Растёт дочка, растёт сын

Особенно если вы живете в большом городе, или близко к вокзалу, или в поселке, через который проходит много путей-дорог... Не

оставляйте ребенка в коляске возле магазинов, если на это нет крайней

необходимости. Но и в этом случае — дождитесь знакомого или другой

такой же мамы с коляской, скооперируйтесь с ней, сбегайте в магазин по

очереди.

Трех-четырехлетний малыш не должен играть один в большом

проходном дворе или где-то на улице. Это опасно по многим причинам. С

ребятами постарше уже можно что-то обговаривать. Конечно, любой

взрослый всегда хитрее любого малыша: «Хочешь конфетку, хочешь, покатаю тебя на мотоцикле, хочешь, посмотрим у меня дома собачку...»

Какой малыш Устоит перед этими соблазнами?

И все-таки пяти-шестилетнего уже готовьте к ним, предупреждайте

непрерывно. С семилетними и старше будьте жестче и откровеннее. На

мой взгляд, если обстановка в районе неблагополучная, не страшно даже

чуточку и испугать. В любом случае умение ощущать подобную

166

опасность у ребенка в этом возрасте уже должно начать формироваться.

Может быть, семи-восьми-девятилетним ребятам и не стоит рассказывать

именно о сексуальных преступлениях.

У меня, например, не хватало духу разговаривать об этом со своими

девочками — ни когда им было семь, ни когда даже десять лет... Может, это и неправильно, я больше упирала на жестокость, садизм. «Есть люди, которым нравится видеть мучения и страдания других людей, особенно

маленьких,— объясняла я.— К тому же с маленькими легче справиться.

Вот они и подкарауливают их в укромных местах».

Наверное, это не лучший вариант, и, может быть, кто-то из вас

будет умнее и находчивее. Единственный толковый разговор на эту тему я

встретила только однажды: в 1987—1988 годах «Учительская газета»

печатала в каждом своем номере маленькую «Родительскую газету». Эта

«Родительская газета» — лучший из учебников педагогики, которые

когда-нибудь мне встречались: ни единого слова фальши, искренность, глубина, тонкость...

Так вот там появилась как-то небольшая заметка: «Опасность. Как

избежать?» В. Леонтьева (не знаю, кто это) рассказывала о том, как

решаются подобные проблемы в Америке. Нет смысла пересказывать ее

содержание, вот она практически целиком.

«Нам кажется небезынтересным опыт зарубежной школы.

Общественная организация «Клубы девочек Америки» принимает

активное участие в разработке и осуществлении специальных программ.

По ним готовят учителей, воспитателей, методистов, родителей, выпускается методическая литература.

Цель одной из программ — показать детям возможные опасности.

Простым, понятным языком, учитывая возрастные особенности детей, объясняется, как ребенок может оказаться в опасной ситуации. Бывают

взрослые, которые ведут себя недостойно с детьми: пытаются их гладить, целовать, звать с собой, сулить подарки, поездки, развлечения. Детей учат

понимать разницу между нормальным и неподобающим поведением, различать опасность в иных жестах и прикосновениях.

Их учат, как можно твердо и вежливо сказать старшему или

взрослому, что такое поведение для них неприятно. Им объясняют, что

нужно сделать, если с ним или другим ребенком произойдет что-либо

подобное. Рассказывают, к кому и как нужно обратиться в этом случае.

Цикл состоит из 8 занятий. Мальчики и девочки 8—12-летнего возраста

учатся отличать потенциально опасную ситуацию и правильно в ней

ориентироваться.

Обучение ведется небольшими группами (3—5 человек) в форме

беседы, игры. Например, разыгрывается сценка: ты один дома. В дверь

звонит незнакомый человек и просит открыть. Как нужно с ним

167

разговаривать? Или: ты гуляешь на улице, и вдруг тебя приглашают

незнакомые люди пойти с ними в парк. Что ты будешь делать? Есть и

учебные фильмы. Часто такие игровые занятия с детьми проводят

родители.

Программа носит профилактический характер, но в то же время

помогает выявить детей, которые подверглись или подвергаются

сексуальным действиям. Так, например, на занятии, где шла речь о жестах

и прикосновениях, одиннадцатилетняя девочка заметно смутилась, а

позже, во время просмотра учебного ролика, вдруг расплакалась и

убежала.

Все расспросы оставались безответными до последнего занятия. На

нем обсуждалось, к кому обращаться за помощью и как это лучше

сделать. Девочка поняла, что взрослым можно довериться. Оставшись

наедине с педагогом, она призналась, что уже четыре года подвергается

сексуальным действиям со стороны двух старших братьев. В данном

случае предупреждение запоздало и девочка оказалась жертвой».

Я хочу, чтобы мои читатели обратили внимание: речь идет не

столько о сексуальных преступлениях, сколько о сексуальных

оскорблениях. Это очень важный момент! Мы почему-то всегда боимся

крайностей, забывая о том, что на подступах к ним тоже существует

много опасностей и мерзостей.

Мы вообще порою даже не представляем, как сложна, опасна, трудна жизнь наших и девочек, и мальчиков в обыкновенной школе, например. Или во дворе. В пионерском лагере. Даже в больнице, где

оказываются порою в одной палате дети и четырех, и четырнадцати лет!

Вот размышления на эту же тему профессионального ленинградского

педагога А. Герцена, которые я прочитала опять же в «Родительской

газете».

«Десять девочек, преимущественно 11—12 лет, стали жертвами

семнадцатилетнего подростка. На некоторых из них неопытный, к

счастью, преступник нападал прямо среди бела дня, в глухих лестничных

клетках домов, когда школьницы возвращались из школы. Они молчали, в

страхе уступая домогательствам. Да и понимали ли в полной мере, чего он

хочет?

Мне вспоминается случай из моих собственных школьных лет, когда второгодник, запершись в классе, с помощью «товарищей»

изнасиловал девочку. Девочка никому об этом не рассказала, но мы-то, мальчишки, узнали об этом со всеми подробностями.

Что помешало девочке рассказать о преступлении взрослым? Стыд

— это очевидно... Одна из учениц моего класса, где я классным

руководителем, стала жертвой преступника, с рассказа о котором я начал.

Поразило меня прежде всего ее неумение оказать сопротивление».

168

Что ж, выход только один: осторожно, шаг за шагом, готовить детей

к тому, что в жизни встречается всякое. Вместе с ними обсуждать тактику

поступков и действий, если вдруг создается опасная ситуация. И главное: стараться все время чувствовать, понимать ребенка. Очень важно уловить

тот момент, когда ваш родной человечек вдруг покажется вам

напуганным, подавленным, озабоченным. И еще, видимо, учиться

беседовать с детьми даже на самые трудные и неприятные темы.

И еще. Неприятности у наших ребят могут быть совсем и

необязательно связаны с сексом. Во дворе, в школе часто издеваются над

младшими старшие подростки: отбирают деньги, вещи, подвергают

разным унижениям, просто бьют. Через эти испытания приходится

проходить едва ли не всем нашим сыновьям. И в это время им очень

нужна наша помощь, наше понимание.

Поэтому будьте внимательны всегда: неприятности и осложнения

могут появиться у ваших детей в любом возрасте: и в семь, и в семнадцать

лет.

Каждый день и год за годом.

Старшие и младшие Первый ребёнок, второй ребёнок, третий

ребёнок... с каким перерывом?

Об этом меня очень серьезно спросила одна знакомая, с которой мы

вместе лежали в роддоме. Только она с первым ребенком, а я — с третьим.

И вот ко мне обратились, как к крупному специалисту, с вопросом: «Когда

лучше рожать следующего ребенка?»

А ведь я, пожалуй, и не знаю... Вернее, так: я знаю только свой

собственный опыт. Я, конечно, попытаюсь перечислить его плюсы, но это

не означает, что их нет у других вариантов. Во всяком случае те, кто очень

серьезно подходит к этому вопросу, может собрать различные мнения и

как следует взвесить их.

Итак, мои дети появлялись на свет с интервалом в 4—4,5 года. Это

означает, что у нас с мужем даже не возникало довольно

распространенной мысли: «Сразу уж отмучаться, родить подряд двоих, а

потом пожить нормально...» Дело в том, что мы никогда даже не

произносили таких слов — «отмучаться» — по отношению к ребенку.

Дети появлялись у нас тогда, когда вдруг мысли о маленьком

начинали все чаще появляться в наших разговорах... И в один прекрасный

день мы понимали, что очень соскучились по крохотному существу, беспомощному и горластому. Видимо, психологический цикл нашей

семьи около четырех лет... А предшествует этому полная растворенность в

предыдущем маленьком, который постепенно подрастает, делает первые

шаги, идет в садик, становится нам настоящим товарищем...

Нам казалось, что Катюша уже совершенно взрослый человек, когда

169

она помогала нам ждать Женю. Но гораздо важнее другое: она по-

настоящему, реально помогала нам в уходе за ней. Что-то подать, принести, первой подбежать к проснувшейся сестренке, помыть упавшую

погремушку, прибрать игрушки... И так — все годы. Катя вела Женю в

детский сад, Катя провожала ее в школу, разговаривала с учительницей, мирила с подружками. Иногда я думаю: что бы я делала, не будь у меня

Кати?

