Ранний старт 2

Никак не найду вариантов. У Лазаревича есть один фантдопуск: его нанороботы размером с бактерию кардинально решили энергетическую проблему. На своём клеточном уровне они осуществляли контролируемую термоядерную реакцию синтеза. Водород превращали в гелий.

Не знаю, возможно ли в принципе реализовать термояд на микро и наноуровне. Ещё можно представить, что колония нанороботов строит какие-нибудь сверхпроводящие контуры, но чтобы термоядерную реакцию осуществить?

Так бы да. Если добраться до технологий, показанных автором, то доминирование страны или даже социальной группы над всем миром вполне реально. Собственно, как с любой фантастической технологией, такой, как антигравитатор или репликатор.

За Обормотом выходит хозяин, и псина, выдыхая клубы пара, весело бежит на зов. Значит, и нам пора домой.

Продолжаю рассуждать уже дома.

— Сын, о чём задумался? — Папахен за ужином замечает отрешённость моего взгляда. Прихожу в себя, заглядываю в почти нетронутую тарелку.

— Наука до сих пор не раскрыла всех тайн работы обычной клетки, — оставляю на время свои думы. Желудок оскорблён возмутительным невниманием к замечательной гречневой каше и громко заявляет о своих правах.

Так что уделяю внимание примитивным потребностям своего организма. Слегка подвисший папахен веселит своим видом и тем самым способствует пищеварению. Моему и Кира, который только что перевёл мои слова. Смысл ему неведом, однако с восторгом чувствует, что и отец в изрядном затруднении.

Мачеха в мужских разговорах участия не принимает. Гордиться сыном и хвастаться его достижениями перед гостями ей нравится, но терпеть эти внутрисемейные курсы иностранного языка тяжело. В ближнем кругу возникла недоступная область, что страшно её раздражает. Спорить невозможно, знание иностранного языка для любого человека огромный плюс. Не враг же она любимому сыну. Вместе с тем понимает, что моё влияние на Кира ей не подконтрольно и закрыто даже от наблюдения. Вполне могу незаметно говорить брату гадости про неё, и она ничего не сможет заметить. Она пробовала, — своим противно приторным тоном, — выведывать, о чём мы разговариваем. Ничего подозрительного не обнаружила. Зато я обнаружил недостойные поползновения и рассказал Киру анекдот про мачеху. Там парень женился на женщине старше себя, а его отец на дочери той женщины. И пошла катавасия с родственными отношениями. Родной отец — зять, потому что женат на падчерице, жена парня тёща отцу, а родной сын тесть. Падчерица парню одновременно мачеха, потому что замужем за его отцом. Но этого мало. Настоящий бардак начался, когда у обоих родились дети… сам чуть не запутался в том анекдоте, а какие очумелые глаза были у Кира, ха-ха-ха…

Когда рассказывал анекдот, многозначительно косился на мачеху и гаденько хихикал. Так что та немедленно принялась расспрашивать Кира, как только я удалился в комнату. Подло подслушивал за дверью бестолковый перевод Кира и так усиленно сдерживал смех, что на весь день тогда икотку заработал.

Разве я не имею права на какие-то радости и преимущества от жизни рядом с мачехой, которая меня ненавидит? Это стресс, между прочим. И почему только мне? Пусть огребает свою львиную долю!

После ужина присоединяюсь к бездумному просмотру телика. Родители с интересом просматривают популярный сериал, я смотрю сквозь телевизор. Кир греет мой бок. Что хорошо с обучением Кира языку, возник барьер между мной и родителями. Мне это на руку. Давно привычным усилием душу слабый всплеск тоски ребёнка по мамочке… надо в гости к Зине сходить…

Слегка тряхнув головой, формулирую про себя ещё одну мудрость: если тебе не нравится какое-то неизбежное зло, выстрой препятствия, сооруди вокруг него систему правил и условий. Частенько это зло и вырождается в некий ритуал, смысл которого с течением времени все забывают.

Цепочка примерно такая: убийства — дуэли — спортивные единоборства. Пример притянут за уши, но как грубая иллюстрация подойдёт. Может и мне удастся каким-то образом взаимную ненависть с мачехой свести к ритуальной.

Что-то меня в сторону уносит. На чём я остановился? На фантастических нанотехнологиях. Лазаревич сильно маханул. Бахнул бинарным фантдопущением. Сам по себе термояд наноуровня уже ультимативная технология. Это компактные источники энергии небывалой мощности и долговечности. Пробег автомобиля с таким движком на одной заправке будет исчисляться десятками миллионов километров. Если не миллиардами.

Лазаревичу деваться некуда было. Нанотехнологии без термояда не выстрелят достаточно громко. И книга не стала бы настолько интересной. Ну, так бы рак победили, ещё чего-то. Это здорово, это гигантский рывок, но не тянет на ультимативность.

Мне другое интересно. Существует ли козырный туз, дающий стране-владельцу решающее преимущество на современном уровне развития науки и техники? Чтобы получить его без всяких фантастических прорывов и великих научных открытий. Мелкие допустимы. Если есть реальная перспектива добраться до него, почему великие державы не дёргаются в этом направлении? Или стараются изо всех сил, но всё засекретили? В соблюдение режима полной тайны не верю. Что-то, да прорвётся, пусть на уровне конспирологических слухов. Но пока ничего не обнаружил.

— Сын, вам спать не пора?

Гляжу на часы в углу телеэкрана. Папахен прав, надо идти чистить зубы.

6 ноября, спортзал городского спорткомплекса, время 09:45.

Первый раз нас сюда пустили. Сегодня заканчиваем первый круг районных соревнований. Регламент в этом году приняли, как на чемпионате мира по футболу. Играем вразбивку по подгруппам. Сегодня игра с лидером, не имеющим ни одного поражения. Большого смысла в игре нет, обе наши команды уже выходят в плей-офф, — у нас тоже только победы, — одновременно четвертьфинал. Восемь команд, каждая играет только три раза, проигравшая с плачем вылетает. За исключением финала, второе место тоже неплохо и не повод печалиться.

По итогу первого тайма проигрываем 23:28. Абсолютно не заботит. Наслаждаюсь отдыхом после бешеной беготни. Важный матч или неважный, азарт захватывает. Рядом парни из моей команды, трое из моего класса. Кроме меня, Эдик и Димон. Мы — главная ударная тройка. Хотя немного вру, Димон больше по защите, и сносит всех невзирая.

Поодаль наши девочки и одноклассники. Половина класса пришли болеть. На предыдущих играх почти все были, я ж говорю, этот матч по итогу не интересен.

— Парни, нажмите! — Вкручивает Палыч. — Вы сможете их сделать! Колчин, напрягись!

— Зачем, Игорь Палыч? — Спрашиваю с ленцой. — Мы всё равно выходим, у нас две победы, второе место гарантировано.

— В любой игре надо выкладываться! — Повышает голос и начинает вращать глазами.

Вроде взрослый, а рассуждает, как зелёный потц.

— Нафиг, парни! — Разбиваю в хлам все тренерские установки. — Не напрягаемся, играем в своё удовольствие. Победим, так победим; проиграем, так проиграем. Мы уже в четвертьфинале.

— Колчин!!! — Глаза учителя вращаются на повышенной скорости.

— Парни, наши последние наработки не показываем. Иначе они нас в плей-оффе вышибут. Подготовяться и вышибут. Играем по шаблонной тактике.

Кое-что мы уже показали, но тут никуда не денешься. Класс игры не спрячешь.

Команда противника из восьмой школы. В той, где Варька-бегунья учится. Что интересно, сидит с нашими девчонками, и непонятно, за кого болеет. Восьмая школа, формально обычная, имеет репутацию самой спортивной. Злые языки поговаривают, что собирают спортивные таланты по всему городу. Директор — бывший физкультурник, кажись.

В противной команде один из таких талантов. Или подставной. Уж больно длинный для двенадцати лет. Метр восемьдесят, или чуть меньше. У меня метр пятьдесят четыре, — сильно вытянулся в последнее время, — но он выше больше, чем на голову. Палыч уже ходил возмущаться, но ничего не добился. Тихонько спросили у Варьки, та подтвердила, что он шестиклассник. Вот против каких феноменов приходится бороться. Если он хотя бы на пятнадцать сантиметров подрастёт, кандидатом в национальную сборную станет. Флаг ему в тощую задницу.

Моё упоминание о наработках и плей-офф приводят Палыча в чувство. А то понеслась… по кочкам. Чешет репу, и только наш возраст и статус мешает ему сказать: «Извините, погорячился».

Свисток призывает на поле. Розыгрыш.

На розыгрыш предсказуемо встаёт длинный, против него непредсказуемо становлюсь я. У нас тоже есть шестиклассник, что чуть выше меня. Только до длинного ему далеко. Почти наверняка проиграет.

У меня тоже шансов нет, хотя прыгаю высоко. Но это если играть честно… свисток! Мяч летит строго вверх, ему навстречу свечкой взлетает длинный. Хватает мяч, но приземляется уже без него. Хитренько и подленько ловлю на встречном прыжке. Он летит вниз, я — вверх и выбиваю из его рук шершавый оранжевый шар.

Перепасовка, обратная. Я ровно на половине поля и совершаю бросок в корзину наудачу. Мяч летит по высокой дуге, зал замирает, моя команда смотрит на меня с недоумением: с ума сошёл? Мяч тем временем летит и ещё за два метра до корзины меня настигает приступ смеха. Мяч попадает точно в корзину, зал ахает. 25:28! За такой бросок полагается три очка, а не два.

Длинный смотрит на меня с отчётливой злобой. Он рядом, поэтому слышу его хорошо.

— Ты у меня допрыгаешься, кузнечик…

— Рот закрой, глиста. А то соплёй перешибу, — отвечаю на автопилоте, нисколько не задумываясь. Привычка.

Длинный что-то шипит, но уже не слушаю. В ближайшие минуты обмениваемся удачными атаками. Разрыв всего в три очка сохраняется и напрягает зрителей непредсказуемостью исхода. В очередной атаке сталкиваюсь с длинным и еле уворачиваюсь от его локтя. Вот с-сука! У меня и мяча-то уже не было, успел Эдику скинуть. Со стороны можно посчитать, что не увернулся, удар был принят, но смягчён вовремя отдёрнутой головой. Встречный удар крайне опасен, а догоняющий не очень. Хотя след под глазом останется.

Подстерегаю его под нашим кольцом, и когда он прыгает, врезаюсь в него. Не как в хоккее, а так, слегка. Но локтем ему по рёбрам вминаю не слабо. Как говорится, кто локтем будет размахивать, от локтя и пострадает.

Жаловаться не стал. Как и я пару минут назад. Среди игроков не приветствуется, и всегда можно списать на случайность. Я ж не просто так напрыгнул, мне удалось толкнуть его в руки и бросок не удаётся. У них не удаётся, а у нас — да. Разрыв сокращается до одного очка. Зал беснуется, противник нервничает.

К концу игры разрыв сохраняется, но за четверть минуты до финального свистка ценой невероятных усилий противник снова увеличивает его до трёх очков. Ответная удачная атака уже бесполезна, не хватит времени, поэтому снова бросаю мяч издалека.

На этот раз меня срубает от хохота в самом начале. Зал буквально замирает, а у противников такие лица… я потом весь день ржал. И главное, сделать ничего нельзя. Вот мяч летит по длинной высокой дуге в абсолютно мёртвой тишине. В глазах длинного и его команды нарастает ужас, вот-вот такая близкая победа сделает им ручкой. Мяч не попадает точно в сетку и, будто солидаризуясь со мной в желании поиздеваться над суперспортсменами восьмой школы, долго пляшет и крутится по стальному обручу. Потом нехотя сваливается в сторону.

Противники дружно выдыхают, но тут их настигает мой весёлый клич:

— Чо, придурки? Обосрались?

Разочарование на лицах моих ребят мгновенно исчезает. Вслед за мной начинают ржать.

День уже прошёл не зря. И появляются намётки, как тренироваться дальше.

7 ноября, школа, первый учебный день.

Класс слегка шушукается, стихая под строгим взглядом королевы. Мы все перевариваем кучу новостей. Каждая по отдельности тянет на долгое обсуждение, особенно девочками. В пакете производят оглушительное впечатление.

Мама Кати родила дочку. Катюшка со смехом передала её слова, что сделала это по моему указанию. Это раз. Вышла замуж мадемуазель Нелли. Это два. Теперь её надо называть «мадам».

Третья новость что-то невнятно бухтит около доски. Ильин Кирилл Борисович, новый математик. Сожрали мы всё-таки Петровну, уволилась она. И мнится мне, что мы крупно попали.

Мешковатый, в очках. По виду рохля и моя отчаянная надежда, что только по виду, не оправдывается. Охренительный педагог, и прилагательное «охренительный» с большим знаком минус. С трудом сдерживаюсь от ругательств, даже мы на первых партах с трудом улавливаем, что он там лопочет. Да он ещё своей спиной большую часть закрывает. Придурок!

Неизбежно гул в классе усиливается. Учителя это мало заботит. Только голову сильнее в плечи вжимает, идиот…

Абзац нашей математической школьной подготовке! Директор нам так мстит, что ли? Так если он полностью Петровну заменяет, то ещё четыре класса попали под раздачу. Где он его такого нашёл?!

— Кирилл Борисович, пожалуйста, погромче! — Просит Катя, и не в первый раз. — Мы ничего не слышим.

— Не слышно да? — Математик обращает к нам лицо, украшенное виноватой улыбкой. — Извините…

Начинает говорить громче, но надолго его не хватает. Понемногу снова сваливается на лично ему комфортный уровень невнятной речи. Только по рисункам догадываюсь, что тема геометрическая. Луч, отрезок, прямая…

— Вить, надо же что-то делать! — Громко шепчет на меня возмущённая Катя.

— Не мешай. Чапай думать будет, — внимательно просматриваю учебник. Сначала тихо хренею от составителей современной программы. В конце учебного года даются объёмные фигуры!

Чуть погодя остываю. Видел такое и раньше. Развёртки многогранников, помнится, даже в детских садах изучают.

После уроков, кабинет директора.

— Это что такое, Пал Михалыч? — Возмущается Катя. — Дайте нам другого учителя! С этим мы ничего знать не будем!

Поглядываю на неё с уважением. На самого директора шумит, настоящая королева. Наша делегация от класса: я и королева со свитой.

