Рассказы о знаменитых кораблях

КОРАБЛИ-ПЕРВООТКРЫВАТЕЛИ

В один прекрасный день 1892 г. английская рыболовная шхуна, шедшая вдоль побережья Гренландии, встретила диковинный корабль, как будто сошедший со старинной гравюры: корпус с причудливо изогнутыми штевнями, на форштевне — деревянная голова дракона, угрожающе раскрывшего пасть, с правого борта — большое рулевое весло, над кораблем — очень высокая мачта с большим прямоугольным парусом.

Капитан рыболовной шхуны протер глаза ... Перед ним был самый настоящий драккар, корабль-змея, на которых древние викинги совершали свои дерзкие путешествия тысячу лет назад. Но откуда он взялся в конце XIX века? Матросы тоже застыли в изумлении на своих местах, пораженные увиденным. Между тем, гонимый свежим ветром, корабль быстро прошел мимо и вскоре скрылся из виду.

Придя в порт, капитан и его матросы узнали из газет, что диковинный корабль был всего лишь искусно выполненной копией драккара, найденного в 1880 г. в земле Норвегии на ферме Гокштад, близ города Сандефьорд, за что этот корабль, став музейным экспонатом, получил название Гокштадского.

Драккар викингов великолепно воссоздал норвежский капитан Христиан Христиансен. В 1892 г. корабль-копия, имея на борту 13 смельчаков под командованием Магнуса Андерсена, совершил трансатлантический переход из Бергена в Чикаго на Всемирную выставку 1893 г., посвященную 400-летию открытия Америки, повторив путь древних викингов, побывавших в Новом Свете за 500 лет до Колумба.

Капитан воссозданного драккара писал: «Мы шли замечательно. Северное сияние озаряло океан волшебным бледным светом... С восхищением смотрели мы, как изящно идет корабль, и с гордостью отмечали его ход, который порой достигал одиннадцати узлов».

После второй мировой войны была построена новая копия Гокштадского корабля, на которой путешественники совершили переход из Дании в Англию и Францию.

Отличными мореплавателями были «дети бухт», как буквально переводится слово викинг. Они так любили свои корабли, что даже после смерти не хотели расставаться с ними. Знатных викингов хоронили вместе с кораблем, мебелью, домашней утварью, украшениями, скотом. Благодаря этому обычаю, до наших дней дошло несколько прекрасно сохранившихся кораблей, свидетельствующих о высоком мастерстве древних мореплавателей (рис. 13).

Гокштадский корабль попал в руки исследователей [64].

Главные размерения, м — 23,4×5,0×0,92

Валовая вместимость, регистровый тоннаж — 167,4

Экипаж, человек — 60

Рис. 13. Корабль викингов (копия).

Корпус Гокштадского корабля поражает своей добротностью, прочностью. От носа в корму по бортам идет обшивка из дубовых досок — по 17 досок с каждого борта, соединенных внакрой: вышележащие доски перекрывают нижележащие, образуя своеобразную ступенчатую конструкцию, наподобие черепицы на крыше или чешуи сказочного дракона.

К шпангоутам доски были прикреплены растительными канатами, т. е. пришнуровывались, а частично — прибивались деревянными гвоздями.

В носовой части корпуса борта переходили в круто восходящий форштевень, оканчивающийся головой дракона. Корабль был довольно низкобортным, и, чтобы предотвратить или уменьшить заливание, вдоль бортов устанавливались боевые щиты, плотно прижатые один к другому.

Посреди судна некогда возвышалась 13-метровая мачта в дубовом степсе, которая несла парус площадью около 70 м². В случае необходимости мачту снимали и укладывали вдоль борта, и корабль шел на веслах. Всего предусматривалось по 16 весел с каждого борта, которые проходили сквозь специальные вырезы, сделанные в третьей доске сверху.

При плавании под парусами вырезы для весел закрывали специальными заглушками. Длина весел составляла 5,30—5,85 м. Гребных банок не было, — видимо, гребцы сидели на своих морских сундуках. На дне был уложен специальный настил — пайол, под которым хранились оружие, провизия, балласт, боевые трофеи. Как правило, экипаж такого драккара состоял из 72 человек: 40 воинов и 32 гребца.

Одним из достоинств Гокштадского корабля и других кораблей викингов была высокая маневренность. Римский историк Тацит (I—II вв. н. э.) писал о драккарах: «Суда их имеют ту особенность, что и с той, и с другой стороны устроенная носовая часть дает возможность приставать к берегу, ... гребля совершенно свободная, как на некоторых реках, и, смотря по обстоятельствам, в ту ли в другую ли сторону нужно бывает, легко обращают туда судно».

Обращает внимание практически полное отсутствие железа в корпусе — всего несколько железных скоб. Это объясняется тремя причинами: во-первых, железо в то время было очень ценным, во-вторых, оно быстро ржавеет, а в-третьих, викинги всячески старались избегать применения тяжелых конструкций.

Гокштадский корабль — не единственный драккар викингов, дошедший до наших дней. Уже много десятилетий моряки на судах, заходящих в узкий и длинный фьорд Роскильде, врезающийся в остров Зеландия, на котором стоит столица Дании Копенгаген, обращали внимание на неведомое подводное препятствие, которое очень мешало судоходству.

Недавно с помощью нового оборудования для подводных исследований специалисты Национального музея Дании обследовали фьорд и установили, что он перегорожен пятью кораблями викингов 1000-летней давности.

Прекрасно сохранившийся драккар обнаружен в болоте около г. Шлезвига (ФРГ). По мнению ученых, на нем должно было сохраниться множество предметов, имеющих большую историческую ценность. Сейчас закончены подготовительные работы, связанные с извлечением судна на поверхность, и история судостроения скоро должна обогатиться ценнейшими материалами о древних судах и мореплавании.

Отличные мореходы, викинги превосходно ориентировались в море по Полярной звезде, которую они называли Лейдар — «Путеводная».

Немало интересного может поведать людям Гокштадский корабль — сага об отважных плаваниях викингов, о древних мореходах-первооткрывателях.

В Исландии 1000 лет назад, как повествует сага, викинг по имени Эрик Рыжий совершил убийство и по законам своего народа должен был покинуть родину. В свое время и отец Эрика Турвалд тоже убил человека и покинул Норвегию и поселился в Исландии.

А теперь пришла очередь сына. Куда плыть? Где отбыть трехлетний срок изгнания? Эрик вспомнил рассказы о том, что на западе от Исландии есть острова, неизвестные викингам. И Эрик решил плыть на запад в поисках земель, на которые еще никогда не ступала нога викинга.

Эрик шел на запад до тех пор, пока не увидел на горизонте остров. Обогнув остров с юга, драккар начал подниматься на север вдоль западного побережья огромной, покрытой снегом земли. Наконец, показалась удобная бухта. Эрик высадился на берег и приступил к изучению неведомого края.

Почва острова была вполне пригодной для возделывания, в море было много рыбы, тюленей. Иногда попадались странные люди, одетые в звериные шкуры. Эрик за срок изгнания хорошо изучил западное побережье острова.

С каждым днем викинг все больше восхищался открытой им землей, он решил основать здесь колонию. Возвратясь в Исландию, Эрик убеждал соотечественников переселиться в «Зеленую страну», т. е. в Гренландию.

Конечно, Эрик приукрасил свои впечатления об острове (отсюда, видимо, и родилось название «Гренландия», создающее преувеличенное впечатление о богатстве растительности острова). Цели своей Эрик достиг. В 986 г. 25 драккаров викингов отправились в плавание к новым берегам. На кораблях были мужчины, женщины и дети. Викинги везли домашний скарб, скот, сельскохозяйственные орудия.

Над морем свирепствовали штормы, драккары разбросало, часть из них погибла, часть вернулась обратно. Только 14 кораблей под командованием Эрика достигли острова, и в 986 г. в Гренландии появилась первая на заокеанской земле европейская колония.

У Эрика было два сына. Один из них Лейф по прозвищу Счастливый (как рассказывает сага, «рослый и сильный, любо посмотреть, к тому же умен и во всем умерен, всеми уважаем») возвращался однажды из Норвегии, где он гостил у короля Олафа, домой в Гренландию. Однако вместо того, чтобы идти традиционным путем: из Норвегии в Исландию и оттуда в Гренландию, Лейф решил срезать дистанцию и пошел прямым путем.

Мы не знаем, что произошло: то ли из-за неблагоприятных ветров, то ли из-за ошибки в навигационных расчетах, но Лейф и его спутники прошли южнее Гренландии. Неожиданно перед ними открылась совершенно незнакомая, покрытая густыми лесами, земля (очевидно, это был Ньюфаундленд или полуостров Лабрадор).

Лейф понял ошибку и, повернув на север, добрался до дому. Он много рассказывал в Гренландии о неведомой земле, которую ему довелось увидеть, и многие викинги стали готовиться к новому смелому плаванию. На следующий год Лейф возглавил экспедицию из 160 человек, которые на трех драккарах отправились к таинственным берегам.

Сначала перед путешественниками открылась мрачная безжизненная земля, которую они назвали Хеллюланд (буквально — страна каменных плит), — вероятно, это была Баффинова Земля. Затем викинги увидели покрытый густыми лесами берег и назвали его Маркланд (лесная страна), — видимо, это был Лабрадор. Наконец, добрались до земли, получившей название Винланд, — очевидно, северная часть Ньюфаундленда.

Здесь викинги основали несколько своих новых колоний, что подтверждается не только старинными сагами, но и материалами недавних раскопок. В 1961—1964 гг. на Ньюфаундленде были обнаружены следы древних поселений викингов.

До недавнего времени считалось, что викинги не достигали территории южнее Канады и США, но в последние годы в парагвайских джунглях обнаружили 140 больших пещер, многие из которых хранят наскальные надписи, безусловно принадлежавшие викингам. Некоторые надписи удалось прочесть. На территории Парагвая живет небольшое индейское племя гуайяков, которое отличается от всех остальных коренных жителей Америки светлой кожей и светлыми волосами. Обнаружив наскальные надписи викингов, антропологи допускают, что гуайяки — прямые потомки викингов.

Эта гипотеза подтверждается найденными в одном мексиканском поселении надписями, гласящими, что «высокорослые блондины» помогали индейцам построить их город.

В 1964 г. президент США подписал законопроект о праздновании 9 октября Дня Лейфа Счастливого, так же, как некогда в США был учрежден праздник 12 октября — День Колумба. Таким образом, произошло официальное признание исторического факта открытия викингами Америки за пять веков до появления в Америке Христофора Колумба.

Викинги надолго не задержались в Америке: через несколько веков о посещении европейцами Нового Света забыли настолько, что в конце XV в. Америка была открыта второй раз.

Вот о каких событиях напоминает Гокштадский корабль, свидетель выдающихся морских путешествий, корабль-памятник, корабль-сага.

Открытие Америки, первое кругосветное путешествие Магеллана, нанесение на карту Австралии, Новой Зеландии и, наконец, Антарктиды — эти Великие географические открытия были совершены на парусных судах.

Знаменитые каравеллы Христофора Колумба скорее всего не каравеллы, а суда другого типа. Многочисленные изображения парусных кораблей Колумба, которые мы так часто видим на страницах книг, на открытках, значках, марках, очень неточны. И привычные названия кораблей Колумба: Санта-Мария, Нинья и Пинта — это скорее всего прозвища судов...

Ни одна техническая характеристика «каравелл» Христофора Колумба не может считаться достоверной. Поясним это более подробно.

В XIV—XV вв. на юге Европы получили широкое распространение большие, как правило, трехмачтовые маневренные парусные корабли с прочным деревянным корпусом, с высокими носовой и кормовой надстройками. Эти корабли, преимущественно испанской и португальской постройки, назывались караками. Наиболее крупные караки носили название нао, что по-испански означает «большое судно».

В XV в. также широкое распространение получили суда типа каравелла: небольшие трехмачтовые торговые суда, предназначенные главным образом для перевозки почты и пассажиров. Характерной особенностью карак и каравелл было то, что обшивка корпуса на этих кораблях крепилась встык. Впоследствии такой способ крепления стали называть креплением «по типу каравеллы».

Такое крепление обшивки корпуса принципиально отличалось от принятого при постройке кораблей в северной Европе, в частности драккаров викингов, обшивка которых крепилась внакрой (так называемая клинкерная обшивка).

Все корабли на юге Европы строили по одному принципу, т. е. с креплением обшивки «по типу каравеллы», и очень часто их в отличие от кораблей с другим креплением обшивки называли каравеллами. Так, во всяком случае, объясняет эту терминологическую путаницу специалист по истории и архитектуре корабля В. Урбанович, который считает, что корабли Христофора Колумба являются караками.

Сам же Христофор Колумб свою Санта-Марию называл нао, а остальные корабли — каравеллами.

Пока специалисты по истории кораблестроения не пришли к единому мнению о том, к какому типу относятся корабли Колумба, будем называть их полным романтики словом «каравелла».

Точно не установлены названия кораблей Колумба. В дневниках Колумба ни разу не встречается имя флагманского корабля Санта-Мария. Великий мореплаватель называл корабль не иначе как Ла Галега, т. е. жительница Галисии (Галисия — часть Испании, где был построен корабль).

Официальное название второй каравеллы Колумба — Санта-Клара, а Нинья — это ласкательное прозвище, в переводе означающее «детка», «крошка» (Колумб очень любил этот корабль). Впрочем, есть и другая версия о происхождении названия каравеллы: прежнего владельца Санта-Клары звали Хуан Ниньо.

И наконец, Пинта — название третьего судна, — это тоже прозвище, в переводе с испанского «кружка». Хотя и в этом случае название судна как-то ассоциируется с фамилией прежнего владельца Пинто. Подлинное же имя третьей каравеллы Колумба до сих пор установить не удалось.

Несмотря на множество изображений кораблей Колумба и даже на постройку их копий, форма корпусов каравелл, главные размерения, основные характеристики, а также конструкции отдельных узлов и элементов не известны, и любое техническое описание каравелл Колумба — одна из возможных версий.

Изображение флагманского корабля Колумба, которое мы приводим в этой книге, и описание Санта-Марии может дать только самое общее и приближенное представление о знаменитом корабле мореплавателя-первооткрывателя.

Год постройки Санта-Марии не установлен. Известно только, что ее построили на Галисийском побережье Испании и до экспедиции Колумба Санта-Мария была торговым судном и перевозила грузы и пассажиров между портами Испании и Фландрии. Как предполагают исследователи, длина Санта-Марии составляла около 23 м, водоизмещение — около 130 т (рис. 14).

Санта-Мария

Главные размерения, м — 23,0×6,7×2,8

Валовая вместимость, регистровый тоннаж — 237

Экипаж, человек — 90

Источник информации [63]

Пинта

Главные размерения, м — 17,3×5,6×1,9

Валовая вместимость, регистровый тоннаж — 101,24

Экипаж, человек — 40

Источник информации [63]

Нинья

Главные размерения, м — 20,1×7,28×2,08

Валовая вместимость, регистровый тоннаж — 167,4

Экипаж, человек — 65

Источник информации [63]

Рис. 14. Каравелла Христофора Колумба Санта-Мария.

Над палубой каравеллы Санта-Мария возвышались три мачты; высота грот-мачты составляла 28 м. Характерная особенность Санта-Марии — две высокие надстройки: носовая и кормовая, из-за которых средняя часть палубы казалась особенно низкой, тем более, что она не была защищена от волн и в свежую погоду заливалась.

Корпус отличался плавностью обводов, гармоничностью пропорций. Подводная часть была просмолена, что в известной степени защищало ее от гниения и разрушения древоточцами. Как мы уже говорили, обшивку крепили встык, «по типу каравеллы», внутренняя обшивка корпуса не предусматривалась. Набор корпуса был слабый, поэтому предусматривались наружные подкрепления корпуса.

