Разборки в Японском море

Глава 25

– Расскажи подробнее, – попросила Валентина.

– Зачем тебе это? – усмехнулся Рок – от его желания с кем-то поделиться своим бременем не осталось и следа.

Его глаза, минуту назад влажные от блеска, погасли. Он откинулся на спинку дивана и, близко поднеся рюмку с коньяком, казалось, изучал горевшую темным янтарем жидкость.

– Славка здорово зол на тебя… – улыбнулась Валентина, – я вообще не знаю, как ты отважился ему перечить. У него же в друзьях сам губернатор…

– Так уж и в друзьях, – недоверчиво ухмыльнулся Рок, – не думаю. Да мне на это наплевать!

– Какой ты гордый, – насмешливо взглянула на него Валентина. – Только не думай, что это сойдет тебе с рук.

– Что же тогда охранники с дебаркадера меня сюда пропустили? – Рок поставил рюмку на стол и в упор посмотрел на Валентину.

Она опустила глаза, встревоженная прямотой этого взгляда. Потом поднялась с дивана и прошлась по своей тесной каюте. Сделала два шага к двери и обратно.

– Ты не страдаешь клаустрофобией, – улыбнулся Рок, – но определенно страдаешь тягостной зависимостью от брата. Скажи, это он подбирает тебе мужчин, решает, с кем тебе спать, а с кем – нет?

– Замолчи! – раздраженно воскликнула Валентина. – Ты ничего не знаешь о наших отношениях. Не зря он говорит, что ты – отпетый наглец.

– Какая трогательная сплоченность и солидарность во мнениях, – саркастично рассмеялся Рок. – Ладно, мне пора.

Он поднялся с дивана. Они оказались стоящими друг к другу почти вплотную. Валентина подняла к Року бледное от злости лицо. Ее верхняя губа заметно подрагивала, что очень нравилось Року.

– А на сейнер ты прошел только потому, что Славка даже не мог предположить, что у тебя хватит наглости явиться сюда, – с вызовом сказала она.

– А почему тогда ты не дала Адольфу сообщить ему, что я здесь? – невозмутимо улыбнулся Рок.

Его руки мягко и смело легли Валентине на талию.

– Его зовут Рудольф, – выдохнула она ему в лицо, – Рудольф.

– Я бы на твоем месте подобрал более симпатичного парня на должность менеджера. Ах да, наверное, его прислал Михей, и все для того, чтобы не смущать тебя греховными мыслями.

Рок притянул к себе замершую от негодования Валентину. Она не сопротивлялась, но сохраняла неодушевленную статичность и прямизну буквы «i». Тогда Рок высунул кончик языка и провел им по горячим губам Валентины. Она отвернулась и даже попыталась высвободиться, ухватившись руками за его запястья.

– Он может приехать с минуты на минуту, – прошептала Валентина, опустив голову и продолжая упираться.

– Зачем же ты тогда меня сюда пригласила, для философской беседы? – усмехнулся Рок.

– Давай не будем рисковать, – без особой убедительности сказала Валентина.

– Экстремальный секс – это как раз для меня, – Рок резким движением задрал на ней юбку и, подхватив ее обеими руками, прижал спиной к стене.

Как раз в этот момент из коридора донесся шум и пьяный голос боцмана.

– Что это? – испуганно посмотрела на Рока Валентина.

– Не отвлекайся, расстегни ремень и брюки, – он стал осыпать ее шею быстрыми жаркими поцелуями.

Шум в коридоре усилился. К звериным крикам боцмана примешивались другие голоса.

– Подожди, – взмолилась Валентина.

– Не думал, что ты такая пугливая. – Он опустил Валентину на пол, но лишь затем, чтобы самому расстегнуть ремень и брюки.

Валентина попыталась привести себя в порядок, но Рок не дал ей этого сделать. Он бесцеремонно уложил ее животом на стол и, придерживая одной рукой за шею, другой стал стаскивать с Валентины кружевные трусики. Она вырывалась – ее беспокоил грохот в коридоре.

