Рассказы о самоцветах

Нефрит

Своеобразна и загадочна судьба плотного зеленого камня — нефрита. Он встречается в виде малопривлекательных галек или обломков темно-зеленого, почти черного или светло-молочного цвета. Никогда не встречается он в виде кристаллов, которые своей красотой могли бы привлечь внимание первобытного человека.

А между тем именно нефрит сделался материалом для изготовления первых орудий не только в Центральной Азии — этом очаге древней культуры, но и в Европе, среди Альпийских гор, в Америке, на берегах Ориноко и Амазонки, и на островах Новой Зеландии и Австралии. На заре зарождения культуры, в самых различных ее центрах у разных народов нефрит вместе с кремнем сделался первым орудием борьбы за жизнь. Его прочность и вязкость^[10], сочетающиеся с незначительною твердостью, сделали нефрит неоценимым материалом. В свайных постройках швейцарских озер, в прибрежных становищах Байкала, в древних постройках знаменитых Микен в Греции, на далеких островах Карибского моря, у племени маори на островах Новой Зеландии — всюду выделывались из темно-зеленого нефрита ножи, наконечники для стрел, молотки, топоры. Они передавались из поколения в поколение и, не снашиваясь, находились в употреблении целые века. Еще в недавнее время, по свидетельству русского путешественника Н. Н. Миклухи-Маклая, папуасы Новой Гвинеи с трудом доставали зеленый или серый нефрит для своих молотков и топоров. Он был так редок и дорог, что взрослый папуас мог иметь только один топор.

Где доставал человек этот необходимый ему материал? Где те еще неведомые нам месторождения, из которых черпали эти камни? Все это остается до сих пор загадкой, и лишь постепенно, после упорных исследований, ученым удается расширить наши знания и выяснить, откуда первобытный человек за 6–7 тысячелетий до нашей эры черпал этот незаменимый для примитивного хозяйства камень.

Как научился человек отличать нефрит от других похожих на него серовато-зеленоватых пород? Почему в разных частях света он так правильно остановил свой выбор именно на материале, самом прочном из всех, что дала ему природа? Вот другая неразрешенная задача большого культурно-исторического значения, тем более интересная, что и современный ученый часто проходит мимо этого камня, не замечая его, что крупные месторождения в населеннейшей части итальянской Лигурии, между Генуей и Специей, были открыты всего лишь в 1905 г., а месторождения Южного Урала — только в 1913 г. Постепенно с развитием культуры нефрит из материала грубых орудий доисторического человека становится художественным материалом.

Особенного совершенства в обработке этого камня достигли мастера Индии и Китая. Медленно, под влиянием Востока, сделался он излюбленным материалом европейского искусства, и художественные изделия из нефрита стали предметами восхищения на всемирных выставках последних двух веков.

Ряд научных трудов и исследований посвящен этому камню. Нефрит сыграл огромную роль в искусстве и в поэзии восточных народов. Можно привести целые страницы замечательных описаний изделий из этого камня.

Вот громадная статуя будды высотой в 6 м. Она сделана из белого нефрита. Сколько чистоты и спокойствия вложено в это изваяние неведомым мастером древности! Вот маленькая нефритовая ваза из белого камня с драконами и цветами на подставке из зеленого нефрита. Трудно сказать, где кончаются цветы и начинаются страшные фигуры чудовищ. Вот коробка для щеток из нефрита. На ней с замечательным мастерством изображено возвращение императора из экспедиции. На заднем плане видны его лошади, возвращающиеся на сочные пастбища, на переднем плане — вьючные волы отводятся в стойла, а вокруг — пышные хризантемы, растущие на скале, имеющей форму дракона о трех когтях.

Наконец, и с технической точки зрения в некоторых отношениях нет веществ, равных нефриту, не только среди природных, но и среди искусственных соединений.

На одном из заводов попытка разбить на наковальне глыбу нефрита окончилась тем, что наковальня рассыпалась на куски.

Для разламывания нефрита нужны удары в три раза более сильные, чем для базальта или порфира.

Секрет исключительной прочности нефрита заключается в особенностях его кристаллической структуры.

Рассматривая нефрит под микроскопом, можно видеть, что плотная масса камня состоит из бесчисленного множества тончайших волокон, сложно переплетающихся друг с другом. Это своего рода каменный войлок. Мы знаем, что для раздавливания гранита нужно давление от 1 до 2,5 т на квадратный сантиметр; для стали давление должно доходить до 4–5 т, но для лучших кусков нефрита из Саянских гор нужен груз до 7 т, чтобы раздавить этот замечательный камень, более стойкий, чем сталь.

