Рассказы о Чарлзе Дарвине

Радости и печали мистера Газа

Чарлз остановился на верхней ступеньке крутого обрыва над Севéрном и посмотрел вниз. Река, обняв подножие высокого полуострова, на котором стоит Шрусбери, делает здесь большую излучину. На закате солнца её серебряная лента отливает багрянцем, а пологий берег становится таким зелёным, словно его только что выкрасили. Там медленно движутся белые и чёрные пятна — стада овец.

На душе у Чарлза неспокойно. Ещё вчера он поднимался этой же дорогой, счастливый и уверенный в себе. Ружьё за спиной, в сумке бекасы. Заправский охотник! Дома удивлялись его удаче, а он только пожимал плечами: «Что тут особенного? Всегда так!»

— Помнишь, как птицы садились на деревья и смеялись над тобой? — повторил Эразм старую шутку дяди. Все шутили, и Чарлзу было очень весело.

Набежало облачко, тени от него упали на луг, и овечки сделались лиловыми. Серая дымка опустилась на Северн. Чарлз размышляет о своих делах: как вчера было хорошо и как всё плохо сегодня. Чарлз достал из кармана горсть камней, которые собрал, посмотрел на них и сунул в карман: потом разберу!

Постепенно краски на небе совсем поблёкли, потух и Северн, потянуло вечерней прохладой.

— Да, — признаётся Чарлз самому себе, — положение моё скверное. Латинские и греческие переводы опять никуда не годные… Что-то скажет отец…

Отсюда, с обрыва, ему отлично видно, что происходит у дома. Подкатил шарабан, отец сам правил лошадью. Сейчас он пройдёт к себе, увидит на бюро лист с этими проклятыми отметками, который Чарлз положил туда. Ничего не поделаешь, разговор неизбежен. Самое тяжёлое — это видеть доброе лицо отца искажённым от гнева.

«Дорогой отец, нет, я не ленив. Вы видите, как я люблю читать. Вы находите, что слишком много времени у меня уходит на чтение. Но отчего так интересна история в драмах Шекспира и так невыносимо скучна на уроках? Всё дело в этом, уверяю вас, отец.

Почему в школе никогда не говорят о птицах, о бабочках? Если бы поменьше ходить в церковь, тогда времени на уроки будет больше. Охота! Но, дорогой отец, все джентльмены много охотятся». Всё это Чарлз собирается сказать отцу, когда тот позовёт его к себе.

— Чарлз, — раздаётся громкий голос. Чарлз чувствует, что все приготовленные им слова куда-то проваливаются.

Через несколько минут Чарлз вышел из дома, низко опустив голову. Отец очень добрый, справедливый. Он очень любит отца, но сегодня… Может быть, доктора чем-нибудь огорчили в городе, а тут этот ужасный лист… Чарлз, как в тумане, проходит мимо Катерины. Она стоит на крыльце и смотрит в его сторону. Ей жалко брата.

У небольшого тёмного помещения, похожего на сарай, его окликнул Эразм.

— Ты запоздал, мистер Газ! — Голос Эразма ласковый и немножко грустный.

«Он тоже всё слышал. Ему меня жалко. Добрый Эразм», — думает Чарлз.

Братья вошли в сарай. Впрочем, какой же это сарай? Правда, в углу стоят лейки, по одной стене развешаны грабли, лопаты, ножи, ножницы и другой садовый инвентарь. Всё в большом порядке: доктор Дарвин и его семья очень много работают в саду и оранжерее. Но на стенах — полки с посудой, шкафчик с реактивами, на середине сарая, ближе к окну, стол — целая химическая лаборатория. Здесь среди знакомых, привычных вещей Чарлзу становится легче. Можно заняться любимым делом.

Чарлз достаёт горелку, наливает в неё спирт и подравнивает фитиль. Потом чистит ёжиком пробирки. В это время Эразм читает книгу и что-то пишет.

— Готово, — рапортует младший брат, с уважением глядя на химические формулы, которые тщательно выписывает старший.

— Насыпь этого порошка в пробирку. Вот так, достаточно! Теперь будем нагревать.

