Рассказы о самоцветах

Пестроцветные камни

Пестроцветных камней не так много в природе, и поэтому с древнейших времен они обращали на себя внимание человека.

Игра их цветов то с мягкими переходами, то с резкими контрастами влекла к себе и побуждала собирать такой камень среди галек пустыни, в наносах горных рек или же добывать его из массивов гор, пользуясь особыми приемами.

В то время как Греция предпочитала чистые и светлые однородные тона, пышный и красочный Восток увлекался яркими сочетаниями красок в камне. Эта любовь к ярким краскам, к пестрому ковру передалась из Древнего Египта Византии: в пятнистых красных и зеленых порфирах, пестрых мраморах знаменитого храма Софии в Константинополе мы видим влечение Востока к пестрому камню.

В годы особой роскоши и одновременно начинающегося упадка Римской империи — императорский Рим, подражая храмам Иудеи и капищам Индии, стремился в своих дворцах и общественных зданиях сочетать яркие краски пестроцветных камней со сверкающей белизной каррарских мраморных плит. Когда в средние века раскопки Древнего Рима дали в руки мастерам Возрождения бесформенные обломки пестроцветных каменных колонн, чаш, ваз, архитравов и мозаичных полов — тогда снова возродилась любовь к пестрым камням, и к их страроримским названиям прибавлено было слово «античный»: «верде антико», «россо-антико» и т. д.

Среди самоцветов пестрые камни являются исключением. К ним, как к диковинам природы, относятся пестроцветные дивные турмалины Среднего Урала и Забайкалья, острова Мадагаскара и Бразилии.

Особенно интересны многоцветные (полихромные) турмалины, длинные кристаллы которых окрашены с одного конца в черный, а с другого в красный, или с одного конца в синий, а с другого в зеленый цвет. Бывает, что окраска постепенно изменяется от одного конца к другому и тогда получаются красивые многоцветные кристаллы.

Распилите кристалл такого цветного турмалина перпендикулярно его длинной оси и вы получите дивный геометрически правильный рисунок пестрых и мягких тонов, который нередко вставляли в серебряную или медную оправу и на цепочке вешали на окна как яркое украшение.

Это красочное разнообразие и часто совершенно неожиданные сочетания цветов завоевали турмалину особенную любовь уральских горщиков. Замечательно, что именно этому камню они подарили имя «самоцвет» и долго знали его только под этим именем, как бы выделяя этот особенно богатый красками камень, насыщенный всеми цветами радуги, из обширной семьи «узорчатого каменья».

К настоящим пестроцветным камням можно отнести только три группы: 1) мраморы, 2) яшмы и порфиры и 3) агаты и слоистые халцедоны^[16]. Мы остановимся главным образом на мраморах и яшмах — замечательных материалах декоративного искусства всех веков и народов.

И тем более интересно сопоставить эти два материала, что оба они сыграли огромную роль в истории материальной культуры. Мраморы благодаря своей мягкости и прочности, а также легкой обработке очень давно сделались наилучшим материалом для архитектуры и крупных скульптурных изделий. Яшма же, твердая и прочная, очень трудно обрабатываемая, только в XVIII в. стала применяться для крупных декоративных изделий, а до этого в течение тысячелетий она использовалась только для мелких поделок, печатей, скарабеев и т. д. Ей стоит посвятить много красочных страниц и потому, что именно на твердой яшме родилось и окрепло русское камнерезное дело, что русская яшма заняла первое место в мире и по богатству своих месторождений, и по грандиозности изделий, и по пестроцветному разнообразию своих тонов.

Знаменита наша яшма еще и тем, что на ней русский художник и мастер научился понимать и ценить камень, научился в нем самом искать художественный замысел, сливать идею художника со свойствами материала, а это является одним из величайших достижений в истории камнерезного искусства.

Значительно меньше строк нам нужно посвятить третьей группе пестроцветных камней — пестрому агату, получившему свое наименование от маленькой речки Агатес в Сицилии. Самыми ценными из них являются те сорта, которые послойно окрашены в разные тона и этим дают возможность вырезать из них художественные изделия рельефного рисунка. Эти же слоистые и пестрые агаты дали толчок к технике их окрашивания, так как отдельные слои имеют разную структуру и обладают разной способностью к впитыванию краски.

К настоящим пестроцветным камням из группы кварца и агата мы должны отнести также знаменитый тигровый камень, проникнутый иглами золотистого крокидолита, и его аналогии — соколиный и кошачий глаз, празем, проросший кристалликами актинолита, разные моховики и моховые агаты, особенно из знаменитых месторождений Индии; наконец, к ним же надо причислить так называемый гелиотроп, или «камень крови» («кровяная яшма») — темно-зеленый, сплошной халцедон с отдельными, неправильно разбросанными ярко-красными крапинками.

Этот камень играл большую роль в истории легенд о магических свойствах самоцветов; самое его название «гелиотроп» говорит о способности при погружении в воду отражать лучи солнца. Много различных суеверий, астрологических фантазий и знахарских методов лечения было связано с этим камнем, игравшим особую роль в изделиях христианского культа, повторявшего легенды Египта и Востока.

