Разбитое небо

Телефон Артура

Кольцов посетил районного прокурора Иванова, по инициативе которого начали поиски пропавшего Артура и возбудили дело.

— Приветствую, коллега, — сердечно произнес он. — Сергей Кольцов, с вашего позволения, частный детектив, но вы, возможно, помните меня по работе следователем в Генпрокуратуре.

— Да кто же вас не знает по разным работам, — буркнул Иванов. — Садитесь, раз прорвались. С охраной поговорю потом. Что у вас? Прошу очень коротко.

— Я по договору с сестрой погибшего Артура Соколовского пытаюсь разобраться в обстоятельствах преступления, вычислить виновного и проверить все косяки данного расследования, которые позволили дело, так сказать, подвесить.

— Всего-то?! — попытался саркастически произнести Иванов, но раздражение прорвалось. — С какой стати вы будете тут что-то инспектировать? У нас достаточно проверяющих инстанций. Вы, Кольцов, что-то много на себя берете. Вы вообще не можете быть допущены к материалам.

— Так я как раз о материалах проверки. Из них вытекает, что расследование прекращено без всяких оснований. Некоторые промахи зафиксированы, некоторые нет. А мой доступ… Я, кстати, внештатный эксперт-криминалист отдела убийств и похищений полковника Земцова. Работаю с адвокатом Калининым. Очень грамотный адвокат.

— Да уж. Заноза в заднице. Ладно, что конкретно требуется?

— Разрешите следователю, который формально ведет дело, помочь мне найти пропавшие улики. В частности, в описи значится телефон погибшего мальчика. А в архиве его или нет, или не туда положили. Надо бы поискать.

— Черт бы их побрал. Вечно это разгильдяйство. Ладно. Следователь Виктор Макаров. Я ему позвоню. Но давайте договоримся: без ваших штучек. Не пиариться на наших ошибках и случайных недоразумениях. Это условие.

— Без проблем. Ваше дело — наше дело. Наши штучки — ваши штучки… Пардон, неудачно пошутил. Благодарю и честь имею.

Следователь Виктор Макаров оказался хмурым, замотанным молодым человеком с настороженным взглядом и скованностью в движениях, какая бывает у людей, ждущих нападений со всех сторон.

— Здравствуйте, — ответил он на приветствие Кольцова. — Иванов мне звонил. А как вы себе представляете эти поиски спустя столько времени?

— Технически, — участливо объяснил Кольцов. — Вы отводите меня в архив, мы с его работниками роемся на полках и в ящиках, сверяем найденное с документами. И либо находим улику, либо ее там нет. И тогда общаемся с теми, кто нашел и приобщил ее к делу. Ибо в первоначальной описи телефон есть, а в описи архива он вдруг исчезает. Вас это не насторожило?

— Не особенно, — ответил Макаров. — Насколько я помню, наш программист сказал, что он безнадежно испорчен, ничего достать не удалось. Но его, конечно, должны были оставить в архиве. Конечно, давайте попробуем поискать. Насчет работников. У нас такой роскоши нет. Работник там один, и это женщина с ограниченными возможностями. Лидия Андреева, работала в нашей группе оперативником, пострадала при задержании. Трудоустроили в архив как инвалида. Она без средств, есть ребенок.

— Обстановку понял. Тогда пойдем туда? Кстати, если доверите, то мы с этой Андреевой справимся вдвоем. Зачем и вам тратить время? Ситуация, в принципе, обычная, часто такое случается. Сунули не в тот ящик и забыли.

— Да, времени нет. Надеюсь, вы справитесь: или найдете, или нет. И то, и другое — результат. Я провожу вас.

Лидия ходила с помощью двух палок, между полками с коробками материалов передвигалась на кресле на колесиках. Когда Макаров сказал ей, что надо помочь товарищу кое-что найти по просьбе прокурора, она взглянула на Сергея со страхом.

— Лида, расслабьтесь, — сказал он ей, когда Макаров вышел. — Я не инспектор, не проверяющий соответствие кадров. Я Сергей, частный детектив, помогающий родственникам жертвы преступления. Мне нужно кое-что найти. Только показывайте, называйте номер полки и ящика. Я все сделаю сам. Вот копии первоначальной описи, в которой улика есть, и другой, в которой ее уже нет. Вторая как раз ваша, из архива. Это ведь ваша подпись?