У Алеши было уже целых две няньки. Порою мне говорили (и

говорят): «Какой ужас — трое детей. Как вы с ними управляетесь?» А я

знаю, что с тремя, да еще при таком распределении возрастов, как у нас, несоизмеримо легче, чем с одним. Сбегать за молоком, погулять с

коляской, погладить пеленки, прибрать в комнате — где бы мне одной со

всем этим управиться? А так мы с мужем уже и от двухмесячного Алеши

запросто могли уйти в кино. От годовалого — в театр. Я не знаю, что

такое утренняя спешка с Алешей в детский сад,— это обязанность

девочек. И так далее.

Я всегда смеюсь, когда слышу советы ученых-педагогов о том, как

организовать трудовое воспитание в семье. Никак вы его не организуете, пока за вас это не сделает необходимость! Младший братишка, младшая

сестренка — это и есть та реальность, которая научит старших множеству

работ и обязанностей.

Но это все возможно только при наличии определенной разницы в

возрасте. Год и даже два мало чем вам в этом помогут. Такие дети будут

расти, скорее, как сверстники. Понятие старшего и младшего будет

существовать в семье скорее теоретически, чем практически. Наверное, и

в этой ситуации есть свои плюсы. Но мне мои нравились больше!

Кроме того, такая разница в возрасте моих детей больше устраивала

меня с точки зрения профессионального роста. Моя работа позволяла мне

многое успеть за три года между двумя декретными отпусками. И поэтому

дети, я считаю, не очень отразились на моей профессиональной карьере.

И снова вернусь к тому, с чего начала. Появлению каждого нашего

ребенка предшествовало нежное, трепетное ожидание. Чтобы эта

нежность могла зародиться, созреть, оформиться в реальное решение, требуется время... Можно, конечно, заводить детей и без этой нежности, без этого ласкового нетерпения — но зачем?

Каждый день и год за годом.

Старшие и младшие

Детская ревность к младшему

И Катя — Женю, и обе девочки — Алешу нетерпеливо и ласково

ждали вместе с нами. Вместе с нами готовили все детские вещи, десятки и

сотни раз перебирали пеленочки и чепчики, драили квартиру, готовили

170

детский уголок... Наверное, поэтому у нас не было проблем с

отчуждением старшего ребенка, когда в доме появлялся малыш.

Правда, и мы ни в одной мелочи не изменяли наших обычаев и

ритуалов по отношению к старшим, даже в самые трудные моменты.

Ласковые «приговорки» на ночь — обязательны. Утренние слова на

прощание перед школой и садиком — обязательны. Вникнуть в школьные

проблемы и детсадовские трудности — обязательно. Исключений не

бывает — ни на один день, ни на одну минуту.

Наверное, наше счастье и наша удача в том, что мы с мужем

полностью можем заменить друг друга в любой момент в любом

семейном деле. И если меня вдруг прервут на полуслове во время нашего

«сонного» ритуала, он продолжит меня с этого же полуслова, потому что

все знает и все может. Так как-то сложилось в нашей семье.

И если я ночью несколько раз встану к Алеше, утром он тихонько, чтобы не разбудить меня, сам поднимет девочек, сварит им кашу и

проводит до лифта... Наверное, все это и называется любовью. А когда она

есть, ее хватает на всех. И поэтому старшим даже и не приходит в голову, что их могут теперь любить меньше, чем маленького. Это же просто

невозможно! И это действительно невозможно...

Однако в жизни не бывает все безоблачно. Проблемы детской

ревности возникали и у нас, только гораздо позднее. У Кати это было

связано с ее переходным возрастом, самым, пожалуй, трудным периодом в

жизни нашей семьи. Я позднее еще не раз буду говорить о нем. Сейчас

только о теме ревности. Среди многих обидных обвинений, которыми в

ослеплении буквально швырялась 11—12-летняя Катя, было и такое: «Вы

любите только свою Женьку, а меня нисколечко!»

Самое интересное, что это обвинение в какой-то степени имело свой

смысл. Женя в это время была 7—8-летней девочкой, совершенно

спокойной, здравомыслящей, уравновешенной. У нас не возникало с ней

проблем, а соответственно и ссор. Катя же постоянно вызывала

раздражение своими капризами, нелепыми требованиями, истериками.

Тут было не до внешних проявлений любви, мы молились, чтобы нас

хватило на главное — вытерпеть всё, что происходит в доме.

Но маленькая 12-летняя девочка, живущая в злом и истеричном

подростке, горестно и обиженно хотела именно ласки и нежности. Хотела

быть единственной, хотела, чтобы мама и папа принадлежали только ей!

И мы стали использовать любую возможность, чтобы она почувствовала

себя единственной. Почаще шли куда-нибудь втроем: папа, мама и Катя.

То и дело говорили открытым текстом: «Ты же у нас единственная!

Единственная старшая дочка». На ночь «хвалили» ее точно так же, как и младших. И даже чуточку дольше... В общем-то все это помогло.

Хотя подростковая злость и позднее иногда подзуживала ее крикнуть нам: 171

«Вы только свою Женьку и любите». При этом она никогда сама и не

верила в то, что говорит. Просто, поняв однажды, что это причиняет нам

особую боль, уже не могла порою удержаться. Что ж, я никогда не

скрывала в таких случаях, что она меня очень сильно обижает.

Когда ей исполнилось 15 лет, я сказала: «Ты уже совсем взрослая и

знаешь, что это неправда. Меня обижает вовсе не само утверждение, а та

радость, с какой ты причиняешь мне боль. Давай-ка договоримся, что

больше ты ни разу этого не произнесешь». Мы договорились. Но через

пару недель я опять услышала: «Конечно, вы же ее больше любите». И я

позволила себе наконец-то обидеться: надолго, на полную катушку...

Наверное, очень красивой была бы такая концовка: больше этого

никогда не повторялось. Увы, я думаю, что это повторится еще не раз. И

не только с Катей. На днях я услышала от Жени: «Вы только Алешечку

своего и любите!» — «Не обижай меня! — попросила я. — Ведь ты у меня

единственная! Единственная младшая дочка!»

И такой вот вывод из всего этого делала я: сколько бы ни росло в

семье детей, каждый должен чувствовать свою единственность. Думайте, как это обеспечить, ломайте голову, расшибайтесь, но — добивайтесь

этого. Если у вас пятеро детей, то это означает, что у вас пятеро

единственных детей! Очень важно, чтобы это точно знал каждый из

пятерых.

Каждый день и год за годом.

Старшие и младшие Дети ссорятся

Я бы очень хотела похвастаться, что мои дети никогда не ссорятся.

Но это было бы неправдой. Они ссорятся — и еще как! И не так уж редко, к сожалению.

Пары для ссор распределяются так: Катя с Женей, Женя с Алешей.

Это и понятно — кто к кому ближе по возрасту. Кате с Алешей, конечно

же, делить нечего: слишком разные интересы!

Не могу сказать, что меня не огорчают эти ссоры. Наоборот: пожалуй, это одна из тех вещей, которые особенно расстраивают меня в

жизни. Иной раз посмотришь, как они кричат друг на друга, послушаешь, что они говорят, и кажется, что всё зря. Учишь-учишь их любви, доброте, интеллигентности, хорошим манерам, а тут — перекошенные от злобы

лица, гадости, истеричность... Как со всем этим быть?

Я попробовала по совету свекрови вообще не разбираться: разгонять

и наказывать за скандал сразу обеих или обоих. Увидела: не всегда это

имеет смысл. В большинстве случаев все-таки кто-то бывает явно виноват

по существу, а другой — только в том, что переходит границы в своей

реакции на обиду.

В конце концов я сформулировала для себя проблему так: видимо, 172

мы что-то упустили с самого начала, раз уж ссоры, как ни стыдно это

признавать, вошли в наш быт. Но, с другой стороны, что есть — то есть. И

нельзя капитулировать перед явлением. Значит, будем бороться!

Прежде всего я попыталась проанализировать, в чем причина

большинства ссор. Уверена, что чаще всего в обеих парах причина

конфликта одна: младший (или младшая) берет что-то без спроса у

старшей. Привыкнув играть вместе, иметь общие игрушки, Алеше, например, трудно осознать, что наступает момент, когда у Жени

появляются личные вещи, свой стол, свои секреты. У него еще нет

потребности что-то прятать, объявлять это своим личным имуществом.

Но если так — почему возможны конфликты между Женей и Катей?

Ведь Женя уже на себе испытала, как неприятно, когда берут без спроса

твои заколки, марки, ручки, фантики... Почему же сама повторяет то же

самое?

Наверное, и в том, и в другом случае главным движущим моментом

является все-таки не непонимание того, что это не мое, а огромный

соблазн приобщиться к более взрослому миру. Ведь десятки раз на дню

мы слышим от Алеши: «Хочу, как у Жени!» Хочет надеть такой же шарф, иметь такой же ранец, рисовать таким же фломастером— и так до

бесконечности!