Боцман продолжал ломиться в каюту к Агды. Смутный гул голосов разорвал надрывный крик Агды. Это уже никуда не годилось.

Рок засмеялся, он вошел в азарт, и возгласы боцмана его только разжигали. Бутылка с коньяком слетела со стола вместе с дорогой фарфоровой вазой. К счастью, ничего не разбилось – пол был застелен толстым ковром. Но вот коньяк разлился.

Валентина как могла отбивалась. В итоге этой баталии был опрокинут набок стол, и Валентина, соскользнув по его гладкой поверхности, оказалась зажатой между ним и диваном. Ножки стола наехали на низкое кресло, стоявшее напротив дивана, и торчали как обломанные мачты сильно накренившегося корабля. Рок расхохотался.

– Я же тебе говорил: неудобная каюта! Ты не ударилась?

Он помог ей высвободиться из западни.

– Ненормальный! – взвизгнула Валентина. – Точно, у вас у всех крыша съехала!

И тут снова раздался истошный вопль Агды и следом – крик боцмана, перекрывающий душераздирающий тенор Луганова-младшего.

Выйдя в коридор, Рокотов увидел стоявшего у стены боцмана, на руках которого, пытаясь его усмирить, повисли два здоровенных охранника. Агды, на которой из одежды была только короткая меховая жилетка нараспашку да такие же меховые трусы, сидела верхом на одном из охранников, обхватив его ногами за бедра. Она пыталась ухватиться за его короткие волосы, но пальцы соскальзывали с его головы, из-за чего она злилась и колошматила парня кулаками по спине. Охраннику приходилось нелегко, так как ему нужно было держать боцмана и одновременно стряхивать с себя Агды, вступившуюся за Череватенко. Ему помогал третий охранник, схвативший проститутку за талию и тащивший ее назад, дабы оторвать от своего приятеля. Луганов-младший в плавках и распахнутой сорочке, видя, что его подругу-мамочку обижают, пинал босыми ногами охранника в спину. Раскрасневшийся еще в каюте Агды, он теперь был красным словно вареная креветка. Он верещал по-бабски, стараясь отцепить парня от Агды. В то же время его бесила преданность Агды боцману, и он, не гнушаясь тумаками и щипками, то и дело вымещал на «приятельнице» свою жгучую обиду. Так он и разрывался между любовью и ненавистью, и его вопли символизировали это мучительное раздвоение.

Дудник тоже не стоял в стороне. Обхватив висевшего на боцмане охранника предплечьем за горло, он надавил ему коленом в спину и потянул вниз. Если бы тот не отпустил руки и не упал на палубу, то стал бы калекой в инвалидном кресле. Завопив, парень старался выкрутиться из цепких рук Дудника. В какое-то мгновение ему удалось ослабить хватку, он вскочил на ноги и бросился теперь уже не на Череватенко, а на Дудника. Но не тут-то было!

Отбиваясь свободной рукой от наседающего на него другого охранника, боцман схватил этого за ворот рубашки. Так как охранник уже двинулся на Дудника, неожиданная остановка привела к его падению. Ноги по инерции ушли вперед, а рубаха, разорвавшись на две части, затормозила движение верхней части корпуса, и охранник с грохотом рухнул на пол. Вся эта сцена сопровождалась дикими криками Агды, душераздирающим верещанием Луганова, грозными ругательствами трех охранников, визгом проституток, выглядывавших из дверей, хлесткими глаголами Дудника и отборным трехпалубным матом боцмана.

– Агды, сучка, – орал он, отбиваясь от второго охранника, – как ты могла отдаться этому педику? Сволочь, каракатица мохнатая, продажная девка!

Непонятно было, что именно он имел в виду, говоря такие слова проститутке. Она же, словно не слыша его, с пылким самоотречением помогала ему, отвлекая на себя внимание второго охранника.

– Степан Ильич, Степа, – колошматила она кулаками охранника по голове, – почему так долго не был? Агды скучала, мой олененок.

