Рассказы

Черти.

Ранним утром готовится к вылету рейс в Учкудук. В тот самый, в котором три колодца. За окнами штурманской комнаты только-только начинает светать. Второй пилот, обложившись карандашами и ручками, рассчитывает штурманский бортжурнал. Командира еще нет.

– Я на самолет пойду, заправлю три четыреста. Ринат придет, если мало, пусть свяжется, – говорит бортмеханик.

– Скажу, свяжется, не думаю, что понадобится, обычно и трех двести хватает. Ветер сегодня обычный, – кивает второй пилот

Через пять минут после ухода механика в комнату влетает молодой командир. Он из тех людей, кому всегда есть о чем беспокоиться, у него везде масса дел и проблем. Сегодняшний рейс просто одна из них.

– Привет!

– А, Ренчик! Привет. Сколько нальем?

– По расчету сколько?

– Трех хватит. Насыр пошел на самолет, сказал три четыреста заправит.

– На коммерческую не влияет?

– После трех семьсот.

– Исправь в расчете на три четыреста и полетели. Портфель? Роза?

– Все взял.

– Подписывай у штурмана и догоняй меня на метео.

:

– В Учкудуке звенит, в Зарафшане и Бухаре звенит. По маршруту обычно. Ставлю подпись. Спасибо девчонки! Давай ШБЖ, пойду в АДП подпишу, а ты пока покури на улице.

Второй не спеша, направляется обратно в штурманскую за портфелем. Собирает вещи и спокойно пускает дым в светлеющее небо. Вот и командир приближается своей типичной летящей походкой. Размахивая сигаретой, спрашивает на ходу:

– Экипаж в сборе? Медицина, штурманская, метео? АДП, роза, портфель? Деньги, сумки, коробки?

– Все с собой.

– Тогда, вперед!

Через полчаса, оставляя в розовом утреннем небе дымный след, Як-40 с набором высоты разворачивается на запад, в сторону уходящей ночи.

– Привет, Семеныч! Две семьсот налей!

Начальник аэропорта, маленький кореец лет сорока пяти удивленно вскидывает брови. Он удивлен и возмущен настолько, что сквозь обычные щелочки можно увидеть даже его зрачки.

– Как это, налей? У меня нет керосина. Я еще вчера в АДП телеграмму отправил, чтобы со своим прилетали

– Что, совсем нет?

– Нет, совсем!

– Постой, не видел я телеграммы в АДП.

– У меня подтверждение есть.

– Слушай, Семеныч, что мне с твоим подтверждением делать? Ну, дай хоть тонну?

– Не-ту!

– У нас остаток тыща восемьсот, а надо две пятьсот, ты же сам знаешь.

– Бочка пустая. Если в заправщике что осталось, солью. Не хватит, полетите через Зарафшан:

В цистерне топливозаправщика оказалось четыреста килограмм с копейками.

– Ну что, мужики, полетим в Ташкент? Керосина сика в сику. Остаток тонна получается.

– Тонна не восемьсот кило. Полетели. Заберемся повыше, на 8100, там и ветерок посильнее, а потом камнем упадем.

Покупка мясных деликатесов в буфете, предстартовые хлопоты и вот уже, экономя драгоценный керосин, самолет натужно забирается на потолок 8100 метров. За триста метров до заданной высоты раздались частые удары, будто кто-то забрался на самолет снаружи и лупит по нему кувалдой.

– Помпаж среднего двигателя! – доложил механик.

Второй немного опустил нос самолета, давая ему возможность разогнаться.

– Помпаж прекратился. Параметры в норме!

Самолет нехотя разгоняется. Двигатель не стреляет и работает устойчиво.

– Чего это он?

– Хрен его знает. Может затенение фюзеляжем, может жарко на высоте, вон, всего минус пять за бортом.

– Давайте на 7500 попросим.

– Ладно уже. Восемь набрали, еще сто нацарапаем. Поехали дальше

В кабину прибежала обеспокоенная проводница:

– У нас там кто-то с трапа в наружную дверь стучит, – взволнованно сказала она.

– Это черти, – успокоил бортмеханик

Самолет медленно полез вверх.

Бах!.. Бах!.. Ба-Бах!

– Ишь, не успокоятся! Поставь по метру набор и пусть летит.

– Да и так, почти в горизонте.

– Больше стучать не будут, иди корми пассажиров.

Действительно, дальше двигатель работал устойчиво. Самолет произвел благополучную посадку в аэропорту назначения с законным остатком тысяча сто кило. Сика в сику.