Раздумье о вере

ПЕРВЫЕ СОМНЕНИЯ В ИСТИННОСТИ «ПИСАНИЯ»

«Священное писание», по уверению церкви, писалось пророками и апостолами, которых премудрый бог осенял духом святым, давал им откровения и указания, как писать и о чем писать. Потому-то, по учению церкви, все, что написано в нем, есть непреложная истина премудрого бога, которой верующие должны верить слепо и беспрекословно.　

Во время моей подготовки к принятию сана и в первые годы службы священником я это учение принимал слепо, ни во что не вдумывался, ничего не ставил под сомнение. Верил так, как сказано в евангелии: «Блаженны не видевшие, но верующие». Когда же я окунулся в «духовный мир», сблизился со священнослужителями, воочию увидел их «святые» деяния, понял, что большинство их рассматривают учение Христа как орудие обогащения.　

«Все мы люди, — утешал я себя, — и всем свойственно ошибаться и грешить. Сребролюбивый и неверующий священник — это еще не доказательство того, что бога вообще нет». Так оправдывал я свою веру и свое пребывание в церкви. Несмотря на подобные оправдания, я все же более внимательно начал читать «священные книги», более трезво стал судить о событиях, в них описываемых.　

И еще одно обстоятельство все больше и больше сказывалось на моей вере. В первые годы я совершал богослужения приподнято, с энтузиазмом и благоговением. Однако многократное повторение одного и того же текста постепенно, само собой уничтожало во мне приподнятость и благоговение. Однообразность молитв в церкви давила меня, угнетала. Но в то же время страх «божьего наказания» заставлял меня совершать эти службы, вычитывая каждое слово молитв. Я видел, что скука однообразия давит не только меня, но и верующих. Одни верующие во время молитв ведут разговоры между собой, другие дремлют, третьи, даже не заходя в церковь, сидят во дворе на лавочке и ведут оживленные беседы. А есть такие, и их большинство, что, зайдя в храм, несколько раз небрежно перекрестятся, поставят свечу и спешат уйти. При этом они смущаются и краснеют, как будто совершили какой-то нехороший поступок.　

«Так чего же люди идут в церковь?» — недоумевал я.　

Однажды я спросил об этом одну старушку, которая, как я видел, просидела всю литургию во дворе, не заходя в храм.　

— Бабушка, почему вы не заходите в церковь?　

— Спасибо, — ответила старушка, — я и здесь посижу.　

— Посидеть вы могли бы и дома, — посоветовал я, — зачем вам было трудиться идти сюда?　

— Как можно не прийти, — испуганно сказала она, истово, поспешно перекрестившись, — бог накажет, ангел мое имя в книгу жизни не запишет. А на суде божьем господь меня покарает.　

Я понял, что не только она, но и я сам, и многие верующие из страха ходят в церковь, а религиозные обряды исполняют вопреки здравому рассудку, как говорится, на всякий случай. Верующий, по сути дела, должен пребывать и пребывает в постоянном страхе. Страх перед богом, перед искушением, боязнь суда божьего и прочие страхи, которыми наполнена вся жизнь верующего, и гонят его в церковь. «Кому нужен этот страх? Почему бог заинтересован, чтобы его подобие было безвольным и запуганным существом?» — спрашивал я себя. Ответы на эти вопросы мне не нужно было искать где-то: я сам в то время был таким же запуганным и безвольным.　

Был ли я таким до того, как поверил в бога?　

Нет. Тогда я верил в себя, в свои силы, имел цель, любил жизнь. Когда же я «познал» бога, то есть поверил «священному писанию», я верил уже не себе, а богу, не в свои силы, а в милости божьи, имел цель, но она заключалась не в исполнении моих стремлений, а в постоянном страхе не угодить богу.　

Я не имел своей личной жизни, ибо, желая выполнить волю божью, верующий должен иметь лишь жизнь во Христе, которая заключается в полнейшем отречении от реальной земной жизни, лишении себя счастья жизни ради блаженной радости на небе. Получил ли я пользу от всего этого?　

Нет. Я стал апатичным, замкнутым, молчаливым, подозрительным. Не жил, а существовал. Был «рабом божьим», находящимся в постоянном страхе.

Эти выводы привели меня к первому сомнению о боговдохновенности «священных книг». В них пророки уверяют, что бог — небесный, всесильный отец всех людей и что по милости своей к ним он создал их по своему, самому совершенному, «образу и подобию», следовательно, человек является венцом творения божьего!　

Однако сами пророки это «подобие» и «образ божий» всегда называют «безвольной тварью», для которой всеблагий и всесильный «небесный отец» уготовил и расставил тысячи греховных ловушек. Во главе их он поставил дьявола, которого при творении наградил теми же божественными качествами: бессмертием, мудростью, вездесущностью и бесплотностью. Именно искусителя-сатану, а не человека он сотворил своим подобием! А для чего? Не для того ли, чтобы беспощадно мучить и повсеместно губить свое не совсем совершенное творение — людей?.. Но в таком случае он вовсе не милостивый и не всещедрый, как его изображает «священное писание». Ведь ни один отец не поступит так жестоко со своими детьми! Сам я отец. Конечно, я не всеблагий и не всесильный, но люблю своих детей, оберегаю их, все силы прилагаю, чтобы они жили в радости и счастье, без боязни и горя. Так поступаю не только я, но и все люди!　

Следовательно, пророки, писавшие «священны книги», поставили своими противоречиями и себя и бога в неловкое положение.　

При этом верующим внушают, что бренный человек сам, своими силами не в состоянии побороть искушение. Только церковь, мол, как спасительный ковчег среди бушующего житейского моря, может спасти от гибели всех людей, их грешные души. Следовательно, по утверждению «святых отцов», вне церкви всякий человек погибнет. Внушая, таким образом, своей пастве страх, религия, как цепью, приковывает верующего к церкви, удерживает в плену заблуждений.　

Одно сомнение вело за собой многие другие. Я не выискивал их, они являлись, как впоследствии я твердо уверился, результатом несостоятельности и вымышленности «священного писания».　

