Раздумье о вере

«СВЯТЫЕ» ДЕЛА ЦЕРКВИ И ЕЕ СЛУЖИТЕЛЕЙ

Было время, когда я слепо верил библейской сказке о сотворении мира и человека богом, без сомнений воспринимал евангельское утверждение о сошествии на землю сына божьего Иисуса Христа, зачитывался историей религии и церкви, восхищался ее святыми и непогрешимыми делами и деяниями, был бесконечно благодарен богу за то, что и я принадлежу к святой церкви и являюсь ее служителем. Но теперь, когда сама жизнь, вся окружающая действительность заставили меня так серьезно анализировать «священное писание», сопоставить его «истины» одну с другой и, самое главное, с реальным положением вещей, я уже не мог слепо верить и тому, что я знал об истории религии и церкви.　

Поборов в себе страх перед «греховными» книгами, я обратился к науке, к атеистической литературе с надеждой там найти опору для своей веры в неспособности атеистов опровергнуть религиозные «истины», долгие часы просиживал я за чтением научной литературы. Однако насколько все было противоречиво и нелепо в религиозных книгах, настолько все было ясно здесь. Широкие горизонты подлинного знания открыла передо мной наука.　

Состояние невыносимой тяжести борьбы со своими сомнениями, борьбы с самим собой сменилось чувством невиданной раньше свободы. Словно тяжелый камень свалился с моей души. Легко стало дышать.　

Многих верующих, а также колеблющихся людей часто связывают с религией необъяснимые, как им кажется, вопросы жизни. Сомнения в «бытии божьем» и мне также принесли мучения, связанные с такими «необъяснимыми» вопросами. Если бога нет, думал я, так откуда же взялось само понятие о нем, поклонение ему и страх перед ним? Если Христа как исторической личности не было, так что же побудило людей верить в него? Откуда взялась сама мысль о «небесном спасителе»? Эти вопросы не только смущали меня, но и удерживали еще некоторое время в заблуждении.　

И именно чтение атеистических книг ликвидировало эти последние вопросы. Я получил из них правильное научное представление о происхождении веры в бога. Многое явилось для меня подлинным откровением. Оказалось, что вовсе не бог открыл себя людям, а сами люди сотворили богов. И произошло это благодаря тому, что первобытный человек не умел объяснить явления природы.　

Источником существования племен, живших в лесах, была охота. Замечая, что в одном случае охота бывает удачна, а в других случаях охотники совсем не встречают животных или не могут убить их, люди спрашивали себя: почему это происходит? Не умея объяснить причины такого чередования обилия пищи и голода, первобытный человек объяснял свои неудачи тем, что, мол, в лесу есть всесильный лесной дух, который в одном случае посылал много лесных зверей человеку, а в другом — вовсе лишал его пищи. Перед началом охоты он молился этому духу и, в простоте своей, часть добычи жертвовал ему, стремясь задобрить на будущее.　

Люди, жившие около рек и занимавшиеся ловлей рыбы, также обожествляли реки, воду, ветер. Жившие в степи и занимавшиеся возделыванием земли, поклонялись солнцу и земле, от которых зависел урожай на их полях.　

Следовательно, именно беспомощность перед явлениями природы и сотворила богов.　

Но это только первая стадия развития религии, период многобожной веры. Проходили века… Человеческое общество изменялось… Из племен формировались народности, образовывались государства.　

Укрепляя власть эксплуататоров над массами трудящихся, служители богов создавали мифы, в которых повествовали о разных чудесах и откровениях, якобы творимых богами, восхваляли величие богов, их бессмертие, грозную силу, которую можно умилостивить лишь послушанием воле служителей культа. Называя себя посредниками между богами и людьми, выдавая себя за избранников, получающих откровения от богов, и исполнителей их воли, они внушали народу, что деление на низшие и высшие классы, на богатых и бедных, на господ и рабов — это воля богов и ее нужно свято соблюдать.　

