Ратник 2

Глава 7 Военный совет

Народ немного поуспокоился, хотя и тут и там еще доносились причитания баб, которые либо потеряли своих близких, либо лишились домов и имущества. Но все-таки, Клёст и дружинники подоспели вовремя, а иначе потери были бы гораздо больше. Потери, конечно, немалые — пять домов сгорело дотла, а еще пару, хоть и удалось отстоять, но все равно придется чинить — тут пожар опалил крышу, а здесь угол обуглен, менять надо. А угол сруба менять — так половину дома разбирать придется.

Худо, что двое пахарей, пытавшиеся остановить поджигателей, погибло, да еще одна старуха не успела из дома вовремя выскочить. Есть люди и с ожогами, двое ребятишек дыма понаглотались. Но тут уже знахарь хлопочет, вылечит. А те, кто угорел, те сами отлежаться, а потом парного молочка попьют — так все само по себе пройдет.

Староста очень хотел, чтобы поджигателей «укоренили», но его не поддержали свои же мужики. Не потому, что смерть под корнями деревьев слишком жестокая, а чтобы не возиться. Деревья подкорчевывать — это возиться надо, а тут, веревка на шею, да и на сук. Опять-таки — вороны не станут наведываться на огороды, а займутся едой, которая посытнее.

Но вешать решили не в самой деревне, а подальше, а еще лучше — в лесу. Если в деревне, то дети станут пугаться, а потом оборвутся, так их еще хоронить придется. А в лесу — там есть кому мертвецами заняться.

Своих погибших решили хоронить завтра. Решили, что заодно с пахарями похоронят и старого Серпеня. Чего его в Клестово-то вести? Родни у старика нет, пусть он в здешней земле покой и отыщет. Пахари к Велесу пойдут, тот им в ирии пашенку выделит, скотом наделит, а Серпень, хотя он уже давно меч из рук выпустил, все равно пойдет к Перуну. Дружинник он, пусть и бывший, да и смерть принял в бою, как положено.

Но все-таки, все могло быть гораздо хуже. В Вельчихе подзатянули с жатвой — староста, как чувствовал, что беда грядет, не торопил народ выйти в поле, так что, повезло. Жать-то уже начали, но снопы еще не успели свезти в гумно, так что, зерно есть. А зерно — главное богатство пахаря. Будет хлеб — так и все остальное будет.

Верно, злодеи что-то не рассчитали. Думали, что все в поле окажутся, тушить некому, а мужики-то как раз с поля шли. Конечно, ратник — он не чета какому-то мужику, но если мужиков тридцать душ, да еще и с жердями, да с косами, то троих воинов они хотя бы числом сметут. Так что, поджигатели, срубив по ходу двух пахарей, удрали, успев поджечь только несколько домов.

Убедившись, что погорельцев пока приютили соседи, а дружинники накормлены и тоже устроены на ночлег, воевода Клест созвал Военный совет. Слова, правда, такого еще нет, но сам совет есть.

На Совете, кроме самого Клеста и Креня, присутствовали еще Татень, как самый старый и умудренный опытом, два десятника, а еще позвали и Ярослава. Соколову, как новичку, не положено бы сидеть на Совете, но он уже выступал в роли советника, так что, пришлось.

Клест коротко пересказал помощнику и десятникам события, что произошли в Бранске, поделился своей обидой — мол, не захотел Врабий суд божий принять, а теперь война будет. Посетовал, что подворье сожгли, значит, пока в Бранске и остановиться негде. Но подворье — это пустяки по сравнению с тем, что всех ожидает.

Ярослав посматривал на профессиональных ратников. Когда-то он читал в книгах, что воины прошлого очень радовались, если их ожидала войны и походы. А эти не очень радуются. А может, так оно и должно быть? Чтобы армия существовала именно для того, чтобы войны никогда не было? Но, увы, так не бывает. Если имеется армия, то и война будет.

— Худо дело, если свои со своими биться станут, — вздохнул Крень. — Я о таком даже не слыхал.

— Да что ты? — усмехнулся Татень. — О таком даже я не слыхал. Думаю, что о таком даже прадеды наши не слыхивали. Это как же так? Чтобы свои, бранские ратники, друг дружку рубили?