— Катенька, да где ж я его возьму? Этого с трудом нашёл, — отбивается директор. — Сами же от Зуевой отказались!

— Мы сами должны себе учителя искать? — Катя не сдаётся. А я вмешиваюсь:

— Я бы, Кать, не стал доверять этот вопрос Пал Михалычу, — кое-какие смутные идеи роятся в голове, — а то заместо Кирилла Борисовича он нам какого-нибудь глухонемого найдёт. И будет он нам про математику жестами рассказывать. Как Герасим из «Му-му». Ы-ы-у, тык-мык…

Изображаю мычанием и жестами будущую кандидатуру от директора. Фрейлины прыскают от смеха, Катя сбивается на хихиканье, а директор… о-о-у! Директор обнаруживает умение смотреть тяжёлым взглядом!

— Не можете решить проблему, мы сами её решим. Пошли, девчонки!

Девочки, надменно задрав носы, уходят за мной.

— И что теперь делать? — В коридоре надменность испаряется.

— К мадемуазель, то есть, к мадам Нелли пойдём.

Нелли подлавливаем возле учительской. Отводим в сторонку, как раз рядом актовый зал, там и оседаем. У меня созревает решение. Оно мне не нравится, но деваться некуда.

— Ты зря думаешь, что это так просто, — Нелли сомневается, но и глядит с огромным уважением. Девочки не сомневаются и тоже смотрят с восхищением. Обожаю такие взгляды от девочек.

— Работа учителя это не только работа с классом, это огромная куча бумаг, — Нелли продолжает критиковать моё предложение закрыть собой амбразуру. По знаниям могу легко это сделать, подумаешь, математика пятого класса! Почти любой взрослый потянет. Но возражения Нелли сильные.

— Бумаги пусть он сам оформляет, — морщусь я, — его дело телячье. С бумагами-то он справится?

Морщусь от мысли, что работать буду я, а зарплата за мой класс будет идти ему. Появляется ещё одна идея, но Нелли отказывается.

— Нет-нет, у меня с математикой такие сложные отношения, что я даже близко подходить не хочу.

Жаль. Было бы неплохо, если бы формально она стала у нас вести. Придётся мириться с несправедливостью.

— Сам Кирилл Борисович или Пал Михайлович могут не согласиться, — Нелли красиво закусывает губку.

— Как раз они никуда не денутся. Иначе мы тупо забастуем и устроим в школе бучу. Нам не в первый раз.

Мы отправляем Нелли доносить до директора нашу позицию. Точнее сказать, это ультиматум, но лучше не нагнетать.

Где-то через несколько дней девочки донесли: в их узком кругу Нелли поделилась, что директор при намёке на нашу возможную стачку, слегка позеленел. Так я же и говорю, что он никуда не денется. Как будто мне одному это надо…

Есть один маленький положительный эффект от ухода Зуевой, кроме прочих. Людмил Петровн в школе станет меньше. Одна ушла, зато другая осталась. Завуч и англичанка в одном лице. Никто теперь их не спутает.

8 ноября, школа, урок математики.

— Прямая — ровная линия без начала и конца, — громко и отчётливо повторяю вчерашний материал. Первое, что сделал, надел на себя виртуальный намордник. Через пять минут, когда понял, что постоянно спешу и норовлю максимально уплотнить материал.

Первая заповедь учителя — спешить не надо.

— Точка это… — хочется сказать «фундаментальный объект», но передо мной пятиклассники, — …точка.

Тычу мелом в доску.

— Из точек состоят все остальные геометрические фигуры, те же прямые. Размеров у точки нет. То есть, нет ни ширины, ни длины, ни толщины, ни высоты. Нулевой объект. Прямая состоит из точек. Каким образом точки нулевого размера заполняют бесконечную прямую, не спрашивайте! Понять это невозможно, просто примите и живите с этим.

Прохожусь перед доской и пожимаю плечами.

— Можете считать, что точки составляют прямую волшебным, магическим образом…

Вчера даже на улицу не выходил, готовился к первой лекции. Вроде всё знаешь, но когда начинаешь основы копать, много чего вылезает.

Так называемый учитель сидит за своим столом. Он на положении ассистента, оформление всех бумаг и заполнение журнала тоже на нём. За мной главное — подача материала. Эх, и ношу я на себя взвалил, и деваться некуда. Все бумаги не скинешь, тематический годовой план на моём столе постоянно лежит.

Есть и плюсы. К доске меня вызывать нет смысла, домашних заданий выполнять не обязан, я же их составляю! Вернее, корректирую, составляет так называемый учитель.

Окончание главы 3.

Примечание: анекдот про мачеху и других от М.Задорнова.

Глава 4. Типичный день

20 ноября.

— И-е-х-о-о-у!!! — Издаём клич, совместный с Киром, выскакивая на волю из подъезда. Из нас рвётся бешеный восторг. Двор накрыт снежным одеялом в мизинец толщиной. Красиво укутаны в белое деревья и кусты.

Наконец-то! Грязюка прошла с неделю назад, но промозгло стылая погода достала до печёнок. Снег выпадал много раз и тут же таял. В наших широтах зима и лето долго выясняют отношения между собой до окончательной победы.

С другого конца двора нас приветствует гулкий мощный лай. Это Обормот и Зина. Вылетают братья Ерохины, почти одновременно с ними Сверчок и Катя. Присоединяются гвардейцы Тима, и начинается веселье.

Добавляет настроения визгливый крик с третьего этажа из нашего дома.

— Прекратите немедленно!!! Щас полицию вызову! Хватит орать ни свет, ни заря! — Из окна высовывается растрёпанный, слегка одутловатый, — подозреваю, не только от сна и возраста, — хабалистый лик.

«Молодая» пенсионерка Егоровна, склочная и достающая всех скандалами по любому поводу. Но сегодня мы не ограничиваемся вербальным ответом, за который всю полноту ответственности несут Обормот и Зина.

— Закрой рот, кишки простудишь!!! Гав-гав! Дура старая! Гав! — Вслед за словами незамедлительно летит пара снежков. Это уже я и Димон.

Один снежок от Димона взрывается безвредным, но пугающим веером о раму, второй привет, уже от меня, тоже рассыпается снежной мелочью, но по стеклу открытой створки и накрывает главную цель. Хабалистая цель немедленно захлопывает окно и оттуда, защищённая стеклом, грозит нам кулаком. Летит ещё пара снежков, Егоровна исчезает. У нас и у неё так проходит ежеутренняя эмоциональная зарядка. Ей теперь на полдня развлечений хватит. Надо позвонить в полицию и вызвать наряд, — они всё равно не приедут, но позвонить-то надо, — написать очередную жалобу участковому. Он тоже ей подотрётся, но написать надо. Пока Егоровна жива, — а такие люди живут удручающе долго, — изрядная часть правоохранительной системы нашего района без работы не останется.

Полиция давно плюнула на жалобы Егоровны в наш адрес. Да и по закону шуметь нельзя с десяти вечера до шести утра, а время уже близко к семи. Кое-какой народ уже выходит на работу, греет машины, шагает на остановку троллейбуса.

Просто так носиться нам влом. Прыгаем друг через друга с разгона. Для Кати пригибаемся, когда прыгают остальные, только голову наклоняем. Вокруг с бодрым лаем мечется Обормот. Иногда он тоже перепрыгивает, но через себя прыгать не даёт. Кир попыток не оставляет и сейчас волочит за ним ногами, как лихой джигит на резвом скакуне, вот-вот снова оседлает. Не, не получается, Кир летит кубарем после ловкого собачьего финта.

Затем гоняемся за Обормотом, подсекая его снежками. Когда попадаем прямо в морду, отбегает подальше, ошеломлённо фыркая. Но долго обижаться не умеет, снова включается в общую суматоху.

Когда возвращаемся домой, после умывания до пояса, организм, полностью проснувшийся, готов к утренней заправке. Завтракаем мы плотно, до обеда далеко. Опять же пословицу «Завтрак сьешь сам, а остальным поделись с друзьями и врагами» не зря придумали.

Рядом с крыльцом школы притаиваемся в засаде, запасшись снежками. У ворот на школьный пятачок скапливается толпа из отогнанных нашим снежным огнём, организуется, лепит снежки и идёт в массированное наступление. Организованно отходим под защиту школьных стен. Мы с Димоном в арьергарде, отражаем снежки бронированными портфелями.

Сегодня для меня главная нагрузка на втором уроке. Математика. Приходится буйное веселье на перемене пропускать. Пишу задание на доске, сегодня работа со смешанными дробями. Перед уроком закрываю написанное, доска у нас раскладная. На оставшейся половине буду материал объяснять.

Математика стал ценить больше. У нас почти идеальный тандем получается. Я обучаю весь класс, он подсказывает мне. На это он вполне способен. На этой неделе разговор был. Тактически методический.

— Какие подводные камни, мэтр, с дробями?

— Со смешанными дробями, самое главное, перенос от дробной части к целой, — поясняет «мэтр», — многие путаются.

Хм-м, смотри-ка! Хоть чему-то его в педе обучили. Натурально, народ, бывает, путается. Там надо внимательно следить за появлением неправильных дробей, а затем избавляться от них. Решил пример правильно, но не избавился — недочёт, за который можно упасть с пятёрки на четвёрку. Надо уточнить…

— Мэтр, если неправильную дробь в ответе не заметил, ошибка грубая или нет?

— Пока грубая. Пятёрку уже нельзя ставить. В старших классах считается мелкой погрешностью.

Урок математики для меня самый утомительный. Хорошо то, что обычно усталость сопровождается приятным ощущением хорошо выполненной работы. Делаю упор на интенсивную практическую подготовку. Народ решает на уроках полуторную, а бывает, двойную норму. И есть параллельные эффекты от моего менторства. Ранее, когда кто-то филонил с домашней работой, мог дать списать. Разумеется, провинившийся без наказания не оставался. Как правило, ему назначали штрафные дежурства. Опять же за систематическую халатность могли и звездочки лишить.

Сейчас всё по-другому. Списать кроме меня есть у кого, только скрытно это сделать невозможно. До двойки в журнале стараюсь не доводить, но терзаю на уроке безжалостно. Так что ленивец мог быть уверен: цена за проявленную лень символической не будет. Пропыхтит у доски полурока, дополнительное задание получит, по шее огребёт. Мы не учителя, которым ничего нельзя, с нами не забалуешь.

В фоновом режиме рождаются кое-какие смутные мысли, но пока нет возможности сосредоточиться и сформулировать их точно. Класс ни на секунду без внимания оставлять нельзя. Ориентируюсь на Эдика, как самого слабого в смысле концентрации внимания. Сначала делал перерывы на пару минут каждые четверть часа, сейчас один раз за урок. Физкультминутка. Энергичных упражнений не делаем. Изометрия — наше всё. Или очень медленно. Попробуйте медленно, очень медленно сделать приседание. Парадокс — замедленные упражнения быстрее всего сбрасывают интеллектуальное напряжение.

Распахиваю закрытую часть доски. Там длиннейший пример, длинный ряд смешанных дробей, простых дробей и, для разнообразия, целых чисел, разделённых знаками сложения и вычитания. Как раз на полурока хватит пыхтеть.

— Вперёд, моё славное воинство! — Патетически вскидываю руку ленинским жестом. — Я верю в вас, вы справитесь.

Ошеломлённое «у-у-у!» сменяется хихиканьем, народ принимается за работу. Важно расхаживаю по классу. Смысл не в подогреве чувства своей важности, конечно. Мне интересно, догадается кто, какую фишку я заложил в пример?

В конце урока разочарованно вздыхаю, нет не догадались. Изюминка в том, что в длинном ряду чисел есть сопряжённые. К примеру, есть два и одна треть с плюсом и где-то вдали от него единица и одна треть с минусом. Стоит их поставить рядом, как два числа быстренько сливаются в простенькую положительную единичку. Нет, мля, все в лоб решают.

За пять минут до конца урока справляются все. Перебор. Внимательно гляжу на примерчик, так-так, значит, ты отнимаешь почти четверть часа. Но если б кто-то заметил мою хитрость, справился бы за пять минут.

— Ответ: девять целых одна вторая, — объявляю классу. — У всех так?

Соглашаются. Может, и не у всех, проверять не собираюсь, потому что пятёрку никто не заработал. О чём и объявляю. Класс разочарованно гудит, первые решившие дуют губы.

— Никто из вас не догадался применить переместительный закон, — показываю пары чисел, которые надо совместить. — При этом не стоит забывать, что знак числа надо тащить с ним, конечно.

И на глазах огорчённого класса расправляюсь с примером за пару минут.

— Если б кто-то так сделал, получил бы пятёрку. А так извините, пролетаете со свистом, всей гурьбой, — гаденько ухмыляюсь.

Столовая.

Кормёжка так себе, но в этом есть и плюс. Много не съешь и пузо, как груз, таскать не замучаешься. Да, часть класса перешла на школьные обеды. Только Катя морщит носик и распаковывает бенто. Надо же, и в России такое бывает…

— Мон ами, мог бы и подсказать с тем примером, — Димон выплёскивает досаду, остывшую, но сохранившуюся от урока математики.

Катя — молодец! Тут же смотрит на него с осуждением.

— Ты какую-то ерунду говоришь, Димон, — неторопливо поедаю рассольник. — Вот представь, мы решили разыграть Катю. И чтобы ты сказал, если б я её предупредил?

— Есть и другая причина, — хоть и так себе супчик, но внимание уделить надо, поэтому продолжаю после паузы. — Как бы я узнал, способен ли ты догадаться сам или нет. Это намного важнее, чем фальшивая пятёрка в журнале.

Разговор угасает, только междометиями перебрасываемся. Можно и подумать немного. Окончательно мысль оформляется после компота.

— Мы ещё мало работаем. Человек может намного больше…

— Теоретически, — вставляет Катя. В последнее время полюбила умные слова.

Немного посверлив её глазами, знакомлю друзей с практическими фактами.

— Ты знаешь, как сдают экзамены за среднюю школу в Южной Корее? И как у нас? Наши сдают первый экзамен, затем день отдыха, день консультации и следующий экзамен. В итоге, сдают четыре-пять экзаменов за полторы-две недели. Так?

Катя кивает и настораживается. Вместе со всеми остальными.

— В Южной Корее пять экзаменов сдают в один день, — жёстко говорю я. — За девять часов! Это вместе с перерывами. Представляете, какая нагрузка? Вы все с ума от такого сошли бы!