И все же все эти пестрые, красивые и яркие агаты, халцедоны и кварцы — лишь маленькая скромная страничка в истории пестроцветного камня, в которой мраморам и яшмам должно быть отведено первое место.

В этой главе я хочу рассказать о пестрых мраморах, о том значительном разнообразии рисунка, тонов, переливов, которые так характерны для них. Среди пестрых мраморов насчитывается много сотен сортов; но даже в одной и той же породе один кусок никогда не бывает похож на другой.

Пестрые раскраски мраморов необычайно разнообразны, но и в их сочетании тонов есть какие-то законы, которые пока не уловлены наукой.

Вот однообразный белый, серый, желтый или красный фон мрамора пересекается жилками других цветов; эти жилки то, как паутина, тонкими ветвящимися нитями пересекают камень, то сливаются в крупные ветви, целые стволы и крупные жилы — белые в красном, красные в белом, золотистые в черном, черные в золотисто-желтом… Они ветвятся, становятся все более тонкими и как бы растворяются в общем тоне камня.

Вот еще более редкие сорта, где в пестрой череде пересекают друг друга жилки разных цветов. Вот, наконец, сложнейший переплет, где трудно различить отдельные части: все сливается в общий клубок пересекающих друг друга жилок и ветвей, то с резко очерченными контурами, то мягко расплывающимися на общем фоне.

Другую группу пестрых мраморов представляют мраморы слоистые — то серых и белых тонов, хорошо нам знакомых по облицовкам станций московского метро, где широко применялся полосатый уфалейский мрамор Урала и газганский мрамор Средней Азии с чередованием нежных желтых, розовых, серых и белых тонов. Рисунок их зависит от направления распиловки; из одного и того же мрамора можно вместо однообразной окраски получить красивую слоистую структуру из равномерно чередующихся полос. При другой установке пилы можно получить и картину волнующегося моря, которую в косых сечениях так часто дает серый уфалейский мрамор Урала.

Есть и другие пестроцветные мраморы, в которых пестрые пятна разбросаны так прихотливо, что трудно в них отыскать какую-либо картину или закономерность. К числу их относятся пестрые, желто-красные с бурыми и белыми пятнами мраморы окрестностей Балаклавы в Крыму, мимо которых каждый из нас так часто проходит, спускаясь по лестницам московского метро.

Но, конечно, самые замечательные пестроцветные камни — это так называемые мраморные брекчии. Брекчиями (от итальянского breccia — щебень, лом) называются породы, состоящие из плотносвязанных угловатых обломков. Особенно хороши многоцветные брекчии. Они бесконечно разнообразны по своему происхождению, по размерам обломков, по их окраске и взаимному расположению, по составу и цвету связующего их цемента. Иногда в них включены раковины с переливами перламутра, остатки кораллов и других обитателей морей.

В начале XX в. особое место занимала Норвегия с ее замечательной бело-розовой брекчией из обломков, как бы обтекаемых зеленоватыми полосами морских волн.

Очень много различных мраморов дают Германия, Бельгия и Франция. Среди бельгийских камней особенно известен красный мрамор с белыми пятнами и жилами, столь часто называемый «колбасным». Очень разнообразны цвета мрамора Франции, особенно Пиренеев, где известны темно-красные пятнистые сорта с белыми пятнами, черные с золотистыми жилками, охристо-желтые с красными разводами.

Много прекрасных цветных мраморов давала Древняя Греция, хотя ее слава — в белых сортах. Известны были ее брекчиевидные змеевики с пятнами белого и светло-зеленого кальцита. Это знаменитый верде-антико получил свое признание только в эпоху расцвета Рима; позднее в огромных количествах шел этот фессалийский мрамор на украшение храма св. Софии в Константинополе; потом месторождения были забыты, пока они в 1886 г. не были открыты снова, и фессалийский мрамор стал широко применяться в разных постройках нового времени.

Но, конечно, наиболее знаменита цветными мраморами Италия. Знатоки итальянского мрамора рисуют нам сотни разновидностей, известных еще со времени этрусков и создавших всю славу, всю красоту, все многообразие дивных зданий древнего и нового Рима, Флоренции, Пизы, Сиены, Венеции; из мрамора были созданы замечательные произведения искусства XIV и XV вв., эпохи Возрождения.

Вот знаменитый «павонаццо» — красно-желтоватый мрамор с золотистыми и темно-красными жилками. Сочетание тонов в нем напоминает цвета павлиньих перьев, чем и вызвано название этого мрамора, так как по-итальянски pavone — павлин.

Вот прекрасная брекчия из белых, желтоватых, красноватых, фиолетовых, а иногда даже ярко-зеленых обломков. Исключительная красота этой брекчии привлекала особое внимание как Древнего Рима, так и Франции в ее строительстве XVIII в.

Вот знаменитые сорта веронского красного мрамора. Это мягкий и красивый красноватый камень с миндалевидными розовыми пятнами и редкими белыми жилками. Он красиво гармонирует со сверкающей бронзой во Дворце дожей в Венеции. А вот «портор» — сокращенное слово от староитальянского «носитель золота» (porte d‘oro) — замечательный мрамор черного цвета с тонкими золотыми жилками. Каменоломни этого камня расположены в Лигурии, на месте, где стоял раньше храм, посвященный Венере. Недаром с ним связано столько исторических воспоминаний.