— Моя. Я тут одна. — Лидия смотрела на него не шевелясь.

— Так начнем? — спросил он.

— Не начнем, — удрученно ответила она. — Я и так знаю. Этот телефон принес наш компьютерщик Вася. Я спросила, узнали ли они что-то из него. Следила за делом: там же ребенок… Вася сказал, что с телефоном работать бесполезно. Ничего не вытащили. Он вроде долго в воде был. Ну и я это сделала… Не сразу, подождала, будут ли его еще проверять. Но им никто не интересовался… Короче, у меня сын. Он все время просит мобильник, а я не могу ему купить. Он говорил, что ему стыдно перед ребятами. И я подумала: тут этот телефон просто валяется, а Антошка хотя бы может его вытащить из кармана, как будто у него настоящий мобильник. Ну, чтобы дети увидели. Есть у меня сосед, который вроде разбирается, я подумала, что он попробует исправить. В общем, отнесла его домой. Из описи удалила. У соседа ничего не вышло, Антон немного поиграл с ним и бросил.

— В смысле выбросил?

— Нет. Он лежит в ящике стола. Что мне за это будет? Уволят или вообще под суд отдадут? Это же вещественное доказательство!

— Так оно же есть, как ты сказала. Мы просто возьмем его из ящика стола. И это только наши проблемы, как мы его нашли. Искали и нашли. Когда сможем поехать?

— Можно не сегодня? Сегодня Антон уже дома. А завтра у него после уроков еще спортивная школа. Я не хочу, чтобы он видел, как мы забираем. Потом скажу, что потерялся, если спросит. У него ничего нет, а у одноклассников чего только нет. Мне на такое за несколько жизней не накопить, — она всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Лида, только не плачь. Все будет хорошо, мы проведем эту операцию в лучшем виде. Сколько сыну лет?

— Одиннадцать.

— Знаешь, мы с тобой сейчас сидим в таком месте, в котором каждая бумажка, каждый волос вопят: не иметь мобильника в одиннадцать лет — не самая страшная беда. Хотя ребенку может казаться иначе. И я его очень даже понимаю. Но у него столько возможностей впереди… Мы исправим и эту ситуацию. Как договоримся? Мне за тобой заехать?

— Нет, я лучше адрес скажу и отпрошусь завтра пораньше, чтобы Антошки точно не было. Я буду дома в четыре, удобно?

— Есть, мэм. До завтра. Да, если сегодня Макаров спросит, скажи, что мы нашли улику. Случайно попала в другой ящик. Оставить расписку?

— Да, спасибо большое.

— Да, еще. Посмотри, пожалуйста, на месте ли волос, найденный на одежде жертвы. Это и есть ключевая улика для опознания.

— Сразу точно скажу: он есть. Для меня это дело особое. Я так ждала, что они его доведут до конца. Из-за моего преступления тоже.

На следующий день Сергей приехал домой к Лидии. Телефон Артура лежал в ящике письменного стола. Лара его описала. На корпусе Артур нацарапал перочинным ножиком буквы А и Л. Он тоже был счастлив, когда Лара ему подарила эту маленькую мечту любого ребенка из не очень богатой семьи. Сергей торжественно уложил телефон в пластиковый пакетик. И сказал:

— Как легко преодолеваются самые сложные проблемы, когда рядом искренние люди. Ты могла ничего не сказать, и никто бы ничего не узнал. Я благодарю тебя, Лидия. И вот. Это Антону. Случайно обнаружил в своем ящике стола. Я часто меняю телефоны. Мне нужно, чтобы все было безупречно. В этом смартфоне надо только немного отрегулировать камеру. С этим сосед справится. Все остальное ок. Приложений много. Нет-нет, без слез. Ни одному мальчишке не нравится мама с красным распухшим носом.

Из машины Сергей позвонил одному программисту, практически гению.

— Виталик, сможешь сегодня приехать ко мне и работать сколько потребуется? Нужно, нет, необходимо вернуть к жизни совсем убитый, как считают в полиции, телефон. Но мы знаем, что там специалисты — не фонтан. Это единственная улика по делу убийства ребенка больше года назад.