– Потаскуха, – в духе боцмана изливал душу Луганов, вымещая свою злобу на охраннике. Он продолжал пинать его, бить кулаками в спину и наконец схватил за шею. Оторвав его от Агды, он кинулся к ней и вцепился в нее обеими руками. – Пусти его, Чукотка гребаная!

В конце концов боцману удалось освободить вторую руку, и он влепил охраннику, на котором висела ревущая и стенающая Агды, такой хук справа, что того просто вдавило в переборку. Амбал ударился головой и начал оседать вниз. Проститутка ловко соскочила с него и кинулась на шею боцману.

– Отстань, ежиха гулящая, – боцман сперва с презрительным и в то же время кокетливым видом отстранился, но в следующую секунду уже прижал ее к себе.

Явившись свидетелем апогея предательства, Луганов изловчился и двинул третьему охраннику ногой в пах.

– Пидор гнойный, – просипел тот, приседая и зажимая руками свое богатство.

Удар был не такой уж мощный, и у охранника еще оставались силы, чтобы огреть Луганова дубинкой по коленям. Единственное, что служило помехой, так это статус Луганова-младшего. Парень все же не отказал себе в удовольствии резко выговориться в адрес Луганова, которого недолюбливал весь персонал борделя. Оттолкнув охранника в сторону, Луганов бросился к Агды и неистово обнял ее сзади.

– Всем стоять! – гаркнул Рокотов, за которым, оправляя одежду, в коридор выскочила раскрасневшаяся Валентина. – Что это вы здесь за базар устроили?! Какая идиллия! – саркастично усмехнулся он, глядя на прижавшихся к Агды с разных сторон боцмана и Луганова.

– Ладно, иди, – Череватенко, смутившись, нехотя отстранился от проститутки. – Все в порядке, кэп, – он исподлобья посмотрел на Рокотова, – было здесь несколько вопросов, но мы их уладили.

– Кажется, конфликт исчерпан? – Сергей обернулся к Валентине.

– Не знаю, – она сурово взглянула на охранников, не сумевших отстоять честь заведения.

Тот, что был в разодранной рубахе, пытался прикрыть голый торс ее остатками. Манжеты рубашки все еще оставались застегнутыми на его запястьях, поэтому справиться с этой задачей он не мог.

– Ну смотри, – Луганов бросил на Череватенко взгляд, полный ненависти, – я еще с тобой разберусь. Пошли, – он начал было увлекать Агды в каюту, но тут в дальнем конце коридора появился Михей.

Его тяжелое лицо прямо-таки полыхало багровым пламенем, словно раскаленная чугунная сковорода. Видимо, кто-то все-таки сообщил ему о присутствии на «Кураже» Рокотова, и он, кипя праведным гневом, спешил расквитаться с беспредельщиком. Как всегда, с ним был Ухтыркин, уцелевший после взрыва лодки во время устроенной Михеем погони, а также Кот. Очевидно, больше под рукой никого не оказалось. Коля, правда, успел связаться со своими – приказал собрать несколько человек и срочно двигать на «Кураж». Добираться бы им пришлось не меньше часа.

Но Михей и не думал, что у него по этому поводу могут возникнуть какие-то трудности: охрана «Куража», состоящая из дюжины человек, если что, всегда была готова за него вступиться.

Луганов, заметив своего партнера, на секунду замешкался, потом толкнул Агды в каюту, а сам остался в проходе. Сопровождаемый с двух сторон телохранителями, Михей подошел, расставил ноги и окинул высокомерным взглядом картину только что закончившегося сражения. Решив оставить Рокотова на сладкое, он обратился сначала к сестре.

– Валентина, – засунув руки в карманы легкой кожаной куртки, прохрипел он, – что за бордель ты здесь устроила?

Он склонил голову к припечатанному боцманом охраннику с таким видом, словно разглядывал того под микроскопом. Парень едва очухался и пытался подняться, держась руками за переборку. Второй раненый, пострадавший от Луганова, хотел ему помочь.

