Рассказы о землепроходцах

Дорога в Сибирь

елые и черные реки текут с Урала...

Белые текут на запад, а черные — на восток.

Пробираясь вдоль черных рек, просачивались из-за Камня орды пелымского князя Кихека, чтобы «засыпая озерцы трупами», пройти по Пермской земле.

А по белым рекам поднимались к Уралу казаки. Семь имен насчитывают историки у атамана. Камешком в реке народной молвы каталось его имя, пока не выплеснулось на берег: Ермак.

Казакам пришлось пройти по Чусовой в Серебрянку, волоком перетащить легкие струги через кручи уральского водораздела и спуститься по Журавлику и Баранче в Тагил. Трудным был этот путь через тагильские перевалы, но другого не знали тогда казаки Ермака.

За годы, проведенные в Искере, Ермак не только сражался с остатками кучумовских отрядов, не только утверждал русскую государственность в Сибири, но и искал короткую и надежную дорогу через Камень. Ровно полгода добиралась к Ермаку царская подмога по Лозьвинскому пути. Далек, в две тысячи верст, оказался он, и меньше половины царских дружинников добрело до Искера...

Пытаясь отыскать удобную дорогу в Русь, гибнут сподвижники Ермака. Возле Казымского городка на Оби пал Никита Пан. Осенью следующего года гибнет со своим отрядом Иван Кольцо.

Разведывая горные перевалы на водоразделе Лозьвы и Вишеры, предпринимает Ермак Пелымский поход. Но неприступными кручами Урал отделил Сибирь от России, и не было, кажется, и щелочки в этой каменной стене.

Гибель самого Ермака 6 августа 1585 года не изменила естественного течения истории освоения Сибири. Дело Ермака было совершено — и через два года после его смерти поднимаются на Туре и Тоболе города — Тюмень и Тобольск...

Как обточенные речным течением гальки, по берегам сибирских рек рассыпались бесчисленные Ермаши и Ермаковки — русские деревеньки в Сибири.

Один за другим сходят с исторической сцены последние Кучумовичи. Кучум и сам еще кочует по ишимским степям, но вылазки его, исполненные бессильной ярости, страшны только для местного населения. 23 июня 1590 года Кучум близко подошел к Тобольску, но весть о его приближении еще не достигла тобольского воеводы, а Кучум уже бежал назад. Через год воевода Кольцов-Мосальский, в отряд которого входили и татары, разгромил кучумовские банды у озера Чимекула.

Пройдет несколько десятков лет, и даже местные жители забудут название бывшей сибирской столицы. Подрытый течением Иртыша, рухнет в мутноватую воду ханский город и исчезнет навсегда из памяти освобожденных сибирских народов.

Сибирь вступала в новую эпоху, и новые отношения, сложившиеся на ее безграничных просторах, требовали прежде всего нового пути, которые соединил бы Сибирь с Россией.

В 1595 году царь Федор Иоаннович издал указ, по которому надобно было искать «охочих людей», способных указать и проложить удобную дорогу в Сибирь.

О царе Федоре написано немало. «Слабоумный» и «юродивый» — вот эпитеты, которые сопровождают последнего отпрыска Калитинской династии. Подкрепляются они то цитатой из письма польского посла Сапеги: «Царь мал ростом... с тихим, подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слышал от других и заметил сам, не имеет никакого, ибо, сидя на престоле во время посольского приема, он не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу»; то высказыванием шведа Петрея, что царь Федор от природы почти лишен рассудка и часто бегает по церквам трезвонить в колокола. При этом замалчивается, что это свидетельства послов враждебных России стран. И они дают не портрет царя Федора, а карикатуру на врага, с которым предстояло воевать.

Иные свидетельства о царе Федоре дают русские летописи. Долгожданным называют они последнего отпрыска Калитинской династии.

Я не берусь с спорить с историками, но, вчитываясь в строки указов, нельзя не поразиться их уверенности в неисчерпаемости народных сил. А чем, собственно говоря, еще и может быть силен правитель, как не этой безграничной верой в неисчерпаемые силы своего народа?

Ощущая насущную нужду в короткой и удобной дороге между Русью и Сибирью, царь Федор Иоаннович не создает специальных коллегий, не засылает воевод и прочих «специалистов», он просто приказывает «сыскать охотника».

Дорога нужна была для всего народа. Эта дорога была нацелена в будущее его истории, его исторической судьбы. Народ и должен был провести ее.

