Рассказы о знаменитых кораблях

КОРАБЛИ — ГЕРОИ МОРСКИХ СРАЖЕНИЙ

Читатель, вероятно, знает, что с середины XVI в. Греция находилась под владычеством Турции. В конце XVIII в. в Греции началось национально-освободительное движение, и к 1821 г. восстание охватило всю страну. Турция бросила на подавление восстания морские и сухопутные силы, существенную помощь ей оказал хедив Египта, направивший в Грецию своего сына Ибрагима с большим флотом.

Вся прогрессивная Европа выступила в защиту национально-освободительного движения греческого народа. Была создана организация «филэллинов» (тех, кто был на стороне греков), которая собирала денежные средства, формировала отряды волонтеров. Среди волонтеров было немало выдающихся людей: в боях за свободу Греции погиб великий английский поэт Джордж Байрон.

Крупнейшие европейские страны: Англия, Франция, Россия тоже выступили в поддержку греческого освободительного движения. Правительства этих государств были заинтересованы в ослаблении Турции. В частности, русское правительство боролось за право свободного прохода русских судов проливами Босфор и Дарданеллы.

От вмешательства в греко-турецкую борьбу на стороне Греции могли выиграть интересы правящих кругов Англии и Франции.

В 1827 г. была принята конвенция трех государств, в соответствии с которой союзники предъявили Турции требование: дать Греции широкую автономность, обеспечить греческому народу свободу вероисповедания, торговли, управления. Если Турция откажется выполнить это требование, союзники оставляли за собой право оказать на Турцию вооруженное давление.

В 1827 г. две эскадры русских кораблей под командованием генерал-адъютанта Д. Н. Сенявина, знаменитого флотоводца, отправились в поход. Официально было объявлено, что корабли идут на учения и конечной целью плавания является английский порт Портсмут. На самом деле путь эскадр лежал гораздо дальше. В Портсмуте Д. Н. Сенявин получил секретную инструкцию, согласно которой должен был отобрать наиболее подходящие корабли и под командованием контр-адмирала Л. П. Гейдена отправить эскадру вокруг Европы в Средиземное море — помочь Греции в национально-освободительной борьбе против турецких завоевателей.

Объединенная союзная эскадра, обогнув Европу, подошла к греческому порту Наварин (ныне Пилос) и взяла под контроль движение турецко-египетского флота, сконцентрированного в Наваринской бухте.

Флагманским кораблем русского отряда был Азов. По тем временам это был крупный 74-пушечный линейный корабль. Корабль был заложен в Архангельске 20 октября 1825 г. и спущен на воду 26 мая 1826 г. Официальным строителем корабля считался знаменитый мастер корабельных дел И. А. Курочкин, который в течение 35 лет построил на архангельских верфях 87 судов. Ко времени постройки Азова прославленный мастер был уже глубоким стариком, и фактически все работы возглавлял его помощник, впоследствии известный кораблестроитель В. А. Ершов. Свое имя корабль получил в память о победе Петра I над турками в 1696 г.

Главные размерения, м — 54,5×14,7×6,56

Водоизмещение, т — 3000

Экипаж, человек — 600

Источник информации [14]

Еще до завершения постройки командиром корабля был назначен прославленный мореплаватель Михаил Петрович Лазарев (1788—1851). В 1800 г. он поступил в Морской кадетский корпус, а три года спустя был откомандирован в английский флот, где в течение пяти лет находился в плаваниях. М. П. Лазарев участвовал в русско-шведской войне 1808—1809 гг., в Отечественной войне 1812 г., совершил три кругосветных путешествия (первое — в 1813—1816 гг. на судне Суворов). Был помощником начальника кругосветной экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена в его знаменитом кругосветном плавании на шлюпах Восток и Мирный (1819—1821). Имя М. П. Лазарева вошло в историю Великих географических открытий как одного из первооткрывателей Антарктиды. В 1822—1825 гг. на фрегате Крейсер он совершил третье кругосветное путешествие.

Получив назначение на Азов, М. П. Лазарев принял деятельное участие в достройке корабля. Осмотрев строящийся корабль, М. П. Лазарев предложил ряд конструктивных изменений, и 22 пункта из его длинного перечня были приняты, что позволило существенно улучшить корабль еще до завершения постройки.[12]

Забегая вперед, отметим, что Азов оказался настолько совершенным в конструктивном отношении судном, что по этому проекту на верфях Архангельска и Петербурга только за период 1826—1836 гг. было построено 15 однотипных кораблей.

Командир корабля М. П. Лазарев учил своих офицеров не только морскому делу и боевому мастерству — качествам, которые определили успех корабля во время Наваринского сражения в единоборстве с явно превосходящими силами противника. М. П. Лазарев учил своих офицеров уважать в матросе его человеческое достоинство, и ему удалось создать на своем корабле атмосферу взаимоуважения между офицерами и «нижними чинами». Об этом свидетельствует эпизод, происшедший во время перехода Азова из Портсмута в Средиземное море.

Однажды молодой неопытный матрос, работавший на реях, сорвался и упал в море. Увидев это, мичман Дорошенко бросился в воду на помощь. Волнение было сильным, к тому же налетел шквал, и корабль отнесло от терпящих бедствие людей на значительное расстояние. Пока спустили лодку и пока она достигла места, где произошла беда, на поверхности уже никого не было: ни офицера, ни матроса. Это был поступок офицера школы М. П. Лазарева. В царском флоте офицеры, как правило, мало считались с «нижними чинами».

И сегодня в Летнем саду г. Кронштадта стоит памятник Дорошенко, прославляющий мужество и благородство молодого моряка.

Многие офицеры, служившие на Азове, стали впоследствии прославленными адмиралами, имена которых составляют гордость русского флота.

На строящийся Азов был направлен молодой талантливый офицер Павел Степанович Нахимов (1802—1855), будущий прославленный адмирал, герой обороны Севастополя 1854—1855 гг. во время Крымской войны 1853—1856 гг.

П. С. Нахимов окончил Морской кадетский корпус в 1818 г. В 1822—1825 гг. участвовал в кругосветном путешествии на фрегате Крейсер, и это плавание под руководством доброжелательного, опытного, прекрасно знающего морское дело командира, каким был М. П. Лазарев, стало для молодого моряка морским университетом.

Во время плавания на Крейсере произошел случай, который много говорит о личных качествах П. С. Нахимова. В океане в шторм смыло за борт рулевого. С огромным риском для жизни П. С. Нахимов вместе с шестью матросами пытался на шлюпке найти упавшего матроса в штормовом океане.

П. С. Нахимов был ближайшим сподвижником М. П. Лазарева, который относился к талантливому ученику с доверием и любовью.

С 1834 г. П. С. Нахимов служит на Черноморском флоте командиром линейного корабля. В 1845 г. произведен в контр-адмиралы, в 1852 г. в вице-адмиралы. Свое адмиральское жалование П. С. Нахимов тратил на нужды корабля, которым командовал, и на различную помощь матросам. В 1853 г. П. С. Нахимов командовал эскадрой Черноморского флота. В этом же году эскадра под командованием П. С. Нахимова разбила главные силы турецкого Черноморского флота в Синопском сражении.

Поражение Турции ускорило вступление в войну Великобритании и Франции на стороне Турции, так как в борьбе за право прохода проливами Босфор и Дарданеллы столкнулись интересы России и этих стран. 23 декабря 1853 г. (4 января 1854 г.) англо-французский флот вошел в Черное море. 9 (21) февраля 1854 г. Россия объявила войну Великобритании и Франции. Началась трудная для России Крымская война 1853—1856 гг.

Объединенные силы англо-франко-турецкого флота (34 линейных корабля и 55 фрегатов, в основном паровых) блокировали русский флот (14 линейных кораблей и 12 фрегатов, в основном парусных) в Севастополе.

Началась героическая оборона Севастополя 1854—1855 гг. С 1855 г. П. С. Нахимов — командир Севастопольского порта и военный губернатор. Руководил главными боевыми действиями при обороне города, его авторитет среди защитников Севастополя был огромен. П. С. Нахимов очень много внимания уделял личному осмотру передовых позиций. 28 июня (10 июля) 1855 г. он был смертельно ранен пулей в голову на Малаховом кургане.

В 1944 г. во время Великой Отечественной войны были учреждены ордена Нахимова 1-й и 2-й степени и медаль Нахимова.

Вместе с П. С. Нахимовым на Азове служил и другой талантливый офицер — мичман Владимир Алексеевич Корнилов (1804—1854) будущий вице-адмирал и герой обороны Севастополя 1854—1855 гг. Командир корабля М. П. Лазарев очень высоко ценил способности молодого офицера.

Впоследствии с 1838 г. В. А. Корнилов был начальником штаба эскадры М. П. Лазарева, с 1849 г. В. А. Корнилов — начальник штаба Черноморского флота, а после смерти М. П. Лазарева в 1851 г. фактически командовал Черноморским флотом. Он придавал большое значение перевооружению кораблей новой артиллерией, замене деревянных парусных кораблей железными паровыми.

Нельзя не упомянуть еще одного члена экипажа Азова, 18-летнего гардемарина Владимира Ивановича Истомина (1809—1855). Молодой моряк считался одним из способнейших морских офицеров. В. И. Истомин стал контр-адмиралом, героем Синопского сражения 1853 г., героем обороны Малахова кургана в Севастополе (1854—1855). Погиб при обороне Севастополя на Камчатском редуте в 1855 г.

К сожалению, история не сохранила имен «нижних чинов», служивших на Азове, и в тех случаях, когда говорилось о мужестве и бесстрашии азовцев, то упоминался целиком весь экипаж, без выделения отдельных лиц. Но все-таки известно, например, что в команде Азова служили два бывших хлебопашца из Вологодской губернии Е. Нечаев и Т. Жданов, петербургский подмастерье М. Архипов, эстонский рыбак Ю. Томпсон. Вот они, скромные герои, прославившие отечество в знаменитом Наваринском сражении, матросы первого в истории русского флота корабля-орденоносца Азов...

1 октября 1827 г. русская эскадра встретилась с эскадрами Англии и Франции. Было решено предложить Ибрагим-паше установить с греками перемирие. Командующий турецко-египетским флотом на словах согласился выполнить требование союзников, а на деле продолжал посылать корабли для подавления освободительного движения греческих патриотов. И тогда, чтобы оказать на противника соответствующее давление, командующий объединенной эскадрой вице-адмирал британского флота Э. Кодрингтон дал приказ кораблям войти в Наваринскую бухту.

8 октября союзная эскадра вошла в бухту, и корабли заняли позиции напротив кораблей турецко-египетской эскадры. Союзники сделали еще одну попытку мирно договориться с Ибрагим-пашой, но посланный английский парламентер был убит турками. Тогда начался Наваринский бой.

Флот Ибрагим-паши включал 66 боевых единиц, в том числе: три линейных корабля, 23 фрегата, 40 корветов и бригов (всего 2106 пушек). Кроме того, турецко-египетский флот поддерживало 165 береговых орудий и шесть брандеров.

