал надысь про Горбачёва. Есть что обдумать. Самое главное и непонятное, перец рвался к власти, другие на вершину не забираются. Карьеру делал долго и упорно. Почему так легко её отдал конкуренту? Кое-какие мысли появляются. Сведу-ка я их в систему, валяясь на диване удобно это делать.

Карьеристы — подкласс отряда паразитов. Горбачёв, несомненно, таков. Что делает паразит в организме хозяина? Знамо, паразитирует, жирует и благоденствует. Живёт — не тужит, пока жив хозяин. Но иногда паразит рубит сук, на котором живёт. Убивает хозяина и погибает сам. Зачем? А ни зачем! Просто бывают моменты, когда организм хозяина слабеет, но паразиту на это плевать, он свою паразитскую львиную долю ресурсов всё равно выгребает. И бывает, пересекает критическую черту. Он не виноват в том, что хозяин заболел, нет. Но, не желая умерять свой аппетит хотя бы на время, добивает хозяина и погибает сам.

В момент прихода к власти Меченого страна влезала в кризис. А тут паразит ещё и у руля встаёт…

Хм-м, версией чистого паразита всего не объяснишь. Гельминт обыкновенный — существо безмозглое, чисто пожрать. А вот у карьериста есть одно неотъемлемое свойство, которое хорошо объясняет поведение последнего, — во всех смыслах этого слова, — правителя СССР. Ему надо было взобраться ещё выше. И Горбатый видел такую возможность в том, чтобы влезть в мировые элиты. В какой-то мере добился своего, где-то в третьих рядах старших помощников младших референтов его пристроили. Позволили жить безбедно, хотя довольно жалко, если подумать.

Обещали-то ему, надо думать, золотые горы. Он, дурачок, и поверил. Воистину, дурачок. Добился высшей власти, а что делать с ней, не знал. Всё равно, что купить автомобиль, не имея прав и умений ездить. И зачем ты его купил, идиот?

А ладно! Сдох дед Максим, да и хрен с ним! Потом додумаю. Что-то тут не вяжется.

— Дети, спать не пора? — Громыхает вопросом тётка Глафира. Спать, так спать. Зина уходит к себе, а мы все трое располагаемся в большой комнате.

Тётка Глафира размещает нас на диване, в той же гостиной у неё кровать стоит.

Где-то в районе полуночи просыпаюсь. У входной двери бубнёж, перемежаемый приглушённым громыханьем хозяйки дома. Встаю. Выхожу. Ну, точно! Папахен припёрся, еле на ногах стоит, но вынь да положь ему детей.

— Пап, иди в жопу! — Встреваю в разговор немедленно. — Кира я точно будить не буду. С ума сошёл? Иди, иди отсюда!

Разворачиваю почти не сопротивляющегося папахена в обратном направлении. Надо же, как набрался! Он как-то очумело на меня смотрит и уходит. Только когда снова улёгся, сообразил. Он уже забыл, когда я в последний раз по-русски изъяснялся, поэтому и смотрел, как папа Карло на заговорившее полено.

Следущий день. Воскресенье, утро.

Женщина лежала тихо, мужик мерно и миролюбиво посвистывал носом. Идиллическая картина а-ля спящая вакханка и отдыхающий сатир, несмотря на мирную безмятежность, вызывает вспышку злобы. По элементарной причине: вакханка дрыхнет на кровати Кира, сатир — на моей.

Стою, успокаиваю себя дыханием, перекатываясь с носков на пятки и обратно. После того, как досчитываю до десяти, забираю планшет и ухожу в гостиную. До сих пор неприбранную, хозяйка нагло дрыхнет, хотя время девять часов с копейками. И отец-то открыл дверь после пяти минут звонков. Крепка, видать, вчерашняя наливка.

Не, вовсе не осуждаю, людям иногда надо гульнуть. Только вопрос возникает, когда я вырасту, мне тоже можно будет так? Наприглашать кучу друзей и устроить локальный бадабум с нарушением территориального суверенитета родителей? Например, уложить спать на их кровать какую-нибудь влюблённую парочку?

Вид у папахена измятый, но довольный. Мы с Киром закусываем прямо со стола, на котором осталось полно всего. Всё, как любит мой брательник. Много мяса, много фруктов и никакого гарнира.

Улучив момент, когда Кир убегает в уборную, мирно спрашиваю папахена:

— Кто ел из моей миски и сейчас дрыхнет на моей кровати?

— А, это Паша, разбудить что ли? Ты вроде в это время не спишь…

— Мне похрену, твой гость, что хочешь, то и делай с ним. Главное, чтобы Вероника потом бельё сменила. И ещё один вопрос…

Вопрос задаёт уже Кир, переводя с матерного французского. Сценка получается со стороны, наверное, жутко забавной, потому что Кир интонацию тоже копирует.

— Какого дьявола ты припёрся к Стрежневым среди ночи? Совсем крыша съехала? И куда бы ты нас привёл, если наши кровати заняты? Кира положил бы с тётенькой, а меня с дяденькой? Или наоборот?

Что-то папахен начал бубнить, но возражений не принимаю, продолжаю на полтона выше.

— У нас кто глава семьи? Ты или Вероника, пьяные капризы которой ты бросаешься исполнять? Мы сделали для вас всё возможное, дали вам нормально погулеванить. Какого хрена вы нас дёргаете, как марионеток, даже на стороне поспать спокойно не даёте?

— Ты что, совсем не понимаешь, что детям на взрослых посиделках места нет! Вам захотелось устроить алкогольный вертеп, зачем вы нас туда затаскиваете? Ещё раз что-нибудь подобное учините, больше никогда вам никаких гулянок не будет!

— Сын, ну чего ты разошёлся-то… — папахен старается не смотреть ни на меня, ни на Кира.

— Буди свою кралю, и пусть порядок наводит! И про смену белья не забудьте! Давай, давай!

Распалившись, чуть не силой тащу отца в спальню. Он потихоньку расталкивает дражайшую супругу. Её томное нежелание вставать быстро исчезает, когда я, отогнав Кира, неприятным голосом обращаюсь к папахену.

— Не хочет вставать, затрещину ей залепи! Жена, да убоится мужа своего! А ну, вставай, алкашка! — Сильно дёргаю её за ногу.

— Сын, я сам… — папахен меня выпроваживает.

— Пять минут! — Что-то я разошёлся сегодня, но поправляюсь, завидев Кира. — Синк минют.

Да правильно я на них наехал. Совсем расслабились, решили, что можно вести себя так, будто никаких детей у них нет и заботиться о них не надо.

Пока родители потихоньку приходят в себя и начинают наводить порядок, ныряю в планшет. Интересную темку нахожу. Приходится ещё раз отвлечься, когда услышал подозрительные звуки из кухни, где сидели проснувшиеся гости и родители.