Виталий приехал к Сергею и бился с телефоном несколько часов. Затем отвез его в одну лабораторию чудес, поскольку там особая аппаратура. Вернулся на рассвете, положил телефон на стол и устало сказал:

— Для полноценного использования не пригоден. Но информацию мы вытащили. Там были только контакты, список входящих и исходящих звонков и небольшое количество фоток. Можно это смотреть и в инвалидном устройстве, но я на всякий случай распечатал. Все проверяется, естественно, у оператора.

— Ну, ты же мой бесценный и гениальный друг. Я прямо не знаю, как тебя отблагодарить. Обнять, подарить ящик хорошего коньяка или примитивно деньгами?

— Третье, конечно. Сам понимаешь, работа не дешевая.

— Не хотелось бы тебя перехваливать, но против правды не попру. Ты совершил скромный, невидимый миру и великий подвиг на пути к торжеству справедливости. Для нас это перелом и готовый маршрут поиска. Такой суммы достаточно? И можно все-таки обнять?

— Сумма адекватная и даже больше, чем я собирался назвать. Насчет обнимашек — ни в коем случае. Я — социопат. Людей выношу только на расстоянии. Звони, если что. Всегда готов помочь.

Свидетели

Ларе позвонила Ирина.

— Привет. Если ты меня вечером не слушала, скажу в двух словах. Во-первых, я, говоря о деле Артура, сейчас никак не цепляю следствие. Не рассказываю, как они облажались, даже главную улику потеряли. Не время дразнить гусей. Я ночью просто очень аккуратно сообщила дату преступления.

— Здравствуй, Ира. К сожалению, не слушала.

— Есть немного времени? Могу включить. Мне нужна твоя реакция.

— Да, конечно. Слушаю.

— Хорошо, вот главное. Включаю. «Пятого января этого года, ночью, нашли тело ребенка — Артура Соколовского, пропавшего накануне вечером. Кто-то мог его видеть живым — одного или с другим человеком, людьми. Кто-то мог видеть в тот вечер или ночь Георгия Чернова, единственного подозреваемого в преступлении, он был выпущен, так как у него оказалось алиби. Беру на себя смелость сообщить, что этого алиби больше нет. Женщина, которая его обеспечила, отказалась от своих показаний. Я о том, что, несомненно, существуют люди, обладающие информацией, способной сдвинуть следствие с мертвой точки. Для них это, вероятно, маленький и почти забытый эпизод, но вот сейчас, на фоне этих снимков — Артура и Чернова — эпизод может всплыть в памяти. Так бывает, точно знаю. И очень хорошо понимаю, как человеку, погруженному в собственные проблемы и дела, тяжело решиться и пойти или даже просто позвонить в полицию. Стать свидетелем. Но… Однажды из дома вышел маленький прелестный человек. Он не мог себе представить, что для него больше не наступит утро. Что его ждут ужасные муки и сплошная ночь. И сегодня тысячи детей выходят на улицу. Мне страшно думать об этом. У меня детей нет, но мне очень страшно. И еще: я ни в какой мере не официальная инстанция. Все, что может быть рассказано мне, между мной и рассказчиком останется. Эта информация будет использована следствием для проверки фактов только как анонимная». Ну, что скажешь?

— Дыхание перехватило.

— Лара, но я звоню уже по другому поводу. Мне ночью же позвонил свидетель! Это не стану говорить по телефону. Надо встретиться, вероятно, лучше всего сразу с детективом. Мне показалось, свидетель нормальный человек, не мифоман. Последних я сразу вычисляю, заношу в черный список.

— Ничего себе… Сейчас позвоню Сергею, договорюсь о времени, потом тебе. Но, Ира, у меня тоже невероятная новость: Сергей нашел телефон Артура, он оказался практически убитым, но специалисты сумели вытащить из него всю информацию. Работали всю ночь.

— Я даже дар речи потеряла, — не сразу ответила Ирина. — Так это же прорыв…

Вечером они собрались у Лары: она, Ирина и Сергей с Надеждой.

