Рай по завещанию

ГЛАВА 5

Роскошный черный экипаж подъехал к причалу почти сразу же, как «Лампа Гидеона» встала на якорь. Адам Марлоу, облаченный в темный сюртук, спустился по ступеням коляски и подал руку жене. Два юных джентльмена подъехали к экипажу верхом и спешились. Они присоединились к Адаму и Констанции Марлоу, расправили коричневые плащи для верховой езды, более светлые жилеты и голубые шейные платки. Под неодобрительным взглядом матери перчатками стерли пыль с высоких сапог и выпрямились.

– Нет, дорогая, – Адам остановил жену, которая уже направилась к сходням. Он повернулся к среднему, самому высокому сыну: – Итон, иди ты. Сообщи, что мы здесь.

Итон усмехнулся и отправился выполнять поручение. Адам склонился к уху Констанции.

– Она не одобрит, что мы оказались такими нетерпеливыми.

– Я нетерпелива, – прошептала Констанция вздыхая. – Мне еще никогда не приходилось так сильно подавлять свои желания.

– Знаю, – улыбка Адама была адресована только жене. Констанция опустила глаза, давая понять, что все понимает.

– Я очень давно не видела дочь! И полагаю, вполне могу позволить себе чуть-чуть поволноваться!

– Если только чуть-чуть, – согласился Адам, сжав ее руку в изящной перчатке. Констанция почувствовала, что пальцы мужа немного дрожат, и бросила на него дразнящий взгляд. Адам Марлоу улыбнулся, провел свободной рукой по жилетке, расправляя морщинки.

Все посмотрели на сходни, ожидая появления Иден и Джеймса. Рука Адама Марлоу обвила талию жены. Ее же пальцы нетерпеливо теребили элегантный шарф, развевающийся на ветру. Изящное платье делало ее удивительно молодой. Констанция нетерпеливо вздохнула.

Наконец появился Итон и направился к родным. Его лицо горело от возбуждения.

– Они идут!

– Как она выглядит? – Констанция подалась навстречу сыну и схватила его за рукав.

– Великолепно! Взрослая, и настоящая леди! – Итон посмотрел на пустые сходни.

Наконец появился Джеймс, помахал рукой, потом оглянулся и в отчаянии развел руками. Минута прошла в молчании. Все смотрели на старшего сына. Джеймс с раздражением пояснил:

– Ее шляпка! Она забыла чертову шляпку!

Он исчез в глубине корабля, но довольно быстро появился вновь вместе с Иден, которая еще поправляла розовую шляпку с полями.

Увидев родных, она замерла и покраснела от волнения и смущения.

Джеймс взял дело в свои руки и начал подталкивать сестру навстречу горячим объятиям. Иден переходила из рук в руки, объятия, поцелуи – ее буквально закружил вихрь семейной любви. Она улыбалась, краснела, отшучивалась, парируя милые комплименты. Их чувства были такими пылкими, что у девушки перехватило дыхание – она отвыкла от столь горячих проявлений чувств.

В конце концов Констанция поставила дочь перед собой и внимательно осмотрела ее элегантный костюм.

– Только посмотрите! Иден, ты стала настоящей красавицей! Мне есть чем гордиться. Как нам тебя не хватало! Ты такая взрослая, настоящая… э… леди, – глаза матери неожиданно увлажнились. Она быстро расстегнула сумочку, прижала к лицу платочек.

У Иден комок подступил к горлу, но она постаралась сохранить хладнокровие. Сжав руку матери, глянула на братьев.

– Как хорошо вновь оказаться дома, мам-ма, – вымолвила она, стараясь унять радостную дрожь в голосе. – Но все это так… волнующе. Итон, Чейз – вы такие взрослые, такие красивые. Отец – ты стал еще представительней!

– Я стал седым, Иден, я поседел за твое отсутствие, – мягко добавил Адам.