– Слава, – удивленно отозвалась Валентина, – ты, кажется, не собирался сегодня…

– Да вот, как видишь, собрался, – Михей провел пятерней по заросшему щетиной, тяжелому подбородку.

– Ну, нам здесь делать нечего, пускай родственники сами разбираются, – Рок посмотрел на своих друзей, – пошли.

– Погоди, – зловеще улыбнулся Михей, – куда же ты? Разве так встречают старых друзей?

Ухтыркин преградил путь Дуднику, который был к нему ближе других и собирался уже двинуться вдоль коридора к выходу.

– У нас ведь есть о чем побазарить? – добавил Михей, свирепо глядя на Рокотова.

– Слава, – Валентина шагнула вперед, – не нужно только устраивать здесь никаких разборок. У нас солидное заведение.

– Бордель у тебя, а не заведение, – осадил ее брат. – А с этим маслощупом мы сейчас обстоятельно потолкуем. Знаешь, на сколько он нас обул вместе с Листом? На полторы сотни японских автомобилей! Знаешь, на сколько они потянули? А еще двести тысяч баксов? За товар. Как будешь рассчитываться, капитан?

Он шагнул к Року и хотел схватить его за грудь, но тот вовремя отпрянул.

– Отвянь, Михей, – Сергей с презрением посмотрел на авторитета, – ты не на сходке. У нас временное перемирие, – добавил он.

– Чего ты лепишь горбатого? – взвыл Михей. – Я тебе устрою перемирие! Ты у меня собственное дерьмо будешь жрать, гаденыш вонючий.

– Позвони Луганову и все узнаешь. – Рок пытался выиграть время, прикидывая шансы на отход.

Вступать в драку с Михеем и его прихвостнями было сейчас не самым лучшим выходом. Их, пиратов, было трое против двух телохранителей Михея, его самого да трех охранников, двое из которых могли еще помахать кулаками. В принципе, шанс на успех был. Но на корабле засела еще куча охранников, да неизвестно, скольких Михей привез с собой. Если бы удалось как-то сообщить Палермо и Мумбе, тогда было бы проще, хотя наверняка ни за что нельзя было поручиться. Рок недоумевал – почему они все еще сидят в казино, неужели они не заметили Михея?

– Сам звони, – рявкнул Михей, не в силах дальше себя сдерживать. – Хватайте его, – подал он сигнал телохранителям.

Те рванулись к Рокотову. Боцман, с которого хмель сходил, будто лавина с гор, метнулся им наперерез. На какое-то время ему удалось их задержать. Он резко расставил в стороны руки, и Ухтыркин с Котом, ударившись о них шеями, упали как скошенные стебли пшеницы. В эту секунду Рок выхватил телефон и быстро набрал номер Луганова-старшего, который тот оставил ему для связи.

– На, сам у него спроси, – протянул он телефон Михею, – или ты решил действовать через голову своего начальства? А может, ты сам теперь начальник и устанавливаешь на острове власть?

Этот наглый тон несколько отрезвил Михея.

– Бери, – Рок протянул трубку не Михею, который все еще пребывал в мучительном раздумье, а Луганову-младшему.

Этот жест вызвал у Михея прилив злобного веселья. Он состроил кислую физиономию, скривил губы в презрительной ухмылке.

Луганов-младший растерялся. Потом, встретившись глазами с нахальными зенками боцмана, решил показать себя решительным парнем. Тем более от его действий сейчас зависел исход поединка. В данном случае, несмотря на недовольство отца его связью с Агды и малую ее значимость для окружавших его людей (боцман – не в счет), он более всего дорожил своей репутацией в ее глазах и в глазах персонала заведения. Как и большинство людей, он переоценивал благожелательное отношение к нему тех, с кем сводила его жизнь и кто, как он разумел, принимая в расчет свое социальное и финансовое превосходство, должен был питать к нему если не симпатию, то заискивающую почтительность, в надежде на щедрое вознаграждение. Служащие борделя, как и большинство проституток, между тем относились к Луганову-младшему со смесью насмешливой жалости и презрительного непонимания. Никто не мог взять в толк, чем же прельстила его громоздкая, нескладная и грубая девица, прельстила до такой степени, что он готов все забыть ради сомнительных свиданий с ней. Если бы Игорь просто время от времени навещал Агды, не гнушаясь при этом иногда услугами других проституток, персонал расценил бы это как барскую прихоть, нелепую извращенность и пресыщенность, характерные для сословия богачей. Но неуемная страсть Луганова-младшего к тучной кривоногой чукче делала его посмешищем в их глазах.