— Спиртное убрали со стола, быстро!

— Ого! Какой он у тебя командир, — смеётся дядя Паша.

— Убрали, говорю! Вам всем завтра на работу, нам в школу!

— Сын, ты чего? Мы немного, для облегчения… — папахен пытается меня урезонить.

— Мне в полицию звонить? — Веселье сразу стихает. — Я позвоню. Убрали бутылку со стола, быстро! Праздник кончился ещё вчера. Вы, — тычу в гостей пальцем, — ещё вчера должны были свалить. Опять надумали на наших кроватях спать? Вот это видели?

Нагло показываю кукиш.

— Витя! — Стонет мачеха.

— А что не так? Вы — взрослые, сами должны меру знать.

Смущённо улыбаясь, брюнетистая и худенькая гостья убирает бутылку со стола.

— Ты бельё нам поменяла? — Напрягаю напоследок мачеху. Конечно, нет, но обещает прямо вот сейчас.

После того, как добил в ноль их праздничное настроение, гости и в самом деле не задерживаются. В пику своей же грубости прощаюсь с ними очень вежливо и прошу заходить ещё. Уже по-французски, но подоспевший Кир переводит. Тётя Тома даже целует меня в щёчку и я не уклоняюсь. Рукопожатием обмениваюсь с дядей Пашей.

— Строгий ты парень, — смеётся мужчина, — не забалуешь…

Несмотря на видимую сердечность прощания, не совсем наигранную, — как известно, гостям рады два раза, — когда они уходят, вздыхаю с громадным облегчением. Мачеха вяло, но принимается наводить порядок, папахен налегает на рассол. Кстати, по уходу гостей вдруг до меня доходит, что родители ни капельки не злятся. Если правильно уловил, они как-то почти незаметно вздохнули с облегчением одновременно с закрытием двери. Кажется, невзначай избавил их от тяжёлой и крайне деликатной задачи выпроваживания дорогих гостей. Подобные процессы проходят по сложному ритуалу. Гости должны проявить непреклонную волю уйти, что вполне в интересах хозяев, но они, исполняя свою часть ритуальных плясок, изо всех сил уговаривают задержаться. Видимо, переборщили с последней парой и те поддались мощным уговорам.

Утыкаюсь в планшет, озадачив Кира лепкой танчиков.

Размышлизмы

Обнаружил интересную тему в сети. Спорадически в разных местах вспыхивают стихийные и жаркие споры по поводу высадки американцев на Луну. Лично мне фиолетово, именно поэтому с позиции холодной объективности могу разобрать доводы каждой из сторон.

Колышется флаг, не колышется, науке это не известно, хотя крайне подозрительно. Вдруг залипаю на одном фото.

Качество очень невысокое, но фигурки и тени от них вполне различимы. Не понимаю вообще ничего. Сторонники американцев утверждают, что на неровной поверхности с уклонами и канавами ещё и не то увидишь. Только никаких крупных ландшафтных волн не наблюдается. Ровная, как стол, равнина. И на видимо плоской поверхности вдруг у близко стоящих астронавтов тени не только разной длины, но ещё и смотрят в разные стороны.

Мне даже спор на эту тему не интересен. Пусть это павильонная съёмка, но как такое сделать?! И захочешь — не изобразишь! Комбинированные съёмки? Монтаж? Совмещение кадров? Два источника света? Почему нет двойных теней? Каждый их видел, когда в сумерках шёл по улице от одного фонаря к другому. На фоне огромных непоняток вопрос «а кто снимал, если их двое было?» теряется, как малозначительный. Мало ли… кинокамеру на лунный модуль подвесили.

По большому счёту в масштабах всего человечества не имеет значения, высаживались пиндосы на Луне или нет. Сама по себе высадка раздувает престиж и авторитет США, не более того. Что может стоить захваченный, и тут же брошенный плацдарм? В материальном, практическом смысле? Ничего или чуть меньше. Тем более штаты себя ведут так, будто ничего не было. В техническом смысле. Думают сейчас, как решить проблемы с радиацией, разрабатывают скафандры, пытаются строить тяжёлые ракеты. Как-то очень похоже, что с нуля. В любом случае, Луна никому на данный момент не доступна, это бесспорный факт.

Придётся усиленно изучать физику и астрономию. В школе физика начнётся только с седьмого класса, выходит, с этим решением не опоздал. Как раз пора. Если у меня головушка успокаивается, то можно и вперёд рвануть. Мне нет необходимости одиннадцать лет в школе терять. И желания тоже. Раньше выйду — раньше взлечу.

Космос меня заинтересовал. А космос это физика и астрофизика. Как мне стать новым Королёвым, вот где задача. Почему космос, а не нанотехнологии, к примеру? Потому что нанотехнологии это слишком мелко, ха-ха-ха! Во всех смыслах.

Если серьёзно, то есть кое-какие соображения. Луна — очешуительная военная база. Стоит метнуть оттуда каменюку в сторону Земли, она воткнётся в выбранную точку со скоростью 12 км/с. Неплохой бадабум можно устроить без всяких атомных бомб и сопутствующих проблем. Хайнлайн, — интересно, он здесь есть? — неплохо описал войну Лунной республики с Землёй в романе «Луна — суровая хозяйка».

Ещё несколько факторов в наличии. Как-то попадались на глаза рассказы о том, что когда-то на Урале золотые самородки буквально на поверхности находили. Частенько вес их измерялся килограммами. Это как? Случалось такое в период начального заселения, когда там стали массово появляться посёлки и городишки. Кто первый встал, того и тапки. Кто первый на необжитые земли пришёл, тот сливки и собрал. Кто первый на Луне поселится, — только не надо мне тут за роботов задвигать, — тому самые вкусные вершки и достанутся. Не факт, но вполне возможно, что и там есть места, где золотые самородки можно просто руками собирать.

И территория. Она огромна, по площади примерно две России. Почему бы моей Родине не утроить свои владения? Неожиданно меня начинает душить огромная жаба от одной неприятной мысли. Слишком любят наши правители делиться победами. Что сейчас творится в космических делах? Лезут во все международные проекты, раздаривают технологии, обеими руками голосуют за совместное освоение космоса вообще и Луны в частности. В своё время даже брутальный Сталин затратил на освобождение Польши шестьсот тысяч наших солдат, а потом отрезал полякам две трети Восточной Пруссии, Померанию и Силезию. Францию, фактически воевавшую против СССР, включил в число держав-победительниц…

С Луной запросто случиться то же самое. Россия доберётся до неё, зацепится, а дальше начнёт щедро делиться её ресурсами и территориями со всеми желающими. Да пошли вы все нахер!!! Один объект — один хозяин!