– Мам-ма… ты самая красивая женщина в Бостоне! – в голосе Иден звучала нескрываемая гордость. В роскошных каштановых волосах Констанции не было ни одного седого волоска, а кожа была гладкой и нежной.

– О, Иден! – мать вновь обняла дочь. Нельзя сказать, что Иден отвечала с той же пылкостью. Констанция отпустила дочь, украдкой глянув на мужа. – Пойдем, дорогая, – она положила руку на тонкую талию девушки. – Пусть слуги займутся твоим багажом. Я так хочу, чтобы ты поскорее увидела дом, свою комнату – мы оклеили ее новыми обоями.

Но неожиданно на пути возникли двое мужчин. Иден напряглась.

– Рэмсей, мой друг, вот и вся наша семья, – Джеймс широко улыбался, не обращая внимания на холодность Иден. – Мой отец, Адам Марлоу, моя мама, Констанция, братья – Итон и Чейз. А это – лорд Рэмсей Маклин, наш попутчик, так настрадался в пути из-за морской болезни. – Рэм вежливо улыбался, здороваясь с Адамом и Констанцией, которая сильно побледнела.

– Рад познакомиться, мистер Марлоу, мадам. Много слышал о вас, – он одарил всю семью ослепительной улыбкой. – У вас красивая дочь, мадам, – его акцент делал речь мягкой, звучащей несколько странно. Выразительные черты лица Рэма бросались в глаза. – И благородная, и твердая духом настолько же, насколько приятна глазу. Я признателен вашей дочери в большей степени, чем могу это выразить.

Джеймс кашлянул, думая, что Рэм мог бы выражаться более понятно.

– В океане нас настиг ужасный шторм. Дене оказалась такой стойкой, хотя мы все были чуть ли не при смерти. Рэмсею было очень плохо, и Дене оказалась настоящим ангелом милосердия.

Констанция настороженно смотрела на молодого шотландца. Она перевела взгляд на покрасневшее лицо и потупленные глаза дочери.

– Это все ужасно, Иден, дорогая! Но как хорошо, что морская болезнь не свалила тебя и ты могла оказать помощь… его светлости.

Иден выдавила из себя улыбку и постаралась спокойно встретить нагловатый взгляд Рэмсея.

– Я была рада помочь моему дорогому БРАТУ и остальным.

Сердечное радушие исчезло с лица Рэма.

– Хорошо, – вмешался Адам, когда наступила пауза. – Ваша светлость должны как-нибудь навестить нас.

– Это будет замечательно, – Рэм кивнул. – Джеймс знает, где я остановился. До свидания, господа, мадам, Иден.

Он повернулся и пошел прочь.

– Иден, дорогая, это было не слишком тяжело для тебя? – побледневшая Констанция повела дочь к экипажу, бросив взгляд вслед уходящим шотландцам. Знакомый цвет его одежды, походка победителя… Она не могла сдержать волнения. Лорд Рэмсей МАКЛИН… Тот же титул. Та же фамилия. Напряженность во взгляде дочери и этого молодого лорда заставила Констанцию ощутить дрожь в коленях. Иден буквально застыла.

«Это было давно, очень давно», – сказала себя Констанция. Может быть, она ошибается.

Рэм издали смотрел, как трогается экипаж, исчезает за углом. В его душе кипел гнев. Он злился на самого себя за свое гнуснейшее, глупейшее поведение. Наблюдая за встречей, он был поражен. Констанция Марлоу – постаревшая копия Иден, нет сомнения, что девушка – ее дочь. У Чейза и Итона тоже много общего с матерью и сестрой. Только Джеймс похож на отца. Он и Иден – действительно брат и сестра! Иден и Джеймс Марлоу!

Злость на себя смешалась со странным чувством облегчения. Она – не любовница Джеймса. Почему это так радует? Он свалял дурака, полагая, что яблочко от яблони недалеко падает, и Иден будет рада задирать юбки перед каждым. Но ее поведение… тоже давало повод для раздумий. Ведь она – голову можно дать на отсечение – отвечала ему! Даже когда сопротивлялась!