— А ты? — Немного с вызовом вопрошает Димон. Пожимаю плечами.

— Не знаю. Я покрепче вас, но пять экзаменов за день? — Лживо качаю головой. Видали мы этот сунын и мотали его. Тогда у меня фамилия Пак была…

— Хорошо, что мы не в Корее, — вставляет Олежек Медников. Он с нами сегодня. Его день. Есть ещё Эдичка, но этот стремительный персонаж уже умчался в актовый зал.

— Я всё думаю, — не успокаивается Димон во время недлинного перехода в зал, — зачем мне математика? Только давай без пафоса.

Про пафос это они у меня перенимают. Обычный мой призыв.

— Ты хочешь стать сильнее?

Конечно, хочет! Это Катя задумается на подобный вопрос, а мачо Димон — никогда.

— Когда дерутся двое, кто побеждает? — Открываю дверь в зал, вхожу. Заканчиваем разговор уже здесь. Дожидаюсь, когда Катя прилепит объявление «Репетиция! Вход воспрещён!» и затворяю двери на ключ.

— Побеждает тот, кто сильнее, правильно? — Отрицательный ответ дать невозможно. Димон кивает.

— А если оба сильные, тогда что?

— Всё равно, кто-то сильнее, — недоумевает Димон.

— Нет. С определённого уровня силы, уже не важно, кто сильнее. К примеру, я могу пробить тебе голову с одного удара, а ты в десять раз сильнее. Ну и что? Победит тот, кто сумеет ударить первым и твоя избыточная сила уже никакой роли не играет.

— Победит тот, кто быстрее? — Догадывается друган.

— Если точнее, тот, у кого техника боя лучше. А если оба одинаково техничные? Ты бьёшь, а противник твои удары блокирует. Он знает, как и куда ты бьёшь. Ты тоже знаешь. И кто победит?

Димон, до которого доходит, что не так всё просто, пожимает плечами.

— Победит тот, кто умнее и сможет перехитрить. Разве ты не прикидываешь возможности противника до боя? Какие у него преимущества, какие у тебя? Или ты бездумно в драку кидаешься?

Кстати, так оно и есть. Именно так он и поступает.

— Вот тебе и вывод. Интеллект — важный компонент твоей силы. Иногда решающий. На уроке вы все бросились решать сразу. Никто даже не попытался подумать, нельзя ли схитрить.

На следующем уроке дам задачку, на которой отличился юный Гаусс. Учитель приказал им сложить все числа от одного до ста. Через пару минут увидел маленького Карла, рассматривающего потолок на фоне усердно пыхтящего класса. Поглядим, найдётся ли у нас такой же умник.

Репетиция тем временем начинается. Медников садится за барабаны, пускает несколько серий. У него их два, один школьный с пионерских времён, второй — большой, Катя у музыкальной школы выцыганила. Он где-то в кладовке валялся, забытый и списанный. Твёрдо надеемся, что до Нового года доживёт.

Катя, сдержанно вздохнув, садится за пианино. Его кое-как настроили, — отдельная история, — но он всё равно старый. Лет, наверное, столько же, сколько и школе. То есть, больше тридцати. У музыкальных инструментов срок жизни может и несколько столетий достигать, но только не в школах, где каждый оболтус норовит постучать по клавишам, и не только руками.

— Готовы? Поехали, — по моей команде играет вступление, а Эдик вертит в руках воображаемый микрофон. Реального нет, но голос у него звонкий, вытянет. Администрация к Новому году клятвенно обещает достать/купить/принести уволоченное из дома. Не очень-то верю, если что, сами купим… хм-м, хотя там какое-то согласование параметров нужно. Если коротко, то выходной сигнал с микрофона должен быть согласован с усилителем, а оттуда с колонками. Не шарю в этом вопросе. И не собираюсь глубоко разбираться. Лучше спеца найти. Одно из правил управления людьми: если что-то не можешь сам — найди того, кто может, и запряги его. Как запрячь — отдельная тема.

Репетиция примерно час. Изредка Эдик не попадает в ноты или высоту голоса путает. Но ошибки мелкие и на фоне посредственного музыкального сопровождения практически не заметны.

— Погодите-ка, — останавливаю следующий прогон. Посторонние звуки идентифицирую, только когда все замолкают. И люди и инструменты, хочется сказать, так называемые инструменты.

Кто-то ломится в двери.

— Кто там? — Жду ответа «почтальон Печкин», может и зря. Есть ли в этом мире тот знаменитый мульфильм, нет ли, пока не выяснил.

— Быстро открывайте, нафиг! Какого хрена закрылись?!

Голос и лексика явно не от взрослых. Поэтому, как терминатор в одноимённом фильме прокручиваю в голове возможные ответы:

— Пошли в жопу, мудозвоны!

— Зайдите завтра, ушлёпки!

— Закрыто на переучёт!

— По голове себе постучи, дятел!

— Немытым рожам вход воспрещён!

Выбираю последний вариант, добавляю комбинацию первого и второго (Идите в жопу, ушлёпки!) и с чувством выполненного долга ухожу на сцену. О мою спину разбиваются возмущённые вопли. На это не обращаю внимания, как и на удары в дверь. Но подозрительный хруст заставляет на секунду замереть.

В пару прыжков возвращаюсь назад и успеваю, слава небесам, успеваю заметить одну рожу. Других не распознаю, а этого да. Голоса становятся неуверенными.

— Тычоблин! Валим отсюда! — И сразу топот.

И мне надо спешить. Машу рукой своим «конец репетиции!» и кое-как, — согнутый язычок замка до конца не уходит, — отворяю травмированные двери. До учительской на второй этаж, вандалов не видать… а нет, вижу компанию из четырёх человек в окно на улицу. Замеченная рожа, кажется, среди них. Компания быстрым шагом удаляется.

— Кто это был? — Катя подходит вместе с остальными.

— Задолбали! — Голос Эдика переполнен негодованием. Есть с чего. Никому актовый зал не нужен, но стоит нам запереться, так начинается движуха. Находятся, обязательно находятся те, кому, вот прям сейчас, надо туда попасть, иначе жизнь закончится.

— Пошли, — направляюсь на второй этаж. Там учительская, там директорская, надо докладывать про ЧП.

Есть такой закон, кто первый сообщил, тот автоматически прав и резервирует для себя место обвинителя. Ничего не скажем, просто уйдём домой — автоматически виноваты мы. Ключ дали нам, нам и отвечать за порядок.

— За порядок отвечаете вы, раз вы актовый зал выпросили, — директор настолько точно оправдывает мои опасения, что напоминает непися. Неигрового персонажа компьютерной игры, который действует по заданной программе.

— Вот мы и отвечаем, — пока разговариваю с директором, который осматривает искорёженный замок, ребята прибирают инструмент и аппаратуру.

— Мы обязаны пресекать безобразия, но если это не в наших силах, докладываем вам. Это десятиклассники.

— Из «А» или «Б»? Фамилии?

— Вы слишком многого хотите. Фамилий не знаю. Вроде из «Б», уверенно могу опознать одного, всего их было четверо.

— А они скажут, что это не они… — директор морщится.

— Хотите, чтобы мы разобрались? Даёте карт-бланш?

Директор морщится уже до лысины. Вот ведь… даже я знаю, что делать. Вызвать отцов тех четверых, да одного хватит, и пусть ремонтируют двери. Выслушать отмазки отморозков можно, кто мешает пропустить их мимо ушей? Не хочешь по хорошему, можно ещё лучше.

— Нам всё равно, Пал Михалыч, как вы обеспечите порядок. Мы не имеем прав вас подменять.

— Вот я и обеспечиваю. С этого дня ваши репетиции прекращаются. Верни ключи.

Директор, сделав монументальное лицо, уходит. Ключ, разумеется, пришлось отдать. Вместе с многообещающим взглядом.

— И что ты наделал? — Негодует Катя.

— Разберёмся…

У всех настроение падает. Молча уходим в раздевалку, молча одеваемся, только на улице разговорились. Пока междометиями. Катя продолжает бросать на меня осуждающие взгляды.

— Что ни делается, всё к лучшему, — утешаю друзей, когда Эдику и Олежке пора сворачивать в другую сторону. — В принципе, у нас всё готово. Дня за три до Новогоднего бала прогоним по-быстрому обе песни. Нам хватит одной-двух генеральных репетиций.

Это так. Будь у нас слаженный ансамбль музыкантов с разнообразными инструментами, тогда нет. Хорошее музыкальное сопровождение могло выявить недостатки пения. А так, нет. Похоже на экзамен, который принимает недоучка. Студент запросто ему голову заморочит. Сможет нести любую пургу, главное — уверенный вид. И наглости побольше.

Вечером, в конце побегушек с Обормотом и спаррингов с доморощенными дзюдоистами, раскрасневшиеся и пышащие паром, как вскипевшие чайники, садимся на наши скамейки. Пока остынем, можно и поговорить. Отволакивающая Обормота домой Зина присоединяется чуть погодя.

— Что теперь будем делать? — Катя остыла, но продолжает считать меня главным виновным.

— Я же сказал! Проведём пару репетиций перед Новым годом, нам хватит.

Ещё приходится вводить в курс дела Варьку. Она иногда к нам приходит повеселиться.

— А вы к нам в восьмую школу приходите, — тут же предлагает выход. — У нас и музыкальный ансамбль есть. Муру, конечно, всё время играют…

От неожиданного предложения все замирают. Одна Варька продолжает трещать. У меня такое же чувство, как у индейца Зоркий Глаз из анекдота. Он только на четвёртый день заметил, что в его тюрьме одной стены нет. Три дня перед этим непрерывно думал о побеге.

— Ты, Варька, двумя словами целую кучу идей подала. Вот ты, Катюша, меня осуждаешь. А ведь мы сейчас в очень выгодном положении. Школа ждёт, что мы выступим…

Это правда. Как мы ни шифровались, но все знают, что мы готовим музыкальные номера к празднику.

— И мы выступим, да. Но бледненько. Просто у нас никакой аранжировки и нормальной музыки нет. Под магнитофон петь? Мура получится, как любит говорить Варя. И кто будет виноват? А директор будет виноват. На него всё и спишем. И на десятиклассников, которые нам мешали. Пусть вся школа в них плюёт.

Да и вообще, мне надоело. Наше сложившееся расписание дня ко дну идёт. Но об этом помалкиваю, к тому же его всё равно менять надо. Подумаю потом.

За разговорами начинаем замерзать. Идём провожать Варьку. Тоже не просто так. Она чухнула по дороге, как быстроногая лань, а мы с азартными криками и воплями пытаемся догнать. Сделать это, а вернее, хотя бы не отстать, могу только я, но держусь понемногу отстающей группы. На середине пути останавливаемся, машем рукой на прощание и возвращаемся.

— Варька неплохую идею подала, — возобновляю обсуждение первым, я раньше всех дыхалку восстановил. — Там подводные камни тоже есть, но и перспектива тоже. К примеру, мы могли бы заставить директора отменить запрет на репетиции, но нам это не выгодно.

— Как ты его заставишь? — Интересуется Сверчок.

— Пригрозить, что мы в восьмую школу уйдём. Или только мы, или вообще всем классом. У него под задницей сразу загорится.

— А разве так можно? — Поражается Катя.

— Согласие родителей требуется, — мы заходим во двор, — но сами разговоры на эту тему вызовут огромный скандал. К нам даже журналисты могут нагрянуть. Они такое любят.

— Короче говоря, мы в выгодной позиции, нам выбирать, что делать. Можем, натурально, сходить в восьмую школу, договориться с тамошними музыкантами и забабашить полновесный концерт. Вдруг они действительно могут потянуть. Вдруг у них аппаратура есть хорошая. Можем у себя выступить, серенько и бледненько, но на первый раз сойдёт. Или не выступать, а виноватыми козлами сделать десятиклассников и примкнувшего к ним директора…

— И что выберем? — Вопрошает Катя. Тоже мне королева, сама ничего решить не может. Женщина, что с неё возьмёшь. Не договорил про ещё один момент. Невысокое качество нашего исполнения тоже можно списать на директора с его неуместным запретом. Ну, может и сама догадается.

— Сходим в восьмую школу, узнаем, что и как. Может там ловить нечего. Тогда и решим. Оревуар!

Что-то мы сегодня французским почти не пользовались. Кир вдалеке носился, и раньше домой ушёл. Неужели взрослеет? Раньше только в туалете мог от него отделаться.

На звонок дверь открывает Кир, универсальное дистанционное устройство нашей семьи. Не понимаю, почему некоторые недоумки не хотят обзаводиться детьми. При правильном и чутком воспитании огромное количество плюсов. Во-первых, источник веселья, дети очень долгое время изрядно забавляют взрослых. Во-вторых, по мере взросления становятся мелкими порученцами в стиле «подай-принеси». Чем старше становятся, тем больше пользы. Сходить в магазин, помочь с ремонтом квартиры и дома, не говоря о прочих мелочах, список тут длинный. Требуют изрядных расходов? Это не расходы, это инвестиции. Взрослым детям можно и на шею сесть. Если им не получится стать богатыми, то могут помочь руками или небольшими финансами. Но если разбогатеют, то вытащен счастливый лотерейный билет. О материальном можно не беспокоиться.

Скептики могут возразить, что не все потомки успешны. На это можно ответить анекдотом про еврея, которому бог посоветовал сначала купить лотерейный билет, и только потом ждать выигрыш.

Есть и в-третьих, что недавно доказал Кир, поразив гостей знанием французского языка. Дети часто дают поводы для гордости. Если не дают, то всё равно их можно просто бескорыстно любить.

— Tout va bien? (Всё хорошо?)

— Oui, — короткий ответ Кир даёт, уносясь в комнату.

Проверяю куртку и, вздохнув, иду в ванную чистить и отмывать. В паре мест при падении достал до грунта, снега ещё мало. Вот почему зиму жду, естественная дезинфекция и очищения в масштабе не комнаты, а всей природы. Чтобы испачкаться, надо целенаправленно постараться. Даже если на какашки наступишь, ничего страшного не произойдёт, они замёрзшие.

Уроки отнимают меньше часа. Кир старательно пыхтит и скрипит чернильным пером рядом, рисуя палочки и крючочки. В тетради и на отдельных листах. Объём домашних заданий смело увеличиваю ему в два-три раза. Каждый исписанный листок он имеет право пустить на изготовление самолётика. За десять самолётиков помогаю ему слепить танчик. К концу года посмотрим, сколько танчиков на подоконнике скопиться.