26 октября, школа. Контрольный выстрел

— Колчин!

— Пять!

— Кирсанова!

— Пять!

Петровна зарисовывает выставленные оценки в журнал. Вчера была четвертная контрольная, которой нас долго предварительно пугали. Обычная история, де, от неё почти напрямую зависит четвертная оценка, она так важна, так важна. Гы, а если нахватал двоек, а за итоговую контру получил пять, то что? Хотя бы тройку выставят, одинокая пятёрка перевесит десяток двоек? Чисто теоретически интересуюсь. Про себя, а то ведь по среднему арифметическому не выходит. Спрашивать не буду, пробовал, Петровна выплеснула мне на уши ведро демагогии. Один только плюс словил. Потренировал умение забывать. Оно мне надо, помнить всякую хрень?

Ещё бы нам пятёрки не получить! Практически каллиграфическим почерком максимально красиво и по канону оформлены все работы. Даже у Димона. Моя школа! Практически постоянно вбиваю важность не только правильного решения, но и красивой подачи. Мы до сих пор пользуемся перьевыми ручками, но класс потихоньку переходит на шариковые. Не чиню препятствий. Уже можно, почерк поставлен.

Вот интересно! А чего она сразу в журнал сама оценки не срисовала с тетрадей? Тут же доходит, что так Петровне тупо удобнее и быстрее.

— Четыре!

Это кто? Пятая четвёрка? В моём классе отличников и перфекционистов? Не, за Вышегородцева не удивляюсь. Страшной силы ветра бушуют в черепушке Эдика. Запросто что-то пропустит или перепутает. Заметил, что только двадцать минут он может спокойно сидеть и работать. Затем перегревшийся организм самопроизвольно и хаотически начинает выплёскивать энергию. Надо бы обучить его приёмам цивилизованного сброса лишней дури.

Завтра последний день и свобода! На полторы недели. Короткие уроки, быстро домой и в четыре часа «Осенний бал». Мой класс к любому кипишу всегда готов.

Остаток урока Петровна посвящает решению текстовых задач. Одобряю. Не камень преткновения, но сложная тема для некоторых. На физкультуре этих некоторых удобно дрючить. Ну-ка, вычисли скорость бега по результатам! Определи разницу в скорости между самым быстрым и самым медленным! Между мной и Роговым, если персонально. Среднюю скорость по классу вычисли. Отдельно по мальчикам, отдельно по девочкам и по всем вместе. Во сколько раз суммарно девочки подтягиваются меньше, чем мальчики? Неправильно? Отожмись-ка, друг мой, двадцать раз и решай снова. На переменах можно. Не доходит через голову — дойдёт через боль в натруженных мышцах. Беспроигрышный вариант. Даже при нулевом эффекте, когда не поумнеешь, всё равно станешь сильным.

После уроков посещаем кабинет директора. Пал Михалыч Торшин, по прозвищу «Ластик», не горит желанием с нами разговаривать. Псевдоним ему присвоили настолько точный, что само его упоминание первое время вызывало дружный смех несдержанных особ разного пола и возраста. Низеньким его не назовёшь, только невысоким, чуть-чуть, буквально капельку, до среднего роста не дотянул. И волосы на голове из последних сил держат в окружении сияющий на солнце плацдарм.

— Пал Михалыч, а потом опять будете говорить, почему к вам не подошли? — Напираю, и директор сдаётся, хоть и побуркивает.

— Это Елена Дмитриевна говорила… — пытается вести арьергардные бои директор.

— Всё равно к вам нас приведёт. Сама она ничего решать не будет. Не её уровень, — мои последние слова играют роль предупредительного выстрела. Если тема не уровня завуча будет отвергнута директором, то мы получим право идти выше. А это всегда ЧП.

— Ну, заходите…

Нас двое, я и Катя. Проходим и усаживаемся рядом с директорским столом, не ожидая никаких приглашений. Выглядит совершенно по-хамски и бесцеремонно. То есть, выглядело бы, не будь мы детьми. Но мы пятиклассники и хозяин кабинета нам не чужой дядька, а директор родной школы, полномочный представитель поколения родителей.

— Опять двадцать пять, Пал Михалыч, — кладу на стол одну из тетрадок с контрольной работой по математике. Один из «пострадавших», получивших четвёрку ни за что, ни про что.

— Так… и что вас не устраивает?

Переглядываемся с Катей, он нас проверяет что ли? Не так давно подобное разбирали.

— То же самое, Пал Михалыч. Ни одного исправления, ни одного замечания, все ответы верные, все пять задач решены верно. Откуда четвёрка?

— Таких несправедливо сниженных оценок ещё три, — отвешивает своё слово королева. Только у Эдика четвёрка вполне обоснована, исправлений многовато и последнюю задачу не закончил.

— У меня, Пал Михалыч, рождаются смутные подозрения, что Людмила Петровна отрабатывает заказ начальства. Искусственно занижает успеваемость нашего класса.

— Не сгущай краски, Колчин, — морщится директор.

— В любом случае это рецидив, — на этих словах отдаю инициативу Кате. Но сначала мы встаём.

— Наш класс отказывается работать с Людмилой Петровной, — звонко чеканит королева. — Найдите другого учителя. Если в первый день после каникул она появится у нас в классе, обратимся в городское управление с официальной жалобой.

— И, безусловно, четверки пострадавших, — перечисляю фамилии, — при выведении четвертной оценки должны считаться пятёрками.

И сразу прощаемся. Уходим, игнорируя, попытки директора нас задержать. Спохватываюсь только я, вспомнив про тетрадку. Быстро хватаю её со стола и не менее быстро удаляюсь.

Само собой, провели предварительную работу. Тем более её было немного. Забрать тетрадки пострадавших от волюнтаризма, переснять их. Жалобу пока рисовать не стали. Директору школьники всегда жалуются устно.

Теперь можно и домой. Сотворил учителю гадость — за всю четверть радость.

Балы и прочие празднества в школе с некоторых пор без нас не обходятся. У нас в классе, если считать меня, четыре пары, занимающиеся танцами. И вдохнуть настроение элементарно, после торжественной части врубить музычку и урезать джайв: https://youtu.be/u8xK4SJ-ciA

Мы вполне прилично освоили несколько танцев. Есть ограничение, специфика бальных танцев не позволяет групповых композиций, за исключением вальса. Последнее неуместно, поэтому разогреваем школьную публику поочерёдно. Первыми я и Полинка. Не потому, что я самый авторитетный, высшую волю его величества жребия исполняем.