Такова поразительная прочность этого минерала, и хотя нефрит и много мягче простого кварца, но по своей вязкости и сопротивляемости механическим воздействиям он превосходит почти все другие минералы.

Еще ко времени библейского пророка Моисея относятся первые сведения об этом камне, и как ни сбивчивы еврейские тексты, но в них, несомненно, упоминается о роли «иешме» — вероятно, тогда еще загадочного нефрита Востока.

Тремя горизонтальными линиями, пересеченными одной вертикальной, обозначался нефрит еще в самой отдаленной древности Китая, и нетрудно видеть в этом обозначении изображение трех драгоценностей или бусин, нанизанных на нитку. «Ию» или «ию-ши» называют его китайские писатели, «тама» — японцы, «каш» — монголы, «иешм» — иранцы, «пунаму» — маори Новой Зеландии, «яспис» — греки.

С минералогической точки зрения настоящий нефрит и сходный с ним жадеит являются соединениями кремнезема и ряда металлических окислов. Оба камня обладают жирным блеском и разнообразием окраски, меняющейся от цвета молока или сыворотки до серо-зеленых, зеленых, темно-зеленых, почти черных, или ярко-зеленых тонов. В сущности, все оттенки листвы передаются разнообразной окраской этого камня, вызванной различным содержанием окислов железа и хрома.

Красиво говорит о цветах нефрита китайский историк: «Пять цветов у него — белый, как баранье сало или сливки, желтый, как каштаны, сваренные в кипящей воде, черный, как вакса или лак, красный, как гребешок петуха или помада для губ; но самым разнообразным является ию зеленый, а самым дорогим — серый, цвета плевка». Ценность камня, однако, зависела не только от одного цвета, но и от распределения окраски, ее яркости, характера жилок и пятен. Замечательны такие сравнения: «нефрит, как мох, пробивающийся сквозь тающий снег», «нефрит, как кровь цыплят».

Больше всего ценились на Востоке молочный сорт из Восточного Туркестана и жадеит с ярко-зелеными пятнами из Бирмы. Эти два месторождения Азии до настоящего времени являются самыми важными во всем мире по обилию и красоте материала, и одно время только в них искали источник этого камня для доисторических изделий различных народов и различных материков.

Позже главным центром добычи нефрита сделалась Бирма, откуда ежегодно вывозилось в Китай свыше 250 т этого ценного камня. Самыми разнообразными приемами, начиная с первобытных методов раскаливания на огне и обливания холодной водой твердых скал и кончая хорошо оборудованными водолазными станциями на бурных реках, извлекался здесь жадеит прекрасных ровных матовых оттенков с ярко-зелеными пятнами.

В 1774 г. открыт был нефрит в Новой Зеландии. Тогда же выяснилось, что под именем «пунаму» маори уже издавна использовали его для своего обихода и для предметов культа. К этим центрам добычи нефрита в середине XIX в. присоединились богатства Саян, и с тех пор русский камень, конкурируя с новозеландским, стал завладевать мировым рынком.

И лишь недавно на границе Европы и Азии, на Южном Урале, найдены были отдельные скопления нефрита зеленовато-серого цвета, а в самой Европе классическими остаются месторождения Силезии, о которых говорил еще в середине XVIII в. шведский натуралист Линней, и месторождения Лигурии на берегах Средиземного моря, возможно, снабжавшие своим камнем еще свайные постройки Швейцарии.

Мы знаем, наконец, изделия из нефрита на островах Карибского моря, где он ценился дороже золота и служил амулетом или монетой, где на кусок красивого нефрита обменивали одного раба.

Открытие древних цивилизаций Центральной Америки развернуло перед нами грандиозную картину использования какого-то зеленого камня, о котором мы до сих пор не имеем точных сведений: одни называли его lapis nephriticus, другие — амазонским камнем. До сих пор природа этого камня остается невыясненной, а месторождения нефрита в этих частях Америки считаются проблематичными.