Вздыхаю, накидывая план следующего урока по математике. Что-то мне поднадоело подменять учителя. Даже не надоело, а измотало. Тяжело тащить ещё и это. Ладно, потерплю до Нового года… хм-м, кажется, я знаю, как вынудить директора найти толкового учителя. А то гляжу он успокоился, решив свои проблемы за наш, за мой счёт.

После лёгкой совместной с Киром разминки на турникете ныряю в планшет. Сразу после чистки зубов. Организм, как автомобиль или любой сложный механизм, нуждается во внимании и постоянном обслуживании. Тогда он будет работать долго, надёжно даже в режиме форсажа.

Нахожу интересный ролик в сети. Внимательно смотрю и слушаю, брательник дышит рядом. https://youtu.be/koe89COTCUc

Ролик начинается с экскурса в историю освоения америки англосаксами. Совсем не зря. Главная идея мне уже известна. Новые земли таят в себе неисчислимые сокровища. Множество месторождений: нефти, металлов, в том числе драгоценных, угля. Кроме того, лесные массивы с секвойями диаметров с десяток и более метров. Мебель можно вырезать из цельного куска дерева, на пне хоть танцплощадку устраивай. Пастбища с огромным множеством всяких бизонов, тоже неплохо.

Местная индейская публика мешается? Ну, наглосаксов такое никогда не смущало. Но сейчас не об этом.

Автор утверждает, что два ресурса на Луне точно есть. Гелий-3 — перспективное топливо для термоядерных станций, которых пока нет и вода. Сильно сомневаюсь, что на Луне есть вода в естественном виде. В вакууме даже лёд довольно быстро испарится. Кое-какие обрывочные знания из позапрошлой жизни об этом говорят. Хотя… при низких температурах он может храниться долго. Порыскав в сети, натыкаюсь на состав комет, и хлопаю себя по лбу. Точно! Они как раз частично изо льда состоят, и хвост появляется, когда они приближаются к Солнцу. Лёд начинает испаряться только при достаточном нагреве.

Ладно, допустим, лёд на Луне можно найти. Хотя подойдёт любое водородсодержащее вещество, к примеру, метан или аммиак. Кислород? Так уже известно, из чего состоит лунный реголит. Это окислы кремния, железа, титана и всего прочего. Окислы по определению содержат кислород.

Что там автор говорит? Перевалочная база для дальних полётов? Идея хорошая, но не очень проработанная. Уже знаю, что полезная нагрузка при выводе на орбиту всего три процента с хвостиком. Российские космодромы далеко от экватора, тут у американского мыса Канаверал преимущество. Но не думаю, что решающее. А что тут думать? Нырнём в сеть… посчитаем на калькуляторе… итак, четыре-пять процентов у самых продвинутых американских ракет.

Пять процентов стартовой массы добирается до земной орбиты. А сколько от неё до лунной?

Пока выясняю, Кир рядом уже глазки прикрыл. Гоню его в кровать.

Пришлось покопаться. Нашёл только данные от американского Аполлона, что якобы летал на Луну. Летал или не летал, не знаю, но расчётам можно верить. Согласно им, от орбиты до орбиты добирается тридцать пять процентов. Пусть будет сорок. Тогда полезная нагрузка от поверхности Земли до лунной орбиты всего два процента. Не густо.

Сразу могу вбросить идею, что заправлять транзитники надо на лунной орбите. Расходы по доставке топлива лягут на лунные базы, зато космические корабли не будут тратить топливо на прилунение и взлёт. Наберут полные баки и вперёд.

Сколько там до отбоя? Четверть часа. Забираюсь в кровать, есть немного времени додумать.

Автор ролика намеренно, — или не додумался, — не упомянул важный момент. Луна, как абсолютно девственная территория, наверняка содержит массу самых разных полезных ископаемых. И как раньше на Земле, множество их может находиться прямо на поверхности или выходит наружу. Ходи и собирай самородки. Сразу думается о золоте и прочих платинах, но даже медь, цинк, свинец и вольфрам вызывают слюноотделение у тех, кто понимает. Железо и титан точно есть, изрядная доля лунного реголита из окислов этих металлов состоит.

Неизвестно, что, где и сколько всего заманчивого есть на Луне. Одно точно ясно: много всякого там найдётся, очень лакомого. Не зря американцы так облизываются на неё. Только руки коротки. Да у всех коротки. В том числе у китайцев, хотя пыжатся азиаты изо всех сил.

Окончание главы 4.

Глава 5. Нетипичный день и последствия

Кабинет директора.

— Ой, да ладно вам, Пал Михалыч! — Досадливо морщусь от неуместного пафоса в обвиняющих речах директора. — Что значит «избил»? Два раза всего по рёбрам треснул! Даже ни одного фонаря на морду не повесил.

— «На морду»?! Ты как с директором разговариваешь?!

Что-то пан директор совсем разошёлся. Пора бы его притормозить.

— Не пойму, Пал Михалыч, чего вы за него заступаетесь? Вы тоже считаете, что женщин можно кулаками избивать? Хорошо. Вот я всем нашим учительницам так и скажу…

Директор затыкается, только глазами пылает. Странно он себя ведёт, надо бы обдумать.

К себе у меня никаких вопросов нет. Тихо-мирно поднимаемся по лестнице после физкультуры. На междуэтажной площадке картина маслом. Некий перец, ориентировочно восьмой-девятый класс, побеждает противника с явным преимуществом и в доминирующей позиции. Сидит на поверженном и садит кулаками со всей дури и куда попало. В голову метит. Уже не одобряется. Лежачих у нас бить не принято.

И что ультимативно запрещается, так драться с девочками. Хоть и в спортивных брюках, но под доблестным бойцом явно девчонка. Поскуливает соответственно. Рядом стоит ещё одна в тихом ужасе от происходящего. Своей очереди ждёт?

Считаю, что доводить женщин до стонов и криков мужчинам разрешается только одним способом. Все знают, каким.

Обратная ситуация бывает намного чаще. Я уже не о драках с дамами. А о том, что чаще сказка дольше сказывается, чем дело делается. По-крайней мере, когда речь идёт об экшне. Так что никакой задержки не случилось. Как только выхожу на дистанцию удара, тут же его и наношу. Всей стопой в бок. Только олухи бьют носком по-футбольному. Во-первых, пальцы отбить недолго даже в жёсткой обуви. Во-вторых, попасться в захват проще простого.

— Х-хум, — негромко говорит доблестный боец, отваливаясь в сторону. Зина тут же отволакивает побеждённую в «честной» схватке девчонку в сторону. Вот за что ценю её безмерно. В боевой обстановке равных ей не видел. Даже в Березняках. Она одновременно позаботилась о пострадавшей и расчистила нам площадку. Впрочем, и Димон хорош. Тут же занял место слева, на пять сантиметров дальше дистанции удара. Один на один, это тоже правило, только сейчас в действии исключение из него. Парень не меньше, чем на три года, старше нас, на голову выше и явно сильнее физически. Так что, случись что, его ждёт сюрпрайз со стороны Димона.

— Ты чо, с-сука! — Парниша, потирая бок, встаёт. В глазах обещание большой кучи «хорошего» на мою голову.

Набирает воздух для какой-то убойной тирады. Не, сказать не сможешь, я только и жду, когда ты воздух начнёшь набирать. Вытянутая в струнку ладонь, не только по форме, но и по жёсткости напоминающая копьё, жалит в солнечное сплетение. Движения не только он, я сам не улавливаю глазами. Бросок кобры, пожалуй, медленнее.

Парниша выпучивает глаза, пытается глотнуть воздух, но не получается. Дело сделано, отходить от такого шока будет не меньше минуты. Неторопливо продолжаем путь. Навстречу гвардейцы.

— Это чо у вас тут? — А глаза уже горят в предвкушении.

Димон кратко излагает суть. Не менее кратко резюмирую:

— Он ваш.

Уже на верхней площадке задерживаюсь, не оборачиваясь. После нескольких фальшиво ласковых вопросов слышу глухие удары, стоны, вскрики, мат. Волшебная музыка в определённые моменты.

И вот на большой перемене, после обеда, директор мне мозг высверливает. Не хуже занозистой, стервозной тёщи. Параллельно между делом узнаю, откуда взялся этот Вася Пономаренко. Из другой школы его выперли, в восьмом классе его на второй год оставили. С другой стороны я, круглый отличник и, вообще, классный парень. Почему он на его сторону встаёт?

— Пойми, Колчин, мне проблемы в школе не нужны, — сбавляет тон директор.

— Не понял. То, что этот Вася кулаками одноклассницу уработал, на проблему не тянет? Да я щас пойду и уговорю её в полицию заявление написать. Вот где вам проблем прибавится…

И улавливаю вспышку страха в директорских глазах. Зачем ты тогда такого урода в школу принял, интересно? Хотя, скорее всего, не мог отказать.

— Не вздумай! Захочет, пусть пишет, но давить не надо. Иди уже… — машет рукой.

У нас последний урок. Изо. Тоже случайный педагог, никакой не художник. Читал про одного преподавателя рисования. Он опускал начинающих талантов простыми с виду заданиями. Комкал лист бумаги, бросал на стол и приказывал нарисовать. Или карандаш клал. Почему-то такие задания приводили даже опытных художников в ступор. Не понимал до тех пор, пока сам не попробовал.

Наша изо-училка, простая тётка в возрасте, заковыристых заданий не даёт. Рисуем цилиндры и пирамидки с тенями и полутонами. Кроме меня, конечно. Я бросаю пытливые взгляды на Зиночку.

— Чего? — Зина спрашивает не голосом, это я её взгляд расшифровываю.

— Сиди смирно, — двумя пальцами поворачиваю её голову на место. Мне её профиль нужен.

За это я её тоже ценю. Кир на её месте уже извертелся бы от любопытства. Плавали — знаем. Рисовал многажды. И каждый раз приходилось у мачехи с боем свои наброски отбивать. Парочку только отстоял.

Лицо или голову в целом схематично мне нарисовать ничего не стоит. Руку набил. На той же Кате, она обожает позировать, в чём абсолютно её не понимаю. Долгое время в неподвижности для некоторых пытка, для остальных затруднительно. Схематично, как на фото для паспорта, нарисовать любую мордашку не проблема. А вот передать эмоции, о, в этом настоящее умение. Если удаётся отразить характер, это уже искусство. С Зиной до сегодняшего дня не получалось. Сама-то она всё одобряет. Все одобряют, потому как для них рождение картины на чистом листе бумаги прямо на глазах и от руки натуральное чудо. Как так, без всяких технических средств?

Боюсь сглазить…

— Что ты тут делаешь? — Глаза училки излучают так надоевший мне почти нездоровый интерес.

Быстро переворачиваю лист бумаги. Она-то засекла, что это портрет, но остальным гурьбиться за моей спиной нечего. Считаю, что заглядывать через плечо художника, крайний моветон. Всё равно, что подглядывать за написанием личного письма. Когда готово будет — пожалуйста, а подсматривать не надо. Хотя я их понимаю. Наблюдать за рождением картины — одно из самых заманчивых зрелищ. Конечно, когда оно быстро происходит.

— У нас урок рисования, Зоя Михайловна, вот я и рисую. И прошу не мешать.

Учительница идёт дальше по классу, но пока она не села на своё место, не продолжаю. И потом наклоняюсь, закрываю с одной стороны плечом, с другой — рукой. Время от времени показываю кулак Кате, что то и дело озирается.

Так. Закончить причёску, на рисунке чуть удлинил ей волосы и воротничок пририсовал, которого нет. Ну, мне так удобнее. Ещё чуть подправляю. Тот художник, что заставлял начинающих изображать смятую бумагу прав. К этому списку можно добавить человеческое ухо. Но и с этим справляюсь.

Рассматриваю готовый рисунок. Да, точно готовый. Полная готовность схожа с цугцвангом в шахматах. Любое самое малое изменение ведёт к ухудшению. Только два пути остаются, либо оставить, как есть, либо в корзину и рисовать заново.

Не могу сдержать победной улыбки, корзина сегодня отменяется. Сегодня открыл один секрет, мне удалось показать характер Зины. Как всегда бывает, разгаданная тайна поражает своей тривиальностью. Надо выделить и сформулировать ясно доминанту характера. Непреклонность. Вот главная черта, которую мне удалось вывести наружу.

— Дарю! — Царственно великодушным жестом пододвигаю лист Зине.

Катя тут, как тут. Восхищённо ахает. Около стола уже вытягивает голову училка. Зина польщённо улыбается, на что уже я смотрю с восторгом. Редчайшее зрелище. Надо его натурально впитать.

— Стрежнева, ты позволишь классу показать?

Зиночка соглашаться явно не спешит. Не хочется ей из рук выпускать. Выручаю её.

— Пусть по очереди подходят и смотрят. Руками не трогать!

Звенит звонок, но народ никуда не спешит. Всем хочется посмотреть на шедевр. Кто-то догадывается снять на телефон. Из-за них приходится пережидать периодическое жужжание. Хорошо, смартфоны только у пятерых.

— Катюш, ты-то в любой момент можешь снять! — На моё замечание королева смущённо улыбается.

Хотел ведь быстро сегодня слинять из школы. Есть одно дельце, которое теперь придётся отложить.

Зиночка так никому и не позволила брать рисунок руками. Нет, она не запрещала, просто смотрела…

Восьмая школа.

Если не удалось одно дело, значит, сделаем другое. Мы отправились на разведку. Могли и другой день выбрать, но местная музыкальная группа как раз затеяла репетицию. И у них есть в наличии батарея барабанов и тарелок, на которую Медников немедленно принимается капать слюной.

Встретил и проводил нас местный директор Анатолий Иваныч, относительно молодой, спортивного вида, — для возраста после тридцати достаточно не иметь брюшка, чтобы выглядеть подтянуто и по-спортивному, — интеллигентный. Девочки шушукаются, что симпатичный, глядели на него с интересом, почти женским.

Знакомимся. Начинаю немного мрачнеть. Дело-то осложняется. Если бы тут всё было тухло, то и ладно. Познакомились и ушли. Но пианино у них звучит намного лучше, есть синтезатор, не экстра-класса, но приличная барабанная группа. Саксофон есть, правда на нём никто не умеет. Один из парнишек что-то неуклюже изображает, но нет, не умеет. Зато я понимаю, что саксофон тоже приличный. По сравнению с нашими возможностями, как небо от земли. Аж сердце ноет от зависти.