Нигде не вижу Петровну. Присутствуют не все учителя, только те, кто классным руководством обременены, плюс директор и завуч Елена Дмитриевна. После нашего с Полинкой выступления, когда народ заполняет зал, дискотека рвётся с места в карьер. Петровну так нигде и не заметил. Хотя должна быть она классным руководителем у кого-то.

Параллельное. Кабинет директора сразу после уроков до «Осеннего бала».

— Что будем делать, Людмила Петровна? — Непостижимым образом мягкий образ Ластика дышит жёсткой угрозой. — Опять будете весь журнал переписывать? Как вы умудрились наступить на те же грабли, причём…

Директор замолкает, не в силах найти подходящие слова. Петровна смотрит в сторону, сжав губы.

— В прошлый раз мы могли и не переписывать журнал, поставили бы рядом пятёрку, договорились, что четвёрка не законна и, в любом случае, она не оказала бы влияния на оценку в четверти. У Колчина пятёрки сплошняком идут. Сейчас что делать?!

Последнюю фразу директор выкрикивает, Петровна будто сжимается.

— Четвертные оценки выставлены, три из них недостоверны! Прошло по всем документам, Елена Дмитриевна все отчёты наверх отправила!

— И что же делать? — Еле слышно спрашивает математичка.

— Комиссию будем создавать и разгребать все ваши завалы, — каменеет лицом директор. Совсем он сейчас не соответствует своему прозвищу. Совсем не мягкий ластик.

— Начнём с того, что влепим вам строгий выговор с занесением в личное дело. Да, только так! — Повышает голос директор. — Потом комиссия проверит ВСЕ вами выставленные оценки, насколько это будет возможно. Сделает вывод. Если обнаружится что-то подобное, попрощайтесь с категорией, аттестацию вы не пройдёте.

— Это запрет на профессию, — еле слышно возражает учительница.

— Как можно быть такой тупой?! — Директор злится по-настоящему, поэтому и отбрасывает в сторону элементарную вежливость. — Один раз наступили в дерьмо, значит, надо обходить это место, но нет! Вы умудрились с головой нырнуть и всю школу за собой утащить!

— И что же мне делать? — Математичка озабочена только собой, однако директор давит вспышку раздражения.

— Мой совет, пишите заявление по собственному. Я подпишу и заставлять отрабатывать не буду. Это всё, что могу для вас сделать.

Об этом мы потом узнали, без подробностей, разумеется. А пока возвращаемся домой. Уже темно, поэтому фрейлин провожаем почти до дома. Полинка оживлена и жмётся ко мне, делая вид, что не замечает строгого взгляда королевы. Впрочем, она сама под руку с Димоном идёт.

— Вить, а ты хотя бы в каникулы будешь на все занятия ходить? — Полинка прижимается настолько, насколько позволяет тёплая одежда.

— Хорошая идея, — а чего бы не согласиться, на каникулах натурально времени намного больше.

В первую половину дня буду занят. Сначала проведаюсь в книжные магазины, надо купить учебники по физике и математике за старшие классы. Пошукать по знакомым, тем же Ерохиным, вдруг у них что есть. Тимка-то на два года старше, так что учебник физики за седьмой класс хотя бы на время каникул у меня точно есть.

Полинка с Ириной весело скачут к дому. Проследив, пока они не скрываются в своём подъезде, направляемся к себе. Во дворе нас встречает возмущённым лаем Обормот. Типа, где вы ходите, я вас обыскался! Ничего, поскучать иногда тебе надо, а то своего хозяина совсем забудешь. О нём тоже заботиться надо и хоть иногда прогуливать на свежем воздухе…

— Я вижу, папа’, ты очень не доволен тем, что я закончил четверть на одни пятёрки, — транслирует мои речи Кирюха.

Папахен выпучивается на меня, Кир транслирует дальше:

— Может мне стоит остаться на второй год из-за неуспеваемости? Несколько раз? А что, дождусь младшего брата, будем учиться вместе? После девятого класса в армию уйду, как раз призывного возраста достигну.

Кир вследствие быстрого роста словарного запаса по французскому языку ненароком и русский язык развил. Обычно у детей его возраста речь намного беднее. Сам по себе болтун тот ещё, а тут два языка, по которым он развивается со скоростью железнодорожного экспресса.

— Всё понимаю про любимую мамочку. Ей мои успехи ломают яйца… — здесь Кир лажает, но переводить пословицы та ещё задача. Ему нужно было сказать: «как серпом по яйцам», позже объясню.

— …которых у неё нет.

Истинное наслаждение наблюдать в такие моменты за выражением лица мачехи. Разумом, каким ни есть, она понимает, что шпильку ей вставляю я, но слышит нехорошее про себя от любимого сыночка Кирюшеньки. Извилины вскипают, переплетаются и отражаются на лице буйством разноречивых эмоций. Гнев, удивление, беспомощность, раздражение и осознание невозможности претензий. Нет, она может выказать неудовольствие, пробовала, но у меня всегда есть возможность вывернуться. Издержки перевода, то, сё… и самое главное: всё правда!

— Но ты, папа’! Твой сын — лучший ученик в классе и школе…

— Прямо-таки в школе… — бурчит мачеха.

— …а тебе, как будто, всё равно, — заканчивает перевод обвинительной речи Кирюха.

— Сын, ну почему же? Я тобой горжусь, — мямлит папахен. Протягиваю ему руку раскрытой ладонью вверх.

— Что?

— Где твоя гордость за меня? — Транслирует Кир.

Удивлённо смотрю на папахена. Натурально, не понимает?

— Хреновый у тебя начальник, папа’, — здесь Кир молодец, находит точный синоним слову «плохой», — тоже, наверное, за отличную работу премии тебе зажимает…

Лучше бы сказать «зажуливает», но так тоже неплохо. Доходит весь цимес до папахена.

— И какую премию ты хочешь?

— Естественный размер — пять тысяч, — доводит мои мысли Кир, — две, три или даже четыре тысячи будут выглядеть глупо.

Папахен, помявшись, соглашается. К вящему моему облегчению. А то от летних денег едва половина осталась, и, хоть убей, не понимаю, куда они делись.

Окончание 2 главы

Приложение. Стихи Тютчева с французским вариантом.

Nous avons pu tous deux, fatigués du voyage,Nous asseoir un instant sur le bord du chemin —Et sentir sur nos fronts flotter le même ombrage,Et porter nos regards vers l’horizon lointain.

Mais le temps suit son cours et sa pente inflexibleA bientôt séparé ce qu’il avait uni, —Et l’homme, sous le fouet d’un pouvoir invisible,S’enfonce, triste et seul, dans l’espace infini.

Et maintenant, ami, de ces heures passées,De cette vie à deux, que nous est-il resté?Un regard, un accent, des débris de pensées. —Hélas, ce qui n’est plus a-t-il jamais été?

