Раздельные постели

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Кэтрин и Клей удобно разместились в кабинете, чтобы подписать брачный сертификат в присутствии священника. Их выдавали только дрожащие пальцы. Потом в кабинете появился фотограф, щелкая фотоаппаратом, направленным на руки, подписывающие документ, потом на букет Кэтрин…

Все это время Кэтрин удавалось быть веселой и непринужденной, такой, какой должна быть невеста. С ее и его губ слетали остроумные ответы, когда они снова и снова касались друг друга, до тех пор пока не довели до автоматизма то, как они тянулись к талии друг друга. И каким-то образом Кэтрин это начинало нравиться.

За обеденным столом разлетались брызги шампанского. Клея и Кэтрин протолкнули туда, и они подхватили свои наполненные бокалы и начали пить «на брудершафт», а фотоаппараты снова защелкали, чтобы запечатлеть этот момент для будущих поколений. Гости-мужчины расположились у ног Кэтрин. Она уловила на себе глаза Клея поверх бокала шампанского, из которого он пил, — он подмигнул ей. Затем она позировала на лестнице, подбросив свой букет вверх над перилами. Его поймала молодая девушка, которую Кэтрин не узнала.

Появились маленькие столики, умело сервированные хозяйкой нанятых официанток. Анжеле удалось молча и мастерски проверить обеденные приготовления, хотя создавалось впечатление того, что она вообще не оставляла своих гостей и не обделяли их своим вниманием.

Умение Анжелы достигло совершенства. К тому времени как усесться с Клеем во главе стола, восхищение Кэтрин его матерью чрезвычайно выросло. Кэтрин понимала, что для достижения того, что сделала Анжела сегодня вечером, одних денег будет мало.

Гостям подали элегантные тарелки с грудками цыпленка, фаршированными прекрасным, восхитительным рисом, гарнированными хрустящими брокколи и пикантными половинками персика. На блюда было приятно как смотреть, так и уплетать их. Но самым искусным был плавный переход из комнат для приема гостей в столовую. Весь праздник должен был увенчаться несомненно потрясающим успехом. Благодарная Кэтрин наклонилась за спиной Клея, чтобы сказать ей об этом. Но Анжела только помахала беззаботно рукой и заверила Кэтрин, что она бы чувствовала себя ограбленной, если бы приложила меньше усилий, и что Кэтрин все это заслужила. Потом она пожала ей руку.

В середине обеда Кэтрин вспомнила о ключе.

— Клей, я получила твой подарок. Инелла принесла его наверх перед церемонией, но я не знаю, что он значит.

— Догадайся.

Она боялась. Весь вечер был и так перенасыщен всякими событиями.

— Загородный дом? — предположила она, но вокруг было слишком много шума.

— Что?

— «Загородный дом» — я сказала.

Он выпрямился, улыбнулся поддразнивающе и только покачал головой. Она видела, как зашевелились его губы, но шум стоял такой, что она ничего не услышала.

Она приблизила ухо к его губам и замерла, ожидая ответ. В комнате неожиданно смолкли голоса, и слышалось только позвякивание вилок и звон бокалов.

Вздрогнув, она подняла глаза и увидела, что все в ожидании смотрят на них. Потом она ощутила руку Клея на своей шее. Рука скользнула, и он, улыбаясь, начал вставать из-за стола. Она прекрасно поняла, но продолжала колебаться. Забыв о льняной салфетке в одной руке и вилке в другой, она не была готова к новому штурму своих чувств.

Клей встал за ее спиной и, наклонившись, прошептал ей на ухо:

— Они нас не отпустят, пока не увидят пару быстрых поцелуев.

«Быстрые поцелуи… — подумала она. — Интересно, последний поцелуй тоже был быстрым или?..»

Это было старой традицией, о которой Кэтрин ничего не знала. Первый поцелуй был часть церемонии. Второй захватил ее врасплох. Но этот был чем-то абсолютно другим. Это был поцелуй, которого ожидали все присутствующие.

Сзади нее послышалось невинное приглашение:

— Миссис Форрестер?