Сергей сделал небольшое вступление:

— Мы приступаем к очень серьезному этапу расследования. И у меня большая просьба к присутствующим — не расширять наш круг. Не делиться информацией даже с самыми близкими друзьями и подругами. Во все посвящать буду только Славу, естественно. Как адвоката Ларисы, истца по делу. Ирина, вас попрошу обсуждать со мной темы ваших эфиров, посвященных делу Артура, и каждый озвученный факт.

— Я это понимаю, конечно, — ответила Ира. — Нет проблем.

— Хорошо. Так что у нас за свидетель?

— Теперь их уже целых два, — ответила Ирина. — Первый — водитель, который в ночь с четвертого на пятое января ехал по трассе Саратовской области. Остановился на заправке, обнаружил, что у него не работает зажигалка, подошел к человеку, который курил неподалеку. Говорит, что хорошо запомнил его очень крупные руки с чистыми и совершенно квадратными ногтями. Не у многих дальнобойщиков такие чистые ногти. И лицо довольно яркое и, главное, над верхней губой небольшой, но явно давний и глубокий белый шрам. Увидел у меня фото и говорит, что это тот человек.

— Ох, — негромко произнесла Лара. — У Гоши есть такой шрам.

— Что-то еще? — спросил Сергей.

— Ну рост, фигуру примерно описал. И сказал, почему эту ночь так хорошо запомнил до минуты. Вскоре на дороге его остановила полиция, проверяла документы, осматривали салон и багажник. Сказали, что на этой дороге сорок минут назад ограбили машину инкассаторов, взяли крупную сумму и скрылись.

— Вот то, что в первую очередь должно было проверить следствие: проследить передвижения машины Чернова. Они сейчас говорят, что ни под какими камерами эта машина не засветилась. Но он точно ездил, как показала Васильева. А у него наверняка в телефоне есть GPS. Значит, маршрут можно проверить по нему, — сказал Сергей. — Лара, у тебя, конечно, есть телефон Чернова, скинь мне, пожалуйста.

— И что мы имеем? — растерянно спросила Лара.

— Материал для проверки, — ответил Сергей. — Без проверки пока ничего. Есть огромное количество мужиков с чистыми ногтями и шрамом над верхней губой. А вот если выйдем на след машины, можно будет показать свидетелю Чернова в натуре. Незаметно. Кстати, такая деталь. В Саратове ребята рассказали, что был свидетель, которому показалось, что он видел и узнал Чернова во время нападения на инкассаторов. Этот свидетель из-за нападения застрял там рядом. Но они даже не проверяли. Уже кого-то взяли, местного, но денег не нашли.

— Он — не он, пока ничего не известно. Но если и он, то в его багажнике вполне мог быть Артур. Или даже на заднем сиденье. Это же хитрая тварь, мог сделать такой ход: увезти далеко, потом вернуться и бросить рядом. А раз все застревали из-за нападения, то и он там застрял. А второй свидетель, Ира? — нетерпеливо спросила Надежда.

— Второй свидетель женщина. Живет в том же районе, где мать Артура. Она говорит, что заметила ребенка, похожего на Артура, вечером четвертого января у проезжей части. Мальчик в синей курточке стоял с телефоном в руке, с кем-то разговаривал. Ей показалось странным, что такой маленький ребенок так поздно один на улице. Она даже у него спросила: «Все в порядке? Тебе не нужно помочь? Может, проводить домой?» Мальчик улыбнулся и сказал: «Все в порядке. Я просто тут жду. За мной приедут». Она посмотрела на часы: было пятнадцать минут десятого.

— Ну что я могу сказать, — подытожил Сергей. — Обеспечила ты нас, Ира, работой под завязку. Покой теперь нам только снится. Спасибо тебе огромное. Будем на связи. А мы с Надей сейчас едем разбираться со звонками в телефоне Артура. Я пока не успел. Этим материалом собираюсь с утра привлечь и увлечь следователя по делу Макарова. Без него нам дальше действовать невозможно. Да и Славе пора вернуться к делу: Юко наконец выделили охрану.

Детективы ушли, а Лара с Ириной какое-то время сидели молча, погруженные в раздумья.