Поразительно, что из обилия вариантов правительство сумело выбрать единственно возможный и единственно осуществимый, но еще поразительнее, что всего через три года, в год кончины Федора Иоанновича, дорога была найдена и проложена. «Вождем был оной дороги Артюшка Бабинов».

Кто он, этот соликамский крестьянин Артемий Сафронович Бабинов?

Снова и снова перечитываю я скупые строчки летописи, снова вчитываюсь в витиеватый текст царских «жалованных» грамот, пытаясь представить себе позабытого землепроходца... Известно, что был у него в Соли Камской дом, что сам он кроме землепашества занимался еще и промыслом. Ловил зверя в отрогах Уральского хребта и, наверно, много знал о Камне еще и из промысловой жизни.

Дороги через Камень были...

Был известен испокон веков путь, называемый на местном наречии м и р л я н и — «народный путь». Он шел из Чердыни по реке Вишере, затем по Велсую и далее до Лозьвы, спускался в Тавду, из Тавды в Тобол, потом поднимался по Тоболу и Туре до Тюмени. В результате получалось от Соли Камской до Тюмени две тысячи верст.

Вела через Урал волчья тропа, по которой в 1582 году провел Ишберей в Москву посольство Ермака. Зимой по этому пути можно было ездить, но летом с трудом пробирались по тропе и пешие. В 1850 году по этому пути пришел в Сибирь «начальствующий экспедицией для исследования Северного Урала» генерал Гофман. Он поднялся на лодке из Вишеры по реке Улсую, свернул в приток Кутим. «Г[осподин] Гофман с проводниками продолжал дальнейшее путешествие пешком по лесной и болотистой тропинке». Генерал-геолог пробрался через Уральский хребет между истоком Кутима и сибирской уже речушки Еловой, впадающей в приток Южной Сосьвы — Шегультан.

Артемий Сафронович Бабинов, наверное, знал об этих дорогах, но он искал другую. Нужна была не волчья тропа, не зимний санник промысловиков, а обычная дорога, по которой могли бы проехать крестьянские телеги.

Бабиновская дорога пошла от Соликамска через верховья Яйвы к устью Тулунока — притока Косвы, дальше по другому притоку Косвы — Кырье, через Павдинский Камень на реку, впадающую в Лялю. По лялинскому берегу до устья Разсохиной, затем на другой берег и оттуда к речке Мостовой, принадлежащей уже к системе реки Туры. Протяженность всей дороги — двести пятьдесят верст от Соликамска до Тобольска. На тысячу пятьдесят верст удалось сократить прежний Лозьвинский путь.

«А мостов мостили от Соликамской через речки, буераки и грязные места до Верхотурья — поперечных семь по 50 сажен, а длинных 30 мостов по 130 сажен»

Чтобы яснее представить себе весь объем работ, нужно сложить длину этих мостов — она составит около девяти километров. А кроме этого, нужно было еще расчистить заросшие лесом берега, разобрать каменные завалы. И трудно поверить, что такая дорога была построена за три года, без всяких дотаций.

Сохранилась отписка Ивана Трахионтова и Ивана Неелова к Дементию Григорьевичу Юшкову о том, что велено уничтожить «граматою» царя Федора Лозьвинский городок и вместо него учредить на Верхотурской дороге Чацкое городище. Отписка датирована 11 января 1598 года. Это и есть точная дата завершения строительства дороги. С января 1598 года Бабиновская дорога становится воротами России в Сибирь.

Дешевизна строительства дороги изумила и современников Бабинова. Об это можно судить хотя бы по тому, что в 1597 году Федор Иоаннович повелел ехать в Сибирь Василию Петровичу Головину и Ивану Васильевичу Воейкову, чтобы построить на Бабиновской дороге город Верхотурье. По дороге царские посланники должны были заехать в Пермь и взять у Сарыча Шестакова триста рублей, чтобы нанять плотников. Место для будущего города было выбрано исключительно удобное, между речками Калачиком и Дернейкой, на старом «чюцком» городище Неромкура.

«На северном берегу Туры находится крутой Камень-гора, возвышающийся над поверхностью воды на 12 саженей и больше, а длина оного по реке простирается на 60 саженей, так что со стороны Туры нет необходимости делать стены, то место и без городовой стены всякого города крепче, разве б по тому месту велел хоромы поставить в ряд, да избы поделать, да дворы поставить постепенно, а по углам города от Туры поставить наугольные башни».

И тем не менее «смета», составленная царскими посланниками, более чем в десять раз превысила отпущенный на строительство лимит. Царские посланцы прикинули, что придется нанять пятьсот пятьдесят человек посошных, конных и плотников на три месяца и вся постройка обойдется в три тысячи сто двадцать рублей.