Согласно церковным правилам и уставам, каждый верующий обязан исполнять, как в церкви, так и дома, ежедневные многочасовые молитвенные бдения. Заключаются они в утомительном вычитывании канонов, правил, акафистов и прочих служб и молитв. Определенные молитвы повторяются по нескольку раз, а такие, как «Иисусова», — десятки раз на каждой из служб, «Господи помилуй» — сорок раз.　

Для совершения этих молитв тратится каждый день не менее 6–8 часов.　

Для чего все это? — раздумывал я. — Если для того чтобы быть услышанным богом, так «священное писание» говорит наоборот: «Не в многословии будете услышаны». А если бог всезнающий, так зачем ему вообще наши молитвы? Если же, как говорят церковники, для приближения души верующего к богу, так и это не так. Сам я, как священник, приготовляясь к богослужению, вычитывал многочасовые молитвы. Приближали они меня к богу? Нет. Если первые молитвы я читал сосредоточенно, с верой, то последующие повторял уже машинально, лишь языком, а мысли мои были далеки от бога. И не потому, что я не противился «суете мирской». Нет. Наоборот, я насиловал себя, настраиваясь на молитвенный экстаз, но разум против моей воли уводил меня от мертвых слов молитв к реальным жизненным вопросам.　

«Святые отцы» и «учителя церкви» для оправдания молитвословий уверяют верующих, что молитвы являются необходимой духовной пищей, которая, по их утверждению, очищает мысли человека, облагораживает. В действительности и это не так. После многочасовых богослужений в церкви, идя домой с верующими, я слыхал, как они осуждают ближних своих, завидуют, бранятся, то есть остаются теми же: добрый — добрым, злой — злым…　

И мне приходилось, да и все священнослужители после богослужений ведут подобные разговоры. И не только после молитв, но и даже во время церковных молитвословий, тут же, в алтаре, перед «престолом», осуждают не только человека, но и самого бога, которому служат. Помню, как протоиерей Александр Никольский (в то время я служил вместе с ним в Николаевской церкви, в Южном поселке города Запорожья), для проповеди «О самарянине» прочитав на литургии евангелие и закрывая его, раздраженно сказал: «Вот дурное евангелие! Не знаю, что и говорить!» А он-то считался лучшим проповедником среди священников города!　

Никакие молитвы и богослужения, убеждался я, не приближают человека к богу и не очищают его от недостатков. Они являются пустой мишурой, которая уводит верующих от живого дела, подменяет практически полезную деятельность бессмысленными многочасовыми молитвенными бдениями. Но если подобные церковные нелепости можно еще пытаться оправдать тем, что, мол, правила и уставы церкви писали люди, которым, как и всем людям, свойственно ошибаться, хотя церковь себя и свои законы считает совершенными и безгрешными, то чем же можно объяснить и оправдать те противоречия и нелепости, которыми полны книги «священного писания»?　

Раньше церковь, строго придерживаясь буквы Библии, утверждала, что мир сотворен богом в течение шести дней, а доводы науки о формировании Земли и возникновении жизни на Земле в течение нескольких миллиардов лет называла сатанинским наваждением. Теперь же, когда научные знания по этим вопросам получили широкое распространение, священнослужители, спасая престиж «священного писания», стремятся как-то увязать религию с наукой, изобретая все новые и новые доводы об отсутствии каких-либо противоречий между Библией и наукой.　

Мне приходилось не раз слышать в проповедях, а также читать в «Журнале Московской патриархии», что наука ничего нового не открывает, а лишь практически дает возможность использовать то, что бог сотворил неизменным: «человек не создает, а улучшает созданное богом». Потому-то, по уверению богословов, религия не противостоит науке, а наоборот, помогает ей в открытии тайн, заложенных богом при творении, и согласуется с нею. В качестве примера часто приводят то место Библии, где говорится о днях сотворения мира. Только дни, мол, эти исчисляются миллиардами лет, как доказали теперь ученые. Библейские дни, мол, нужно понимать не в буквальном смысле, а как определенные отрезки времени сотворения мира, геологические эпохи. Слушая эти доказательства, верующие иногда принимают их за научные, истинные. Верил им и я. Но когда я познакомился с работами великого преобразователя природы И. В. Мичурина, прочел «Жизнь растений» К. А. Тимирязева, подобные богословские «доказательства» потеряли свою силу в моих глазах.　

Если «священное писание» и богословы уверяют, что бог сотворил растительный и животный мир неизменным, так чем же можно опровергнуть факты выведения новых сортов фруктовых и ягодных деревьев Мичуриным и другими учеными? Их ведь сотворил человек! Они существуют, распространяются по всему миру, приносят пользу человеку вопреки «священному писанию». А чем можно опровергнуть находки скелетов животных, которых в настоящее время на земле нет? Да и, кроме того, изменение животного мира происходит и в наше время, на наших глазах. Выведенные учеными (а не сотворенные богом!) новые виды тонкорунных овец, новые породы молочного скота, вся практика животноводства убедительно доказывают несостоятельность утверждений «священного писания» и священнослужителей о неизменности мира.　

Если даже, вопреки здравому смыслу и неопровержимым фактам, поверить богословским утверждениям, что человек не создает, а лишь улучшает создания бога, так и это «доказательство» говорит не в пользу бога. Если бог, как они утверждают, премудрый и совершенный, то и всякое творение его должно быть идеальным, полным совершенством. А как же объяснить то, что бог произвел несовершенное и недоброкачественное творение, и человеку, «твари», нужно исправлять ошибки всесильного творца? А дьявола? Его тоже ведь нужно относить к идеальному божьему творению? Ведь это он его создал!　

Все то, что мне раньше казалось премудрым, великим, единственно правильным, при здравом рассуждении теряло свою силу. Что касается согласованности Библии с наукой, так она сама при внимательном чтении ее убедила меня в противном.　

В книге «Бытие» говорится, что в первый лень бог сотворил свет, а лишь в четвертый день сотворил солнце, как дословно в ней написано, «чтобы светить на землю». Логично ли это? Конечно, нет. Сотворив свет в первый день, бог лишь через три дня, или, согласно новым толкованиям Библии, через три периода в миллиарды лет, сотворил его источник. А может ли свет быть без своего источника? Конечно, не может.　