Линдау . 4 апреля 1838 Фёдор Тютчев (Fiodor Tiouttchev)

Устали мы в пути, и оба на мгновеньеПрисели отдохнуть, и ощутить смогли,Как прикоснулись к нам одни и те же тени,И тот же горизонт мы видели вдали.

Но времени поток бежит неумолимо.Соединив на миг, нас разлучает он.И скорбен человек, и силою незримойОн в бесконечное пространство погружен.

И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:От тех минут вдвоем какой остался след?Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!И было ли все то, чего уж больше нет?

Глава 3. Закладка фундамента

30 октября, дворец культуры, танцкласс.

— Не получится, — немного подумав, руководительница нашей танцгруппы, которая в этом году получила статус средней (по возрасту), рубит мою идею.

— Почему, Наталья Евгеньевна?! — Сам собой вырывается вопль души.

Я ведь так здорово придумал! Во время этих каникул случился наплыв клиентуры. Временно, вследствие конъюктурного скачка по неизвестным причинам, или потребность устойчиво вышла на новый уровень, неизвестно. Руководство всеми этими танцульками с одной стороны неимоверно радо, с другой — им приходится работать в режиме аврала. Кому каникулы, а кому форс-мажор и жопа в мыле.

Девочкам устроили жесточайший прессинг при записи. Внешние данные, уровень гибкости, физическая выносливость. Не прошедшим кастинг, но особо упорным, назначили цену в пять тысяч за месяц занятий. Отпугивающий уровень выплат не всех вразумил, но многих. Так-то девчонки платят по две тысячи, а мальчишки — по одной. Ау, феминистки, вы где?! Сексизьм чистой воды!

На самом деле справедливо. Мальчишек жестоко не хватает, а в бальные танцы соло ни с какого бока не влезает. Это не фигурное катание.

Так или иначе, случилось столпотворение и переполнение. Вот я и предложил нашей красавице преподавательнице вариант. Открыть в нашей школе филиал. Делегировать к нам какую-нибудь ассистентку, изредка самой навещать, и разгрузить базовые залы. Их тут два.

А что? Запросто можно устроить занятия в спортзале! Я так думал, но рассудительная Наталья Евгеньевна зарубает идею на корню:

— Спортзал это не то. Ну, что же ты не понимаешь? Зеркальной стены нет, балетного станка нет. Как вы будете заниматься?

— А я как-то в сети видел, что художественные гимнастки в обычных спортзалах тренируются…

— Только акробатические элементы, синхронность. А танцевальные движения, кое-какие базовые упражнения тоже на станках отрабатывают. Нет, если частично… — женщина задумывается и приходит к окончательному неутешительному выводу, — нет, не получится. Сложно организовать занятия в двух местах сразу.

Ощущения, как у сброшенного с пьедестала, что сам себе воздвиг нерукотворный. Сердиться на Наталью Евгеньевну невозможно. Во-первых, не за что. По-крайней мере, она меня выслушала. А во-вторых, она божественно красива. В обычном наряде не заметишь, среднего роста стройная и симпатичная дама чуть меньше или чуть больше тридцати. Но как-то раз мы увидели её в гимнастическом наряде. Закрытый облегающий чёрный купальник, совмещённый с чёрными колготками. Убийственный для мужчин образ. Фигурка, видимо от природы неплохая, обточена многолетними занятиями до степени полного совершенства.

В тот день, случилось это примерно года полтора назад, даже мои одноклассники, пока далёкие от поползновений в сторону девочек, остолбенели, как сторожевые сурикаты. Да что там мальчики! Девочки облизывались. Короче, все дартаньяны, один я — герой. Но мне-то легко, взрослая жизнь в прошлом, а вторая так вообще… так что знаю проблему практически изнутри. И как действовать, знаю.

Не скрываясь, прошёлся вдумчивым взглядом по всей фигуре, — особенно потрясающий вид у открытых бёдер, — демонстративно покачнулся и прикрыл глаза рукой.

— Наталья Евгеньевна, можно я так. Вы слишком ослепительны…

В ответ мелодичный смех, женщине понравилось. Мои одногруппники смотрели на меня с завистью. Так я не гордый, учитесь!

Так там ещё в таких же нарядах девчонки иногда пробегают. Лет пятнадцати-щестнадцати. Чем-то даже лучше нашей Натальи. Девушки на пороге окончательного созревания обладают неповторимым очарованием. Лично для меня, точно. Потому, что мне нравятся цветы в бутонах, вот-вот готовые взорваться роскошными лепестками. На них ещё первые, только что выбравшиеся из клейких почек листья, обладающие неповторимо нежным цветом, похожи. Первые пару дней. Потом набирают полагающуюся им норму хлорофилла и теряют первоначальную прелесть. Наталья — цветок во всей красе. Шестнадцатилетние девчонки — первоцвет совершенства с интригующей недосказанностью и обещанием чего-то большего. На устах повисает вопрос: а разве можно стать красивее?

Мне намного легче. Не люблю вспоминать, но некая девушка из Южной Кореи не превосходила этих девчонок по фактуре, — превзойти их невозможно, — но не уступала, точно. Хотя… присматриваюсь, пальцы у неё точно были красивее. Пианистка же, не только танцовщица.

Наталья ладно, но при виде тех девушек наши девчонки буквально зеленели от зависти. Подбодрил их. И заодно замотивировал.

— Полина, девчонки! Это вы в будущем. Ну, если занятия не бросите…

По их взглядам понял, что скорее умрут, чем бросят танцы.

И ещё не упустил момент поднять свой авторитет среди своих на ещё более умопомрачительную высоту. Одна из недораспустившихся бутонов, хихикнула на наших одеревеневших мальчишек.

— Одно понял точно, — не стесняясь их рассматривать, заявляю громко, — когда вырасту, женюсь только на танцовщице!

Девочки-бутончики притормаживают рядом. Хихикают.

— А вдруг не захотят за тебя?

— Пуркуа па? — На французский перешёл из желания поставить их на место и по-французски же продолжаю. — Деточка, выбирать буду я. К моему большому сожалению, ты не годишься. Слишком стара для меня.

Вот тут мои засмеялись, даже мальчишки. Двое из английской группы припоздали, но когда им на ушко перевели, тоже заулыбались. У бутончиков же улыбки завяли. Поняли только, что их обсмеяли.

— Французский знаешь? — Язык опознали, но не более того.

— Не хуже русского, — потом решил сжалиться. — Не волнуйтесь, я комплимент сказал. Только переводить не буду. Идиоматические выражения плохо переводятся. Вся соль сразу теряется.

Ну, не хотел таких красоток обижать. И кто меня за это осудит? Не мужчины, точно!