«Пешие люди... — писали в Москву Головин и Воейков, — договорились на полтора рубля в месяц человеку и просят денег вдруг на три месяца, а на полтора так и не возьмут. Он говорят, что место дальнее и пустое, без запасу идти невозможно».

Только весной 1598 года началось строительство Верхотурья. За лето успели поставить острог и в нем «храм Живоначальной Троице с приделом». Но уже в следующем году городок наполнился жителями. По переписи 1599 года здесь получали довольствие от казны двое детей боярских[9], сорок шесть стрельцов, два подьячих, поп Леонтий, казацкий атаман Пина Степанов, вогульский толмач, мельник, кирпичник, банник, три сторожа, пятьдесят ямщиков, восемьдесят плотников. За 1599 год в Верхотурье было съедено сто пудов соли. Город так быстро разросся, что в 1604 году безболезненно смог выделить пятьдесят человек для вновь отстроенного Сургута, а через год — еще пятьдесят человек для Томска.

Начиналось стремительное заселение Сибири.

Как только была открыта Бабиновская дорога, сразу двинулись по ней в Сибирь русские крестьяне.

Только в 1599 году, по документам Верхотурской приказной избы, прошло в Сибирь около тысячи крестьянских семей. Поселенцам выделялся семенной фонд: сто пятьдесят четвертей[10] ржи, столько же ячменя, двести четвертей овса, а прибывая на место, они получали на пропитание муку, крупу и толокно, «смотря по людям и по семьям, как кому можно до нови прокормиться».

Прибывшие в Сибирь крестьяне должны были пахать на казну в год по две десятины[11] ржи и по четыре десятины ярового хлеба. «А на себя велели им хлеб всякой пахать, чем им сытым быть или бы как нам прибыльнее, а им бы, пашенным людям, потому ж в пашне тягости не было».

Правительство царя Федора предусмотрело, кажется, все, чтобы не было «порухи» государеву делу. Денежное вспомоществование выдавалось поселенцам дважды. Аванс в пять рублей они получали при сборах в дорогу, а остаток в пятнадцать рублей переводился в Соликамск. Здесь местные воеводы расходовали часть «подможных» денег на то, чтобы обеспечить каждого поселенца тягловым и продуктивным скотом. В покупках лошадей и коров воеводы отчитывались, а чтобы полностью исключить возможные злоупотребления, при закупке скота присутствовали и посадские представители, которые хорошо знали цены на местные товары и пользовались доверием среди населения.

Так или иначе, но эти мероприятия достигали своей цели. Относительно безопасно преодолевали путь в Сибирь переселенцы. Одна из росписей, составленная на «казанских переведенцев», свидетельствует, что по Бабиновской дороге прошло пятьдесят семей — сто шестьдесят шесть человек на ста тридцати пяти подводах.

Начавшееся с 1598 года движение крестьян в Сибирь и предопределило будущие успехи землепроходцев. Русские крестьяне по Енисею и Ангаре выходят в Якутию и на Амур, достигают берегов Тихого океана, продвигаются дальше, оседлывая острова, выбираются и на Американский материк.

В отличие от своих современников — испанских конкистадоров — русские землепроходцы осваивали Сибирь, не сжигая, отстраивая новые города, выводя новые сорта ржи и пшеницы, которые могли расти в Сибири.

По мнению академика А. Окладникова, «активная творческая робота по освоению Сибири велась непосредственным производителем русского общества — крестьянином, творцом материальных и духовных благ».

Путь этим землепроходцам-крестьянам и открыла дорога, проложенная соликамским крестьянином Артемием Сафроновичем Бабиновым.

Двести лет существовала она, и двести лет шел по этой дороге, неся на своей спине книгу, медведь с соликамского городского герба.

Остатки Бабиновской дороги сохранились и до наших дней. Необычайное волнение охватывает, когда поднимаешься на холм в селе Верх-Яйва Соликамского района и, приглядевшись, начинаешь различать следы старинного сибирского тракта. Спустившись под гору, он проходит через село вдоль правого берега Яйвы к перевозу, перебирается на левый, истончаясь, поднимается в гору и теряется в лесных сумерках. Там начинается Сибирь...

Пермский историк Георгий Николаевич Чагин организовал несколько лет назад экспедицию по Бабиновской дороге. Вместе со студентами-историками он прошел по селам, записывая рассказы жителей об Артемии Сафроновиче Бабинове и его потомках. По свидетельству местных жителей, последним местом проживания потомков Бабинова была деревня Коченгино, расположенная недалеко от реки Яйвы. Здесь сохранился дом Степана Ивановича Бабинова, который в 1886 году продал последние пожалованные его предку лесные угодья пермскому лесопромышленнику Бердинскому.