Еще в незапамятные времена нефрит и его аналог жадеит обращали на себя внимание в Китае и сделались предметом культа. Когда впервые знакомишься с этим камнем, непонятным кажется увлечение целой страны в течение тысячелетий не сверкающим, искристым самоцветом, а матовым камнем невеселых тонов. Но стоит ближе присмотреться к китайским изделиям из нефрита, стоит немного привыкнуть к этим неярким краскам, чтобы постепенно проникнуться их обаянием, чистотой тонов, мягкостью отлива, глубиной и спокойствием, которое так ценят китайцы.

Поразительная однородность камня, его прочность при не слишком большой твердости, позволяющая выразить резьбой самый тонкий рисунок, — вот что привлекало восточных мастеров, подчинивших этому камню и свой резец, и свои творческие замыслы. Недаром еще в древнекитайских летописях нефрит рассматривался как высшая форма творения, созданная из радуги и предназначенная для выделки стрел, копий и топоров богу грозы!

Несомненно, что прежде всего нефрит обратил на себя внимание своей прочностью; неудивительно, что он был избран для изготовления предметов культа как материал практически вечный. В XII в. до н. э. было даже постановлено, чтобы наиболее важные из этих предметов впредь изготовлялись исключительно из него. Это были ритуальные вазы разных форм, предназначенные для вина, жертвенной крови, зерна и воды, а также почетные вазы, увековечивающие заслуги и добродетели тех предков, которым они посвящались.

В «Книге стихов» дается такое истолкование различных свойств нефрита: блестящая, но мягкая поверхность его олицетворяет добродетель человеческую; его нерушимость — символ знаний и разума; углы камня, которые нельзя притупить, — символ правосудия; чистый прекрасный звук, который издают пластинки из нефрита при ударе, — отголосок божественной музыки, выражение счастья.

Китайский писатель Хиу Чин говорит, что ию — самый прекрасный камень из камней, и приписывает ему пять основных достоинств, соответствующих пяти душевным качествам: своим блеском он говорит о мягкосердечии; сопротивлением, которое он оказывает внешнему воздействию, он напоминает об умеренности и справедливости; протяжный звук нефритовых пластинок может быть сравним с широко расстилающейся наукой; его негибкость и неизменяемость говорит о мужестве; его внутреннее строение, не поддающееся искусственной подделке, — эмблема чистоты…

При богослужении применялись также большие круги из нефрита до 75 см в диаметре без каких-либо украшений или резьбы, с отверстием в середине; для этой цели использовался светло-голубоватый нефрит. При молениях о дожде во времена засух употреблялись нефритовые блюда с выгравированными на них двумя драконами. Наконец, особую ценность представляли тонкие пластинки из нефрита, мелодично звенящие при каждом ударе. Целые музыкальные инструменты составлялись из наборов таких пластинок, подвешенных на золотых цепочках или на шелковых шнурках. По ним ударяли деревянным молоточком. Из таких же пластинок делались и звоночки в красивой оправе из черного дерева. Чистые, заунывные и спокойные звуки этих пластинок должны были умерять страсть и успокаивать бурные движения, все время напоминая великое правило древнего Востока — «не спеши и не волнуйся».

Любопытно при этом отметить, что, по данным китайских историков, нефриты разных месторождений издавали звуки различного тона.

Из нефрита и жадеита изготовлялись также знаки отличия императоров и придворных. Еще в VI в. до н. э. император носил нечто вроде митры, украшенной пластинками из нефрита; такие же пластинки висели на кушаке императора и его приближенных. Форма и размер пластинок точно соответствовали чину и рангу носившего их.

Помимо этой официальной роли нефрит имел широкое применение в быту. До изобретения фарфора из нефрита делались чашечки, кубки, блюдечки, курильницы, коробочки, табакерки. Различные резные изделия из нефрита дарили в знак любви и дружбы и по случаю семейных торжеств.

Если в предметах культа камнерезы были связаны строгими традициями и канонами, то в этих вещах они воплощали все, что им подсказывала их изощренная фантазия. При этом они пользовались теми же приемами, что и для обработки мягкого агальматолита, который справедливо называется «образным камнем»; второе его название — «пагодит». Из этого мягкого камня мастера Китая легко могли вырезать самые фантастические картины природы: животных, различные растения, а также пагоды.

Но перенести эти способы обработки на твердый камень было довольно трудно. И когда рассматриваешь замечательные резные изделия из нефрита, то как бы присутствуешь при борьбе художника с материалом, следишь за всеми стадиями завоевания твердого материала — не грубым насилием, а подчинением своей воле, гибким овладением им.