Но Кэтрин подозревала, что сейчас посмотрит в его лицо и увидит дерзко поднятую бровь и уголки рта. У нее не было выбора. Из нее вырвался нервный смех, и она наконец поднялась. На сей раз она никак не могла улизнуть, и Клей хорошо выполнил свою работу влюбленного. О, он выполнил ее даже очень хорошо! Он опустил обе ее руки в стороны и прижал их, наклонив голову вбок, а ее голову слегка назад, пока ей не показалось, что сейчас они оба свалятся на пол. Она развела широко руки в стороны и, не найдя ничего, схватилась за толстую ткань на его спине. А пока его язык беззастенчиво хозяйничал у нее во рту, все собравшиеся в комнате свистели, улюлюкали и с шумом били бокалы. Кэтрин казалось, что она умрет от агонии или экстаза, а, может быть, от того и другого вместе. Но она ни от чего не умерла. Более того — ей было приятно. Он отпустил ее, выпрямился и засмеялся ей в лицо, в присутствии гостей, свободно держа ее сейчас и упираясь своими бедрами в ее бедра.

— Ах, возлюбленный мой! — воскликнула она, улыбаясь.

— Им это понравилось, — сказал Клей.

Его слова слились с взрывом аплодисментов. Если бы кто-нибудь мог читать по губам, то Кэтрин была уверена, что Клей сказал: «Мне это нравится». Он опять сжал ее в объятиях. С каждого уголка комнаты они казались типичной влюбленной супружеской парой.

В желудке Кэтрин происходило такое, что ей казалось, будто она слишком много съела лосося Инеллы. Но не успела она об этом подумать, как подоспел фотограф, требуя, чтобы они сделали вид, будто кормят друг друга с вилок. Кэтрин чувствовала смущение, наблюдая, как открытый рот Клея принимает пищу. То и дело мелькал кончик его языка, который только минуту назад бессовестно хозяйничал у нее во рту.

Застолье продолжалось, но Кэтрин не могла больше проглотить ни кусочка. Клей налил в ее бокал шампанского, и она нырнула в него, как моряк с горящего судна. От шампанского ее голова закружилась и стало легче. Она предупредила себя, что нужно быть осторожней. Этот напиток мог вывести ее поведение из-под контроля.

Но не успели еще пузырьки шампанского выветриться из ее головы, как снова наполнились бокалы, и Клей встал, увлекая ее за собой. На сей раз вино ударило ей в голову, и она почувствовала себя раскованно, пока Клей ее целовал с такой страстью, что ее хребет превратился в студень.

«Что за чертовщина, — думала невеста, — давать то, что им хочется, и забывать об атом». Она решила дать воли своему сердцу — не говоря о языке, который встретил внутри рта Клея гостеприимного друга. Она даже слегка изобразила страсть, обхватив макушку его головы, до смерти радуясь своей изобретательности.

Поцелуй закончился. Клей рассмеялся, глядя в ее глаза.

— Хорошая работа, миссис Форрестер.

— Вы сами неплохи, мистер Форрестер.

Но она слишком хорошо осознавала то, как его бедра упираются в ее бедра через бархатное платье, и то, как ее слегка выпирающийся животик назойливо прижимается к тому месту, где расстегнут его хрустящий смокинг.

— Но мне кажется, будет лучше, если ты прекратишь наполнять мой стакан.

— Почему я должен это делать? — Он ухмыльнулся и поднял бровь, намекая. Его руки легко скользнули вниз и задержались на ее бедрах. Она подумала, было ли это воображение, или он действительно на секунду прижался к ней ближе? Но, в конце концов, она решила, что это ее воображение. Тем более, он играл — также, как и она, — ради собравшихся здесь гостей и звона бокалов.

Торт вкатили на стеклянной тележке. Он представлял собой создание в виде башни с рифлеными колоннами и голубями с ленточками в карамельных клювах. Торт вызвал целый хор восторгов в знак благодарности Анжеле. Руки Клея и Кэтрин привязали к ручке ножа огромным сатиновым бантом. Засверкали фотовспышки, нож резал торт, и невесте дали указание накормить жениха на сей раз с кончиков пальцев. Но он не только съел торт, а еще вытер губами глазурь с ее суставов. Кэтрин видела сверху, как покрылись морщинками уголки его серых глаз.

Знакомое ощущение дрожью отозвалось на кончиках пальцев Кэтрин, и она слегка отвела глаза в сторону.

— М-м-м… сладко, — сказал он на сей раз.

— Плохо для твоих зубов, — улыбнулась она ему. — К тому же, говорят, вызывает чрезмерную активность…

Он от чистого сердца рассмеялся, и они снова сели.

— А теперь пусть жених кормит невесту, — предложил фотограф, резко поднимаясь над своей жертвой.

— Сколько еще мы должны съесть? — спросила Кэтрин, волнуясь, но по ней не было видно, что эта игра ей совсем не нравится.