Господствующие классы, нещадно эксплуатировавшие трудящиеся массы, во всем поддерживали служителей богов, своих верных слуг, охраняющих именем богов их власть и награбленное у народа богатство. К тяжелому бремени, которое нес трудовой народ, прибавилось еще бремя по сооружению и содержанию храмов разных богов. Каторжный труд десятков миллионов людей при сооружении этих «дворцов обмана» приносил народу неимоверные страдания и лишения. На землях, пропитанных потом и кровью, усеянных костьми строителей, вырастали во славу богов и на корысть служителям этих богов храмы, жертвенники, усыпальницы.　

Угнетенные не раз восставали против своих угнетателей, но рабовладельцы жестоко подавляли народные освободительные движения.　

В первых рядах и верными слугами угнетателей в подавлении народных движений всегда выступали служители богов. Подкупом, лицемерием и изменой они вносили в ряды восставших панику и неуверенность. Десятки тысяч крестов с распятыми телами восставших, тысячи сожженных, миллионы проданных в рабство — такова была печальная участь восставших. Бессилие бедняков перед лицом социальной несправедливости, бессилие раба перед властью господина, бессилие и поражения восставших порождали настроения отчаяния и безысходности. В этих условиях, потеряв веру в свои собственные силы, люди погружались в омут религиозных иллюзий и несбыточных надежд, передоверяли неведомым небесным силам заботу о себе и своих земных делах.　

Безысходное отчаяние приводило к тому, что трудящиеся все свои надежды стали возлагать на какое-то сверхъестественное избавление от невыносимого гнета, на божественного спасителя. Именно в таких условиях на территории древней Римской империи в I веке нашей эры и начали появляться легенды о таком спасителе, об Иисусе Христе.　

Сказка о Христе не была сочинена каким-либо одним человеком. Она складывалась постепенно, на протяжении поколений, дополнялась, разукрашивалась богатой фантазией людей, подробностями, заимствованными из старых верований, обрастала все большим количеством новых деталей. Миф сочиняли неведомые сказители из народа, выступавшие проповедниками новой веры. Угнетенные массы, не видевшие реальных путей к освобождению от рабства и жаждавшие утешения, слепо воспринимали эти вымыслы, легко поддаваясь обману и самообману. Окружающая действительность была слишком тягостной и беспросветной, а сказка о Христе подавала надежду на избавление от несправедливостей и страданий хоть на «том свете», в награду за все страдания на земле.　

Но это была вредная сказка: ведь она не звала к борьбе за справедливость, а призывала к терпеливому страданию. Так постепенно складывались фантастические представления о мессии, чудесном спасителе, божьем помазаннике (по-гречески — Христос), который будто бы только один и способен установить социальную справедливость на земле. Мечта о лучшей доле, потерпевшая поражение в борьбе с поработителями, находила выход в религиозных исканиях. Христианство, таким образом, возникло не как божественное откровение, небесное наитие, осенившее кого-то. Оно имело свои сугубо земные причины.　

Проповедники сказок о Христе во II веке нашей эры основывают в римских катакомбах новую религию — христианство. Первое время рабовладельцы беспощадно преследуют и искореняют новую веру. Под страхом смерти они заставляют народ поклоняться старым богам. Они боятся, что новая религия откроет глаза народу на несправедливости и неравенство, сплотит народ и поведет на борьбу против своих угнетателей. Но с каждым годом число неофитов[13] увеличивалось. Никакие репрессивные меры не могли сдержать притока рабов к новой вере.　

Лилась неповинная, напрасная кровь так называемых мучеников. Однако массовые и жестокие расправы не приносили желаемого для рабовладельцев результата.　

Напуганные все возрастающим сопротивлением народных масс, эксплуататоры решили использовать нового бога и сказку о нем в целях укрепления своего господства.　

Да и проповедники новой религии совсем не стремились к свержению власти богатой знати. Войдя в сделку с рабовладельцами, они с помощью сказок о Христе старались удержать народ в повиновении господам, призывали к смирению и терпению. По их уверениям, только эти качества должны украшать христианина, только они приближают человека к блаженству на «том свете». Они требовали от своих последователей быть довольными участью угнетенных, нести с покорностью тяжесть земной жизни, не стремиться изменить ее.　

Они внушают угнетенным рабам-христианам, что Христос даровал им свободу, но не на земле, а на небе — в «царстве божьем». Потому-то на земле «каждый оставайся в том звании, в котором призван»[14]. От имени Христа они убеждали верующих, что «под игом находящиеся, должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя божие и учение»[15].　