В итоге Наталья решает проблему. Будем в другое время приходить, — в три часа дня вместо шести, — и каждый день. Мы не против. А что нам на каникулах делать?

Потолкавшись в зале свои положенные полтора часа, толкаемся уже в раздевалке. С группой, пришедшей нам на смену. Можно их подождать, но надо место освобождать. Вешалок на удвоенное количество народу не хватает. Переодевание заканчиваю уже в коридоре. Застегнуть и заправить рубашку, накинуть куртку можно и там. Не баре и не удивишь тут никого голым пузом.

— Вить, а ты не зайдёшь ко мне? — Полинка заглядывает в глаза, в голосе отчётливые воркующие нотки.

Не ожидал такой внезапной атаки. Не успеваю спросить, зачем.

— Я одну тему по математике не очень хорошо понимаю…

Почему-то врёт. Только без меня находится, кому подловить.

— У тебя пятёрка по математике, — строго замечает Иринка, косясь на подружку подозрительно.

— Да не проблема, — на самом деле проблема, но что делать, пока не знаю, — только не сейчас. Давай с утра зайду. Часов в девять или в начале десятого. Умственными занятиями лучше с утра заниматься.

Говорим по-русски, потому что рядом пара человек из английской группы. Но когда и они нас покидают, не сговариваясь, переходим на французский.

— Чего это она? — Вопрос Ира задаёт в неопределённой форме.

— Не знаю, — пожимаю плечами.

Хотя, что тут знать? Катя постоянно с Димоном, при том, что её лучший друг — я. Попал во френдзону, как говорили в прошлом мире? Рановато для таких определений, но вдруг. Зиночка всё время трётся рядом со Сверчком. Вот Полинка и решила, что я свободен и возжелала накинуть на меня уздечку.

Новое дело, девчонки разбегаются, кто куда. Хорошо ещё, что их интересы не выходят за пределы нашего круга. Пока не выходят… так, а что же всё-таки с Полинкой делать?

Дома зависаю на турникетах, развлекаюсь с Киром. Учитывая прошлые ошибки, научил его цепляться за шею, не передавливая горло. И, пыжась изо всех сил, пару раз подтягиваюсь. Турник выдерживает легко, а вот связки мои трещат.

Спрыгиваю. Во время упражнений на растяжку, — м-да, у мужского тела свои ограничения, девчонкам такое даётся намного легче, — обдумываю тему Полинки. Это не сегодня началось. Охо-хо, невзирая на весь мой взрослый опыт, всё-таки пропустил зарождение и рост интереса с её стороны.

Надо отметить особую роль, что сыграли занятия бальными танцами. Почти никто не понимает, хотя многие инстинктивно чувствуют, что парный танец это ритуальное совокупление. С самим собой-то можно не стесняться в выражениях. Достаточно посмотреть на то, как даже дети танцуют. Парный танец — форма флирта и ухаживаний. Бережные прикосновения, мягкие, но твёрдые поддержки, ответные па. Бальные танцы = брачные танцы.

Давно, ещё до начала наших первых занятий, первым делом меня удивило, как танцоры помнят все эти сложные фигуры и выкрутасы? С тех пор немало воды утекло, и я понял, как. Моторная память — самая мощная. Никто не может забыть, как плавать или ездить на велосипеде. Если чему-то научился, то это навсегда.

С простыми циклическими движениями понятно. К разучиванию сложным танцам приходится добавляеть особое усиление. С самого начала нас учат улыбаться, сиять лицами, то есть, эмоционально вкладываться в танец. Плюс стараются подобрать музыку, как можно более заводную. Получается связка, многократно усиливающая моторную память. Музыка, вызывающая отклик на уровне физиологии; эмоциональный отклик на музыку и ритм, желательно, чтобы эмоции тоже были подвижны при общей положительности. Но и это не всё. Танец парный, поэтому обязателен диалог, обмен чувствами и эмоциями.

Как только я это понял, плюс к этому начал заучивать слова звучащей музыки. Не стесняясь того, что чаще всего они были на английском. Перевести текст не проблема для любого. Обычно вербальное воздействие идёт в рамках музыки. Голос воспринимается, как один из музыкальных инструментов. Дополнительное усиление моторной памяти, которого нет у других. Почти каждое движение сопровождается эмоцией, музыкой, словами. И закрепляется при помощи этих опорных точек. То, что мы с Полинкой понимаем слова и воспринимаем их отдельно, только наша фишка. Частенько я их проговариваю, и слышит только Полинка.

Сами виноваты. Как-то говорил им, что желательно запоминать текстовую часть музыки. Ленятся. Сначала ленятся, а потом завидуют тому, что наша пара в числе лучших. Наталья считает, что самая лучшая. Объективно, по результативности, входим в тройку самых-самых в нашем возрасте. Хотя результат не сильно впечатляет, с учётом того, что всего у нас порядка пятнадцати-двадцати устойчивых пар.

Наталья Евгеньевна меня ещё джокером обзывает. С Полинкой мы в числе главных кандидатов на первое место во внутренних конкурсах. Когда меня ставят, — были такие эксперименты, — с девчонкой на пятом месте по рейтингу, мы пятое место занимаем. Правда, когда пробую с девочкой-аутсайдером, наша пара слегка превосходит её обычный результат. Может, это не я — джокер, а просто девочка в бальных танцах главную роль играет? Партнёр лишь помогает раскрыться?

Со скрипом и болью в связках прижимаюсь к полу в шпагате. Размышления на абстрактные темы сильно помогают отвлечься от протестующих против жестокого насилия мышц и сухожилий. Ага, ещё и Кир старательно пыхтит, налегая мне на плечи. Садист мелкий!

31 октября, время 09:15

— Ой! — Вскрикивает Полинка и уносится в комнату. С такой скоростью, что голос меняется от эффекта Допплера. Как гудок уносящегося вдаль поезда.

— Заходите, я сейчас…

Шатёнка Ирина хихикает, Катя подозрительно и напоказ, чтобы я увидел, сужает глаза. Любит она прикалываться. Моя школа.

Хихикать есть над чем. Полинка открыла нам дверь в странном виде.

Нечто балахонистое и белое, слишком длинное для блузки, слишком короткое для платья. На фоне тёмных колготок. Естессно, мы изумлены. Особенно я. Это что получается, запланированный к моему визиту наряд? Охренеть! В пятом классе? Ещё раз охренеть!

Не, видно, что девочки начинают оформляться, хотя если точно, то только на пороге стоят. Заметного бюста нет, если прямо говорить. Но, поди ж ты! Определённо, частое ритуальное совокупление, то есть, занятия бальными танцами развращают и портят хрупкую детскую психику. Так что не зря подружек зазвал. Срабатывает страховка!