Понятно, что в ее отсутствие малыш не выдерживает соблазна: карандаш, красивая марка, новая тетрадка то и дело перекочевывают с ее

стола в его секретер. Рано или поздно пропажа обнаруживается — и

скандал начинает раскручиваться по своим законам. То же самое порою

происходит и с Женей. Она, конечно, не тащит все к себе в стол, как

Алеша, но зато трогает, рассматривает, примеряет... И опять крик.

Из всего этого я поняла, во-первых, что мы, видимо, мало внушаем

детям, что такое — «не мое». «Не мое»,— значит, запретно. Можешь

кусать локти, плакать потихоньку от зависти в уголке, но тронуть «не

мое» нельзя. Табу!

Уважение к чужой собственности должно распространяться и на

личную собственность близких людей. А второе — надо учить детей

умению проявлять отрицательные эмоции. Сколько бы раз ни слышала я

очередной крик из комнаты, не устаю повторять: «Стыдно так ронять

себя!

Стыдно, что в нашем доме возможна такая базарность». И мне

действительно каждый раз бывает стыдно, что мои красивые, интеллигентные дети могут быть такими горластыми и грубыми. И я

каждый раз стараюсь выразить свое отвращение именно к форме

скандала.

Собственно, эта реакция не имеет отношения к причине ссоры.

Причин не так уж и мало. Просто, если бы они постарались хоть немного

173

быть сдержаннее, половины ссор вообще не происходило. За это я и

сержусь на детей и демонстрирую им свое недоумение, отчасти даже и

чуточку высокомерное огорчение: «Фи, как стыдно! Это не наш уровень».

Чем старше человек, тем заметнее, что именно такой поворот начинает его

озадачивать.

Но это все, пожалуй, чисто технические вопросы. Меня волнует

другое. Если вдруг с нами, родителями, что-то случится, сумеют ли

старшие заменить нас, будут ли они все трое любить друг друга, заботиться друг о друге? Или всё рухнет с нашим уходом? Я довольно

часто задавала себе эти вопросы, глядя, и как дружно играют дети вместе, и как ссорятся... Прочность их любви друг к другу — вот что было для

меня всегда очень важно.

Я всегда знала: любят больше всего того, в кого вложено особенно

много души и сердца. И мы поэтому старались, чтобы дети наши почаще

попадали в ситуации, где они вынуждены заботиться друг о друге. Пока

— вынуждены. Рано или поздно это станет привычкой и потребностью. С

самого начала, как только стала подрастать Катюша, мы начали порою

уходить из дома вечерами, оставляя детей одних. Не потому, что нам так

уж необходимо было идти в кино или в гости.

Если на то пошло, нам спокойнее было бы не идти, чем сидеть в

гостях или кинотеатре как на иголках. Но только реальная необходимость, конкретная жизненная ситуация могут научить детей заботиться друг о

друге. И мы организовывали быт семьи таким образом, чтобы наши

ребятишки готовили друг другу завтраки, укладывали младших спать, провожали в садик и в школу, проведывали друг друга на переменах...

Любовь начинается с конкретной работы рук и сердца — убеждена

я. И этой работе надо обучать с малолетства. Однажды зимой Катя и

Женя ездили вместе в один подмосковный санаторий. В разные отряды, разумеется. В родительский день Женина воспитательница пожаловалась

нам на Катю. Оказывается, та каждый день по нескольку раз приходит

проверять, сухие ли у Жени варежки и рейтузы, все ли у нее в порядке.

Приходит уложить ее на ночь. И однажды вечером, обнаружив, что

Женя жалуется на горло, Катя подняла такой шум, что воспитатели

вынуждены были вызвать дежурного врача. «Ну, зачем уж ты так?» —

спросили мы Катю. Она сделала в ответ круглые глаза: «Ага, а если она

ночью задыхаться начнет? Меня-то ведь рядом нет!» Мы провели с Катей

беседу о тактичности, но не более. Наоборот, у нас с мужем было такое

чувство, что мы получили неожиданную награду.

Каждый день и год за годом.

Разные ситуации «Я не украл, я нашёл!»

Психологи говорят, что любой человек в детстве хотя бы раз что-то

174

украл. Давайте пороемся с вами в собственной памяти. Случалось что-то

подобное? Мне порою кажется, что неотвратимость первой детской кражи

(и не только кражи, многих других постыдных поступков) что-то вроде

прививки.

Вводят же нам в детстве микроскопическую дозу той или иной

вакцины, чтобы организм мог выработать иммунитет! Так же и с

воровством... Каждому растущему человечку надо, наверное, самому

пройти через стыд, страх, раскаяние, отчаяние, чтобы запомнить это на

всю жизнь.

Честно признаюсь, что и со мной такое было. И долгие годы детства

меня просто бросало в жар и стыд при воспоминании об этом случае. А

получилось так. Мои родители студентами жили в ужасающей бедности, снимая угол в какой-то развалине на склоне оврага. Поэтому лет до шести

я не знала и не имела многого, что имелось у моих сверстников: красивых, дорогих платьев, нарядных кукол, шоколадных конфет и т.д.

Помню, я как-то рано все это поняла и не особенно завидовала

другим детям. Сломалась я однажды на пустяке... Мы играли с одной

девочкой у нее дома, и я не устояла перед ворохом разноцветных

лоскутков. Среди них попадались клетчатые и в горошек, с яркими

цветами и густокрасные... Были там даже шелковые! И вот они-то и

поразили меня больше всего. Ни у мамы, ни у меня не имелось ни одного

шелкового платья.

Я ходила в садик во фланелевых. Мама на лекции — в темно-синем

шерстяном. Шелком я называла все, что яркое, легкое, праздничное. Даже

штапель. Вот несколько штапельных, как теперь понимаю, лоскутков я и

спрятала в карман. Ничего не могла с собой поделать! Описать свои муки

вечером и ночью я не смогу. Не сумею. Мне казалось, что жизнь

кончилась... Никто не знает, какая я плохая. Я воровка. Я украла чужую

вещь...

На следующий день я отнесла лоскутки обратно и тихонько

положила на место. До сих пор не знаю, заметили ли тогда пропажу

хозяева дома. Мне-то казалось, что о моем позоре знают все: как-то

странно смотрит на меня подружка, сердито — ее мама. Возможно, мне

это только казалось. Но в доме этом я больше не появлялась ни. разу.

Даже мимо старалась не ходить. Не смогла признаться и родителям. Они

так и не узнали никогда, какую драму пережила их пятилетняя дочь.

Такая вот прививка... Однако, для того чтобы она подействовала, ребенок уже должен как-то быть к ней подготовлен. И эту подготовку не

надо откладывать на «потом». Понятие «это чужое — нельзя» должно

войти в жизнь малыша достаточно рано. Пусть вначале оно даже и не

осознается его умишком, просто существует как фон... Будет подрастать

малыш, будут расширяться и его представления о том, что хорошо и что

175

плохо.

Я никогда не разрешала своим детям подбирать на улице

потерянные кем-то игрушки, вещи. Просто для того, чтобы понятие

«чужое» было практически абсолютным. Чужое запретно, где бы оно ни

находилось, независимо от того, есть у него хозяин или нет. Это не твое

— вот что главное в этой ситуации! Конечно, иногда это производило на

знакомых или родственников впечатление излишней строгости, но я

считала, что так надежнее.

Как объяснить ребенку, почему этот мячик подобрать можно, а вот

тот велосипед взять покататься нельзя? Слишком много нюансов, слишком много вариантов, плохо понимаемых детьми... А так все ясно и

просто: нельзя брать то, что не принадлежит мне, даже если эта вещь

вообще ничья. Главное — не моя. Запретно. Точка!

Воспитывается это постепенно, мимоходом, без особенных

акцентов. Просто как один из элементов общей культуры поведения. Но

зато когда наступает время особенно острых соблазнов — 5—6 лет, ребенок уже имеет представление о том, что можно и что нельзя.

Пенелопа Лич упоминает еще об одной ситуации. Некоторые дети

почему-то тащат всё к себе в комнату, в шкаф, в тайник... Им всё надо, они всё выпрашивают. Им нужен любой фантик, любой пустяк, увиденный у других детей, карандаш, конверт. Это уже не воровство, здесь что-то другое... Пенелопа Лич считает, что такое происходит с

детьми, которые обделены любовью: они как бы пытаются отнять у

других то, чего не хватает им самим.

Мне кажется, что стоит смотреть на эту проблему чуточку шире.

Дети-«сороки», как правило, относятся к группе нервных, трудных, пугливых детей. Их можно любить и баловать бесконечно, но

определенный дискомфорт в их душах будет существовать постоянно.

Просто увеличением дозы внимания и ласки проблему зависти и

попрошайничества не решишь.

Но когда такой ребенок немного подрастет, он будет достаточно

обостренно реагировать на то, как оценивают его поступки другие.

Осторожно и постепенно давайте ему понять, что таскают все без спросу

только маленькие и глупенькие детишки. «А ты ведь у нас уже большой, правда?» Многие дети согласны на любые жертвы, лишь бы казаться

взрослыми в собственных глазах.