Я не продолжаю этого перечисления. Мрамор вообще не поддается описанию, тем более пестроцветный. Словами нельзя выразить ни рисунка, ни различной структуры, ни пестроты тонов, ни всего того разнообразия, которое сделало его одним из замечательных материалов архитектуры.

Даже в лучших цветных рисунках нельзя передать всю сложную гамму оттенков, которую нам дает мрамор в своих месторождениях. И все же мне надо попытаться дополнить приведенную картину и сказать несколько слов о пестроцветных мраморах нашей Родины.

Мы долго не ценили нашего пестрого мрамора. В погоне за лазуритом, агатом, яшмой, порфирами мы забыли, что наша природа наделила нас мраморами, совершенно исключительными по раскраске и грандиозности месторождений.

Мы уже упоминали о мраморах Крыма из окрестностей Балаклавы. Как нежно и гармонично переплетаются в них желтые, красные и бурые тона и как неожиданно выплывают на этом теплом фоне отдельные раковинки и кораллы!

Необычайно хороши и кавказские цветные мраморы. В северной Грузии, южной Осетии и особенно в Армении мы знаем пестрые сорта удивительной красоты, например мрамор Давалу, черный фон которого прорезают причудливые золотые и белые жилки, может соперничать с Портором. Никогда не забуду я своих впечатлений от тех ломок около Гори, которые я посетил в 1928 г., — незабываемых впечатлений от нежных зеленых и фиолетовых тонов этого замечательного мрамора.

Лучше других известны у нас пестрые мраморы Урала: красные с остатками кораллов и белыми нежными жилками мраморы Нижнего Тагила, напоминающие нам знаменитый «колбасный» мрамор Бельгии; пестрый, зелено-желтый, как яркая весенняя зелень, невьянский мрамор (лиственит); замечательный офиокальцит Сатки и Медведевки на Южном Урале, с мягким чередованием зеленых и серых тонов; серо-белые волны мраморов Уфалея… Не перечесть тех разнообразных раскрасок, которыми наделила природа Уральские мраморы.

Только еще начинает раскрываться богатство Сибири, Дальнего Востока, Казахстана и Средней Азии пестрым мрамором — розовым и белым, голубым и зеленым. Между тем красота случайно открытых там мраморов — пуштулимского, ороктойского, кибик-кордонского — уже затмевает лучшие образцы античных камней.

Не забудем, наконец, старый район Тивдии в Карельской АССР — Белую гору, с месторождением твердого розового мрамора (доломита). Здесь имеются мраморы и других расцветок: красные, зеленые, бурые, желтоватые, но лучше всех розовая разновидность. Трудно представить себе что-либо прекраснее знаменитого розового зала Русского музея в Ленинграде, одетого камнем этого месторождения.

В полумраке туманного ленинградского вечера входим мы в Мраморный зал… Вот зажигаются огни. Одна за другой убегают серые тени, яркие лучи заливают розовые мраморные стены, розовые колонны, розовый пол… Плиты камня своим пестрым затейливым рисунком улыбаются нам; кажется, что все недостатки, все жилки, трещинки, включения — все превращается в достоинство камня, который то говорит что-то своим рисунком, то манит своей прозрачностью, то отбрасывает своей гордой фарфоровой поверхностью лучи света и даже наш взгляд…

Розовый мрамор стен сияет своей вечной, неизменяемой красотой, для которой нет ни слов поэта, ни кисти художника.

Что такое яшма? На этот вопрос мы получим различные ответы, если зададим его специалистам разных отраслей знания и труда. Камнерез, уральский кустарь и ювелир называют яшмой всякую плотную кремнистую породу, принимающую при полировке «хорошее лицо». Под это широкое техническое понятие подходят и настоящая яшма, и агат, и кварцевый порфир, и сливной кварцит.

Минералог же называет яшмой только плотные кремнистые породы, состоящие из мельчайших кварцевых зерен, спаянных иногда глинистым, иногда кремнистым цементом. Нужно признать, что точное разграничение мелкозернистых кварцитов и яшм и некоторых кремневых сланцев бывает иногда очень трудным. Характерным признаком яшм является содержание кремнезема (не менее 80 %).

Иешме, — назывались почти всюду на Востоке твердые зеленые камни, яшм — у персов, яшаб — у афганцев, яспис — у греков.

Откуда произошло это слово? Одни думают, что оно происходит от греческого слова ятро — лечу, другие — и это, вероятно, более правильно — связывают его со звуками названия нефрита в Китае — ию-ши.

Интересно, что о яшме в нашем понимании почти ничего не говорят ни арабские, ни индийские лапидарии, и если это слово в них и встречается, то лишь для обозначения нефрита.

Очень интересные, хотя тоже не очень ясные указания встречаем мы в грузинском сборнике X в., где они, несомненно, относятся к яшме в нашем смысле.

«Есть еще другой драгоценный камень (иаспин), более красного цвета, который попадается в морской воде; он темнее лепестков красных цветов. Есть еще другой камень, который попадается во Фригии, в горах Сидейских. Он кровяного цвета; бывает и винного цвета и походит на аметистон, он краснее, но не одного цвета и одной силы. Есть еще другой блестящий иаспин, схожий с цветом пламени и дыма, но светлее и более блестящий, чем второй…

Есть еще и другой иаспин, не такой великий и не такой блестящий, как первый, с крапинками в одном и том же зерне».

