Рассказы о Чарлзе Дарвине

Люди — потомки обезьяны

— Нужен постельный режим! Обязательно, — сказал доктор, лечивший Дарвина.

Дарвин лежит на диване, укутанный пледом. Сколько времени пропадает! На камине маленькие дневнички в жёлтой обложке, в них ведётся счёт потерянных для работы дней.

Но думать можно и больному, ум его не привык к праздности, а наблюдения и опыты всегда давали обильную пищу для размышлений. Он давно задумал написать для нового издания «Происхождения видов» главу о «Человеке».

— Человека нельзя исключить из общей цепи животных. Животные — наши братья… Как это было записано у меня?..

Миссис Дарвин подала ему несколько записных книжек.

— Вот эта, 1837–38 года.

— Благодарю тебя, дорогой друг. Я никогда не перестану удивляться, как ты всегда быстро и точно понимаешь, что мне нужно. Теперь вот эти книги, ещё ту стопку записей. Благодарю, благодарю.

Миссис Дарвин вышла из комнаты. За дверью ей встретился Френсис:

— Как отец?

— Видимо, думает заняться «Человеком».

Френсис в курсе всех дел отца. Старшие дети давно уже помогали отцу, записывали данные опытов, ухаживали за растениями, подсчитывали, производили измерения. Если приходили корректуры новых книг, принимали участие в их правке…

— Дорогой отец, вы работаете, а врач что скажет?

— Только просматриваю некоторые записки. Вот посмотри, что было написано мною почти тридцать лет назад. Я много думал об этом и в последующие годы. — Френсис взял записную книжку и прочитал:

«Если дать простор нашим предположениям, то животные — наши братья по боли, болезни, смерти, страданию и голоду, наши рабы в самой тяжёлой работе, наши товарищи в наших удовольствиях — все они ведут, может быть, своё происхождение от одного общего с нами предка, — нас всех можно было бы слить вместе».

— Я знаю, отец, вы хотите дать отдельную главу о «Человеке».

— Вот именно. Но смогу ли я это сделать, болезнь возвращается всё чаще и чаще. Я даже не в силах видеть так часто, как хотелось бы, наших дорогих друзей, — грустно промолвил Дарвин. Он устал от разговора.

— Не надо говорить, отец! Побудем вместе молча.

Ласковая улыбка скользнула по лицу Дарвина. После некоторого молчания он тихо сказал:

— Когда вы были маленькие, я радовался, играл с вами и теперь с сожалением думаю о том, что эти дни никогда не вернутся… Ты ещё здесь, да? Это хорошо.

Опять наступило молчание. Больной как будто заснул. Сын встал и хотел идти.

— Вряд ли я сам напишу «Человека», — вдруг сказал отец. Значит, он не переставал думать! — Я решил собрать все материалы, что у меня имеются по этой проблеме, и передать Уоллесу. Его она интересует, пусть напишет книгу. Мне не справиться.

— Вы всегда рассуждаете и поступаете мудро, дорогой отец. Но нездоровье может пройти. Летом можно поехать на воды…

— Видишь ли, получится не глава, а книга. Много материала уже собрано, ещё больше надо прибавить. Без этого я не решусь выступить… — Френсис тихо вышел из комнаты: пусть отец подремлет.

Дарвин лежал с закрытыми глазами: «Люди — потомки обезьяны… Но это надо обосновать, иначе повредишь самой идее происхождения человека от животных. Потому-то в „Происхождении видов“ ничего и не говорилось об этом: преждевременно было. Одна единственная фраза, что эта книга „может пролить свет на происхождение человека“, — и та взбесила тогда епископа Уильберфорса, — усмехнулся Дарвин. — Епископ был прав: „Происхождение видов“ неизбежно приводит к мысли о животном происхождении человека, а это раздражает верующих в бога и божественное сотворение…»

Дарвин часто возвращался к мысли о вере в бога. Сам он совершенно незаметно для себя давно пришёл к неверию. Оно подкралось к нему постепенно, шаг за шагом; вера в бога оказалась для него ненужной. Его забавляло воспоминание, что когда-то он собирался стать пастором.

