Разделительная полоса

ДЕНЬ Х. НОЧЬ. ДОМ

— Ага, дома! — он улыбнулся своей голливудской улыбкой, прогнулся спиной до хруста позвонков, хлопнул дверью «жигулёнка», махнул рукой, приглашая. — Пошли.

— А как тебя зовут? — вдруг опомнившись, спросил он своего нового знакомого.

— Ну да, конечно! Прошу прощения! — коснулся, словно извиняясь, хозяин машины лба двумя пальцами. — Моё имя состоит из двух частей, и оно достаточно сложное для восприятия, поэтому я назовусь второй его частью. Ана. Меня зовут Ана. Но это не женское имя, наподобие Анны. Оно мужское и ближе к Анатолию, и как я понимаю, оно будет тебе привычнее, поэтому зови меня просто Анатолий. Только не Толей — хватит на сегодня сокращений.

Анатолий внимательно посмотрел на него, видимо, ожидая реакции, и когда он утвердительно кивнул головой, продолжил:

— А вот имя твое я попробую отгадать. — Он многозначительно покрутил пальцем в воздухе. — Тебя зовут, тебя зовут… как же тебя зовут? — Он озадаченно прижал кулак к глазам. — Точно! — восторженно выкрикнул он. — Игорь! И скорее всего, — интригующе блеснули его глаза, — для друзей ты Гоша.

Он оценивающе посмотрел на него, словно пытаясь понять, угадал ли он, хотя было ощущение, что Анатолий прекрасно был осведомлен о том, как его зовут. Да и вообще, было чувство, что Ана знал о Гоше больше, чем Гоша знал о себе. — Если ты не против, я тоже буду тебя называть Гошей?

В ответ он нейтрально, соглашаясь, пожал плечами.

— Хорошо. — Кивнув головой, Анатолий пошел в сторону дома, который, как показалось Гоше, был жив какой-то странной жизнью: выщербленный, поломанный и с выдавленными оконными рамами, словно менявший объемы, плывущий острыми углами. С запахом старого дерева и брошенного хирургического кабинета, никогда не мытого и засиженного мухами. Но все еще живого, дышащего теплом открытого огня и уютом теплых пледов.

— Пойдём, выпьем чего-нибудь согревающего, и я вас познакомлю! — пригласил Анатолий, видимо, имея в виду, что знакомить будет с домом. Поднявшись по ступеням, он наступил блеснувшим серебряной пряжкой из-под штанины джинс «казаком» на придверный коврик. Казалось, что само его присутствие рождает жизнь и силу в доме и окружающем его саду. В воздухе появились заплетаемые в косы облака серых спор, а деревья, сухие и скрипучие, вонзились тенями вывернутых ветвей в асфальт, в чахлый покосившийся забор, в фонарь, пусто блестевший отражателем, в кустарник, во все, кроме них двоих, дома и машины. И теперь было страшно понятно, что ужасный сад нашел свою жертву, и как тот сторожевой пес, который без хозяина не выпустит и не впустит, будет ждать команды «фас».