Ей всего одиннадцать, а она ведёт себя так, будто парня пытается склеить. Как в анекдоте, когда девушка жалуется подруге:

— Представляешь, приготовила ужин, вино, свечи. Пригласила его виндоуз переустановить. Он пришёл, как полный идиот, с какими-то дисками, переустановил мне систему и ушёл.

Всё правильно, парни часто не улавливают девичьих сигналов. Не отличают многообещающей зазывной улыбки от дежурно вежливой. И воспринимают приглашение слишком буквально, которое, на самом деле, лишь повод. В девяносто пяти процентах случаев так. В оставшихся пяти парень намеренно воспринимает всё буквально. Как я сейчас. Я-то всё расшифровал и это мой положительный ответ: не торопись, девочка.

Мы заходим, Полинка предстаёт уже в обычной гражданской одежде — блузка, шорты. Всё-таки решила ударить по моим глазам ногами? Ножки что надо, только они мне уже все глаза измозолили! Излапал тоже вдоль и поперёк.

— Ты что, совсем забыла, что мы договаривались? — Подаю ей спасательный пояс, надоели подозрительные взгляды Кати.

— Ах, да… и правда… — Полина мямлит неуверенно, но именно поэтому убедительно.

Хм-м, мне могло и померещиться. То, чего нет. Мало ли что накануне кокетничала. Тренируется. Или по привычке, во время танцев всё время глазками стреляет. Там так положено. Да ну их нафиг! Разбираться ещё… понадобится, сам атакую, и там всё ясно будет. До гиперсексуального периода, слава небесам, ещё далеко.

— Выкладывай, что тебе непонятно? — Начнём с обязательной программы. Чего-то натурально не понимает?

Оказалось, да. Вроде простая и естественная вещь не укладывается в хорошенькой девичьей головке. Деление или умножение числителя и знаменателя на одно и то же число значение дроби не меняет. Пытаюсь объяснить.

Полинка морщит лоб и мотает головой. Всё равно непонятно. Остальные тоже как-то странно молчат. Тоже не врубаются? Если бы понимали, присоединились бы к моим пояснениям. Думаю.

— Тогда просто запомни. Намертво.

Вспомнил рассказы одного случайного знакомого из прошлой жизни.

— Всегда считал, что логическая память рулит, — сетовал пожилой мужчина, — только сейчас понял, что тупая механическая память при обучении тоже важна. К тому же не так часто она требуется. Раньше бы догадаться, лучше экзамены бы сдавал…

Ценная мысль и замечательный способ, не можешь понять — запомни. Ну, а что? Весь русский язык, да любой язык, это свод правил, часто со списком исключений.

— И всё? — Полина слегка недоумевает.

— Всё!

Дальше заставляю девчонок заниматься устным счётом. Не сильно долго, не стоит перенапрягаться, полчаса с короткими перерывами хватит. В перерывах как раз примеры сочиняю. Они пока много не могут, поэтому перемножают двузначные и трёхзначные числа на однозначные.

Иринка спрашивает, зачем. Переспрашивает, я ведь уже объяснял. Повторить не трудно.

— Тренирует концентрацию внимания, оперативную и логическую память. Легче будете понимать и осваивать сложный материал.

Пользуюсь моментом, чтобы обучить ещё кое-чему. Некая южнокорейская девица, о которой не люблю вспоминать, тренировала так свою сестру. Пребывание в том теле представляется сейчас кошмаром, но почему не использовать знания?

— Девочки, задам ненужный вопрос: хотите быть красивыми? — Ответ получаю мгновенно, одним выражением лиц. Агитировать никого не надо. Все трое смотрят с нетерпением.

— С фигуркой у танцовщиц и так будет всё в порядке. С косметикой сами разберётесь. Предела совершенству нет, женщина должна быть прекрасна от кончиков пальцев ног до макушки. В этом её главное преимущество. Мужчина должен быть сильным, женщина должна быть красивой.

Заканчиваю вступление и начинаю учить «ломать стопу». И вообще, тренировать ступни.

— Кое-что мы на занятиях делаем, но маловато. Чтобы была фигурка, что надо делать? Работать всем телом. Со ступнями то же самое…

Упражнения известны, ходьба на цыпочках, пятках, внешем крае стопы. Личная фишка в том, чтобы применить игровые технологии. Подъём и переброс партнёрше или на другую ногу мелких предметов. Ещё можно в шашки так играть, не руками, а ногами.

— Трудно… — жалуется Иринка.

— Это только сначала, — утешать тоже надо, — дома пробуйте захватывать мелкие предметы и бросать в цель.

И продолжаю принуждать фрейлин играть в шашки, передвигая их пальцами ног. Кате и себе оставил роль веселящихся зрителей. Впрочем, девчонки тоже смеялись друг над другом и над собой. Между прочим, крайне удачно придумал. Во-первых, интеллектуальное занятие, то, что доктор, то есть, я прописал. Не только для фрейлин, мы с Катей тоже смотрим и оцениваем ходы. Во-вторых, тренировка стоп. В-третьих, очень весело, что немаловажно. Выходной ведь.

Напоследок, уже ближе к обеду, Полинка угощает нас чаем с печеньем и вареньем. Прямо-таки угощение для мальчиша Плохиша от проклятых буржуинов.

— Наслаждайтесь, девочки, — не удерживаюсь от совета. — Лет с семнадцати-восемнадцати придётся ограничивать себя в еде.

— Почему? — Все трое смотрят вопросительно.

— Чтобы не растолстеть. Сейчас можно. У нас очень активный образ жизни, все калории в ноль сжигаются. К тому же растём. Так что можем есть всё, что захотим.

— Меру всё равно надо знать, — рассудительно говорит Катя и с сомнением разглядывает печеньку. Ещё немного подумав, съедает.

В какой-то момент ныряю головой под стол и нагло разглядываю ножки девчонок. Надоело мне искоса подсматривать, мало что видно.

— Ты чего там? — Подозрительно щурится Катя. Иринка отчего-то розовеет. Но не от смущения, просматривается игривость в том, как она закусывает губу.

— Вам минус! — С этим объявлением моментально переношу себя из разряда презренного вуайериста в категорию респектабельного и строгого ментора. Грожу пальцем.

— Ни одна из вас, ни одним пальцем ноги не шевелит. Только Иринка одну стопу гнёт, — девочка опирается на внешнюю сторону пальцев правой ноги, вытягивая ступню.

— Мы о чём сегодня говорили? — Голос мой строжает. — Чем вы слушали? Вы должны постоянно это делать!

Девочки смущённо опускают глаза.

Хорошо посидели. К обеду расходимся по домам.