В нос от грот-мачты находился колодец, в котором стояла трюмная помпа (как мы знаем, полной водонепроницаемости деревянного корпуса добиться не удавалось). В средней части корпуса располагался камбуз, состоявший из деревянной камеры, выложенной изнутри кирпичом. Камбуз часто заливало, поэтому горячую пищу команда получала только в спокойную погоду. В средней части судна была предусмотрена специальная площадка, на которой в особом деревянном ящике хранился компас. Около фок-мачты находился брашпиль для подъема якоря.

Высокая кормовая надстройка была двухъярусной. В верхнем ярусе (тодилье) находилась каюта Христофора Колумба, руководителя экспедиции. В нижнем ярусе (тольде) хранилось различное корабельное имущество: канаты, якоря, блоки.

В носовой, одноярусной, надстройке размещались матросы. Другая часть матросов жила в трюме. Только для адмирала Колумба и нескольких избранных имелись постели. Подвесные койки появились только в XVI в. (кстати, прототипом для них стали индейские гамаки, с которыми Колумб и его спутники познакомились в Америке). Основная часть экипажа ютилась в тесных помещениях, в тяжелых условиях. Матросы спали где попало: на досках, ящиках, подстилая под себя собственную одежду или вообще не раздеваясь.

На Санта-Марии были две шлюпки: 14-весельный баркас и восьмивесельный катер. Шлюпки помещались в средней части судна, на палубе, в нос от грот-мачты. Чтобы облегчить подъем шлюпок на борт, в фальшборте (в районе расположения баркаса и катера) предусматривались специальные вырезы.

На каравелле было много небольших пушек, стрелявших в основном каменными ядрами: четыре 20-фунтовых, шесть 12-фунтовых, восемь шестифунтовых и т. д.

Особенностью каравелл Колумба является тип их парусного вооружения. Первоначально на каравеллах ставили треугольные, так называемые латинские паруса, но к началу эпохи Великих географических открытий все более широкое распространение стали получать прямые паруса, которые при попутном ветре позволяли достигать большей скорости.

При выходе из Испании Санта-Мария и Пинта несли прямые паруса и только Нинья — латинские. Но при первой же стоянке на Канарских островах латинские паруса Ниньи были заменены прямыми. И, видимо, успех плавания каравелл Колумба, которые благополучно пересекли Атлантический океан и достигли берегов Америки, был еще одним доводом в пользу кораблей с прямым парусным вооружением. В последующие века стали создавать огромные многомачтовые корабли с пятью-шестью ярусами прямых парусов.

Все корабли Колумба отличались легкостью, маневренностью, хорошей остойчивостью, но больше всего адмирал любил Нинью и считал ее прекрасным судном. По формальным признакам Колумб должен был сделать Санта-Марию флагманским кораблем: ее водоизмещение было больше суммарного водоизмещения двух других каравелл Ниньи и Пинты.

Мы не будем останавливаться на описании каравелл Ниньи и Пинты, потому что по архитектурному типу и общему устройству они практически не отличались от флагманского корабля. Хотя даже на фоне кораблей того времени Санта-Мария, Нинья и Пинта считались небольшими, каравеллы сумели пересечь огромный, еще неведомый европейским мореплавателям океан (если не считать плаваний викингов). Впоследствии немало несравненно более крупных парусных судов, а затем пароходов и теплоходов не выдерживали сурового испытания, который устраивала им Атлантика, и погибали.

Одной из главных заслуг Христофора Колумба и его спутников, видимо, следует считать не только открытие новых земель Америки (Америка уже была открыта викингами), а отважный переход через Атлантический океан.

Христофор Колумб родился в 1451 г. в семье простолюдина-шерстяника в итальянском городе Генуе, хотя честь считаться родиной Колумба оспаривала и Испания, и Португалия, и Франция, и даже... Англия.

Колумб родился на рубеже средневековья и возрождения, и в его личности сочетались черты, характерные для людей обеих эпох: с одной стороны, это был человек пытливого ума и широких взглядов, эрудированный в самых различных областях знаний, свободно владеющий четырьмя языками. С другой стороны, — религиозный фанатик. Отважный мореплаватель, человек, тонко чувствующий красоту природы и в то же время жестокий к местному населению вновь открытых земель, способный травить собаками местных жителей, продавать их в рабство.

Колумб в юношеском возрасте стал матросом и много плавал на торговых генуэзских кораблях. В 1476 г. во время морского сражения генуэзский корабль, на котором плавал Колумб, погиб, и раненый юноша с трудом добрался до португальского берега.

С этого времени Португалия на много лет стала его родиной. В этой стране Колумб стал профессиональным моряком, и прошел все ступени морской службы от матроса до капитана, отлично освоил практическое судовождение, изучил астрономию и географию. На португальских торговых судах Колумб ходил от Северного полярного круга почти до экватора и от Эгейского моря на востоке до Азорских островов на западе.

Колумб был хорошо знаком с записями, картами, судовыми журналами известного в то время путешественника Мониса де Перестрелло, на дочери которого он был женат. Колумб изучил записки Марко Поло, географические карты, которые мог достать. По утверждению некоторых биографов в 1477 г. Колумб совершил путешествие в Исландию и собирал легенды и другие сведения об открытии Америки викингами. Великий мореплаватель изучал труды Аристотеля, Сенеки, Плиния, которые доказывали, что в Индию можно попасть, двигаясь не на восток, а на запад, потому что земля круглая. Колумб внимательно слушал рассказы жителей Азорских и Канарских островов о том, что иногда течение прибивало к их берегам плоды неведомых деревьев, диковинные изделия из дерева и даже трупы краснокожих людей.

Постепенно у Колумба сложилось твердое убеждение: на западе, по другую сторону Атлантического океана, лежит Китай, а недалеко от него — Индия. Стало быть, если плыть по Атлантическому океану на запад, то можно достичь берегов Индии, и этот путь будет несравненно более коротким и легким, чем плавание на восток, вокруг мыса Доброй Надежды.

Предложение Колумба снарядить экспедицию в Атлантический океан и попытаться, следуя на запад, открыть новый путь в Индию, долго нигде не получало поддержки: ни в Португалии, ни в Италии, ни в Англии, ни во Франции. Слишком глубоко укоренилось в сознании людей то представление о строении мира, которое было сформулировано античным мыслителем Птолемеем: земля плоская, со всех сторон она омывается океаном, и тот, кто приблизится к краю океана, провалится в бездну.

В 1486 г. Колумб, живший в эти годы в Испании, получил первую аудиенцию у испанской королевы Изабеллы. На свое предложение снарядить экспедицию к противоположному берегу Атлантического океана Колумб не получил отрицательного ответа, но решение вопроса затянулось на целые шесть лет. И только 17 апреля 1492 г. король и королева Испании подписали с Колумбом договор. Согласно этому договору Колумб, если он откроет новые земли, должен был получить звание адмирала и назначение вице-королем и главным правителем всех земель, которые он откроет. Король Фердинанд и королева Изабелла обещали Колумбу десятую часть всех богатств, которые он добудет в заморских землях.

Колумб выезжает в порт Палос и начинает готовить экспедицию. Город Палос провинился перед королем и был обязан снарядить два корабля для экспедиции Колумба. Третий корабль снарядил сам Колумб. В Палосе жил хорошо знакомый Колумбу глава большого рода потомственных мореплавателей Мартин Алонсо Пинсон, владелец верфей, кораблей и искусный капитан, не раз выходивший в Атлантический океан. На него Колумб возлагал особые надежды.

Надежды Колумба на семью Пинсонов оправдались. В первом плавании Колумба командные должности занимали несколько человек из этой семьи: сам Мартин Алонсо командовал Пинтой, шкипером на этом корабле был младший брат Мартина Франсиско, капитаном Ниньи был Винсенте Яньес Пинсон.

Активное участие в экспедиции приняли члены другой семьи потомственных моряков и судовладельцев Ниньо. Представители родов Пинсонов и Ниньо очень помогли Колумбу привлечь к участию в экспедиции опытных моряков, подобрать сильную команду, что в конечном счете обеспечило успех плавания.

Всего на Санта-Марии, Нинье и Пинте отправилось в плавание 90 человек. В состав экспедиции вошло несколько должностных лиц: полномочный инспектор короны, который должен был следить за строгим соблюдением условий договора; нотариус, которому надлежало оформлять юридическим документом присоединение новых земель как собственность испанской короны; переводчик, знающий некоторые восточные языки (ведь экспедиция намеревалась попасть в Индию).

Первая экспедиция. 3 августа 1492 г. корабли Колумба вышли из порта Палос и взяли курс на Канарские острова. На этом переходе Пинта дважды поломала руль, и в ее корпусе обнаружилась течь. Пришлось надолго задержаться в Лас-Пальмасе, где был произведен основательный ремонт, включающий, как мы уже говорили, замену латинского парусного вооружения Ниньи прямыми парусами.

Лишь спустя месяц, 6 сентября 1492 г. корабли Колумба вышли из Лас-Пальмаса и взяли курс на запад.

Начался переход через Атлантический океан. Плавание было долгим и мучительным. Мы уже говорили об условиях жизни матросов на кораблях XV в., об отсутствии элементарных удобств, духоте, грязи. Рацион не отличался разнообразием: вяленое мясо, растительное масло, бобы, горох. Из-за отсутствия витаминов люди жестоко страдали от цинги.

Во время плавания Колумб и его спутники пользовались самыми примитивными приборами, которые позволяли очень приближенно определять широту места. Поэтому, чтобы не заблудиться, мореплаватели спускались до определенной широты и двигались по ней строго на запад.

Время отсчитывали по песочным часам «ампольетам». Точность этих часов зависела от добросовестности дежурного юнги, который должен был каждые полчаса переворачивать их. Разумеется, ошибки подобного «хронометра» были колоссальными.

Настроение команды было мрачным, близким к отчаянию: ведь каравеллы с каждым днем все дальше уходили от родных берегов, навстречу полной неизвестности, к краю света, как считали многие. Ужас охватил людей, когда каравеллы вошли в Саргассово море: зеленые водоросли казались им зловещими щупальцами чудовищ, которые хотели увлечь корабли в бездну.

Больше месяца люди находились в открытом океане. Плавание было тяжелым испытанием на выносливость, в первую очередь психологическую. Но вот навстречу каравеллам начали попадаться ветви, обтесанные доски, стаи птиц. Стало очевидно, что близко земля. Христофор Колумб приказал всем внимательно вглядываться в горизонт и обещал первому, кто увидит берег, подарить шелковый камзол и пожизненную пенсию 10 000 мараведи (26,5 дуката).

В 2 ч ночи 12 октября 1492 г. матрос Родриго де Триана с Пинты радостно прокричал: «Земля!». С корабля просигналили выстрелом из пушки. На каравеллах убрали паруса, и на рассвете корабли подошли к живописному зеленому острову, одному из группы Багамских островов, которому Колумб дал имя Сан-Сальвадор (Святой Спаситель).

Так началась цепь удивительных открытий. Каравеллы Колумба, медленно двигаясь вдоль Багамского архипелага, чуть ли не ежедневно открывали большие и малые острова. Путешественники любовались богатейшей природой, диковинными растениями и животными.

«Эти острова очень зеленые и плодородные, — писал Колумб, — воздух здесь приятен... Видел я много деревьев, которые весьма отличаются от наших... и так все это необычно, что кажется величайшим на свете дивом. И каково же разнообразие этих форм и видов!».

Но цель экспедиции была отнюдь не в том, чтобы изучать новые земли. В дневнике Колумб вполне откровенно пишет: «Я иду далее только ради золота и пряностей... Желаю проникнуть на многие острова, чтобы найти золото...».

Узнав от местных жителей, что южнее есть острова, где сосредоточены «несметные» запасы золота, Колумб устремился на юг и открыл огромный остров (Кубу). Записи в дневнике Колумба полны восхищения этим прекрасным островом.

Началось кропотливое обследование северо-восточного побережья Кубы, которую Колумб принял за Китай. Золота на Кубе было очень мало. Тогда, зная, что к юго-востоку от Китая находится страна Сипанго, т. е. Япония, Колумб пошел в этом направлении и открыл большой и очень красивый остров, который назвал Эспаньолой, т. е. «маленькой Испанией» (ныне остров Гаити).

В пути произошло чрезвычайное происшествие: капитан Пинты Мартин Алонсо Пинсон, решив, видимо, самостоятельно заняться золотоискательством, покинул экспедицию и повел свой корабль в неизвестном направлении. Это был очень жестокий удар в спину.

Колумб продолжал обследование вновь открытых островов. На Эспаньоле золота оказалось гораздо больше, чем в других местах. Людей охватила алчность, к золоту были устремлены все помыслы самого адмирала и его подчиненных. Участились случаи грабежа туземцев, мародерства. Узнав от туземцев, что недалеко есть остров, на котором золота еще больше, Колумб направил свои корабли к этому острову. Но пришла большая беда. 25 декабря 1492 г. в полночь Санта-Мария села на камни: вахтенные матросы пошли спать, оставив руль на попечении юнги.

С тонущей каравеллы сняли наиболее ценные грузы, и из ее обломков построили первое европейское поселение на территории Центральной Америки (в Северной Америке за пятьсот лет до Христофора Колумба уже существовали поселения викингов). Так был основан форт, получивший название Навидад, т. е. Рождество (Санта-Мария потерпела крушение в рождество). Форт был вооружен пушками, снятыми с каравеллы. Для устрашения туземцев Колумб приказал обстрелять из пушек разбитый корпус Санта-Марии. Знаменитая каравелла скрылась под водой, и ее останки до сих пор покоятся у северо-восточного побережья Эспаньолы (Гаити).

39 добровольцев остались на острове, надеясь добыть много золота, а Колумб на единственной оставшейся каравелле Нинья отправился в обратное плавание. На обратном пути Колумб на своем корабле встретил Пинту. Пинсон старался уверить Колумба, что покинул экспедицию не по своей воле. Не доверять Пинсону Колумб имел все основания, но надо было беречь силы для возвращения на родину.

16 января 1493 г. обе каравеллы вышли в открытый океан, и через два месяца Нинья и Пинта благополучно вернулись в Испанию. Христофора Колумба встретили как национального героя, король и королева осыпали почестями адмирала, утвердили все обещанные привилегии. Рассказы Колумба о его путешествиях и привезенные им ценности произвели на правителей Испании такое впечатление, что сразу же была снаряжена вторая экспедиция.

Вторая экспедиция. Если в первое плавание добровольцев приходилось искать, то теперь не было отбоя от желающих разбогатеть в заморской стране. Тысячи людей умоляли адмирала взять их с собой на любых условиях, и Колумб легко набрал полторы тысячи моряков, колонистов и солдат. Это была самая крупная экспедиция, выходившая в океан со времен зарождения мореплавания.

Перед началом второй экспедиции Колумб получил от Фердинанда и Изабеллы следующие распоряжения: во-первых, обратить туземцев в христианство (в состав экспедиции вошли шесть священников); во-вторых, создать на вновь открытых землях торговую колонию; в-третьих, исследовать остров Кубу и установить, не является ли она частью азиатского материка. Особенное значение придавалось колонизации новых земель. На корабли погрузили лошадей, скот, семена различных злаков и т. д.

Из 17 кораблей, входивших в состав флотилии, самой крупной каравеллой была новая Санта-Мария, имевшая прозвище Мария Галанте. Из других каравелл довольно крупными были корабли Колина и Ла-Гальега. Из двух каравелл — участниц первой экспедиции в новое плавание отправилась только Нинья.