Ира поднялась:

— Здорово он все разложил. И предположение Надежды тоже вполне профессиональное. Не стану говорить о прогнозах, боюсь сглазить. Ты только держись. Я вижу, как для тебя все это тяжело и страшно. Но ты не одна. Мы все рядом.

Тот самый звонок

В то утро Лара приехала на работу почти спокойной. Информация пока бурная, неожиданная, неупорядоченная, но понятно одно: с ней имеют дело настоящие профессионалы. Сергей с Надей, Ира, Слава, который наконец освободился от жестокой необходимости охранять Юко, — это именно те люди, которые из всех путей выберут верные и не отступят ни в каком случае. Они дойдут до конца этого темного туннеля. А казалось, у него не может быть просвета.

В окно смотрело первое яркое солнце этого марта. Они с Константином были очень довольны снятым материалом. Лара ощущала знакомый прилив вдохновения, который обычно приводит к успеху и так наполняет смыслом ее жизнь. Ей вдруг страстно захотелось передышки. Немного своего времени — без новостей и очередных потрясений. Просто пожить, порадоваться результату работы. И держать в подсознании веру в то, что все непременно решится в пользу справедливости.

Ей позвонила Катя:

— Привет, подруга, ты как?

— Привет. В общем, нормально для моей ситуации. Что-то все время появляется. Но это пока даже не стоит обсуждать, особенно по телефону.

— Понятно. Ты даже не отвлекайся на меня. Я постоянно слушаю в машине подкаст твоей Ирины. И я в шоке, потрясении, ну, сама понимаешь. И в еще большем шоке и потрясении я от наших дел. Мы с Колей постоянно ездим давать показания, помогать вычислить ту тварь, которая напала на Юко и покалечила Колю.

— Как наш героический мальчик себя чувствует?

— Да вроде ничего он себя чувствует. Физически. Морально этот дурашка практически в восторге. В школу еще можно не ходить. А все эти описания, создания фотороботов, компьютерные фокусы, когда из ничего появляются морды разных, но похожих мужиков. А потом из этих электронных морд в интернете обнаруживаются конкретные люди с фамилиями. Что тут скажешь. Ребенок, он и есть ребенок. Даже тот, который обезвредил жуткого преступника, пока вся полиция чесалась.

— Хорошо, что он радуется. Что его все это не напрягает. Значит, очень здоровая, устойчивая психика. Тебе, наверное, трудно совмещать такое участие в расследовании с работой.

— Да трудно — это не то слово. Мне подъехать, поговорить, посмотреть — не трудно, даже интересно. Но по дороге туда и на выходе из отделения я всегда близка к инфаркту. Мне каждая точка кажется снайпером. И он целится в голову моему сыну. А я безумно соображаю, как правильно упасть на Коленьку, чтобы прикрыть его собой. Он же настолько выше меня.

— До чего ты милая, Катя. Вы оба. Держитесь, это быстро закончится. Мне Сережа сказал, что машину нападавшего вычислили. По телефону не буду уточнять.

— Да ты что! Вот это новость! И опять все говорят только тебе. А я им так, сбоку припека. Вот гады. Но тебе большое спасибо. Только с тобой и могу немного успокоиться. С Татьяной стало совсем невозможно. Она помешалась на ревности и меня задолбала. Ты не поверишь, в какой степени идиотизма. Она с утра проедала мне мозг по поводу того, что Слава ночью мог быть только у Юко. Основание одно: «Я так чувствую. Ты сама просто забыла, что жена измену мужа считывает даже по тому, как он снимает ботики в прихожей и как держит вилку». Прикинь: вилку! И все это продолжалось час двадцать три минуты. Я смотрела на часы.

— Да, сложно стало с ней. Слава, кстати, сейчас плотно работает с Сергеем. Разбираются с телефоном Артура, который нашелся, и они выходят на полный контакт с официальным следователем. Начинают передавать ему наши материалы. Этой ночью наверняка работали с телефоном, как сказал вчера Сергей. Да, можешь сообщить Тане, что у Юко теперь есть охрана.

— Телефон нашли? Охрана у Юко? Что творится. И все без меня. Ладно, я приехала на работу. Целую. И не вздумай бросать меня.