Эти указания говорят о многообразии тех минералов, которые обозначались именем яшмы.

Именно окраска и составляет основную декоративную ценность этого непрозрачного камня. Имеющаяся же, правда, только в некоторых разновидностях слабая просвечиваемость придает ему ту глубину, которой отличается мягкий, бархатистый тон некоторых яшм Алтая. Одни яшмы однородно окрашены; в других поражает пестрое смешение различных цветов, образующих самый разнообразный и прихотливый рисунок. Очень часто сочетания красок так изысканны и сложны, что на полированном камне вырисовывается какой-то фантастический рисунок, какая-то своеобразная картина. Такой картинностью отличаются яшмы знаменитого Орского месторождения на Южном Урале. Чего только ни увидите вы, рассматривая коллекцию орских яшм. В отдельных, наиболее характерных кусках яшмы камнерез выискивал рисунок, который путем дополнительной инкрустации птицы, фигуры или тени превращал в цельную художественную картину.

То это лес ранней весной, который изображается зеленовато-серой орской яшмой, то это бушующее море, то это букет цветов из тунгатаровской яшмы и т. д. Тот же принцип использования случайных красот камня мы видим и в скульптурных работах. Так была сделана вазочка из куска яшмы с коричнево-красными пятнами на молочно-желтом фоне: пятна эти создавали впечатление вьющегося растения, ниспадающего с края вазы.

Это глубокое, проникновенное понимание камня влило новую струю в наше камнерезное искусство, и его хорошо освоили русские камнерезы-умельцы.

Еще в 1609 г. Боэций де Боот писал про цветные яшмы Богемии: «Иногда они так естественно передают леса, поляны, деревья, тучи и реки, что на некотором расстоянии их можно принять не за камни, а за нарисованные картины. Из этих камней была приготовлена столешница, причем камни были так искусно вырезаны, что давали полную иллюзию картины, сравнимой по своему великолепию с храмом Дианы в Эфесе».

Так в XV и XVI вв. положено было начало своеобразному использованию рисунка камня и по этому пути пошла современная яшмовая мозаика, лишь немногими штрихами — инкрустациями — дополняя самую природу.

Этому помогали и находки многочисленных месторождений яшм во всех краях света: в пустынях Нубии и Египта, в Греции и Италии, в горах Дарваза Средней Азии, в Крыму и Закавказье, Северной Америке и пустынях Австралии. Всюду встречалась яшма, то отдельными гальками или обломками, то целыми линзами и сплошными слоями, всюду давала она ценный материал для мозаики и крупных декоративных изделий.

Русские яшмы издавна привлекали к себе внимание. Еще в начале XVIII в. у нас стали интересоваться «ясписами». Петр I направлял «рудознатцев» за зеленой с белыми пятнами яшмой из «Яшмовой горы» на Аргуни. Позднее Академии наук была поручена организация сбора и шлифовки «ясписовых камней» на находившейся в ее ведении Петергофской гранильной «мельнице». В 1735 г. в кунсткамеру были переданы присланные из Сибири (вероятно, с Урала) ясписовые камни, «чтобы годных отшлифовать и оставить в Академии, остальные отправить обратно для убирания грота в Петергофе».

Начались усиленные поиски камней. Из башкирских и киргизских земель доставлялись замечательные яшмы Южного Урала. Начиная с 1750 г. Исетская и Оренбургская канцелярии состязались в стремлении открыть новые месторождения яшмовых камней. В это время из нее выделывались «черенья кортишные, охотничьи, сабельные, ножные и вилочные, табакерки и другие мелкие изделия». Уже было открыто большинство основных месторождений яшм в районах Кундравов, Калкана, Верхнеяицкой крепости (Верхнеуральска) и Орска.

Один из учеников Ломоносова — доктор и адъюнкт Академии наук И. И. Лепехин — первый указал на богатство яшмами Южного Урала. Перечисляя в 1770 г. цветные камни Урала, он дает интересное описание русских яшм: «Яшмы и агаты различают наши каменотесы по общему наружному виду и по твердости полировки, почему нередко оба сии рода каменьев перемешиваются, и иногда яшму называют агатом, а агат — яшмой. К яшмовому роду причисляют все полосатые агаты… Между оными за самую лучшую почесть можно ту, в которой красные полосы переменяются со светло-зелеными и без всякого смешения представляются».

Происхождение яшм столь же разнообразно, как и их окраска. Нет никакого сомнения, что именно это разнообразие условий, в которых образуется яшма, и является причиной сложности их окраски, запутанности строения и неоднородности их рисунка.

Мы попытаемся нарисовать несколько картин образования яшм в СССР и в прошедшем будем искать те условия, которые обогатили нашу природу этими своеобразными и вместе с тем прекрасными ископаемыми.