Флотилия вышла из порта Кадис 25 сентября 1493 г. и взяла курс на Канарские острова, где был принят на борт живой груз — огромные собаки, обученные для погони за людьми. Затем экспедиция продолжила свой путь, и 3 ноября 1493 г. впередсмотрящие на каравеллах увидели на горизонте остров. Поскольку он был открыт в воскресенье, его назвали Воскресенье, или по-испански Доминика.

Не обнаружив удобной гавани для высадки на берег, Колумб приказал идти на север и через некоторое время высадился на другом острове, названном Гваделупа — в честь известного испанского монастыря. Оба названия: Доминика и Гваделупа, сохранились на современной географической карте.

На острове Гваделупа жили люди, называвшие себя карибами (или караибами). В их жилищах спутники Колумба обнаружили человеческие кости и сделали вывод, что карибы — людоеды. Однако это могло быть совсем не так: некоторые народы сохраняют черепа умерших по своим верованиям. За карибами закрепилась репутация людоедов, и это слово в искаженном виде (каннибалы) с тех пор получило широкое распространение, причем именно в этом значении.

Далее путь Колумба пролегал мимо целой россыпи мелких островов, которые адмирал назвал Островами одиннадцати тысяч дев, и это название также сохранилось до наших дней (Виргинские острова — от испанского «вирхен» — дева). Устанавливая с туземцами торговые связи на одних островах и вступая с ними в кровавые схватки на других, участники экспедиции продвигались вперед и, наконец, дошли до берегов Эспаньолы.

Там Колумб и его спутники узнали страшную весть: все 39 человек, оставленные на острове, были убиты за их жестокость по отношению к индейцам, а форт Навидад разрушен. Тогда адмирал построил на острове новый укрепленный пункт и назвал его в честь кастильской королевы Изабелла.

Привезенные продукты подходили к концу, а местные жители не могли кормить эту орду завоевателей. Чтобы сократить число «ртов», Колумб решил отправить 1 тыс. человек на 12 кораблях домой, в Испанию, а заодно с ними передать королю и королеве первые трофеи: корицу, сандаловое дерево, 60 попугаев и 26 индейцев.

Снаряжая корабли в обратный путь, адмирал написал королю Фердинанду и королеве Изабелле письмо, в котором просил ежегодно присылать в новые земли корабли, он просил также разрешения «...достаточному числу каравелл приходить сюда ежегодно и привозить скот, продовольствие и все прочее, необходимое для заселения края и обработки полей... Оплату же всего этого можно производить рабами из числа каннибалов, людей жестоких и вполне подходящих для этой цели, хорошо сложенных и весьма смышленных».

Так в Христофоре Колумбе непостижимым образом уживались редкие качества интересного мыслителя и отважного путешественника с психологией заурядного работорговца.

После отправки 12 кораблей в Испанию Колумб начал исследовать Кубу, пытаясь установить, не является ли она частью Азии. На трех каравеллах мореплаватель достигает юго-восточных берегов Кубы, где узнает от местных жителей, что к югу от Кубы лежит другой большой остров — Ямайка.

Обогнув эту землю, Колумб убедился, что и Ямайка — тоже не материк, и чем больше открытий он совершал, тем отчетливее в его сознании вырисовывался окончательный вывод: обнаруженные им земли ничего общего с Азией не имеют. Потрясенный сделанным выводом и не в состоянии как-то объяснить его, адмирал возвращается в Изабеллу.

Здесь Колумб узнает, что за время его отсутствия из Испании на Эспаньолу прибыли три новых корабля, солдаты разбрелись по острову и начали грабить местных жителей, издеваться над ними. В ответ на эти разбойничьи действия индейцы убили некоторых пришельцев.

И тогда, чтобы навсегда отбить у индейцев желание бороться с белыми, Колумб организует большую карательную экспедицию, положив таким образом начало массовому истреблению коренных жителей Американского континента.

Всадники на лошадях топтали индейцев, собаки перегрызали горло. Индейцы гибли без числа, а те, кто спасся, бежали в горы, в глубь острова и там умирали от голода. Начались эпидемии оспы и других страшных болезней, которые завоеватели привезли с собой из цивилизованной Европы.

Так Христофор Колумб, великий мореплаватель и первооткрыватель заложил основы будущей политики Испании и других европейских стран на Американском континенте, направленной на уничтожение хозяев этой земли. О темпах истребления индейцев свидетельствуют следующие данные. В 1495 г. Колумб, как утверждает испанский историк-летописец XVI века Бартоломео Лас-Касас, обложил на Эспаньоле податями 1,1 млн. индейцев. Через 20 лет их число уменьшилось до 15 тысяч, а к середине XVI в. коренного населения на огромном острове уже не было. Это были первые плоды колонизации Америки.

Пока Колумб расправлялся с индейцами, в городе Изабелла началась сильнейшая эпидемия желтой лихорадки (место, где был основан город, оказалось нездоровым). Испанцы перебрались на более здоровое место острова — южное побережье, и в 1496 г. там был заложен город Санто-Доминго, который сохранился до наших дней. Сегодня Санто-Доминго — столица Доминиканской Республики.

В Испании начало назревать недовольство Колумбом: обещанные богатства поступали в королевскую казну в самых скромных количествах, а расходы на снаряжение экспедиции были огромны.

В 1495 г. Фердинанд и Изабелла издали указ, по которому разрешалось всем желающим снаряжать корабли и отправляться за океан при условии выплаты в королевскую казну двух третей добытого золота.

Таким образом монополия освоения богатств Америки, обещанная Колумбу, была отнята. Узнав об этом, Колумб оставил все дела и поспешил в Испанию, чтобы добиться восстановления утраченных прав. 11 июня 1496 г. две каравеллы Нинья и Индия вошли в порт Кадис. На этом вторая экспедиция Колумба закончилась.

Во время второй экспедиции великий мореплаватель открыл двадцать крупных и свыше сорока мелких островов, основал торговую колонию, но ощутимых доходов королю и королеве не принес. Не справился он и с главной задачей, которую поставили перед ним Фердинанд и Изабелла: западный путь в Индию открыт не был. Все это закрепило за Христофором Колумбом репутацию адмирала-неудачника.

Третья экспедиция. Неудивительно, что собрать средства для третьей экспедиции было уже очень трудно. Нужно было проявить необычайную энергию и силу убеждения, чтобы получить согласие короля Фердинанда и королевы Изабеллы выделить средства на снаряжение новой флотилии.

В конце мая 1498 г. экспедиция из шести кораблей, включая Нинью, на которых находились 300 человек, снова отправилась в далекий и опасный путь.

Колумб разделил флотилию на две части: один отряд из трех кораблей взял курс на Эспаньолу, а сам адмирал во главе второго отряда направился к островам Зеленого Мыса и оттуда — на юго-запад. Цель Колумба была дойти до экватора и далее следовать на запад.

Путь каравелл оказался долгим и мучительным. На протяжении многих дней над Атлантическим океаном царил полный штиль. Каравеллы с обвисшими парусами стояли на месте, и людям некуда было деваться от убийственной жары. Но наконец задул попутный ветер, и через три недели после того, как острова Зеленого Мыса скрылись за кормой, мореплаватели увидели на горизонте три плоские вершины острова, который религиозный Колумб назвал Тринидад (Троица). Название острова сохранилось до наших дней.

1 августа 1498 г., когда корабли бросили якорь у южного берега Тринидада, путешественники увидели вдали на юге другую землю, которую Колумб назвал Святым островом (Исла-Санта), не подозревая еще, что это вовсе не остров, а побережье огромного материка — Южной Америки.

Некоторое время спустя Колумб провел свои корабли через пролив, отделяющий Тринидад от неведомого берега, который адмирал также принял за остров и дал ему имя Грасиа, т. е. Прелесть. Здесь мореплаватели сошли на берег, не ведая, что совершили великое открытие: ступили на материк Южной Америки. Колумб не мог знать, что Грасиа так же, как и Исла-Санта — части неизвестного европейцам большого материка.

Вокруг простирались величественные девственные леса, прорезанные могучей полноводной рекой. Велико было изумление Колумба, когда он убедился, что весь залив в районе впадения этой реки пресноводный. К этому времени жестокая и неожиданная болезнь сразила адмирала. Обессилевший, полуослепший, измученный болезнью мореплаватель не поднимался со своего ложа и мучительно пытался осмыслить сделанные им открытия. Сделать воду залива пресной была способна только огромная пресноводная река, которая физически не могла образоваться на острове. Стало быть, это большой материк?

Колумб в письме делится своими выводами с королевской четой:

«Я убежден, что это земля... величайших размеров и что на юге имеется еще много иных земель, о которых нет никаких сведений...

...На всех этих островах имеются бесценные произведения природы, что объясняется мягкостью климата, который исходит от небес, поскольку эти острова расположены в самом величественном пункте мира».

Не имея физических сил продолжить исследование этих «райских земель», Колумб отправляется к берегам Эспаньолы. В Санто-Доминго он узнает еще одну безрадостную новость: идальго, прибывшие на остров вместе с его братом Бартоломео Колумбом, выступили с оружием в руках против своего адмирала. Больной, физически надорванный Христофор Колумб принял все условия мятежников. Об этом унижении и безволии адмирала стало вскоре известно в Испании. Но главное — королевская казна практически никаких богатств от Колумба не получала, в то время как только что вернувшийся из Индии Васко да Гама (1469—1524) привез в Португалию много редких ценностей.

Завистники и недоброжелатели Колумба засыпали королевский двор доносами, в которых утверждалось, что адмирал утаивает королевские доходы. В конце концов Фердинанд и Изабелла посылают за Атлантический океан нового наместника с самыми широкими полномочиями, который, не церемонясь, арестовал адмирала Колумба и доставил его в кандалах в Испанию. Правда, Фердинанд и Изабелла сразу приказали освободить адмирала, но незаслуженное оскорбление окончательно надломило великого мореплавателя.

И все-таки он нашел в себе силы снарядить еще одну, последнюю экспедицию, надеясь, что, следуя по Атлантическому океану на запад он сумеет достичь желанной Индии.

Четвертая экспедиция. Только четыре судна участвовало в его четвертом путешествии. На борту каравелл находилось всего 150 человек. В конце июля 1502 г. маленькая флотилия прибыла в Санто-Доминго и двинулась на запад, вдоль берегов Эспаньолы и Ямайки.

Дойдя до материка у мыса, которому Колумб дал имя Гондурас, великий мореплаватель повернул к югу и прошел несколько сот миль. Погода была неблагоприятной: шли бесконечные дожди, деревянные корпуса каравелл начали гнить. Когда состояние каравелл стало совсем неудовлетворительным, адмирал повернул обратно. Одну каравеллу пришлось оставить: на ней стало невозможно продолжать путь.

Уцелевшие каравеллы добрались до берегов Ямайки, и там Колумб посадил их на мель, опасаясь, что иначе они потонут.

Положение было отчаянное. Мореплаватели стали умирать от голода и болезней. Самые сильные и здоровые люди из команды устроили бунт, отобрали у Колумба десять пирог, которые адмирал выменял у туземцев, и отправились к берегам Эспаньолы, по пути грабя и терроризируя индейцев.

Нужно было срочно добыть пищу, и тут Колумб проявил свою недюжинную изобретательность. Вычитав, что предстоит лунное затмение, он пригрозил индейцам, что отберет у них луну, если они не будут приносить его людям пищу. После лунного затмения перепуганные индейцы постоянно обеспечивали Колумба и его спутников всем необходимым.

Помощь из Испании, за которой Колумб послал своих гонцов, пришла только через год. Путешественники добрались до Эспаньолы и оттуда на двух кораблях отправились в Испанию. 7 ноября 1504 г. участники последней экспедиции Христофора Колумба бросили якорь в андалузском порту Сан-Лукар. Великий мореплаватель был тяжело болен и духовно надломлен. Королева Изабелла, на помощь которой еще рассчитывал Колумб, умерла. Адмирал начал трудную и унизительную тяжбу, чтобы восстановить утраченные права, которая отняла у него последние силы. Великий мореплаватель и первооткрыватель умер 20 мая 1506 г.

Как показали научные исследования, первыми европейцами, ступившими на землю Америки, были викинги, и произошло это за пять веков до первой экспедиции Христофора Колумба. Следовательно, великий мореплаватель не первым открыл Америку.

Значение географических открытий мужественного мореплавателя огромно.

Открытие Христофором Колумбом земель и островов Центральной и Южной Америки положило начало эпохе Великих географических открытий. Великий мореплаватель нанес на карту сотни новых географических названий, многие из которых сохранились до наших дней: Санто-Доминго, Гондурас, Тринидад, Виргинские острова, Сан-Сальвадор, Бразилия (от испанского — красящее дерево), Пуэрто-Рико («богатый порт»), Коста-Рика (колумбовское название «золотой берег» было впоследствии уточнено, и современное название переводится «богатый берег»), залив Пария и многие, многие другие.

Путешествия Колумба положили начало исследованию и заселению огромного материка, началу регулярных трансатлантических плаваний. Открытия Колумба создали условия для развития торговли, мореплавания.

Каравеллы Христофора Колумба еще в первую экспедицию показали прекрасные мореходные качества в суровом Атлантическом океане. По типу каравелл Христофора Колумба стали строить множество аналогичных кораблей, предназначенных в первую очередь для океанских плаваний, открытия новых земель. Таким образом, на долгие годы корабли Колумба стали прототипами многих кораблей-первооткрывателей.

Несколько слов о том, как сложилась последующая судьба знаменитых каравелл — участниц первой экспедиции Христофора Колумба.

Поистине замечательным кораблем Колумба следует считать Нинью, которая, пожалуй, заслужила право быть известной в гораздо большей степени, чем Санта-Мария (нашедшая свой последний причал в 1492 г. у берегов Эспаньолы).

Каравелла Нинья на протяжении многих лет была любимым кораблем великого мореплавателя. Христофор Колумб включил Нинью в три экспедиции, уже это делает Нинью одним из самых знаменитых кораблей в истории мореплавания.

Каравелла Пинта после возвращения в Испанию из первой экспедиции уже больше в исторических плаваниях не участвовала, и ее дальнейшая участь неизвестна.

В 1968 г. известный подводный археолог Адольф Кеффер, производя акустическую разведку с самолета у острова Гаити в районе гибели первой Санта-Марии (в 1492 г.) обнаружил останки судна. Затем аквалангисты обследовали это место и нашли киль старинного корабля и обломки корпуса, заросшие кораллами. С тех пор специалисты работают в этом районе, уже поднято на поверхность несколько предметов, которые безошибочно можно отнести к XIV—XV вв. Если будет доказано, что найдены останки каравеллы Санта-Мария, то сделана одна из самых значительных археологических находок нашего столетия.

В 1892 г. в Мадриде была создана комиссия специалистов в связи с постройкой копий трех знаменитых каравелл Христофора Колумба (во время подготовки ко Всемирной выставке в Чикаго в 1893 г.).

Председателем комиссии был Цезарио Дуро — специалист по истории судостроения, изучавший корабли Колумба. В комиссию вошел художник-маринист, кораблестроитель и археолог Рафаэль Монлеон. На основании тщательного изучения старинных рукописей, хроник, барельефов, медалей были разработаны проекты всех трех кораблей и построены копии. Закладка каравеллы-копии Санта-Мария состоялась 23 апреля 1892 г. на верфи Де-ла-Каррака, близ Кадиса.

Специалисты стремились достичь предельной исторической достоверности: «даже при выделке матраца для адмиральской каюты не отступили от древних книг. Даны точные изображения и копии инструментов, морских карт, флагов, вымпелов. Обстановка жилых помещений — строго по уставам XV века» (журнал «Русское судоходство», 1893 г.).