Лара не смогла удержать улыбку после этого разговора. Какой прекрасный талант у человека: всегда быть естественным, откровенным, ничего не прятать только для себя. И этим так невероятно отличаться от большинства людей, так украшать нашу общую жизнь.

Они с Константином хорошо и слаженно проработали часа четыре. И тут позвонил Сергей.

— Приветствую. Ты где?

— В студии. Что-то случилось?

— Нет, конечно. Просто работаем. И встали перед одним вопросом, который без тебя решать не можем.

— Я слушаю.

— Да нет, это не то, что можно по телефону. Деликатное обсуждение. Ирина тоже может быть полезной. Когда будешь дома?

— Могу выехать прямо сейчас.

— Мы с Надеждой подъедем часа через два. Нормально?

— Конечно. Ире я сама позвоню.

Обычный такой разговор, у Сергея спокойный голос. И почему несчастное сердце Лары так бешено забилось?

Из машины она позвонила Андрею, чтобы узнать, когда он вернется домой, если сегодня вернется.

— Я пока на работе, Лара, — сказал он, как ей показалось, взволнованно. — Дел еще минимум часа на три. Максимум — на пять. А потом мне нужно подъехать к следователю, который, по идее, ищет налетчиков на квартиру Нины. Ты не поверишь, но Нина вспомнила, кто на нее напал! Она уверена. Это тот, который на видео… Ты представляешь?!

— С ума сойти, конечно. Но вообще-то представить такое не сложно. Она, наверное, сама ему и рассказала про деньги. Они же были очень близки, если можно так выразиться.

— Отнесу твой сарказм к ситуации, а не в адрес моей глупости. Но я не имею опыта такого плотного контакта с детективами, как ты.

— Андрюша, ты обиделся? Я лишь о том, что именно этого типа надо было ловить в первую очередь. А ты — мой самый дорогой и такой хороший, доверчивый человек. В общем, если у тебя с этим следователем пойдет что-то не так, звони мне. К нам как раз едут мои детективы. Жизнь как сериал.

— Как я могу на тебя обидеться. Я просто устал, как загнанный зверь, от нашего сериала. И я постоянно, до судорог скучаю по тебе, даже когда мы вместе. Для меня счастье — выбросить телефоны, забить гвоздями дверь изнутри и видеть, слышать, чувствовать только тебя. А детективы и налетчики пусть горько плачут за нашей дверью.

— Мы это обязательно устроим. Даже гвозди. Как давно ты мне не говорил, что скучаешь. Я даже… Скажу, я даже немного испугалась, особенно когда ты привез Нину домой.

— Господи… Ладно, меня зовут. Могу задержаться у следователя. С дороги позвоню.

Сначала приехала Ирина. Выпалила с порога:

— Но хоть как-то намекнул, о чем речь? Ну примерно? Не переношу такое: начать и оставить в полном неведении.

— Ира, но мы же о деле не говорим по телефону. Сама понимаешь.

— Понимаю, но не переношу.

Сергей вошел со спокойным видом, посмотрел на них доброжелательным, но совершенно непроницаемым взглядом. А вот Надя показалась Ларе растерянной. Вдвоем они выглядели загадкой, которую опасно разгадывать. Такое ощущение сразу возникло у Лары.

Все расселись.

— В общем, так, — начал Сергей. — Мы посмотрели входящие звонки на телефон Артура. Четвертого января три звонка от Лары до шести часов вечера. Мальчик на них ответил. После десяти от нее же шестнадцать звонков в течение ночи. Пять звонков в течение дня от Валентины. Один в три часа дня от девочки-одноклассницы. Она живет в доме Веры. В семь часов вечера звонок от Константина Николаева. И последний до исчезновения звонок в двадцать один час тринадцать минут. Тоже от Константина Николаева, режиссера. Тот самый звонок, у которого есть свидетель. Вопрос у меня один…

Он надолго замолчал. В напряженной, звенящей тишине раздался голос Ирины:

— В чем вопрос?

— Я передаю завтра улику с полученным результатом следователю Макарову или мы предварительно пытаемся что-то проверить сами?

— Что мы можем проверить? — спросила Надя.