Расстраиваюсь ещё больше, когда вижу своих. Медников уже рядом с барабанщиком трётся. Катя рядом с клавишницей, Эдик микрофон и аппаратуру щупает. Только Димону и Зине на всё плевать. Они для охраны и примитивной подтанцовки, два притопа — три прихлопа. Фрейлинам тоже начхать, они и под магнитофон могут, что угодно сбацать. Меня же неудержимо тянет к саксофону.

По глазам друзей и собственному впечатлению чувствую, что нам деваться некуда. Вспоминается диалог из знаменитого фильма, — очень похожее и здесь есть, — «куда вы меня тащите? Навстречу твоему счастью». Вот и меня тащит. Да, к счастью. Наверное. Не нравится, что тащит, а не сам иду. Хотя палками меня сюда никто не загонял.

— А что хотели-то, Вить? — Вопрошает лидер группы Артур.

Девятиклассник с волосами в конский хвост, худощавый и средневысокий. Похоже, косит под богему, но адекватности пока не утерял. Надеюсь.

— Для начала посмотреть, что вы можете. Кстати, ты что делаешь? Барабанщика, кларнетиста и пианистку вижу… поёшь?

— Помаленьку. Так-то тоже клавишник, сочинять пробую…

— Ещё кто-нибудь солирует?

— Главная солистка болеет, горло простудила.

— И саксофониста у вас нет.

— Алик осваивает.

Алик это у них такой улыбчивый семиклассник. Что мне в ребятах нравится, они не чинятся и не смотрят свысока. То есть, ещё одного барьера, который мог бы нас остановить, нет. Нас натурально втягивает сюда.

— Давайте, урежьте что-нибудь, — возобновляю просьбу. — Что-нибудь из самого лучшего. Не важно, собственного сочинения или перепевку.

— Может, сначала вы? — Артур отступает на заранее заготовленные позиции.

— Нам к вашему инструменту привыкать надо, и лучше звучание для начала со стороны услышать, — сижу прямо на полу, свесив ноги со сцены. — Нас вы услышите в процессе. Если мы договоримся.

Уболтал. Не так уж и трудно. Любой артист, тем более начинающий, всегда не против блеснуть своим искусством. И вот Артур берётся за микрофон, стройненькая и кокетливая восьмиклассница Таня садится за пианино, барабанщик и по совместительству восьмиклассник Борис берётся за палочки. Алик мнёт саксофон, но больше для вида. Играть-то он не будет.

Слушаем. Предварительно перемещаюсь на передние сиденья в зале. Катя присоседивается, остальные тоже рядом, кроме Медникова, который внимательно наблюдает за коллегой Борисом. Стучит он неплохо. Хорошо и пианино звучит, пианистка почти не лажает.

Переглядываемся в конце с Катей. Взглядом предупреждаю её держать покерфейс. Песенка что-то из разряда «Всё напоминает о тебе» (https://youtu.be/P3nwLHAz8tg), только классом ниже.

— Ну, как? — Артур задаёт вопрос с затаённой надеждой.

— Неплохо, но сыровато. Есть над чем поработать, — к нейтральности ответа добавляю щепоточку, самую малость, восхищения. Всё-таки музыка, какая-никакая.

— Теперь вы!

Отбояриться не получится, сразу понимаю. Если б мы рассыпались в высокопарном восхищении, то могли бы уйти в тину. Де, нам до вас далеко и всё такое. Но нас, самое малое, не потрясло до глубин души, значит, видали мы лилипутов и покрупнее.

Засылаю десант на сцену.

— Олежек, выбери пару барабанов и стучи, как привык. Катя, к инструменту, — Эдику не пришлось командовать, он уже мнёт микрофон. — Первый куплет и припев, больше не надо.

— Почему только один куплет? — Встревает Артур.

— У нас не отрепетировано. Эдик, не забывай голосом играть, у тебя здорово получается.

Я сам себе и небо, и луна,Голая, довольная луна,Долгая дорога, да и то не моя.За мною зажигали города,Глупые, чужие города,Там меня любили, только это не я.

Эдик здорово врезает. Наши будущие партнёры, — уже не сомневаюсь в этом, — замирают при первых же звуках. Стараюсь не показать вспышку гордости за песню «АукцЫона». Но что ж вы в этот мир не просочились? Вот и приходится помогать. Такие шедевры не должны пропадать даром.

— Что за песня? Ни разу не слышал, — замороженно произносит Артур.

— Формально моя, на самом деле нет, — рассказываю максимально честно. — Как-то в поезде услышал пару куплетов от попутчика. Досочинил, — как-то пошло у меня, — музычку усилил. Как-то так…

— Куда же он делся? Тот попутчик?

— Да кто ж его знает? Я только имя знаю, Лёня Фёдоров.

— А девчонки что у тебя делают? — После длинной паузы Артур переключается на фрейлин.

— Подтанцовка. Танцовщицы они. Но для сцены пока не годятся, надо постарше. У вас есть, кого пригласить? Хотя бы с седьмого класса, лучше старше?

В процессе обсуждения выясняется, что вроде есть старшие девочки, что тоже ходят в школу танцев.

— Ирина, Полина! Надо их найти на ближайших же занятиях.

Обсуждаем с Артуром порядок репетиций и быстро приходим к соглашению. Для каждого члена ансамбля всегда хорошо иметь дублёра. Эдика в качестве главного солиста Артур принимает мгновенно. Катя продублирует Таню, Олежек Бориса…

— Ну, а мы с тобой главные, — говорю Артуру, — давай, ты продюсер, а я — худрук?

— По рукам!

Когда идём домой, девочки выкатывают небольшие обидки.

— А чем мы тебя не устраиваем, как подтанцовка?

Долго думаю, как сказать не обидно и деликатно, но решаю рубить подобно Македонскому.

— У вас сиськи ещё не выросли…

Приходится стерпеть удары по спине от королевы и фрейлин. Не, нуачо? Как ещё сказать? Танцовщицы должны быть сексапильны, мы ж не педофилов планируем развлекать полуголыми пятиклассницами.

Вечером на прогулке после тяжёлой и увлекательной битвы между Обормотом, Зиной, Димоном, мной и примкнувшими к нам в режиме «все против всех», обсуждаем сложившееся положение.

Новогодний бал нам придётся проводить в восьмой школе. Тащить оттуда барабаны нам никто не позволит. Ценный музыкальный инструмент, за который никто ответственность принимать не будет. Точно не наш директор. Саксофон ещё могут позаимствовать, за него могу лично поручиться. За груду барабанов — нет. Их домой не утащишь. Мне ещё, кстати, надо научиться играть на пресловутом саксофоне.

— Всё хотела тебя спросить, — задумчиво смотрит на меня Катя, — ты откуда нотную грамоту знаешь?

Откуда, откуда? От верблюда!

— А что в ней сложного? Что-то ты мне показала, что-то сам наковырял… слушай, мне ведь придётся шастать в твою музыкалку. Саксофон-то там найдётся?

— Есть. Ты уже спрашивал. Забыл?

А, ну да. Хоть одной проблемой меньше. И распорядок дня придётся менять. В принципе, ничего страшного. Оно уже почти действует. Катя — в музшколу ходит, Зина, Димон и гвардейцы в секцию дзюдо. Присоединюсь к Кате и дело в шляпе. Придётся с танцульками согласовывать, но как-нибудь. И-э-э-х! А где же моё беззаботное и счастливое детство?

Подходят гвардейцы, отводившие Обормота. Отзывают в сторону.

— Слышь, Вить, тот Вася, которого мы уработали… — начинает один.

— Вечно ты, Сань, как телок жуёшь! — Перебивает второй. — Короче, этот Вася Пупкин обещал нам полный аллес капут устроить. Заступником каким-то угрожал, большим и страшным.

Гвардейцы смотрят на меня ожидающе. Что мне нравится, не просматривается в них осуждения, де, ты нас в тухлое дело втянул.

— Завтра после уроков надо этого Пупкина отловить. И популярно объяснить, что с ним будет, если он постороннего в школу приведёт. Готовьтесь сорваться с последнего урока. Я с вами.

Дома, делая уроки, думаю. Не слишком ли до хрена я на себя навесил? Но ведь хочется же! Охота пуще неволи.

Что у нас по космосу? Какие предварительные выводы? Луна — огромная кладовая ресурсов и перевалочная база для освоения Солнечной системы. Шлюз в космос, проще говоря. При организации заправки на её орбите корабли будут отправляться в полёт почти с полными баками. А не с пятью процентами при старте с Земли.

Какие новости нынче?

«Запуск «Artemis 1» с кораблём «Орион» на борту запланирован на конец 2021 года».

Что за Артемис такой? Ага, пиндосы реализуют программу освоения Луны «Артемида». Замах хороший делают, натурально пугающий. А что у них с носителем? Ракета SLS… какие характеристики? ТТХ пугающие, полезная нагрузка на НОО — до 131 тонны.

Не понял одной вещи, грузоподъёмность ракеты-носителя 131 тонна, а «Орион», который она выводит, всего 25 тонн. Куда делись больше сотни тонн? Неохота разбираться. Мне кажется, что план НАСА в чём-то ущербен. Это на уровне ощущений.

Надо бы разобраться. Заявка пиндосов на Луну — сильнейшая угроза для всех и прежде всего для России. Если США с союзниками, — программа «Артемида» международная, — наложит лапу на Луну, нам и всему миру несдобровать. Почему я не боюсь?

Ещё один вывод. Если пиндосы так серьёзно озабочены Луной, значит, они прекрасно понимают её глобальное значение. Так же, как раньше всех поняли стратегическое значение проливов. Поэтому наложили лапу на Гибралтар, построили Суэцкий канал, который естественным образом стал принадлежать им. Когда мир расширился, появился стратегический Панамский канал и приобрёл ключевое значение Малаккский пролив. Угадайте с одного раза, кто их контролирует?

Засыпаю, успешно добравшись до ещё одной мысли.

Луна не только кладовая и заправочная станция. Это шлюз, двери в большой космос. Кто завладеет этой дверью, тот и будет доминировать в мире.

На следующий день, 27 ноября.

Урок математики.

— Внимание, разминка! Сложить все числа от одного до ста. Время выполнения — пять минут. Кто справится, получает пятёрку.

Сделал паузу в несколько, прежде чем дать задачку имени Гаусса. Народ усиленно начинает пыхтеть. Прохожусь по классу. Так-так, пара человек додумывается до финта: складывает по десяткам. Сумма всех чисел от одного до десяти — 55. От одиннадцати до двадцати 55 + 100, потому как к каждому числу из начальной суммы прибавляется десять. Неплохая, в принципе группировка.

Получается 55 умножить на 10, затем прибавить сто, двести и так далее до девятисот. Если сообразят, то это сумма от одного до девяти (45), умноженная на сто. В итоге получаем 550 + 4500 = 5050.

— Время ушло! — На моё объявление класс отзывается разочарованным стоном.

Подвожу итоги. Сначала расписываю метод, который использовали Катя и Викентий. Хм-м, надо присмотреться к парнишке. Они почти успели, но запутались. Многие, кстати, попытались сделать похоже, но сбились. Теперь весь класс напряжённо следит за ходом вычислений.

— Группировка, повторяющиеся вычисления, всё правильно, — отряхиваю мел с пальцев. — Всех можно похвалить за попытку найти экономичное решение. Но!

Поднимаю палец вверх. Так называемый учитель улыбается.

— Никто не догадался разбить сумму на пары. Сколько будет сто плюс один? А сколько будет девяносто девять плюс два?

Викентий хлопает себя по лбу. А вот Катя отстаёт.

— Викентий, сколько таких пар будет?

— Пятьдесят, — всего три секунды понадобилось для ответа.

— И дальше?

— Пятьдесят умножаем на сто один.

— Ладно, Викентий. Кирилл Борисович, думаю можно поставить ему пять. С подсказкой, но быстро сообразил.

Ильин, исполняющий роль моего ответственного секретаря, торжественно рисует Викеше Никифорову соблазнительную пятёрку. Продолжаю урок дальше. У нас дроби и всё такое, мы чуток с опережением программы идём.

После урока мирно передвигаемся на другой этаж, следующий урок — наш любимый французский. Относительно мирно идём, с гиканьем, перепрыгиванием друг через друга, поочерёдным переносом на спине.

— Димон, там Тимоху бьют! — Чуть не врезается в нас парнишка, одноклассник старшего Ерохина.

Конечно, мы тут же срываемся в нужном направлении вслед за вестовым…

Окончание главы 5.

----------------------------------------------------------------------------------------— От автора:

Пардон за задержку. Увлёкся "Адъютантом": https://author.today/work/234343Начало скучноватое, но дальше всё, как положено. Кровь, кишки и всё такое. Тургеневским барышням не рекомендую.

Глава 6. Понемногу всего

27 ноября.

По извилистой траектории через лестницы и коридоры несётся железный поток, состоящий из четверти сотни пятиклассников. К нам присоединились лучшие и сильнейшие ашки и бэшки.

На финишном участке переходим на шаг, не суетливо поспешный, но широкий. Кратко инструктирую Зину и Димона. Димон перемещается за наши спины, шёпотом доводит до остальных диспозицию. Шило у меня уже в руке. В обратном хвате его не заметишь.

На территории холла, куда выходят двери трёх кабинетов, шум, мат, крики. Визжат девчонки. Растерянно лупает глазами бледная географичка. Успеваю ещё увидеть на заднем плане пытающегося встать и роняющего красные капли на пол одного из гвардейцев. Второго, извивающегося и пытающегося вырваться, одной рукой держит массивный крупный парень. Отводит вторую руку для удара.

— Миха! Это он! — О, рядом суетится Вася Пупкин, железный победитель девчонок и тычет в меня пальцем, некультурный.

Ко мне поворачивается широкая морда. Небритая, с небольшим шрамом на левой скуле. Отвратительная, короче, рожа. Не успеешь, хоть и дёргает тебя за рукав Пупкин.

У меня лицо пай-мальчика. Ну, идём мы себе в класс, вам-то чего? Развлекайтесь на здоровье, — вот что написано на моём безмятежном лице. Бешенство почти срывает клапана при виде Тима, которого у стеночки поднимают на ноги одноклассницы. Разглядывать подробности некогда, главное, что шевелится. Живой, а там разберёмся.