— Так все когда-то бывает впервые, — хмыкнул один из десятников, имени которого Ярослав не знал. — Говорят, когда-то и разбойников на белом свете не было, и мурманы только с добром приходили.

— Так и что теперь делать-то? — спросил Крень, а потом сам же и ответил. — А делать, братья-ратники, нам одно остается — насмерть драться. Потому что если не мы их, так Врабий нас.

Дружинники посидели, помолчали. Потом Клест обернулся к Ярославу:

— Ярик, сколько дружинников Врабий не досчитается?

Ярослав, слегка удивившись вопросу — неужели воевода сам не помнит, но переспрашивать не стал, а принялся перечислять:

— Двух еще в городе, во время поджога твоего подворья пришили…

— Что сделали? — не понял Крень.

— Ну, пришили — значит убили, — спохватился Ярослав, а потом попытался выкрутиться: — В тех краях, откуда я родом, если кого-то убьют — а если кто убил, неизвестен, говорят, что пришили.

Народ только помотал головами, а Ярослав подумал, что надо бы говорить нормальным языком, без жаргонизмов. А не то он в следующий раз скажет — замочили, мол, или мочканули. Объясняй потом. А ведь сколько в его мире имеется слов, означающих убийство одного человека другим!

Да, а почему говорят «пришили»? Слово «мочить», наверняка пришло из блатного языка, из фени. Мочить — от слова «мокруха». Ну да ладно, пришили и пришили. Надо базар фильтровать!

И человек из будущего опять начал подсчет:

— Значит, двое ратников в городе, еще пятерых во время засады убили, да этих трое, которых повесили.

— Значит, недостача у Врабия в десять ратников, — сосчитал Крень. — А было у него, сколько помню, четыре дюжины. Верно?

— Верно, — согласился Клест, знавший количество дружинников своего соперника.

— Стало быть, десяток в земле или на корм воронью пошел, но все равно, у него всё еще больше трех дюжин ратников. А у нас, если с новичками считать, тоже три дюжины, — подытожил помощник воеводы.

— Новичков пока лучше не считать, — вмешался Татень. Посмотрев на Ярослава, сказал: — Не в обиду тебе говорю, и не в обиду твоим друзьям. Парни вы неплохие, старательные. Но чтобы полноценным дружинником стать, вам еще пару лет поучиться нужно, да руки кровью обагрить. И мечи вы пока держите, словно баба валек, и из лука через раз попадаете. А уж про то, как ты в седле сидишь, даже и говорить не стану. Собака на заборе и та лучше сидит.

Народ слегка хохотнул, а Ярослав и не вздумал обижаться, хотя кое с чем он мог бы и поспорить. В цель он попадает не через раз, а девять раз из десяти. И то, как они с парнями мечами работают — так тоже неплохо. А вот про коня — тут старый дружинник прав.

Но разговоры вести о новичках нет смысла. Все и так все знают. Поэтому все быстро притихли и продолжили разговор о деле.

— Но, все равно, силы почти равные получаются, — сказал воевода. — Не пойму только — отчего Врабий людей не бережет? Почитай, по дурости своей целый десяток положил. А ведь он в Бранск-то не пятерых привел, как все мы, а пятнадцать. Верно, готовился, поганец.

— Воевода, а поджигатели-то что сказали? — поинтересовался еще один десятник. Этого Ярослав знал — Шукарь. Отчего дружиннику дали такое прозвище, неизвестно, но на щуку он точно не походил. Да и не видел Ярослав до сих пор, чтобы в здешних местах щук ловили. Кстати, прочую рыбу тоже не ловили. Вот это странно. Надо как-нибудь выяснить.

С поджигателями, перед тем, как их повесить, разговаривали Клест и Татень. А еще двое дружинников, которые оказывали помощь начальству.

— А ничего не сказали, — отмахнулся Клест. — Долдонили — мол, они приказ своего воеводы исполняли, а коли их повесят, то так тому и быть. И что их воевода Врабий должен князем стать. Страшно, конечно, что душа в ирий не попадет, но куда же деваться-то? Рассчитывают, что Перун простит. Мол — они дружинники, народ подневольный, а воля воеводы — закон.

