Ратник 2

Глава 26 Семья волкудлаков

С биарминами попрощались, подарки и железные поковки разобрали по седлам и до Клестова добирались уже налегке. На коротких привалах даже кашу не стали варить, а ели то, что дали с собой сердобольные и приветливые лесные люди, а костры разжигали, только чтобы вскипятить водицы. За полтора дня пути до села Ярослав, если и не сумел окончательно выгнать из разума и сердца незнакомую девчонку, подарившую ему ночь, но, по крайней мере, когда начинал вспоминать, то ее образ уже не имел определенной формы. Ну да, красивая девушка, но как она выглядела, Соколов, скорее всего, не сумел бы рассказать. А уже когда кавалькада всадников выехала к окраине села, все случившееся с ним в праздник богини вод уже казалось сном. Впрочем, а может это и был только сон? Нанюхался, понимаете ли, священного дыма от костра, который не обжигает и примерещилось? Но нет, поцелуи девушки и все прочее, были самыми настоящими.

Только в селе, расседлав мерина, Ярослав понял, что он ужасно соскучился по бане! Пусть она тут и топится по-черному, но что может сравнится с обжигающим паром и ароматом березового веника? Наверное, только бултыхание в ледяную воду. Кстати, если раньше Ярослав отчего-то стеснялся бегать на речку с голым задом, надевал рубаху, то теперь было все равно. Если кто и увидит его распаренный зад, то ему же хуже.

А после баньки напялить свежее, едва ли не хрустящее белье, еще одна радость. И совсем другое дело, если тебя кормят в трапезной настоящей едой, а не тем, что отыскалось в седельной сумке, а потом заброшено в котелок, висящий над костром.

Так что, оказывается, для счастья-то человеку нужно немного.

Ярослав рассчитывал, что будущий князь позволит воинам отоспаться да отъестся с неделю, но Клест позволил им отдохнуть только три дня. Скорее всего, воевода (пока еще воевода) уже на следующий день скомандовал бы дружине выезжать, но лошадям требовался отдых. Что ж, кони, они хотя и сильнее человека, но человек способен дольше трудиться и меньше отдыхать.

Но три дня — гораздо лучше, чем ничего. Если бы Ярославу дать волю — он бы все эти дни проспал, но куда там. Старые друзья, истосковавшиеся в селе без дела, донимали его расспросами денно и нощно, выясняя подробности жизни в Бранске, тонкости прошедших боев, а еще — ну это уже ни в какие ворота не лезло, праздника богини вод. Спрашивается, какая сволочь рассказала Зозуле с Нежданом о красавице-биарминке? Хотя, можно было догадаться, что это был Татень. Вон, старый пень, ходит себе да посмеивается.

Но вот Клест протрубил боевой сбор, решив на сей раз взять с собой в Бранск всю дружину, за исключением раненых, за которыми требовался уход.

— Как тебе мой панцирь? — уже в который раз спрашивал Зозуля, заполучивший обновку — доспехи, снятые с кого-то из погибших дружинников Врабия.

Определенно, бывший пахарь и неудачливый «мостоблюститель» радовался, что его наконец-таки берут на важное дело.

— Ну-кось, чего это ты перья растопырил? — одернул молодого дружинника Алатырь, проходивший мимо. Наставник молодых воинов не поленился, а проверил — хорошо ли Зозуля затянул ремешки? Вроде и ничего, потому что ругать не стал.

А вот Неждану, принимавшему облик бывалого ратника малость досталось. Неждан почему-то неправильно пригнал щит. Но тут уже не его вина, а недостаток опыта.

А Ярослав только улыбнулся. Посматривая на Зозулю с Нежданом, он чувствовал себя воином, убеленным сединами. А его приятель сейчас напоминал ребенка, которого родители пообещали сводить в цирк! Глупый, еще не понимает, что быть дружинником — это не просто красоваться в доспехах, но и таскать эти доспехи на себе. И перед девками красоваться будешь недолго. Девки-то в селах да деревнях, а доспехи ты станешь таскать в лесу да в чистом поле. И ладно, если просто таскать. А коли доведется пробовать этот доспех на прочность?

А где его третий друг?

— Братцы, а вы нашего Жужеля не видели? — поинтересовался Ярослав.

— Видели, — едва ли не в один голос сообщили друзья. — Он, как из разведки вернулся, в лес ушел и с той поры в человека перекидываться не желает. Мы уж с ним и так, и этак, а он ни в какую. Башкой мотает и рычит.