В состав союзной эскадры входило 26 кораблей, в том числе 10 линейных кораблей, 10 фрегатов и шесть корветов и бригов (1250 орудий).

Согласно диспозиции, объявленной Кодрингтоном, корабли объединенной эскадры располагались полукругом: английские и французские по флангам, русские — в центре. Ядром русского отряда являлись четыре лучших линейных корабля российского флота: Азов, Гангут, Иезекииль и Александр Невский. Каждому из них пришлось вести тяжелый бой одновременно с несколькими кораблями противника, и все они сражались геройски.

Азов сразу же вступил в сражение против пяти неприятельских кораблей, находившихся на расстоянии 1,5—2 кабельтовых. На Азов обрушились 60- и 36-фунтовые ядра. Корабль задрожал от ударов, моряки страдали от нестерпимого жара, но они обливались водой и снова бросались к пушкам.

После меткого выстрела с Азова на одном из крупных турецких кораблей переломилась грот-мачта. Корабль сильно накренился, и его ядра стали пролетать значительно выше Азова. Вскоре турецкому кораблю пришлось отойти на вторую линию. Почти одновременно снаряд с Азова попал в крюйт-камеру другого турецкого корабля, и тот взлетел на воздух.

Но и сам Азов был изранен, фок-мачта была выбита из степса,[13] две пушки соскочили с брюков[14], от зажженного фитиля стал взрываться порох, начался пожар. Однако, проявив исключительное самообладание, азовцы быстро справились с пламенем.

В это время Азову на помощь пришел французский корабль Бреслав, после чего флагману русского отряда стало сражаться легче. Азов не только успевал успешно действовать против своих «персональных» противников, но еще оказывал помощь соседям.

Рядом с Азовом вел артиллерийскую дуэль с 84-пушечным линейным кораблем турецко-египетской эскадры английский флагман Азия. В какой-то момент боя неприятельский корабль развернулся кормой к Азову. М. П. Лазарев немедленно воспользовался этим и приказал ударить по нему из 14 пушек левого борта. В результате кормовая оконечность турецкого корабля была полностью разрушена, там начался сильный пожар, а поскольку азовцы картечным огнем помешали туркам ликвидировать огонь, очень скоро неприятельский корабль, охваченный пламенем, взлетел на воздух.

Лейтенант П. С. Нахимов, командовавший батареей носовых орудий, впоследствии писал своему другу[15]: «Казалось, весь ад развергнулся перед нами. Не было места, куда бы не сыпались книппели,[16] ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били все в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было драться именно с особым мужеством, чтобы выдержать весь этот огонь и разбить противников, стоявших вдоль правого нашего борта».

Геройски проявил себя в этом бою лейтенант И. П. Бутенев. Его рука была раздроблена ядром, но, превозмогая боль, он продолжал командовать батареей и только по приказу командира покинул свой пост. Но и на перевязочном пункте он вел себя как герой. Нахимов писал о мужественном офицере: «Надо было любоваться, с какой твердостью перенес он операцию и не позволял себе сделать оной ранее, нежели сделают марсовому уряднику, который прежде его был ранен».

Гардемарин В. И. Истомин мужественно и умело командовал расчетом одного из орудий на верхней палубе.

Самую высокую оценку заслужил в Наваринском бою командир Азова М. П. Лазарев. В своем донесении о битве командующий русским отрядом Л. П. Гейден писал: «Неустрашимый капитан I ранга Лазарев, управлял движениями Азова с хладнокровием, искусством и мужеством примерным».

Отличились в Наваринском сражении и другие русские корабли. В начале боя Иезекииль оказался под перекрестным огнем береговых батарей и кораблей противника. Так же, как и Азов (корабли были однотипны и построены практически одновременно), Иезекииль один сражался с пятью крупными турецкими фрегатами, из которых три он уничтожил, и, кроме того, потопил два брандера.

Корабль Александр Невский имел такие же размерения, как Азов и Иезекииль, но значительно уступал им по пушечному вооружению. Тем не менее корабль отважно бился сразу с тремя 58-пушечными турецкими фрегатами, один из которых Александр Невский взорвал, а другой принудил к сдаче вместе со всем экипажем.

Самым сильным кораблем в составе русского отряда был в Наваринском сражении 84-пушечный Гангут. Ему пришлось вести бой одновременно с четырьмя неприятельскими кораблями. В результате два турецких фрегата были уничтожены и, кроме того, потоплены два брандера. Но и сам Гангут был очень изранен: корпус получил свыше 50 пробоин, были повреждены руль, бушприт, почти все мачты. Экипаж Гангута потерял убитыми и ранеными 45 человек.

В Наваринском сражении участвовал 44-пушечный фрегат Проворный, Фрегат находился в эксплуатации семь лет и был старейшим среди русских кораблей, сражавшихся под Наварином. Проворный сражался отважно и вывел из строя два вражеских фрегата. Этот корабль очень интересен и тем, что он вошел в историю движения декабристов.[17]

Около 6 ч вечера бой стих. Турки были разбиты наголову, но на ночь на русских кораблях удвоили бдительность, и не напрасно: Ибрагим-паша решил направить на русские корабли брандер, чтобы сжечь нашу эскадру. Однако на Азове быстро перерубили якорный канат, и корабль уклонился от столкновения с брандером.

На следующий день турки запросили мира и согласились выполнить требования союзников. Это вполне устраивало английское правительство: оно вовсе не было заинтересовано в продолжении войны с Турцией, ибо значительное ослабление этого государства означало бы усиление России, что противоречило интересам Англии. Поэтому, наскоро исправив полученные в бою повреждения своих кораблей, эскадра союзников покинула Наваринскую бухту.

Во время Наваринского боя турецко-египетский флот потерял две трети своих кораблей: один линейный корабль, 13 фрегатов, 17 корветов, четыре брига, пять брандеров, одну шхуну и множество транспортов. Из личного состава турки и египтяне потеряли только убитыми около 7000 человек.

Союзники же не потеряли ни одного корабля, хотя многие корабли получили сильные повреждения. Особенно жестоко пострадал Азов, который в Наваринском бою получил 153 пробоины, в том числе семь подводных.

Подлинным героем Наваринского сражения стал М. П. Лазарев. Именно благодаря его мастерству как командира и навигатора Азов блестяще провел бой и победил. Вскоре после сражения П. С. Нахимов писал о своем командире: «Я до сих пор не знал цены нашему капитану. Надобно было на него смотреть во время сражения, с каким благоразумием, с каким хладнокровием он везде распоряжался. Но у меня не достает слов описать все его похвальные дела, и я смело уверен, что русский флот не имел подобного капитана».

За свой подвиг в Наваринском сражении М. П. Лазарев получил звание контр-адмирала. Лейтенанты П. С. Нахимов и И. П. Бутенев были удостоены высшей награды для молодых офицеров — ордена Георгия 4-й степени и произведены в следующий чин капитан-лейтенанта.

В следующий чин был произведен мичман В. А. Корнилов. Кроме того, он получил орден Анны 4-й степени. Гардемарин В. И. Истомин был также произведен в следующий чин и удостоен за храбрость и отвагу Георгиевского креста.

И сам Азов был отмечен высшей наградой: впервые за всю историю русского флота ему был вручен «кормовой флаг со знаменем Св. Георгия в память достохвальных деяний начальников, мужества и неустрашимости офицеров и неустрашимости низших чинов».

После того, как в 1831 г. Азов был исключен из списков российского флота, его орденский флаг перешел на корабль Память Азова, названный так в честь героического предшественника, а когда в 1848 г. и этот корабль исключили из списков флота, флаг был поднят на новом корабле того же имени. Когда же и второй корабль Память Азова был списан, флаг передали в музей.

В 1890 г. появился третий корабль Память Азова — паровой броненосный крейсер, на нем в августе 1906 г. произошло революционное восстание, и таким, образом, последний из плавучих памятников прославленному Азову стал кораблем революции.

Орденский флаг Азова хранится в Ленинграде, в Эрмитаже.

Площадь этого флага составляет более 120 м² (14,5×8,5 м), так что экспонировать его не так-то просто.

Давно уже нет Азова. И корабли Память Азова, построенные как плавучие памятники первому русскому кораблю-орденоносцу, тоже давно исключены из списков. Но память об Азове жива. Незабываемы имена адмиралов Михаила Петровича Лазарева, Павла Степановича Нахимова, Владимира Алексеевича Корнилова, Владимира Ивановича Истомина, нельзя забывать многих безвестных героев — участников Наваринского боя.

Мир между Россией и Турцией длился недолго (1827—1828). Россия стремилась получить право свободного прохода русских судов Черноморскими проливами, но ее интересы столкнулись с интересами недавних союзников — Англии и Франции.

Турция, рассчитывая на поддержку Англии и Франции, запретила русским судам проходить через Босфор и Дарданеллы. В результате 14 апреля 1828 г. военные действия между Россией и Турцией возобновились.

В состав Черноморского флота входил небольшой 18-пушечный бриг Меркурий, который чаще всего использовали в качестве посыльного судна, но иногда посылали в разведку.

Это был однопалубный корабль с главными размерениями 29,6×9,4×2,04 м [14]. Бриг заложен 28 февраля 1819 г. в Севастополе и спущен на воду через год, 7 мая 1820 г. Его строил Иван Яковлевич Осьминкин, искусный кораблестроитель.

В качестве основного корпусного материала был использован крымский дуб — прочный, добротный, широко применявшийся в это время для постройки кораблей.

Нос корабля украшала фигура бога Меркурия, покровителя торговли, дорог и путешественников.

По бортам были установлены легкие 24-фунтовые короткоствольные пушки — так называемые карронады. Две переносные пушки ставили в носу, когда корабль преследовал неприятеля (и тогда их называли погонными — от слова «погоня»). Если кораблю приходилось уходить от противника и отстреливаться, переносные пушки ставили в корме и называли их ретирадными (от старинного слова «ретирада» — отступление).

К моменту описываемых событий бригом командовал Александр Иванович Казарский, опытный, несмотря на молодость, морской офицер, много лет служивший на разных кораблях Черноморского флота и уже известный как один из самых умелых и отважных капитанов. За отвагу при осаде Варны в русско-турецкой войне он был награжден золотой полусаблей и вскоре получил очередное воинское звание. В 28 лет после 14 лет морской службы, включая годы обучения в морском училище, А. И. Казарский стал командиром брига Меркурий, на борту которого находилось 113 членов экипажа, в том числе четыре офицера.

12 мая 1829 г. отряду из трех кораблей: фрегату Штандарт, бригам Орфей и Меркурий было поручено произвести разведку у входа в пролив Босфор.

14 мая, не дойдя нескольких миль до пролива, разведчики неожиданно столкнулись с турецкой эскадрой из 13 боевых кораблей, возвращавшейся из Черного моря.