Чтобы оживить изделия из нефрита, китайцы применяли древнюю индийскую мозаику, инкрустировали иногда их золотыми узорами и самоцветами. В свою очередь нередко и нефрит применялся для инкрустаций по дереву наряду с металлом и перламутром.

Трудно перечесть все разнообразные способы применения нефрита в этом особом полуювелирном искусстве Китая, сумевшем вплести в свою старую технику витиеватые линии индийского рисунка, индийскую пестроту красок. Совершенно чуждым старым китайским канонам кажется, например, пестрый букет хризантем, исполненный в натуральную величину из белого нефрита, коралла, аметиста, кварца и других минералов. Можно себе представить, до какой виртуозности должны были дойти мастера для того, чтобы вырезать из твердого камня бесчисленные лепестки хризантем с их капризными изгибами и переплетениями!

Ценность нефрита в Китае была настолько велика, что из него готовили монеты и эталонами из него оценивали чистоту золотого песка, привозимого с горных речек Монголии.

Из нефрита делали парные пластинки-паспорта для гонцов. Одну пластинку выдавали самому посланцу, а другую отсылали для сличения секретной почтой в ту местность, куда он направлялся.

Мы переходим к нашей стране. Есть ли в ней нефрит? Откуда взят был темно-зеленый монолит для гробницы Тамерлана в мечети Гур-эмир в Самарканде? Где источник редких доисторических орудий из нефрита, найденных в Восточной Сибири? Действительно ли сойоты Саян украшали себя бляшками из местного нефрита? Где в верховьях реки Китоя скрывается месторождение чисто белого нефрита?

Вот несколько вопросов, которые нам ставились наукой. Часть их нам удалось разрешить. Но сколько упорной работы, сколько отваги и мужества, какая проницательность ума потребовались для разъяснения этих загадок!

Камень в гробницах Средней Азии привозной, и ни одно из указаний на наличие нефрита в Горной Бухаре, Дарвазе или каком-либо другом районе Средней Азии не оправдалось.

Зато украшения и другие нефритовые изделия Восточной Сибири связаны с месторождениями, лежащими, несомненно, на русской территории. Отсюда, из верховий восточных Саян, по-видимому еще в XVIII в., сойоты сбывали монголам твердый зеленый нефрит, а китайцам — лазурит и мягкий «образный камень» — агальматолит.

Первые сведения о сибирском нефрите были получены в 1826 г. от учителя Иркутской гимназии Н. Щукина, который нашел валуны этого камня на берегах горных саянских рек — Онота и Бибоя. Но более точные данные были получены только после того, как поиски и добычу этого камня стали вести Г. М. Пермикин и француз Алибер. Первый, со свойственной ему энергией, дал впервые прекрасное научное описание Саянских месторождений, тогда как второй шумно рекламировал на всемирных выставках в Лондоне (1862) и Париже (1867) найденный в Саянах нефритовый материал.

То на берегу, то в самых бурных стремнинах рек, стекающих с обнаженных вершин Саянских гор, покрытых ниже альпийскими лугами и еще ниже густой кедровой тайгой, впервые встречены были «голыши» — валуны этого камня; и название рек Онота, Урика, Хорока, Даялока и Оспы сделались широко известными благодаря нефриту. Но как ни бился Пермикин, ему не удавалось найти коренное месторождение. Надежда на это открытие как будто улыбнулась ему в верховьях ручья Сахангера, но лишь экспедиция Академии наук 1925 г. подтвердила его догадку, и коренное месторождение нефрита на берегах труднодоступной реки Хара-Джелги было описано советским минералогом Б. М. Куплетским.

Образным, красочным языком описывает Пермикин свои первые странствования. Мы предоставим ему самому рассказать несколько эпизодов из его путешествий 1851 г., когда после счастливой находки больших глыб нефрита по реке Оноту он вследствие собственной неосторожности лишился своих запасов хлеба и поэтому решил обратный путь совершить по реке.

«С рассвета, — пишет он, — я распорядился устроить плот как для сплава найденных кусков нефрита, которые были под рукою, так равно и для того, что водою полагал скорее достигнуть стана, не изнуряя себя и людей трудным, по неудобству дорог, путешествием посуху; однакож лошадей с одним рабочим должен я был отправить этим путем. Плот из шести бревен поспел у нас к первому часу пополудни; я сложил на него все камни, весом около 20 пудов, и прочий багаж и с двумя оставшимися при мне мастеровыми пустился вниз по Оноту.