Чарлз ловко удерживает пробирку над огнём, охватив её полоской вчетверо сложенной бумаги, и напряжённо смотрит.

Минута, две, три…

— Ах! — Чарлз поражён: в пробирке блеснула серебряная капелька, потом другая, третья.

— Опрокинь пробирку на блюдечко.

Чарлз послушно выполняет указание брата; капли, как живые, бегут по стеклу.

— Это же ртуть! — восклицает он восхищённо. Эразм улыбается его восторгам. Самому ему этот опыт давно известен, сегодня он повторил его для брата.

— Подожди! Смотри, видишь? — Эразм чертит нехитрый прибор. — А теперь собери его.

Чарлз взял изогнутую стеклянную трубку и пропустил её через пробку. Насыпал в пробирку свежую порцию красного порошка и вставил в неё пробку с трубкой.

— Налей воды полную пробирку и опрокинь её в эту банку с водой.

Чарлз знает, что вода из пробирки не выльется, потому что снизу на неё давит вода в банке. Свободный конец трубки Эразм осторожно подводит под пробирку с водой, которую держит Чарлз. Начинают нагревать. Снова заблестели капельки.

— А что ещё должно быть? — спрашивает Чарлз.

— Ты же не проверил, хорошо ли собран прибор!

Эразм зажигает спичку и проводит ею в том месте, где трубка выходит из пробки. Пламя усиливается.

— Понимаешь, в чём дело? — спрашивает Эразм. Чарлз кивает головой и в то же время недоуменно смотрит на брата.

— Откуда же он взялся?

— Сообрази, — смеётся тот.

Эразм берёт на палец немного замазки и быстро обмазывает ею место выхода трубки из пробки.

Вода в пробирке булькает, она понемногу выливается в банку. Красного порошка в другой пробирке становится меньше. Серебряные капельки в ней прибавляются.

— Не вынимай пока пробирку из воды, всё испортишь!

Чарлз виновато смотрит на Эразма. А тот осторожно вынимает трубку из пустой теперь, но по-прежнему погружённой в воду пробирки.

— Поднимай, — командует Эразм, — попробуй, что там.

Он зажигает лучинку и, когда она разгорается, быстро тушит и даёт её Чарлзу.

У того по онемевшей руке, которой он держит пробирку, забегали мурашки, но, разумеется, это пустяки. Чарлз суёт в пробирку лучинку, она сразу ярко вспыхивает, горит, потом пламя слабеет и гаснет.

Ну, конечно, он правильно догадался.

— У нас был красный порошок окиси ртути, — говорит Эразм. — А мы его разложили на ртуть и газ кислород, — подхватывает Чарлз.

— Газ, — улыбается Чарлз, — мистер Газ. Пусть там смеются в школе! Но никакие насмешки не помешают мне приходить сюда и помогать тебе в опытах.

Эразм доволен младшим братом: понятливый, только отчего он приносит такие низкие баллы из школы.

Чарлз поправляет фитиль в лампе: пусть в лаборатории будет посветлее. Может быть, эта тень на лице Эразма от слабого света? И Чарлз тщательнее обычного моет посуду, стараясь не встречаться со взглядом брата. Наконец тот принимается за чтение, и Чарлзу становится легче.

Но радости и душевного подъёма, испытанного во время опыта, и следа нет. Мысли вернулись к разговору с отцом. Как он сказал… Разумеется, Чарлз сам во всём виноват, но слова отца хлестнули его, как бичом: «Ты ни о чём не думаешь, кроме охоты, собак и ловли крыс»…

Это всё очень справедливо, и надо будет пока отказаться от охоты. Нет, нет, возможно ли пропустить охоту, когда он попадает в птицу на лету без промаха… Уж лучше он будет меньше тратить времени на сборы жуков и минералов. Засядет как следует за переводы из латинского и получит хороший балл. Это ещё можно поправить, но другое… Неужели отец серьёзно о нём так плохо думает…

«Ты опозоришь себя и всю нашу семью!»