Дела… Ну, будь он человеком, так наверное из дружины бы его выгнали. А оборотень… Что с него взять?

А ведь Жужель, до поездки в Бранск, словно бы стал человеком. И что на него подействовало? Может, встреча с той лесной красавицей, которая сгубила его семью? Ничего удивительного. Пусть с него лесной хозяин и снял заклятье, но душа-то у оборотня никуда не делась. Вот, увидел злодейку, и снова затосковал. Главное, чтобы ни на кого не набросился, а иначе получится, что все, что сделанное для спасения волкудлака было зря.

В сторону Бранска выехали ранним утром. Клест даже горячего завтрака не дал поесть — дескать, перекусите на ходу, и так много времени потеряли. Встанем пораньше на привал, там и кашки сварим.

Ну что ж, у дружинника такая служба. В седло — и вперед. Про Жужеля Ярослав спрашивать больше не стал.

Так и ехали целый день, давая иногда лошадям немного отдохнуть. Зато и на самом деле Клест разрешил привал не тогда, когда начинался закат, а пораньше.

И, только расседлали коней и принялись за дела, как из ближайшего лесочка раздался треск, а потом и свист, да такой, что не только дружинники присели, но и лошади.

Ну, конечно же, лесной хозяин свой норов решил показать. И чего это вдруг?

Нестер явился во всей своей красе — чуть повыше дерева, с руками, словно кустами ольхи и ногами, напоминавшими бревна.

Облик хозяина леса был таким страшным, что кое-кто из воинов — даже из тех, кто уже видел лесного хозяина в разных видах, повыхватывали оружие. Пожалуй, мало кто из воинов сохранил присутствие духа. Но Клест, разумеется, оставался невозмутимым. Или умело скрывает волнение, что, в общем-то, для дружинников одно и тоже.

— Здравствуй, лесной хозяин, — вежливо поздоровался будущий князь с владыкой леса. — Зачем пожаловал? Или провинились мы перед тобой? Так чем? И когда успели?

Нестер стал чуточку поменьше — уже не с дерево, а с куст, но пока еще пребывал выше всех прочих. А Ярославу даже подумалось — любит старый леший театральщину. Мог бы явиться в своем обычном облике. Так нет же, обязательно надо народ пугать. Но народ-то ладно, переживет, а вот лошади с перепуга уже таких луж понаделали, что поляну, того и гляди, затопит.

— Не бойтесь, я не биться пришел, — завил лесной хозяин, приняв-таки облик, похожий на человеческий. Только человек получился такой, словно бы кто-то попытался слепить его из старых пеньков и коряг.

— И чего же пришел? — довольно-таки нелюбезно спросил Клест.

— Ратник мне твой нужен, — сообщил Нестер.

— Ратник? — переспросил будущий князь, посмотрев на своего советника. Правильно, а на кого же еще смотреть, если Ярослав чаще всех прочих якшается с лесными духами?

— Вот за ним и пришел, — подтвердил лесной хозяин, проследив направление взгляда воеводы. — Он тут обещание дал, но не исполнил.

— Что за обещание я дал, да не исполнил? — удивился Ярослав. Мысленно перебрав — кому он что пообещал и не выполнил, но не смог ничего вспомнить.

— Если обещал, то надо выполнять, — строго сказал Клест.

— Так я не против, — хмыкнул парень. — Еще бы знать, что я не выполнил.

— Тогда со мной пошли, — кивнул лесной хозяин в сторону леса.

— Это если начальник отпустит, — помотал головой ратник. Ярослав посмотрел на Клёста, а тот обратился к хозяину леса:

— Отпустить-то я отпущу, но ты скажи — когда ты его обратно вернёшь?

— Как он дела свои сделает так и верну, — пообещал Нестер. Усмехнувшись, добавил: — Вы еще до столицы не доедете, как я его вам верну.

— А точно вернёшь? — зачем-то уточнил воевода. — Мне этот парень в Бранске понадобится.

— А на кой он мне нужен? — возмутился Нестер. — Век бы я вас, людишек бестолковых в лесу не видел, так и деваться от вас некуда.

С тем и разошлись. Ярослав оставил мерина на попечение Зозули (но и Татеня на всякий случай попросил приглядывать за конем — мало ли что), а сам пошел следом за Нестером. Не удержавшись, спросил:

— Хранитель, какие я обещания не выполнил? Дубок я оживил, а что еще?