Новая Санта-Мария, имея на борту около 40 человек, под командованием капитана Виктора Конкаса в 1893 г. пересекла Атлантический океан в сопровождении испанского крейсера. Идя со средней скоростью 6,5 уз, каравелла совершила свой удивительный переход за 36 суток и стала одним из главных экспонатов Всемирной Чикагской выставки. Вместе с ней на выставке экспонировались копии двух других каравелл: Ниньи и Пинты, которые также были построены в Испании и в 1893 г. отбуксированы в Америку.

Несколько попыток воспроизвести каравеллы Христофора Колумба были предприняты в XX в. В 1929 г. на одной из верфей Кадиса по проекту Хулио Гильена была построена новая копия Санта-Марии. Каравелла демонстрировалась на выставке в Севилье и существовала до 1945 г. Копии Санта-Марии были построены в Валенсии в 1951 г. (до сих пор стоит в Барселоне) и в Италии в 1965 г. для съемок фильмов.

Однако при постройке копий каравеллы Колумба для фильмов создатели не стремились воспроизвести достоверно исторический корабль, позволяли себе такие отступления, как отказ от фок-мачты, упрощение конструкции бушприта, парусного вооружения.

В 1962 г. энтузиаст-исследователь истории плаваний Колумба морской офицер Карлос Этайо на собственные средства построил копию каравеллы Ниньи. Снаряжение, инструменты, одежда, оружие были воссозданы по старинным образцам. Даже пища в основном была та же, что и на каравеллах Христофора Колумба: овощи, фрукты, солонина, рис, бобы.

Собрав группу энтузиастов, Карлос Этайо на маленькой каравелле совершил отважное плавание через Атлантический океан (в течение 77 суток), повторив путь Христофора Колумба.

Исследователи Колумба не только воссоздавали его знаменитые каравеллы, но и ...моделировали его путешествия. Ученый-историк и моряк С. Э. Морисон в 1937—1940 гг. на парусных судах, напоминающих каравеллы Колумба, повторил путешествия великого мореплавателя.

На основе многолетних работ и анализа своих путешествий по пути каравелл Колумба С. Э. Морисон создал труд, который отличается глубиной исследования и содержит много очень интересных сведений.

Скоро человечество будет отмечать 500-летие открытия Христофором Колумбом Америки, и в этот день на земле не будет равнодушных.

На полуостров Бюгдой, живописное место отдыха жителей норвежской столицы Осло, горожане с удовольствием приезжают, чтобы остаться наедине с природой, половить рыбу в тени прибрежных сосен. Здесь находятся музеи, где бережно хранятся знаменитый Гокштадский корабль, удивительные плоты Тура Хейердала и корабль Фрам, с именем которого связаны биографии двух великих норвежских первооткрывателей: Фритьофа Нансена и Руала Амундсена.

Фритьоф Нансен родился 10 октября 1861 г. в небольшой усадьбе под Христианией (ныне Осло) в семье скромного секретаря суда Бальдура Нансена.

Нансен с детства был талантливым спортсменом, он был 12-кратным чемпионом Норвегии по лыжам и рекордсменом мира по скоростному бегу на коньках.

В 1880—1882 гг. Фритьоф учился в университете Христиании по специальности «Зоология». В 1882 г. юноша совершает свое первое полярное плавание на зверобойной шхуне Викинг.

После возвращения из рейса Фритьоф Нансен работает в естественно-научном музее г. Бергена, где начал научные исследования. За одну из работ, опубликованную в 1885 г., Фритьоф Нансен был удостоен Большой золотой медали. Через некоторое время Фритьоф Нансен защитил докторскую диссертацию.

Фритьоф Нансен выступил с проектом интересной и смелой экспедиции: решил пересечь огромный остров Гренландию на лыжах.

В подготовке и проведении этой экспедиции уже проявились основные черты личности Фритьофа Нансена: основательность решений ученого и смелость выдающегося путешественника.

С одной стороны, очень тщательно и детально был разработан план похода, подготовки снаряжения, продуманы все этапы экспедиции.

С другой стороны, Нансен обнаружил смелость и твердость характера, незаурядную волю к достижению цели.

Пересечь Гренландию можно было двояким способом: либо с запада на восток, либо с востока на запад. Первый вариант был безопаснее: чуть что не так, — Нансен мог вернуться обратно на заселенное побережье Западной Гренландии. Но Нансен выбрал второй маршрут: от необитаемого берега к обитаемому. Если бы что-то случилось в пути, единственным шансом выжить — было дойти до своей цели! Нансен отрезал себе путь к отступлению.

Впоследствии, уже будучи почетным лорд-ректором в одном из университетов Шотландии, Фритьоф Нансен сформулировал перед студенческой аудиторией свой жизненный принцип:

«...Я всегда был того мнения, что столь хваленая «линия отступления» есть только ловушка для людей, стремящихся достичь своей цели. Поступайте так, как дерзал я: сжигайте за собой корабли, разрушайте позади себя мосты. Только в таком случае для тебя и твоих спутников не останется иного выхода, как только идти вперед. Ты должен будешь пробиться, иначе ты погибнешь».

Слово «Вперед» (по-норвежски «Фрам») стало девизом Нансена, и не случайно именно Фрамом был назван впоследствии его знаменитый корабль.

Путешествие по Гренландии — это был не просто лыжный пробег ради спортивных результатов. Нансен привез из экспедиции научные материалы о необследованном острове, он изучил быт гренландских эскимосов (впоследствии ученый написал книгу, в которой выступил со страстным призывом защитить народ Гренландии от эксплуатации европейскими колонизаторами).

Отважное путешествие 22-летнего ученого привлекло внимание соотечественников и было замечено в других странах. Лондонское научное географическое общество присудило Фритьофу Нансену медаль Виктория, шведское научное общество антропологии и географии удостоило Нансена медали Вега, которой до него были награждены только пять выдающихся путешественников.

Фритьоф Нансен продолжал научную работу и начал разрабатывать проект новой, более трудной экспедиции — к Северному полюсу.

В 1878 г. попытку пройти Северным морским путем совершил шведский путешественник Нильс Адольф Эрик Норденшельд (1832—1901), который на шхуне Вега за две навигации обошел Евразию с севера и благополучно вышел в Берингово море.

В 1879—1881 гг. американский исследователь Джордж Уошингтон Де-Лонг (1844—1881) попытался на паровой шхуне Жанетта подойти сквозь льды как можно ближе к полюсу, а затем на собачьих упряжках достичь самой северной точки земли. Эта экспедиция закончилась трагически. Шхуна Жанетта была раздавлена льдами в устье Лены, а Де-Лонг и большинство его спутников погибли в суровой тундре. Через три года охотник-эскимос обнаружил около Юлианехоба (Южная Гренландия) вмерзшие в лед предметы, безусловно принадлежавшие Де-Лонгу и его спутникам. Исследователи должны были признать, что эти предметы, вместе со льдом, принесло неизвестное течение, и они прошли вместе со льдом путь от района полюса к берегам Гренландии.

Дрейф льдины с останками экспедиции приводил ученых к важному выводу: в Северном Ледовитом океане нет континента, как считали многие, а есть огромные непрерывно движущиеся ледовые поля.

Молодой ученый Фритьоф Нансен пришел к мысли, что ключ к завоеванию Арктики нужно искать, используя силы природы. Если хорошее, крепкое судно вмерзнет в лед там, где погибла Жанетта, то течение вынесет его вместе с ледовыми полями в район Северного полюса! Фритьоф Нансен в 1890 г. выступил перед Норвежским научным географическим обществом с проектом экспедиции к Северному полюсу. При этом Нансен подчеркнул, что в его экспедиции достижение Северного полюса не самоцель, а часть обширной программы изучения Северного Ледовитого океана, Арктического бассейна. Проект был одобрен.

Нансен понимал, что невозможно создать корпус судна, который устоял бы под натиском льдов. Но есть другой выход: можно придать корпусу судна такую форму, что при сжатии льды будут выталкивать его, и, по образному выражению самого исследователя, судно будет выскакивать из ледяных тисков, как угорь.

Нансен хотел, чтобы его судно было возможно меньших размеров и как можно более прочным, таким, чтобы на него можно было погрузить запасы топлива, а также припасы на 12 человек на пять лет.

Норвежское правительство взяло на себя 2/3 расходов, связанных с подготовкой экспедиции. Фритьоф Нансен приступил к постройке судна вместе с талантливым кораблестроителем Коллином Арчером. Так был создан Фрам (рис. 15).

Главные размерения, м — 39,0×11,0×4,75

Водоизмещение, т — 800

Мощность главных двигателей, л. с. — 220

Скорость, узлов — 6—7

Экипаж, человек — 13

Источник информации [40]

Рис. 15. Судно Фритьофа Нансена Фрам.

«...Это судно вместимостью 402 регистровых тонн, — пишет дочь путешественника Лив Нансен-Хейер, — было коротким и широким, как разрезанный орех, но заостренным спереди и сзади. Днище было округлым, яйцевидным, поэтому, сжимаясь, льды должны были только приподнимать его, а раздавить не могли. Путем различных экспериментов Нансен рассчитал трение льда о дерево. Затем он рассчитал прочность корабля, учитывая, под каким углом его борт будет соприкасаться с поверхностью воды» [41, с. 94].

На корпус судна пошли лучшие сорта дерева — итальянский дуб, который Коллин Арчер отыскал на складах военно-морского флота Норвегии.

Пространство между шпангоутами, расставленными на 300—400 мм один от другого, заполнили водонепроницаемой смоляной массой, смешанной с опилками. Обшивка состояла из трех слоев досок, а общая толщина бортов вместе с обшивкой достигала 800 мм! Но и этого создателям Фрама показалось недостаточно. Корпус был дополнительно укреплен системой балок и подпорок так, что весь его набор напоминал сложные узоры паутины. Если бы это судно вырубили из древесного ствола, вряд ли и тогда оно было бы прочнее.

Особое внимание Коллин Арчер и Фритьоф Нансен уделили конструкции носа корабля. Он был сооружен из трех дубовых балок общей толщиной метр с четвертью. От балок отходили окованные железом шпангоуты из итальянского дуба. Снаружи нос был укреплен толстой стальной лентой, к которой крепились поперечные стальные полосы, уходящие далеко в корму, вдоль бортов.

От киля до самой палубы были протянуты две толстые балки. Между ними Нансен распорядился устроить два колодца: один для доступа к гребному винту, другой — к рулю. «Я хочу, — говорил исследователь, — чтобы доступ к этим самым ответственным и наиболее уязвимым элементам корабля был для нас как можно более простым».

Руль был погружен глубоко в воду и не выходил на поверхность. В случае ледовой опасности с помощью ручной лебедки его можно было поднять наверх за несколько минут.

Внешне Фрам выглядел неказистым, пропорции его корпуса были необычными для судов конца XIX в.: длина лишь в три раза превосходила ширину. Из-за большой ширины судно имело избыточную остойчивость, и в свободной воде боковая качка была очень сильной. Но для Нансена главным было, чтобы Фрам был способен выдерживать натиск тяжелых арктических льдов, а с этой точки зрения судно оказалось безупречным: корпус имел настолько круглые обводы, что сжимающие его льдины не могли найти упора.

Помимо паровой машины, позволяющей Фраму развивать в чистой воде скорость до 7 уз, судно имело парусную оснастку трехмачтовой шхуны площадью парусов около 600 м².

На судне была установлена динамо-машина, которая во время хода работала от главного двигателя, а во время дрейфа — от ветряка и даже при использовании мускульной энергии. Не очень рассчитывая на бесперебойную подачу электроэнергии, Нансен основательно запасся керосином для отопления и освещения.

Жилые помещения были расположены на корме, под полуютом, а салон, где полярники должны были есть и проводить свободное время, находился в средней части корпуса, со всех сторон защищенной от холода. Потолок и стены были защищены превосходной теплоизоляцией.

По опыту прошлых экспедиций Нансен знал, каким страшным врагом оказывается в полярных условиях сырость, и для защиты от нее приказал покрыть стены помещений многослойной изоляцией — «пирогом», состоящим из просмоленного волокна, слоя пробки, дощатой зашивки, войлока и линолеума. Полы и потолки также были надежно защищены многослойными полутораметровыми покрытиями, состоящими из войлока, воздушной прослойки, еловых досок, линолеума, оленьей шерсти, затем снова досок, линолеума, воздушной прослойки и дощатой зашивки. Выходящий на палубу иллюминатор имел три толстых стекла в плотных металлических рамах.

Судно несло на борту восемь шлюпок, в том числе две длиной 10 м и шириной 2 м, так что в случае аварии на шлюпки можно было перегрузить весь экипаж, снаряжение и провизию на несколько месяцев.

Очень тщательно продумывал Нансен все вопросы, связанные с организацией экспедиции: рацион, комплектация оборудования и аппаратуры (некоторые приборы исследователь сконструировал сам), выбор снабжения.

Конечно, очень строго Нансен подошел к подбору экипажа, и это оказалось нелегким делом. Сотни людей из различных стран просили включить их в состав экипажа Фрама.

Нансен отобрал 12 человек и назначил капитаном Фрама своего друга Отто Свердрупа, вместе с которым он проделал удивительный лыжный переход через Гренландию.

Нельзя не отметить ту моральную и материальную поддержку, которую оказали Нансену в России. Норвежскому исследователю предоставили все карты Северного Ледовитого океана, поставили ездовых собак и устроили на островах, лежащих на пути следования Фрама, продовольственные склады.

В июле 1893 г. Фрам вышел в море. Продвигаясь вдоль северных берегов Евразии, Фрам остановился у небольшого русского селения на пр. Югорский Шар, где путешественники приняли ездовых собак. Это была последняя стоянка, последняя нить, связывавшая судно с сушей.

Несколько месяцев спустя Фрам был уже в море Лаптевых и, не доходя до Новосибирских островов, взял курс на север. Примерно неделю судно шло прямо к Северному полюсу, но настал день, когда Фрам уткнулся носом в непроходимое ледяное поле. Солнце в небе и ртуть в термометре опускались все ниже, а затем наступила полярная ночь. Как и рассчитал Нансен, судно в тяжелых льдах вело себя великолепно: под давлением льда корпус поднимался вверх, не получая при этом повреждений. Это уже была победа, залог успеха.

«Судно содрогается, дергается и поднимается кверху то рывками, то тихо и плавно. Приятно сидеть в уютных каютах, прислушиваясь к этому гулу и треску, и сознавать, что наше судно выдержит, — другие суда давным-давно были бы раздавлены. Лед напирает на стенки судна, льдины трещат, громоздятся, поджимаются под тяжелый неуязвимый корпус, а он лежит как в постели» [40, с. 169].

Участники экспедиции были влюблены в свое судно, относились к нему как к живому существу и даже праздновали день его рождения.

Как жила и работала эта горстка смельчаков в суровом царстве льдов и мрака? Люди занимались научными исследованиями: через каждые четыре часа вели метеорологические наблюдения, через каждые два часа — астрономические, промеряли глубины, брали пробы морской воды.

На корабле была отличная пища, вполне хватало витаминов, так что цинга — страшная спутница полярных экспедиций — экипажу Фрама не грозила. Доктор X. Г. Блессинг с удивлением должен был признать, что за первую зимовку люди заметно поздоровели.

Вечерами члены экипажа сидели в уютной кают-компании, читали книги, вели интересные беседы, играли в шахматы.

Регулярно занимались спортом — состязались в беге на лыжах, в стрельбе, охотились на медведей.

В этом маленьком коллективе друзей и единомышленников не было начальника и подчиненных. За весь период экспедиции Нансен издал лишь один приказ — о соблюдении пожарных правил на судне.

