Рассказики

Бенефисио, или Стыдный Рай.

Очень здесь жарко, в Испании…

За окном автобуса проплывают корявые андалусийские городишки, совсем не такие, как на курортном побережье, непохожие и на древнюю мавританскую Гренаду. Здесь, на маленьких автостанциях, сидят дубленые солнцем андалусийские деды и – транкилло – смотрят на кусочки мимоезжей жизни. И иногда подходят перекинуться парой слов с проезжими, спросив (скорее, как повод) сигарету. А сами курят “Дукадос”, крепкий, как смола, выступившая на солнце. И смотрят. Везде на Юге и Востоке одинаковые деды смотрят одинаково.

Автобус сворачивает с трассы на узкую дорогу и серпантинит по ней, ввинчиваясь в небеса, все выше. Вокруг леса и террасные сады. Красиво, все же, звучит - Сьерра-Невада… Как из детской книжки. Мы едем в Бенефисио, потому что в Испании автостопа нет, а там, гляди, кто-нибудь и увезет нас на север от всей этой жарищи. Ну, и из любопытства тоже, конечно. Хочется в лес. Чтобы глаза отдохнули на зелени. Чтоб хоть чуть-чуть вечерней свежести...

Испания – жаркий и вялый сон, поворачиваешь голову, и мир запаздывает и краешком все время там, за гранью зрения и, по контрасту с его неторопливостью испанцы все тараторят и тараторят без умолку, очень быстро, и я все пытаюсь их понять, получается плохо, и потому злюсь, что за глупость, жара лишает сил, остается вялое безволие... Устали мы, в общем, немножечко.

Я прошу остановить автобус у кафе “Санта-Ана”, отсюда - пешком. Крошечная придорожная деревушка, на улицах - пустота. Хочется пить, но на кафешке висит табличка vacaciones, а других магазинов, кроме керамической лавки (чаши и кувшины с синей росписью), тут нет. Несколько замерших улочек, домики с плоскими крышами-патио, безлюдие... И вдруг резко отозвавшийся эхом по гулким горам барабанный перестук из одного из домишек. Мы присаживаемся в тени, отдохнуть перед подъемом, и Маша собирает под деревом сливы, уже немного подвяленные...

... поднимаемся в гору, вокруг все красивее и красивее, с одной стороны сады с домиками, переходящие в развалины, с другой высохшее речное русло, поросшее цветущими кактусами (маленькие желтые цветы на зеленых шипастых бутонах) и еще какие-то кусты, цветущие так южно и багрово, что режет глаза и в голову лезут какие-то оренбургские шали с розами и огненные петухи. Но вообще-то меня так замучил рюкзак по 35-градусной жаре, что не до красот. По дороге встречается местный дед, мы здороваемся “Ола!” и он в ответ “Ола …”, но как-то так сквозь зубы – кажется, хиппи-коммунары тут надоели.

Под ногами темно-желтый утрамбованный песок, выжженная солнцем земля... В начале июня! Мне кажется что это шутка, которую играет со нами Испания, подсовывая – зрелые апельсины в середине мая, август в начале лета… Дорога резко взмывает, в русле начинает сочиться вода – крепчает до потока – и вот, над головою журчит водопадик. Залезаем на укрепленную камнями площадку.

Табличка “Parque Nacional”. Несколько машин, в основном английских, два микроавтобуса. На крыше одного из них сидит дотуземна загорелый человек, с пучком на макушке, увешанный браслетами, и с изумлением смотрит на нас – чудных, со здоровенными рюкзаками, ошалевших от солнца. Язык еле ворочается у меня во рту: “Привет! Далеко еще?”

“Смотря куда. До Big Lodge[12] минут двадцать – вон, видишь типи?” – поднимаю глаза и вижу белый конус на зеленом склоне.

“Вообще нам бы пока найти место в лесу, куда кинуть рюкзаки да заночевать” – “Тогда пять минут ходу, идите вон в тот лес”

Пауза. Она заполняется необязательным “Where are you from?”[13].