Каждый день и год за годом.

Разные ситуации Застенчивые дети

«Как мне быть с дочкой? — прочитала я как-то вопрос в семейной

рубрике какого-то центрального издания. — Она у меня болезненно

застенчива. Никогда не играет с другими детьми, всюду цепляется за мою

176

юбку...»

Ответ газеты меня немного озадачил. «Застенчивость — это так

прекрасно!—отвечала юной маме женщина-педагог. — Нам сейчас всем

не хватает застенчивости, сдержанности, достоинства».

Боюсь, что собеседники не совсем поняли друг друга. Конечно, застенчивость восемнадцатилетней девушки прелестна. Дай нам бог

почаще ее встречать. Мама же спрашивает совсем о другом: о

болезненной, угрюмой застенчивости, делающей жизнь некоторых детей

просто невыносимой. Я это явление знаю достаточно хорошо: такими

были у меня Женя и Алеша.

Особенно удивляло это в Жене. Ничто в ее младенчестве не

предвещало тех мучительных событий, которые начались года в три и

продолжались лет до десяти. Женя родилась на редкость жизнерадостным, здоровым, веселым младенцем. Мы звали ее «репкой» — такая она вся

была тугая, сильная, крепкая.

Но бывают, видимо, в жизни наших детей события, значение

которых мы недооцениваем. Думаю, что таким событием стало для Жени

наше с ней расставание в те дни, когда ей исполнился год. Мне надо было

выходить на работу, и мы с мужем отвезли ее к его родителям, в другой

город. До этого мы с Женей не расставались ни на один день...

Мы звонили родителям почти ежедневно и слышали: «Все отлично.

Не плачет, молчит, ведет себя хорошо». Вот это-то «молчание», думаю, и

сыграло свою роль позднее. Второе потрясение она, бедняга, испытала, когда мы попытались отдать ее в ясли-сад в возрасте двух с небольшим

лет.

Внешне все выглядело вполне благополучно, она не плакала, не

цеплялась за нас. Просто сидела в углу и молча смотрела на всех. Нас

поздравляли с таким замечательным, умным ребенком, а мы казались себе

преступниками. И через месяц забрали ее из садика. Не вынесли этого ее

молчаливого взгляда. Из всех детей Женя до сих пор особенно привязана

ко мне.

Возможно, это было предопределено с самого рождения, и потому

так тяжелы оказались для нее эти два события, описанные мной.

Возможно, наоборот, именно они навсегда поселили в ее душе страх

перед разлукой с мамой. Мы все-таки так мало знаем о наших детях, о

том, что происходит в их душах, когда они плачут, пугаются, впадают в

отчаяние, молчат...

Так вот. Вскоре оказалось, что Женя просто не способна

существовать вне дома: она панически боится новой обстановки, новых

контактов, новых требований. Попав в такие условия, она просто

цепенеет, становится заторможенной и вялой. Умненькая, развитая

девочка, она годами читала в садике одно и то же стихотворение: «Дуб

177

дождя и ветра вовсе не боится». Другие просто выскакивали у нее из

головы, как только она выходила на середину зала.

Мы не смогли вовремя записать ее в музыкальную школу: она

отказалась идти без мамы в ту комнату, где проходило собеседование.

Через год повторили попытку. Кое-как оторвав ее от моей юбки, запустили в комнату, где шел экзамен. Через некоторое время она вышла

вместе с директором школы. Он был озадачен: «Вы знаете, это первый

случай в моей практике. Все повторяет абсолютно верно, но раз в десять

медленнее того, как мы ей показываем!»

Детский сад, начальные классы, первые концерты в музыкальной

школе — все было мукой для Жени. И мы не знали, чем ей помочь.

Старались только всегда находиться рядом, чтобы в любой момент она

знала, что мы здесь, мы поможем, что никогда не бросим ее одну.

Мы очень много обсуждали с мужем эту ситуацию. И даже

выработали специальную тактику, чтобы помочь Женечке обрести

уверенность в себе. Во-первых, мы видели: она не тот ребенок, которого

можно ругать. Любую неудачу она переживает так глубоко, как нам и не

представляется. Ее, наоборот, надо почаще хвалить. Более того —

«провоцировать» ее успехи.

Застенчивые дети очень нуждаются в успехах! Это мы поняли, к

счастью, довольно рано. И очень старались помочь в любом деле и Жене, и позднее Алеше. Учили с ними стихи, делали для них какие-то

умопомрачительные новогодние костюмы, устраивали потрясающие дни

рождения. Вообще-то все это и всегда было в традициях нашей семьи, но

с младшими приобрело особый смысл.

Пусть хоть нашими стараниями, но побудут немного и наши

неумелые, вечно чего-то пугающиеся дети в центре внимания, поверят в

то, что они очень красивые и ловкие, забудут о своих страхах... Очень

важно придумать какое-то дело, в котором застенчивый ребенок найдет

себя и добьется успеха. Может быть, это будет какая-то спортивная

секция, может быть, кружок рисования, танцев, вышивки — все равно.

Главное, чтобы ребенок хоть в чем-то стал победителем!

Решить Женины проблемы окончательно нам очень помогла ее

музыкальная школа. Мы не зря подступались к ней дважды: нам давно

казалось, что у Жени есть явные музыкальные способности. Так оно и

вышло. И я впервые своими глазами увидела ребенка, который охотно, со

страстью учится музыке. Начались первые концерты, первые, не бог весть

какие, но успехи...

Постепенно, понемногу к девочке приходило чувство уверенности, уходил страх, сопровождавший каждый ее контакт с внешним миром. А

остатки прежней ее стеснительности как раз можно теперь уже отнести к

разряду достоинств. С Алешей многое повторялось, с той только

178

разницей, что мы к этому оказались готовы. Вряд ли можно было ожидать

чего-то другого, глядя на несчастного, то и дело плачущего кроху, который поначалу соглашался спать только в кукольной коробке.

Именно поэтому мы не отдали Алешу в школу с шести лет. По

развитию-то он вполне соответствовал всем требованиям. А вот по своей

психологической зрелости... Даже в семь лет я, например, не могла

оставить его в очереди в магазине, чтобы выбить чек в кассе рядом. Если к

нам приходят гости, он и сейчас вначале долго прячется по углам, стесняется!

И лишь за несколько месяцев до «выпускного вечера» в детском

саду он стал более или менее охотно участвовать в общих выступлениях.

До этого боялся, плакал, отказывался... Всем надо всегда помнить: такие

дети очень несчастны в своих постоянных переживаниях. Дело ведь в том, что им очень хочется и читать стихи, и участвовать в танце, и бежать со

всеми в веселой эстафете...

Хочется — и страшно! Они очень пугаются там, где другие

ребятишки даже не заметят опасности. Неласковая воспитательница в

детском саду, строгая учительница в школе для таких ребятишек

становятся источником постоянного горя. Будьте всегда готовы помочь

своему застенчивому ребенку! День и ночь, каждую минуту и каждую

секунду любите своих робких, стесняющихся ребятишек. Кроме вас, никто не поможет им стать счастливыми!

Каждый день и год за годом.

Разные ситуации Продлёнка

Знаете ли вы, что дети прозвали группу продленного дня —

продленку — продлюгой? И надо ли объяснять почему? В нашей семье

отношение к ГПД было таким же, как и к садику-пятидневке: если нет

выхода, если ситуация беспросветна — о чем разговор? Но если есть хоть

какие-то варианты — десять раз подумайте прежде, чем отдать своего

маленького школьника на продленку.

Я против продленки не потому, что не доверяю ей, а потому, что

забочусь о доме, который не должен оставаться пустым. Это

неестественно! Лет с шести пора уже учить малыша открывать дверь

своим ключом. Заранее, с самого малолетства, надо и учить его

хозяйничать, готовить себе и остальным минимальную еду, заботиться не

только о себе, но и о других членах семьи.

Учить быть одному. Это, между прочим, самое трудное. Некоторые

дети не выносят одиночества. Что ж, тогда, может, это и окажется

уважительной причиной, по которой вы согласитесь на продленку. Но это

будет уже не ваше решение, а вашего ребенка. Как правило, такой выбор

дети делают в первом классе. Уже во втором они предпочитают все-таки

179

находиться дома.

Что они способны выкинуть без вас, ваши сын или дочка? Будьте

готовы ко многому... У нас, например, произошла однажды такая история.

Первоклассница Катя, пообедав дома, вернулась в школьный двор, где

гуляла ГПД — ребята из ее класса. Воспитательницы не было. И Катя

увела всю группу на берег Волги (жили мы тогда в Дубне). Дело

происходило в марте, лед на реке был рыхлый и тонкий, к счастью, он

ребят и не интересовал.

Они исследовали какую-то пещеру в обрыве — узкий лаз, ведущий

внутрь. Оттуда, к тому же, вытекал ручей. Все перемазались, одна девочка

упала в ручей... Кто-то, чья очередь лезть в щель никак не подходила, убежал, обиженный, к школе и сообщил мечущейся воспитательнице:

«Все залезли под землю, а Кристина утонула в ручье». Можно

представить себе ужас и отчаяние бедной женщины, пока она бежала к

берегу! К счастью, все обошлось благополучно.