Прошла зима, и снова над льдами Арктики взошло солнце. Стали чаще делать промеры глубин. Очень скоро был сделан вывод: океан не так мелководен, как это казалось ученым того времени. Было сделано и другое не менее важное открытие: под холодной поверхностью оказался мощный слой теплой воды. С радостью участники экспедиции отмечали, что океан вовсе не безжизненный: ранней весной сюда прилетели тысячи птиц, явились полчища тюленей, моржей, с глубин океана исследователи поднимали различных представителей морской фауны.

В напряженном труде прошло полярное лето.

Однажды начальник экспедиции собрал своих спутников, чтобы сделать важное сообщение: поскольку дрейф судна проходит в стороне от полюса, Нансен решил с одним из членов экипажа покинуть судно и попытаться вдвоем на собачьих упряжках достичь Северного полюса. Отважное решение было основано на очень трезвом и точном расчете. Расстояние до полюса — 780 км — на собачьих упряжках можно преодолеть за 50 суток. Нансен доказал, что два физически подготовленных человека могут проделать этот путь на собачьих упряжках и вернуться обратно. Затаив дыхание, слушали спутники Нансена, удивляясь тому, как обстоятельно продумал Нансен все вопросы: и конструкцию саней, и снаряжение для научных исследований во время похода.

Нансен подчеркнул, что поход к Северному полюсу — не самоцель, а возможность широких научных исследований в районе, в котором не удастся побывать Фраму.

Разумеется, любой из членов экипажа готов был немедленно следовать за Фритьофом Нансеном. Начальник экспедиции выбрал Фредерика Ялмара Йохансена (в другом написании Юхансена) — удивительного человека, великолепного лыжника, чемпиона Европы по гимнастике. Он ушел из армии (в звании лейтенанта), чтобы продолжить образование в университете. Йохансен был очень силен физически, очень вынослив.

Настал день прощания. Накануне все члены экипажа долго не могли уснуть: кто знает, как закончится отважный поход и когда еще команда Фрама снова соберется вместе.

Нелегко было Нансену оставлять свой Фрам, но он был уверен, что судно в надежных руках. Отто Свердруп был опытным и квалифицированным капитаном, он вместе с Нансеном участвовал в лыжном переходе по Гренландии и показал себя стойким, мужественным человеком. (Забегая вперед, скажем, что после завершения путешествия с Нансеном по Северному Ледовитому океану Отто Свердруп возглавил новую экспедицию на Фраме в Канадский арктический архипелаг, где провел интересные научные исследования и открыл несколько островов.) Оставляя Отто Свердрупа руководителем экспедиции на Фраме, Нансен не ошибся в выборе.

14 марта 1895 г. после двух фальстартов (то поломались нарты, то они оказались перегруженными) Нансен и Йохансен покинули Фрам и взяли курс на север.

Очень суровые испытания выпали на долю бесстрашных путешественников: Термометр устойчиво показывал минус 40° при резком северо-восточном ветре.

«Наша одежда, — вспоминал Нансен, — за день постепенно превращалась в ледяной панцирь, а ночью в сырой компресс... Одежда, если бы мы могли ее снять, стояла бы сама без всякой поддержки».

Тяжелогруженые сани приходилось переносить через ледяные торосы на руках. Обессилевшие путники засыпали там, где падали. Постепенно состояние льда ухудшилось настолько, что продвижение вперед стало немыслимо. После 23 суток такого пути, достигнув 86° 14' с. ш. — всего в 170 милях от Северного полюса — Нансен понял, что до полюса им не дойти.

Как ни тяжело было отказаться от близкой к достижению цели (ведь до 86° 14' с. ш. не поднимался ни один человек в мире), Нансен принял единственно правильное в осложнившейся обстановке решение — повернуть обратно.

Теперь они шли на юг. Шли весь апрель, май, но земли не было видно.

«Нашим испытаниям, казалось, не будет конца. Чего бы я ни дал сейчас за то, чтобы ощутить под ногами твердую землю, иметь перед собой надежный путь... Я так устал, что шатаюсь, идя на лыжах; упав, так бы кажется и остался лежать, не пытаясь встать...»

Таяли силы, таяло число собак в упряжке, таяли продукты. Только к концу третьего месяца пути им удалось подстрелить тюленя и впервые за многие недели похода досыта поесть самим и накормить голодных собак. Появились большие разводья, идти на лыжах стало совсем трудно и опасно, и тогда они, связав борт к борту два каяка, погрузили в них свои нехитрые пожитки и двух (!) оставшихся в живых собак и на этом примитивном катамаране продолжили путь по воде.

Наконец, на горизонте показался суровый, безжизненный берег: это был один из островов Земли Франца-Иосифа, который теперь показался измученным путешественникам лучшим уголком земного шара. Их радовало все: и птицы, и скудные признаки растительности, и следы зверей — всего этого так недоставало среди ледяной пустыни.

Приближалась новая полярная ночь, и путешественники стали готовиться к зимовке. Они сделали примитивную хижину и сумели выжить, проведя в ней долгие девять месяцев.

Но пришел конец этой бесконечно долгой полярной ночи. Нужно было готовиться к новому лыжному переходу. Их одежда за зиму превратилась в лохмотья. Из старых одеял они выкроили себе куртки и брюки, из медвежьих шкур — носки, рукавицы, спальный мешок; нитки добывали, распустив веревки.

Наконец, путешественники отправились в путь. Оказалось, что за долгую тяжелую зиму они совершенно разучились ходить, и сначала могли делать совсем короткие переходы. Иногда на пути попадались большие разводья. Тогда они шли на каяках до тех пор, пока не упирались в непроходимые льды.

Кончились продукты, и теперь их могло спасти только одно: им надо было скорее выбраться на берег моря, где можно убить тюленя или другого животного. Спасение пришло неожиданно: перед измученными людьми открылось море, свободное ото льда.

Снова путешественники поплыли на своих спаренных каяках. Однажды, когда они вылезли на торос, чтобы поохотиться, случилось страшное: ветер подхватил их каяки и понес прочь. Нансен бросился в ледяную воду и поплыл. В эти минуты он хорошо понимал, что утонуть или остаться без каяков означало одно и то же. Нансен победил: полумертвый от холода, он догнал уплывающие каяки. Смерть снова отступила.

А еще через несколько дней произошла встреча, похожая на чудо. Среди мертвой тишины путешественники услышали... лай собак и увидели человека — гладко выбритого, аккуратно одетого европейца, который заговорил с ними на безукоризненном английском языке. Это был известный полярный исследователь Ф. Джексон, который вот уже два года путешествовал по островам Северного Ледовитого океана.

Наконец, после многих месяцев пути Нансен и Йохансен оказались в настоящем деревянном домике, могли мыться горячей водой, остричь длинные бороды, переодеться в чистую одежду...

А вскоре за Ф. Джексоном пришел пароход, и Нансен с товарищем в качестве самых почетных пассажиров были доставлены в Норвегию. И в тот день, когда они ступили на родную землю, Фрам, благополучно завершив дрейф, вышел в открытую воду.

Так закончилась эта удивительная экспедиция, научное значение которой было очень велико. Нансен и его спутники выполнили важные научные исследования: доказали, что в районе Северного полюса нет суши, опровергли теорию о мелководности Северного Ледовитого океана, провели ценнейшие океанографические и метеорологические исследования, получили данные о структуре водных масс океана, установили влияние суточного вращения земли на движение льдов. Это была победа человеческого разума и мужества.

Страна ликовала. Имя Нансена не сходило с первых страниц всех газет мира, его избрали своим почетным членом академии наук многих стран мира.

Прославленный путешественник и исследователь остается требовательным к себе, трудолюбивым. Он занят научной работой, пишет книгу «Фрам в полярном море», которая стала классическим произведением географической литературы.

Нансен стал ученым с мировым именем. Он организовал ряд крупнейших экспедиций, создал Центральную океанографическую лабораторию, вошел в состав Международного совета по изучению морей.

Международный авторитет Нансена был настолько высок, что правительство Норвегии в 1906—1908 гг. предложило ему высокий пост посланника Норвегии в Англии. Нансен сделал все, чтобы защитить интересы Норвегии.

«Имя Нансена в Англии сильнее, чем вся Швеция», — жаловался шведский посол в Лондоне своему правительству [41, с. 8]. Но политическая деятельность отнимала то время, которое Нансен хотел отдать научным исследованиям, и, когда представилась возможность, Нансен оставил пост посланника.

Нансен пишет научные труды, участвует в полярных экспедициях, в частности в 1913 г. совершает плавание на пароходе Коррект от берегов Норвегии до р. Енисей вдоль северных берегов России. Цель экспедиции была исключительно важной — изучение транспортных возможностей Северного морского пути.

Нансен путешествовал по Сибири и Дальнему Востоку. Ученый увидел в Сибири огромные богатства, и в книге «По Сибири», вышедшей в 1914 г., предсказал этой земле большое будущее.

Началась первая мировая война. В Норвегии возник голод из-за срыва поставок хлеба из-за океана, и Нансен как полномочный представитель едет в Америку и добивается наиболее выгодного для Норвегии торгового соглашения.

После окончания первой мировой войны Нансен стал председателем Организации содействия Лиги наций, верховным комиссаром по делам военнопленных, и почти полмиллиона военнопленных 26 национальностей, снабженных «паспортами Нансена», получили возможность вернуться домой.

В 1921 г. Нансену исполнилось 60 лет. Из молодой Советской республики приходят страшные вести о голоде в Поволжье. Для спасения голодающих нужно было 4 млн. т хлеба, половину этого количества могла дать сама республика. Где взять еще 2 млн. т зерна для отправки в Россию? Нансен обращается в Лигу наций с призывом выделить для закупки зерна 250 млн. франков, но в составе Лиги наций было много врагов первого в мире государства рабочих и крестьян, и они отказали.

Тогда Нансен организует сбор частных пожертвований, учредив так называемый Фонд Нансена. Простые люди разных стран мира Нансену не отказали: огромная сумма была собрана, и голодающие Поволжья получили хлеб.

До конца жизни Нансен остался другом Советской России. В 1922 г. Нансен был удостоен Нобелевской премии, и значительную ее часть он передал советскому правительству для устройства показательных сельскохозяйственных станций на Волге и Украине.

Фритьоф Нансен мечтал совершить полет к Северному полюсу, готовился к кругосветному путешествию на яхте. Эти планы осуществить ему уже не удалось. 13 мая 1930 г. великого Нансена не стало.

Как сложилась судьба Фрама? Мы уже знаем, что в 1898—1902 гг. Фрам принял участие в новой полярной экспедиции под руководством Отто Свердрупа. В это время Нансен разрабатывал план новой экспедиции — к Южному полюсу. Эта мысль зародилась у путешественника еще во время плавания на Фраме, и еще тогда долгими зимними вечерами Нансен обсуждал ее с Отто Свердрупом.

В последующие годы Нансен начал вести подготовку новой экспедиции к Южному полюсу, которая стала бы венцом его деятельности.

Однако время шло, а экспедиция к Южному полюсу откладывалась: научные и особенно государственные дела требовали присутствия Нансена в Европе.

* * *

Когда знакомишься с историей жизни великого норвежского путешественника Руаля Амундсена (1872—1928), удивляешься тому, как много способен был совершить один человек. В 1903—1906 гг. Руаль Амундсен первым совершил сквозное плавание северо-западным морским проходом из Атлантического океана в Тихий, в 1911 г. первым достиг Южного полюса; первым совершил кругосветное арктическое путешествие, пройдя по Северному Ледовитому океану вдоль берегов Америки, Европы и Азии (1903—1906 и 1918—1920), первым пролетел над Северным полюсом на дирижабле (1906), осуществил девять арктических и антарктических зимовок.

Руаль Амундсен мечтал повторить экспедицию Нансена к Северному полюсу, но хотел начать дрейф к полюсу не от Новосибирских островов, а от Берингова пролива. Тогда, как рассчитывал Руаль Амундсен, дрейфующий лед вынесет экспедицию в район Северного полюса.

Амундсен поделился этими мыслями с Нансеном и встретил горячую поддержку. Нансен уступил молодому исследователю свой Фрам для новой экспедиции к Северному полюсу.

Но в 1908—1909 гг. произошли два события, которые изменили планы Руаля Амундсена. Сначала Фредерик Кук, а затем Роберт Пири дошли до Северного полюса, и хотя факт достижения полюса Куком многими учеными оспаривался, Руаль Амундсен решил, что не стоит тратить столько сил и времени (предполагалось, что дрейф от Берингова моря продлится примерно 7 лет), чтобы быть на Северном полюсе вторым или третьим.

Руаль Амундсен стал готовить экспедицию к Южному полюсу, но не решился сообщить Нансену об изменении своих планов. Было объявлено, что Фрам пересечет Атлантику, обогнет Америку вокруг мыса Горн (Панамского канала тогда не существовало) и, следуя вдоль западного побережья Тихого океана, достигнет Берингова пролива, где и начнется многолетний дрейф. Об истинных намерениях Руаля Амундсена знали только четыре человека: капитан Фрама Нильсен, штурманы Преструд и Ертсен и брат Амундсена Леон, которому предстояла самая неприятная миссия: после того как Фрам направится к Антарктиде, сообщить всему миру об экспедиции к Южному полюсу.

Это была сенсация. К Южному полюсу практически одновременно вышла экспедиция английского путешественника Роберта Скотта. Большинство компетентных людей считало, что первым достигнет Южного полюса Роберт Скотт, который уже делал одну попытку пробиться к Южному полюсу в 1902—1903 гг. и, разумеется, несравненно лучше был знаком с особенностями шестого континента.

Между тем Фрам полным ходом шел на юг. На всем огромном расстоянии от северной Европы до берегов Антарктиды Фрам сделал лишь один заход в порт Фуншал на о. Мадейра: Руаль Амундсен хотел опередить Роберта Скотта и шел на максимальной скорости. Позднее Руаль Амундсен с восторгом говорил о надежности Фрама.

«...Двадцать из двадцати четырех месяцев провел он в открытом море, к тому же в таких водах, где крепость судна подвергается очень серьезному испытанию. А Фрам такой же крепкий, мог бы без всякого ремонта проделать все плавание сначала... В корпусе Фрама никаких изъянов не было» [2, с. 299].

14 января 1911 г. Фрам достиг Ледяного барьера — огромной полосы льда, отделяющей открытый океан от материка Антарктиды. Здесь был поставлен деревянный дом, окруженный палатками, — поселок исследователей Антарктиды, названный в честь легендарного корабля Фрамхейм (Дом Фрама).

Руаль Амундсен показал, что он достойный преемник Нансена: так глубоко продумал и так хорошо он организовал поход экспедиции к Южному полюсу.

Роберт Скотт предполагал везти грузы на пони и на моторных санях. «Мои упрямые соотечественники питают против лыж такое предубеждение, что не запаслись ими», — сетовал Скотт в своем дневнике (А. Ф. Трешников. «Руаль Амундсен». Л., Гидрометеоиздат, 1976, с. 28). Эта было большой ошибкой: моторные сани вышли из строя в самом начале пути, а пони оказались совершенно не приспособлены к арктическим условиям, и их пришлось пристрелить. В экспедиции Роберта Скотта сани пришлось тащить людям. А норвежский путешественник рассчитывал на собачьи упряжки и лыжи. В экспедиции Амундсена грузы тащили собаки, а физическая подготовка норвежцев, привыкших с детства к суровым условиям северного края, оказалась несравненно выше.

В течение нескольких месяцев Руаль Амундсен вел подготовку к походу и посылал из Фрамхейма в сторону Южного полюса одну группу за другой: путешественники на каждом градусе ю. ш., начиная от восьмидесятого, устраивали склады продовольствия, чтобы не тащить на полюс продукты, предназначенные для питания на обратном пути. Тут же, на складах, убивали часть собак, создавая тем самым запас пищи для собак после достижения полюса при возвращении.