Черт побери! Теперь нужно действовать по-другому. Хочешь не хочешь, но единственный путь заполучить ребенка от Иден – жениться. И судя по ее сегодняшней реакции, добиться этого будет непросто.

– Итак, Джеймс, вы несколько недель были вместе. И что ты думаешь? – поздним вечером Адам Марлоу смотрел, как его старший сын нежится в кожаном кресле с высокой спинкой. Они расположились в кабинете, где стены были обиты дубовыми панелями. Адам откинулся в своем любимом кресле и бросил взгляд на Констанцию, наполнявшую три бокала довольно крепким бренди.

Джеймс вздохнул, пробежал рукой по волосам, раздумывая над ответом. С улыбкой он принял из рук матери тяжелый хрустальный бокал.

Мелкими глотками отхлебнул прозрачную жидкость, на лице отразилось удовольствие.

– Она мила и грациозна, образец элегантности и хороших манер, – но тут положительные характеристики закончились. – Она дотошна, она – сноб. До отвращения правильная.

– О! – голубые глаза Констанции широко раскрылись, она залпом осушила свой бокал.

– Итак… – пробормотал Адам, вслед за женой опустошив свой бокал и начав вертеть его в руках. Казалось, старший Марлоу в растерянности.

– Нет, она замечательная и милая, – Джеймс подался вперед. Он мелкими глотками пил бренди, поставив локти на колени. – Она невероятно хорошо воспитана, остроумна, благородна, черт возьми! Четверо суток во время шторма она почти не спала, ухаживая за нами. Этим нельзя не восхищаться, – он протянул пустой бокал матери.

– Ей восемнадцать, – продолжал он с тоскливой ноткой в голосе. – Но мы долго были вместе, и мне начало казаться, что она – моя классная дама и ставит мне отметки за манеры и за правила соблюдения гигиены.

– Итак, – повторил Адам, откинувшись в кресле. – Весь вечер у меня было чувство, что в животе холодеет.

– Адам! – воскликнула Констанция.

– Это так, мама. Мам-ма, – Джеймс передразнил высокий мелодичный голосок Иден. – У нее доброе сердце, но ее вымуштровали так, что она превратилась в камень. Она не любит, когда к ней прикасаются. Можно клюнуть ее в щечку, чуть пожать ручку – но лишь чуть-чуть. И она стала очень разборчива, с кем стоит, а с кем не стоит общаться.

– Она действительно держалась очень напряженно, когда я ее обнял, – сказал Адам. – Но… сноб? – он осушил второй бокал.

– Клянусь! Неожиданно она невзлюбила моего друга Рэмсея, посчитала его грубым, неотесанным. Это ее собственные слова.

– Есть много причин, почему женщина может невзлюбить мужчину, – вмешалась Констанция, чувствуя, что за этими словами кроется что-то еще. Есть только одна причина, почему женщина может невзлюбить мужчину с фамилией Маклин. Явно не в лучших традициях леди, она осушила и второй бокал. – Ничто не доказывает, что она сноб.

– Но почему… – Джеймс протянул пустой бокал матери. – Ведь Рэмсей – один из самых ярких благородных людей среди тех, кого мне приходилось встречать. Высокий, элегантный, джентльмен среди джентльменов. Чем же вызвано ее отношение, если не снобизмом?

В наступившей тишине Констанция в очередной раз наполнила бокалы, затем взяла свой и поставила на ковер рядом с креслом. Чем же еще, в самом деле? Адам никогда не встречался с ее старым возлюбленным Гаскеллом Маклином. Но имя наверняка известно мужу и… репутация Гаскелла тоже. Адам не поймет… Боже! Она позволила воображению увлечь себя. Молодой человек, возможно, всего лишь дальний родственник.

– Она казалась напряженной на причале сегодня днем, – Констанция постаралась взять себя в руки. – Ты уверен, что во время путешествия она ничем не болела?