На следующий день нам сообщили, что нашу дочь исключают из

школы. Мы отмолчались, понимая, какое волнение пережили все

педагоги. Затем этот инцидент как-то сам собой забылся. А мы с мужем

поняли тогда одно: нашим детям ужасно не хватает приключений. И в

ближайшее же воскресенье повели всю эту компанию в лыжный поход.

Немного побродили по лесу, затем развели на поляне костер, устроили

еду...

На этой же поляне валялось поваленное дерево. И вот все ребята

выстроились в очередь, чтобы пару раз тюкнуть по нему туристским

топориком: стукнут несколько раз — и в конец очереди... Оказывается, многие из них ни разу в жизни не держали в руках топорика, не разводили

костер, не ели на снегу, не строгали ножом обыкновенную палку. Странно

и грустно было смотреть на все это... Впрочем, это уже другой разговор.

Так вот о том, на что способны дети в наше отсутствие. Чем меньше

«запретных плодов» вы создадите к тому времени, тем лучше. Ведь все их

выходки очень условно можно разделить на две группы. Первая связана с

жаждой приключении.

Умейте это предвидеть и по возможности предвосхищать. Заранее, например, «рассекретьте» чердак вашего дома: может быть, муж даже

слазит туда с ребятами в одно из воскресений. Лучше уж при нем пусть

полазят, посмотрят, потрогают... Если можно в открытую — зачем потом

затевать «тайную экспедицию»?

Вторая группа происшествий связана с самыми разными

соблазнами, часть из которых стоит уже на грани порядочности, воспитанности, честности. Эти соблазны неизбежно возникают в любой

дворовой компании. Чтобы устоять или выйти из них с минимальными

потерями, ваш ребенок должен иметь в душе очень убедительный

180

противовес. И противовесом этим могут быть только ваша с ним дружба, любовь к вам, принципы, уже заложенные к этому моменту в его душе.

Вот почему я и говорю, что проблема «ребенок дома в отсутствие

взрослых» — это своеобразный экзамен качеству ваших отношений с ним

и в семье. Но постарайтесь, чтобы этот экзамен не сваливался вам на

голову неожиданно. Думайте о характере ребенка, о его принципах, о его

морали, еще стирая его пеленки! В одночасье ведь хорошего человека не

воспитаешь.

Каждый день и год за годом.

Караул! Переходный возраст!

Не буду описывать страсти, связанные с переходным возрастом: и

психология, и физиология его достаточно подробно описаны в

педагогической литературе, и всем нам кажется, что мы знаем об этом

абсолютно все. Беда, однако, в том, что, когда все это начинается в вашей

семье, теория уходит куда-то на задний план, а на глазах у вас начинают

происходить совершенно немыслимые вещи. И, как я понимаю, у всех по-

разному.

Я лоб в лоб сталкивалась с этим явлением уже дважды — с обеими

дочками. Это действительно было очень тяжело, особенно со старшей. До

сих пор мне помнится основное свое ощущение: все время казалось, что

дочка ухнула в какую-то черную, мрачную пропасть и больше себе уже

просто не принадлежит. Кто-то злой и страшный руководит ее

поступками, словами, решениями, мимикой... И не докричаться, не

достучаться...

Я считаю, что нам повезло (хотя, кто знает?): старшая дочка

шагнула в эту черную полосу очень рано, лет в десять. Понемногу, но

мощно в наш быт вошла невероятная ее грубость. Мы не сразу поняли, что произошло: наказывали ее, смертельно обижались, не спали ночами...

И только потом, понемногу, я увидела: что-то не так.

Этот страшный дикий взгляд исподлобья, эта злоба, это

болезненное, страстное желание все ломать, крушить, чтобы неизбежно

быть наказанной, словно есть в наказании какая-то сладость... Все это

было похоже на невидимую и тяжелейшую болезнь — характера, психики, всего организма. Да так, наверное, оно и было на самом деле.

А когда ребенок болен, как мы боремся с болезнью? Прежде всего

тем, что помогаем самому ребенку, его организму справиться с ней...

Значит, и сейчас надо помогать. Помощь эта, я считаю, была более чем

примитивной: я использовала любую возможность, чтобы дать дочке

отдохнуть, посидеть в тишине, побыть одной.

Наверное, многие педагоги объявят мои действия абсолютно

неприемлемыми, но что есть то есть: класса до восьмого Катя ходила в

181

школу всего лишь пять, а то и четыре раза В неделю. Особенно важно это

было в четвертом, пятом и шестом классах. В те недели, когда ей не

удавалось отдохнуть в среду или четверг, я видела, как все тяжелеет и

тяжелеет ее взгляд, как меняется, угрюмеет выражение ее лица, как все

раздраженнее, злее делаются интонации...

И тогда вечером в пятницу я объявила: «Катя, дай-ка я померяю тебе

температуру!» Придумывала что угодно: внимательно смотрела горло, разглядывала глаза, щупала железки на шее. Решение всегда было одно:

«Давай-ка завтра посидим дома». Покоем и уютом я и старалась вылечить

нашу Катю от ужасов переходного возраста.

«Ну и как, помогло?» — спросите вы. «Не знаю», — отвечу я. Не

знаю... Грубость ее по-прежнему бывала иногда невероятной. Но дело в

том, что я не знаю, как было бы, если бы я вообще ничего не делала.

Каждый день и год за годом.

Караул! Переходный возраст!

Когда ты вернёшься, Катя?

Но самое страшное — это когда подросток уходит, уходит, уходит

из дому... Нам, опять повторяю я, сильно повезло: почему-то этот момент

возник в Катиной жизни очень рано, в конце пятого класса... Ей было

тогда двенадцать лет. Мы меньше года прожили к этому времени в

Москве, переехав из Дубны. Новый двор, новая школа, новая компания

друзей...

И вот эта компания, оказавшаяся чуть постарше, властно, непреодолимо потянула девочку своей вольницей, взрослостью,

«романтичностью»... Они собирались по вечерам, сидели возле подъезда

или шли в парк выгуливать собак двух девочек из этой компании. (Все это

я рассказываю сейчас с Катиного разрешения.) Страшно? Еще бы. Жить не хотелось. К тому же беда наша стала

известна и в школе, которая стояла тут же, во дворе. Классная

руководительница звонила почти каждый вечер и сообщала все новые и

новые подробности того, как гибнет наша дочь. Ей это рассказывали

оскорбленные Катины одноклассницы, которых в компанию не взяли.

Мы, как правило, слушали классную руководительницу молча и

угрюмо. «Почему вы ничего не предпринимаете?! — возмущалась она. —

Вы потеряете ребенка! Заприте ее, пристыдите, напугайте, наконец!» Мы

молчали и... не делали ничего. Самым решительным моим поступком в

тот период был, пожалуй, резкий отпор учительнице, когда она начала

однажды пересказывать подробности из якобы Катиных похождений.

«Это неправда, — обрезала я, — и прошу вас впредь не обращаться

ко мне с подобными вещами. Я верю своей дочери и буду ей верить, что

бы с ней ни случилось». Это действительно единственное, что нам тогда

182

оставалось: верить. Верить в то, что 12 лет, прожитые дочкой вместе с

нами, не окажутся в одночасье перечеркнуты блатными песенками убогой

компании незрелых юнцов.

Наши прогулки, разговоры, подарки под подушкой, споры по

вечерам — не может быть, чтобы все это зря, чтобы все это бесследно

ушло куда-то, рухнуло под напором этого проклятого «переходного

возраста»...

Сказки Андерсена и наши собственные вечерние сказки, секретные

разговоры перед сном, обязательные ласковые слова перед любым

прощанием, свет и тепло нашего дома — и дворовая ругань, примитивный

анекдот, кривлянье, гогот... Мы ждали, замирая от страха, кто победит. И

очень верили, что победим мы.

Каждый день и год за годом.

Караул! Переходный возраст!

Шоковая терапия

Прямо скажу, что те месяцы были, пожалуй, одними из самых

тяжелых в нашей семейной жизни. Проверялось на прочность все, что мы

выстроили в нашем доме. Такой вот мучительный экзамен. И что зависело

в этом испытании от нас? Увести Катю с улицы силой, запереть, переехать

в другой район? Нет уж, пусть она сама делает свой выбор. Раз и

навсегда...

В те же дни мы получили еще одну оплеуху. Свой день рождения

Катя решила отмечать в будний день. И мы не сразу поняли почему. А все

объяснялось очень просто: чтобы нас, родителей, не было дома... Я уже

рассказывала читателям о традициях дней рождения в нашей семье. И вот

услышать от дочери, что всего этого больше не надо и что мы не нужны

тоже. Было очень больно... Что ж, пережили и это.