Стараясь выглядеть непринужденно и в высшей степени независимо, как бы «над ситуацией», Луганов неторопливо взял трубку. Руки у него дрожали из-за пережитого волнения и физической нагрузки. Но он справился с собой и приложил трубку к уху. Следствием нервного стресса явилась также его неосторожная забывчивость – он не принял во внимание, что отец, даже если он, Игорь, не скажет, где находится, может догадаться о месте его пребывания. Только поднеся трубку к уху, он осознал, что сказать о своем местонахождении все равно придется. «И черт с ним», – вдруг подумал он.

– Да, говорите же, я слушаю, – услышал он нетерпеливо взывающий голос отца.

На миг его пронзила острая тревога – он наконец осознал, насколько уязвимо его положение. Но отступать было некуда – на него смотрело столько глаз, и прежде всего глаза Агды, которая пристроилась в глубине каюты, но через открытую дверь поглядывала наружу.

– Это я, – пробубнил он в трубку.

– И что? – грубо спросил отец, узнав его.

– Я хочу знать, ты действительно заключил перемирие с Рокотовым?

Произнеся фамилию Сергея, он невольно посмотрел на него. Тот стоял, глядя на Луганова исподлобья. Этот упрямый тяжелый взгляд как будто что-то напомнил Игорю. Он вздрогнул, словно прошлое, утонувшее в тумане стольких дней, а теперь вдруг поднявшееся из морских глубин, окатило его холодной волной неприятных воспоминаний. Определенно, он где-то видел этого парня. Может быть, не с такими длинными волосами, без шрама на лбу, без этой мучительной заостренности, делавшей его лицо похожим на вырубленный в мраморе лик статуи.

Но все же Луганов сомневался.

Пытливый взгляд из-под низких бровей, плотно сжатые губы Рокотова, его резко обозначившиеся скулы, прядь, закрывавшая пол-лица, – все это придавало его внешности печать индивидуальности – не той, что в довольно размытом виде отмечает облик юности, а той, что выковывается годами, испытаниями, а потому Луганов, внимательней приглядевшись к Сергею, уже затруднялся сказать, видел он его на самом деле или просто суммировал во внешнем облике Рокотова все те лица, которые наблюдал в течение последних лет.

– А что? – раздраженно произнес Луганов-старший, чем вывел своего сына из задумчивости.

– Он сейчас передо мной, – с деловитой небрежностью сказал Луганов, напустив на себя гордый вид, – не знаю, что с ним делать.

Рокотов криво усмехнулся, услышав конец фразы. Боцман с Дудником насмешливо переглянулись. Михей же послал Луганову-младшему недовольный взгляд – он был сыт по горло этим спектаклем и более всего (несмотря на клокочущую в нем злобу и ненависть) хотел определенности. Ситуация была несколько необычной, и он чувствовал себя в ней все более неловко. Здесь не могли помочь ни власть, которой он располагал, ни его раздражение, ни желание отомстить. В таких вот двусмысленных ситуациях выявляется порой наивная инфантильность и закоснелая неразвитость, присущие большим и малым бандитам. Зачастую они не знают, как реагировать, а вызванную собственным замешательством проволочку оценивают как проявление слабости со своей стороны. И это бесит их еще больше.

– Ну так оставь его в покое, – со вздохом разочарования ответил Луганов-старший.