— Я буду аккуратным, — пообещал сбоку Клей. Но в уголках его рта и глаз появились те самые дьявольские морщинки. Он поднял кусочек торта, и она проглотила его, но Клей все продолжал стоять, ожидая, с испачканным глазурью указательным пальцем.

Улыбаясь, она сказала:

— Это будет непристойно…

Но все же пососала кончик его указательного пальца, найдя его слегка соленым.

— О, гости находят это забавным.

— Вы, мистер Форрестер, непростительно соленый. — Но в этот момент она уловила проницательный взгляд Элизабет Форрестер, и ей стало интересно, что заподозрила старая орлица.

Ситуация приняла серьезный оборот, когда Клейборн поднялся и поприветствовал Кэтрин. Он обошел вокруг стола и, обняв ее и поцеловав, высказал свое одобрение всему, что увидел.

Она почувствовала, что Клей протрезвел, по тому, как он облокотился о стол и рассеянно водил указательным пальцем по губам, наблюдая. Потом он поднялся и пожал руку отцу. Послышались аплодисменты, когда Клей возвратился на свое место. Все происходящее Клейборн воспринимал ужасно серьезно; Кэтрин и Клей поняли это, когда их взгляды встретились.

— Налей мне еще вина, — сказала она, — и улыбайся. Твоя бабушка Форрестер наблюдает за каждым нашим движением.

— Тогда это для нее, для мамы и папы, — сказал Клей, поднес палец к краю ее подбородка и легонько поцеловал ее в губы. Потом он потянулся за бутылкой шампанского. Но его улыбка и веселое настроение не вернулись к нему.

Обед закончился, и начались танцы. Кэтрин знакомилась с родственниками Клея и проводила с каждым из них немного времени. Она сама ощущала, как быстро течет время, и пошла искать свою мать, дядю Фрэнка и тетю Эллу. Вечер неумолимо близился к концу, и с каждой прошедшей минутой росло опасение Кэтрин.

Стоя с Бобби в гостиной, Кэтрин заметила в фойе. Клея. Он стоял с очень красивой девушкой. Ее золотисто-каштановые волосы свисали до середины спины. Она убаюкивала бокал с шампанским, как будто родилась с ним в руке. Улыбаясь Клею, она покачивала головой, будто хотела откинуть назад волосы. Но они соблазнительно падали на ее щеки. Затем девушка обвила шею Клея рукой, держа в ней бокал на высокой ножке, поднося свои губы к его губам и целуя его совсем не так, как целовали девушки из «Горизонта». Кэтрин заметила угрюмое выражение лица Клея, когда он разговаривал с девушкой, опуская глаза на пол, потом снова поднимая их и глядя ей в лицо, как бы извиняясь каждой своей чертой. Кэтрин солгала бы себе, если бы не призналась, что его прикосновение к ее руке было не чем иным, как лаской. Он говорил, глядя в ее глаза, гладил эту руку, потом долго стоял, не отпуская ее. Затем наклонился и не спеша поцеловал в безупречную, высокоскулую щеку.

Кэтрин быстро отвернулась. Но эта картина мучила ее до тех пор, пока она не почувствовала, что что-то сжимает ей горло и становится трудно глотать шампанское, которое она поднесла к губам.

— Кто эта девушка с Клеем?

Бобби посмотрела в сторону фойе, и ее улыбка немедленно исчезла.

— Это она, не так ли? — спросила Кэтрин, — это Джил Мангассон.

Бобби слишком быстро повернулась спиной к этой парочке.

— Да, она. Ну и что?

— Ничего.

Кэтрин пыталась, но не смогла не смотреть опять в их сторону. Теперь Клей казался расслабленным, держа одну руку в кармане своих брюк, а Джил взяла его под руку так, что ее грудь спокойно касалась его бицепсов. Она принадлежала к разряду девушек, которые запросто могут позволить себе такое прикосновение. Ее утонченность придавала этому какой-то шик, а не жалкий вид. Теперь к ним присоединился мужчина в возрасте, и Джил Мангассон засмеялась, наклонившись в сторону, при этом не отпуская Клея, и легко поцеловала мужчину в угол рта.

— А он кто? — спросила Кэтрин, стараясь не придавать своему голосу холодный тон.

— Это отец Джил.