Далее, из утверждений той же Библии явствует, что бог все растения, и в том числе деревья, сотворил в третий день своего труда, а вот солнце, которое обогревает землю и дает ей свет, сотворил лишь в　четвертый день. Каждому человеку известно: без тепла и солнечного света никакое растение не может существовать. А вот «священное писание» и богословы, отстаивающие его, утверждают, что растения и деревья росли миллиарды лет без тепла и солнечного света!　

Столкнувшись с подобными нелепостями, я постепенно, шаг за шагом стал приближаться к истине. И если говорить искренне, вера в бытие божье покидала мое сознание против моей воли. Это приводило меня в ужас! Ведь долгие, лучшие годы жизни потрачены напрасно. Не легко признать это, а еще тяжелее убедиться в этом! Как утопающий хватается за соломинку, так и я хватался за «священное писание»… Страстно читал его, не чувствуя устали, искал в нем подтверждения бытия божьего, а с ним и оправдания моей жизни. Но увы, оно не утешало. Наоборот, оно неумолимо обличало само себя и мое заблуждение.　

Бог сотворил Адама и Еву, анализировал я. По своей неопытности и не без помощи сотворенного богом искусного сатаны первые люди попали в ловушку, которую сам же бог им уготовил в виде «древа познания добра и зла». Бог всеведущий, вездесущий и всесильный! Так почему же он не пришел на помощь своим детям? Наоборот, он дал полную возможность дьяволу прельстить их, а своему творению впасть в грех и лишь после этого является им как грозный, неумолимый судья.　

Бог — многомилостивый и долготерпеливый небесный отец! Но почему же в таком случае он не помиловал свое создание? Нет. Он проклял землю… Изгнал неприспособленных людей в суровый мир… Присудил им «в поте лица есть хлеб», в муках жить и умирать в страданиях. Если подобный приговор всещедрого и всеблагого небесного отца милостивый,　как это утверждают церковники, так понятие слова «жестокий» вообще теряет свое значение!　

Бессмысленная, непонятная жестокость бога проявляется и в отношении детей Адама и Евы Каина и Авеля… Каин, не зная, что он делает (Библия утверждает, что первые люди до убийства Каина еще не знали смерти), убивает Авеля. Если здраво рассудить, то в этой смерти виновен сам бог. Но бог в наказание за убийство изгоняет Каина из отчего дома… Здесь что ни строка, то нелепость. Так, в книге «Бытие» (глава 4, стих 15) говорится: «И сделал господь (бог) Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его». Спрашивается, а кто же из людей мог встретиться Каину, если, как утверждает Библия, кроме Адама и Евы, на земле в то время никого не было? Кому было предназначено знамение и зачем?　

Как видно, автор запутался.　

В стихах 16 и 17 этой же главы говорится: «…И пошел Каин… и поселился в земле Нод… познал Каин жену свою; и она зачала, и родила Еноха». Снова неумолимые вопросы. Откуда автор Библии узнал название страны «Нод»? Ведь если не было в то время народностей, так кто же мог давать наименование стране? И где Каин взял жену в стране «Нод»? Ведь единственной женщиной на земле была Ева, а дочерей у нее не было. Может быть, бог сотворил нового человека? Нет. Об этом умалчивается в «священной книге». В таком случае сам автор Библии своим противоречием утверждает, что люди населяли землю без воли божьей и его творения.　

Такой вывод я сделал не потому, что хотел, как говорят священнослужители, богохульствовать. Нет. Все это написано черным по белому в самой Библии, а, как говорится, написанное пером не вырубишь топором.　

Выводы эти были тяжелы для меня. Но что я мог сделать, если разум вел меня еще дальше? В главе 7 этой же книги рассказывается, что, расселившись по земле, люди вели греховный образ жизни — находились во власти дьявола. Почему же премудрый и всесильный бог разрешил и позволил искусителю снова развращать людей? Всеведущий не оградил и не спас людей от падения. Он и тут является не как милостивый отец, а как жестокий судья… Он устроил всемирный потоп, при котором «истребилось всякое существо… от человека до скота…»[1] Повинны ли были дети в грехах своих родителей? Повинен ли был человек, оставленный своим небесным отцом на произвол всесильного дьявола? Не виновен ли всецело сам вседержитель? Ведь за поступки детей отвечают и родители? Так почему же справедливый небесный отец всю вину свалил на бренного человека и безжалостно уничтожил его?　

Уничтожить людей всесильному богу, как говорит «писание», было нетрудно. Но уничтожил ли вседержитель источник греха и разврата? Нет. Ему, всесильному, вероятно, это было не под силу. Устроив гнусное убийство, бог по милости своей, как утверждает Библия, оставил в живых праведного Ноя с семейством. Для чего? Разве всезнающий и всемудрый не знал о Хаме, сыне Ноя, через которого снова распространится нечестие на земле? Разве он не знал, что убийство миллионов людей было неоправданной жестокостью, ибо и после потопа люди остались такими же уязвимыми мишенями для дьявола?.. Они продолжали жить в грехе и разврате, как говорит само «священное писание». Анализируя подобным образом Библию, я приходил к твердому, убеждению, что описываемые в ней бог и его деяния являются не чем иным, как грубым вымыслом.　

Но не только Библия подтверждала мои сомнения. Божественные книги, рассказывающие об Иисусе Христе, тоже оказались полны вопиющих противоречий и нелепостей. Читая их, я убеждался, что доказать существование Христа как исторической личности невозможно, что все события, описываемые в этих книгах, скорее всего выдуманы от начала и до конца.　

Еще в начале моей службы священником меня удивлял и приводил в недоумение тот факт, что чуть ли не на каждой странице евангелий утверждается: Христос строго приказывал, «чтобы не делали его известным».　

Почему? — недоумевал я. — Ведь Христос пришел к людям, чтобы спасти их, и в то же время скрывается от них, сторонится их. Эти сомнения разрешились только тогда, когда я начал читать древнюю историю. Оказывается, о Христе как исторической личности нет нигде ни одного упоминания.　