Со вздохом влезаем в рюкзаки и идем дальше, в сторону густого, тенистого эвкалиптового леса (эх, равнинная выжженная Андалусия, это конечно очень романтично, пыльное коричневое донкихотство, но я хочу леса!).

Расслабляющий полумрак, эвкалипты, сосны, шелушащиеся платаны, журчит налившаяся здесь водой река. Вдоль реки мы поднимаемся по тропинке, неожиданно дачной и подмосковной. Начинает накрапывать дождь, и мы пытаемся спрятаться под каким-то деревом, понимаем, что это бесполезно и торопимся дальше, дождь крепчает, и вот, наконец - поляна, какие-то курятники, странные предметы, шланги, деревянные штуковины и прочие признаки жизни. Посередине - типи. А в типи сидит чумазая деваха немецкого вида

... загорелая, ноги по колено в глине, застывший взгляд. Неподвижна.

“Можно у тебя дождь переждать?”

Молчит и смотрит. Мы – чужие.

“Habla ingles?”[14], спрашиваю на всякий случай.

“Would you mind to take your shoes off?”[15]

“Sure”, и мы снимаем ботинки. Я вспоминаю, как, живя подолгу в лесу, так же сторонился приезжих из города, с их неловкими движениями, громким голосом и матовым поблескиванием мытых шампунем волос, и решаю не приставать с разговорами. А все-таки, в глазах у нее какой-то непонятный страх...

... дождь перестает и мы выходим наружу. После дождя веет прохладцей. Мы поднимаемся в гору, между мощных оплетенных лианами деревьев. Метров через триста лес заканчивается опушкой, где несколько типи, одно из которых окружено подобием забора, дальше – два домика с облупившейся штукатуркой. Никого не видно, мы стоим в нерешительности и разглядываем окружающие нас причудливые конструкции из раскрашенных веток, железяк и камней.

В дверях сидит усач лет сорока, я подхожу, чуть настороженно.

«Привет! Если у вас нет палатки, идите ночевать в Communal House наверху, там куча места… Здесь вообще хорошо, в Испании» – это уж для завязки разговора.

«Я как-то, пару лет назад, пытался домой в Голландию уехать (пауза), отъехал стопом от Мадрида за три дня 50 километров, и вернулся» (новая пауза). «Зачем это все? Хорошо здесь, спокойно...».

«Жарковато только. Шевелиться лень...»

«А мне нравится», смеется он.

... подходит какой-то англичанин: «А я читал русскую книгу «Life of the Insects[16]», написал какой-то Бебебин…» Надо же…

... медленные тягучие голоса, медленная тягучая жара, и у меня язык тоже начинает заплетаться, хочется присесть с ними на ступеньку на несколько сотен лет.

Встряхиваюсь: «Ну мы пойдем, осмотримся»

Вначале заходим в Communal House, где грязно и грустно, куча мусора на полу, зато на стене громадный индейский орнамент, и идем дальше к Big Lodge.

… Тропинка петляет и вскарабкивается с террасы на террасу, иногда ныряя в туннели из сплетшихся кронами деревьев, иногда прижимаясь к скале. На террасах стоят типи, рядом с ними огородики, к которым протянуты поливочные шланги; где-то наверху конец шланга засунут в родник, откуда вода стекает вниз, к каждой грядке… На крутых участках подъема вбиты дощечки-ступеньки. Ближе к вершине, несколько ящиков со сваленной для общего пользования одеждой.

Последний поворот выводит нас к Big Lodge – на горной террасе в тени раскидистых деревьев расстелены ковры. на которых валяются несколько книжек – нью-эйдж, Индия... Тут же кухня с припасами. Мы находим остатки еды, помидоры, дыни...

«Привет. Вы только приехали?»

Потешнейшая парочка: цыплячьего телосложения девчушка, коротко стриженая, с бельевой прищепкой на макушке, и ладный шведский мальчик; воодушевленные.

«Тогда вам нужно обязательно почитать эту книжку, это очень важно!»