Из взрослых в доме осталась только моя мама, которая приготовила

угощение, чай, пирог, печенье. Накрыли на стол. Из гостей пришли две

Катины одноклассницы и, кажется, три девочки постарше — из той

злополучной компании. Дальше события развивались так: вскоре после

общего сбора в квартире раздался звонок. Бабушка пошла открывать. В

дверях стояли двое полупьяных подростков лет 14—15.

— Девчонок позови! — скомандовал один из них. Мама моя

естественно возмутилась и обращением на «ты», и интонацией. Тогда

самый рослый из них попытался оттолкнуть ее. Она не захотела его

пускать. Разыгралась безобразная сцена — с матом, попытками драки, угрозами. Испуганно заплакала наша младшая дочка — Женечка, но

бросилась на помощь бабушке. Катины гости молчали.

Наконец, подростки ушли. Женя, плача, поила на кухне бабушку

валерьянкой. Трое девочек «из компании», шушукаясь в коридоре, 183

быстренько оделись и ушли. Катя их не задерживала. Одноклассницы

испуганно жались в углу. День рождения катастрофически провалился.

Это и была кульминация. — Ты можешь иметь друзей каких

хочешь, — сказала я Кате вечером. — Но это не означает, что в нашем

доме отменяются законы порядочности и благородства. Пьяный подонок

поднимает руку на пожилую женщину, безобразно ругается в твоей

квартире, доводит до судорог твою сестру. Где в это время была ты?

Почему не кинулась в драку, не защитила, не заслонила? Кто в наше с

папой отсутствие должен защищать бабушку и малышей? Где твоя честь?

Где благородство?

На следующий день приехал из Дубны муж. Он узнал в школе адрес

главного участника событий в нашем коридоре — Семенова, пошел к

нему домой и поговорил с его отцом. Через некоторое время в нашей

квартире опять раздался звонок.

Пришли оба Семеновых — отец и сын. Младший хлюпал носом и

смотрел в пол: «Я, это, извиняться пришел». Мы позвали бабушку, как

главное пострадавшее лицо, она сурово высказала ему свои претензии, он

опять невнятно пробормотал извинения, и они ушли. Катя из комнаты не

вышла, хотя все слышала. Больше она к этой компании не подошла ни

разу.

Я часто думаю: что стало бы, если не случился бы этот день

рождения? (Кстати, на следующий год она сказала мне смущенно: «Мам, давай день рождения проведем, как всегда: с играми, с конкурсами...») Не

знаю. Наверное, произошло бы что-то другое, может быть, даже более

драматичное, хотя даже и думать об этом страшно.

Но я не случайно говорю, что нам повезло: этот ее «уход» начался

все-таки очень рано, когда она во многом оставалась еще просто

маленькая. Именно здесь и сосредоточила я свою надежду: слишком чиста

еще была ее детская душа, слишком незамутнена ее вера во все

возвышенное, сказочное, доброе...

Не может быть, думала я, чтобы эта ее чистота не возмутилась рано

или поздно пошлостью и грязью, которые неизбежно возникли бы в ее

новой компании. Только на нами же самими взращенный иммунитет к

мерзости и могли мы надеяться. И оказались правы.

Причем шок, перенесенный Катей, оказался таким действенным, что

мы не знали больше проблем ни в 13, ни в 14, ни в 15 лет, хотя по-

прежнему никогда ни в чем не ограничивали ее общение. Но что делать, если все-таки они уходят? Уходят в свою собственную жизнь, в свои

подростковые тайны и отношения. Уходят к новым друзьям, во двор, на

улицу, неизвестно куда... Уходят, не оглянувшись, не задержавшись на

пороге. Куда? К кому?

Это вопрос, который, пожалуй, больше всего волнует родителей

184

многих подростков — и мальчиков, и девочек. Во множестве семей

наступает такой момент, когда подросшая дочь и повзрослевший сын

уходят неизвестно куда каждый день, каждый вечер... Какая сила тянет их

из дому? Какие друзья? Тревога изматывает родителей, делает их

нервными и озлобленными.

И вот скандалы все чаще, угрозы все тяжелее... Вот уже кого-то

запирают дома, у кого-то отбирают любимую куртку и сапоги, кого-то

лишают карманных денег. Война! Война, в которой не может наступить

победы. «Но что же делать?» — снова в отчаянии спрашивают родители.

На мой взгляд, в этой ситуации уже ничего не сделаешь. Поздно. Я, честное слово, не знаю, что можно посоветовать родителям детей, которых столь властно манят улица, вечер, друзья, песня в подъезде под

гитару — всё, что угодно, только не свой собственный дом.

Но тем настойчивее обращаюсь я к тем мамам и папам, дети

которых еще совсем маленькие: проникнитесь этой будущей тревогой уже

сейчас! С самого начала стройте свой дом не просто для сегодняшнего

дня, но и для завтрашнего тоже. Еще когда малышу три года или семь, думайте о том, каково ему будет в вашем общем доме в его 14 и 15 лет.

Не знаю, как вернуть подростков в дом, где им почему-то стало

неуютно или неинтересно. Но знаю другое: если что-то их и может

задержать, так это тепло их дома. Тепло и свет! Не уставайте работать для

этого. Часть этой работы уже, пожалуй, описана мною — там, где идет

речь об отношениях с ребенком, об уважении к нему, о традициях и

обычаях семьи.

О том, что наполняет ваш дом теплом и уютом. О духе дома... Но

есть, помимо этого, еще и ряд чисто технических условий и приемов, которые тоже работают на атмосферу вашего дома даже в критические

периоды. Давайте попробуем вместе сформулировать эти правила.

Правило первое. Не моргнув глазом, принимайте в доме любых

друзей вашего ребенка и в любом количестве, когда и ему, и им по 4, по 7, по 15 лет. Никакого раздражения — только приветливость и улыбка!

Когда малыш станет постарше, вы договоритесь с ним о каких-то

ограничениях и условиях, но очень мягко. Всякий раз, когда десятилетний

сын или двенадцатилетняя дочка приводят с собой шумную ватагу, успокаивайте свою досаду такой простой мыслью: «Они все пришли к вам

в дом, к вашему ребенку. Каждого из них в это время нет в их доме. Что

вам больше нравится? Все — здесь или ваш сын — где-то?»

Правило второе. В семь, в десять, в двенадцать лет ваш ребенок, возвращаясь домой, должен знать, что его ждут с радостью и улыбкой. Он

всегда должен хотеть идти домой! А для этого надо уметь встречать его —

из школы, с секции, с прогулки, со свидания.

«Ты вернулся? Как хорошо! Давай скорее ужинать!» Даже когда вам

185

не нравится его прогулка или его свидание — это другой разговор, не для

момента встречи. Встреча — только с улыбкой! Ваш подросший сын

должен жить с абсолютной уверенностью, что дома всегда его ждут, что

дома светло и тепло.

Правило третье. Не создавайте эффект запретного плода. Ситуация

простая: чем больше вы будете запрещать вечерние прогулки или

воскресные исчезновения из дому, тем привлекательнее они начнут

казаться вашему сыну или дочери. Тут уж ничего не поделаешь. Будьте

хотя бы в таких вещах мудрее своего ребенка!

Правило четвертое. Не надо скандальности! Не надо криков, упреков, допросов, оскорблений. Их и вообще-то никогда не надо. Но

если вашему ребенку 14—15 лет — сдерживайте себя любой ценой. Тем

более что никакой скандал уже ничему не поможет. Ничему! Только

ухудшит ситуацию.

Ваша же главная задача — спасти, сохранить то доброе и хорошее, что есть между вами и вашим выросшим ребенком. Ради этого хорошего, ради той ниточки понимания и близости, которая еще не порвалась между

вами, — никаких скандалов! Умейте переживать свои беспокойство, возмущение и обиду молча. Другого выхода у нас с вами нет.

Правило пятое. Никогда ни при каких условиях не запирайте перед

своим ребенком двери вашего дома. Во сколько бы он ни вернулся, как бы

горько и тревожно ни было у вас на душе. Ваши сын и дочь должны знать, что у них есть дом.

Конечно, в час ночи не до улыбки, особенно если дочке всего 15. И

недоумение ваше, и упреки, и обида в этой ситуации неизбежны. Но двери

должны быть открыты, как бы ни был велик соблазн попугать, наказать

отбившегося от рук подростка.

Правило шестое. Давайте будем помнить, что эти «уходы» — дело

обязательное, почти неизбежное практически для всех подростков. Очень

у многих это проходит именно как детская болезнь подросткового

возраста: надо переболеть свободой, шатаньем по улицам, новым

общением...

Кого-то эта «ветрянка» задевает больше, кого-то — чуть-чуть... Не

паникуйте раньше времени, лучше внимательно и трезво оцените

ситуацию: что происходит? В какой форме и степени? Как стоит вести

себя родителям? Другое дело — затяжные формы этой болезни. Тот

самый случай, когда не знаешь, что и посоветовать.

Но хотя бы ради правильного диагноза, ради истины постарайтесь

понять: почему ничегошеньки не держит вашего ребенка дома? Что

годами делалось не так?! Мало было ласки? Мало в доме тепла? Нет того, что хочется беречь и любить? А что бы это такое могло быть?