Первые картины рисуются нам в отдаленном прошлом Урала. Несколько сот миллионов лет назад, в так называемый девонский период, еще не было современного Уральского кряжа. То мелководное, то более глубокое море с отдельными островами покрывало те места, где сейчас высятся горные хребты Южного Урала. Не было еще следов горообразующей деятельности, но уже изливались лавы, подводные извержения нарушали спокойную картину девонского моря. Здесь подобно современным излияниям лав в Тихом океане, целые потоки пузыристой лавы разливались по дну моря, перекрывая мелководные осадки. И так же, как и сейчас в морских глубинах, переслаивались порфиритовые лавы, вулканические пеплы и продукты их переработки морем. На морском дне, заливаемом лавами, обитала обильная фауна в виде разнообразных животных, с кремневым скелетом — губок и радиолярий. В сложном химическом процессе накапливались их остатки на дне, образуя целые слои кремнистого ила — будущей яшмы.

В пестрой смене шло образование и переработка всех этих разнородных осадков на дне моря. Отложенные тонкие прослойки туфов, лав, скоплений кремнистых скелетов и глинистых остатков вновь покрывались пузыристой лавой подводных извержений которая своим горячим дыханием спаивала и преобразовывала их.

Прошло много миллионов лет геологической летописи нашей страны, и мощные процессы горнообразования в каменноугольный период — следующий за девонским — положили начало Уральскому хребту. Были подняты, опрокинуты и смяты глубокие отложения девонского и каменноугольного моря. Мощные разломы, сбросы и сдвиги нарушили спокойное залегание пород; они отразились на каждом участке пласта, повторив в малом масштабе, иногда на протяжении только одного квадратного сантиметра, все грандиозные потрясения, сопровождающие рождение горной цепи.

Медленно и долго замирали эти горообразующие процессы; новая горная область превратилась в материк, и новое, третичное море стало омывать с востока склоны Уральского хребта, разрушая его, смывая пески и гальки в низины и постепенно сравнивая высокие горы. Мощные системы рек Урала и притоков Иртыша продолжали эту размывающую деятельность. И на собранных в крутые складки и срезанных эрозией отложениях старого девонского моря протянулись приветливые широкие речные долины реки Яика (Урал).

Так образовывались месторождения знаменитых яшм Южного Урала. Как-то трудно поверить сейчас, смотря на огромные скопления сплошных или ленточных яшм, что это не что иное, как остатки глубоководных илов с кремневыми губками и радиоляриями.

Прекрасная ваза или чаша из серо-голубоватой калканской или зеленовато-синей молдакаевской яшмы таит в себе повесть о том, как отлагался кремнезем в красивом лучистом кремневом скелете, как накапливались радиолярии и губки на дне, спаиваясь в твердую породу дыханием расплавленных лав; как выгибались в складки и ломались эти осадки под напором новых горнообразовательных сил земной коры. Пестроцветный причудливый рисунок яшм, сочетание цветов и сверкающие в них кристаллики золотистого колчедана — вся эта сложная мозаика природы рождалась в длинной смене геологических событий, в сложных химических реакциях в течение многих сотен миллионов лет.

Другие картины рисуют нам месторождения яшм Алтая. Расплавленные массы различных пород изливались в то же девонское время на поверхности земли. Не раз в течение долгих промежутков времени нарушалось спокойствие девонских и каменноугольных морей и мелководных бассейнов, пока те же глубокие потрясения, связанные с образованием гор, гирляндами охватывающих Азию и Европу вместе с Уралом, не положили начало и Алтаю с его каменными и рудными богатствами.

К этому времени ученые относят возникновение крупных гранитных массивов, которые застыли в глубинах, и тех лав — порфиров, которые вылились на поверхность земли, превращая известняки в прекрасные мраморы. Богатые кремнеземом потоки лав застывали. За одними извержениями следовали другие, приносившие уже лавы другого состава. Так, прекрасные зеленые порфириты сменились серо-фиолетовыми кварцевыми порфирами или мелкозернистыми породами гранитного типа. По-видимому, горячие кремневые воды еще долго пропитывали эти лавы и цементировали куски и обломки раздробленных и сдавленных масс, превращая их в прекрасные яшмовые брекчии.

Иные картины рисуются нам на востоке Сибири, где яшмы — правда, в небольших количествах — были связаны с извержениями пузыристых, так называемых миндалевидных лав. В пустотах этих пород, широко распространенных в Восточной Сибири, в Якутской АССР и Забайкалье, мы часто встречаем яшму вместе с агатом, халцедоном и аметистом. Окрашенная в зеленый цвет листочками минерала селадонита («веронской земли»), она часто переходит в синевато-зеленый гелиотроп. Бурные сибирские реки вымывают эти зеленые снаружи миндалины, накапливая их по своим берегам. Но зеленая яшма обычно выстилает лишь наружные части миндалин и пустот, являясь первым продуктом осаждения перегретых паров остывающей лавы; за ней, по мере охлаждения, шло выделение слоистого халцедона (агата), горного хрусталя, аметиста и кристалликов известкового шпата.

Я нарисовал три основных типа образования яшм. Но ими далеко не исчерпывается все многообразие условий, в которых образуется этот минерал. Мы знаем еще сероватые «самарские яшмы и агаты» с берегов Волги, около Куйбышева. Это кремнистые стяжения в известняках, образовавшиеся, может быть, еще на дне древнего пермского моря из рассеянных частиц кремнезема и иголок (спикул) кремнистых губок. Мы знаем яшмы еще и другого происхождения, когда подземные пожары угольных пластов своей высокой температурой спекают окружающие глины, превращая их в светло-фиолетовые фарфоровидные яшмы. Такие образования широко распространены в Германии, известны они и в области Кузнецкого угольного бассейна в Сибири.