Рукописная тетрадка «правил жизни в Бенефисио», с картой: Храм Богини, Храм Медитационного Отдыха и т.п. Из полезного: территория разделена на «общинную» (выкупленную) и «squatted» (самовольно захваченную) землю. Отдельно отмечен соседский лес, куда лучше не соваться, чтоб не получить по шее, и лес лесничества, где можно собирать дрова. По краям карты типи, омы и прочие украшательства.

Ко мне ковыляет светловолосый 4-5 летний детеныш, чумазый, но жизнью довольный. Протягивает дыню и лепечет что-то, в чем я с трудом узнаю просьбу ее разрезать (вот каждый раз, встречая англичанят, удивляюсь – как, такой маленький, и по-английски умеет!?!). Достаю нож, разрезаю, и мы едим ее втроем с малолетним бенефицианцем.

Разобравшись с картой, мы спускаемся вниз, ища, где искупаться. Бетонный бассейн оказался непригодным, потому что в нем, белесым пузом кверху агонизировала лягушка. Я сижу на краю, наблюдая, как она умирает там, в метре от моих глаз, и думаю непонятное. В любом случае, купаться там не захотелось.

И мы спускаемся ниже, к речной запруде в лесу. Маленькая запруда с обрывистыми берегами, – но тень! прохладная вода! сидишь в ней по горло, а бешеное солнце печет голову.

Над речкой стоит самодельная из пластика и тряпок хибарка, перед ней дедок, одетый в полосатые узкие штаны, кепку-нахлобучку, и майку радужных цветов с надписью Rasta-Hobbit («Потому что я люблю рэгги, и у меня есть дом-нора в лесу!»). Седые длинные волосы негритянской шапкой на голове, нехватка зубов...

Он-то и показал нам оставленную какой-то японкой (как мы поняли, изучив содержание выброшенной сумки) палатку, прямо под его «норой»...

Мы перетащили туда рюкзаки, выложили камнями очаг...

Ну, вот, теперь у нас есть дом.

Мммм, а ведь там было неплохо. Отличное местечко, чтобы отдохнуть пару недель, вроде курорта. Когда есть от чего отдыхать, конечно.

Быстрый утренний костерок из вкусно пахнущих эвкалиптовых щепок, кипящий котелок, и кружка чаю в тени ближайшего деревца. Блаженство по горло в прохладной речной воде. Дальше - бесцельные, но очаровательные прогулки по горным тропинкам, иногда обрывающиеся долгими посиделками на случайно обнаруженных стоянках.

... люди, много разных людей. Некоторые приехали ненадолго и восторженны. Другие живут тут годами, пригвозженные к этим прекрасным горам ленью, наркотиками или просто никчемностью - эти вялы, но очень общительны. Старожилы-основатели держатся обособленно и заняты хозяйством: благоустройство (верней, борьба с наползающей разрухой): огороды, полив. К проезжающим интереса особого интереса не испытывают, но и против ничего не имеют.

да, в общем, разные все люди, на самом деле, чего это я их по полочкам разложил?

Коммунальный же дух истово блюдется в Бенефисио! Перед общей едой совместное, взявшись за руки, распевание и серьезность в лицах.

... вечером - костер, разговоры, барабаны, гашиш.

Жители окрестных деревень замкнуты, и признаков восторга от присутствия пришельцев - не обнаруживают.

Несколько страничек из блокнотика, в который я иногда записывал всякое:

В первый же день нам рассказали, что здесь есть еще один русский, Андрей (Andrew). Но встретили мы его не сразу, по горам в Бенефисио народу рассеяно много.

Наконец, когда я пошёл прогуляться в Орхиву, на тропе меня догнал дочерна загорелый парнишка с короткими дредами и бороденкой.

«Are you looking for someone called Andrew?»[17]

«Ну да», говорю, «Здорово!»

Родом он из Минска и давно не говорил по-русски.

«Белоруссия – фашизм, знаешь. Никогда туда не вернусь, меня там менты сразу убьют. Хочу в Сенегал, там жизнь кайфовая, а Европа – лажа. Я – растаман, мне в Африке надо жить».

"Нууу, я про Африку всякое слышал!"