— Ты на Васька наезжал?! — Грозно разворачивается в мою сторону парняга. Гвардейца Саню опустил на пол, но железную хватку не ослабляет. Мне это на руку.

Метра за два с половиной резко ускоряюсь. Это не бег, негде здесь бегать, это прыжок. Параллельно мне летит Зиночка. Влипаю в ногу здоровяка и сразу втыкаю шило во внутреннюю сторону бедра. Еле удерживаю слонопотамью ногу. Сверху в корпус парняги влетает Димон. Враг может и устоял бы, но Димона подпирает своим напором Рогов. И все остальные.

Воющая толпа сбивает парнишу с ног, на каждой конечности виснет по три-четыре человека. Саня тоже молодец, мгновенно сориентировался и лапа, что его держала, сама оказывается в капкане захвата. Враг подобен шершню, попавшему под кучу пчёл.

Вот и вся драка. Описание соревнуется с самим действием в скорости. Дальше ничего не помню…

— Колчин! Немедленно прекрати! — Чья-то мощная длань рывком приподнимает меня и оттаскивает в сторону. Кажись, физкультурник.

Все остальные тоже встают и обступают поверженного густой толпой. Тот слабо сучит конечностями, пуская из носа и рта кровавые пузыри. Глаз почти не видно под живописными вздутиями.

— Да отпустите вы меня уже, Игорь Палыч! — Прямо традиция какая-то образовалась, чуть что, физкультурник меня за шиворот держит.

— А ты всё, успокоился? — И смотрит испытующе, словно доктор.

— Меня, натурально, удержите, — всё-таки разжимает хватку, поправляю пиджак, — а его? Эй, ты! Лежать спокойно! А то щас добавим!

Вражина попытался встать. Никто пока не замечает, что одна штанина у него намокла. Красная кровь прохо заметна на чёрном. Хлопаю рукой по карману, слава небесам, шило на месте. Хоть убей, не помню, когда вернул его на место.

Неуверенно и неубедительно звенит звонок. Никто не обращает внимания.

— Что тут происходит? — Ластику почти удаётся грозный голос. Надо же, не прошло и полгода.

— А где Вася Пупкин, то есть Пономаренко? — Вслед за мной озираться начинают все. — С него ведь началось, он своего друга-уголовника сюда привёл!

Переглянувшись, несколько мальчишек исчезают за поворотом из коридора.

После отчаянного мочилова чувствую себя опустошённым, словно после жгучего акта любви с невообразимо желанной красоткой. Интересно, откуда не так уж часто посещающее меня блаженное чувство успокоенности? Повалили хмыря, кто-то приложился к его портрету. Рассказывать дольше, чем делать.

Ушли на урок мы только ещё минут через десять. Полиция у нас какая-то неторопливая.

— Это кто его так уделал? — Удивился патруль.

— Она, — тычу пальцем в, до сих пор стоящую столбом, географичку.

Директор ладно, но физкультурник, что застал конец славной битвы, тоже отвешивает челюсть вниз от неожиданности.

— А чо вы думаете? Знаете, какие у нас учителя! — Старательно пучу глаза. — Такие тётки есть, любого гангстера обломают!

Географичка действительно крупная дама. Полицейские, вдоволь налюбовавшись на неё, принимаются паковать пострадавшего злодея.

— Наконец-то явился наш славный витязь, — слегка насмешливо приветствует мадам Нелли.

— О, прекрасная мадам, вы же знаете, что только исключительные обстоятельства могут заставить меня пропустить ваш урок.

За одну настолько сложную фразу Нелли меня тут же прощает. Как и моих друзей. Димон заверяет, что мы спешили изо всех сил, а Зина бурчит что-то невнятное, но тоже по-французски.

29 ноября. Больница.

— Ого, какой у тебя номер! — Искренне восхищаюсь условиями, которыми обеспечили друга. — Ты постаралась?

— А чего ей зря простаивать? — Катюша пристраивает цветы в вазу. Любят девочки цветочки. Это Зиночка деловито пристраивает фруктовые припасы в шкафчик и на блюдо в центре столика.

Мы в гостях у Тима. Ему определили сотрясение мозга лёгкой и средней тяжести. Димки с нами нет, он дома отлёживается. Вражина как-то успел его зацепить.

— Подождите, я встану… — лёгким движением тренированного атлета Тимофей переходит из положения лёжа, садится на кровати.

— Ещё раз так сделаешь, я тебе вторую блямбу навешу. Для симметрии.

Под левым глазом у друга не синяк, а гематома, оккупировавшая большую часть левой половины лица.

— Ты думаешь, я шучу? — Смотрю на друга недоброжелательно. — Твоя задача сейчас какая? Восстановится полностью и за максимально короткий срок.

Приходится читать лекцию.

— С сотрясением мозга так же, как с переломами. Чтобы кость срослась, ей нужна полная неподвижность. Как там в голове мозги крепятся, не знаю. Но чтобы они снова закрепились, нужна полная неподвижность головы. Минимум неделю ты должен лежать…

Тим безмолвно, одними глазами, взвывает.

— Ну, хотя бы три дня, — смягчаю требования. — Двигаться ты должен как можно меньше и будто под водой находишься. Смотри!

Ложусь на пол, медленно-медленно встаю. Стараясь держать голову неподвижно, очень медленно иду. Замедленно поворачиваюсь, сажусь в кресло.

— Вертеть головой тоже нельзя. Поворачивайся медленно всем телом.

— Я так совсем ослабею… — бурчит Тимофей.

Пришлось учить ещё одной вещи. Сам не пробовал, только читал. Возможности такой не было, слава небесам, в больницу надолго не попадал ещё. Хитрость в том, чтобы двигаться виртуально, в своём воображении. Как угодно двигаться, представлять, что гребёшь, крутишься на турнике, борешься. Тогда мускулатура останется в прежнем тонусе.

— Так что ложись давай! Медленнее, медленнее! Голову держать неподвижно!

Балбес! Все балбесы вокруг! Не Тима имею в виду, а врачей, которые не могут обучить или хотя бы рассказать совсем простые вещи, напрямую связанные с диагнозом.

— Полиция в школу не приходила? — Тим наконец умащивается на лежбище.

Переглядываемся. Хрен его знает, приходила или нет, нас точно не допрашивали.

— Ко мне приходили, — Тим ухмыляется. — Я всё свалил на тебя, Витёк, гы-гы… шучу. Во всём виноват Пупкин.

— Хохотать тебе тоже нельзя, — обрубаю его веселье, — звуковые волны проникают в мозг и разрушают его.

— А я всё думаю, почему дебилы любят так громко ржать, — задумчиво произносит Катя, и тут мне приходится душить истерические приступы смеха. — Оказывается, всё наоборот. Они дураки, потому что любят громко смеяться.

— Да… — кое-как справляюсь с очередной волной веселья, — всегда считал, что Зиночка из нас самая умная, никогда не смеётся.

Катя с сомнением смотрит на подружку, а я забиваюсь в уголок, утирая слёзы.

— Интересно, а кто Миху так отделал? Он и так-то не красавец… — рано или поздно я должен был справиться с кипучим весельем. Это выкрутасы детского организма, не иначе.

— Как, кто? — Выпучивается на меня Тимофей. — Я, конечно, не всё видел, но как ты джигу плясал на его морде, успел заметить… но ты не думай! Следаку я ничего не сказал. Про тебя. Лишнего.

— Я? Джигу? — На мой вопросительный взор Зиночка отвечает утвердительным взглядом. — Ничего такого не помню.

— Ещё ему кто-то ногу гвоздём проткнул, — докладывает Тим и задумчиво продолжает, — интересно, кто?

— А пусть докажут, — на моё бурчание хихикает даже Зина.

— Хорошо, что я не видела, — морщится Катя.

— Детям и женщинам на такое смотреть нельзя, — наставительно поднимаю палец.

— А Зина?

— Зина — не деть и не женщина. Зина — валькирия.

На гримаски, которые выдаёт Катюша, дружно любуемся с Тимофеем. Слегка поправляет локон около уха, немного задирает носик, негромко хмыкает. Интонацию междометий можно расшифровать так: зато я королева и вообще красавица невообразимая.

Дверь растворяется и на пороге возникает его медицинское превосходительство господин Кирсанов.

— Дети, ваше время истекло. Катя, поехали домой.

— Николай Дмитриевич, вы не стесняйтесь, — даю совет, уже выходя из ВИП-палаты, — если Ерохин будет манкировать обязанностями больного, штрафные клизмы ему ставьте. В усиленном варианте.

— Учту ваше пожелание, — соглашается главврач. Катюша хихикает, слегка покраснев.

На прощание Ерохин показывает мне кулак.

Домой едем с комфортом. Девчонки домой, а я попутно.

— Меня здесь высадите, Николай Дмитриевич, — на мою просьбу он откликается мгновенно. Следствие его отношения ко мне. Не был бы равнодушен, обязательно поинтересовался, зачем, куда, не опасно ли одному. Как Катя, например.

— Куда это ты?

— Кать, все люди, как люди, — открываю дверь, впуская невидимое облако стылого воздуха, — кто-то музыкой занимается, кто-то дзюдо. А мне приходиться по танцулькам бегать.

Про опасности Катя не спрашивает. Ну, попадутся мне какие-нибудь уличные дебилы. Что им Катя, что они Кате? Зачем ей за тупых гопников переживать?

Дворец культуры.

— Станцуешь со мной, соглашусь. А нет, так нет, — хорошенькая Оля с умопомрачительной фигуркой лёгким движением касается пальчиком кончика носа. Моего.

Полинка рядом хмурится, но помалкивает. Она же нас и свела, введя в курс дела. Из восьмой школы как раз в старшей юниорской группе занимаются две восьмиклассницы. Оля и Света.

У них тут все девчонки красотки, если на фигурки смотреть. Собственно, с такими тщательно выточенными формами можно и вполне заурядной мордашкой обойтись. Никакого значения это уже не имеет. По степени убойности фигурки девчонок делятся на великолепные и умопомрачительные, как у Оли.

Оленька-то обещает сформироваться в ту ещё штучку. Уже понимает силу своего воздействия на противоположный пол. Вот и меня в оборот берёт. Любой на моём месте онемеет. Только я не любой и неметь не собираюсь. Посмотрим, кто кого! Речь о том, пойдут ли они со Светой на подтанцовку для концерта в родной школе или нет. Да куда ж вы денетесь!

— А давай наоборот! Я с тобой не танцую, и в нашу подтанцовку тебя не берём?

Есть контакт! Оленька, — она чуть выше меня, на каблуках почти на полголовы, — удивлённо хлопает ресницами. Как это? Не сработало её ударное воздействие? На какого-то пацанишку? Да не, не может быть! — Вот что читается в серых глазах хорошенькой шатёнки.

— Можно по-другому, — начинаю засыпать её вариантами, — ща мы спляшем, но в подтанцовку тебя не берём. Нафиг нам такая капризная? Или я сейчас с тобой не пойду, а в подтанцовку всё-таки возьмём!

Девчонка окончательно подвисает, а я всего скомбинировал два независимых события. Это как кинуть два раза монетку. Возможны четыре комбинации. Оля предложила орёл-орёл, я добавил: решка-решка, орёл-решка, решка-орёл. Всё, больше нет, да и не надо. Оленька в полной растерянности, ротик приоткрыт, ресницы продолжают замедленное хлоп-хлоп. Интеллектуальная оперативная память перегружена. Полинка хихикает. В хихиканье её можно много чего найти. Облегчение, она же за меня болеет, и ревновать повод уменьшается, я же не растёкся под чужими чарами. Злорадство, не всё же ей мои подколки терпеть, получи и ты, дылда воображалистая!

Пока очаровательная собеседница перезагружается, скидываю куртку и переобуваюсь.

— Ты откуда такой шустрый? — Приходит в себя красотка. Ненадолго, клянусь своей бородой.

— Но-но! — Угрожаю ей пальцем. — Нас стройными ножками, осиной талией… — окидываю обзорным взглядом всю фигурку, — …и всем прочим не заманишь. Не забывайтесь, мадемуазель, вам никак не меньше четырнадцати лет!

— Считаешь, что я стара для тебя? — Находится с ответом девушка. Вот сейчас она молодец, не полезла за словом в карман.

Переглядываюсь с Полинкой, оба не выдерживаем, начинаем хохотать. Оля не врубилась, что я пятиклассник. Лицо умное, ростом почти на семиклассника тяну, фигура крепкая, и вообще, красавчег.

— Ха-ха-ха… Оль, натурально, трудно представить, да? Ха-ха-ха, что в четырнадцать лет ты уже для кого-то стара! Такая вот се ля ви, никуда не денешься, — привычку девочек тут же задирать нос, когда они узнают, что они старше хотя бы на месяц, давно умею нейтрализовывать. Полинка в курсе. После того, как целый год дразнил её старушкой, изо всех сил старается не вспоминать, что она на пару месяцев старше.

Не дожидаюсь, пока девочка перестанет морщить носик в потугах понять, что происходит. Хватаю её за руку и тащу в танцзал.

— Что у нас? Румба? Ну, румба, так румба. Поехали!

И мы урезаем румбу. Пару раз. К нам подходит преподавательница, хочет что-то мне подправить.

— Не, не, за меня Наталья Евгеньевна отвечает. Оль, где Света?

И как она ни дует губки, зову вторую будущую подтанцовщицу. Светленькую Свету. Тоже хороша, на мордашку попроще, зато не воображулька. Покладистая девушка и танцует, как бы ни лучше Оли.

https://vk.com/clip155872572_456239068

Через два часа.

Всей толпой идём по ярко освещённой улице. С наслаждением подставляю под морозный ветерок разгорячённое лицо. Полинка, как с цепи сорвалась сегодня. Натурально заездила. Зато Наталья Евгеньевна довольна. Ей. И немного мной, что, между прочим, обидно. Она считает заслугой Полинки факт того, что я не отстаю в умениях, невзирая на пропуски. А вот совсем недавно слышал другое. Преподавательница старших девочек, не смущаясь, сказала, что танец с партнёром совсем другое дело. И сам видел, как у них глаза поблёскивали. У обеих.

Повышенный расход энергии меня не смущает, но топливная система организма требует внеплановой заправки.