— Нет, что-то тут не то, — покачал головой Крень. — Не должен воевода так людьми разбрасываться. Десять человек сгубил! А каждый ратник — это на вес золота. А Врабий сразу пятерых поджигать отправил. Повезло, что только двоих убили. А если бы всех? Доведись до меня, я бы лучше из горожан какую-нибудь голь перекатную нанял. Подожгут — молодцы, получи за это расчет, а убьют — так не жалко.

— Я так мыслю — завтра мы в Клестово поедем, — сказал Клест. — А как прибудем, придется нам все силы собрать. Даже и не знаю — оставлять ли кого в селе, или нет? Но лучше нам самим против Врабия выступить.

Ярослав, хотя он не слишком разбирался в военном деле, но про то, что лучшая защита — это нападение, знал прекрасно. На ринге, если ты сам не перейдешь к атаке, тебя победят. Так и здесь. А еще дружинникам требуется собраться. Это не погоня за поджигателями, когда раз-два и выскочили, а серьезный поход, на неделю, а то и на месяц. Вот теперь придется и обоз брать с провизией для людей и ячменем для коней, и стрел побольше, и всего прочего. Магазинов и постоялых дворов здесь нет, все на себе.

— А может, на самом-то деле у Врабия больше ратников? — подал голос тот десятник, имени которого Ярослав не знал.

— Может и больше, — не стал спорить Клест. — В прошлом году, когда мы на съезд воеводский собирались, то каждый о своей дружине докладывал. Я помню, что Врабий о четырех дюжинах говорил. Но ратники-то от сырости не заведутся, не мокрицы. За год из пахаря воина не сделаешь, тут Татень прав — года два нужно, а то и пять.

— Я в дружинниках с четырнадцати годов, а меч в руки взял да на коня сел — лет в семь, — усмехнулся десятник Щукарь. — Если новичков наших в первом да во втором бою не убьют, так год продержаться. А коли до пятого боя дойдут — то выйдет из них ратники. Так и у Врабия. Если он пахарям мечи дал — то это не страшно.

— Страшно, не страшно, а лазутчиков засылать надо, — вздохнул Крень. — Силы у Врабия сметить. А еще — сам он походом на нас пойдет, или в оборону встанет?

— Нужны нам лазутчики, — согласился воевода. — Только, как их заслать? Если раньше можно было открыто проехать — мол, воевода послал, то нынче, когда у нас вражда, придется хитрить. Вот, как только схитрить?

— Может, торговцами притвориться? — предложил Татень. — Возы каким-нить товаром заполним, да и поедем? Много возов не надо, а пары хватит.

Помощник воеводы пожал плечами:

— Можно бы и торговцами, только товар нужен. А товар — так его еще поди, собери. Даже пара возов — откуда взять? Соли у нас мало, не повезешь. Шкуры да холсты? Так они у Врабия свои есть. Железо можно взять, оно у нас есть, но опять-таки, коли война, так железо самим нужно.

— Татень, как помнится, в дружине Врабия у тебя родич был? — спросил Клёст, посмотрев на старого дружинника.

— Так он и сейчас есть, — отозвался тот. — Только не родич, а побратим мой. А ты-то откуда помнишь?

— Так ты сам же мне и рассказывал, — хмыкнул Клёст. — Говорил, что родич у тебя… Ну, может и я запамятовал, что побратим. А говорил ты мне об этом… лет пять назад.

— Ну-ко, я уже и запамятовал, — пожал плечами Татень. — Вишь, а ты молодец, упомнил. Мы когда-то с твоим отцом, да с отцом Врабия, мурманов гоняли, — пустился в воспоминания старик. — Пришли они на торг, да наших собратьев — лесных людей решили обидеть. У лесных-то людей в лесу Золотая баба стоит, так мурманы ее решили себе утащить,. Только не знали мурманы, что на самом-то деле баба не золотая, а деревянная. Просто она на солнце блестит, вот и думают сторонние люди, что это золото. А где лесной народ золото сыщет?

— Татень, ты покороче, — перебил старика Клест. Увидев, что старый ратник был готов обидеться, примирительно положил ему руку на плечо. — Не серчай только, ладно? Вот, ей-ей, я эту историю и от отца раз десять слышал. Ты ведь тогда самолично троих мурманов срубил, верно?