— К примеру, ДНК Николаева на предмет совпадения со второй уликой — волосом на одежде ребенка. Думаю, Лара или ты, Ира, могли бы это сделать: позаимствовать, так сказать, какую-то его вещь, типа стакана, из которого он пил…

— Зачем? Зачем! — недоуменно и возмущенно произнесла Лара. — С какой стати нам что-то воровать у Кости, если мы можем у него просто спросить об этих звонках и он все объяснит. Что, такого совпадения не бывает? Он очень любил Артура, беспокоился о нем.

— Бывает все, конечно, — с сочувствием произнес Сергей. — Но в этой ситуации нам даже спрашивать у него не имеет смысла. В деле уже есть следователь. Получив наш материал, он потребует, чтобы подозреваемого доставили в отдел под охраной. Далее — допрос. Это сложно для человека, который к этому не готов.

— Что значит — подозреваемый? — в ужасе спросила Лара. — Это всего лишь звонок. Мы с Костей работали с Артуром. Костя мог позвонить, вспомнив что-то важное для съемки. Скажем, чтобы ребенок не забыл свой мяч, с которым будет играть в кадре… Мало ли, таких поводов может быть полно.

— Конечно, — ответил Сергей. — И все это мы должны знать точно. «Может быть» — это не аргумент в расследовании.

— Так спроси у него!

— К сожалению, то, что он ответит нам, тоже сейчас не аргумент. Наша задача — что-то знать точно. Доказательства невиновности. Да, есть презумпция невиновности, но она применима лишь в случае, если нет доказательств ни виновности, ни обратного. Лара, я не нагнетаю, но задержание Константина очень реально. Мы должны быть к этому готовы.

— Бессмысленный разговор, — вмешалась Ирина. — Мое предложение, Сергей: не передавай улику и материал следователю завтра утром. Что-то придумай. А я сейчас или перед работой заеду к Косте. Это его не удивит: мы с детства дружим. И что-то возьму. К примеру, стакан, из которого он выпьет пива со мной. Или немытую чашку из-под его кофе. Что-то в ванной. ДНК волоса в доступе?

— Да, это в материалах дела. Они у меня скопированы.

— Подождите, — дрожащим голосом сказала Лара. — А почему все же не сказать ему, почему не спросить? Я, кстати, могу подтвердить его алиби. Я звонила ему в ночь исчезновения Артура. Просила связать меня с каким-то начальством, чтобы искали. Это он попросил прокурора Иванова! И так моего мальчика нашли. Это о чем-то говорит? Костя — не посторонний человек.

— Он нам — не посторонний! Дело именно в этом, когда же ты въедешь. Потому что постороннего человека уже плющили бы в допросной по такому подозрению! — вдруг рявкнул Сергей. — Неужели это еще не понятно? И тест ДНК проводится с оформлением в отделе. Я просто думаю, как все это смягчить, как самим быть готовыми к обвинению до того, как что-то узнает он сам. Сразу скажу: и волос — не ключевая улика. Он мог остаться на куртке или свитере ребенка во время тех же съемок. Но если Николаев под давлением признается в чем-то во время допроса, — это все. Это может быть вообще вопрос, гладил ли он мальчика по голове. Мы его не отобьем, если на самом деле он не виновен. А если виновен… Значит, так тому и быть. Ты для этого нас наняла. Лара, умоляю тебя: доверься. Да, для нас очень многое значит, что Константин позвонил прокурору. Понимаю твою благодарность. Но твое алиби для следствия ничто. Ты позвонила ему среди ночи, он сказал, что находится в монтажной. Но проверить такое может только следствие. Или мы. Человек мог оставить телефон в монтажной, куда-то съездить, вернуться и ответить на твой звонок. Так и получается, что он провел ночь в одном месте. Так лучше мы проверим?

— Послушай его, — Надя погладила плечо Лары. — Я знаю, как там допрашивают, как цепляются за каждое слово, заставляют признаться, а ты даже толком не понимаешь в чем. Мы на самом деле должны все узнать до того. Конечно, он твой режиссер и друг. Но это очень сложный вопрос, ты на него не ответишь. В таких случаях проверяют все: любые контакты, семейное положение и даже каждую сплетню. Всех опрашивают… В моем случае — была у меня история, — все свидетели оказались нанятыми за деньги. У любого могут оказаться враги, о которых он не знает.