Таким способом Амундсен добился резкого уменьшения груза, который предстояло взять в решительный поход. Дорогу между складами Амундсен отмечал гуриями — снежными столбами, увенчанными черными флагами, которые были хорошо видны с большого расстояния. На сооружение складов и установку гурий был затрачен огромный труд: пришлось заготовить около 10 тыс. снежных глыб.

Однако такая трудоемкая подготовка к решительному броску полностью себя оправдала. Руаль Амундсен и его четыре спутника шли к полюсу, не надрываясь от непосильной ноши, сытые, они спали в тепле, постоянно имели горячую пищу.

В солнечный весенний день 19 октября 1911 г. партия в составе Руаля Амундсена и его товарищей Оскара Вистинга, Сверре Хассела, Хельмера Хансена и Улава Бьелланна выступила в решительный поход. Сравнительно легко, двигаясь от склада к складу, к середине ноября путешественники подошли к материку. До полюса оставалось 550 км труднейшего пути через горы, ледники, трещины.

Началось беспримерное восхождение. Приборы показывали 1000, 2000, 3000 м над уровнем моря.

«Продвижение ощупью среди трещин и пропастей, — пишет Руаль Амундсен, — казалось чем-то нереальным. Проваливаясь местами по пояс в пушистый снег, мы с трудом вытаскивали сани и подталкивали их вверх, помогая собакам. На крутых спусках, когда не помогали даже веревки, которыми мы обматывали полозья, приходилось удерживать сани тросом и тормозить их бег, целыми часами бороня снег лыжами». (А. Центкевич, Ч. Центкевич. Человек, которого позвало море. Л., Гидрометеоиздат, 1971, с. 170).

В другом месте дневника Амундсен пишет: «Последний подъем дался нам нелегко... Собаки... буквально распластывались на снегу, цеплялись когтями и тащили сани вперед... Да, помучились и люди, и собаки на этом подъеме! Но отряд упорно пробивался вперед дюйм за дюймом...» [2, с. 462].

Иногда им приходилось пробираться узкими тропинками, между двумя чудовищными провалами, испытывая при этом ощущение людей, которые, балансируя по натянутому канату, идут через Ниагарский водопад. «Малейшая ошибка, — писал Амундсен, — и сани вместе с собаками мигом отправятся на тот свет» (с. 474). О том, что это был за путь, свидетельствуют названия, которые участники штурма Южного полюса дали некоторым вершинам и долинам: «Чертов ледник», «Врата ада», «Танцплощадка дьявола» и т. п.

«Нет слов, чтобы описать этот дикий ландшафт, сплошные трещины, провалы, беспорядочное нагромождение огромных ледяных глыб» [2, с. 460].

А люди шли вперед. Более того, они убыстряли бег на лыжах, сокращали привалы, сокращали время сна, потому что хотели опередить Роберта Скотта.

Амундсен и его спутники достигли 88° 23' ю. ш. Это была крайняя точка, где до них побывал только знаменитый исследователь Антарктиды Э. Шеклтон. Теперь они вошли в околополюсное пространство, где никогда не ступала нога человека.

Настал исторический день 15 декабря 1911 г. Утро выдалось великолепное. Путешественники быстро скользили на лыжах по ровному околополюсному плато. Благодаря великолепной подготовке к этому последнему штурму люди на решающем отрезке пути выглядели бодрыми, сохранившими большой запас сил. В 15 ч пополудни счетчики, укрепленные на нартах, показали расчетную точку — Южный полюс земли. Это была победа.

«Я заранее решил, что водружать флаг будет весь отряд. В таком историческом событии должны участвовать все те, кто в борьбе со стихией рисковал жизнью и делил вместе и горе, и радость. У меня не было другого способа выразить свою благодарность товарищам в этом глухом и пустынном месте. Так это и было понято и принято ими. Пять мозолистых обветренных рук взялись за шест, подняли развевающийся флаг и первыми водрузили его на географическом Южном полюсе» [2, с. 491 ].

На случай возможной ошибки в вычислениях Амундсен и его товарищи совершили вокруг расчетной точки полюса большой круг, а потом повернули на север, оставив на полюсе палатку и нарты.

Возвращались они тем же путем, двигаясь от склада к складу и поэтому не испытывали мук голода, не выбивались из сил. 12 января 1912 г. оборванные, обожженные солнцем, но бодрые, жизнерадостные путешественники вернулись на свою базу Фрамхейм, где их ждал корабль Фрам.

Роберт Скотт вышел на штурм полюса на 10 дней позже Руаля Амундсена. Как мы уже сказали, пони не выдержали трудностей пути, а моторные сани вышли из строя. Путешественники жестоко страдали от голода и холода, от перенапряжения, и были вынуждены тащить все грузы на себе. А когда обессиленные, изнемогшие люди добрались до Южного полюса и обнаружили там палатку с норвежским флагом, это окончательно сломило их дух. Роберт Скотт и его спутники погибли на обратном пути.

В 1918—1920 гг. на судне Мод (улучшенной копии Фрама) Руаль Амундсен прошел из Норвегии до Берингова пролива. Исследователь начал подготовку полетов к Северному полюсу. Руаль Амундсен первым в Норвегии получил диплом гражданского летчика, а в 1926 г. возглавил перелет на дирижабле «Норвегия» по маршруту Шпицберген—Северный полюс—Аляска.

В 1928 г. на пути итальянской экспедиции к Северному полюсу потерпел крушение дирижабль «Италия» под командованием Умберто Нобиле. На его поиски устремились спасатели из разных стран. Руаль Амундсен летел на помощь итальянской экспедиции на самолете «Латам» и погиб в Баренцевом море.

Вся Норвегия почтила память Руаля Амундсена двухминутным молчанием. На траурном собрании выступил Фритьоф Нансен, который сказал замечательные слова:

«В нем жила какая-то взрывчатая сила. На туманном небосклоне норвежского народа он взошел сияющей звездой. Сколько раз она загоралась яркими вспышками! И вдруг она сразу погасла, а мы все не можем отвести глаз от опустевшего места на небосводе. ...Люди, равные ему мужеством, волей, заставляют верить в народ и в его будущее. Еще молод мир, если он порождает таких сынов» [41, с. 273—274].

Эти слова в первую очередь следует отнести к самому Фритьофу Нансену.

Корабль-легенда Фрам стоит на вечном причале как памятник двум великим норвежским полярным исследователям.

Еще великий русский ученый М. В. Ломоносов (1711—1765) в последние годы жизни с большим увлечением исследовал возможности освоения Северного морского пути.

В работах «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможности проходу Сибирским океаном в Индию и Америку» (1762—1763) и «О северном мореплавании на Восток по Сибирскому океану» (1764) (Северный Ледовитый океан М. В. Ломоносов называл Сибирским) великий ученый говорил о том, что открытие Северного морского пути имеет огромное значение для экономического развития России, в частности подчеркивал значение морского сообщения с Сибирью.

М. В. Ломоносов начал исследование морских льдов, написал инструкцию «морским командующим офицерам» для экспедиции русского мореплавателя (позднее адмирала) В. Я. Чичагова (1726—1809), которая отправилась из Архангельска в 1765 г. на поиски Северного морского пути. Экспедиция достигла 80° 26' с. ш. к северо-западу от Шпицбергена, но была вынуждена вернуться из-за тяжелых льдов. В этой инструкции, написанной великим ученым в самые последние годы его жизни, есть слова глубокого уважения к подвигу всех отважных русских исследователей и путешественников, которые должны будут вступить в трудную борьбу за освоение Северного морского пути: «Мудрости и мужеству человеческого духа... последний еще предел не поставлен, и много может еще преодолеть и открыть осторожная смелость и благородная непоколебимость сердца».

Эти слова великого ученого с полным правом следует отнести к конструктору первого океанского ледокола Ермак адмиралу С. О. Макарову.

Мысль о судне, способном ломать льды, издавна волновала умы конструкторов и изобретателей. Было ясно, что конструкция корпуса такого судна, особенно в его носовой части, должна быть особенной.

Предлагали и пилы, установленные в носу, и зубчатые колеса, и тараны (деревянные или металлические), и прочие «льдодробительные» средства, но все они неизбежно оказывались нежизнеспособными. Большинство изобретателей считало, что для плавания во льдах годятся только деревянные суда, а металлический корпус не выдержит напора льда и будет раздавлен. Норвежцы даже облекли эту мысль в пословицу: «В Арктике должны быть деревянные корабли, но на этих кораблях должны быть железные люди».

И только в 1864 г. кронштадтскому купцу М. О. Бритневу, владельцу нескольких судов, которые поддерживали сообщение между

Кронштадтом и Ораниенбаумом (ныне Ломоносов) удалось найти правильное конструктивное решение. Чтобы продлить навигацию, Бритнев придал носовой оконечности парохода Пайлот значительный уклон — 20°, в результате чего судно обрело способность наползать на лед и разламывать его под своей тяжестью.

Слух об удивительном пароходе быстро распространился далеко за пределы России. Когда в Германии замерзла река. Эльба, парализовав деятельность Гамбургского порта, немцы за 300 руб. купили у Бритнева чертежи Пайлота и, пользуясь ими, в 1871 г. построили ледокол Айсбрехер-1, а за ним еще два аналогичных судна. Новым судам придали тупое, «ложкообразное» очертание с криволинейным форштевнем. Поперечное сечение германского ледокола в средней части было сделано полукруглым. В дальнейшем ледокол такого типа получил название «гамбургского».

На Великих озерах США в 1893 г. появились ледоколы «американского» типа, которые имели видоизмененную форму носовой оконечности и были оборудованы носовым гребным винтом. Носовой винт создавал поток, отбрасывающий льдины от носа и размывающий торосы.

К началу XX в. было построено около 40 сравнительно небольших и маломощных ледоколов.

В конце 90-х годов XIX в. вице-адмирал Степан Осипович Макаров [27 декабря 1848 (8 января 1849) — 31 марта (13 апреля) 1904] предложил разработать проект мощного океанского ледокола — судна качественно нового типа, предназначенного для исследования и практического освоения Арктики. С. О. Макаров подчеркивал, что Россия более других стран мира заинтересована в освоении Северного морского пути: «Россия — здание, фасад которого обращен к Ледовитому океану» [72].

В докладной записке на имя вице-адмирала П. П. Тыртова, управляющего морским министерством, С. О. Макаров писал (9 января 1897 г.):

«Полагаю, что при содействии ледокола можно открыть правильные товарные рейсы с рекой Енисей, заставляя грузовые пароходы следовать за ледоколом. Также считаю возможным с ледоколом пройти к Северному полюсу и составить карты всех не описанных еще мест Северного Ледовитого океана... Полагаю, что содержание большого ледокола на Ледовитом океане может иметь и стратегическое значение, дав возможность нам при нужде передвинуть флот в Тихий океан кратчайшим и безопаснейшим в военном отношении путем» [31, с. 346].

Обратите внимание, что в этой записке сочетаются аргументы С. О. Макарова как государственного деятеля (интересы экономического развития Сибири), ученого (исследования Полярного бассейна) и военного стратега (возможность переброски флота кратчайшим и безопаснейшим путем на Дальний Восток).

Напомним, какой вклад внес вице-адмирал С. О. Макаров в русскую науку к тому времени, когда он выступил с предложением создать ледокол нового типа.

Имя С. О. Макарова в 1870 г. впервые привлекло внимание ученых после появления его первой статьи, посвященной исследованию непотопляемости корабля.

С. О. Макаров служил мичманом на мониторе Русалка, когда на этом корабле в 1869 г. произошла небольшая авария, неожиданно поставившая монитор на край гибели. С. О. Макаров выполнил глубокий анализ причин аварии и начал исследование законов, определяющих непотопляемость корабля. Теория непотопляемости корабля — наука, созданная русскими учеными, основоположником ее был С. О. Макаров (учение о непотопляемости С. О. Макаров разрабатывал более 30 лет).

Молодого ученого пригласил для работы в Петербурге выдающийся флотоводец, участник героической обороны Севастополя (1854—1855) вице-адмирал А. А. Попов, под руководством которого шла постройка большой серии броненосцев. С. О. Макарову было поручено разработать на вновь строящихся кораблях средства обеспечения непотопляемости.

В 1877—1878 гг. С. О. Макаров — отважный участник русско-турецкой войны. После поражения в Крымской войне (1853—1856) Россия по унизительному Парижскому договору не имела права развивать свой Черноморский флот, и поэтому к началу войны с Турцией в составе Черноморской эскадры было лишь два круглых броненосца, построенных по проекту А. А. Попова, и несколько корветов. Лейтенант С. О. Макаров выступил со смелым предложением: поставить на пароход Великий князь Константин несколько паровых катеров с минным вооружением, которые можно было бы спускать с судна и использовать против кораблей противника.

На борту парохода было установлено четыре паровых катера, которые спускали и поднимали при помощи паровых лебедок. С. О. Макаров изобрел мину-крылатку, буксировавшуюся за катером. Чтобы мина не тянулась по следу катера, на ней были предусмотрены крылья, отводившие ее в сторону. Впервые в истории военной техники С. О. Макаров применил в качестве наступательного оружия самодвижущиеся мины — торпеды.

На счету катеров Великого князя Константина оказалось более десяти военных и коммерческих кораблей, причем С. О. Макаров — командир боевого парохода — принимал личное участие почти во всех минных атаках и проявлял незаурядную отвагу. Так С. О. Макаров положил начало созданию русского миноносного флота.

За особое отличие в русско-турецкой войне С. О. Макаров был награжден орденом Георгия 4-й степени и золотым оружием, получил звание капитана II ранга.

Вскоре С. О. Макаров был назначен командиром на пароход Тамань, который стоял на рейде Константинопольского порта. С. О. Макаров начал исследование течений пролива Босфор, выполнил сотни замеров, пользуясь приборами, которые сам разработал. При этих исследованиях С. О. Макаров открыл двойственное течение в проливе: верхнее — из Черного моря в Мраморное, и нижнее — из Мраморного в Черное. Результаты исследования могли иметь и практическое значение — при постановке мин.

Свои выводы вместе с огромным фактическим материалом С. О. Макаров опубликовал в большой работе «Об обмене вод Черного и Средиземного морей», удостоенной премии Российской Академии наук. Так состоялось рождение С. О. Макарова как ученого-океанолога.

Наиболее ярко его дарование исследователя Мирового океана проявилось в кругосветном плавании на корвете Витязь (1886—1889). Продолжая дело И. Ф. Крузенштерна, В. М. Головнина, М. П. Лазарева и других знаменитых русских мореплавателей, капитан I ранга С. О. Макаров прошел на корвете Витязь огромный путь из Кронштадта через Атлантический океан вокруг Южной Америки, мимо островов Океании в Иокогаму, а через полтора года вышел в обратный путь, следуя на запад, и в 1889 г. вернулся в Кронштадт.

На Витязе велись обширные метеорологические и гидрологические исследования, которые были обобщены в капитальном труде С. О. Макарова «Витязь и Тихий океан». Это исследование было настолько значительным, что автор был награжден премией Академии наук и Золотой медалью Русского географического общества.

После возвращения из кругосветного плавания С. О. Макаров был произведен в контр-адмиралы.

Год спустя С. О. Макаров был назначен главным инспектором морской артиллерии и сделал в этой новой для себя области очень много: ввел целый ряд усовершенствований, что в значительной степени способствовало развитию артиллерии, улучшению ее использования, внедрил на флоте патронные пушки, бездымный порох, изобретенный Д. И. Менделеевым, изобрел так называемые колпачки Макарова, которые увеличивали пробивную силу артиллерийских снарядов против брони на 20%.