– Дайте подумать, – Джеймс откинулся на спинку кресла, поскреб рукой подбородок. – Последние три дня она жаловалась на головную боль и почти все время проводила в каюте, но от помощи доктора отказалась. Наверное, просто небольшое женское недомогание…

Констанция бросила внимательный взгляд на своего старшего сына, а Адам Марлоу сочувственно подмигнул Джеймсу.

– Джеймс Атертон Марлоу, вы непроходимый тупица! Неудивительно, что ни одна порядочная девушка не собирается за тебя замуж! – Констанция поднялась на защиту дочери. – У нее тоже были тяжелые дни! Она просто истощена. А еще ожидание встречи с родиной. Не удивительно, что девочка чувствовала себя неважно. Поверьте, стоит ей немного отдохнуть и привыкнуть – и перед нами появится всем известная шалунья Иден!

На следующий день после обеда Иден застыла на пороге своей комнаты, положив руку на косяк открытой двери, а вторую прижав к щеке. Ее одолевали сомнения. Иден уже развернулась, чтобы отправиться в гостиную, но на ее пути возникла седовласая служанка, убиравшая комнаты наверху.

– Честно, мисс, я управлюсь, – уверяла Черити, глядя на полупустые сундуки, белье, сложенное стопками на кушетке, и предметы женского туалета, наполнявшие спальню Иден. Комната больше походила на пошивочную мастерскую, чем на спальню молодой девушки.

– Хорошо. Проследите, чтобы тяжелые бархатные платья были обернуты бумагой до того, как их повесят в шкаф.

– Да, мисс Иден. Я все знаю, – Черити улыбнулась, пытаясь скрыть раздражение.

Иден поняла ее чувства и вздохнула, призывая себя не вмешиваться.

– Простите, Черити. Я привыкла все делать сама. Наверное, понадобится некоторое время, чтобы расстаться со школьными привычками. Теперь я дома.

Девушка выглядела такой смущенной, что Черити подошла и обняла Иден за плечи, ободряюще улыбаясь.

– Вы быстро привыкнете. Все время помните, если вам что-то нужно, это может сделать кто-нибудь из слуг.

Иден рассмеялась.

– Все так просто, – она начала спускаться, понимая, что должна привыкнуть ко многому, чтобы не допускать неловкости. Слуги… братья… родители…

Иден прошла по дому, заглядывая в комнаты и сравнивая их с теми, которые нередко видела во сне. Заметила новый коврик, вазу, картину. Из окна верхней гостиной оглядела сад, увидела мать, нарезавшую цветы для украшения стола. Вид был такой чарующий, что Иден присела на подоконник, прижалась головой к стеклу. Ее ДОМ. Он всегда оставался в памяти, и даже сейчас кажется огромным, когда она уже выросла. Возможно, когда-нибудь ее собственный дом будет наполнен таким же уютом и сердечностью.

Иден молча смотрела на мать, направлявшуюся к дому. Родной дом… Но… Как скоро ее выдадут замуж и навсегда изгонят из родного гнезда? В глазах заблестели слезы, она попыталась сдержать плач. Иден встала и заставила себя вспомнить о миссис Данливи, чувстве долга. Нет, нельзя позволить чувствам подавлять мысли о долге. Она должна занять место рядом с мужем, когда выберет его. Но до этого может наслаждаться пребыванием дома и постарается оправдать надежды родителей на то, что их дочь привнесет в колониальную жизнь немного изящества, ради чего, собственно, ее и отправили учиться в Англию.

Промокнув глаза кружевным платочком, Иден выпрямилась и с намеренным изяществом пошла к двери. Начать можно хотя бы с того, чтобы помочь маме украсить стол цветами.

Констанция пересекла холл и направилась в кабинет мужа. Иден заметила мать с верхнего пролета лестницы, но окликать с такого расстояния вряд ли имело смысл. Девушка медленно спускалась вниз, про себя отмечая изменения в холле: очаровательные голубые обои, новый бельгийский ковер, столик с мраморной крышкой. Иден остановилась, улыбаясь и чувствуя умиротворение.