Нестер, обернувшись, бросил через корявое плечо:

— Ты девочку обнадежил? Пообещал, что она ребенка своего отыщет?

— Ну да, — слегка растерялся Ярослав. Он даже шаг сбавил. — Я ей сказал, чтобы полянку искала, а там эта… по имени ее не знаю, но ты понял… Вот, та красавица с полянки ей дочку и вернет.

— Ага, вернет она, — огрызнулся леший. — Ведьма девку и на поляну свою не допустила. Теперь твоя дикая кошка сидит и ревет. Всю живность мне распугала! Давай, шевели веточками своими.

Ярослав зашевелил «веточками» и скоро он оказался в уже ставшей знакомой арке (знать бы еще, где она располагается?), прошел сквозь нее и оказался на поляне. Поляна, вроде бы, чем-то знакома. Камень, вроде бы, тот же, что был на поляне лесной ведьмы? Правда, точно сказать нельзя, потому что на камне сидела женщина-рысь и горько плакала. Увидев парня, Итисия встрепенулась и вскочила на ноги.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты в человеческом обличье на холодных камнях не сидела? Ты ж молодая еще, может, рожать еще захочешь! — возмущенно сказал Нестер, махнув своей лапищей.

Итисия, смахнув слезы, принялась оправдываться:

— Так он не холодный вовсе, на солнце нагрелся.

— Это ты кому-то другому рассказывай, — хмыкнул Нестер. — Этот камень только сверху греется, а внутри он холодный.

Но женщина-оборотень уже не слушала стариковского ворчания. С надеждой посмотрев на ратника, спросила:

— Мы ведь пойдём искать мою доченьку, правда?

Ярослав не знал, что и сказать. Он-то думал, что все уже сделано. Рысь уже отыскала поляну, где стоял или стоит терем лесной колдуньи. А то, что его не видно, так тоже бывает. Морок, какой-нибудь. Могли бы женщины и без него договориться. А что он теперь сможет сделать?

Нестер, словно подслушав его мысли, сказал:

— Ты, давай-ка вызывай свою ведьму, она тебя услышит.

— А как я её вызову, я ведь даже имени ее не знаю, — пожал плечами Ярослав. Про себя подумал, что не получилось бы, как в сказке — мол, «Ваша мама пришла, молочка принесла».

— А ты скажи что-нибудь, она тебя и услышит, — посоветовал Нестер.

Ярослав лишь пожал плечами. Подумав, позвал:

— Красавица лесная, это я пришел. Меня Яриком звать, если помнишь. Я не один пришел, а с Итисией. А Итисия — мама Алии. Она всё плачет по дочке и покоя найти не может.

Что бы еще-то сказать?

— Ишь ты, а ведь только что ничего не было, — перебил его мысль лесной хозяин, указывая на полянку. — Вишь, тропинка змеится? И терем среди деревьев появился.

И впрямь. Сквозь заросли виднелся знакомый по прошлому разу терем. А коли тропа, так значит, следует идти строго по этой тропе.

— Ну что идём, — пожал плечами Ярослав и двинулся вперед. Следом за ним ринулась женщина-рысь. А вот Нестеру не повезло.

— Да кто же в моем лесу хозяину преграды-то ставит⁈ — возмущенно произнес леший.

Ярослав оглянулся. Действительно, такое впечатление, что Нестер уперся в невидимую преграду. В какое-нибудь сверхпрозрачное и сверхпрочное стекло. Но стекол в этих краях и простых-то нет. Стало быть — снова какое-то колдовство.

Лесной хозяин такому повороту был явно не рад. Да что там — очень даже зол. Но все-таки, Нестер быстро взял себя в руки и приказал:

— Иди давай поживее и ведьме этой скажи, что говорить с ней желаю, а то ишь хозяйничает здесь…

Не успели Ярослав с Итисией сделать и пары шагов, как на тропинке появился женский силуэт, а потом проявилась и сама ведьма.

— И чего ты орешь? — полюбопытствовала колдунья, обращаясь к лесному хозяину.

— Где это видано, чтобы меня, хозяина леса, в свой лес не пропускали? — возмущенно сказал Нестер.

— И не ори тут. Его лес, ага… — хмыкнула ведьма. — Лес-то, может и твой, а вот полянка-то моя. И это не я в твоём лесу, а на своей поляне. Просто моя полянка за мной ходит. Но ничего потерпи, позже поговорим. Зла я пока никому не сделала.