Эксплуататоров вполне устраивало подобное учение. Вымышленный образ Христа как идеал величайшего смирения, безропотного страдания и долготерпения им вполне подходил как пример, которому должны следовать трудящиеся.　

Приятной музыкой звучит для поработителей проповедь смирения, незлобия, покорности судьбе… «Не противься злому, — учат составители «священного писания». — Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто захочет… взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду»[16]. Чего еще желать эксплуататору? Узаконивая паразитическое существование поработителей, христианские проповедники, стремясь удержать в покорности голодный трудовой народ и оправдать поработителей, говорят: не заботьтесь о том, что вам есть, или что пить, или во что одеться. «Ищите же прежде царства божия»[17]. Голодный человек должен быть сыт лишь «царством божьим»!　

Эксплуататоры очень скоро оценили действительный смысл христианских проповедей. Они убедились, что «новая» вера, «новый» бог, Христос, и его служители являются еще лучшими сторожевыми псами их власти, чем были старые. На защиту христианства от других религий и атеизма прямо становится эксплуататорское государство. Во многих странах христианство стало государственной религией. Приспосабливаясь к новой своей роли духовной узды, эта религия стала создавать и совершенствовать свою организацию, обрядность, чтобы с их помощью контролировать каждый шаг в жизни человека, от рождения и до гроба, часто не оставляя его и за гробом своими проклятиями и поборами.　

Если служители языческих богов призывали приносить жертвы своим богам только раз в год, то христианские священнослужители требуют пожертвований по каждому случаю жизни человека: родился —　плати, заболел — плати, радость — плати, горе — плати, умер — плати… Всю жизнь плати. Даже после смерти родственники покойного должны тоже платить за то, что церковь будет поминать усопшего… И берет церковь с живых и мертвых, детей и взрослых, здоровых и больных, состоятельных и бедных, наполняя свою бездонную мошну.　

Обрядность церкви не выдерживает никакой критики. Ссылки церковников на «священное писание» шиты гнилыми нитками и при мало-мальски здравом подходе к ним они рвутся по всем швам, как мне и пришлось с горечью убедиться самому в период сомнений.　

Обрядность эта установлена церковью вовсе не для пользы человека. Какая уж может быть польза от кадила умершему! Одна только цель преследуется при этом — получение денег за помахивание «священным» предметом. Служба панихид, девятины, сороковины, поминание умерших на кладбищах, сдача поминальниц на «престол», служба о бездождии, освящение домов и колодцев, освящение икон и поклонение им, окраска яиц и их освящение, продажа свечей, просфор и вынимание «частиц» из них, хождение с молитвой, молебны, крестины, освящение воды, венчание с возложением венцов и много других обрядов, для перечисления которых потребовалось бы исписать не одну страницу, преследуют ту же цель. Не только здравый рассудок отказывается видеть смысл в этих обрядах, но даже настольная книга церкви — евангелия, на которых держится весь обман религии, не оправдывает подобные обряды. Но разве церковников может что-либо удержать, если дело касается денег? Конечно, нет. В этом мне пришлось убедиться на собственном опыте. Даром, просто «ради Христа» они и шага не сделают!　

Возьмем обряд венчания. Если поверить авторам евангелий, то, по их рассказу, Христос однажды в Кане Галилейской присутствовал на свадьбе, где совершил свое первое чудо, превратив воду в вино. Во-первых, такое «чудо» выглядит вовсе не как благодеяние: сколько горя принес людям алкоголь! Во-вторых, это выдуманное «чудо» ни в коей степени не оправдывает обрядности самого венчания с возложением венцов. Для священнослужителей же оно опять-таки полезно тем, что за исполнение этого «священнодействия» ими взимается плата от 200 до 500 рублей.　