Произведения историков и писателей, как-то: Сенеки, Филона, Флавия, живших в начале нашей эры, то есть тогда же, когда якобы жил и описываемый в евангелиях Христос, дошли до наших дней. Однако ни в одном из них нет ни одного слова об Иисусе Христе. Не говорит ли это, что авторы евангелий, боясь разоблачения своей выдумки о Христе, его жизни и учении, прикрывают ее тем, что сам Христос якобы скрывал себя от народа. Потому-де и не может быть очевидцев и исторических подтверждений его личности. Кто же в таком случае видел Христа? Кто слышал и стенографировал его выступления? Кто присутствовал при творимых им чудесах? Может быть, авторы евангелий присутствовали при атом? Нет.　

Ведь и церковь не отрицает, что евангелия были написаны лишь тогда, когда после мнимого рождения Христа прошло примерно 160–180 лет. Да и сами авторы, возможно в порыве откровенности, разоблачают свою выдумку. Вот что пишет Лука в своем евангелии: «Кто есть сын (божий), не знает никто»[2]. В таком случае откуда же они черпали сведения о Христе со всеми мельчайшими подробностями его жизни, если история такой личности не знала, а очевидцев не существовало? Много борьбы с самим собой, со своими сомнениями мне пришлось перенести, прежде чем я пришел к единственно правильному выводу — о том, что только собственная фантазия авторов вместе со старинными легендами и сказками и была той основой, которую использовали авторы для создания «священного писания».　

Больше того, авторы «священного писания» часто противоречат друг другу, хотя все они выступают от имени Христа. Когда я читал книги Нового завета, то бросалось в глаза, что в каждой из них образ вымышленного Христа описывается по-разному. Если автор Апокалипсиса (написанного в 68-69-е годы нашей эры) изображает Христа в мифическом облике сверхъестественного небесного спасителя (волосы его белы, как снег, огнем горят очи, ноги его из раскаленной бронзы, а голос подобен «шуму вод многих», в правой руке он держит семь звезд, изо рта его выходит обоюдоострый меч[3]), то в следующих по времени произведениях, в «Посланиях апостола Павла», составленных на грани I–II веков, Христос предстает уже в человеческом виде и образ его приобретает большую определенность: это бог, рожденный земной женщиной и пострадавший за грехи людей. В «Посланиях» не встречал я никаких подробностей о жизни Христа на земле. Наконец, в наиболее　поздних сочинениях — евангелиях (II век нашей эры появляется земная биография Христа со всеми ее деталями.　

Казалось бы, если основатель христианства был подлинной, реальной личностью, то, чем ближе произведение к историческому Христу, тем больше должно быть в нем подробностей. В действительности же в «священных книгах» получается наоборот.　

Но, спрашивал я себя, если Христа как исторической личности не было, так почему летосчисление ведется от рождества Христова? В поисках ответа пришлось обратиться к истории религии и церкви. Оказалось, что христиане первых пяти веков придерживались местного счета времени, различного для разных стран, — от сказочного сотворения мира, по годам правления императоров и т. д. Лишь в VI веке церковники для поддержания веры в сына божьего Христа предложили летосчисление вести от рождества Христова. По произвольным подсчетам римского монаха Дионисия Малого, рождение Христа будто бы произошло на 753-м году от основания Рима, даты тоже чисто условной, так как точное основание Рима неизвестно.　

Да и сами авторы евангелий не могут указать и не указывают единой точной даты рождества Xpистова. Наоборот, каждый из них называет свою дату, противоречащую указаниям других авторов, чем pазоблачает и свое измышление.　

Если Матфей в своем евангелии говорит, что Иисус Христос родился в Иудее тогда, когда ее царем был Ирод, то в Евангелии от Луки говорится, что произошло это, когда в Иудее правил римский наместник Квириний. Документальные источники показывают, что Ирод умер за 4 года до нашей эры, Квириний прибыл в Иудею в 6 году нашей эры. Разница составляет целых 10 лет!..

Нелепости и противоречия авторов «священного писания» зачастую ставят священнослужителей в тупик. И если, объясняя эти «неувязки» верующим, священник и стремится найти хотя бы видимое оправдание им, то сам он мало верит этим оправданиям и объяснениям, а чаще не верит им вовсе.　

Да и в самом деле, чем можно оправдать и объяснить подобные нелепости?.. В Евангелии от Иоанна описывается, что перед приходом на землю Христа в народе явился Иоанн, именуемый Крестителем. Он, по уверению автора, проповедовал приход Христа и крестил в реке Иордане людей. «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот агнец божий… сей есть, о котором я сказал… что сей есть сын божий…»[4] В Евангелии от Матфея добавляется: «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды… и увидел Иоанн духа божия… И се, глас с небес глаголющий: сей есть сын мой»[5]. Но тот же Матфей сам разоблачает свое измышление и измышления своих соавторов. В главе 11, стихе 3, Матфей утверждает, что по прошествии длительного времени после крещения Христа Иоанн, будучи в темнице, через посланных учеников спрашивает Христа: «Ты ли тот, который должен придти, или ожидать нам другого?»　

Где же тут логика и последовательность?　

Если Иоанн видел «духа божьего» и «глас божий» говорил ему, что это «сын божий», а сам Иоанн подтверждал, что это «агнец божий», то почему он, Иоанн, вдруг усомнился и не поверил самому себе и авторитетному «гласу божьему»? Разве подобную нелепость можно назвать премудростью?　

Нет здесь правды, нет и здравого смысла, как и не было никакого крещения Христа, — таков единственный вывод, какой я мог сделать, анализируя все эти противоречия и нелепости.　

Большое внимание в евангелии уделяется царству божьему, которое Иисус Христос должен установить после своего второго пришествия на землю. Для большей убедительности авторы подробно описывают это событие и даже указывают его срок. «Ибо приидет сын человеческий (Христос) во славе… и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят сына человеческого, грядущего в царствии своем»[6].　