Лесная ведьма перестала обращать внимание на кипевшего от справедливого гнева лешего и повернулась к Итисии:

— Выходит, что ты и есть мать Алечки? — спросила ведьма, с интересом разглядывая женщину-оборотня.

Рысь, позабыв о всей своей храбрости только мелко закивала.

— А вы с дочкой похожи, — сказала колдунья. Вздохнув, кивнула вперед: — Пойдем, покажу я тебе твою дочку, а там пусть девочка решает…

Ведьма только собралась сделать шаг, как вдруг что-то серое и косматое стремительно ринулось прямо на нее. Неужто волк?

— Опять ты⁈ — гневно спросила ведьма, поднимая руку. — И как ты на запретную поляну проник?

Жужель — а это был оборотень, словно бы замер в паре шагов от ведьмы. А та, еще раз вздохнув, сказала:

— Ну ничему тебя блохастый жизнь не учит… Если я два раза тебя живым отпустила, думаешь и третий минует? Нет, третьего раза я больше не допущу.

Девушка воздела руку, будто собираясь что-то швырнуть в волка.

— Постой! — выкрикнул Ярослав, вставая между своим товарищем и ведьмой, которая судя по взгляду явно замышляла что-то нехорошее.

— А что мне ждать-то, будущий чародей? — насмешливо поинтересовалась ведьма. — Ждать, что я позволю твоему другу мне в глотку вцепиться?

— Ты ведь его уже убивала. И семья его из-за тебя погибла, — сказал Ярослав. — А у него тоже жена была. А еще — дочка.

Нестер, который в отличие от оборотня не смог пройти сквозь барьер, но все видевший и слышащий, вмешался в разговор:

— Волкудлак этот неделю маялся, слушая как умирают его жена и дочь. Если бы я мог, то помог бы. Это ведь твоих рук дело? А говоришь, что ты зло не творишь.

— Нет моей вины в смерти его жены и дочери, — твердо заявила ведьма, хотя кажется смутилась. — То, что с ними произошло — это случайность. Ловушка это была, на тех людей, которые Алечку у мамки похитили, а твои жена и дочь случайно в нее попали. Если бы они людьми были — то сразу бы умерли, прямо на месте.

— Но ловушка-то твоя? — тоном судьи спросил лесной хозяин.

— Ловушка моя. И злодеи, которые туда попали, свое наказание получили. А волкудлаки, которые туда попали, сами виноваты, — сказала ведьма. Подумав немного, колдунья хмыкнула: — Но коли Ярик считает, что это несправедливо, то так и быть — я верну твоему оборотню его семью. А ты поспи пока, — приказала она оборотню и тот, взвизгнув, покрутился вокруг себя, будто утаптывая землю для гнезда, а потом действительно улёгся спать.

— Ты что такое несешь, ведьма? — возмущенно закричал леший. — Оборотни мертвы. По твоей ли вине, нет ли, но нельзя их в живой мир возвращать! Ты что, задумала у Марены её собственность забрать?

— Марена не хозяйка над теми, кто умер случайно, а не от старости. Тебе ли это не знать, старый дух леса? — усмехнулась колдунья. — Сколько в твоих лесах народа погибло? Волки задрали, от холода умерли.

— Те, кого волки да медведи задрали — те сами виноваты, — заявил Нестер. — Как по мне — так и моим зверям кушать надо. А охотник ли им попался или путник — какая разница? Я в лесу живу и мне все твари лесные дороги. А кто и съест кого — судьба такая. Но мои мертвецы по лесам не ходят, живых не тревожат. Если ты семью Жужеля к жизни вернешь, так ты их на вечные скитания обречешь!

— Не егози, старый, морене души и вовсе не попали, — отмахнулась ведьма от слов старого лешего.

У лесного хозяина перекосило лицо.

— Да ты что творишь то? Решила и души вечно неприкаянными сделать? В своём ли ты уме.

— Ну почему же вечно? — отмахнулась ведьма. Видишь, не зря их приберегла. И не размахивай тут своими сучками. Я знаю, что делать.

— Так ты сможешь семью Жужеля к жизни вернуть? — спросил Ярослав, который из их диалога мало что понял.

— Смогу, — усмехнулась колдунья. Потом кивнула на терем. — Но семья волкудлаков подождет. Они уже несколько месяцев мертвы, пусть еще часок мертвыми побудут. А мы пока живыми займемся. Пойдем, там нас девочка ждет.