Наконец, широко распространены яшмы кварцитового типа, окремненные сланцы, преобразованные давлением и высокой температурой глубин. Самые знаменитые яшмы Алтая — ревневская и гольцовская — относятся к типу сжатых и смятых кремнистых пород, плотно спаянных кремнистыми растворами. Прекрасен их рисунок и в нем запечатлелось строение тех слоистых пород, которые осаждались некогда на дне мелководных бассейнов или у берегов великого девонского моря.

Яшмы Урала. Мы уже видели, как образовались яшмы Южного Урала, познакомимся же теперь поближе с их месторождениями. Первые сведения о них проникли в Петербург еще в начале XVIII в. Первые «ясписовые камни», которые стали шлифоваться на Петергофской гранильной мельнице, были башкирскими яшмами. Уже в 1770 г. в расцветавшем тогда Екатеринбурге создалась кустарная промышленность, которая с огромными трудностями, через казачьи поселения Южного Урала, добывала для своих изделий яшмовый камень с «башкирских земель».

Яшмовые месторождения Южного Урала тянутся почти непрерывной полосой на протяжении свыше 500 км; начинаясь на севере в районе Миасса и уходя далеко на юг, в казахские степи. Узкой полосой (40–50 км) тянутся эти поразительные и единственные в мире месторождения яшм, и по течениям притоков Урала обнажаются отдельные выходы этой породы.

Самый северный район — живописные верховья реки Миасса — очень богат разнообразнейшими сортами яшм: тут кроваво-красные, кирпичные, черные яшмы и знаменитая серо-желтая или нежно-палевая с черными дендритами яшма озера Аушкуль, и пестроситцевая тунгатаровская яшма, и еще яшма, рисунок которой напоминает крепостные строения и линии окопов на старых планах, почему она и получила название «фортификационной». Но самая замечательная яшма этого района — это мулдакаевская, которая только в 1896 г. была открыта мастером Екатеринбургской гранильной фабрики Шалимовым. Это серо-синяя яшма, удивительной мягкости тона, с мелкими и тонкими черными прожилочками или волнами то синеватого, то зеленоватого, то пепельного цвета. Иногда она приобретает дивный зелено-синий цвет и в этом случае не имеет себе равной по красоте.

Долгое время ее коренное месторождение было неизвестно, и лишь на склоне холма у деревни Мулдакай была обнаружена типичная каменная россыпь. Здесь можно было насчитать 800 монолитов прекрасного камня; общий их вес достигал многих тысяч тонн. Для охраны этих камней был нанят башкир, который за пять рублей в год взялся следить, чтобы не воровали отсюда дорогих монолитов.

И только в 1929 г. здесь был заложен карьер на коренном месторождении, вскрывший грандиозные количества яшмы.

Дальше на юг, на берегу приветливого озера Калкан, расположена гора Сабинда — месторождение знаменитой калканской яшмы, то стально-серой, то нежно-зеленой, одного из лучших материалов Урала по своим техническим свойствам.

Более 150 лет назад гранильные фабрики Петергофа и Екатеринбурга начали делать из этой яшмы вазы. Материал был по качеству особо привлекателен, допускал выделку тонких деталей, и несравненные по красоте и ценности произведения камнерезного искусства оставили нам мастера прошлых эпох. Когда же в 1915 г. техника потребовала от камнеобрабатывающей промышленности химических ступок, валов для обработки кожи и т. п., то вместо импортного агата удалось использовать калканскую яшму благодаря однородности ее материала, вязкости и достаточной сопротивляемости истиранию и давлению.

Еще южнее лежит башкирская деревня Наурузова (ранее называвшаяся Большой Кушкульдой), из окрестностей которой неведомыми путями попадала в Петергоф и далее, в Западную Европу, знаменитая «сибирская ленточная яшма» с сочными красными и зелеными полосами.

Коренное месторождение этой яшмы долгое время нам было неизвестно, и существовала легенда, будто бы башкиры, желая скрыть месторождение любимого камня, построили на этом месте мечеть. Но где в действительности залегает коренное месторождение ленточной яшмы, нам удалось установить при поездке на Южный Урал.

Легенда о постройке мечети, скрывающей выходы, оказалась несостоятельной, но сама деревня Наурузова действительно расположена на склоне яшмовой горы, сплошь покрытой обломками полосатого камня. Запасы камня здесь грандиозны!

Все дальше и дальше к югу тянется вдоль восточного склона Урала «яшмовая полоса».

Длинный список названий деревень и рек отмечает место рождения самых разнообразных яшм: тут и каминная яшма, и «мясной агат», с белыми кварцевыми жилками, и прекрасные сургучные и темно-зеленые разновидности. Так яшмовая полоса доходит до самого Орска, где р. Урал меняет свое меридиональное направление и круто поворачивает на запад.