5 ноября, танцзал.

— Уф-ф-ф! — С натугой переводит дух Полинка, заканчивая последний на сегодня пасадобль, стряхивает капельки со лба. К концу занятий мне удаётся загонять её до упора. А ещё говорят, что женщины более выносливые и терпеливые. Ну-ну…

Партнёршу-то заездил, а сам только разогрелся. Выносливость у меня образовалась необыкновенная, надо как-нибудь марафон попробовать.

Наталья объявляет конец занятий.

— Пойдём? — Полинка приглашает на выход.

Идти-то я за ней иду, но не для того, чтобы переодеваться. И когда она выходит в коридор, видит меня в тренировочной одежде. Сижу себе, пью воду мелкими глотками, восстанавливаю водный баланс в организме.

— Ты чего сидишь? — Вопрошает Полинка. На макушке кокетливо покачивается помпончик.

— Подзадержусь. Вы идите…

Иду в зал. Следующая группа нашей возрастной категории, но на год постарше и на год же больше занимаются.

— Наталья Евгеньевна, я вам не пригожусь? — Напрашиваюсь в подменные партнёры. Наша шефиня удивляется, но попользоваться мной не отказывается. Гендерное соотношение здесь хуже среднего, из восемнадцати человек только пятеро мальчишки.

Мне надо энергию сбросить. Чувствую, что без этого начну переваривать сам себя. Человек подобен аккумулятору, для нормальной работы которого надо время от времени разряжаться на полезную работу.

Наталья пропускает через меня обрадованных девчонок одну за другой. Чувствую себя, как молодой неутомимый султан в гареме. После третьего танца замечаю хмурую Полинку, сидящую в уголочке.

— Ну, что, может, хватит? — После исполнения румбы в шестой раз интересуется Наталья.

— Шесть не очень хорошее число, — она права, уже ощущаю приятную и желанную опустошённость в теле, — давайте седьмую и я пошёл…

Седьмой раз опять в бешеном темпе где-то на краю сил. Выдерживаю с подключением морально-волевых. И только потом прощаюсь с улыбающимися девчонками. Они сожалеюще вздыхают, зато Полинка светлеет и уволакивает меня под руку.

— Ты чего домой не пошла?

— Ага, оставь тебя тут… — «без присмотра», заканчиваю мысленно за неё и мысленно же хохочу.

Едем несколько остановок на троллейбусе, идём по вечерним, оживлённым улицам.

Каникулы проходят под танцевально спортивными знаками. Нас трясёт физкультурник Палыч, завтра, к примеру, очередная игра в баскетбол. Отборочные районные игры. Зимой планируются областные. Хорошо, что все эти дела обычно по утрам, пересечения с танцами нет. Как там дальше, не знаю. Вчера ко мне подступила Наталья с пожеланием выставить меня с Полинкой на областной конкурс. Тоже в зимние каникулы.

Не имей я нелегального жизненного опыта, мог бы впасть в ступор, попытавшись решить проблему самостоятельно. И неизбежно угодил бы в виноватые. Это в случае пересечения спортивных и танцевальных мероприятий. Но здесь им не тут, поэтому парирую мгновенно:

— Согласуйте с администрацией школы. Они то и дело меня на соревнования шлют. По бегу, по баскетболу… решайте с ними. Лично у меня единственное условие — знать заранее. А то буду готовиться к танцам, а меня на кросс отправят.

— А тебе самому всё равно, разве? — Наталья удивляется с забавной искренностью. Как для любого педагога, фанатика своего дела, ничего важнее танцев для неё нет.

— Честно? — Откровенно веселюсь, лицо Натальи разочарованно вытягивается. — Я у вас на хорошем счету, но один из многих. А на соревнованиях по лёгкой атлетике, по половине дисциплин гарантированно первое место займу. В школе давно первый по бегу. На спринтерских дистанциях второй взрослый разряд.

— Я не знала… — Наталья теряется.

— Знали, — ухмыляюсь. — С чего вы думаете у меня такая выносливость?

На Эдика, моего главного спортивного конкурента, не спихнёшь. В танцах он меня может заменить с успехом и даже превзойти. Незаменимый член баскетбольной команды и бегает неплохо. Так что на нём тоже сконцентрировано одновременное внимание Натальи и Палыча. Однако Эдик не стабилен, то засияет, вселяя в педагогов надежды, то сорвётся. Дисциплины ему до сих пор не хватает.

— Детишки, вы почему одни гуляете? — Дорогу нам заступает патруль из двух полицейских. Чего это они? Время шести часов вечера нет, его даже детским не назовёшь. Темно, конечно, но так-то разгар активности народных масс, час пик ещё не кончился.

Переглядываемся с Полинкой. Даже не знаю, что сказать. В первую секунду.

— Во-первых, не гуляем, а домой идём. Во-вторых, где это одни? Она со мной, — киваю на Полинку, — а я с ней.

— Гляди, какой остроумный! — Старший сержант фыркает. — Щас вот в отделение отведём, и пусть вас родители забирают.

— Легче до дома нас проводить. И быстрее, — пожимаю плечами, — нам двести метров осталось идти.

— Вон за той девятиэтажкой мой дом, — показывает Полинка.

— А твой? — Полисмен глядит на меня.

— Мой рядом…

— Смелые вы больно… может всё-таки в отделение?

— Хотите повредничать? — Не уступаю. — Я тоже так могу. Возьму и не скажу, кто я и откуда. И чо будете делать? Ты тоже не говори.

На мою команду Полинка готовно кивает.

Полицейские не любят, когда им прекословят. Им вежливых и послушных подавай. Но что они могут сделать не просто несовершеннолетним, а детям? Чуть что, сами кругом виноваты окажутся.

Всё-таки отстают.

— По тёмным переулкам не ходить! — Оставляют за собой последнее слово. И чего привязались?

У подъезда Полинка неожиданно чмокает меня в щёку и быстро убегает. Мне удаётся отважно не дёрнуться. Задумчивый иду домой. При входе во двор на меня несётся огромный монстр с оскаленной пастью. Вот зараза! Весёлый Обормот слизывает со щеки след поцелуя Полинки. Скотина такая, в этой жизни меня первый раз девочка целует…

По заведённому мной же распорядку во дворе веселье вокруг Обормота. Хорошо, что грязи нет. Снега тоже практически нет, но температура стоит устойчиво минусовая.

Народ резвится вовсю, моё настроение в диссонансе, всю энергию сбросил. Попутно и не в первый день обдумываю долгосрочную стратегию. Ударится в нанотехнологии? Прочёл недавно замечательную серию книг А.Лазаревича. Ядро — «Сеть нанотех». Идея-фикс автора. На практике реализуемо? Вот о чём думаю.