— Зайдём в кафе? — Предлагаю всей компании. Иринка зажимается. Понятно, денег нет…

— На одном мороженом мы не разоримся, — в подтверждение моих слов Эдик берёт её за плечи и подталкивает к входу.

Лично я одним мороженым ограничиваться не собираюсь. Образовавшийся в желудке вакуум требуется заполнить. Но вслед за мной пиццу и пирожки заказывают парни. Эдик, Егор и Серж.

— Ты чего такой задумчивый? — С Полинкой мы отдельно сидим, остальные девочки и мальчики распределились по гендерному признаку. Столы все у стены, прозрачной от «мне по пояс будет» до потолка. Мало кто желает там сидеть, поэтому они свободны даже в час пик. Чем мы и пользуемся.

Поражает меня женская проницательность в определённых вещах. Натурально, только сейчас окончательно отхожу от шуточек Оли. Точно, штучка та ещё. В той паре танцев, что мы изобразили, несколько раз грудью ко мне прижималась. Зуб даю, намеренно. В руках себя держал и держу, а организм откликается. У меня свои резоны, у него свои.

Провокации исполнены чисто. Посторонние могли заметить исключительно их возможность. Но их в танцах пруд пруди у любой пары. Кажется, понимаю, откуда ветер дует. Полина сама таким изредка грешит. Намеренно или нечаянно, не знаю, но Полина заподозрила именно потому, что опознаёт похожие уловки. Только ей особо нечем о меня тереться, лифчик она носит только для обозначения важного вторичного признака, а Оля нет. Она-то лифчиком закрывает уже нечто реально существующее.

— Относитесь ко мне, как к роботу, — бурчу недовольно. — Ты ж сама из меня все соки выжала! Устал. Имею право.

Кое в чём она права. Никто об этом не говорит, но парный танец только тогда по-настоящему зажигателен, когда партнёры по-настоящему вожделеют друг друга. Хотя бы платонически. Танец переплавляет и сжигает реальное сексуальное желание. Такова се ля ви. Отсюда пикантный вывод: Полинка реально хочет мне отдаться. Не знаю только, осознаёт она это или нет? Не должна, маленькая ещё.

Поворачиваю голову на непонятный стук в окно и какое-то движение. За окном три хари. Не, если усадить, причесать, дать подзатыльник для острастки, вполне обычные парнишки получатся. Но не сейчас, когда они такие гнусные рожи корчат.

Есть такая забава у некоторых молодых людей, даже с виду взрослых, повеселиться над кем-то. Над инвалидами в последнее время прекратили, считается зазорным даже для самых отмороженных. Но над очкариком, ботаником или неудачно упавшим это всегда. Эти-то хоть ещё дети, чуть постарше нас, на год-два. Чего это они? Разве я ботаник? Ах, да! Я ж сейчас пай-мальчик! Таких они тоже любят. В качестве мишени.

— Не обращай внимания, — шепчет Полина.

— Ты чего?! — Страшно удивляюсь и перехожу на снисходительно сожалеющий тон. — Ты не видела, что мы со взрослым бандитом сделали? Ты знаешь, что он в больнице лежит?

До девочки что-то доходит, она немного успокаивается. Подожди, это ещё не всё. Сама сей момент увидишь.

— Подыграй мне. Будем веселиться. Улыбайся и смейся по любому поводу, — после инструктажа приступаю.

Конечно, можно выйти и тупо навалять им, но я сегодня устал. Зачем тратить массу энергии и нервов (по большей части чужих, но всё-таки), когда можно обойтись без особых усилий? Как говорится, зачем платить больше?

Улыбаюсь на одну из пантомим: противный пацан оттягивает уши в стороны, высовывает язык и затейливо искривляет лицо. Стекло двойное, звуки не проникают, но их общий глумливый смех натурально ощущается.

— Глянь, глянь, на этого придурка, Полин! — Оживлённо и вульгарно тычу пальцем в ведущего сольную клоунскую партию. Начинаю ржать. Полинка осторожно улыбается.

— Пацаны, идите сюда! Приколитесь! — Под шарканье стульев о пол друзья немедленно присоединяются к нам. Девчонкам отдельного приглашения не требуется.

— Вот на этого дурачка с ушами, гляньте! Он и так лопоухий, да ещё оттягивает их! Слышь, придурок! Скоро уши станут, как у спаниеля!

Все смотрят на лопоухого, девочки хихикают и переглядываются. Мальчишки гыгыкают, но по степени воздействия до девчонок им далеко. Всем мужчинам, наверное, знакомо это чувство из детства, страшного неудобства и смущения, когда вдруг стайка девочек концентрирует на тебе внимание, начинает перешёптываться и хихикать. Чувствуешь себя объектом едких насмешек, хотя реально дело может обстоять наоборот. К примеру, ты им всем страшно нравишься, и они решают, кто подойдёт к тебе первой.

Лопоухому не позавидуешь. Вместо того, чтобы повеселиться и поглумиться над ботаником, посмевшим урвать себе симпатичную девчонку, попугать его, поиздеваться, он вдруг сам чувствует себя на сцене в роли артиста-дебютанта, напрочь забывшего свой текст. Над ним веселятся и глумятся. К тому же ботаник не один, их четверо, могут и сами навалять.

Делаю следующий финт. Снимаю маску пай-мальчика, в глазах всплывает угроза, обещание кровавой расправы. Делаю резкое движение к витрине и выбрасываю вперёд руку. Ладонь упирается в стекло точно напротив вытянувшегося лица лопоухого. Рефлекторно тот отскакивает. Тут все начинают ржать по-настоящему. Переключаемся на старшего члена гоп-компании. Тычем в него пальцами, сами корчим рожи, показываем факи, жестами просим подождать, когда мы выйдем…

— Что у вас тут происходит? — Строгий голос останавливает наше веселье. Хотя и причина исчезает, придурки словно испаряются.

— Уже ничего, — поворачиваюсь к строгому официанту, наверное, старшему, — какие-то балбесы на улице рожи корчили.

Друзья, переговариваясь и пересмеиваясь, расходятся по местам.

Дома, вечером.

Расфокусированными глазами пялюсь в планшет. Только что просмотрел ролик: https://youtu.be/BH3LNMFm1vI

Второй раз посмотрел и чувствую, придётся ещё не раз пересматривать. Космический док, сборка космических аппаратов на орбите — будто мои ещё не оформившиеся мысли подслушали. Если бы американцы додумались до этого полвека назад, им не пришлось бы делать вид, что они на Луне побывали. Реально до неё могли добраться без всяких полумифических Сатурнов-5. Могли бы?

Просматриваю материалы по Аполлону. Самый тяжёлый модуль — командный, тянет на пятнадцать тонн. Грузоподъёмность точно существовавшего Сатурна-1Б — 18 тонн. Со стыковкой по словам самих американцев у них не было никаких проблем даже на лунной орбите. Так что на земной могли всё состыковать легко. Затем накачать топливом. И могли сформировать лунный корабль со стартовой массой не сто сорок тонн, а в двести или триста. И плюхнуть на поверхность Луны стотонную блямбу.

Да, могли бы. Не экономили бы каждый грамм.

А вот почему фронтмен ролика высказывается против Луны, не понимаю. Например, тему полезных ископаемых просто в сторону отбрасывает. Может, он таким макаром намеренно маскирует исключительную важность Луны? Из неё ведь можно сделать замечательный трамплин в большой космос. Естественный космопорт. Самое сложное и относительно лёгкое оборудование доставляется с Земли на лунную орбиту. Люди тоже. Да, там тоже нужен док и заправочная станция. Детали космических аппаратов, из которых формируется корпус и массивные части, вроде топливных баков, цистерн для воды и прочее, забрасываются с Луны. Полезная нагрузка при выходе на лунную орбиту около пятидесяти процентов даже на современных движках. К тому же удельный импульс ракетных движков в вакууме процентов на десять больше.

Довольно-таки тягомотно получается. И заметно более долгий процесс. И всё-таки лунный док мне представляется более привлекательным, чем у Земли.

Есть такой момент. Чтобы оторваться от земной орбиты, корабль должен поднять скорость от первой космической до второй. С восьми километров в секунду до одиннадцати. Чтобы оторваться от Луны надо набрать скорость с 1680 м/с до 2375 м/с, то есть прибавить в скорости не три километра в секунду, а семьсот метров в ту же секунду. Три и ноль семь, разница существенная.

Хотя с использованием доведённых до ума ионных движков с умопомрачительным удельным импульсом выгоду лунной орбиты можно нивелировать. Однако по полезной нагрузке запуск с Земли вряд ли когда-нибудь догонит старт с Луны.

— Qu'est-ce quetu regardes, — на плечи наваливается Кир. Молодец он всё-таки! По-французски шпарит не хуже любого парижанина. Что смотрю? Про космос, вестимо.

— Sur l'espace.

При любом раскладе ясно: нужна сверхтяжёлая орбитальная станция, док, верфь для строительства космических аппаратов на орбите. На земной орбите. Будем осваивать Луну или не будем, без дока на земной орбите всё равно не обойдёшься.

В целом этот ролик меня успокаивает. Если контроль над Луной действительно не даёт стратегического ультимативного преимущества, то и дёргаться нечего, пусть американцы себе зубы об неё обламывают. Переслегин утверждает, что взять всё и никому не отдавать не сможет никто. Любой надорвётся. Луну целиком, пожалуй, тоже никто не хапнет. Кстати, это не совсем хорошо. Чревато космическими войнами.

Когда после турников и чистки зубов укладываюсь в кровать, додумываю ещё одну мысль: возможно, что Луна не будет уникальным космическим шлюзом. Зря англосаксы такие мечты лелеют. Сверхтяжёлая ОС (орбитальная станция) с определёнными производственными возможностями тоже может играть роль шлюза. Да, на Луне ОС энергетически более выгодна, но, поди, её ещё построй. До земной орбиты намного ближе.

И ещё всё сильнее свербит, как камешек в ботинке, раздражающая мысль, что я опаздываю. Две тысячи двадцатый год, ядерный космический привод создан, Луну фактически делят, а я в пятом классе сижу. Надо спурт врубать, иначе никуда не успею…

1 декабря, музыкальная школа.

Саксофон альт. Поначалу пришлось выяснять, какой в школе, я же не копенгаген. Выяснили. Теперь в гордом одиночестве сижу в отдельном классе, как принц. Тренирую пальцы и дыхалку, играю гаммы и кое-какие связки из прошлого мира. Получается так себе, но для первого раза сойдёт.

Как чувствую, научиться будет не сильно сложно. Исключительно механику придётся выстроить, пальцы разработать.

— Ну, как? — В класс заходит Николай Михайлович Семенихин, директор и человек. — Успехи есть?

Сразу он мне показался хорошим человеком. Иллюстрация мнения, что полные крупные люди обычно добрые. С короткой бородкой и бакенбардами, красиво обрамляющими круглое лицо.

— Продемонстрируешь?

— Нет, Николай Михайлович, — опустив руки вниз, потряхиваю кистями, — доупражнялся до судорог. Если минут через десять хотя бы…

— Через десять, так через десять, — легко соглашается директор. С ним вообще очень легко иметь дело.

— Я б на Катю посмотрел…

— Пойдём, только заходить не будем, у двери постоим.

Подходим по коридору к классу фортепьяно. Мимо нас проходит фея. Тут три или четыре преподавательницы, пока не пересчитал, и все красивые. По разному, но все. Есть одна, типаж тургеневской барышни, интеллигентной и утончённой. Та, что мимо прошла, с ногами и бюстом. Интересно, директор их по экстерьеру подбирает? Или так само собой сложилось?

Слушаем у приоткрытой двери фрагменты от Кати. Перемежаются поучающими речами педагога. Когда метресса удовлетворяется исполнением, безрезультатно пытаюсь уловить разницу, которой она добивалась от Кати. У меня что, слуха нет? В смысле, требуемой тонкости? А и ладно, лишь бы лабать на саксофоне хватало.

Директор удивился после прослушивания моих экзерсисов.

— Ты точно никогда раньше за инструмент не брался? Нет, ты не умеешь, на сцену тебя выпускать курям на смех, но ощущение, будто ты раньше пробовал…

— Пробовал, — подтверждаю, — час назад.

Чему он удивляется? Нотная грамота мне знакома, какие-то гаммы в гостях у Кати пробовал. «Жили у бабуси два весёлых гуся» могу слепить.

Домой возвращаюсь с комфортом и Катей, на тачанке её отца.

Вечером по исполнении всех дел, папахен вдруг предъявляет претензии:

— Сын, ты совсем семье не помогаешь. Мусор хоть выноси, что ли…

Вознаграждаю предка долгим взглядом. Они совсем охренели? Не иначе мачехины козни, не живётся ей спокойно.

— Во-первых, на мне воспитание Кира. Учится он хорошо? Претензии есть? Нет. Иностранный язык УЖЕ знает, хотя начнут его учить только в будущем году. Физически развит лучше всех в своём классе. Так? Так. Во-вторых, полдня в школе, плюс занятия в музыкалке и танцами. Прибавь домашнее задание и подготовку к урокам математики. У меня рабочий день часов двенадцать, мне продохнуть некогда.

Папахен переваривает перевод от Кира, непосредственная иллюстрация моих слов. Пока суть да дело, нахожу выход.

— У тебя нет никаких проблем. Ты занимаешься любимым делом, тебе хорошо за это платят. Детьми имеешь полное право гордиться. Приходишь домой, вокруг тебя хлопочет красавица жена…

«Чего тебе ещё надо, хороняка?», — это я опускаю. А говорю исключительно ради последних слов. Надеюсь, не зря, вон как мачеха рдеет от мимолётного и неожиданного комплимента.

— Хорошо, уговорил. Натренирую Кира, он будет выносить. Делов-то…

В любой семье, где больше одного ребёнка, любое родительское поручение уходит по ниспадающей. Старший перепоручает родительский приказ младшему, младший ещё более младшему, пока не дойдёт до самого маленького, способного исполнить распоряжение семейных властей.

Мачеха не спорит, она нейтрализована моей объективной оценкой её женских статей.

— Мы тут ремонт квартиры надумали делать, — папахен продолжает исторгать неприятные новости, — на зимних каникулах…

— Летом сделаете, — с порога отвергаю наполеоновские, но дурацкие планы, — нас с Киром в деревню отвезёте, сами в отпуске будете. Развлекайтесь, как хотите, и мы вам мешать не будем.