Желая еще более убедить верующих в этой выдуманной речи Христа к народу, автор утверждает еще раз от имени Христа сказанное им таким заключением: «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет»[7].　

Во всех обещаниях Христа указывается вполне определенное время: «не прейдет род сей», как Христос второй раз придет на землю, чтобы установить царство. Некоторым из мнимых слушателей обещается, что это произойдет незамедлительно, еще при их жизни.　

Подобное обещание напоминает пословицу: «Обещал пан шубу дать, да слово его только было теплым». Ведь если даже принять на веру произвольно установленное Дионисием летосчисление от мнимого рождества Христова, так и то уже после сказанных слов и пророчеств Христа прошло чуть ли не две тысячи лет! За это время много поколений людей прошло по земле, не дождавшись обещанного царства и второго пришествия Христа. От мнимых слушателей этих изречений не осталось и праха, а Христос не　пришел устроить «царство небесное» ни в те времена, ни сейчас и никогда не придет, потому что никогда и не было подобных пророчеств.　

Главной догмой христианской религии «священное писание» и церковь считают догму о воскресении Христа. Эта догма утверждает: как Христос воскрес, так воскреснут и все его последователи. Казалось бы, воскресение Христа должно быть ясно изложено в евангелиях. Но не тут-то было. Именно здесь более всего разногласий и неразберихи у авторов этой сказки. Если одни из них говорят, что воскресения Христа никто не видел и видеть не мог, то другие, и в частности Матфей в евангелии, им написанном, утверждают, что ангел способствовал воскресению Христа, так как он отодвигал каменную плиту с его надгробия. Мало этого, выходя за границы всякой фантазии, Матфей даже подробно излагает, какое лицо было у ангела в тот момент и какие одежды украшали его в то время…[8]　

Естественно, что каждого верующего, и в том числе в свое время меня, интересовал вопрос: а как же будет проходить всеобщее воскресение и установление царства божьего?　

Если Павел в одном из своих «Посланий» говорит: «Мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках»[9], — то в другом утверждается нечто совсем иное: «Вдруг, во мгновение ока… мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся»[10]. Если в первом «Послании» живые «восхищались», то во втором автор, как фокусник, обещает, что они «изменятся», но как, для чего и почему? Для этого фантазии у авторов сказаний, видимо, уже не хватило.　

Кроме того, есть еще третье утверждение о воскресении. В евангелиях это событие преподносится совершенно иначе, а именно: Христос, придя второй раз, разделит людей, как отару овец, на праведных и неправедных, никого не «восхищая» и не «изменяя». Все эти противоречивые и бессмысленные «истины» преподносятся авторами «священного писания» от имени премудрого Христа. Не видя, чем еще можно объяснить эти нелепости и противоречия «священного писания», я пришел к убеждению, что это результат обмана или бессовестности авторов, писавших книги «священного писания».　

Большое внимание религия и церковь уделяют бессмертию души человеческой. Основой, на которой церковники строят свое учение о бессмертии души, является непременное признание загробной жизни. В своих доказательствах церковь использует в качестве главного такой довод: если, мол, никто не возвращался после смерти на землю, значит, никто ничего сказать о ней не может. Но и это «доказательство» было, как я убедился, неосновательно. Последние достижения естественных наук, и в частности медицины, не оставляют от него и камня на камне.　

В печати теперь часто сообщается об удивительных возвращениях людей к жизни уже после клинической смерти, то есть уже после того, как остановилось сердце, отлетел его последний вздох. Но самоотверженность медицинского персонала, новейшая аппаратура и препараты возвращали людей к жизни и буквально воскрешали из мертвых, возвращали с «того света». Где же были души этих людей в период смерти? В раю или аду? Видели они ангелов, бога, сатану? Возвратясь с «того света», люди рассказывали, что ничего подобного не видели. Они были просто в бессознательном состоянии, ничего не чувствуя, ничего не видя и ничего не соображая.

Своими сомнениями о загробной жизни и бессмертии души я поделился со священником протоиереем Павлом Чугуевым, которого уважал за его трезвые взгляды на жизнь. Внимательно выслушав меня, он доверительно ответил: «Я тоже когда-то в молодости сомневался во многом, но в то же время служба священника обязывала проповедовать то, чему подчас и не верил… Посмотри вокруг на священников! Разве ты не видишь, что одни из них ни во что не вдумываются, привыкли к этой службе и плывут по течению, не представляя себе жизнь без нее. Другие держатся за рясу потому, что любят деньги. Третьи сомневаются, но боятся в этом признаться даже себе, в же время все исполняют службу священника, одни халатно, другие усердно. Из рясы не выскочишь, дорогой! Не мучь себя сомнениями. Веришь или не веришь в загробную жизнь, а проповедовать будешь. На ней держатся и вера и церковь».　

И действительно, я видел, что священнослужители беспрерывно внушают своей пастве веру в загробную жизнь. Ведь не будь этой веры, все учение христианства о безропотных и терпеливых страданиях на земле ради загробной жизни было бы бессмысленно, нельзя было бы держать людей в страхе и подчинении. А в таком случае никому не нужны были бы ни бог, ни церковь, ни священнослужители.　

В стремлении доказать недоказуемое церковь ставит себя в смешное положение. В евангелиях говорится, что царство божье, а вместе с ним блаженство загробной жизни наступят лишь после «страшного суда божьего», когда Христос скажет праведным: «Придите, и наследуйте уготованное вам царство»[11]. Церковники же в наше время уверяют верующих, что царство и блаженство загробной жизни уже наступили сейчас для всех богобоязненных и святых. Они так подробно рассказывают о блаженной жизни святых на небе, как будто бы сами были там и все видели своими глазами. Они называют поименно, какие святые сидят ближе к «престолу божьему», какие венцы каждый из них носит, какой святой определен богом помогать в той или иной нужде.　

Откуда известны им все эти подробности, если они сами же утверждают, что мертвые с «того света» не возвращаются? Кто рассказал им все это? На эти вопросы никто из церковников не мог дать ответ. В таком случае их рассказы — явная ложь! А если ложь, то и грех! Но церковники не боятся греха. 　