Думайте! Вдруг результаты этих размышлений подскажут вам

186

какой-то выход. Ни книги, ни учебники, ни телепередачи на

педагогическую тему — только вы сами сможете найти выход в

безвыходной ситуации.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки «Как папа!»

...Трехлетний сынишка делит на всех шоколадку. Остался лишний

кусочек. Кому его отдать? Он ведь и не сомневается, что имеет на него

полное право. Он же маленький! Но папа говорит ему на ухо: «Мы с тобой

мужчины! Подарим его маме!»

...В детский садик пришел новенький — худенький, испуганный, несчастный... «Смотри, как он всего боится,— шепчет мама своему

отчаянному, уверенному в себе сыну. — Иди, возьми его за руку, скажи, что будешь его другом».

...Нужно делать уборку в классе, а ребят и след простыл.

Разбежались. «Почему я должна одна за всех работать? — чуть не плачет

девочка в телефонную трубку. — Я тоже сейчас ухожу!»

Кому же она звонит? И зачем? Маме: предупредить, что задержится, потому что в одиночку убирать долго и трудно. А эти жалобы — так, от

обиды. И девочка, и мама знают: надо,— значит, надо. А все остальное

потом.

Первые крохотные уроки доброты, великодушия, ответственности...

Мы, в общем-то, их порою и не замечаем. Но зато замечают, впитывают

наши дети. Есть только один способ воспитать детей добрыми, честными, благородными, смелыми, великодушными.

Для этого добрыми, честными, благородными, смелыми и

великодушными должны быть мы с вами. Ни честности, ни

ответственности не научишь на словах. Этому может научить ваших детей

только ваша же собственная жизнь.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки Угрюмость заразна

«Ах, как я от всего этого устала», — сердито гремит на кухне

тарелками мама. Непритворно ворчит, по-настоящему. «Дайте мне

отдохнуть!» — мрачно отмахивается от детских вопросов папа, усаживаясь за газеты. Тихо и холодно в доме. Угрюмый, неулыбчивый

мир...

Вы заметили? Угрюмость и мрачность наших лиц, наших

разговоров, наших отношений — явление довольно распространенное.

Иногда даже кажется, что они, как болезнь, распространяются все больше

и больше. Бойтесь этого, папы и мамы! Придирчиво и строго то и дело

поглядывайте на себя в зеркало: какое у меня лицо?

187

Хмурое? Сердитое? Ужас! Надо скорее что-то предпринять: присесть на минуту и попить чаю, полистать журнал мод или «Советский

спорт», просто посидеть в тишине... Самое главное — дети не должны

видеть нас злыми и мрачными, без улыбки, обращенной к ним.

И дело даже не в том, что, озаренные светом нашей любви, они

растут увереннее и счастливее. Самое странное в том, что угрюмость

заразна. Не дай бог, ваши дети переймут ее от вас! Приглядитесь: в

каждой детсадовской группе, в каждом классе обязательно найдется

ребенок, который не улыбается. Смотрит вокруг настороженно и

безрадостно. И совсем не обязательно это несчастный, обиженный

судьбой человечек.

Чаще всего он обижен только своими родителями: они не научили

его смотреть на мир с доверчивой радостью. И подрастает человек, не

умеющий своей улыбкой гасить мелкие неприятности, своим оптимизмом

— нейтрализовывать неизбежные в жизни неудачи, не умеющий своей

верой в жизнь делать ее лучше и счастливее.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки О неприятностях

Как быть с неприятностями? С обычными нашими

производственными неприятностями? Они ведь присутствуют в жизни

каждого из нас постоянно. Кого-то несправедливо обругали за якобы

плохо подготовленный отчет. У кого-то на уроках совершенно

распоясался этот ужасный Сережка с последней парты. У кого-то не

получается статья. У кого-то сломался станок...

А ведь кроме всего этого надо еще дома смотреть в глаза своим

ребятишкам, надо их кормить и укладывать спать, водить в детский сад и

провожать в школу... Как справляться с этим, думая о вчерашнем

собрании или завтрашних делах?

Попробуйте самое простое: не отделяйте свою взрослую деловую

жизнь от домашней. Рассказывайте детям о том, что не дает вам спокойно

спать по ночам. Пусть и сын, и дочка учатся видеть, что и маме с папой

иной раз нужны сочувствие и понимание. Пусть слова «мамина работа»,

«папина работа» понемногу наполняются для ваших детей конкретным

живым содержанием: именами, деталями, событиями.

И кстати, совсем не обязательно только неприятными! Разве не

бывает у вас удач и побед? Разве вас никогда не хвалят? Не награждают

грамотами? Не дают премии? Почаще рассказывайте детям о своей

работе. Это очень нужно — и им, и вам.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки Тройка за контрольную

188

Кончилась первая четверть. Или вторая... Или вообще учебный год.

Через день-другой наши дети принесут домой дневники с оценками.

Давайте, положа руку на сердце, признаем, что результаты эти, возможно, не совсем такие, как нам хотелось бы.

Не будем обманывать себя и делать вид, что мы этого даже не

предполагали. Нет, конечно, и знали, и видели заранее... Чудес не

бывает... И вот дочка между делом, нехотя сообщает о тройке по физике.

Сын вообще старается уклониться от разговора об отметках.

Если на то пошло, разочарования наши вовсе не исчерпываются

одной только учебой... Учится дочка в музыкальной школе. Сколько

гордости у мамы, сколько планов на будущее у папы! Но все виднее и

виднее, что музыкантом ей, пожалуй, быть не стоит. Умница, трудолюбивая, но не талант, не звездочка. Что поделаешь?

Три года сын ездит на другой конец города в легкоатлетическую

секцию. А вот на соревнованиях ни разу не пробился даже в шестерку

лучших... Другой сынишка, дошкольник, месяц учил вместе с вами

стихотворение к празднику. А на утреннике вышел на середину зала — и

всё забыл: потерянный весь, взъерошенный, жалкий...

Наверное, есть родители, которым неведомы такие переживания. Их

дети словно бы появились на свет для побед и успехов: уверенные, сильные, жизнерадостные. Давайте порадуемся за них, но завидовать не

будем. Вот стоит нескладный, не очень удачливый, не очень способный

ваш сын. Вот дочка, которой никак не дается математика...

Ну и пусть! У них есть то, чего нет ни у какого другого ребенка на

свете: это ВАШ сын, это ВАША дочка! Самый главный их талант на свете

— это то, что они есть. Они похожи на вас улыбкой и интонациями. Они

ждут вас по вечерам. И это самое радостное, что есть у нас с вами в

жизни.

А все остальное приложится.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки Честная работа

Честная работа... Мы-то с вами, читатель, знаем, что это такое. Как

не знать, когда иногда даже и подосадуешь сам на себя: ну, зачем здесь

еще раз переделывать, тут переписывать? Однако в десятый раз

перепарываем неудачный шов, подыскиваем нужное слово...

Но откуда же тогда эти груды хлама на магазинных полках: платья, которые стыдно носить, туфли, которые страшно надеть? Почему

ломаются станки, взрываются телевизоры и сходят с рельсов поезда?

Потому что сидят за швейными машинами, стоят у станков и конвейеров, ведут поезда и грузовики те наши дети, дочки и сыновья, которых мы не

научили работать честно, работать на совесть.

189

Когда мы зовем на помощь сынишку: «Помоги-ка мне подмести

кухню, пожалуйста», — давайте будем помнить, что мы учим его не

только держать в руках веник... Когда наши дети моют посуду и

прибирают комнату, делают уроки и пришивают воротничок к школьному

платью, дежурят в классе и готовятся к концерту в музыкальной школе, давайте будем помнить, что самое главное, чему мы хотим их научить, —

честная, хорошая, добросовестная работа.

Особенно это важно в учении. Не позволяйте детям относиться к

нему небрежно и неуважительно. Учение — это труд. Большой труд, непростой. Он не всем дается легко. Неудачи, непонимание, даже провалы

в этой работе неизбежны. Относитесь к ним спокойно.

Но тетрадь в жирных пятнах, но домашнее задание, написанное чуть

ли не по диагонали, но контурная карта, раскрашенная тяп-ляп, — это

просто плохая работа. Халтура. Повод для нашей с вами тревоги. Мы ведь

с вами растим не просто сына или дочку. Мы растим хороших и надежных

людей. Вот и давайте будем делать эту работу честно и добросовестно.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки Большой и маленький

Хотите знать правду о своем ребенке? Какой он человечек сейчас, сегодня? Тогда понаблюдайте за ним, когда он окажется в обществе детей

младше его. Или пусть даже такой малыш будет один в компании вашего

ребенка и его ровесников. Смотрите внимательно, не упустите ни одной

мелочи!

Здесь важно всё! Заметил ли ваш сын появление более слабого

участника игры? Как отнеслась к малышу или малышке ваша дочка? Игра

— это всегда очень сложный сюжет, развивающийся по своим законам.

Рано или поздно младший в чем-то ошибется, чего-то не поймет... Все

ребята постарше отреагируют на это по-разному.