Как-то, в тех же Березняках случайно слышал мужские разговоры. Местный мужчина при должности с кем-то беседовал и поругивал супругу-учительницу. Та тоже надумала покрасить полы в выходные.

— Понимаешь, на выходные домой приезжают дети-студенты. Я тоже дома. И она замыслила всех нас потравить вонью от краски. А у самой во вторник выходной! Крась в своё удовольствие! Я — на работе, дети — в городе, никто не мешает!

К чему это я? А к тому, что женщины планировать не умеют. Вот и папахен, после кратких раздумий соглашается. Мачеха вяло, больше для порядка, пытается спорить. Папахен в ответ включает голову.

— Сама подумай, Вика. Мы выносим мебель из нашей комнаты. Сами спим в гостиной или в детской, где захотим. Если лаком или краской будет вонять, точно в детской. Потом разбираемся с детской. Общую комнату — в два приёма. Сгрудим мебель в одной стороне, потом в другой…

Мачеха сдаётся. План отца выглядит намного разумнее её авантюры.

2 декабря.

Ночью случилось счастье. Мы узнаём только утром.

— Ур-р-а-а-а! — Блажит Кир на выходе из подъезда. Выхожу за ним.

Всё укутано девственно белым толстым покрывалом. И уж наверняка выпавший снег не растает. Хотя со словом «наверняка» тороплюсь. Неустойчивый у нас климат. Однако вероятность того, что растает, не велика. Самый короткий световой день на подходе.

— Наверное, кто-то наверху посмотрел на календарь. Зима-то второй день уже… — замечаю во время завтрака.

Кир на автопилоте переводит родителям. Очередной маленький кирпичик в его ценный навык. И кто-то мне рассказывает, что я ничего ради семьи не делаю. Он уже может деньги переводчиком зарабатывать.

С замечательным настроением идём в школу. Хорошо бы ещё вторую обувь не брать, но в зимней полдня в школе не проведёшь. Ноги сваришь. Но хоть мыть и чистить её не надо.

Урок математики.

— Пока не научитесь обращаться с дробями с ловкостью циркового жонглёра, я с вас не слезу, — по-хозяйски прохаживаюсь между рядами.

Чем-то мне начинает нравиться моя нечаянная учительская практика. У меня и возможностей больше. Имею те же учительские права, которые мне охотно делегировал Ильин, плюс подзатыльник могу дать. Штрафное дежурство, минус в общий табель, который висит на стене, это тоже вне власти учителей. А как я некоторых таблице умножения учил? Только кто-нибудь попробует ошибиться — вперёд. Отжимается и на каждом жиме повторяет: семью шесть — сорок два. И так, сорок два раза. Класс смотрит, веселиться и сам запоминает. Выучивали с невероятной скоростью. Как говорится, не доходит через голову, дойдёт через другие места.

Принцип биатлона. Промахнулся? Беги штрафной круг. Что-то вроде игры у нас. Когда вижу глупую ошибку, прихожу в экстаз, — есть сегодня, кому полы помыть, — а пойманный страшно огорчается. Тем самым формируется рефлекс, как делать нельзя. Как у ребёнка, который ладошку к утюгу прижимает. Ему же говорили! Слегка мазни пальчиком, незачем всю руку обжигать.

У нас так же. Моет кто-нибудь полы в классе и слушает мою нотацию:

— Тебе же говорили, что так дроби сокращать нельзя? Говорили. Так что мой дочиста, такова доля всех неграмотных: дворы подметать, мусор собирать, полы мыть. Люди всякие нужны, люди всякие важны! В том числе, тупые двоечники. Хочешь быть двоечником — будь им!

В следующий раз не будет дроби сокращать, просто зачёркивая одинаковые цифры. Ишь, рационализатор нашёлся! Убил бы нахер!

— Виктор! — В двери показывается голова директора. Класс подскакивает. Интересный момент, все учителя меня Витей зовут или по фамилии, полным официальным именем только директор.

— Садитесь, садитесь, — машет рукой Ластик. — Виктор, пройдём с нами.

Уже интересно, с кем это «с нами»? Выхожу за двери, рядом с директором серьёзный худощавый мужчина. По виду обычный клерк, если бы не строгость лица. Прямо-таки неумолимая.

— Следователь Дубов, — представляет мужчину директор, — ему надо с тобой побеседовать.

— После урока, — качаю головой, ишь, быстрые какие!

— Колчин, ты что, не понял? — Шипит Ластик. — Это СЛЕДОВАТЕЛЬ.

— Почему не понял? Всё понял. Я урок веду, вы его сорвать хотите?

Ластик затыкается и прячет глаза от Дубова. Тот глядит с недоумением во строгом взоре. Надо бы помочь «любимому» директору.

— У нас такое часто практикуется, — объясняю следователю. — Ученик готовит урок и проводит. В рамках педагогического эксперимента. Очень сильно влияет на успеваемость. В положительном смысле. Ни одного троечника по математике нет.

Директор не торопится говорить, что троечников в нашем классе по любому предмету нет.

— Так что бросить класс я не могу. После звонка я в вашем распоряжении, — не дожидаясь реакции, поворачиваюсь к двери. И уже в спину слышу торопливое от Ластика:

— В мой кабинет. Сразу.

Сразу, как только. Целый урок из-за них пропускаю. Хорошо, что противный русский. Я не про язык, если что, а про училку. Дефективная она какая-то.

— Привет, Колян! — Из кабинета выруливает один из гвардейцев. Фингал на физиономии почти сошёл, но следы былой красоты ещё остались.

— Здаров, Витёк!

— Всё про меня заложил? Ничего не забыл?

— А то ж… — Жизнерадостный гвардеец ломится дальше по коридору, распугивая мелочь. А мелочь для моих гвардейцев все вплоть до девятого класса включительно. Да и старшие стараются их не задевать.

Диалог наш короткий слышат и засевшие в кабинете. Дверь-то открыта. Директор морщится, следователь держит покерфейс, как ему по должности и положено.

— Присаживайся, Колчин, — приглашает директор, когда я закрываю дверь.

— Колчин Виктор Александрович, ученик 5 «В» класса. Так? — Начинает допрос следователь и записывает в протокол после моего подтверждения.

— Расскажи, Витя, что случилось в школе 27 ноября?

— Вы про этого уголовника?

— Да, с Михаилом Жихаревым.

— Началось-то всё раньше, — фамилию этого Михи раньше не слышал, но догадался. — За два дня, 25 ноября на перемене увидел, как Вася Пономаренко избивает девчонку. Повалил на пол и лупил кулаками. Девчонку не знаю, кажется, его одноклассница.

— И что ты сделал? — Следователь немного оживляется. Но не так, чтобы очень. Видимо, уже что-то знает. Опять же гвардейцам нет резона скрывать.

Директор вздыхает и бросает на меня тоскливый взгляд. Понимаю. Хотелось бы ему скрыть эту историю, но теперь, так или иначе, она всплывёт. А мне-то что?

— А что я? — Пожимаю плечами. — Остановил его и сказал, что так делать нельзя.

— Избил его?

— Нет. Столкнул с девчонки и слегка по солнечному сплетению приложил. После сразу ушёл.

— А дальше?

— За нами семиклассники шли. Ерохин Тимофей и друзья его, Саня и Коля. Вот они с ним и побеседовали.

— Как же они с ним беседовали?

— Не видел, уходил и не оглядывался. Но говорили строго. Можно сказать, по-мужски. Уверен, Вася понял, что так поступать нехорошо, — немного подумав, поправляюсь. — Хотя, судя по всему, не до конца понял. Потому что заступничка этого уголовного привёл.

— Почему ты думаешь, что это он привёл?

— Он рядом был, когда тот моих друзей избивал. И на меня пальцем показывал, типа, я тоже его обижал.

— Эти семиклассники твои друзья?

— Мы рядом живём, в один двор наши дома выходят. Тимофей — брат моего друга и одноклассника Димы Ерохина. А эти двое, Саня и Коля, всегда рядом с ним.

Директор слушает эти расклады с вялым, но интересом. Мне не жалко, об этом все знают. И он мог бы знать, если б захотел.

— Так-так… — следователь даёт мне паузу, делая записи в протокол.

— Что вы сделали, когда увидели, как Жихарев избивает твоих друзей?

— Напали на него, что ещё? — Пожимаю плечами. — Он уже замахивался на Саню, когда мы подоспели.

— Почему учителям и директору ничего не сообщили?

— Вопрос не к нам. Мы были заняты. Без нас хватало, кому сообщить. Это, во-первых. А во-вторых, там географичка стояла, глазами хлопала. Кто ей мешал директору позвонить?

Следователь поворачивает голову на директора. Под его долгим взглядом тот опускает очи долу.

— Кто проткнул ногу Жихареву? Гвоздём или чем-то похожим? — Возвращается к допросу Дубов.

— Не знаю. По запарке мог кто угодно, а после даже не вспомнить, — признаваться даже не помышляю. С этих ребят станется, что угодно мне припаять. Бережёного бог бережёт.

— Господин следователь, а вы Пономаренко Ваську допрашивали? А то я его что-то в школе который день не вижу…

— Его родители забрали документы, — бурчит директор. — Не учится он у нас больше.

— Допросим, — обещает следователь. Ага, значит, до сих пор не допросили.

Дубов дописывает протокол и даёт мне его почитать. Читаю с изрядным скепсисом, который потихоньку испаряется. Ожидал намного худшего, но обороты в стиле «…увидев, как Пономаренко Василий избивает девочку, остановил его с использованием силы. Физических повреждений при этом не причинил…» меня успокаивают. Не Гоголь, но для полицеского чина нормально! Подписываю. Директор заверяет своей подписью.

Выхожу из кабинета. Как раз к концу урока по русскому успеваю. Шлёпаю туда потихоньку.

— Согласуйте с мадам Нелли, Татьяна Сергеевна, — советую русачке, когда узнаю от Кати, что нам поручают написать сочинение. Задание на неделю, минимальный объём — страничка.

— Почему ты так неуважительно Нелли Францевну называешь? — Цепляется ко мне училка.

— Почему же не уважительно? — Страшно удивляюсь. — Во-первых, она позволяет. Во-вторых, во Франции так принято. Так-то лучше называть фамилию, — мадам Ламберг, — но её нынешнюю фамилию мы не знаем. К тому же звучит чересчур сухо. По-русски звучит, как «госпожа Нелли», что же здесь неуважительного?

— И что я должна с мадам Нелли согласовать? — Меняет тему Татьяна Сергеевна.

— Чтобы мы перевели наше сочинение на французский язык и предъявили ей. Нам лишняя пятёрка не повредит.

— Хорошо, я поговорю с ней.

— И в каком формате писать сочинение?

— … — не понимает мой вопрос.

— В каком жанре? Рассказ, анекдот, история, эссе, повесть?

— В этом я вас не ограничиваю. Мне нужны, — загибает пальцы, — зимняя тема, грамотность и объём.

Филигранно учительница укладывается в урок. Сразу после её слов звенит звонок.

Надо бы, кстати, обдумать систему безопасности в школе. Охранник у входа — не вариант. А то припрётся в очередной раз какая-нибудь уголовная рожа.

Окончание главы 6.

Глава 7. К нам приходит Новый год

9 декабря, урок русского языка.

Училка по русскому языку по прозвищу «Русалка», хотя от русалки у неё нет ничего. Ни хвоста, ни красоты. Возможно, любит рыбу или купаться, но об этом мы не знаем. Выставляет оценки за сочинение.

— Вышегородцев!

— Три, — недовольно бурчит Эдик.

— Подождите, подождите, Татьяна Сергеевна! — Эх, не успеваю! Училка выводит тройку в журнале. По барабану ей, что тройка по любому предмету для нашего класса ЧП.

— Всем молчать! — Вскакиваю с места. — Ничего не говорить! Надо разобраться!

— Что ты себе позволяешь, Колчин? — Поражается Русалка. — Решил урок мне сорвать?

— Нет, Татьяна Сергеевна, наоборот. Мы сейчас что должны делать? Работу над ошибками, так? Вот давайте сначала её сделаем, а потом вы оценки выставите.

— Ты будешь учить меня, как урок вести? — Русалка изображает сардоническую улыбку. — Работу над ошибками вы сделаете самостоятельно.

— Мы не можем её делать самостоятельно, мы курс русского языка только начинаем проходить, — конечно, лукавлю, но формально-то я прав.

Поздновато спохватился, меня оправдывает неожиданность удара. Причём не в первый раз! Считал, что с этой стороны мы прикрыты, уже два раза училку на место ставили. Затем вообще из школы турнули. И вот опять!

Пару минут тупо пялился в проверенное сочинение, под которым стояла издевательская четвёрка. Потерял время, пока не сообразил, что происходит. И только я, со своими знаниями из прошлых жизней мог додуматься. Русалка поставила мне «недостающую» запятую и зачеркнула законное тире, из-за этих «ошибок» снизила оценку. Но хоть убей, не пойму, с какого рожна здесь должна быть запятая? Это не причастный или деепричастный оборот, мы их, кстати, не проходили. Не вводные слова, не обращение к кому-то, не обособленный оборот, не перечисление, не… не… не…

Так с какого рожна?! Она от фонаря что ли запятые нарисовала? Лишь бы пятёрки не выводить? Ах, ты старая грымза! Слышал как-то от Нелли про неё. Русалка утверждает, что сама русский язык на пятёрку не знает, намекая, что ученики тем более не могут. С одной стороны, можно засчитать, как огромное уважение к Великому и Могучему, а с другой… какого хрена ты произвольно меняешь пятибалльную систему оценок на четырёхбалльную? Кто позволил?!

— Разве не ваша обязанность объяснять, где и почему мы ошиблись? — Пока училка хлопает глазами, выхожу к доске и выписываю: «Русская зима — лучшее время года». Здесь она мне тире зачеркнула.

— Зима — подлежащее, время — сказуемое, — начинаю объяснения. — Добавлю, что в тех случаях, когда подлежащее и сказуемое являются именами существительными и между ними можно вставить связку, то тире необходимо. Словом-связкой в данном случае могут являться «есть» или «это».

Та, которая не знает русский язык на пятёрку, пытается хмуриться, но как это сделать, когда глаза становятся похожими на плошки. Так же аргументированно разношу её вторую поправку с запятой.