– Кроме меня, здесь еще Вячеслав Иванович, а у него с Рокотовым свои счеты, – набравшись смелости, заявил Игорь, ловя свирепые взгляды Михея.

– У него не может быть никаких своих счетов, – пренебрежительно проговорил Федор Николаевич. – До завтра Рокотова не трогать… А ты где находишься? В «Кураже»? – рявкнул он.

– Я все объясню, – пролепетал Игорь, забыв о своем имидже делового человека.

– Чтоб через полчаса был дома, – резко сказал Федор Николаевич. – И передай трубку Михею.

Луганов молча протянул телефон авторитету.

– Слава, – Федор Николаевич превозмог свое отвращение и обратился к Михею проникновенным тоном, – мне Рокотов будет нужен завтра. Если он не выполнит моих условий, я позабочусь, чтобы он больше никогда нас не беспокоил. А пока пусть гуляет – у него в запасе не так уж много времени, – самодовольно усмехнулся он. – Ты меня понял?

– Понял, – в груди Михея клокотала обида, но перечить Луганову-старшему он не решался. Это означало бы открытую конфронтацию с властью, чего ему никогда не простили бы в Москве.

– Это заказ губернатора, – чтобы придать своим словам больше веса, заметил Федор Николаевич, – повремени с бойней. Я знаю, – дипломатично продолжил он, – нервы у тебя ни к черту, но прошу тебя: не горячись. Если он пойдет на сближение, обещаю, он компенсирует все, что натворил, если откажется – ему не плавать.

Михей положил трубку в карман и скривил губы в омерзительной ухмылке. За этой гримасой пряталась его ненависть к Рокотову, раздражение против Лугановых, обида на сестру. Но он не стал жаловаться Федору Николаевичу, дабы не выставлять себя в жалком и комичном виде перед Роком, его командой и своими телохранителями.

– Ну что ж, – грозно посмотрел он на Рока, – живи пока. Иди к себе, – сказал он сестре. – Расходитесь. Я здесь хозяин, а потому требую, чтобы вы, – снова зыркнул он на Сергея, – убрались с моего сейнера.

– Мы платим, как все клиенты, – возразил Рок, – разве тебе не нужны деньги?

– У меня их достаточно, чтобы обойтись без ваших жалких грошей, лишь бы не видеть вас тут, – заявил Михей. – Вон!

– Зачем накалять атмосферу? – едко усмехнулся Рок. – Ты ведь слышал, что сказал Федор Николаевич?

Рок перевел взгляд на подавленного всей этой неразберихой Луганова-младшего.

– Убирайся отсюда, не то я за себя не ручаюсь, – прохрипел покрасневший от бешенства Михей.

– О’кей, но только после того, как сделаю звонок Федору Михайловичу, – Року нравилось изводить Михея.

Михей открыл было рот, чтобы дать выход своему яростному гневу, но передумал.

– Мы, кстати, оплатили час удовольствий, – встрял Дудник.

– Ну так возвращайтесь к своим девкам! – заорал Михей. – И ты, – дико глянул он на Агды, – не хрена зенки таращить. Пошли вон! – закричал он уже на охранников борделя.

Агды смиренно опустила голову, но не пошевелилась. Михей, давая выход своему негодованию, шваркнул что было сил дверью, чтобы не видеть проститутки. Дверь захлопнулась, но Луганов снова открыл ее и вошел в каюту.

– У вас есть еще двадцать минут, – вслед ему проговорила Зоя, взглянув на часы.

– Знаю, – огрызнулся Луганов и закрыл за собой дверь каюты.

Боцман и Дудник, переглянувшись с Роком, направились к ожидавшим их проституткам. Рок протолкнулся между застывшими столбами амбалами Михея.

– Может, вернешь телефончик? – Глядя на авторитета невинным взором, он протянул руку.

Михей, едва сдерживая себя, сунул руку в карман, куда он впопыхах сунул сотовый Рокотова.

– Спасибо, – кивнул Рок, забрал трубку и зашагал к выходу, оставив Михея злобно скрипеть зубами.