За поворотом находился кабинет отца – сквозь полуоткрытую дверь послышался его голос:

– Констанция!

Отец не был рассержен, скорее удивлен. Иден улыбнулась, думая, какую странную пару составляли ее родители: высокий, полный достоинства отец и рядом с ним – хрупкая, чувствительная мать. Но они всегда так хорошо ладили…

– Констанция, но… Если кто-нибудь зайдет…

Услышав эти слова, Иден резко остановилась.

– Никто не зайдет, Адам, – уверенно сказала Констанция. Ее смех был капризным. – Мальчики штудируют местную экономику… или местных женщин. Иден разбирает свои вещи. А слуги и сами знают, что в твоей берлоге тебя лучше не беспокоить.

– О, Констанция, у меня целый ворох цифр, которые нужно… – голос отца стал низким, прерывистым.

– Я тоже цифра, которой нужно внимание, – воцарилось молчание, затем ее бархатистый голос продолжил: – Ты не сможешь ничего разглядеть, – видимо, ее рука закрыла ему глаза.

– Боже, Констанция, что ты делаешь… О-о! Ненасытная шалунья! – его голос стал глухим, почти неслышным.

Раздался победный смех Констанции. В тишине послышался шорох шелка, затем скрип стула.

Иден замерла, не в силах двинуться с места. Тяжелое дыхание и стон удовольствия донеслись из кабинета. Затем она расслышала шепот матери:

– Я закрою дверь.

Иден метнулась в сторону, чтобы ее не заметили, но успела увидеть мать с поддернутой вверх юбкой, в расстегнутом корсаже. Констанция помедлила, затем закрыла дверь, не увидев дочь. У Иден перехватило дыхание. Сердце бешено колотилось. И это родители – воспитанная мать и благородный отец!

Иден бросилась вниз по лестнице и выбежала в сад. В дальнем углу пересеченного аллеями парка она опустилась на каменную скамью, прижав руку к разгоряченному лбу.

На нее нахлынул поток воспоминаний. Сколько раз она видела сцены, вызывавшие недоумение: мать на коленях у отца, блузка полурасстегнута, она приникла к мужу. Они часто хохотали над чем-то, но увидев дочь, куда-нибудь отсылали. Тогда она не знала, что эти прикосновения, невольным свидетелем которых она была, – всего лишь прелюдия к чему-то более чувственному, неведомому. Но сейчас она поняла, что происходит… А поскольку Иден не раз в детстве видела целующихся родителей, то, видимо, они частенько занимались подобными… э-э… вещами. И до сих пор! Иден покраснела. Как могут ее родители вести себя так вульгарно!

Она вспомнила голос отца: «Констанция!» В нем звучали удивление и удовольствие одновременно.

Удовольствие! Иден содрогнулась. Девочка для счастья! И ее рождение тоже отмечено греховностью.

Ей не раз говорили: «Яблочко от яблони недалеко падает». Ужасное подозрение поразило девушку. Так и есть, она – дочь своей матери. Какие странные чувства вызывал в ней взгляд этого грубого шотландца! А когда он поцеловал ее… И бесстыдное, унизительное чувство, которое охватило ее. Охватывает… Все благоразумие исчезло, стоило ей очутиться в мужских руках, и, без сомнения, Маклин понимал, знал эту ее слабость, чувственную струнку… Он, словно хищник, был готов гнать свою жертву. Возможно, он действительно думал, что Джеймс – ее любовник.

Почувствовав себя уязвимой со стороны собственного тела, Иден поняла – на ее плечи лег невыносимый груз. Если она испорчена в душе – ее братья наверняка еще более испорчены, ведь страсти одолевают мужчин сильнее, чем женщин. Фразы Джеймса о его любви к вину, о порочности и собственной непоследовательности наводили на грустные размышления.