Командир отряда русских кораблей принял решение: разойтись разными курсами и уйти поодиночке, чтобы хотя бы один из трех кораблей мог дойти до главных сил и сообщить о появлении противника.

Более быстроходные корабли Штандарт и Орфей, оторвавшись от неприятеля, вскоре скрылись за горизонтом. Меркурий, уходивший от преследования на норд-норд-вест, значительно уступал другим кораблям отряда по скорости. Чтобы как-то увеличить ход, А. И. Казарский приказал использовать мускульную силу гребцов (для различных непредвиденных случаев на парусниках подобного рода была предусмотрена возможность хода на веслах), но и это не помогло. Два больших турецких корабля приближались.

Это были два линейных корабля: флагманский 110-пушечный трехдечный корабль Селимие (турки называли его кораблем капудан-паши, т. е. полного адмирала) и 74-пушечный двудечный корабль реал-бея (т. е. контр-адмирала). Яркая окраска больших турецких кораблей (ярко-красные борта, по которым в районе пушечных портов были проведены белые полосы, до блеска надраенные медные орудийные стволы) была рассчитана на то, чтобы оказывать на противника психологическое воздействие.

Шансы на спасение Меркурия были ничтожны уже только по численному соотношению пушек: 184 против 20, не принимая в расчет разницу в их мощности.

А. И. Казарский собрал совет офицеров. По принятому в то время Петровскому морскому уставу первым выступил младший по чину (хотя и старший по возрасту) поручик корпуса флотских штурманов И. П. Прокофьев.

«Нам не уйти от врага, — сказал он. — Значит, надо драться. Но турки сильнее нас в десять раз, значит, нетрудно догадаться, чем кончится бой. Но русский бриг не достанется победителям. Последний из оставшихся в живых взорвет его на воздух. Мы до конца постоим за честь родного флага».

Остальные офицеры поддержали товарища. В своем рапорте на имя командования о результатах сражения А. И. Казарский писал: «Предложил первой корпуса флотских штурманов поручик Прокофьев взорвать бриг на воздух, и мы единодушно положили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто будет еще в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйт-камеру».

После совета офицеров капитан собрал весь личный состав корабля и обратился к морякам с призывом поддержать решение офицеров. С волнением вглядывался командир в лица своих матросов. Положение «нижних чинов» на кораблях царского флота было очень тяжелым. Были случаи побега матросов с кораблей. На Меркурии, например, матрос И. Ерофеев на 16 году (!) службы совершил побег, за что получил сравнительно мягкое наказание — 100 линьков. А. Гусев бежал с корабля трижды и в последний побег получил 500 линьков — его еле выходили. А. Тимофеев незадолго до боя получил 45 линьков, Ф. Васильев — 15 линьков. Что скажут они, столько перенесшие за долгие годы службы на царском флоте?

Но в ответ матросы троекратно прокричали «Ура!» Команда присоединилась к мнению офицеров.

Начали готовиться к бою. Расчистили палубу, сбросили в воду и затопили ял, который закрывал часть обзора и мешал стрельбе с кормы, приготовили все необходимое для пушек.

Одновременно шла и другая подготовка. Около люка крюйт-камеры положили на якорный шпиль заряженный пистолет, чтобы последний из оставшихся в живых офицер смог взорвать корабль; папки приказов, документов, сигнальные книги завернули в брезент и к свертку привязали тяжелый груз, чтобы, если возникнет опасность захвата корабля, утопить документы. Около корабельного флага А. И. Казарский поставил часового и дал ему строгий наказ — стрелять во всякого, кто во время боя попытается спустить флаг.

Около четырех часов пополудни турецкие корабли подошли совсем близко и начали стрелять из орудий главного калибра большими мраморными ядрами.

А. И. Казарский в этом неравном бою мог рассчитывать только на свое искусство управлять кораблем, которое позволит ему уклоняться от огня противника, и на меткость канониров. Одним словом, можно было действовать только по известному суворовскому принципу: бить врага не числом, а умением. Отважный и умелый командир превзошел себя. Он полностью подчинил своей воле и корабль, и моряков Меркурия. Сам бриг и все находившиеся на нем люди действовали как единый организм. Маневры Меркурия были столь неожиданными и точными по исполнению, что турки никак не могли нанести кораблю смертельный удар.

Турецкие корабли стремились занять такие позиции по левому и правому бортам от русского брига, чтобы обрушить на него мощь своих орудий. Но Меркурий неизменно занимал такое положение, что корабли противника могли вести огонь только из носовых орудий.

Наконец, с превеликими трудностями турки осуществили свой замысел и заняли желаемые позиции. Меркурий попал под перекрестный огонь 55 пушек правого борта Селимие и 37 пушек левого борта корабля реал-бея. Казалось, что все кончено, но случилось невероятное. А. И. Казарский, воспользовавшись дымовой завесой, возникшей от одновременной стрельбы многих десятков пушек, прошел под форштевнем Селимие и вырвался из клещей, причем этот маневр был осуществлен настолько незаметно, что еще некоторое время турки, думая, что Меркурий по-прежнему находится под их перекрестным огнем, продолжали обстреливать друг друга.

В какой-то момент боя неприятельское ядро сбило флаг Меркурия. Турки прекратили огонь, думая, что русский корабль запросил пощады. Но через считанные минуты флаг снова развевался над кораблем, и битва вспыхнула с новой силой.

Теперь главные надежды А. И. Казарский возлагал на такой выстрел своих канониров, который вывел бы из строя один корабль противника, и такой выстрел не заставил себя ждать. Лучший канонир брига Лисенко поразил грот-мачту Селимие. Турецкий корабль лег в дрейф и прекратил бой. Сразу стало легче: оставался только один корабль, который упорно продолжал преследование. Занятый выполнением очередного маневра корабля, капитан не заметил, что в него из ружья целится один из турецких моряков. И тогда матрос Щербаков грудью заслонил командира и получил смертельную рану.

А затем Меркурий, маленький бриг с пробитым корпусом и изрешеченными парусами, пошел в атаку. Виртуозно маневрируя, бриг подошел на расстояние пистолетного выстрела к кораблю реал-бея. Выждав удобный момент, канониры произвели залпы и перебили фор-марса-рей, да так удачно, что все паруса носовой мачты рухнули на палубу. Продолжать преследование турецкий корабль уже не мог, и бой закончился. Это произошло через 4,5 ч после начала сражения.

Сохранились записки одного турецкого офицера, который во время сражения находился на флагманском корабле реал-бея.

«Во вторник, с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна: фрегат и два брига; мы погнались за ними, но только догнать могли один бриг, в три часа пополудни. Корабль жапудан-паши и наш открыли тогда сильный огонь.

Дело неслыханное и невероятное. Мы не могли заставить его сдаться: он дрался, отступая и маневрируя со всем искусством опытного военного капитана, до того, что, стыдно сказать, — мы прекратили сражение, и он со славою продолжал свой путь.

Бриг сей должен был потерять, без сомнения, половину своей команды, потому что один раз он был от нашего корабля на пистолетный выстрел, и он, конечно, еще более был бы поврежден, если бы капудан-паша не прекратил огня часом ранее нас и сигналом приказал бы нам то же сделать.

Ежели во великих деяниях древних и наших времен находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме славы. Он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг — Меркурием. С двадцатью пушками... он дрался против 220 в виду неприятельского флота, бывшего у него на ветре...»[18]

В этой цитате есть несколько неточностей и недомолвок. Видимо, турецкий офицер счел неудобным рассказать, почему Селимие и корабль реал-бея прекратили огонь. Он слегка завысил число пушек на русском бриге, да и потери на Меркурии он оценил совершенно неправильно. Как это ни кажется фантастичным, но из 114 моряков, находившихся на борту, бриг не потерял половину команды, как считал автор записи. Всего 12 человек убитыми и ранеными потеряла команда корабля, и в этом главная заслуга принадлежит командиру А. И. Казарскому — только его искусство управления кораблем предотвратило несравненно большие потери.

Корабль был тяжело изранен: он получил 22 пробоины и около 300 повреждений в снастях. В корпус непрестанно поступала вода, и матросам приходилось все время ее откачивать. Но главное — бриг остался на плаву, а большая часть экипажа не пострадала. Быстро заделали наиболее серьезные повреждения, и корабль пошел на соединение с главными силами эскадры, которая уже шла навстречу.

Вице-адмирал А. С. Грейг, командир Черноморского флота, сам потомственный моряк, участник многих морских сражений, был потрясен мужеством А. И. Казарского и его экипажа. В донесении А. С. Грейг писал: «Российский бриг в продолжение многих часов сражался с достигшими его двумя огромными кораблями турецкого флота, под личною командою главных адмиралов состоящими, и сих превосходивших противников своих заставил удалиться. Столь необыкновенное происшествие, доказывающее в чрезвычайной степени храбрость и твердость духа командира судна и всех чинов оного, обрекших себя на смерть для спасения чести флага им носимого, превышает всякую обыкновенную меру награды, какую я могу назначить сам людям.»[19]

Через два месяца был издан царский указ, согласно которому командир корабля А. И. Казарский получил чин капитана второго ранга и звание флигель-адъютанта. Все остальные офицеры получили очередное воинское звание. А. И. Казарский и И. П. Прокофьев были награждены орденом Георгия 4-й степени, остальные офицеры — орденом Владимира 4-й степени «с бантом», а «низшие чины» получили Георгиевские кресты — все, оставшиеся в живых, — случай редчайший в истории русского флота.

В память об отважном бое с турецкими кораблями в дворянских гербах офицеров — участников боя Меркурия появилось изображение золотого пистолета как символ доблести и готовности пожертвовать собой ради чести русского флага.

Сам бриг был удостоен кормового флага со «знаменем Святого Великомученика и Победоносца Георгия». Кроме того, было дано распоряжение, чтобы впредь в состав российского флота всегда входил корабль, носящий имя Память Меркурия, построенный по одному чертежу с героическим бригом. На этом корабле всегда должен быть поднят Георгиевский флаг и вымпел.

А. И. Казарский прожил недолго, и в 1833 г. скоропостижно умер. В честь прославленного капитана в Севастополе на Матросском бульваре в 1834 г. был установлен памятник с надписью: «Потомству в пример».

В декабре 1863 г. состоялась торжественная закладка нового корвета Память Меркурия, и всем оставшимся в живых участникам боя с турецкими кораблями вручили памятные пластины из медной обшивки корпуса брига Меркурий. А в 1905 г. имя Память Меркурия получил один из крейсеров русского флота.

До сих пор многие зарубежные историки сомневаются в подлинности подвига Меркурия, считая, что такого сражения не могло быть. Например, английский историк Ф. Джен писал:

«Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как Меркурий, вывело из строя два линейных корабля за четыре часа, даже если бы они вовсе не стреляли. Самым вероятным предположением будет то, что турецкие корабли были фрегатами, выросшими в донесении в линейные корабли».

Что можно ответить на эти слова? Пожалуй, лучше всего вспомнить слова великого создателя русского флота Петра I, который, оценивая одну из побед русского флота, произнес крылатую фразу: «Небываемое бывает»!