«Да ты что! Это все в вавилонских газетах врут, там еды – во, по горло, знаешь какая в Марокко еда? Там люди спокойно живут, гашиш курят, все расслабленные, не то что в этом Вавилоне! У, Вавилонище! И хиппи эти английские - тот же Вавилонище! У каждого VISA-карточка, на нее пособие получают, так и живут!»

Несколько ошалев от напора, я начинаю подумывать о спасении. Но деваться некуда, тропа вниз до Орхивы - одна... И вдруг, проблеск:

«Слушай, пойдём быстрее, а? Я тут котёнка нашел маленького, у него хвост переломанный, и вообще он прибитый такой, знаешь, без меня долго не может, надо ему еды купить, побыстрей бы».

И мы спешим.

«Тут в Бенефисио рай, знаешь! Я тут как в раю живу, чистейшую еду ем, какой в России нет, ганджу курю без проблем, пью самую чистую воду в Испании, ее в бутылках продают, а я ее пью и ею умываюсь. Тут – рай, транкилло!» - и тут же: «Но все равно хочу в Африку!» - зло, отрывисто, по-пацански.

К счастью, мы уже спустились.

«Ну ладно, Андрюха, пока, вечерком увидимся, винца попьем (он пакет вина купил), а я тут пока поброжу».

Покупаю пива, сажусь на скамейку на орхивской окраине, чтобы все это записать, а потом сижу и смотрю на горы. На соседней скамейке пара испанских бабусь, тараторящие на испанском. Хорошо…

Вечером, мы поднимаемся в горы, в дремучую чащу («Тут меня никакая полиция не поймает! Они иногда приезжают в Бенефисио с проверками документов, а сюда им лезть неохота. А паспорт я свой разорвал, документы – Вавилон!»). Попадаем под тенистый древесный свод, где палатка, навес, полочки, котелки-чайнички, на земле ковры, очаг... И, действительно – маленький дрожащий котенок с переломленным хвостом. Андрей берет его на руки, и они прильнув друг к другу, затихают.

Он рассказывает, как попал на Запад. Как переходил границу горами из Чехии, вместе с подружкой Леной, как они добрались до Берлина, с адресом знакомой немки, застряли у нее на несколько месяцев («Мы холодильник открыли, а там!»). Потом Лену поймали и депортировали, и теперь он хочет ее разыскать и вытащить в Испанию.

Вообще, выяснилось, что у нас много общих знакомых…

«Может тебе чего из России прислать? Ну книжку там?»

«Да ну их, эти книжки… Хотя нет… Пришлите Льва Николаевича Толстого! Настоящий растаман был, землю чувствовал!»

Тут-то мы и не выдержали… Навсегда определив себя в ряды приверженцев Вавилона и презренной цивилизации. И заодно обнаружив действенный способ борьбы с нудными дураками – ну нельзя ничем таким нахлобучить человека, которому смешно!

Потому что, цитирую:

«Знаешь, откуда дреды у растаманов? Если гашиш курить, дреды из головы сами растут!»

«Что? В России барабаны? Да - ты - че? Какие в России могут быть барабаны? Вот у нас здесь барабаны! Каждый вечер я иду на Big Lodge, беру в руки джамбей и играю с друзьями! А духи этого места слышат и радуются!»

Сказка о Смешном Злом Растамане закончена.

Вечером на Big Lodge нам сообщают, что завтра в Орхиве рынок, и все идут за едой. В Испании с этим легко, после рынка остается много овощей и фруктов, которые на следующий день не продать, а хозяева, если спросить, часто дают в придачу много свежего. Утром на парковке собираются коммунары...

Лезть в машину нам неохота, к тому же я уже знаю короткий путь, через фруктовую рощицу, где можно набрать отличных, лопающихся от спелости и солнца апельсинов и лимонов.

Когда мы добираемся до рыночной площади, уже явно пора – цветастая кучка бенефицианцев стоит наготове у микроавтобусов, собирающих нераспроданный товар. Андрей уже бегает, помогая грузить – потом за работу ему дадут пару ящиков свежака. Иногда кто-нибудь из грузчиков кричит «Эй, Family!», и кивает на ящик ненужного – забирайте.