Изучая историю, читая художественную литературу, слушая по радио подлинные рассказы очевидцев о героических, бессмертных подвигах людей, я понимал, что есть бессмертие, но только не так, как проповедует религия.　

Есть бессмертие великих дел человека и цели народов, совершавших подвиги во имя прогресса и счастья людей! Они поистине не умирали, не умирают и не умрут в сердцах благодарного человечества! Разве не бессмертны имена великих ученых? Разве не бессмертны герои освободительных движений народных масс? Разве не бессмертны герои Сталинграда, Ленинграда, Севастополя, Одессы? Никогда не умрут и не изгладятся из памяти светлые образы Чапаева, Павки Корчагина, Гастелло, Зои Космодемьянской, Матросова! Это истинное, неувядающее бессмертие, заслуженное не смирением, и отречением от «мира сего», не лицемерным христианским долготерпением, а пламенной любовью к народу, — в великом подвиге самопожертвования и беззаветного служения ему. И как жалко выглядят по сравнению с этими великими и благородными подвигами подвиги так называемых угодников божьих, которые (как это подтверждают «Жития святых») ради себя, своей души и только для себя творили эти никому не нужные, бесполезные подвиги!　

К примеру, по утверждению церкви, преподобный Симеон Столпник (память которого церковь отмечает 24 мая ст. ст.) совершил следующий подвиг: он простоял много лет подряд на столбе. От беспрерывного стояния стопы ног преподобного покрылись сплошными гноящимися ранами, от которых он и умер…　

Кому же принес пользу такой подвиг? Богу? Но разве премудрому и милостивому, размышлял я, нужно это неоправданное, дикое самопожертвование? А если нужно, как это утверждает церковь, восхваляя подобные поступки, то тогда он вовсе не милостивый отец, а честолюбивый, злой тиран, наслаждающийся страданиями людей.　

Может быть, самому Симеону этот подвиг принес пользу? Нет. Перенесенные физические страдания подорвали его здоровье, привели к преждевременной смерти. И если рассуждать логично, то своим подвигом он не прославил себя, а совершил преднамеренное самоубийство, за которое по божьему закону такой человек подлежит вечному осуждению, а всеми здравомыслящими людьми рассматривается не как подвиг, а как преступление.　

Для чего и за что в таком случае церковь прославляет подобные подвиги и ставит их в пример другим верующим? На этот вопрос мне дали ответ те богослужения, которые ежедневно проводит церковь в честь подобных «святых». Расчет тут простой: больше святых — больше служб, а следовательно, больше прибылей. Но и это не все. В данном случае церковь, как говорится, убивает одним выстрелом двух зайцев. Кроме материальной выгоды религия и церковь преследуют цель оторвать людей от реальной жизни, увести их от насущных проблем. Для этого она прививала и прививает верующим отвращение и пренебрежение к земной жизни ради несуществующего загробного блаженства. Этим она уводила людей от борьбы с социальной несправедливостью, сковывала творческие силы человеческого разума. И не только когда-то церковники поступали так. Они и в наше время пропагандируют эти вредные идеи.　

В «Журнале Московской патриархии» мне не раз приходилось читать об этом. К примеру, в № 10 за 1956 год доцент Ленинградской духовной академии иеромонах Поляков в своей статье «Старец Паисий Величковский как учитель аскетики» всячески рекомендует верующим следовать «святоотеческим» наставлениям «учителя совершенства» — старца Паисия. А чему учат подобные наставления? «Если хочешь спастись, — призывает Паисий, — живи, как бы ежедневно умирая…» Такие и им подобные «истины» пропагандирует кандидат богословия Поляков. Поэтому-то не удивительно, что церковники даже преднамеренное самоубийство восхваляют, как подвиг отречения от «мира суеты». Да и в большинстве своем эти подвиги выдуманы церковниками ради поддержания веры в бога. Если взять «Жития святых» и посмотреть, кто же эти почитаемые церковью «святые» и какие подвиги они совершили, мы получим убедительный и ясный ответ. 95 процентов «святых», которые записаны в этой книге, составляют цари, короли, князья, бояре и их дети, богатая знать и высшее духовенство.　

Как же они, будучи угнетателями народа и наживавшие на муках народа несметные богатства, заняли такие видные места в раю? Как же они, блаженствовавшие на земле, по воле церковников блаженствуют и на небе? Почему же из тысяч, миллионов трудящихся, живших по воле этих «святых» в нужде, голоде и угнетении, такой мизерный процент ввели церковники в рай, произвели во святые? Ставя себе эти вопросы, я не находил ответов на них.　

А может быть, высшая знать совершала какие-то особо благородные, бессмертные поступки и подвиги? — спрашивал я себя. Но, читая истории жизни некоторых из них, я не находил в их поступках ничего человечного, а наоборот, это была жизнь развратных, пресыщенных, жадных и жестоких людей. Взять, к примеру, святого пророка царя Давида. Этот, с позволения сказать, «святой» прославил себя тем, что при жизни имел много жен и до тысячи наложниц. Кроме того, он убил своего товарища лишь за то, что тот был мужем женщины, которая понравилась распутному Давиду… А отец Давида, еврейский царь Соломон, которого считают автором четырех библейских книг, имел 1000 жен, среди которых 700 было «законных» и 300 «незаконных» — наложниц… Святой «благоверный» князь Владимир прославился тем, что 800 наложниц не могли удовлетворить его развращенных нравов! Так за что же их и им подобных «святых» церковь прославляет?　

В действительности не какие-то благородные подвиги учитываются церковью при сопричтении к «лику святых». Пропускным билетом на «небо святое» являлись и являются сегодня для церковников деньги. Не секрет же, что церковь за деньги делает все: отпускает малые и большие грехи, продает «благодать божью» оптом и в розницу в виде воды, масла, вина, хлеба… Распределяет места в раю и т. д.　

Сами эксплуататоры зачастую не верили и не верят в «загробную жизнь», но, желая увековечить свое имя для потомков, жертвовали крупные суммы денег церковникам, которые за подобные жертвы вводили их в «царство божье». В зависимости от величины　внесенной суммы церковь и определяла им места и чины (а чины церковь сохранила даже на небе) в небесном царствии, наименовав их «преподобный» «благочестивый», «равноапостольный» и прочие, и прочие, и прочие.　