В 1896 г. С. О. Макаров получил звание вице-адмирала и назначение командующим практической эскадрой Балтийского флота. Занимая столь высокий пост и получив более широкую возможность способствовать развитию военно-морского флота, адмирал пишет ряд работ по стратегии и тактике флота, рассматривает значение флота в системе вооруженных сил.

Итак, прославленный вице-адмирал предложил начать проектирование мощного океанского ледокола.

Идею создания ледокола горячо одобрил великий русский ученый Д. И. Менделеев (1834—1907), который в течение 1874—1899 гг. был консультантом Морского министерства:

«Ваша мысль блистательна и... разовьется в дело большого значения, не только научно-географическое, но и в живую практику. Все мои симпатии с Вами, и, если что в силах, — сделаю непременно и охотно, насколько хватает моя добрая воля» [73, с. 85].

После того как Д. И. Менделеев высказал министру финансов С. Ю. Витте свое мнение о создании мощного ледокола как о перспективном начинании, важном для экономического развития России, министр проявил интерес к проекту С. О. Макарова. После беседы с С. О. Макаровым он предложил адмиралу для начала ознакомиться с условиями плавания Северным морским путем.

Побывав в ряде северных портов, С. О. Макаров на пароходе Лофотен отправился на Шпицберген, и здесь состоялась неожиданная встреча. По счастливой случайности капитаном парохода оказался знаменитый Отто Свердруп, друг великого Фритьофа Нансена и капитан Фрама. Свердруп сообщил Макарову много интереснейших сведений об условиях плавания в полярных льдах.

С. О. Макаров много узнал также от капитанов зверобойных судов о характере льдов, об условиях плавания.

На пароходе Иоанн Кронштадтский Макаров благополучно добрался до сибирских берегов и 13 августа вошел в устье реки Енисей. Во всех городах, где останавливался пароход: в Енисейске, Красноярске, Томске, Тобольске, Тюмени С. О. Макаров встречался с местными промышленниками и купцами, знакомил их со своим проектом, разъяснял им, какую выгоду может дать создание регулярной пароходной линии между Сибирью и западноевропейскими портами.

Вернувшись, С. О. Макаров написал отчет о своем путешествии. Он считал, что должен быть построен стальной ледокол, достаточно мощный, чтобы проламывать льды Карского моря не только в августе, но и в июне. Один, а еще лучше два ледокола позволят проводить ежегодно четыре каравана транспортных судов, что открывает огромные возможности для развития хозяйства страны.

Каждую мысль, каждый тезис Макаров сопровождал убедительными расчетами. Ознакомившись с отчетом, министр финансов Витте решил действовать.

Для выработки технического задания на проектирование нового ледокола была создана комиссия специалистов под председательством С. О. Макарова, в которую вошли: великий ученый Д. И. Менделеев, ученый В. И. Афанасьев, талантливые инженеры Р. И. Рунеберг, Н. Е. Кутейников, П. А. Авенариус, океанограф профессор Ф. Ф. Врангель, друг С. О. Макарова, а также Отто Свердруп.

Комиссия определила тактико-технические данные будущего ледокола и оценила условия его эксплуатации, приняла решение относительно ширины ледокола, определяющей максимально возможную ширину канала для прохода судов, включая крупные военные корабли. Осадка ледокола должна была обеспечить возможность работы судна в Петербургском торговом порту, а также в устье Оби и Енисея. Чтобы сохранить работоспособность ледокола в случае поломки гребного винта, было решено предусмотреть три кормовых винта, а также один носовой, назначение которого — обеспечивать лучшую поворотливость, уменьшать трение корпуса о лед и размывать торосы.

Для облегчения плавания во льдах было рекомендовано сделать борта с наклоном к вертикали не менее 20°. Была выбрана конструкция форштевня и ахтерштевня, определена прочность корпуса, автономность по запасам угля, количество водонепроницаемых переборок, конструкция двойного дна. Комиссия сформулировала технические требования к палубным устройствам и механизмам, судовым системам. Особо оговаривалась необходимость предусмотреть на судне помещения для научных работ.

Был объявлен международный конкурс на лучший проект ледокола (основными факторами, определяющими выбор фирмы-строителя, были строительная стоимость судна и сроки его постройки). Германская фирма «Шихау» установила цену ледокола 2,2 млн. руб. и срок поставки 12 мес, датская фирма «Бурмейстер ог Вайн» — соответственно 2 млн. руб. и 16 мес, английская фирма «Армстронг» — 1,5 млн. руб. и 10 мес.

Постройку поручили фирме «Армстронг», хотя впоследствии Макаров признал, что надо бы не гоняться за дешевизной и поручить постройку фирме «Бурмейстер ог Вайн» («Если бы я не пожалел 1/2 млн. и отдал работу Бурмейстеру, то мы бы приобрели такую поддержку, что все дело пошло бы иначе»).

В ноябре 1897 г. С. О. Макаров уже был в Ньюкасле и приступил к переговорам с фирмой. Он настоял на праве контроля за постройкой ледокола на всех ее этапах, на проверке водонепроницаемости отсеков методом налива воды. Окончательный расчет с фирмой был назначен только после испытаний ледокола сначала в Финском заливе, а затем в полярных льдах, причем по условиям контракта при испытании разрешалось с полного хода ударять штевнями в лед какой угодно толщины.

Все лето 1898 г. Макаров провел в море как командующий практической эскадрой Балтийского флота, поэтому он не мог лично следить за постройкой ледокола в Ньюкасле. Своим заместителем, наблюдающим за постройкой, адмирал оставил капитана строящегося ледокола М. П. Васильева. Спуск ледокола состоялся 17 октября 1898 г.

Тем временем С. О. Макаров и Д. И. Менделеев разработали программу первой экспедиции ледокола, которая была озаглавлена «Об исследовании Северного Ледовитого океана во время пробного плавания ледокола Ермак».

Возникли большие трудности обеспечения ледокола приборами. Денег было очень мало, и тогда Д. И. Менделеев как управляющий Главной палаты мер и весов принял большую часть расходов на баланс своего учреждения. Часть приборов для экспедиции ученый закупил за границей, а при доставке их в Россию уплатил пошлину из собственных средств [73, с. 119].

С. О. Макаров не забывал и практические вопросы организации регулярного движения пароходов между портами Западной Европы и Сибири. Адмирал принял участие во всех заводских и ходовых испытаниях Ермака, целые дни проводил на ледоколе, проверял каждое помещение, каждый узел, не оставляя без внимания ни одной мелочи.

Наконец, все испытания были позади и все замечания заказчика учтены. 19 февраля С. О. Макаров поднял на Ермаке флаг российского торгового флота и 21 февраля вышел в море, направляясь в Кронштадт (рис. 16).

Главные размерения, м — 93(98)×21,6×7,62

Водоизмещение, т — 9000

Мощность главных двигателей, л. с. — 10 000

Скорость, узлов — 14

Экипаж, человек — 102

Рис. 16. Ледокол Ермак.

Что представлял собой новый ледокол? В первоначальном варианте он имел длину 93 м (впоследствии был удлинен на 5 м), ширину 21,6 м (с учетом ширины самых крупных военных кораблей, строившихся в ту пору для русского военно-морского флота), высоту борта 13 м. Ледокол принимал на борт 3000 т угля, при этом осадка его составляла 7,62 м. Надводная и подводная части корпуса имели наклон к вертикали: форштевень — на 70°, ахтерштевень — на 65°, борта — на 20°. По образцу Нансеновского Фрама корпус имел яйцевидную форму. Надводный борт завален внутрь.

Для обеспечения непотопляемости судно было разделено продольными и поперечными переборками на 44 основных отсека. По всей длине корпуса предусматривалось двойное дно и двойные борта. Конструкция набора должна была обеспечить высокую прочность и жесткость различных элементов корпуса. Толщина бортовой обшивки из стальных листов составляла 18 мм, ледовый пояс был шириной около 6 м при толщине 24 мм.

Впервые в мировой практике на Ермаке была применена креновая система, которая при перекачке воды с одного борта судна на другой обеспечивала раскачивание ледокола и освобождение его из ледовых тисков. Теперь креповая и дифферентная (т. е. обеспечивающая раскачивание судна с носа на корму) системы предусмотрены почти на всех ледоколах.

На ледоколе помимо четырех главных паровых машин мощностью по 2500 л. с. (три в корме и одна в носу) было две вспомогательные машины мощностью по 400 л. с., предназначавшиеся для кратковременной работы в форсированном режиме (впоследствии их сняли как не оправдавшие себя). На палубе — ровной и свободной — расположили шесть люков угольных бункеров и надстройку.

Над палубой возвышались две большие трубы (по 16 м) и мачта.

Большую заботу проявил Макаров о быте членов экипажа: все жилые помещения были сухими и теплыми, на судне устроили баню, рубку для рулевого, укрытия для штурманов на крыльях мостика, в жилых помещениях были предусмотрены зимные тамбуры, двойные иллюминаторы.

С. О. Макаров и Д. И. Менделеев приложили много усилий для того, чтобы получить согласие на оборудование ледокола паровыми котлами, работающими не на угле, а на жидком топливе. Это позволило бы значительно сократить численность экипажа. Однако создателям корабля не разрешили применить это прогрессивное решение, поэтому пришлось на Ермаке держать целый отряд кочегаров — 39 человек.

Экипаж ледокола состоял из 102 человек.

1 марта 1899 г. состоялось первое плавание Ермака во льдах. Сначала все шло хорошо, ледокол, по свидетельству экипажа, «резал лед так же, как нож режет масло», но потом на пути судна встретилась мощная льдина, которую Ермак не смог преодолеть, несмотря на все усилия. Кончилось тем, что эту льдину обошли стороной и последовали дальше.

Так, с первого дня работы Ермака во льдах обнаружилась важная особенность условий работы ледокола в тяжелой ледовой обстановке: ледовые ноля нельзя одолеть напролом, как это представлял себе С. О. Макаров. Продвижение ледокола во льдах возможно при условии тщательного постоянного анализа ледовой обстановки, и это хорошо знают полярники наших дней, располагающие несравненно более мощными средствами для борьбы со льдами.

Радостной была встреча нового ледокола в Кронштадте.

Свою деятельность Ермак начал с того, что, придя в Кронштадт, легко освободил из ледового плена все стоявшие там суда, расчистил дорогу судам, стоявшим в Ревеле (Таллин), в начале апреля вскрыл Неву, что позволило Петербургскому порту необычно рано (в середине апреля 1899 г.) открыть навигацию.

Таким образом, Ермак сразу заявил о себе, как о замечательном судне. Но впереди были испытания в Арктике. Как Ермак покажет себя там?

Подготовка к рейсу в Северный Ледовитый океан была омрачена неожиданной размолвкой между С. О. Макаровым и Д. И. Менделеевым.

В первом же полярном рейсе Д. И. Менделеев хотел пройти через Северный полюс в Берингов пролив, поскольку он полагал, что Северный морской путь должен быть проложен в высоких широтах. Основной упор, по мнению Д. И. Менделеева, должен быть сделан на изучении Центральной Арктики.

С. О. Макаров же считал главным местом экспедиции — Карское море, что было важно для развития торгового мореплавания к устьям Оби и Енисея. Изучение же высоких широт в экспедиции С. О. Макаров считал второстепенным делом и полагал возможным идти к норду насколько позволят обстоятельства.

Таким образом, главное разногласие двух величайших исследователей заключалось в маршруте, а стало быть, в задачах экспедиции.

Вторым разногласием был вопрос о тактике движения во льдах. С. О. Макаров полагал, что нужно штурмовать льды напролом, и это было его заблуждением. Д. И. Менделеев же считал, что мощные льдины надо обходить и только тогда, когда обойти их невозможно, нужно взрывать торосы (используя для этого изобретенную им смесь угольной пыли с жидким воздухом).

И наконец, третьим разногласием был чисто организационный вопрос. С. О. Макаров считал, что все административные и научные вопросы должен решать начальник экспедиции. По мнению Д. И. Менделеева, научная группа должна была решать научные вопросы самостоятельно и руководитель научной группы должен иметь равное с начальником экспедиции право в выборе маршрута.

Некоторые исследователи считают, что Д. И. Менделеев хотел быть начальником экспедиции, но это не соответствует истине. Великий ученый неизменно подчеркивал, что С. О. Макаров — инициатор постройки ледокола и экспедиции в Арктику.

«...Дело считаю Вашим, а себя лишь преданным и готовым к услугам».

Характерна запись, сделанная С. О. Макаровым в своей записной книжке после того, как Д. И. Менделеев из-за разногласий отказался от участия в экспедиции: «Менделеев ушел — так что некому говорить доброе слово» (ЦГАВМФ, ф. 17, д. 52, д. 17—23).

После размолвки с С. О. Макаровым Д. И. Менделеев продолжал пристально следить за опытным плаванием ледокола и не упускал малейшей возможности помочь С. О. Макарову в борьбе с недоброжелателями.

Когда недоброжелатели травили С. О. Макарова, Д. И. Менделеев писал: «Ермак успешно может бороться со льдами небольшой толщины, и я полагаю, что этого более чем достаточно для того, чтобы пробовать проникнуть на этом ледоколе в неведомую страну, окружающую полюс, а затем к Берингову проливу» [73, с. 121].

С. О. Макаров хорошо понимал, что более доброжелательного и мудрого единомышленника у него никогда не будет, и в апреле 1901 г. сделал шаг к примирению, послав великому ученому экземпляр своей только что вышедшей книги «Ермак во льдах» с дарственной надписью, полной глубокого уважения и признательности. Так был положен конец этой размолвке [73, с. 125].

Летом 1900 г. Ермак совершил свой первый арктический рейс. Ледокол (8 июня) вошел в полосу льда у северных берегов острова Шпицберген и сразу обнаружилось, что прочность носовой части корпуса недостаточна (сильные сотрясения корпуса и появление течи по стыкам листов наружной обшивки). Пришлось срочно идти в Англию (в Ньюкасл) на ремонт. Подкрепили носовые шпангоуты, сняли носовой винт, установленный по образцу ледоколов «американского типа» и, как оказалось, непригодный в тяжелой ледовой обстановке. Ермак снова пошел в Арктику и опять получил пробоину. Наскоро завели пластырь, но пришлось возвращаться. Стало ясно, что недостаточная прочность носовой оконечности не позволяет ледоколу двигаться в тяжелых льдах.

С. О. Макаров телеграфировал министру финансов Витте: «Ермак оправдал все ожидания относительно возможности пробиваться сквозь льды, он разбивал торосы высотой 18, глубиной 42 фута и ледяные поля в 14 футов. Прошел около 200 миль полярным льдом, но при разбивании одного тороса получена пробоина ниже ледового пояса, где корпус не был подкреплен. Пришлось отказаться от дальнейшего следования» [52, с. 221].

Вторичное возвращение Ермака в Ньюкасл для починки пробоины было использовано противниками С. О. Макарова.

Вот что говорит А. Н. Стефанович — исследователь работы С. О. Макарова над созданием первого мощного ледокола.

«Использование Северного морского пути, давая выход сибирскому хлебу, могло угрожать помещикам и капиталистам Европейской России падением цен на хлеб. Они стали противниками морского пути в Сибирь. Чиновники и люди, выполнявшие их «социальный заказ», создавали адмиралу Макарову затруднения..., поднимали шум при неудачах» (В кн. Деятельность вице-адмирала С. О. Макарова в судостроении. — Л., Судостроение, 1977, с. 128).

В Ньюкасл прибыла назначенная министром финансов Витте комиссия, которая состояла только из противников С. О. Макарова.