Что сказал, сделал ваш ребенок? Как поступил, шагнул, взглянул?

Впрочем, может быть, всё не так. Нет никакой игры... Вы сидите с 12-

летним сыном в очереди в поликлинику. Рядом хнычут, скучают, щебечут

ребятишки всех возрастов. Понаблюдайте за сынишкой: как он относится

к такому соседству? Во дворе, в автобусе, в школе...

Мало ли житейских ситуаций сводит вместе 8-летнего и 3-летнего, 15-летнего и 10-летнего? И самая распространенная ситуация — обычная

семья, в которой не один ребенок. Рыцарское, великодушное, трогательное отношение старшего к младшему — то, без чего не может

быть настоящего человека.

И если вы хоть раз увидели, как ваш сын хладнокровно отнял

игрушку у младшего, даже не заметив его горя, перестаньте тревожиться

насчет его отметок, музыкальных успехов и даже плохого горла. Это все

190

подождет! Но пускайте в ход всю свою родительскую мудрость, раскрывайте всю свою душу, распахивайте сердце... Делайте, что хотите, но спасайте сына. Иначе опоздаете.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки Фотография на стене

Никто не знает своего будущего. Жизнь вокруг нас так сложна и

изменчива, что загадывать на 30, на 40 лет вперед — дело безнадежное. И

только один тест, даже прогноз может кое-что рассказать вам о вашей

жизни через много-много лет. Для этого прямо сейчас ответьте на такие

вопросы: вы написали сегодня письмо своей маме? Позвонили отцу?

Вы сказали тихонько утром дочке или соседу: «Знаешь, бабушка

что-то сегодня себя плохо чувствует с утра, постарайся прийти из школы

пораньше, чтобы она у нас не скучала». Но даже если заботиться не о ком

— вы хоть взглянули сегодня на фотографию, где ваши родители — такие

еще молодые? И пусть ваши дети заметят, запомнят этот ваш мимолетный

взгляд...

Тогда они не удивятся, когда вы вскользь заметите за ужином: —

Сегодня мы картошку по-особенному жарили — по бабушкиному

способу! Пусть даже и не было у бабушки никакого особенного рецепта, но слова эти должны звучать! Дети должны постоянно видеть и знать, что

вы любите и почитаете своих родителей. Без этого постоянного, ежесекундного знания их воспитание будет чуть-чуть неполноценным. А

может, и не чуть-чуть...

Кстати, а фотография-то бабушки с дедушкой, если они не живут с

вами, у вас есть? И висит на виду? А любимая дедушкина чашка стоит на

самом почетном месте в серванте? А книжка, которую подарили вам

совсем еще молодые мама с папой в честь окончания первого класса, еще

жива? И ваши дети знают, что ее надо хранить и для их детей?

Вы, конечно, понимаете: дело не в чашке и не в книжке. Все гораздо

сложнее. Любви нельзя научить в теории... Ваши дети должны видеть, что

и вы умеете любить: нежно и самоотверженно.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки А вы умеете прощать?

Умейте прощать своих детей. Казалось бы, чего проще? Ну, разбил

любимую чашку, ну, убежал во двор, не прибрав в комнате... Кто из

родителей станет из-за этого долго сердиться и ссориться? Но это все —

пока дети маленькие... Уже лет в 12-13 они умеют обидеть так, что

темнеет в глазах и останавливается сердце. Зачем жить?! Как жить?!

Но будет завтрашний день, будет утро, будет виноватый взгляд...

Умейте прощать даже то, что прощать трудно. Правда, есть здесь одна

191

оговорка: мы говорим об обидах, от которых плохо вам лично. Если ваш

сын избил малыша, если ваша дочь украла у подружки колечко, если ваши

дети вместе с одноклассниками травят больного мальчишку, это не обиды.

Это подлость. И это — другой разговор. Я же сейчас — об ином.

Дело в том, что есть множество семей, где с детьми воюют. Где

боятся уступить сыну или дочке в самой малости, чтобы, не дай бог, не

испортить их! Где точно знают: строгость и непримиримость — главное

требование педагогики. А это не совсем так...

Любовь и справедливость — вот что нужно нашим детям всегда, постоянно! Нашим несдержанным, вспыльчивым, грубым, несправедливым, колючим детям... Пусть они уже в детстве и отрочестве

узнают, что добро мудрее всякой войны. Пусть поймут, что любовь

сильнее зла.

Пусть запомнят, как прекрасно великодушие... И если вы хотите, чтобы ваши дети, став взрослыми, любили вас нежно и восторженно, сумейте сделать так, чтобы эти первые уроки любви и великодушия они

получили именно от вас и вовремя.

Каждый день и год за годом.

Родительские уроки Думайте, мамы и папы

— Как дела? — спрашиваем мы каждый день у сына или дочки. —

Нормально! — отмахиваются они. Но тысяча оттенков у этого их ответа.

Уловить их, различить, понять — для этого нужен не музыкальный, а

какой-то особенный, родительский слух...

Плачет новорожденный малыш — и мы по его невнятному

мяуканью понимаем, в чем дело: замерз, мокренький, хочет есть. Уныло и

бесконечно ноет четырехлетний сын. Но это не каприз, он просто сам не

знает еще, что заболел. Он не знает, а мама уже почувствовала: здоровенький он так не плачет. «Нормально», — тускло отзывается

шестиклассник на вопрос о первых школьных делах. И сердце наше

сжимается: что-то неладно...

Дочка-третьеклассница не крикнула, как обычно, с порога: «Мам, ты дома?» Молча разулась у двери. Что-то случилось, что-то неладно.

Услышали, почувствовали, встревожились? Непонятно даже, из чего он

вообще складывается — этот особый родительский слух? Ну, не звонит

уже четвертый день сын-подросток своему приятелю.

Что особенного? Ничего, наверное, если бы не бродил он по

квартире так потерянно и бессмысленно. Поссорились? Нет, пожалуй, не

так все просто. Что-то там посложнее, в этом странном пятнадцатилетнем

мире... Скорее всего, мы так и не узнаем, что действительно стряслось. И

не надо.

Наше дело — быть рядом, помочь молчаливым пониманием, 192

тишиной... Наши дети всхлипывают во сне, капризничают, грубят нам по

телефону... А мы слушаем это все, смотрим на них и думаем: «Какое

счастье, что они у нас есть».

И ещё несколько слов про Никитку.

Через несколько дней после того, как я отнесла в издательство

рукопись этой книги, детей у нас стало четверо: на свет появился

Никитка, толстенький, добродушный и улыбчивый человечек. Мы с

мужем не очень афишировали наши планы все эти месяцы ожидания.

Слишком хорошо нам было известно, как отнесется к этому большинство

наших коллег и знакомых.

Действительно: и возраст уже не тот, и времени после рождения

Алеши прошло порядочно — семь лет, и работе нашей это изрядно

помешает. Для моей карьеры так и вообще может оказаться катастрофой.

Не было никаких аргументов «за»... Кроме одного: наша семья, включая

старших ребят, очень соскучилась по малышу. Алеша бросал во время

прогулки любую игру, если рядом оказывался крохотный ребенок.

И однажды в ответ на вопрос, какое у него самое сокровенное

желание, смущенно выдохнул: «Чтобы у нас был маленький». У Кати в

школе проводился конкурс-анкетирование для желающих поехать в

советско-американский лагерь. И на такой же вопрос она ответила так же:

«Чтобы у нас в семье появился малыш». Самое интересное, что ее анкета

попала в число тех, которые были отмечены за искренность и не

банальность.

В общем, Никита появился — и принес с собой столько радости, нежности и счастья, что рассказать об этом обыкновенными словами

просто невозможно. Я никогда даже и не подозревала, на какую нежность, ласку и самопожертвование способны мои старшие дети! А как они

гордятся тем, что нас так много, как хвастаются этим направо и налево...

Как бы мы вообще жили, если бы у нас не было маленького?!

Теперь я могу утверждать уже совершенно определенно: сколько бы

ни было в семье детей, каждого следующего любишь еще глубже, еще

нежнее и мудрее. Наверное, сейчас, когда Никите уже четыре месяца и я

пишу это послесловие, кое-что в своей книге я бы изложила иначе.

Наверное, меньше писала бы о пеленках и больше — о любви.

Расстраивает меня и то, что мало сумела я рассказать о подростковом

возрасте. То и дело вспоминаю: вот об этом надо было рассказать, и еще

об этом, и о том... Что ж, может быть, когда-нибудь еще и расскажу — в

другой книге.

А сейчас — давайте пожелаем друг другу счастья, дорогие мои

читатели! Вы увидели: наша семья — самая обычная. Мы знаем, что такое

трудности и болезни, ссоры и безденежье, усталость и обиды. Но мы

193

знаем и другое: справиться со всем этим помогает только любовь.

Любовь друг к другу, к детям, к жизни, к людям... Пожелайте нам

счастья, особенно маленькому Никитке. А мы желаем его вам. Я очень

хочу, чтобы моя книга хоть немного помогла вам любить и растить ваших

детей. Счастья вам и удачи!