Подбегает юный бельгиец, с которым мы вчера перебросились парой слов за общим костром, глаза – сияют. Показывает пакет с рыбой, объясняя: «Прикинь, чувак, я не покупал эту рыбу! Я ее нашел! Она досталась мне бесплатно! Понимаешь, иду я, смотрю под ноги, а там – пакет с рыбой! Понимаешь, совсем ничего за нее не заплатил!». Вчера я видел на его рюкзаке бирку авиакомпании...

«Классно, чувак!»

Мы взяли брошенных сладких булочек к чаю, и пакет персиков. Постояли немножко со всей толпой (все оживленно делятся добычей и загружают машину припасами на общую кухню) и пошли в el supermercado купить мороженого (прекрасного, орехового, самое то по жаре) и посидеть около памятника героям, падшим в бою то ли за, то ли против Франко.

... стайка школьниц, белое на смуглом. Мамы с колясками, красивые, но с лицами, отмеченными заботами. Подростки в спортивных костюмах (Восток, Африка, Андалусия). Старики, неподвижные...

Пешком назад лень, стоим, стопим, и нас довозит почти до Бенефисио микроавтобус английской пары (здесь много англичан, купивших землю в горах, чтобы поселиться около Бенефисио). Громко стучит движок раздолбанной машины, и мы едем молча, обменявшись лишь парой улыбок.

гораздо более поздняя запись, уже из французского Нанта, где мы тогда жили:

Оля: «А, Бенефисио, заезжали мы туда, два раза. Последний раз даже хотели немного пожить, а там как раз какая-то зараза распространилась, все болели... Сидим как-то в Big Lodge, и вдруг вбегает старуха английская, такаа-ая страшная, все растрепанная, глаза безумные, с дымящейся палкой, и начинает махать ей над головами и орать «Go sickness! Go!» (Изыди, болезнь!), мы посмотрели друг на друга, поднялись и как ломанулись из этого Бенефисио, решили, ну, на фиг надо, вообще»

Андрей немного рассказал об истории Бенефисио – оказывается, раньше все держалось на паре старых английских хиппи, которые все местное хозяйство и завели. Причем, в начале было оптимистично – все работали, обустраивались, строили водопроводы-бассейны-огороды, приехала куча народу, родились первые дети, но потом «хозяйка горы» отчего-то умерла, ее друг загрустил и уехал - и дальше все пошло, как идет.

Матерей с детьми мы действительно видели много, шайки беспризорных детишек носились по всей долине, тараторя на всех языках одновременно – иногда по-настоящему диких, некоторые любили, подкравшись, отвесить мощного пинка с разбегу, просто так, для смеху; или перегородить дорогу, заявив «Проход закрыт! Дай мне cientos pesetas (сто песет)!», и тыкать угрожающе палками. Однажды, чтобы пройти, мне пришлось поднять одного такого засранца за шиворот и дать повисеть в воздухе - видевшие это взрослые сильно всполошились и долго объясняли мне, что «насилие - это нехорошо".

На самом деле, вот оно и все.

Мы пробыли в Бенефисио дней десять, за это время походили по очень красивым горам, поговорили с жителями рассеянных по склонам типи, они были разные, неплохие, в общем-то, но ни чем особым не запомнились. Машину на север найти так и не удалось.

И когда нам надоело, мы выбрались на дорогу, на развилку, где в одну сторону Мадрид, Галисия и Страна Басков, в другую - Валенсия и Барселона, откуда мы приехали в Андалусию два месяца назад.

Ждать пришлось долго, но, в конце концов, нас подобрал человек на машине с французскими номерами, на вопрос «Vous etez Francais?[18]» ответивший «Ohne pais»[19], но оказавшийся поляком, живущим по непонятным документам и, похоже, занимающимся в Испании чем-то мало легальным. Он-то и вывез нас на дорогу, идущую вдоль моря на север, в сторону Барселоны.

А дальше – другая история...