Но другие люди — верят в бога или только называют себя верующими по привычке?

Привычка — огромная сила. С детства в школе, в семье приучают к мысли, что верить в бога необходимо, без веры в бога человек не может жить. Вот и Эмма приучена к этому.

Дарвин вспоминает разговоры со своим отцом и приходит к убеждению, что тот не верил в бога. И Гукер, Гексли и многие другие больше подчиняются привычкам, чем веруют действительно. Вера в бога очень сильна в народе, ещё сильнее традиции. Но будет время, когда все люди станут просвещёнными и избавятся от цепей религии, сковывающих ум человека. Во всяком случае, он правильно поступил, не поспешив в своё время с опубликованием «Происхождения видов» и теперь с главой о «Человеке».

Дарвин лежал на спине, устремив взгляд на картины, развешанные на стене.

— Ты не спишь, Чарлз? — спросила миссис Дарвин, приоткрывая дверь.

— Я спал и отлично выспался, не беспокойся, мой дорогой друг. Я видел хороший сон…

…Конец февраля 1871 г. Дарвин сидит в своём кабинете, перелистывая только что присланную ему из Лондона с нарочным новую книгу. Листы ещё пахнут типографской краской. — «Происхождение человека». Он написал её за два последних года.

«Человек произошёл от животных. Посмотри на самого себя внимательнее, и ты убедишься в этом!» — Эту мысль Дарвин доказывал длинным рядом фактов. В его распоряжении их было очень много, потому что к этому времени все биологические науки далеко шагнули вперёд в изучении строения животных и человека. А Дарвин, как никто другой, умел собрать все необходимые данные и связать их ясным простым рассуждением.

Вот одни доказательства. Человек — млекопитающее, потому что у него есть перегородка — диафрагма, которая отделяет грудную полость от брюшной; он кормит своих детей молоком; имеет ушные раковины и слуховые косточки, как все животные этого класса. Зубы у него — резцы, клыки и коренные. Кровообращение, дыхание, пищеварение, скелет, нервная система у человека и млекопитающих очень схожи.

Вот другие, не менее убедительные доказательства. Зародыш человека похож на зародыш животных. В возрасте трёх месяцев у зародыша есть настоящий хвост. Мозг имеет строение, как у рыбы, а большой палец ноги короче других и выступает под углом, совсем как у обезьяны.

Но самые поразительные факты такие. У человека много совершенно ненужных ему недоразвитых органов, их у него свыше сотни.

Все видели, как лошадь и корова подёргивают кожей, сгоняя с неё мух-жигалок и слепней: у коровы и лошади есть подкожные мышцы, которые могут сокращаться. Есть такие же мышцы и у человека, но они у него бездействуют. Прислушиваясь, собака и лошадь двигают ушами; они могут это делать, потому что у них хорошо развиты мышцы уха. У человека они также имеются, но недоразвиты, хотя некоторые люди могут двигать ушами.

А разве нужен человеку копчик (так называют конец позвоночника, состоящий из 3–4 недоразвитых хвостовых позвонков)? Он не играет никакой роли.

Кожа взрослого человека лишена сплошного волосяного покрова, а у пяти-шестимесячного зародыша всё тело покрыто нежными мягкими волосками; только ладони и подошвы совершенно голые, как нижние поверхности конечностей у млекопитающих.

Или вот ещё факты: в углу глаза у нас имеется розовая складка — полулунная. Для человека она роли не играет, а всё-таки имеется. Зато у птицы она развита в третье веко. Зубы мудрости, которыми человек никогда не жуёт, червообразный отросток слепой кишки — всё это печать животного происхождения человека, остатки, которые он унаследовал от животных предков.

— Я придаю этим недоразвитым органам особое значение. О сходстве человека с животными по плану строения, по скелету, кровообращению и прочему ещё можно сказать: «Они сотворены по единому разумному плану». А вот о бесполезных органах никто при всём желании не может этого утверждать!