Еще в 1769 г. молодой адъюнкт Академии наук П. С. Паллас, посетив город Орск, стоящий на границе киргизских степей, обратил внимание на то, что Преображенская гора, на склоне которой раскинулась большая часть города, состоит из разнообразных яшм различных оттенков. В окрестностях города уже тогда были каменоломни, добывавшие камень исключительной красоты. Много лет спустя А. И. Герцен в романе «Кто виноват?» писал: «Орская крепость вся стоит на яшме и на благороднейших горно-каменных породах…»

Однако самое замечательное месторождение орской яшмы — это гора Полковник, расположенная в 6–7 км от города. В этом районе было найдено свыше 200 разновидностей и среди них чудесные «картинные» камни.

Таковы главные месторождения Южного Урала. На их материале почти два столетия работали гранильные фабрики Петергофа и Екатеринбурга и тысячи уральских кустарей. Но творческая и исследовательская мысль ученого мало занималась этими месторождениями, и еще много труда должно быть положено русскими минералогами, петрографами и геологами, чтобы всесторонне осветить это исключительное богатство русской природы.

Яшмы Алтая. Славу Урала разделяет Алтай — второй богатейший в мире район разнообразнейших яшм.

Впервые яшмы обратили на себя внимание в районе Локтевского медеплавильного завода на реке Алее. Черный порфир, под названием яшмы, послужил материалом для первых работ зарождавшейся Колыванской шлифовальной мельницы. В 1786 г. в горы Алтая на поиски яшмовых камней для украшения петербургских дворцов отправился замечательный знаток и исследователь цветных камней Петр Шангин, заведовавший Салаирским рудником. Лишь в 1793 г. были опубликованы его превосходные «Дневные записки» с описанием этого путешествия и тех открытий, которые им были сделаны. Каждую находку декоративного камня Шангин отмечал на маршрутной карте, а на деревьях у места находки делал ряд условных засечек, чтобы по ним можно было без труда найти месторождение.

В сущности им было открыто большинство яшмовых месторождений Алтая, и после его отважного путешествия оставалось лишь углубить, дополнить ценные и точные наблюдения. Самый интересный район лежит по реке Коргон — притоку реки Чарыша. В дикой живописной долине Коргона, среди крутых обрывов залегают колоссальнейшие количества ценнейших яшм, вернее, яшмовидных порфиров и порфиритов. С огромным трудом, только зимой, на валках, по льду замерзших рек — Коргона и Чарыша удавалось протащить глыбы этих пород на протяжении более чем 170 км до Колыванской шлифовальной фабрики. Самые знаменитые яшмы этого района — серо-фиолетовая, античная, красная и копейчатая; к ним надо прибавить красную «куличковую», сургучную, серую, черную и белую, цвета слоновой кости с изящными дендритами.

Монолиты этих яшм достигают нескольких метров длины и дают возможность получить большие однородные глыбы для колонн, чаш, ваз и декоративных панелей.

Выше по Чарышу, в труднодоступных верховьях его притоков, особенно по речке Хаир-Кумиру, обнажаются те же прекрасные порфиры разнообразных тонов; но здесь преобладают уже зеленые и сине-зеленые разности. Отсюда Иван Шангин впервые привез красивый зеленый порфирит и знаменитую белую яшму, подобную слоновой кости, с черными и желтыми дендритами. Эта яшма произвела огромное впечатление в Петербурге, и были предприняты специальные поиски больших кусков ее для столешниц екатерининских дворцов. Но лишь в советское время (1925 г.) по обоим берегам реки Хаир-Кумира были найдены коренные выходы этой яшмы.

Второй район алтайских яшм находится в отлогих предгорьях хребтов, в 50 км на запад от Колыванской фабрики. Среди мягкого холмистого ландшафта с небольшими хвойными лесками лежит ряд месторождений яшм совсем другого вида.

Это знаменитые ревневская и гольцовская яшмы, а также некоторые другие.

Может быть, среди всех яшм Советского Союза наибольшей славой как внутри страны, так и вне ее пользуется именно ревневский камень как по грандиозности своих монолитов, так и по высоким техническим свойствам, красоте и разнообразию рисунка. Одна разновидность этой яшмы называется зеленоволнистой: светло- и темно-зеленые полосы чередуются в пестром узоре, то сплетаясь, то резко обламываясь, то протягиваясь параллельно друг другу. У другой разновидности — парчевой яшмы — желто-зеленые светлые пятна нарушают беспокойную картину пестрых лент. Эта яшма особенно хороша в больших изделиях, где во всем разнообразии выступает ее крупный рисунок.

Много еще различных порфиров, гранитов, кварцитов и яшм знаем мы на Алтае: вот черный локтевский порфир, напоминающий базальты Египта; вот красивые кварцевые порфиры светлых оттенков с большими правильными кристаллами кварца; вот замечательная риддерская яшма, зеленая мягкоструйчатая порода, — или цвета яркой весенней зелени, или же синеватого тона морских водорослей с мягкими розовато-белыми пятнами. Лишь тяжелый путь через хребты мешал перевозке ее монолитов на шлифовальную фабрику в Колывань.

Несмотря на слабую технику прошлого, изумительных результатов достигли мастера Колыванской шлифовальной фабрики на Алтае, обрабатывавшие громадные монолиты яшм и порфиров.