Или другой пример. Умер человек. Церковь, пользуясь горем близких покойного, стремится урвать с них побольше прибыли, специально установив поминание. Заключается оно в следующем: родственники покойного должны или в церкви, или на дому у себя отслужить панихиду. Для совершения ее нужно приготовить обед, купить в церкви свечей, пригласить священника и уплатить ему за службу. И чем больше сумма, уплаченная священнику, тем торжественнее служится панихида, с чтением большего количества молитв. Если же денег уплачено, по мнению священника, мало, тогда и панихида служится малая, с меньшим количеством молитв. И снова здесь, как и во всем в церкви, деньги, и только они, решают «судьбу» человека: быть ли ему в «раю» или сидеть в «аду». Подобных поминаний церковь требует и на девятый, и на сороковой дни после смерти, через полгода и в годовщину, установив, кроме того, еще и десять поминальных «вселенских» суббот в году, особые дни поминаний умерших, как, например, день так называемых «провод», или «родоницы».　

Платить за смерть нужно беспрерывно. А если спросить самого священника: за что он получает эти деньги? Священники отвечают: за то, что мы молимся, чтобы душа покойного была помилована за грехи. Получается деловая коммерция.

— Найми музыканта, и он своей музыкой развеселит тебя — такой совет давал голодный музыкант богатому купцу. Такой же совет дает церковь верующим: — Найми священника, и он своими молитвами введет душу грешника в царство божие!　

Находясь в религиозном ослеплении, я по обыкновению искал ответы на свои сомнения в «священном писании», но и в нем я не находил оправданий всем этим установлениям церкви.　

«Между нами (праведниками) и вами (грешниками), — говорится в евангелии, — утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, так же и оттуда к нам не переходят»[18]. В таком случае даже евангельские «истины» не оставляют камня на камне от мнимой пользы молитв и поминаний умерших. Зачем же тогда эти молитвы и панихиды? С таким вопросом я обратился к протоиерею Александру Никольскому, священнику пожилых лет, окончившему духовную академию.　

— Это установлено для того, — ответил он, — чтобы нам было за что получать деньги и другие приношения.　

Немного подумав, он продолжал:　

— Глупо и беспочвенно у нас, православных, это установлено. Католики для оправдания этой обрядности установили преддверие царства божьего — чистилище, куда, как они утверждают, поступают души умерших до того, как о них будет вынесено окончательное божье определение. Во время пребывания души в чистилище они и призывают молиться о ней. У нас же, действительно, нет никаких объяснений этому. Но кто не любит денег? Чего только за них не скажешь и не сделаешь? Лучше быть подальше от сомнений и брать там, где только можно взять.　

В этом откровенном ответе заключается истинный смысл всех церковных служб! Попутно нельзя не рассказать и о том, куда же девают священники принесенный верующими хлеб и прочие продукты на «святое» поминание. В обычные дни поминаний, когда приношений не так уж много, но все же употребить все в　свежем виде не представляется возможным, священники, «ничтоже сумняшеся», жертвы верующих, которые сами же освящали молитвой в церкви, дымили вокруг них фимиамом кадильниц, скармливают семьям.　

Когда же наступает день «провод», или «родоница», и святые пасхи и яйца поступают целыми возами, загромождая кладовые и сараи, священнослужители и в таких случаях не теряются: они устраивают их распродажу.　

Когда я, не желая, подобно им, торговать верой людей и своей совестью, свою часть панихид раздавал людям на кладбище, мои собратья — священники увидели в этом «развращающий» верующих поступок. Настоятель Покровского собора в городе Запорожье протоиерей Иоанн Пестряков призвал меня в кладбищенскую сторожку, куда сам пошел передохнуть и покурить. Будучи в священном облачении, поспешно затягиваясь табачным дымом, он раздраженно, не стесняясь в выражениях, сделал мне внушение:　

— Ты эти дурачества брось! Мы служим ради доходов и не собираемся никому даром раздавать их. Если тебе они лишни, выброси в уборную, но не показывай своего благородства и не развращай людей. Это тебе последнее предупреждение… Не послушаешься — пеняй на себя… С треском полетишь из Запорожья!　

Конечно, я не послушался «отеческого» совета, за что «собратья» состряпали на меня обвинительное　письмо архиепископу. Прямо говорить о причине своего недовольства они, конечно, не могли. Но зато они оклеветали меня, приписав проступки, каких я не делал и даже в мыслях не имел. Произвести расследование приехал из Днепропетровска священник Волковинский. Он-то и вызвал меня в Николаевский молитвенный дом, на Южный поселок, где в окружении пьяных «святых отцов» Пестрякова, Олефира, Шкварка начался допрос… Ложь и клевета были настолько очевидны, что даже Волковинский, при всем своем желании угодить　товарищам по рюмке, не в состоянии был это сделать.　