Кэтрин почувствовала, как засосало под ложечкой. Жаль, что она стала свидетельницей того, что Джил между прочим прислонилась к Клею в присутствии своего отца и, не чувствуя неловкости, поцеловала Клея, обняв рукой шею. Но Кэтрин удивилась еще больше, когда увидела, что к ним приближается Элизабет Форрестер, и сразу стало очевидным, что Джил Мангассон чувствует себя так же уютно в присутствии старой орлицы, как с бокалом шампанского и новоиспеченным мужем Кэтрин. Недоступная старуха ни капельки не пугала ее. Наоборот, брюнетка взяла свободной рукой Элизабет под руку и очаровательно смеялась над всем, что говорила бабушка Клея. Неожиданно Кэтрин увидела, что старая орлица тоже умеет смеяться…

Она, наконец, отвернулась.

В этот момент Клей поднял глаза и увидел, что Бобби наблюдает за квартетом. Он немедленно вынул руку из кармана, извинился и направился в сторону Бобби и Кэтрин.

— Джил и ее родители как раз уезжают, — объяснил он. Как только слова слетели с его губ, стало очевидным, что объяснения не нужны. Не было никаких объяснений, когда уезжали другие гости.

— Как-то получилось, что Кэтрин не познакомили с Мангассонами.

— О… извини, Кэтрин. Мне следовало об этом позаботиться. — Он неуверенно перевел взгляд с Кэтрин на фойе. Анжела и миссис Мангассон нежно коснулись друг друга щеками, в то время как мужчины пожимали руки, а Джил в последний раз окинула Клея долгим взглядом через пространство, которое их разделяло. Потом они ушли.

— Кэтрин… — начал Клей, но, видя, что Бобби продолжает стоять рядом, сказал: — Извини, Бобби, ладно? — Он взял Кэтрин за локоть и отвел в сторону, чтобы их не могли слышать. — Я думаю, нам пора уходить.

«Конечно, теперь, когда Джил Мангассон уехала», — подумала Кэтрин.

— А может нам следует сначала поблагодарить твоих родителей.

— Я уже это сделал. Сейчас все ждут, что мы незаметно удалимся.

— А как же подарки? — Она схватилась за соломинку и знала это.

— Они останутся здесь. Никто не ждет, что мы сегодня будем благодарить за подарки. Пока они заняты, мы должны просто исчезнуть.

— Мама будет думать… — начала она неубедительно, оглядываясь вокруг.

— Разве будет? — Он видел, как вдруг Кэтрин начала нервничать. — Стив с ней. Он позаботится, чтобы она благополучно добралась домой.

Кэтрин видела, как Ада мило беседует с родителями Бобби и Клея. Кэтрин поднесла бокал к губам, но он оказался пуст. Клей забрал его из безжизненных пальцев Кэтрин, тихо говоря:

— Поднимись незаметно наверх и возьми свое пальто, а я буду ждать тебя возле боковых дверей. И не забудь ключ.

Очутившись еще раз в розовой спальне, Кэтрин наконец позволила своим плечам расслабиться. Она шлепнулась на край нарядной кровати, потом наклонилась назад — тяжело закрыла веки. Жаль, что эта комната не была ее собственной, а то бы она могла свернуться здесь калачиком, а потом проснуться утром и обнаружить, что никакой свадьбы не было. Она рассеянно подняла маленькую подушку, потеребила пальцами рюши, не отрывая взгляда до тех пор, пока рисунок на ней не стал расплываться у нее перед глазами. Она моргнула, откинула подушку в сторону и подошла к трюмо. Потом прижала платье к низу живота, измеряя его на глаз. Кэтрин подняла голову и посмотрела на отраженное в зеркале лицо. Интересно, как оно может быть таким розовым, если она чувствует себя такой бескровной? Из глубины покрытого серебром стекла голубые глаза наблюдали, как кончики пальцев дотронулись сначала до щеки, потом неуверенно опустились к губам. Ее брови носили обеспокоенное выражение, когда она оценивающе рассматривала свое собственное отражение и находила в нем уйму недостатков.

— Джил Мангассон, — прошептала она. Затем она повернулась и накинула на плечи свое пальто.

За окнами мир был в мерцании первого снега, который блестел как будто изнутри. Ночное небо выглядело так, словно кто-то пролил на него молоко, затмив луну белой пленкой. Огни из окон игриво сверкали на белой глазури, а голые ветви деревьев казались сейчас согретыми под своими одеялами. Воздух был хрупким, но хрупким достаточно для того, чтобы заморозить нежные лепестки гардении, забытой в волосах Кэтрин.