Татень, собиравшийся обидеться, от такой похвалы приосанился и сказал:

— Ну, не троих, а только двоих, а твой батька тоже двоих срубил. Так вот, если бы не Елень — тот дружинник Врабия-старшего, не жить бы мне. Один из разбойников уже на меня копье нацелил, чуть пузо не проткнул, а он меня оттолкнул, а сам палицей мурмана оглоушил. Опосля боя мы с ним побратимами стали — кровь смешали, да перед Перуном поклялись, что кровными братьями будем. Потом, уже через месяц, я Еленя выручил. Не в бою, правда, а на охоте. Волков много расплодилось, мы Врабию-старшему их бить помогали. Волчара матерый Еленя с коня сшиб, едва глотку не перегрыз, а я этого серого жалом копья удоволил.

На этот раз воевода не стал останавливать старика. Пусть выговорится. Но как только Татень затих, Клест спросил:

— Так может, ты отай к своему побратиму съездишь? Понимаю, что нехорошо, если ты побратима своего станешь о тайнах выспрашивать, только выхода-то у нас нет. Можно ведь нарочно-то и не спрашивать, а только о житье-бытье поговорить. Авось, Елень сам что-то и расскажет.

— Так я ведь и не отказываюсь, — хмыкнул Татень. — Съезжу, с побратимом встречусь, поговорю. Слышал я краем уха, что он чего-то с Врабием не поладил, из дружины ушел. В деревне нынче живет, что неподалеку от села. Вроде, не то охотником стал, не то даже в пахари подался.

— Но одного Татеня отправлять не след, — заметил Клёст.

— Не след, — согласился воевода. Потом в раздумье сказал: — Одного отправлять не след, а много людей опасно.

— Воевода, а давай я тоже пойду? — неожиданно для себя предложил Ярослав. Предупреждая смешки, сказал: — А то, что я на коне неважно держусь, так может, это и хорошо? Кто со стороны глянет, сразу скажет — ну, какой же дружинник? Вон, как собака на заборе.

Воевода посмотрел на Ярослава, потом улыбнулся:

— А ведь и верно. И на самом-то деле — на дружинника ты не сильно похож. Зато взгляд у тебя зоркий, цепкий. Может, ты что-то такое углядишь, чего другие не увидят.

— А коли нам удирать придется? — хмыкнул Татень. — Ярик с коня свалится, что тогда?

— Так кто наперед знает — что с тобой случиться может? — резонно спросил Ярослав. — Вот, ты сам-то уверен, что конь у тебя не споткнется, или еще что?

— Тоже верно, — крякнул старый воин. — Даже Перун не всегда знает, чего дружинника ждет. Но все равно — непривычно мне с новичком-то идти.

— А еще, если забыл — Ярик с лесным хозяином дружит. А вдруг пригодится? — усмехнулся Крень. — Не ты ли недавно парня костерил, а потом спасибо ему говорил?

Татень только руками развел. Мол — был грех.

— А возьми-ка ты с собой еще одного лазутчика, — вдруг предложил воевода.

— Кого еще взять? — насторожился Татень.

— Так Жужеля возьми, — сказал воевода. — А вдруг оборотень тебе пригодится?

Старый воин такому предложению удивился. Усмехнувшись, Татень спросил:

— А оборотень-то мне на кой? Собак что ли пугать? Или коней? Так я их и сам, без всякого волкудлака напугаю.

Но воевода был настойчив:

— Так вдруг действительно, понадобится коней напугать, или собак? А оборотень может в какой-нибудь заварушке помочь. Силушки у него много, вдруг ранят кого. Он и вытащит.

— Эх, уговорил, — махнул рукой Татень.

— Ну, вот и ладно, — кивнул Клест. — Мы завтра на рассвете выедем, а вам лучше прямо сейчас и ехать. Дорога тут торная, ночь светлая, не заплутаете. Днем малость вздремнете, да снова в путь.

— Понятно, — вздохнул Татень, который все это знал и без молодого воеводы.

Татень и Ярослав поднялись на ноги и пошли к своим коням.

— Ярик, ты Жужеля отыщи, пусть к нам идет, — приказал воевода.

Убедившись, что молодой дружинник его не услышит, Клест сказал:

— Татень, я тебе советовать не могу — ты уже жизнь прожил, ратную науку лучше меня и всех прочих постиг. Одно скажу — парня этого сбереги. Как хошь, но он вернуться живым должен.