Может быть, «обвинители»-клеветники извинились передо мной? Нет. Утверждая явную ложь, они не то чтобы греха не побоялись, они даже не покраснели. Более того, клевеща, они призывали в свидетели крест и священный свой сан. Нет подлости, которую они не сделали бы ради денег. Не дорожат они ради них ни самой верой, ни «священным писанием».　

«Священное писание» говорит: «Но всевышний не в рукотворенных храмах живет»[19]. Священнослужители для большей устойчивости прибылей создают на средства верующих рукотворные храмы, соборы, молитвенные дома, монастыри, где, по их утверждению, «обитает бог» и откуда молитвы лучше всего доходят до «святого престола». Так ли это?　

Нет. Это опять-таки только слова, рассчитанные на доверчивых людей. Каждая такая «божья обитель», по сути дела, является не чем иным, как универсальной лавчонкой, где идет бойкая торговля «благодатью» и «святыми» предметами… Свечи, крестики, просвиры, иконки, венчики в неограниченном количестве. Причастие, маслособорование, молебны, водосвятия, крестины, венчания, молитвы младенцам и прочие другие «благодати» отпускаются тут только за наличный расчет. Это и есть та цель, ради которой священнослужители строят разные «храмы божьи».　

А получают ли доверчивые люди пользу от посещения «божьих обителей»? Исполняются ли прошения, которые там возносят священники? За 15 лет службы священником я не видел, чтобы верующие получали пользу от посещения церкви. Кроме напрасно потраченных времени и денег, ничего не уносят они оттуда. Просят здоровья, счастья, любви, благополучия, семейного мира… Но получают ли просимое? Улучшится ли здоровье больного от того, что священник поспешно и равнодушно прочитает и пропоет несколько молитв?　

Видел ли я за долгие годы чудо исцеления от молитв?　

Нет, наоборот, я видел трагедию многих людей, которые, понадеявшись на божью помощь, лишь обостряли свои болезни, оставаясь без медицинской помощи, молились, заказывали молебны и с водосвятием, и с акафистом и разные другие службы, тратя на это не малые деньги. Но не помогали, да и помочь не могли им молитвы. Они только больше страдали, усугубляя болезни, и умирали, не дождавшись «божьего исцеления». В таких случаях, чтобы оправдать себя, священники говорят верующим: «Видно, такова была воля божья».　

А доверчивые люди, по наивности своей, верят их словам, а не фактам и продолжают по-прежнему заказывать молебны, веря в чудодейственную силу молитв, во всесильную божью помощь.　

Разве будет счастлив человек от того, что он купит и поставит одну или десяток свечей около икон? Нет. Даже наоборот.　

Понадеявшись на небесное соизволение и помощь, не прикладывая своих усилий к достижению благополучия, не борясь сам за свое счастье, такой человек лишается его, зачастую теряя лучшие годы своей жизни в напрасном ожидании.

Так случилось с Олей В., жительницей города Запорожья (Южный поселок). Семья, в которой жила девушка, страдала из-за отца пьяницы. Мать Оли многие годы надеялась умолить господа о ниспослании в семью мира и любви. С этой надеждой она постоянно посещала церковь, где все время пребывала в слезной молитве. С собой она водила и Олю, заставляя и ее молиться. «Безгрешную отроковицу» монахини ваяли в церковный хор, уверив девушку, что за ее веру бог устроит ее судьбу и пошлет счастье. Оля жила надеждой, всецело доверив свою жизнь «промыслу божьему». Шли годы… За детством пришла юность, за юностью — молодость… Оле было уже 29 лет, но счастья бог не посылал, были напрасны молитвы… Отец по-прежнему пил, мать страдала, Оля мучилась. От постоянных семейных драм и молитвенных бдений у нее начались сердечные припадки во время богослужений…　