С. О. Макаров работал над переделкой конструкции носовой части ледокола. Было совершенно изменено положение носовых шпангоутов. Если раньше их располагали наклонно по отношению к наружной обшивке, то теперь их стали ставить строго под прямым углом. Это сразу увеличило сопротивление конструкции внешним нагрузкам.

За зиму 1899—1900 г. завод должен был построить новую носовую часть. Это время Ермак работал на Балтийском море.

5 ноября 1899 г. Ермак пришел в Кронштадт. Он спасал затертые в Финском заливе суда, например крейсер Громобой; снял с камней новый броненосец Генерал-адмирал Апраксин, постройка которого обошлась в 4,5 млн. руб. Одно только спасение этого броненосца уже окупило все расходы на постройку и эксплуатацию Ермака. Во время работ ледокола по спасанию Генерал-адмирала Апраксина впервые был применен беспроволочный телеграф, изобретенный преподавателем минных классов А. С. Поповым. Первая в мире радиотелеграмма была направлена Главным морским штабом на имя командира ледокола Ермак: «Около Лавенсаари оторвало льдину с 50 рыбаками. Окажите немедленно содействие спасению этих людей». Эта телеграмма, принятая на острове Гогланд 24 января 1900 г., была передана на Ермак. Ледокол поспешил на помощь и спас рыбаков.

Таким образом, Ермак был первым в мире судном, которое воспользовалось радиосвязью.[20]

В январе 1901 г. достройка ледокола была закончена: поставили новую носовую часть, удлинили корпус, переделали палубы, сняли носовую машину и два котла.

В Опытовом бассейне под руководством А. Н. Крылова на модели Ермака изучались силы, действующие на форштевень ледокола при плавании во льдах. Результаты экспериментов с моделью были учтены. Прочность корпуса ледокола после переделок значительно возросла.

Всю зиму 1901 г. переоборудованный Ермак проводил суда во льдах Финского и Рижского заливов.

4 мая 1901 г. Макаров получил разрешение на новую экспедицию Ермака в Арктику. 17 июня Ермак направился к Новой Земле. У северной части Новой Земли Ермак оказался зажатым сплошными торосистыми льдами. Три недели продвижение ледокола было невозможным.

Макаров сообщал министру финансов Витте: «Северная часть Новой Земли была обложена тяжелыми прибрежными льдами. Ермак потерял три недели, вследствие чего пришлось программу сократить. Сделали два рейса к Земле Франца-Иосифа и обратно. Собрали большой материал по льдоведению, глубоководным и магнитным исследованиям и составлена карта Новой Земли. Ермак выдержал чрезвычайно тяжелые испытания во льдах вполне успешно. Повреждений ни в корпусе, ни в механизмах нет. Все здоровы» [52, с. 269].

Однако С. О. Макарову не разрешили продолжать опытные плавания ледокола в Арктику. После возвращения Ермака из экспедиции С. О. Макарову сообщили решение царя: «ограничить деятельность ледокола Ермак проводкой судов в портах Балтийского моря» и освободить С. О. Макарова «от обязанностей по отношению к опытным плаваниям во льдах» [31, с. 435].

Только спустя десятилетия кораблестроители смогли по заслугам оценить достоинства проекта ледокола С. О. Макарова.

Был создан ледокол для плавания в Арктике, судно совершенно нового типа, которое до сих пор при решении многих вопросов служит прототипом в области ледоколостроения. Носовые обводы Ермака и по сей день считаются непревзойденными: пока еще не созданы обводы, обеспечивающие лучшую льдопроходимость. Примененная С. О. Макаровым креновая система стала обязательной для всех ледоколов. До сих пор у специалистов вызывает восхищение прочность корпуса, которая позволила эксплуатировать ледокол в самых трудных условиях в течение 66 лет!

Сейчас специалисты совсем иными глазами смотрят на неудачи первых арктических плаваний Ермака. Сегодня самые могучие ледоколы, по сравнению с которыми Ермак — небольшое судно, никогда не выйдут в Арктику, не имея исчерпывающей информации о ледовой обстановке. Даже самые мощные суда советского ледокольного флота атомоходы Арктика и Сибирь на всем пути следования регулярно пользуются донесениями авиаразведки о движении и состоянии льдов.

Когда атомоход Арктика летом 1977 г. вышел в свой исторический рейс, он не пошел к Северному Полюсу напролом, а сначала направился далеко на восток, и, только получив необходимые рекомендации от ученых-исследователей Арктики и проанализировав результаты воздушной разведки, капитан Ю. С. Кучиев принял решение взять курс на север.

Конечно, Ермак имел конструктивные недостатки, так как это был первый в мире арктический ледокол. Кроме того, Ермак отправился в арктическое плавание при полном отсутствии опыта ледового плавания в тяжелых льдах.

Таким образом Ермак стал как бы опытным судном, на котором отрабатывались совершенно новые технические решения, и даже с этой точки зрения роль Ермака в развитии отечественного ледоколостроения огромна.

Ко времени создания Ермака было очень мало сведений об условиях плавания в тяжелых арктических льдах, о величине и характере нагрузок, действующих на корпус ледокола. По выражению С. О. Макарова, «лед оказался крепче, чем мы думали» (Сб. «С. О. Макаров и завоевание Арктики». М.—Л., Главсевморпуть, 1943, с. 31).

Каждая пробоина, полученная ледоколом во время опытных полярных рейсов, давала конструкторам неоценимую информацию, опыт эксплуатации, изучение которого так важно было учесть при проектировании новых ледоколов.

Ведь опытный образец самолета подвергают перегрузкам, и никого не смущает, что при этом разламывается корпус: конструкторы должны на опыте узнать предел прочности нового летательного аппарата.

Вот таким же опытным образцом и стал Ермак. Беда заключалась в том, что большому ученому С. О. Макарову не дали возможности продолжить важнейшие испытания ледокола в Арктике, получить исчерпывающую информацию о поведении ледокола в тяжелых полярных льдах, произвести на судне переделки, чтобы потом на основе богатого опыта эксплуатации Ермака создать новый ледокол.

После отстранения С. О. Макарова от опытных плаваний Ермака Д. И. Менделеев, изучив первый опыт эксплуатации ледокола, предложил еще раз испытать Ермак в Арктике и хотел сам участвовать в экспедиции. Перед новым испытанием ледокола Д. И. Менделеев еще раз предложил перевести котлы Ермака на жидкое топливо, и, следовательно, сократить экипаж вдвое. Великий ученый предложил обеспечить продвижение Ермака в тяжелых ледяных полях при помощи взрывов изобретенной им смеси угольной пыли с жидким воздухом.

Ученый считал необходимым условием работы ледокола ледовую разведку и предлагал использовать аэростат. Как мы знаем, впоследствии воздушная разведка стала необходимой в работе арктических ледоколов, включая современные атомоходы.

Большое внимание Д. И. Менделеев уделил вопросам оснащения ледокола новейшими приборами для научных исследований, в частности он предложил разработать специальные приборы для изучения давления льда на корпус судна.

Разрабатывая план высокоширотной экспедиции на 1901—1902 гг., Д. И. Менделеев предусмотрел два варианта: либо переоборудовать Ермак в соответствии с вышеуказанными замечаниями, либо (основной вариант) построить новый ледокол, спроектированный с учетом опыта эксплуатации Ермака.

Д. И. Менделеев сам разрабатывает проект нового ледокола. Корпус ледокола по этому проекту имел округлое днище, значительный наклон бортов к вертикали, высокий надводный борт, его поперечная и местная прочность были очень высокими, что в совокупности обеспечивало возможность вмерзания в лед и длительного дрейфа.

Принципиально новым был выбор пароэлектрической энергетической установки, в состав которой входили паровая машина, работающая на генератор, и электродвигатели, вращающие гребные винты.

Применение электродвижения позволило Д. И. Менделееву сэкономить значительные внутрикорпусные объемы и свободнее распоряжаться ими при компоновке общего расположения.

Разумеется, паровые котлы нового ледокола должны были работать на жидком топливе. Все палубные устройства были спроектированы с электрическим приводом.

Оригинальным техническим решением было применение специального толкающего устройства вместо гребного винта, которое позволяло судну двигаться путем отталкивания ото льда.

В одном из вариантов проекта (а всего Д. И. Менделеев разработал шесть проектов) предусматривались специальные резаки для подламывания льда во время движения судна.

Экипаж ледокола был в два с половиной раза меньше, чем на Ермаке: всего 41 человек — прежде всего в результате отказа от твердого топлива. Для команды предусматривались удобные зимние помещения, рассчитанные на трудные условия полярной зимовки.

К сожалению, чертежи ледокола Д. И. Менделеева не сохранились. Однако теоретический чертеж по черновым записям в рабочей тетради Менделеева удалось воссоздать. По этому теоретическому чертежу в Ленинградском кораблестроительном институте была сделана модель ледокола Д. И. Менделеева в масштабе 1:30, а затем в масштабе 1:25. Обе эти модели испытали в опытовом бассейне, и результаты испытаний сравнили с результатами испытаний моделей Ермака и современных ледоколов. Выводы, сделанные специалистами, были удивительными: оказывается, как по мореходным качествам на чистой воде, так и по проходимости во льдах ледокол Д. И. Менделеева не уступал бы лучшим ледоколам (Дубравин А. И. Заслуги Менделеева в судостроении и в арктическом море-плавании. — Судостроение, 1969, №9).

Но Д. И. Менделееву не разрешили еще раз испытать Ермак в Арктике.

В феврале 1904 г. С. О. Макаров был назначен командующим Тихоокеанской эскадрой. Шла русско-японская война. Адмирал С. О. Макаров предвидел неизбежность войны с Японией, и в письме управляющему Морским министерством от 8 февраля 1904 г. указывал на ошибки в расположении русского флота у Порт-Артура. Однако стоявший во главе флота генерал-адмирал считал, что войны не будет и флот к войне не готовил.

Еще в 1900 г. (назначенный командиром порта Кронштадт) С. О. Макаров говорил близким людям, что его место в Порт-Артуре. Как много он сумел бы сделать за эти четыре года!

Уже как командующий Тихоокеанской эскадрой адмирал С. О. Макаров внес много смелых предложений, выполнение которых помогло бы повысить боеспособность флота (в частности, адмирал просил прислать в Порт-Артур по железной дороге в разобранном виде миноносцы, горячо настаивал на назначении самых талантливых командиров на ответственные посты и т. д.).

Как пишет академик А. Н. Крылов, «Макарову, принимавшему все меры к дальнейшему повышению боеспособности флота, пришлось вести борьбу с наместником (адмиралом Е. И. Алексеевым), с Сухопутным артиллерийским комитетом и Главным морским штабом, со стороны которых он не только не получил надлежащей поддержки, но во многом встречал противодействие» (Академик А. Н. Крылов. Воспоминания и очерки. М., АН СССР, 1956, с. 470—472).

31 марта (13 апреля) 1904 г. командующий Тихоокеанской эскадрой С. О. Макаров повел свою эскадру в бой против японских кораблей, находясь на флагманском корабле — броненосце Петропавловск. Броненосец подорвался на мине, и произошла детонация мин заграждения, хранившихся в носовой части корабля, или пороховых погребов. Из-за детонации повреждение броненосца было смертельным: Петропавловск затонул (хотя его непотопляемость была обеспечена) примерно через две минуты.

Весь последний период жизни С. О. Макаров посвятил освоению Северного морского пути, подчеркивал стратегическое значение этого пути в случае войны для быстрейшей и безопаснейшей переброски флота на Тихий океан. К началу войны с Японией Северный морской путь не был освоен, и это явилось одной из многих косвенных причин поражения России в войне с Японией.

Не случайно Д. И. Менделеев бросает военно-морскому командованию горький упрек: «Если бы хоть десятую долю того, что потеряно при Цусиме, было затрачено на достижение полюса, эскадра наша вероятно пришла бы во Владивосток, минуя и Немецкое море и Цусиму» (Познание России, 2-е изд., Спб, 1906, с. 22).

После гибели С. О. Макарова на протяжении многих лет Ермаку не поручали ответственных рейсов. Но в 1918 г. Ермак вывел из-под носа наступающей армии кайзеровской Германии 211 боевых кораблей Балтийского флота (в том числе шесть линейных кораблей), застрявших в Ревеле и Гельсингфорсе из-за трудной ледовой обстановки. За участие в этом ледовом походе Ермак был награжден почетным революционным Красным знаменем ВЦИК.

Когда в 1932 г. был открыт Северный морской путь, Ермак после 30-летнего перерыва снова попал в Арктику. Начался новый период плаваний замечательного ледокола, в которых он освобождал суда из ледового плена и проводил их в полярных морях.

В 1938 г. Ермак под командованием прославленного арктического капитана В. И. Воронина на севере освободил ото льда несколько десятков пароходов. Ермаку было поручено ответственное задание: в высоких широтах, там, где никогда не ходило в свободном плавании ни одно судно, освободить зажатые во льдах ледоколы Малыгин, Георгий Седов и Садко и вывести их на чистую воду.

С невероятными трудностями пробиваясь сквозь тяжелые льды, Ермак шел на север и установил рекорд, достигнув 83° 5' с. ш. Так высоко не доходило в свободном плавании ни одно судно. Всего 420 миль до полюса — это было так близко к осуществлению заветной мечты С. О. Макарова и Д. И. Менделеева! В 1938 г. Ермак дважды в одну навигацию прошел Северный морской путь.

Во время Великой Отечественной войны Ермак вместе с другими ледоколами обеспечивал переброску военной техники и войск, выполнял ответственные перевозки.

В 1949 г., когда срок эксплуатации ледокола достиг 50 лет, Ермак был удостоен ордена Ленина. Ледокол находился в эксплуатации еще 15 лет, его списали только в 1964 г. Как сказал академик А. Н. Крылов, Ермак окупил себя «седмижды седмерицей».

Пожалуй, в мире нет судна, судьба которого была бы связана с таким числом выдающихся людей: вице-адмирал С. О. Макаров, великий ученый Д. И. Менделеев, академик А. Н. Крылов, ученый В. И. Афанасьев, изобретатель радио А. С. Попов, прославленные арктические капитаны В. И. Воронин, М. Я. Сорокин и многие другие.

В Мурманске, у здания краеведческого музея, стоит памятник Ермаку.

А в 1974 г., через 10 лет после списания Ермака его имя получил новый ледокол. Это красивый, семипалубный ледокол, оснащенный самыми современными механизмами и приборами.

Сравнение двух Ермаков наглядно показывает, какой огромный путь прошло русское судостроение с начала века. Мощность нового Ермака в четыре раза больше мощности первого Ермака, вместо паровых машин — современная дизель-электрическая установка, вместо тяжелого физического труда кочегаров — автоматические приборы и системы. Всюду щиты, табло с кнопками, циферблаты, датчики.

На судне предусмотрено пневмоомывающее устройство, в состав которого входят воздушные сопла (по 12 сопел с каждого борта — в нос от миделя), создающие между льдом и корпусом тонкую воздушную прослойку, что улучшает проходимость судна.

На новом Ермаке вместо тесных многоместных кубриков — просторные каюты, кинотеатр на 100 мест, плавательный бассейн, финская баня сауна и много других удобств, скрашивающих трудности арктического плавания.

Вслед за Ермаком со стапеля финской верфи сошел однотипный ледокол, который получил имя Адмирал Макаров. Сейчас оба ледокола успешно работают на Северном морском пути — плавучие памятники первому арктическому ледоколу и его выдающемуся создателю.

Государственный флаг Советского Союза поднят над Северным полюсом, открыт высокоширотный морской путь. В каждом из этих свершений есть часть труда вице-адмирала С. О. Макарова, создавшего первый в мире ледокол для плавания в тяжелых льдах Арктики.