В книге, изданной в Ленинграде, мы не можем не рассказать о крейсере Киров — замечательном корабле, который в Великую Отечественную войну защищал город на Неве, всю войну сражался на Ленинградском фронте и одним из первых среди кораблей Балтийского флота награжден орденом Красного Знамени.

В начале тридцатых годов, когда в Германии к власти пришел Гитлер, остро встал вопрос укрепления обороноспособности нашей страны. Были приняты программы строительства крейсеров, подводных лодок и линейных кораблей.

Корабли типа Киров — лучшие в мире по скорости и вооружению легкие крейсеры, построенные отечественными кораблестроителями в последние предвоенные годы. Во время Великой Отечественной войны с фашистской Германией крейсеры типа Киров сыграли важную роль. Постройка серии крейсеров типа Киров была успехом отечественных специалистов не только военного кораблестроения, но и металлургической, электротехнической, радиотехнической и ряда других отраслей промышленности.

Международная обстановка обострялась, кораблестроители должны были найти возможности ускорить ответственную постройку крейсера Киров и других однотипных крейсеров.

Конструкторы нового крейсера в самые жесткие сроки проанализировали десятки проектов современных боевых кораблей, изучили богатый опыт крейсеростроения.

Строительство крейсера велось под наблюдением выдающегося советского ученого-кораблестроителя академика Алексея Николаевича Крылова.

Перед проектировщиками стояла очень нелегкая задача: корабль должен был обладать высокой огневой мощью и при этом иметь отличные маневренные качества, высокую скорость, хорошую живучесть, броневую защиту.

Одним из важнейших вопросов явился выбор вооружения. Проектирование корабельных артиллерийских систем главного калибра — 180-миллиметровых — началось в нашей стране в 1933 г.

Во время разработки артиллерийских систем родилась очень смелая по тем временам идея: установить в габаритах двухорудийной башни главного калибра не два, а три орудия. С таким предложением выступил в 1934 г. главный конструктор проекта башни. При этом каждая башня утяжелялась примерно на 30 т, а стандартное водоизмещение — приблизительно на 300 т, но зато количество орудий главного калибра увеличивалось на 50%. Предложение было принято.

В проектировании артиллерийских систем главного калибра приняли участие талантливые инженеры Артиллерийского научно-исследовательского морского института А. А. Флоренский и Д. Ф. Устинов.

Была создана трехорудийная 180-мм башенная установка, которая по баллистическим данным не имела равных ни в одном из флотов мира.

Монтажом и испытанием артиллерийских систем нового крейсера руководил Д. Ф. Устинов (к тому времени заместитель главного конструктора завода-строителя).

При проектировании крейсеров типа Киров очень остро стояла проблема выбора системы набора. На этом вопросе остановимся несколько подробнее.

Если с корпуса любого судна снять наружную обшивку, мы увидим под ней много продольных и поперечных балок. Это так называемый набор, который воспринимает действующие на корабль усилия, приложенные вне плоскости листов обшивки. Любой лист, начиная от бумажного и кончая стальным, обладает удивительным свойством: он оказывает очень большое сопротивление силам, приложенным в его плоскости. Если же силы приложены перпендикулярно или под углом к его плоскости, сопротивление листа во много раз меньше. Поэтому корпус корабля формируют не из листов, а из перекрытий, каждое из которых состоит из стального листа и набора, т. е. системы взаимно перпендикулярных балок.

Если балок, идущих в продольном направлении, больше, то систему набора называют продольной. Если, наоборот, большинство балок расположено поперек судна, систему набора называют поперечной. Иногда, скажем, борта набирают по поперечной системе, а палубу и днище — по продольной. В этом случае говорят, что система набора смешанная.

Поскольку выбор системы набора определяет одно из важнейших качеств корабля — прочность корпуса, решение этого вопроса очень ответственно.

На вновь проектируемых крейсерах решили применить смешанную систему набора: в средней части корпуса продольную, а в оконечностях — поперечную, причем, в отличие от иностранных кораблей, размер шпации, т. е. расстояние между соседними балками набора, был уменьшен в оконечностях с 760 до 500 мм, что значительно увеличило жесткость наружной обшивки и палубы, а также повысило прочность оконечностей корпуса.

Главные размерения, м — 191,0×17,66×6,15

Водоизмещение, т — 9 436

Мощность главных двигателей, л. с. — 113 000

Скорость, узлов — 36

Экипаж, человек — 872

Источник информации [24]

Рис. 3. Крейсер Киров.

На крейсере было установлено самое современное вооружение: девять 180-мм орудий в трех башнях главного калибра, шесть 100-мм, шесть 45-мм орудий (во время ремонта в 1943 г. число 100-мм орудий было увеличено до восьми, число 37-мм — до 10, 45-мм орудия были сняты и заменены крупнокалиберными зенитными пулеметами).

Первоначально на корабле было предусмотрено четыре 12,7-мм пулемета, два трехтрубных 533-мм торпедных аппарата, четыре бомбомета и два бомбосбрасывателя.

Толщина бронирования борта и палубы составляла 50 мм, лобовой плиты башен — 50 мм, крыши башен — 50 мм, боевой рубки — 150 мм.

В то время на кораблях еще не было радиолокаторов, поэтому на крейсере было предусмотрено два гидросамолета типа Кор (конструктора Г. М. Бериева). Их предполагалось запускать посредством катапульты, а поднимать на борт специальным краном.

22 октября 1935 г. состоялась церемония закладки корабля. Строительство крейсера вызвало всенародный патриотический подъем. Строители корабля понимали, какая высокая ответственность ложится на них.

С разных концов страны на завод-строитель шел металл, оборудование, узлы и механизмы для крейсера Киров.

Металлурги варили для корабля сталь, изготовляли листы и профили; на электротехнических заводах многих городов страны создавалось сложнейшее электрооборудование, лучшие предприятия оборонной промышленности поставляли на крейсер грозное вооружение.

На заводе-строителе инженеры и рабочие предлагали оригинальные технические решения, направленные на сокращение сроков постройки корабля. С помощью ученых разрабатывались и тут же находили применение новые технологические процессы, ускоряющие сборку корпуса.

В те годы основным способом соединения конструкций была клепка, а при постройке нового крейсера частично была применена электросварка, что позволило значительно ускорить корпусосборочные работы.

Впервые в истории советского судостроения во время нахождения корабля на стапеле на него погрузили и смонтировали котлы и механизмы, для чего потребовалось создание мощных грузовых средств. Зато такое решение позволило уложиться в исключительно сжатые сроки строительства корабля.

Строители спустили корабль на воду 30 ноября 1936 г. — ко второй годовщине смерти С. М. Кирова (убит 1 декабря 1934 г.).

26 сентября 1938 г. лучший артиллерист корабля Н. С. Дебелов (позднее капитан I ранга и преподаватель Ленинградского кораблестроительного института) поднял над крейсером военно-морской флаг. Крейсер Киров вошел в состав кораблей Краснознаменного Балтийского флота.

Корабль был отличным (рис. 3). От аналогичных зарубежных крейсеров он отличался большей насыщенностью вооружения главного калибра, быстроходностью, маневренностью и живучестью. Согласно техническому заданию, непотопляемость корабля должна была быть обеспечена при затоплении двух смежных отсеков. Создатели корабля добились большего: они обеспечили непотопляемость при затоплении трех любых отсеков. Все машины, механизмы, системы отличались надежностью, высоким качеством исполнения. За строительство крейсера Киров коллектив завода-строителя в 1940 г. был награжден орденом В. И. Ленина.

Правильность технических решений и хорошее качество корпусосборочных и других видов работ были подтверждены в первые месяцы плавания крейсера: в 8-балльный шторм корабль успешно совершил переход из Таллина в Либаву, а 1 сентября 1940 г. в 10-балльный шторм крейсер легко шел против волны со скоростью 24 узлов.

Весна и лето 1939 г. прошли в интенсивной боевой учебе. Первый командир корабля капитан II ранга Н. Э. Фельдман (который до этого назначения был флагманским артиллеристом Краснознаменного Балтийского флота) поставил перед командой крейсера задачу: в короткий срок освоить сложные артиллерийские, зенитные и торпедные системы, новейшие приборы и механизмы. Тренировки и учения проводились днем и ночью, и это было понятно: война могла начаться в любой день.

А уже 1 декабря 1939 г. крейсер Киров принял участие в первой боевой операции: по приказу командования он обстрелял орудиями главного калибра батарею белофиннов на острове Руссаре близ Ханко. Так состоялось боевое крещение нового корабля. После этого крейсер Киров неоднократно участвовал в других операциях против белофиннов, за что большая группа моряков-кировцев была награждена орденами и медалями.

Великая Отечественная война застала крейсер в Риге, и в первый день войны 22 июня 1941 г. корабль вступил в бой, отражая воздушные налеты гитлеровцев.

1 июля крейсер Киров пришел в Таллин для защиты этого города и находящегося за Таллином города на Неве. 22 августа к столице Эстонии подошли фашистские войска, и в тот же день впервые крейсер Киров открыл огонь по сухопутным войскам Гитлера, а уже на следующий день в оперативной сводке было отмечено:

«23 августа крейсер Киров (старший артиллерист капитан-лейтенант А. Климченко, управляющий огнем главного калибра старший лейтенант И. Ю. Шварцберг) разрушил переправы у реки Кейла, уничтожил группу прорвавшихся танков и рассеял большое скопление мотомехгрупп и пехоты противника» (Краснознаменный Балтийский флот в битве за Ленинград 1941—1944 гг. М., Наука, 1973).

Всеми действиями артиллерии — как береговой, так и корабельной — руководил бывший командир крейсера Киров Н. Э. Фельдман, который в эти трудные дни был назначен начальником артиллерии Таллина. Командиром крейсера стал капитан II ранга М. Г. Сухоруков.

Фашисты очень быстро поняли, какую важную роль в защите Таллина играет мощная артиллерия кораблей, стоявших на рейде эстонской столицы.

«Мы могли уже неделю назад овладеть Таллином, если бы не артиллерия большевистского крейсера», — откровенно сознался на допросе пленный немецкий офицер (Н. Михайловский. Краснознаменный крейсер Киров. Алма-Ата, 1950, с. 22).

Неудивительно, что фашисты начали беспрерывно атаковать крейсер Киров и другие корабли на Таллинском рейде с воздуха и одновременно обстреливать их из дальнобойных орудий.

Немецкие летчики, взятые в плен, заявили, что их сняли с Кингисеппского направления и послали под Таллин, чтобы уничтожить самый большой корабль, который причиняет им немалый урон (П. Медведев. Флагман идет вперед. — Страж Балтики, 26 октября 1965 г.).