Выдумав подвиги, написав службы и молитвы этим «святым», как предстоятелям и заступникам людей перед богом, установили дни праздников этих «святых».　

— Чтите их, молитесь им, несите свои жертвы, а мы будем возносить им молитвы, чтобы они ходатайствовали за вас перед богом, — так учат церковники, Так призывал и я, по своему заблуждению, верующих людей. И получает церковь за свой обман двойной «заработок»: первый — за возведение во святые, а второй — за то, что служит этим «святым» службы.　

Авторы «священного писания» в своих произведениях стремятся от имени бога научить людей, как им нужно жить, чтобы расположить к себе бога и «святых». И что интересно: все пророки и апостолы, каждый по-своему, трактуют одни и те же «истины» и «законы», друг другу противореча, друг друга разоблачая. Часто даже один и тот же автор в одном месте своего произведения утверждает одно, а в другом месте прямо противоположное. Это сразу бросается в глаза, когда внимательно читаешь и сопоставляешь различные места «писания». Так, Матфей (в главе 6, стих 6) от имени Христа предписывает верующим индивидуальную и тайную молитву, как самую доходчивую до бога: «Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись отцу твоему, который втайне, и отец твои воздаст тебе явно». В главе 18 (стих 19) этот же автор, снова от имени Христа, утверждает совсем обратное — что только молитва многолюдная доходчива до бога и исполнится им: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от отца». Если в первом утверждении говорилось, что нужно, «затворив дверь», одному молиться, ибо таковых любит «отец небесный», то в главе 18 (стих 20) этот же автор «обещает», и снова от имени Христа, что бог своею благодатью будет присутствовать лишь тогда, когда «двое или трое собраны во имя мое, там я посреди них».　

В Евангелии от Матфея, в главе 19 (стих 28), Иисус обещает своим ученикам поместить их там, где и сам он будет: «Истинно говорю вам, что вы, последовавшие за мною… когда сядет сын человеческий на престоле славы своей, сядете и вы на двенадцати престолах». Но уже в Евангелии от Иоанна (глава 13, стих 33) Иисус говорит своим ученикам совсем обратное: «Как сказал я иудеям, что, куда я иду, вы не можете придти, так и вам говорю теперь». Кроме того, в том же Евангелии от Иоанна (глава 7, стих 34) Христос говорит народу: «Будете искать меня и не найдете; и где буду я, туда вы не можете придти». Но через несколько страниц (глава 12, стих 32) того же евангелия Христос обещает народу совсем обратное: «Когда я вознесен буду от земли, всех привлеку к себе».　

Церковь прославляет Христа, уверяя, что он «премудрый», «вечный», «постоянный». В подтверждение этих качеств Иисуса она опять-таки ссылается на «священное писание», в котором он, мол, высказал свои «непреложные, вечные истины и премудрости». Когда же я непредубежденно начал искать подтверждений этому в самих этих книгах, то встретил там лишь хаос противоречий и нелепостей.　

Свои сомнения в вере я долго стремился развеять при помощи «священного писания». Я искал в нем истину, но нашел обман. Искал правду, но нашел ложь и лицемерие. Искал оправдания своей вере, а нашел полное разоблачение религиозных заблуждений. Приведенные выше противоречия и нелепости убедительно разоблачают вымысел церкви о «боговдохновенности» этих книг и «премудрости» Иисуса Христа. Как видно, вовсе не воображаемый «премудрый бог» руководил авторами при составлении этих книг, а чаще больная фантазия самих авторов. Для большей убедительности они выдумали «вечного», «премудрого» бога, приписав ему «учение», которое имеет целью распространение и утверждение невежества и темноты среди народных масс.　

Попутно нельзя не коснуться и того, как церковь приспособляется к новым условиям. Видя, что в наше время симпатии трудящихся всего мира находятся на стороне великих идеалов коммунизма, видя (а этого нельзя не видеть), что прекрасное царство счастья человечества успешно строится в нашей стране и в странах народной демократии, церковники в своих проповедях, а также в беседах с верующими внушают и доказывают, что, мол, и христианство всегда стремилось и стремится сейчас к этим же справедливым и гуманным идеалам. Теперь они утверждают, что и религия считает всех людей равноправными, учит братолюбию, называет всех братьями. Я тоже верил подобным утверждениям церковников. А вот подтверждений им в «священном писании» я не находил. Наоборот, все оно построено так, чтобы от имени бога узаконить неравноправие и оправдать эксплуататоров и эксплуатацию. Конечно, есть в евангелиях слова о любви всех ко всем, но, увы, они не меняют основного направления «священного писания», а лишь служат для прикрытия его как антинародного и реакционного учения.　

Разве в течение тысячелетнего существования христианства им было создано хотя бы одно государство, где были бы люди в действительности равноправными,　где условия жизни были бы равны для всех людей? Разве не под сенью креста и «священного писания» умирали миллионы трудящихся христиан от голода, нищеты и эксплуатации?　

Разве не «священное писание» и богословы учили и призывали их безропотно страдать и безмолвно терпеть?　

Разве не вопреки церковникам трудящиеся массы восстали против своих угнетателей?　

Разве не вопреки им было создано первое в мире государство, где власть принадлежит законному хозяину— народу, где ликвидирована эксплуатация и расовая дискриминация, где трудящийся человек является хозяином и творцом своего реального, земного счастья?　

Разве не вопреки «священному писанию» на всей земле рушится старый мир несправедливости, защищаемый религией, и большинство людей, населяющих земной шар, строят свою жизнь по примеру Советского государства?　

Нет силы, чтобы остановить движение жизнеутверждающего социалистического мира! Нет возврата к темному, тяжелому прошлому!　