Крак! Он раздавил пробирку и поранил палец. Эразм искусно перевязал ему рану, предварительно её промыв. Приятно ощутить заботу о себе со стороны брата, когда в ушах так и стоит: «Опозоришь всю нашу семью!» Катерина тоже с участием посмотрела на него, встретившись с ним на крыльце. Нет! Он не такой уж плохой!

Чарлз поставил на место колбы спиртовку. Сколько интересного узнал он в этом сарае!

Чарлз берёт колбу с красивым голубым раствором. Он помнит, как сам получал его и довольно просто. Взял чёрный порошок окиси меди, налил немного серной кислоты и слегка подогрел. Потом остудил получившееся вещество и положил часть его в воду. Она стала голубой, как кусочек чистого неба между облачками.

Потом Эразм показал ему очень интересный опыт с натрием, даже взрывы были. Кусочки натрия бегали по воде и — хлоп, хлоп! Огоньки! Это из воды выделялся водород и загорался от тепла, которое получается при взаимодействии натрия с водой. Тогда он ещё испортил едкой щёлочью свои башмаки, да и руки болели несколько дней.

Действительно, пожалуй, самое большое удовольствие на свете — узнать самому что-нибудь новое и пользоваться своими знаниями.

Чарлз взял тряпку и стал вытирать стол, книги и другие вещи.

«Барометр пошёл вниз. Давление падает», — подумал Чарлз. Несколько лет назад Чарлз совершенно не понимал, зачем, уезжая из дома, отец поглядывает на барометр. Что он там видит?

— Ты ещё мал! Потом узнаешь, в чём заключается эта штука.

Но как-то дядя объяснил ему устройство этого прибора и показал, как определяется атмосферное давление. С тех пор мальчик очень гордился умением читать показания барометра и сообщал их сёстрам.

— Ну, вот, лаборатория в порядке.

Несмотря на свой мягкий, уживчивый характер, Эразм очень строг.

— Следующий раз мы приготовим мыло, а если хочешь, можем заняться получением стекла, — сказал Эразм.

От этого обещания Чарлза опять охватывает радостная волна… Сами сделаем стекло! Разве можно получить его здесь?.. Он гасит лампу и уходит вместе с братом из сарая.

Небо усеяно звёздами. Голубой свет луны обливает уснувший дом, оранжерею, заросли плюща, деревья. Братья вошли в свою комнату и стали приготовляться ко сну.

…«Опозоришь себя и всех нас»… Никогда этого не будет, никогда. Чарлз слишком любит и чтит отца, старую Нэнси, сестёр. И всё-таки он доставляет им столько огорчений! Но эти мысли уже не так горьки. Ведь получает же он удовольствие от химических опытов! Значит он способен заниматься и серьезным делом, а не только охотой. Как-нибудь ещё всё поправится, он сделает так, что отец изменит своё мнение о нём.

На другой день Чарлз возвратился из школы с нахмуренным лицом. Он прошёл в лабораторию, рассеянно кивнул Катерине, выбежавшей ему навстречу. Девочка удивлённо посмотрела вслед: «Чем недоволен её милый Чарлз?»

Через открытую дверь ей видно, что Чарлз сидит за столом, опустив голову на сложенные руки.

— Опять неприятности в школе, — подумала Катерина и ушла в дом: может быть брату хочется остаться одному.

«Что хотел сказать доктор Бутлер? Нет сомнения, слова его обидны. У него было такое презрение в голосе и жестах», — размышляет Чарлз.

После уроков классу велели остаться и ждать прихода директора. Чарлз замер в ожидании, что скажет доктор Бутлер.

Он сказал при всех, что Чарлз тратит время попусту на нелепые химические опыты. Никто в школе не возится с этой чепухой, и поэтому учатся лучше его. Химия — забава, а не серьёзное дело.

— Poco curante^[5] — сердито и презрительно директор махнул рукой в его сторону.

Какое оскорбление! Ужасные слова! Но что они значат? Чарлз не решается попросить отца или Эразма перевести их.

Когда Чарлз успокоится и возьмёт себя в руки, он сам найдёт в словаре перевод «Росо curante…»