Налеты вражеской авиации становились все массированнее. Команда крейсера Кирова осваивала трудное искусство — уклоняться от атак пикирующих бомбардировщиков и от сбрасываемых бомб, и командир корабля М. Г. Сухоруков в совершенстве овладел техникой маневра. Огромную помощь ему оказал в этом штурман капитан-лейтенант В. Т. Паценко, а в самые критические минуты на руле стоял главный старшина П. Ф. Андреев.

Результаты этого единоборства корабля против вражеской авиации были поразительными. Только за один день 25 августа немцы сделали семь массированных налетов, сбросили около 50 бомб, но ни одна из них не попала в крейсер. Несколько крупных бомб взорвалось в непосредственной близости от корабля, но его корпус оказался настолько прочным и добротным, что мощные взрывные волны не причинили существенного вреда.

Не меньшую опасность представлял артиллерийский обстрел. Немцы подняли над городом аэростат, в котором находились наблюдатели и корректировали огонь своих дальнобойных орудий. Только за один день 23 августа фашисты выпустили по крейсеру около 600 снарядов крупного калибра. Постоянно меняя свое положение, корабль оставался неуязвимым и продолжал обстреливать немецкие позиции.

Сохранилось любопытное показание одного пленного офицера, который 27 августа вместе со своей частью находился на небольшой пригородной станции около Таллина и попал под обстрел артиллерийских орудий Кирова.

«На станции скопилось до двух десятков эшелонов. Приказ был немедленно выгрузиться и спешить к Таллину. Едва люди стали выходить из вагонов, как на составы обрушился в полном смысле слова целый шквал снарядов. Здание вокзала, вагоны — все было разбито и сметено с лица земли. Солдат, оставшихся в живых, охватила паника. Нечего было и думать идти ночью к городу. До утра продолжались сборы уцелевших». (Протокол допроса от 12.01.42 г.)

Воздушные налеты на крейсер усиливались. Ниже приводятся выписки из судового журнала корабля:

26 августа

В 9 ч 50 мин сброшено 24 фугасные бомбы весом от 100 до 500 кг.

В 16 ч 30 мин сброшено 42 фугасные бомбы весом от 100 до 250 кг.

В 17 ч 56 мин сброшено 38 фугасных бомб весом до 25 кг.

В 18 ч 12 мин сброшено 22 фугасные бомбы весом от 100 до 250 кг.

(И. А. Козлов, В. С. Шломин. Краснознаменный Балтийский флот в героической обороне Ленинграда. Л., Лениздат, 1976)

И так до 14 раз в день. Бомбы разрывались в 8—10 м от корпуса, экипаж почти не спал, все время приходилось выполнять сложные маневры, чтобы уклоняться от бомб, количество реверсов двигателей во время атаки достигало 30—40 за одну минуту.

27 августа фашистам удалось захватить восточные высоты в районе города. На них немедленно были установлены орудия, которые уже прямой наводкой стали бить по нашим кораблям. В этот день только по крейсеру Киров было выпущено 300 снарядов и сброшено 136 бомб массой от 250 кг до 1 т.

Тогда одним из наших эскадренных миноносцев была устроена дымовая завеса. Таллинский рейд заволокло дымом, и корабли один за другим начали покидать порт.

Так начался знаменитый Таллинский прорыв 28—29 августа 1941 г. Крейсер Киров шел под флагом командующего Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирала В. Ф. Трибуца. На борту корабля находились орден Красного Знамени и знамя флота. Кроме того, в корабельных сейфах хранились огромные ценности, вывезенные из Эстонской республиканской конторы Государственного банка СССР.

Идти было очень трудно. На пути часто встречались мины, которые матросы иногда отталкивали от корпусов кораблей шестами, спустившись за борт по штормтрапу. Так, лидер Минск за час обнаружил 12 мин, крейсер Киров за полчаса 5 мин (ЦВМА, д. 651, л. 157, 165).

Во время перехода крейсер отразил атаку торпедных катеров, подавил огонь немецкой батареи на мысе Юминда, отбил атаку 32 самолетов, которые сбросили на корабль свыше 80 бомб, но ни одна из них не достигла цели. 29 августа крейсер Киров благополучно пришел в Кронштадт.

Прошло всего несколько дней, и крейсеру Киров снова пришлось открыть огонь — на этот раз уже по войскам Гитлера, которые рвались к Ленинграду. Так в биографии знаменитого корабля открылась новая страница — защита города Ленина.

Вот выдержки из оперативных сводок, а также из журнала боевых действий крейсера в сентябре 1941 г.

7 сентября. Батареи Красной Горки, линкор Октябрьская революция и крейсер Киров нанесли артиллерийский удар по скоплению войск противника в районах Верхние Рудицы, Заостровье и Дятлицы.

8 сентября. Линкор Октябрьская революция, крейсер Киров и батареи Ижорского укрепленного сектора обстреляли скопления войск противника в районах Заостровье, Дятлицы, Готобужи.

9 сентября. Крейсер Киров вел огонь по врагу южнее шоссе Дятлицы.

(Н. Михайловский. Краснознаменный крейсер Киров. Алма-Ата, 1950)

Так же, как и в Таллине, орудийный огонь могучего корабля явился серьезной преградой на пути гитлеровцев. Любопытная запись обнаружена в дневнике убитого немецкого обер-лейтенанта Курта Варена: «Мы с ходу могли захватить Ораниенбаум, но нам помешала артиллерия большевистского крейсера, и мы были принуждены временно отказаться от этой задачи» [35, с. 22].

И действительно, в том, что наши войска остановили противника перед Ораниенбаумским плацдармом, большая заслуга принадлежит крейсеру Киров.

Огневой щит наших кораблей был настолько мощным, что фашисты бросили против флота, стоящего в Кронштадте, огромное количество самолетов. За период с 19 по 23 сентября фашисты производили ежедневно по шесть налетов на корабли, причем в каждом налете участвовало по 70—80 бомбардировщиков.

Особенно трудным для наших моряков был последний день пребывания в Кронштадте — 23 сентября. В 10 ч 40 мин утра на крейсер Киров был совершен налет 70 фашистских юнкерсов, в 11 ч 30 мин — 60 юнкерсов, а всего в этот день на крейсер было сброшено 90 авиабомб. Две бомбы попали в корабль и вызвали пожар, который удалось быстро погасить. Зенитчики крейсера яростно отбивали атаки вражеских самолетов: в этот памятный день зенитные орудия крейсера Киров выпустили по фашистским юнкерсам 685 снарядов — по 120 на каждое орудие. Нелегко достался этот бой артиллеристам: ведь каждый снаряд весит свыше 30 кг, а выстрелы следовали один за другим через каждые 6 с.

Оставлять крейсер Киров и другие корабли в Кронштадте становилось небезопасно, и 23 сентября вечером корабль снялся с якоря и взял курс на Ленинград. Сначала он встал в ковше Адмиралтейского завода, а через несколько дней его перевели на боевую позицию у 19-й линии Васильевского острова.

На этом закончился кронштадтский период боевых действий крейсера Киров. За это время с корабля было выпущено по врагу около 500 снарядов главного калибра, а фашисты сбросили на крейсер около 300 бомб. Отбиваясь от вражеской авиации, кировцы сбили три и повредили 12 самолетов.

Приближалась страшная блокадная зима 1941 г. Крейсер вмерз в невский лед. Теперь личный состав корабля должен был своими силами, не рассчитывая на чью-то помощь, произвести ремонт крейсера. Объем работы был огромный, и самое главное — нужно было сменить все трубки пароперегревателей шести паровых котлов. Ремонт предстояло выполнить в блокадных условиях: жестокий голод, холод, отсутствие электроэнергии, элементарных деталей и машин. И то, что сделали моряки крейсера зимой 1941—1942 гг., без преувеличения можно назвать героическим подвигом.

Ослабевшие от хронического недоедания люди работали самоотверженно, не считая времени и сил. Неоценимую помощь морякам оказали консультанты — специалисты Балтийского завода, которые принимали участие в ремонте крейсера. Умирающего от голода талантливого инженера А. С. Монахова кировцы разыскали в полуразрушенной квартире, вы́ходили. Встав на ноги, А. С. Монахов включился в работу и стал для моряков-ремонтников добрым волшебником. Он проявлял удивительную изобретательность и сделал все, чтобы вернуть кораблю былую боеспособность. Самоотверженно работал инженер Б. Л. Гуз, который руководил восстановлением котлов. Ему под стать были и другие моряки. Ремонт корабля был закончен к 15 апреля 1942 г. За самоотверженный труд, связанный с ремонтом крейсера, старшина второй статьи Ирманов, старший краснофлотец В. Воронин, Б. Л. Гуз, мичманы А. Головченко, Ф. Кириченко и старший краснофлотец М. Суханов были награждены орденами и медалями.

Фашистов очень беспокоило то, что в осажденном городе действует мощная плавучая батарея — большая группа советских военных кораблей, имеющих сильное артиллерийское вооружение. Поэтому зимой 1942 г. была разработана операция «Айсштосс» («ледовое побоище») с целью уничтожения находящихся в Ленинграде кораблей, пока Нева не освободилась ото льда.

Операция «Айсштосс» началась 4 апреля в 18 ч 55 мин. Сначала на город обрушилась небывалая лавина артиллерийских снарядов, после чего в воздухе появились самолеты. 33 бомбардировщика и 62 пикирующих бомбардировщика атаковали наши корабли, 37 бомбардировщиков — зенитные батареи. Их прикрывали 59 истребителей [23, с. 1212].

В первый же налет 18 вражеских самолетов было сбито, и прорваться удалось лишь считанным юнкерсам. По существу операция «Айсштосс» была сорвана. Неудачными оказались следующие пять фашистских налетов. В этой операции немцы потеряли около 60 самолетов.

Всего в апреле фашисты произвели 600 самолето-вылетов, бросая на корабли все новые силы, но цели своей они не достигли и это признает немецкий историк Г. Хюмельхен (ФРГ), которого трудно заподозрить в симпатии к Советскому Союзу.

Но 4 апреля крейсер Киров получил большие повреждения от бомб с правого и с левого бортов. Корпус серьезно не пострадал, и хотя все повреждения были быстро устранены личным составом корабля, но от сотрясения некоторые приборы рассогласовались.

24 апреля в Киров попали две 250-килограммовые бомбы и один крупнокалиберный снаряд. На корабле вспыхнул пожар, от которого начали рваться зенитные снаряды. Личный состав крейсера боролся с огнем и мужественно отбивался от воздушных атак. Командир артиллерийского подразделения капитан-лейтенант Бренайзен, получив два тяжелых ранения, продолжал бой и только после третьего ранения оставил боевой пост. Командир кормовой аварийной партии старший инженер-лейтенант Лизунов был ранен, но продолжал бороться с огнем. Пламя подбиралось к погребу боеприпасов, и каждую минуту мог произойти страшный взрыв.

И в эти критические минуты совершили подвиг трюмные машинисты Терехов и Коковцев. Задыхаясь в дыму, в полной темноте они добрались до клапанов и затопили погреб, предотвратив гибель корабля. Артиллеристы (В. В. Жукавин, Новиков, Иванов и другие) бросались в пламя и выбрасывали горящий боезапас за борт. Ими руководил главный старшина Галахов. Весь в ожогах, в горящей одежде он боролся с огнем и умер на боевом посту.