От этого нельзя отмахнуться! Потому-то, уподобляясь хамелеону, священнослужители сегодня тоже меняют свою окраску: «священное писание» они стремятся облагородить и протащить в коммунизм. Однажды в беседе на эту тему я спросил протоиерея Николая Шовканя: «А как нужно понимать закон, данный богом в книге «Исход» (глава 21, стихи 1, 2 и 6): «Вот законы, которые ты объявишь им: если купишь раба еврея… то пусть господин… поставит его к двери, или к косяку, и проколет ему господин его ухо шилом, и он останется рабом его вечно»?»　

Не понравился моему оппоненту этот пример, ибо он, как говорится, бил не в бровь, а в глаз, разоблачая глубокую эксплуататорскую сущность «священного писания». Ему ничего не оставалось, как ответить, что это устаревший библейский закон и его заменил Новый завет, который Христос принес на землю. Я возразил:　

— Но ведь Христос не менял Ветхого завета (то есть Библии). Ведь авторы евангелий от имени Христа　говорят. «Я не пришел нарушить закон, а исполнить его».　

Это мое возражение ему не понравилось еще больше. Не желая продолжать дискуссию, он сказал:　

— Это у вас сатанинское… Молитесь господу, что бы он избавил вас от него… Меньше мудрствуйте, а больше молитесь, и вы познаете, что нет более братолюбивого закона, чем христианский.　

Священнослужители, понимая, что доказать справедливость таких мест «священного писания» невозможно, здравые рассуждения называют «дьявольским искушением» и «наваждением», избегая их, «чтобы не искушать господа». Молился я искренне и сам, без его совета, но от продолжительных молитв «священное писание» не становилось лучше или справедливее.　

Разве мог я признать справедливыми и гуманными законы, защищающие эксплуататоров, разрешающие им бить и убивать своих слуг, а трудящимся запрещающие даже роптать на господ? Вот как выглядят эти законы в Библии. В книге «Исход» (глава 20) описывается, что бог дал людям через Моисея десять заповедей о поведении. Среди них известная заповедь «не убивай». Через несколько страниц в этой же книге (глава 21, стихи 20 и 21) господам дается уже другой закон. Вот что написано там: «А если кто ударит раба своего, или служанку свою палкою… и они день или два дня переживут, то не должно наказывать его (господина), ибо это его серебро». Смысл этих заповедей ясен: в первом случае «божий закон» под страхом вечного осуждения запрещает народу убивать своих мучителей, во втором же случае он разрешает господам бить и безнаказанно убивать своих рабов. Бог благословляет убийство господином раба своего.　

Но и это не все. Среди десяти заповедей есть заповедь, по счету десятая, которая запрещает трудящимся даже помышлять о справедливом распределении всех благ мира среди людей. Эта заповедь гласит: «…Не желай дома ближнего твоего… ни раба его… ничего, что у ближнего твоего».　

Запрещая трудящимся помышлять о самом необходимом для жизни, «священное писание» в то же время прямо советует имущим грабить неимущих: «…Всякому имущему дается и приумножится, а у неимущего отнимется и то, что имеет»[12]. Вот как в действительности «священное писание» учит братолюбию. Так неприукрашенно выглядит божье «человеколюбие» и христианское «равноправие»!　

Вручая иерейский крест, епископ Димитрий так напутствовал меня:　

— Бог дал в удел человеку землю. За границу земли человек никогда не может преступить. Небо — твердь небесная, престол божий, недоступный бренному человеческому разуму. Только после смерти за смирение и терпение человеческая душа определяется в это святое место. Божье установление непоколебимо и неизменно… Как священник, ты должен в этой вере воспитывать стадо Христово и вести его к небу…　

Но все эти «непоколебимые» и «неизменные» установления на моих глазах одно за другим теряли свою убедительность. В выси небесной летают реактивные самолеты, построенные человеком, сокращая пути и изменяя понятия о времени; искусственные спутники Земли, искусственная планета, космическая　межпланетная станция бороздят бесконечные просторы космоса, посылая человеку радиосигналы о состоянии и составе «престола божьего» — безвоздушного пространства! Наша советская ракета по рассчитанной учеными траектории достигла другого небесного тела — Луны, оставив там вымпел нашей Родины. От этих фактов никуда не уйдешь! Их нужно как-то увязать со «священным писанием» и в учением церкви. И церковники срочно пересматривают свои прежние утверждения. Успехи человеческого гения они объясняют тем, что, мол, бог разрешил человеку преступить границу запретного и что он, видимо, теперь благосклонно относится к полетам человека в местах «престола божьего». Подобное объяснение, однако, нисколько не облегчает положения церковников: ведь каждому человеку известно, да и церковники в этом уверены, что советские ученые и конструкторы не испрашивали разрешения и благословения у бога, перед тем как запустить свой первый искусственный спутник Земли!　

Не от хорошей жизни вынуждены они давать такие объяснения. Приспособленчество священнослужителей — свидетельство их глубочайшего кризиса, вызванного выдающимися достижениями науки.　

Более того, такие объяснения подрывают в корне и саму веру в бога как «премудрого» и «всеведущего». Если бы он обладал этими качествами, он бы заранее знал, что человек сможет освободиться от плена земли, и не налагал бы столь глупого запрета, каким является запрещение «священного писания» покидать землю. Эти факты опять-таки наталкивали меня на мысль, что таких запретов не было вовсе, как нет и того, кто мог бы такой запрет установить. Это и заставило церковников, спасая свой престиж, давать разъяснения от имени выдуманного ими бога. Богословы при этом попадают из огня да в полымя, ибо　подобное приспособление Библии к науке разоблачает утверждение церкви о вечности и неизменности «премудрых истин» «священного писания». Но если эти истины изменяются и устаревают, то, естественно, появляются не только сомнения в премудрости и всеведении бога, но и в его существовании.　

Долго боролся я с этими сомнениями. Трудно было отказаться от того, чему верил почти фанатически, слепо.　

Но разум победил. Пришлось по-новому оценить не только свою жизнь. Иначе стал я смотреть на «святость» и «праведность» служителей религии, на все дела церкви и «святых отцов», которые раньше представлялись мне образцами для жизни, носителями высоких идеалов и принципов, извращенных, как мне долго казалось, моими собратьями.