За сто лет (1802–1902 гг.) они сделали около 250 крупных ваз, 74 колонны, причем многие из колонн были более 4 м высоты, несколько десятков каминов, канделябров-торшеров, столешниц, пьедесталов к вазам, а также много более мелких изделий.

Изделия Колыванской фабрики вызвали всеобщее восхищение на всемирной выставке в Лондоне в 1851 г., где были представлены большие вазы и чаши из зеленоволнистой ревневской и серо-фиолетовой коргонской яшмы.

В постановлении жюри по присуждению премий было сказано: «Мы не думаем, чтобы столь грандиозные и так хорошо сделанные произведения были когда-либо исполнены со времен греков и римлян».

Большинство этих изделий сохранилось до наших дней и мы можем любоваться ими в наших музеях и главным образом в Эрмитаже, — этом единственном в мире хранилище художественных изделий из цветного камня.

Следует особо отметить колоссальную овальную чашу из ревневской яшмы. Камень для нее был добыт в 1829 г. и обрабатывался на месте два года. Вес первоначального куска 20 т. Замечательна она по массивности монолита яшмы, из которого сделана, и в этом отношении не имеет себе равной. У основания чаши мраморная доска с надписью: «Чаша сия сделана на Колыванской шлифовальной фабрике из Ревневской яшмы по рисунку архитектора Мельникова…» Это мировой уникум. Из этой же зеленовато-волнистой яшмы сделано и восемь монолитных колонн в зале Эрмитажа, обращенном на Неву.

На многих изделиях сохранились имена создавших их мастеров. Несколько замечательных ваз сделано колыванским мастером Филиппом Стрижковым: две из красного коргонского (одна с датой 1789 г.), две из серо-фиолетового порфира. Им же исполнены два прекрасных торшера из зеленовато-розовой риддерской брекчии высотой 2,5 м. Прекрасная ваза из зеленовато-волнистой яшмы высотой в 1,5 м носит имя мастера Сунгурова. Он работал над ней в течение пяти лет (1855–1860 гг.).

В залах Эрмитажа можно видеть и изучать все лучшие сорта алтайских яшм, а также и других цветных камней.

В Москве, в Минералогическом музее Академии наук СССР вы можете увидеть прекрасные камины из зеленоволнистой яшмы и фиолетового порфира, а также большие вазы и постаменты.

Много замечательных изделий дали мастера Колыванской фабрики, и мы не можем не отдать должного тончайшему искусству обработки, грандиозности замыслов художников и великолепию того материала, которым природа наделила Алтай.

В Эрмитаже хорошо представлены и изделия почти изо всех сортов уральских яшм. Вот огромная ваза высотой в 1,3 м из серо-зеленой калканской яшмы, сплошь покрытая рельефным орнаментом из винограда и аканта. Ручки — в виде двух больших масок сатиров. Надпись: «Екатеринбург 1873 года Лютин». Вот колонны каминов из ленточной кушкульдинской яшмы; прекрасные торшеры из серо-зеленой калканской яшмы в 3 м высотой мастера Г. Налимова, работавшего над ними 10 лет (1848–1858 гг.). Вот вазы из аушкульской палевой с черным рисунком яшмы за подписью мастера Коковина.

Широким распространением пользовались многочисленные яшмовые работы и уральских кустарей «яшмоделов». Бесконечно разнообразны их мелкие изделия — шкатулки, пресс-папье, письменные приборы, пепельницы, печатки и разные ювелирные украшения. Мозаичные изделия из пестроцветных камней Петергофской фабрики приобрели мировую славу. Мастера фабрики (особенно Соколов) создавали из искусно подобранных пластинок камня сложные композиции и великолепные художественные картины.

Работы по мозаике из твердых камней продолжаются и в наше время. Одним из созданий является рельефная карта «Индустрия социализма» размером в 27 м², законченная в 1937 г. Сейчас эта карта находится в Эрмитаже.

Мы кончили наш беглый обзор русских яшм. Словами нельзя передать их своеобразие и красоту, их огромную художественную ценность; нельзя перечислить все месторождения, нельзя хотя бы кратко дать их описание. Нет никакого сомнения, что будущее с его усовершенствованием техники сумеет широко использовать этот вечный материал.

Три замечательных качества определяют роль яшмы в истории культуры — прочность, однородность и долговечность материала; красота и богатство раскраски и рисунка; наконец, грандиозность запасов в миллионах тонн и крупные размеры монолитов.

Из маленького камня, обтачиваемого в скарабеи или геммы, яшма превратилась в декоративный материал исключительного значения.

И сейчас, дополняя использование яшмы в широких замыслах крупных архитектурных сооружений, намечаются новые области для применения яшм, и самые разнообразные отрасли промышленности все шире и шире вовлекают яшму в свое производство. Валы и валики, лощильные камни и ножи для кожевенной промышленности; футеровочные кирпичи, шары для шаровых мельниц; волочильные доски для металлургии; валики, лабораторные ступки, призмы, кислотоупорные кирпичи для химической промышленности; подпятники и глазки — для текстильной…

Так постепенно расширяется область применения яшмы, и нет пределов использованию этого пестроцветного камня в искусстве, архитектуре и технике будущего.