«Когда мы кончили работу, — вспоминает ветеран Кирова бывший артиллерист В. В. Жукавин, — я увидел на себе вместо хорошего бушлата два рваных рукава, а когда товарищи сняли с меня каску, она оказалась вся продырявленная мелкими осколками» (Газета «За честь Родины», 1 мая 1965 г.).

Много замечательных моряков-кировцев, не щадивших сил в борьбе с врагом, погибло в этот день. Погиб на посту командир батареи Киташев, командир орудия Павлов, матросы Ширяев и Цветков были убиты разорвавшимися в их руках снарядами. Всего во время бомбежки 24 апреля экипаж крейсера потерял 86 человек убитыми, 42 человека были ранены.

Только в самом конце апреля, когда Нева очистилась ото льда, стало возможным передислоцировать корабли. Крейсер Киров отвели за мост Лейтенанта Шмидта, а чтобы сбить немцев с толку, на место крейсера поставили учебный корабль Свирь. После налета 24 апреля потребовался серьезный ремонт корабля. Были выведены из строя обе 100-мм батареи, повреждены кормовая дымовая труба и грот-мачта, разрушено отделение вспомогательных котлов. На устранение этих повреждений ушло два месяца. Во время ремонта усилили зенитное вооружение крейсера: сняли 45-мм орудия, демонтировали катапульту для запуска явно ненужных в сложившейся обстановке гидросамолетов, а взамен поставили зенитные автоматы. Ремонт крейсера продолжался до 1 октября 1942 г.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1943 г. крейсер Киров был удостоен ордена Красного Знамени. Это было наивысшее признание боевых заслуг корабля — защитника Ленинграда, корабля-героя.

Крейсер активно помогал сухопутным войскам Ленинградского фронта, но теперь уже не в оборонительных, а в наступательных операциях, завершившихся прорывом блокады.

К началу 1944 г. сложились благоприятные предпосылки для проведения крупной наступательной операции под Ленинградом и Новгородом. Здесь действовала мощная гитлеровская группировка «Север» (в нее входили 16-я и 18-я армии): свыше 700 тыс. солдат и офицеров, более 10 тыс. орудий и минометов, около 400 танков и штурмовых орудий, 370 самолетов (БСЭ, т. 14, с. 313—314).

Группе «Север» советское командование противопоставило восемь армий Ленинградского, Волховского и Второго Прибалтийского фронтов при поддержке Краснознаменного Балтийского флота (свыше 1 млн. 200 тыс. чел. советских воинов, 21 600 орудий и минометов, 1475 танков и самоходных орудий, 1500 самолетов).

Во время подготовки к наступлению огромную роль сыграл Краснознаменный Балтийский флот, обеспечивший переброску наших войск через Финский залив на Ораниенбаумский плацдарм.

В 9 ч 45 мин утра 14 января 1944 г. «катюши» начали обстрел немецких позиций, вслед за ними открыли огонь тысячи береговых и корабельных орудий, включая орудия главного калибра крейсера Киров. С 14 по 19 января артиллерия Краснознаменного Балтийского флота обстреляла 876 целей.

19 января 1944 г. крейсер Киров включился в обстрел Вороньей горы, где сосредоточились большие скопления вражеских сил. После трехдневного обстрела флагманский артиллерист эскадры А. А. Сагоян, вооружившись кино- и фотокамерой, объехал район, по которому били орудия Кирова. Разрушенные укрепления, разбитая военная техника, сотни убитых фашистов — таковы были результаты беспощадного огня с корабля — защитника Ленинграда.

Гитлеровские войска понесли огромные потери, артиллерийский обстрел противника с наших кораблей облегчил продвижение наших войск на Ропшинском и Красносельском направлениях.

Впоследствии командующий артиллерией Ленинградского фронта генерал-лейтенант Г. Ф. Офицеров отметит:

«В военной истории едва ли повторится такой пример классического использования морской артиллерии для нужд наземных войск, как беспримерная боевая работа Краснознаменного Балтийского флота в Великую Отечественную войну».

20 января советские войска, наступавшие от Ораниенбаума и Ленинграда, соединились в районе Ропши и ликвидировали Петергофско-Стрельнинскую группировку противника, которая в течение 30 месяцев разделяла Ораниенбаумский плацдарм и блокированный Ленинград.

В тот же день был освобожден Новгород, и, таким образом, советские войска завершили разгром фланговых группировок 18-й немецкой армии, после чего фашистские войска центральной группировки, опасаясь окружения, начали стремительно отступать. Так была прорвана ленинградская блокада и начался полный разгром гитлеровских войск под Ленинградом.

27 января 1944 г. 100-мм орудия крейсера Киров участвовали в праздничном салюте на Неве, посвященном прорыву блокады.

После успешных наступательных действий в районе Ленинграда и Новгорода были созданы благоприятные условия для развертывания боевых операций наших крупных кораблей. Впервые после начала блокады они получили возможность выйти из Невы в Финский залив.

История не знает примеров, чтобы флот, заблокированный в течение длительного времени, сохранил бы боеспособность и принял активное участие в разгроме врага.

После разгрома немецких войск под Ленинградом Советский Союз предложил мир гитлеровскому союзнику — Финляндии. Это предложение было отвергнуто, и финские войска продолжали угрожать городу Ленина, они сковывали действия Балтийского флота в Финском заливе, содействовали немецкой армии в Заполярье. Поэтому советское командование приняло решение разгромить группировку финских войск на Карельском перешейке.

Были разработаны две наступательные операции: Выборгская и Свирско-Петрозаводская, целью которых было нанесение мощных ударов по самым уязвимым местам обороны противника.

В Выборгской операции приняли участие 21-я и 23-я армии Ленинградского фронта, эти армии со стороны Финского залива поддерживали корабли Краснознаменного Балтийского флота.

Перед нашими кораблями была поставлена задача разрушить наиболее мощные долговременные укрепления, батареи, нарушить сухопутные коммуникации.

Были созданы четыре артиллерийские группы, в одну из этих групп входили линкор Октябрьская революция, крейсеры Киров и Максим Горький.

9 июня 1944 г. начался артиллерийский обстрел позиции противника. Наши корабли поразили 17 целей. 20 июня был освобожден г. Выборг.

Так в годы Великой Отечественной войны сражался корабль-герой, защитник Ленинграда.

После окончания войны крейсер Киров продолжал оставаться флагманским кораблем Краснознаменного Балтийского флота. К тому времени отечественная промышленность разработала ряд новых приборов и установок, которыми было решено оборудовать крейсер Киров. Корабль поставили на ремонт, и в 1954 г. он снова вошел в строй, вооруженный новейшими системами управления артиллерийским огнем и многими другими приборами, появившимися в первые послевоенные годы.

Прошло еще несколько лет, и грозный крейсер стал учебным кораблем. Как учебный корабль он дважды посещал ПНР, побывал в столице Швеции Стокгольме. В праздничные дни крейсер Киров неизменно входил в Неву, и его строгий силуэт, могучие башни с длинными блестящими стволами орудий становились частью городской праздничной панорамы.

В последний раз флаг корабля был спущен 27 декабря 1974 г., следовательно, крейсер служил в составе Краснознаменного Балтийского флота около 40 лет.

В память о замечательном корабле архитектором О. Н. Башинским разработан проект мемориального комплекса, который будет сооружен на Васильевском острове, у морских ворот Ленинграда. Для комплекса решено использовать демонтированные с корабля две 180-мм орудийные башни главного калибра и носовую надстройку крейсера с четырехногой мачтой. На площадке над главным командным пунктом разместятся три зенитные установки.

Этот мемориал будет напоминать о бессмертном подвиге, который совершили в годы Великой Отечественной войны защитники Ленинграда.

В мае 1942 г. из США в Советский Союз вышел союзный конвой PQ-16, в состав которого входил грузовой теплоход Старый большевик. Это судно было построено на Северной верфи в Ленинграде в 1933 г. и относилось к разряду крупнотоннажных лесовозов длиной около 111 м, водоизмещением 8780 т. Судно принимало на борт 5700 т генеральных грузов или 5100 т лесных материалов. Поскольку одна треть лесных грузов размещалась на палубе, палуба имела повышенную прочность. Допускалась высота лесного палубного груза до 4 м, поэтому при постройке судна особое внимание было уделено обеспечению остойчивости.

Перевозки леса в СССР осуществлялись в основном по северным морям, поэтому лесовозы типа Старый большевик имели усиленный корпус и ледовые подкрепления.

Для своего времени это были весьма прогрессивные суда — высокоманевренные, с хорошими мореходными качествами.

Кроме того, при постройке лесовозов этого типа был применен новый прогрессивный способ секционной сборки, при котором корпус формируют на стапеле не из отдельных деталей, а из больших предварительно собранных секций. Это значительно сокращает время формирования судна на стапеле, упрощает и удешевляет строительство. Чем больший объем работ выполнен до формирования корпуса на стапеле, тем меньше трудоемкость постройки судна, тем дешевле постройка. Если при постройке лесовозов первой серии объем предварительной сборки составил 16% общей массы корпуса, то при постройке последних судов этот объем достиг приблизительно 50%.

По подсчетам главного инженера Адмиралтейского завода А. И. Павлова, инициатора внедрения секционной сборки, применение этого метода на лесовозах типа Старый большевик давало экономию больше 5 млн. руб.

Таким образом, постройка лесовоза Старый большевик ознаменовала важную веху в развитии отечественного судостроения.

Главные размерения, м — 111,1×15,73×6,59

Мощность главных двигателей, л. с. — 1800

Скорость, узлов — 9,5

Источник информации [46]

Довоенная биография теплохода Старый большевик была обычной. Судно перевозило лес и другие грузы по северным морям, ничем не выделяясь среди десятков и сотен других транспортных судов. Объявление о вероломном нападении Германии на Советский Союз застало лесовоз в море. Когда судно прибыло в порт, на нем установили зенитные орудия и пулеметы, и экипаж судна стал овладевать военной техникой — вся команда без исключения. Военными занятиями и учениями руководил помощник капитана по политической части К. М. Петровский, участник штурма Зимнего дворца в 1917 г.

Командовал судном капитан И. И. Афанасьев — волевой человек, хорошо знающий морское дело, за плечами которого было к тому времени 20 лет плавания.

Итак, в мае 1942 г. Старый большевик шел в составе союзного конвоя PQ-16, имея на борту свыше 4000 т снарядов и взрывчатки.

Судно шло в конце конвоя, и на него чаще, чем на другие корабли, нападали немецкие самолеты. Но каждый раз благодаря умелым действиям капитана и всех членов экипажа теплоход вырывался из огненного кольца и следовал своим курсом. Во время воздушных атак командиры зенитных орудий Н. Никифоренко и И. Шлыков огнем встречали немецкие самолеты. Не отставали и пулеметные расчеты. Зенитчикам помогали все члены экипажа, свободные от вахт.