Проплыв довольно хорошо и скоро не более трех верст, мы вдруг увидели перед собою порог, где вода на пространстве сажен тридцати падала по диагональной линии сажени на три и, встречая на пути своем разбросанные большой величины подводные камни, ударялась в них, по мере наклонения русла, с возрастающей быстротой и с оглушительным шумом. Не успел я рассмотреть всю угрожающую нам опасность, как ежеминутно увеличивающимся стремлением воды плот притянуло к самому порогу и, несмотря на все наши усилия, увлекло в черту порога и посадило одним краем на большой подводный камень. При первом же ударе плот мигом повернуло поперек течения и захлестнуло водою даже свободную его кромку, которая в свою очередь погрузилась наклонно к камню. При столкновении и быстром повороте плота мы едва удержались за кобылины, приделанные к нему плотно для гребей, а без этого в тот же миг сделались бы жертвой кипучей бездны…

Не видя средств к спасению и стоя по колена в воде, мы чувствовали, что холод истощает последние наши силы. Чтобы не вдруг сдаться на жертву смерти, я придумал устроить поверх воды, на плоту, помещение из имевшихся у нас двух, впрочем довольно тонких, весел. Мы прикрепили их на пол-аршина от воды и поместились все трое на этой узкой насести. На беду нам, в девятом часу вечера нашла дождевая туча и нас промочила до костей. После дождя и заката солнца, как обыкновенно бывает в горах, наступил холод, и мы, сидя на двух тоненьких жердочках, без всякого движения, стали совершенно коченеть; к тому же разболелись у нас головы, и всех троих клонил смертельный сон. Заметив эту новую опасность, я собрал последние силы и принялся развлекать от сна мастеровых и во время неодолимой для них дремоты не давал им падать, чем и самого себя поддерживал в бдении…».

К счастью, вода на следующее утро спала. С опасностью для жизни Пермикин с товарищами перебрались на берег и совершенно измученные добрались до лагеря.

Отвезя часть нефритовых валунов в Иркутск, неутомимый Пермикин вновь отправился на Онот для сплава остальных глыб. Возвращение на этот раз было еще более трудным, так как Онот сильно вздулся и вода местами неслась с бешеной скоростью.

После всех трудов, задержек и опасностей Пермикин 15 ноября благополучно прибыл в Иркутск. Количество вывезенного им в этот раз нефрита достигало, по определению его, 1200 кг в 12 валунах, 400 кг — в других 11 и 800 кг — в одном цельном валуне, который было невозможно довезти до самого Иркутска, почему он и был оставлен на большом тракте.

Так, после нескольких лет работы, свыше 8 т лучшего материала было перевезено на Петергофскую гранильную фабрику. И хотя здесь не было того молочно-серого сорта, который особенно ценят китайцы, не было и ярко-зеленых тонов бирманских жадеитов, все же сочные, густые краски саянского нефрита доставили этому камню заслуженную славу, а в лучших изделиях наших гранильных фабрик выявились и все замечательные его свойства.

В тонких пластинках, абажурах и колпачках для лампочек удалось использовать чудный эффект сочного зеленого тона; а в проходящем свете прекрасно выступал узор жилок, мелких складок, извилин и пятен, составлявший особую красоту этих изделий.

Крупные вазы и чаши в строгом античном стиле выявляют благородство однообразного густо-зеленого тона; в них камень красиво гармонирует с синей мулдакаевской яшмой и серебряной оправой. Прекрасны вычурные резные работы, напоминающие искусство Китая; тоненькие разрезные ножи, сложные ветки и листья теневой мозаики.

Разнообразно применение нефрита в прикладном искусстве, и несомненно, что среди материалов Петергофской фабрики нефрит долгое время играл ведущую роль. Много замечательных изделий из нефрита вышло из ее мастерских и цехов.

Долгие годы работали художники и мастера над повторением древних образцов.

И нам делается понятным, что, когда в 1937–1938 гг. составлялся проект памятника Великой Октябрьской социалистической революции, горячие поклонники и исследователи сибирского нефрита предложили положить в основание этого памятника грандиозный валун нефрита весом почти в 30 т, лежащий в бурных стремнинах саянской реки Китоя.

Этот камень должен был нести грядущим векам весть о великом переломе в жизни человечества, весть о величии века, что лучше всего символизируется прочностью и вечностью нефрита: ведь 10 тыс. лет использования этого камня делают его старейшим каменным материалом человечества.