Ее семья – во власти чувственности. В ней самой, как волна, пенится женственность. Но стремление чувствовать себя уверенно заставило расправить плечи и вздернуть подбородок. В конце концов, это – ее семья. И она должна что-то сделать. Нельзя же сидеть и ждать, пока волны испорченности захлестнут всех.

Прошло две недели. Констанция вошла в кабинет мужа и остановилась у порога, оглядывая семейное собрание – три сына и муж развалились на стульях. Их вид был весьма малопривлекателен. Мужчины кивком отметили ее появление, но встать ни у кого не хватило сил. Констанция закусила губу и, пробравшись мимо вытянутых ног сыновей, села на диван. Никогда еще члены ее семьи не падали так низко.

– Колин ушла, – лениво заметил Джеймс.

– Угрожает, что уйдет, – поправил его Адам.

– Когда? – Констанция хотела наполнить высокий бокал вином, но графин оказался пустым. Она укоризненно посмотрела на сыновей. – Я ушла всего лишь на один час, повидаться с миссис Перкинс.

– Через десять минут после твоего ухода сюда ворвалась Колин и сообщила, что кто-то пометил воском бутылки с шерри, – Адам подпер голову ладонью, поясняя: – Говорит, что не будет работать в доме, где ей не доверяют.

– Чушь! Все и так знают, она любит хватить лишнего. Так зачем нам помечать бутылки?

– Но у нее есть доказательства, – проворчал Итон.

– Опять ОНА, – угрюмо буркнул Чейз.

– А кто еще? – вступил Джеймс. – Иден отправилась в крестовый поход против нас всех.

– Боже, помоги, – вздохнул Итон. – Она заставила Бригитту ходить по дому и каяться: «Моя постель не убрана целую неделю. Даже больше».

– Должна же она чем-то занять Бригитту, – Констанция защищала дочь уже с меньшей страстностью в голосе. Служанке придется каяться всю оставшуюся жизнь. Это еще полбеды. Но потерять такого отличного повара, как Колин…

– И… – Адам поерзал на стуле. – Она сказала мне своим мелодичным голоском, что в Англии джентльмены удаляются в «более уединенные места», и только там портят воздух сигаретным дымом.

Констанция вновь закусила губу, стараясь скрыть удовольствие, которое ей доставил вид оскорбленного в лучших чувствах мужа.

– Поверь, дорогой, она просто хочет…

– … чтобы ее выпороли! – перебил Итон. – Стоило ей только услышать о Роттердамском Клубе, как она посчитала своим долгом все время цитировать всякие гадости о порочности игры в казино!

– А если Чейза с помощью ловко продуманных семейных развлечений будут удерживать вдали от мадам Рошель, он начнет бросаться на женщин на улицах, – сказал Джеймс и ощутил толчок в плечо.

Констанция глянула на Чейза, затем на старшего сына.

– Мадам Рошель? – она сжала руки. – Ваша сестра пытается уберечь вас от поступков, недостойных джентльменов. А если говорить начистоту, – Констанция оглядела лениво раскинувшуюся мощную фигуру Чейза, – мы могли бы пойти ей навстречу.

– Если говорить начистоту, – в тоне Чейза звучала насмешка, – мы могли бы пойти в другую сторону.

– Ваша сестра просто хочет…

– Мужчину, – быстро вставил Джеймс. – Ей нужен мужчина, способный уничтожить этот ужасный налет добродетели.

– Вот-вот! – закричал Итон.

– Ей нужен МУЖ, – уточнила Констанция. Затем вспомнила о бедной поварихе и добавила: – И я занимаюсь этим. День визитов – суббота, а до этого вы… Мы все должны подождать и потерпеть. Уверена, у нее будет уйма приглашений и не меньше визитеров.

Джеймс вздохнул, вспомнив превосходные манеры Иден, и подумал, что у этого проекта мало шансов на удачу.

– Будем молиться, чтобы нашелся достойный визитер.