Судьба самого Артемия Сафроновича, хотя и не изобилует неожиданными поворотами и диковинными приключениями, тем не менее полна сокровенного смысла. Проложив свою дорогу и исполнив тем самым великое для страны дело, Бабинов был замечен и облагодетельствован властями.

«Царь и великий князь всея Руси пожаловал его, Ортюшку, велел ему дати свою государеву жалованную грамоту, что на посаде у Соли Камской в сибирские запасы и оброков никаких с него имоти не велел, и велел его во всяких податех обольготить, и велел ему на той же новочищенной дороге жити на Ейве реке на льготе и слободу устроити для проезду воевод наших и всяких людей...»

«Слободу» Артемий Сафронович тоже выстроил. В начале XVII века в этой деревеньке было «шесть дворов и храм во имя Введения Пречистыя Богородицы». Одновременно занимался Бабинов и усовершенствованием дороги. Отрезок пути от Туринска до Верхотурья, шедший то одним, то другим берегом Туры, пять раз пересекал реку и был очень неудобен для летних переездов. Помогли Бабинову усовершенствовать дорогу туринские татары. С 1602 года дорога повернула на устье Тагила по левому берегу Туры. Далее теперь ехали к Верхотурью сначала берегом Тагила на запад, потом переправлялись и поворачивали на северо-восток.

Безусловно, в те годы, когда Бабинов был пожалован большим земельным участком, когда он мог беспошлинно перевозить по своей дороге товары, для него открывались широчайшие перспективы коммерческой деятельности. Талант организатора, предприимчивость, деловая хватка — все это, как показывает строительство дороги, было в нем, но тем не менее Артемий Сафронович так и не воспользовался дарованными ему привилегиями. Закончив прокладку дороги и строительство «слободы», он снова вернулся к своему обычному крестьянскому труду.

И может быть, именно поэтому местные власти очень скоро позабыли о прежних заслугах Бабинова.

«...И ныне соликамские посадские и уездные люди тех прежних грамот не слушают и ево, Ортюшку, во всякие подати воротят с собою вместе. И платит он, Ортюшка, с ними по их насильству всякие подати 6 лет рядом и по сию пору...»

Только в 1617 году удалось Артемию Сафроновичу отстоять свои права. С января 1617 года новый царь Михаил Федорович направил в Соликамск воеводе Богдану Лупандину свою грамоту об освобождении от податей вотчины «вожа» сибирской дороги Артемия Бабинова.

Историк Г. Ф. Миллер, проезжавший по Бабиновской дороге в 1724 году, писал: «Потомки этого Бабинова живут поныне в деревне Чиман в Верхотурских горах на большой дороге. Они очень гордятся заслугами своего предка и хранят у себя жалованную грамоту царя Михаила Федоровича, данную Бабинову за то, что он указал эту дорогу и сделал ее удобной для проезда...»

Дорога...

Снова вдумываюсь я в великий смысл этого слова, перечитывая Соликамскую летопись. Ее разыскал и опубликовал в середине прошлого века пермский краевед А. Дмитриев.

Бесхитростно перечисляет летописец события, происшедшие в крае. Прибыл на воеводство новый боярин, привезли колокол... Все события равновелики для летописца. Все они заслуживают того, чтобы быть отмеченными в истории.

Но снова и снова, перечисляя события, случившиеся в округе, возвращается летописец к дороге, проложенной его земляком в Сибирь.

«По указу великого государя, князя Федора Иоанновича, пожалован Артемий Сафронович Бабинов за провод от Соликамска до Верхотурья и Тюмени дороги обольготить во всяких податях. Воевода был Сарыч Шестаков и сидел три лета».

Какую мысль пытался выразить соликамский летописец? Чем взволновало его это известие, если, забывая о положенном по уставу каноническом спокойствии и лаконичности, снова повторяет он одно и тоже?

1598 год...

Роковой в истории нашей страны.

Гневом и карами Ивана Грозного отбушевало калитинское племя и тихо истлело угольками Федорова царствия. В 1598 году умер этот последний отпрыск династии. Умер, не оставив наследника.

Династический кризис больно отозвался в разоренной за годы опричнины и Ливонской войны стране. Крепостническое законодательство 1580 — 1590-х годов, голод в самом начале XVII века вызвали волну народного гнева, вылившегося в грандиозную крестьянскую войну под предводительством Ивана Болотникова.