Но главным залогом успеха были точные, мастерские маневры судна, управляемого капитаном И. И. Афанасьевым, который действовал во время налетов настолько искусно, что фашисты никак не могли поразить судно.

Так умелые действия дружного экипажа на протяжении многих дней спасали судно от, казалось бы, неминуемой гибели.

Наступил день 27 мая. На Старый большевик обрушили бомбы сразу девять самолетов. Они пикировали со всех сторон: с носа, с бортов, с кормы. Уклониться от такой атаки уже было невозможно. В судно попало несколько бомб, одна — в полубак, под которым хранились снаряды.

К счастью, детонации не произошло, но начался сильный пожар, который в любую минуту мог охватить погреб со снарядами, и тогда... взрыв всего судна. На судне уже было много жертв. Погибли командир орудия Никифоренко, наводчик Карашманов, подносчик снарядов Кухаревский и другие. Капитан был сильно контужен и на какое-то время потерял сознание.

Нужно было прежде всего устранить опасность взрыва. Первым бросился на полубак матрос Б. И. Аказенок.

«Подбежав, я быстро огляделся, — вспоминает моряк, — горели зажигательные бомбы. Переборка разбита. Дверь взорвана. Борт разворочен до воды. Начал тушить ящики с бомбами» («На страже Заполярья», 11 августа 1972 г.).

На помощь Аказенку поспешил помполит Петровский и другие моряки. Началась изнурительная и многочасовая борьба с огнем. И тут моряки вспомнили добрым словом строителей теплохода. Несмотря на прямые попадания бомб, корпус судна выдержал, противопожарная техника и средства связи работали безотказно. К охваченному пламенем судну подошел английский эскадренный миноносец, сопровождавший конвой. Командир английского корабля предложил команде Старого большевика покинуть судно и перейти на миноносец. Но капитан И. И. Афанасьев спокойно ответил: «Мы не собираемся хоронить судно».

Люди победили! Непрестанно отбивая новые и новые атаки врага (всего в этот день на судно было произведено 47 налетов) моряки погасили все очаги пламени, отремонтировали двигатель и на следующий день догнали конвой.

В самом конце борьбы с пожаром немецкий самолет, возвращаясь после налета на конвой, спикировал на охваченное пламенем судно. Тогда с единственного уцелевшего зенитного орудия израненного теплохода последовал меткий залп, и бомбардировщик упал в море...

На следующий день судно присоединилось к конвою, обгорелое, изрешеченное осколками, без трубы. В таком состоянии Старый большевик пришел в порт назначения.

По этому поводу старший командир английского эскорта заявил советскому морскому командованию: «Разрешите передать вам мое личное восхищение, восхищение всего нашего офицерского состава и всех английских моряков героическими действиями вашего теплохода «Старый большевик».

Английское адмиралтейство направило нашему военно-морскому командованию следующую телеграмму: «От имени королевского военно-морского флота хочется поздравить ваши суда по поводу прекрасной дисциплины, храбрости и решимости, проявленных во время боя в течение шести дней. Поведение команды Старого большевика было великолепным».

Советское правительство высоко оценило героизм экипажа теплохода. Капитану И. И. Афанасьеву, помполиту К. М. Петровскому и матросу Б. И. Аказенку было присвоено звание Героя Советского Союза. Все члены экипажа были награждены орденами и медалями, а на знамени судна Старый большевик появился орден Ленина.

Прошли годы, но память о героическом судне и его замечательном капитане продолжает жить. В Мурманском пароходстве успешно работает буксир-спасатель Капитан Афанасьев, а на Дальнем Востоке совершает свои мирные рейсы новый теплоход, носящий имя Старый большевик.

В Таллинском прорыве, в котором участвовал крейсер Киров, помимо боевых кораблей приняло участие 29 крупных транспортных судов. Трагически сложилась судьба большинства из них: 25 погибло при переходе, три выбросились на берег у острова Гогланд и только один транспорт дошел до Ленинграда — это был пароход Казахстан.

Судно входило в состав большой серии лесовозов, так что Казахстан можно по праву считать младшим братом Старого большевика.

Главные размерения, м — 105,9×14,65×6,1

Мощность главных двигателей, л. с. — 1650

Скорость, узлов — 11

Источник информации [46]

В 1938 г. на пахнущий свежей краской лесовоз пришел новый капитан В. С. Калитаев. Уже на следующий год Казахстан прославился: в арктическую навигацию 1939 г. лесовоз впервые в истории судоходства прошел по Северному морскому пути из Мурманска в устье р. Яна.

Когда судно вернулось в Мурманск, в Европе уже началась война. И сразу же Казахстан получил ответственное задание: сопровождать знаменитый ледокол Ермак, который шел из Мурманска в Ленинград вокруг Скандинавского полуострова. Идти было сложно: в любую минуту можно было натолкнуться на дрейфующую мину. Казахстан шел впереди, готовый подставить себя под удар, шел как проводник-лоцман, когда было нужно, — передавал на Ермак запас топлива. Операция была проведена блестяще, и оба судна благополучно пришли в Ленинград.

Когда началась война с белофиннами, Казахстан получил мобилизационное предписание и служил в качестве транспорта — перевозил войска.

Весной 1940 г. капитан В. С. Калитаев сразу получил две награды: «Знак Почета» — за освоение Северного морского пути и медаль «За боевые заслуги» — за героизм, проявленный в войне с белофиннами.

Таким образом, к началу Великой Отечественной войны у Казахстана и его экипажа был отличный послужной список.

28 августа 1941 г. Казахстан уходил из Таллина, когда в город уже ворвались немцы и вражеские танки с берега обстреливали лесовоз. На борту судна находилось два пехотных полка, госпиталь в полном составе, работники Таллинского порта с семьями (всего 3600 человек, в том числе много раненых, женщин, детей). Никогда еще пароход не перевозил такого количества людей.

Не успел Казахстан отойти от порта, как ему пришлось отражать первую атаку противника. Море кишело минами, лавировать между которыми становилось все труднее и труднее.

Внезапно впередсмотрящие увидели по правому борту два немецких торпедных катера, которые выпустили по торпеде. Но последовал точный, искусный маневр нашего судна, и смерть прошла мимо. Не прошло и получаса, как судно подверглось новой атаке, в которой на этот раз приняло участие шесть катеров. Два из них удалось отогнать, но четыре, приблизившись, выпустили по торпеде. Новый искусный маневр Казахстана, и снова торпеды прошли мимо.

Но главные испытания были еще впереди. Неожиданно над Казахстаном появились самолеты с черной свастикой. Море закипело от разрывов бомб. Зенитный огонь Казахстана не мог противостоять натиску авиации. Фашистские самолеты выходили из пике буквально над мачтами парохода. Одна из бомб (а всего их было сброшено около ста!) разорвалась в машинном отделении. Огненный пояс разделил судно на две половины. Пламя объяло среднюю надстройку, вышло из строя рулевое управление, был разрушен паровой котел, перебиты пожарный и паровой трубопроводы.

Положение было катастрофическим. К тому времени из 35 членов экипажа в живых оставалось всего семь моряков во главе со вторым штурманом Леонидом Наумовичем Загорулько: старший механик В. А. Фурса, боцман X. К. Гайнгутдинов, машинисты А. Г. Шишкин и Л. А. Слепнер, кочегар А. П. Шумило и повар М. Н. Монахов. Капитан В. С. Калитаев был тяжело контужен, и взрывной волной его выбросило в море (через некоторое время капитана подобрали моряки нашей подводной лодки).

Судно потеряло ход, пожарные насосы не работали. Казалось бы, уже невозможно было погасить пожар и привести судно в движение.

«Целью жизни оставшихся моряков Казахстана, — вспоминал впоследствии Загорулько, — было довести пароход до Ленинграда и спасти тысячи людей от гибели. Мы приняли это решение без колебаний».

Прежде всего нужно было навести на судне порядок и дисциплину. Когда бомбы поразили Казахстан, на пароходе началась паника. И тогда штурман Загорулько обратился к находившимся на борту судна командирам и красноармейцам с просьбой помочь ему восстановить порядок и организовать борьбу за спасение парохода. В помощниках недостатка не было.

Люди сразу же включились в работу и сумели полностью заменить выбывших из строя моряков. Во флотском архиве сохранилось донесение, в котором указаны десятки фамилий «пассажиров» Казахстана, которые своими смелыми и решительными действиями помогли спасти пароход и довести его до Ленинграда. Это батальонный комиссар Гош, майор Рыженко, капитан Горохов, политрук Блохин, полковой комиссар Лазутченко, полковник Потемкин и многие другие.

Прежде всего обследовали корпус и установили, что пробоин ниже ватерлинии нет, так что опасность затопления не угрожает. Самым страшным был пожар на шлюпочной палубе, поскольку там находились боеприпасы. Этот наиболее опасный участок взял на себя Л. Н. Загорулько. С группой моряков и добровольных помощников он пробился сквозь пламя, и храбрецы начали выбрасывать снаряды за борт.

Нужно было любыми средствами погасить огонь. Насосы не работали, но в воде недостатка не было. Моряки и пассажиры на штертах черпали ее ведрами, кастрюлями и даже касками. Через девять часов изнурительного и смертельно опасного труда пожар был ликвидирован.

Но торжествовать победу было рано. Над пароходом появилась новая группа вражеских самолетов.

Положение было настолько напряженным, что у некоторых пассажиров нервы не выдержали: они стали прыгать за борт, особенно после того, как в угольный бункер упала неразорвавшаяся бомба. Но, к счастью, паникеров оказалось немного. Мужественные моряки и их помощники продолжали бороться за спасение судна. На этот раз помогла военная хитрость. С помощью дымовых шашек, тряпья и мазута устроили такой бутафорский пожар, что немцы решили: здесь им больше делать нечего. Самолеты улетели прочь.

Немцы в своих сводках передали сообщение о потоплении Казахстана. Но пароход жил. Убедившись, что один котел уцелел, солдаты и моряки под руководством старшего механика В. А. Фурсы ведрами залили котел водой, развели пары и... Казахстан пошел своим курсом. Машинный телеграф не работал, и тогда штурман Загорулько организовал живой телефон: команды в машинное отделение передавались по цепочке специально поставленных людей.

Чтобы не рисковать большим количеством жизней, было принято решение высадить часть пассажиров на ближайшем острове. К 6 ч вечера пароход выбросился на песчаный пляж одного из островков у берегов Эстонии, после чего самостоятельно снялся с мели и пошел на остров Гогланд, а оттуда — в Кронштадт.

Пришлось преодолеть новые опасности, но все закончилось благополучно. Когда пароход подошел к причалу, вид его был страшен: весь обугленный и израненный, без мачт и стрел, со сгоревшим мостиком, наполовину разрушенными и обгоревшими жилыми помещениями.