Кэтрин сжала воротник своего пальто под подбородком, подняла вверх лицо и вдохнула холодный воздух. Она украдкой пробиралась в конец сада к гаражам. Там было тихо. Даже гул отдаленного уличного движения не вмешивался, и Кэтрин наслаждалась тишиной, стараясь успокоиться.

— Извини, что заставил тебя так долго ждать. — Она вздрогнула, услышав голос Клея, и еще плотнее сжала воротник. Он возник из темноты в виде длинной тени, с поднятым воротником пальто. — Меня заметили несколько доброжелателей, и я не смог быстро отделаться от них.

— Все в порядке. — Но она опустила подбородок вниз, в защитные складки пальто.

— Вот ты мерзнешь. — Он коснулся ее спины, направляя к незнакомой, темной машине, которая ожидала их. Даже в темноте она увидела, что от машины тянулись длинные, узкие ленты. Он открыл дверь со стороны водителя.

— У тебя есть ключ? — спросил он.

— Ключ? — глупо переспросила она.

— Да, ключ. — Он улыбнулся только краешком рта. — Сегодня я сяду за руль, но после этого машина твоя.

— М-моя? — заикаясь, спросила она, неуверенная, в чем искать подтверждения, в машине или в его лице.

— Счастливого бракосочетания, Кэтрин, — просто сказал он.

— Ключ для этого?

— Я подумал, что тебе не понравится фургон для овощей или чего-нибудь такого.

— Но, Клей… — Дрожь усилилась, несмотря на то, что она куталась в пальто.

— У тебя есть ключ?

— Клей, это нечестно! — взмолилась она.

— Все честно в любви и в войне.

— Но это не любовь и не война. Как я могу просто… просто сказать: «Спасибо, мистер Форрестер», и умчаться в дорогой, новой машине, как будто имею на нее полное право?

— А разве нет?

— Нет! Это уж слишком, ты это знаешь.

— «Корветт» не подходит для семейной машины, — убеждал он. — У нас бы возникли трудности даже при перевозке в нем свадебных подарков в загородный дом.

— Ну, хорошо. Тогда обменяй ее на другую машину или опять одолжи «бронко». Не нужно подносить мне весь мир на блюде, с которого я не могу есть, не чувствуя себя виноватой.

Он убрал руку с дверцы машины. Его голос звучал слегка раздраженно:

— Это подарок. Почему ты так волнуешься? Я могу его себе позволить. Если у нас будет две машины, это безгранично облегчит нашу жизнь. Кроме того, Том Мангассон владеет автомагазином, и он нам помогает со всеми машинами, которые у нас есть.

Здравый смысл возвратился с холодной силой.

— Ну, в таком случае, спасибо.

Кэтрин села в машину и скользнула на сиденье. Он сел за руль и увидел, как она согнула ногу в колене за коробкой передач, а потом вытащила ключ из подвязки и вручила ему.

Он был теплым на его ладони.

Казалось, Клей чувствовал себя немного неловко. Он включил мотор, но оставил его работать на холостом ходу; включил обогреватель, прокашлялся.

— Кэтрин, я не знаю, как сказать. Кажется, сегодня мы оба получили ключи в подарок. У меня тоже есть ключ.

— От кого?

— От матери и от отца.

Она ждала, чувствуя внутреннюю дрожь.

— Это ключ от люкса в «Ридженси», чтобы мы провели там первую брачную ночь.

Из нее вырвался звук, как будто из баллона выпустили воздух, перешедший в стон:

— О Господи!

— Да, о Господи, — согласился он и нервно засмеялся.

— Что будем делать? — спросила она.

— А что ты хочешь делать?

— Я хочу поехать в загородный дом.

— Чтобы завтра позвонили из «Ридженси» и спросили, почему жених с невестой не появились у них? Она сидела молча, вся дрожа.

— Кэтрин?

— Ну разве мы не могли бы… разве мы не могли бы просто, — она сглотнула, — зарегистрироваться и уехать в загородный дом, может, оставить ключ, чтобы они нашли его утром?

— Ты хочешь, чтобы я вернулся домой, забрал все подарки в надежде, что, когда раскроем их, обнаружим там простыни и одеяла.

Он был прав, они были в ловушке.

— Это ребячество. Мы только что поженились и договорились, что несколько следующих месяцев будем жить вместе. Ты ведь понимаешь, что мы будем сталкиваться друг с другом все это время?

— Да, но не в номере люкс «Ридженси» в первую брачную ночь. — Говоря это, она знала, что, до того как наступит рассвет, в ее словах мало правды.