Верховное правительство уже не могло совладать с лавиной событий. Началась на Руси смута...

Пройдет всего семь лет, и на русский престол взойдет монах-расстрига Гришка Отрепьев. Пошатнутся основы государственности, и вот уже страшный для Руси 1611 год: взят поляками Смоленск, шведы в Новгороде, Псков в руках самозванца Сидорки; объятая огнем, полыхает Москва, а польский отряд укрылся за стенами древнего Кремля.

Тогда и запишет эту недобрую, дошедшую до Соликамска весть летописец: «Москва и прочие города взяты. Святейший патриарх Гермоген преставился...»

Нет, не по забывчивости снова и снова повторяет летописец известие о Бабиновской дороге. Вспоминать эту дорогу нужно было ему, потому что пожара и смуты шла она, кажется, совсем в другой мир, где у страны велась другая хронология.

Именно в страшные годы смуты поднимаются в Сибири русские города — Пелым, Березов, Сургут, Тара, Обдорск, Нарым. Именно в смутное время, нимало не сомневаясь в крепости государства, раздвигают замечательнейшие русские люди границы державы, уходя все дальше на восток.

Уверенна и непоколебима их поступь.

В 1598 году заложено Верхотурье.

В 1600 году основан Туринск.

В 1604 году — Томск.

В 1607 году — Туруханск...

Всего двадцать лет потребовалось, чтобы поднялись в Сибири Кузнецк и Енисейск, Ачинск и Красноярск, Канск и Ишимск, Киренск и Якутск, Олекминск и Верхоянск...

И все эти люди, которые прокладывали новые пути, закладывали и отстраивали новые города, распахивали нетронутые земли, — все они прошли по Бабиновской дороге. Эта дорога стала дорогой Сибири в новую эпоху.

Сам Артемий Сафронович пережил смутное время. В конце жизни ему довелось оказать еще одну услугу стране.

В 1619 году он бил челом государю, «чтобы государь пожаловал ему землю по Криве-реке до Камени десять верст на льготу на пять лет, пашенными местами, и рыбными ловлями, и сенными покосами».

Земли были пожалованы, но сразу же выяснилось, что Артемий Сафронович Бабинов, бывший, по-видимому, весьма искусным охотником, оказался, выражаясь современным языком, в одной экологической нише с местным, коренным населением.

Об этом свидетельствует жалоба, поданная местными жителями Туринского острога. Они писали, что Бабинов «завладел их вотчиной, зверя, лося, соболя, лисицы бьет, а в реках бобров выбивает, рыбу ловит, хмель дерет и им государева ясака ныне и впредь добывать стало негде, и они вконец погибли».

Жалоба была принята во внимание, и привилегию, данную Бабинову, отменили. Вся политика заселения Сибири основывалась не на вытеснении местных жителей, а только на заполнении пустых пространств.

Услуга же, оказанная Бабиновым государству, заключалась в том, что именно из его челобитной стало известно о существовании крайне редкого на тогдашнем Северном Урале района, удобного для хлебопашества. В 1621 году туда было послано сорок одно семейство крестьян, и там выросла богатая Невьянская слобода.

Бабинову же пришлось вернуться назад на пожалованные ему земли возле проложенной им дороги, в отстроенную им слободу.

Вся жизнь его была связана с этой дорогой, и возле нее его и похоронили. Артемий Сафронович Бабинов похоронен невдалеке от нынешнего села Верх-Яйва, на старом кладбище, что расположено на левом берегу реки.

На могиле его была установлена плита, но с 1914 года захоронения на этом кладбище не велись, оно заросло лесом, и сейчас могила Бабинова потеряна.

С развитием Сибири менялись и дороги в Сибирь. В середине XVII века Бабиновская дорога отклонилась от своего прежнего маршрута на Невьянскую, Рудную, Ницинскую, Киргинскую, Ирбитску, Чубаровскую слободы... Отсюда она шла на Тюмень, и путь этот стали называть с л о б о д с к и м... А по мере заселения южных районов Сибири и с л о б о д с к о й путь стал терять свое значение. И хотя царское правительство продолжало считать, что «из Сибири и в Сибирь многим дорогам быть непристойно», дороги возникали сами, и Бабиновская дорога с годами была окончательно оставлена.

Но дорога эта исполнила свое великое дело, и поэтому никогда не должна она исчезнуть в наше памяти — первая русская дорога в Сибирь. Дорога соликамского крестьянина Артемия Сафроновича Бабинова...