Дарвин был глубоко прав. Никто из сторонников божественного происхождения человека даже не пытался опереться на наличие у него бесполезных органов, чтобы доказывать существование бога. И это понятно: было бы слишком глупо приписывать создание таких органов разумной высшей силе!

Больше всего сходство наблюдается между человеком и человекообразной обезьяной. Оно замечается в скелете, в строении мозга и во внешних признаках. Обезьяна качает и ласкает детёныша. Она смеётся и плачет, чувства страха, гнева, радости и горя отражаются в её мимике, взгляде и жестах. Особенно схожи ребёнок человека и детёныш обезьяны.

Каким же образом животные предки превратились в человека? Для ответа на этот вопрос Дарвин применил свою теорию естественного отбора. Он рисует такую картину.

Наши предки — обезьяны жили стадами на деревьях, возможно где-то в Африке. Потом леса поредели, пищи стало меньше, и нашим предкам пришлось спуститься с деревьев. Древесный образ жизни приучил их больше пользоваться верхними конечностями, чем нижними.

При этом условии им становилось гораздо удобнее защищаться камнями или дубинами, нападать на свою добычу, добывать себе пищу. Те, которые были сложены крепче и лучше, имели в длинном ряде поколений наибольший успех и выживали в большем числе. Дарвин писал, что по мере того как предки приобретали вертикальное положение, изменялось всё их тело: расширялся таз; у позвоночника появлялись изгибы; менялась форма стопы…

Челюсти и зубы перестали быть органом защиты и нападения, каким они являются у многих животных, и постепенно уменьшались в размерах. Главное же — руки стали свободными, они могли упражняться в метании камней, срывании плодов.

С постепенным развитием умственных способностей должен был увеличиться мозг и усложниться его строение. Появление и развитие речи подняло наших предков на следующую, высшую ступень по сравнению со всем животным миром.

Далее Дарвин делает такой вывод. Все человеческие расы происходят от одних общих предков. Негры, японцы, индейцы, англичане отличаются друг от друга только внешними второстепенными признаками, поэтому нет никаких оснований считать, что белые должны господствовать над людьми других рас. Можно говорить только о различной степени их культуры.

Жалкие дикие огнеземельцы, дрожавшие от холода, съедавшие друг друга в голод, которых учёный видел когда-то во время путешествия на «Бигле», в условиях европейского общества быстро воспринимают культуру и науку. Это прекрасное доказательство равенства всех рас…

Дарвин рассматривал свою книгу и думал: «Надо скорее напечатать книгу о выражении ощущений, чтобы ещё раз сказать, что и в этом много общего между человеком и животными…»

Книга была уже почти готова. Она отлично подкрепляла учение о происхождении человека от животных.

Чарлз Дарвин прекрасно понимал, что книгой «Происхождение человека» он опять задевает религиозно настроенных людей. Даже учёные — Уоллес, Аза-Грей верят, что высшая сила наградила человека разумом, сознанием.

— Что делать, приходится быть безжалостным и к близким, если они явно заблуждаются, — вздохнул он, откладывая книгу.

Недавно Уоллес выступил со статьёй, в которой говорил о божественном происхождении духовных сил человека. Пришлось как следует отчитать его за это в «Происхождении человека», правда, не называя фамилии. А он ещё хотел передать «Человека» Уоллесу!

Волнение, вызванное получением книги, утомило Дарвина, и он пошёл в гостиную попросить жену сыграть ему что-нибудь.

«Она тоже не совсем согласна с моим „Человеком“, — думал Дарвин, глядя, как белые руки бегают по клавишам. — Но какая всегда спокойная и сдержанная. За всю жизнь я не слыхал от неё ни одного слова, которое мне было бы обидно слышать».

…Прошло почти девяносто лет со дня опубликования труда Дарвина «Происхождение человека». Наука подтвердила теорию Дарвина о происхождении человека многими новыми доказательствами. Найдены ископаемые остатки предков человека, которые ясно говорят о родстве человека с обезьянами и о развитии человека в процессе труда. Наши животные предки стали людьми с тех пор, как начали трудиться. Именно труд создал человека. Благодаря труду развились руки и мозг человека.