— Кэтрин, а что, черт побери, ты ожидала от меня? Ты думала, что я отдам ключ обратно и скажу: «Сам пользуйся им».

Не было смысла спорить. Они сидели так, думая, пока, наконец, Клей не включил скорость и не выехал из тени гаража.

— Клей, я не взяла свой чемодан с вещами, — задыхаясь от волнения, сказала она.

— Он в багажнике вместе с моим, — ответил он.

Они ехали молча. Кэтрин по-прежнему продолжала кутаться в свое пальто, хотя в машине давно стало тепло. В салоне стоял смешанный запах горячего машинного масла и винила.

Кэтрин становилась все более напряженной. Наконец она сказала:

— Почему мне кажется, что все важное, что происходит между нами, происходит в одной из твоих машин!

— Это одно из немногих мест, где мы вообще оставались наедине.

— Но твои родители об этом позаботились, не так ли?

Он резко повернул руль в сторону, подъехав к обочине, плавно затормозил, повернул голову, оглядываясь назад через плечо.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Что теперь?

Он уже разворачивал машину.

— Ты хочешь ехать в загородный дом? Хорошо, мы поедем в загородный дом, — резко ответил он.

Она схватила его за руку.

— Не надо, — умоляюще попросила она. — Нет, не сегодня…

Он молча размышлял, теперь в нем тоже чувствовалось напряжение.

— Я была не права, о'кей? — уступила она. — Просто не веди машину, как сумасшедший. Не сегодня. Я знаю, что они хотели только хорошего, когда заказывали нам номер. Ты прав, какая разница в том, где спать? — Она убрала руку с его руки. — Пожалуйста, постарайся понять. Сегодняшний вечер был сплошной нервотрепкой. Я не привыкла к такой щедрости.

— Вероятно, тебе лучше к этому привыкнуть, потому что они никогда ничего не делают наполовину.

Он ехал сейчас более осторожно.

— Как ты думаешь, во сколько обошлась им свадьба?

— Пусть тебя это не волнует. Маме это, нравится. Я говорил тебе, что организовывать подобные вещи — ее стихия. Разве ты не заметила, как она наслаждалась своим успехом?

— Разве это может успокоить мою совесть? — спросила она.

— Кэтрин, мы каждый раз будем вести такие разговоры, когда что-нибудь получим от них? Почему ты постоянно ругаешь себя? Тебе не приходило в голову, что, возможно, не ты одна получаешь выгоду из нашего соглашения? Тебя может удивить тот факт, что я чувствую себя действительно по-настоящему счастливым, оттого что уезжаю из дома. Мне следовало бы сделать это несколько лет назад, но всегда легче оставаться там, где находишься. Я не могу назвать трудностью то, что обо мне заботились. Но я устал жить с ними. И я счастлив, что уезжаю. Думаю, они испытывают такое же облегчение, оттого что, наконец, я их покинул. А что касается моих родителей… Ты не думай, что они из этого не вынесли ничего продуктивного. Ты видела лицо моего отца, когда он размахивал бокалом шампанского? Видела мать, когда она давала указания официантам, следила за тем, чтобы все легло на свои места? У них большой социальный успех, просто думай об этой свадьбе как об очередном гала-представлении Форрестеров. Свадьба была одним из шикарных представлений, которые они проводят каждый год. Я говорю сейчас об их стиле. Они предоставили нам номер в «Ридженси». Это именно то, чего от них ожидали их друзья, плюс…

— Плюс что? — Она резко посмотрела на него.

— Плюс… Это помогает им верить, что между нами все будет хорошо.

— И ты даже не чувствуешь себя виноватым, принимая все это?

— Да, черт возьми! — взорвался Клей. — И я не собираюсь выходить и покупать власяницу!

Ее удивила его воинственность, поскольку все эти дни он был мягким. Они прибыли в «Ридженси» в натянутой тишине. Кэтрин протянула руку к дверной ручке, но Клей приказал:

— Подожди здесь, пока я достану чемоданы.

Он обошел машину, срывая гофрированные ленточки. От его дыхания образовывалось бледно-розовое облако, в котором преломлялись красочная вывеска гостиницы и свет в коридоре. Он открыл мусорную урну и со свистом швырнул в нее ленточки.

Когда он открыл ей дверцу, она выставила ногу из машины, а Клей протянул руку, чтобы помочь ей выйти.

— Кэтрин, извини, я повысил голос. Я тоже нервничаю.

Кэтрин внимательно смотрела в его лицо, которое при неоновом свете казалось странного цвета. Она не нашлась что ответить.