А когда люди бросились обнимать и качать героев-моряков, штурмана Загорулько они не нашли: из последних сил он добрался до своей каюты и потерял сознание. Врачи констатировали нервное перенапряжение.

За героический подвиг все оставшиеся в живых члены экипажа получили боевые ордена. Мужественные моряки перешли на другие корабли и продолжили борьбу с врагом. После окончания Великой Отечественной войны штурман Л. Н. Загорулько стал капитаном дальнего плавания, В. А. Фурса — механиком-наставником, достойно продолжали службу на флоте и другие оставшиеся в живых члены экипажа Казахстана.

В 1943 г. на Канонерском заводе в Ленинграде, в суровых условиях блокады, началось восстановление прославленного парохода. И подвиг рабочих судоремонтников не уступил подвигу моряков! Не хватало элементарных материалов, оборудования, но смертельно усталые, голодные рабочие трудились самоотверженно. Работали сверхурочно, в выходные дни, устраивались специальные воскресники для заготовки лесоматериалов для израненного парохода. И Казахстан был восстановлен и долго еще служил Родине.

* * *

В годы Великой Отечественной войны бессмертный подвиг совершил старый ледокольный пароход Александр Сибиряков. Он был построен очень давно, в 1909 г. в Глазго и под именем Белавенчур (т. е. «приятных приключений») работал на зверобойных промыслах у берегов Ньюфаундленда. В годы первой мировой войны судно приобрело царское правительство.

Главные размерения, м — 76,4×10,9×5,3

Мощность главных двигателей, л. с. — 2000

Скорость, узлов — 13

Экипаж, человек — 84

Источник информации [46]

В 1932 г. по предложению ученых-полярников В. Ю. Визе и О. Ю. Шмидта пароход решили направить в Арктику с исключительно важным заданием: пройти Северный морской путь за одну навигацию.

Рейс шел благополучно, но, когда до Берингова пролива осталось каких-то 100 миль, у ледокола отломился конец гребного вала вместе с винтом. Авария была тем более обидной, что она произошла на самом финише. Однако у капитана В. И. Воронина еще теплилась слабая надежда, что ветры и течения все-таки вынесут судно в Берингов пролив. Чтобы помочь ледоколу справиться со своей задачей, на мачтах натянули пропитанные угольной пылью брезенты, и под этими «парусами» 1 октября 1932 г. Александр Сибиряков впервые в истории человечества завершил это плавание, преодолев за одну навигацию Северный морской путь. За свой подвиг ледокол был удостоен ордена Трудового Красного Знамени.

Когда началась Великая Отечественная война, Александр Сибиряков прославился в неравном бою с известным фашистским рейдером Адмирал Шеер. 24 августа 1942 г. пароход вышел из порта Диксон, имея на борту персонал, оборудование и грузы для полярных станций.

Незадолго до Великой Отечественной войны на Александре Сибирякове начал службу молодой старший помощник А. А. Качарава, который вскоре стал капитаном.

Как только началась война, пароход Александр Сибиряков вошел в ледокольный отряд Беломорской флотилии, на нем установили легкие пушки, зенитные пулеметы. Экипаж пополнился группой краснофлотцев, а капитан А. А. Качарава, получив воинское звание, стал называться командиром корабля.

На следующий день после выхода парохода в рейс около 14 ч радиостанция Главсевморпути перехватила радиограмму с Александра Сибирякова. Она состояла из отрывочных фраз: «Вижу большой неизвестный корабль... Запрашивает, кто мы, куда следуем. На мой вопрос о названии, национальности корабля ответил «Сисияма»... приказывает прекратить работу рации... обстреливает нас, открываю огонь... имею попадание радиорубку, огонь, горим...» (К. Бадигин. На морских дорогах. М., Госполитиздат, 1978, с. 177).

А произошло следующее. Когда пароход подходил к острову Белуха, сигнальщик Иван Алексеев сообщил: «Вижу силуэт корабля».

Капитан А. А. Качарава хорошо различил в дальномер очертания военного корабля с орудийными башнями, который быстро приближался и буквально рос на глазах. Скорость его была раза в три выше скорости старого парохода.

Качарава сделал попытку добраться до острова, до которого оставалось каких-то десять миль, но старая паровая машина при всем старании не смогла дать больше 8,5 узлов. Фашистский корабль развивал не менее 26 уз и быстро настиг наше судно.

Это был знаменитый немецкий рейдер Адмирал Шеер, который уже имел на своем счету 26 потопленных судов — боевых и транспортных. Сейчас он специально вышел для уничтожения советского каравана из 14 океанских судов с ценными грузами, сопровождаемых двумя мощными ледоколами.

Подойдя на расстояние пяти миль, Адмирал Шеер дал предупредительный выстрел и вспышками прожектора запросил по-русски: «Кто вы, куда следуете, подойдите ближе».

Вот тогда-то капитан Качарава и передал открытым текстом свою радиограмму, которую перехватила радиостанция Главсевморпути.

На рейдере снова замигал прожектор: «Прекратите работать радиостанцией, остановите машину, сдавайтесь». Над Адмиралом Шеером был поднят фашистский флаг со свастикой.

На что мог рассчитывать А. А. Качарава? На рейдере было шесть 280-мм, восемь 150-мм, шесть 105-мм, восемь 37-мм орудий, десять крупнокалиберных пулеметов, восемь торпедных аппаратов и гидросамолет. Вся огневая мощь Александра Сибирякова ограничивалась несколькими зенитными пушками. Но командир и экипаж советского парохода сознавали, что они должны задержать врага, пока он не добрался до беззащитного каравана транспортных судов, находящегося на подходе к проливу Вилькицкого.

Приказав механику Н. Г. Бочурко в случае возникновения угрозы захвата судна открыть кингстоны, Качарава распорядился идти на сближение и открыть огонь из своих зениток.

Это было неслыханно. Среди жертв фашистского рейдера были и английские, и французские, и другие суда, но все они по первому требованию спускали флаг и не сделали по грозному кораблю ни единого выстрела!

На палубе фашистского корабля было множество людей: всем было интересно посмотреть, как русские будут сдаваться, но после первого залпа с парохода зрителей как будто ветром сдуло. Палуба мгновенно опустела, и огромные жерла орудий главного калибра нацелились на беззащитное судно.

«Первым попаданием снаряда у нас снесло фор-стеньгу и повредило радиостанцию, — вспоминает А. А. Качарава... Вторым снарядом накрыло корму, кормовые пушки выведены из строя, вся прислуга, около 30 человек, погибла (снаряд главного калибра рейдера весил больше 300 кг). Третий снаряд попал на носовую палубу, взорвался бензин... Четвертый снаряд угодил в ботдек и взорвался в котельном отделении» (К. Бадигин. На морских дорогах. М., Госполитиздат, 1978, с. 180).

Вскоре все судно было объято пламенем, горели трюмы, горела надстройка, горела вода вокруг судна.

«Не будь я свидетелем и участником этого боя, — рассказывает А. А. Качарава, — ни за что бы не поверил, что в этом аду можно было действовать без паники, с поистине нечеловеческим хладнокровием» (Встречи в океане. М., Молодая гвардия, 1968, с. 93).

И действительно, в безнадежном положении на пароходе поддерживался порядок: работала аварийная партия, в кают-компании оборудовали лазарет, в котором женщины оказывали первую помощь раненым (молодой врач Валентина Черноус, буфетчица Наталья Римкис, уборщицы Анна Котлова и Варвара Диснева, пассажирка Дарья Колкунова). Лазарет работал, пока... в кают-компании не разорвался снаряд.

На носу судна бушевало пламя, которое каждую минуту грозило перекинуться на ящики с боеприпасами. Но матрос Иван Малыгин подоспел вовремя: сорвав с себя ватник он начал сбивать им пламя.

Новый сильный удар сотряс корпус, и командир упал, потеряв сознание. Очнулся он уже в шлюпке. Неподалеку от нее тонул Александр Сибиряков. Он уходил носом в воду: выполняя приказ командира, механик Н. Г. Бочурко открыл кингстоны...

В последние минуты, когда очередным снарядом был сбит флаг с гафеля, кто-то вновь поднял его на корме. И когда пароход уходил под воду, оставшиеся в живых моряки продолжали отстреливаться. Этот факт указан в донесении командира рейдера Адмирал Шеер своему командованию (К. Бадигин. На морских дорогах. М., Госполитиздат, 1978, с. 181).

Из этого же донесения стало известно, что в бою с Александром Сибиряковым Адмирал Шеер стрелял обеими башнями из 280-мм орудий и сделал 27 выстрелов. Получив четыре прямых попадания, пароход остановился, загорелся и стал тонуть, не прекращая огня. Наконец, когда рейдер спустил шлюпки и гитлеровцы стали вылавливать оставшихся в живых, некоторые сопротивлялись и тонули, предпочитая смерть фашистскому плену.

Из 104 человек членов экипажа и пассажиров (персонала полярных станций) только одному человеку — кочегару П. И. Вавилову удалось добраться до острова Белуха. Во время боя он находился на своем посту — в носовом пороховом погребе. Услышав команду «Покинуть судно», он стал подниматься вверх по трапу. В этот момент в трап упал отброшенный взрывной волной командир орудия старшина Дунаев. Вавилов вынес товарища наверх, спустил его на бревна разборного домика, а сам прыгнул в ледяную воду. Когда он вынырнул и пришел в себя, на поверхности виднелся только выступ кормы парохода.

С трудом кочегар доплыл до спасательной шлюпки, в ней он обнаружил несколько анкерков, в том числе один с пресной водой, пистолет, топорик, банку с галетами, спички. Остров был совсем близко, и Вавилов направился к нему. По пути он подобрал меховой спальный мешок, куль с отрубями, с перевернутого вельбота снял обожженную, но живую собаку и вместе с ней высадился на берег. Вавилов прожил на необитаемом острове 38 суток, пока его не обнаружил с гидросамолета прославленный летчик Герой Советского Союза И. И. Черевичный и не доставил на транспорт Сакко.

Девятнадцать сибиряковцев были подобраны со шлюпки катером немецкого рейдера. Попав в плен, никто не выдал фашистам находившегося среди советских моряков раненого командира А. А. Качараву.

После войны тринадцать оставшихся в живых моряков во главе со своим командиром вернулись на родину и были удостоены высоких правительственных наград.

Сейчас А. А. Качарава занимает высокий пост начальника управления Грузинского пароходства, он депутат Верховного Совета Грузинской ССР.

Ценой собственной жизни старый ледокольный пароход Александр Сибиряков задержал фашистский рейдер и дал возможность каравану транспортных судов уйти в безопасные воды.

До сих пор по установившейся традиции все суда, проходящие мимо острова Белуха, приспускают флаги и салютуют гудками в память о моряках ледокола Александр Сибиряков, погибших в неравном бою в Великую Отечественную войну, а ледокол Александр Сибиряков называют в народе «полярным Варягом».

Так сражались мирные суда в годы Великой Отечественной войны.