Работала Оля на заводе «Коммунар», но коллектива чуждалась, не доверяла ему, замкнулась в себе… Монахини твердили: верь, молись и жди… Оля ждала и дождалась того времени, когда в 1956 году в Николаевскую церковь (Южный поселок), где молилась и пела Оля, был назначен священником мой «просветитель» — протоиерей Попов. Этот «батюшка» в каждом новом приходе обзаводился любовницами. Когда возмущение верующих поступками «батюшки» доходило до предела, он менял место службы. Меняя приходы, он, однако, не оставлял своих привычек. Так он поступил в Малом Токмачке, так он поступил и в Мелитополе. Начав служить в Запорожье, он приметил на клиросе Олю и избрал ее своей очередной жертвой. Лицемерной отеческой лаской (ему в то время было 57 лет) он добился доверия у девушки. Она ему верила как духовному отцу, а он, пользуясь этим, обольстил и обесчестил ее. Избегая неприятностей, он бросил жену　и уговорил Олю уволиться с работы, чтобы выехать в ним в Киевскую область. Вот какое счастье вымолила усердной молитвой в «обители небесной» Оля!　

«Не делайте предо мною богов серебряных, или богов золотых, не делайте себе»[20], — учит «священное писание». Церковники же опять-таки поступают наоборот. Они собирают пожертвования на украшение храмов, при этом присваивая большую половину этих пожертвований. Священник села Орловщины, Ново-Московского района, Днепропетровской области, Иоанн Сикушин во время богослужений несколько раз напоминал верующим, чтобы они жертвовали свои деньги на «святое» дело — украшение «дома божьего». Кроме того, он обращал особое внимание верующих на библейскую заповедь «не укради», пугая теми карами, которые ожидают совершивших такой грех. Но в дальнейшем выяснилось, что эти нравоучения Сикушину потребовались, чтобы создать себе благоприятные условия для воровства пожертвованных денег. С внутренней стороны своего священнического облачения — епатрихали — он пришил вместительный карман и во время «божьей» службы складывал в него незаметно от людей деньги с подноса, на который собирались пожертвования на украшение храма. Тех верующих, которые уличали его в этом постыдном деле, он тут же, с церковного амвона, предавал анафеме.　

А зачем верующим все эти «святые», если, по уверению церкви, бог всесилен? Разве «победоносец» верхом на лошади сильнее бога?　

И снова тот же ответ: больше святых — больше служб, а следовательно, больше денег.　

Конечно, изобразить одного бога сразу во всех его проявлениях нет возможности. Куда проще создать «сонм святых», распределить их по группам, точно указать, кому и в каком случае нужно молиться, и соответственно этому нарисовать иконы: «победоносца» на лошади, «целителя» Пантелеймона с ларцем целебных лекарств, «воина» Иоанна в доспехах с оружием, «великомученицу» Варвару с чашей утешения, «архистратига» Михаила с мечом и т. д. и т. п. И чем их больше, тем больше будет денег. Потому-то церковь отдает предпочтение этим «святым» больше, чем самому богу. Если икон с «ликом» самого «бога Саваофа» каждый храм имеет одну или две, то иконами с «ликами» «святых» заставлены все храмы, от пола до потолка. А каких только нет святых! Мне даже пришлось видеть в Почаевской лавре, в главном Успенском соборе, на самом почетном месте, около алтаря, изображение злейшего врага украинского народа М. Потоцкого!　

В евангелии говорится: «И отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас отец, который на небесах»[21]. Священнослужители на самом деле не исполняют и не могут исполнять и этого «завета» Христа. Обуреваемые гордыней, повелевают они мирянам называть себя самих «отцами» и «батюшками». Рассудив, что «бог высоко», а может быть, его и вовсе нет, что на земле его никто никогда не видел и не знает, а поэтому верующих все труднее убеждать в его существовании, они и его, «вечного», решили заменить на земле реальными личностями. И этими «наместниками» должны быть, конечно, священнослужители. В таком случае и обманывать будет легче, и верующие платить будут больше… Исходя из этих «благих» намерений, они свои особы украсили громкими именами и титулами. Если в «священном писании» бог именуется «святым», то себя они называют «святейшество», «патриарх», «высокопреосвященство», «владыка», «высокопреподобие» и т. д. Украшая себя громкими именами и роскошными, драгоценными одеяниями, они требуют к себе божеского почтения и уважения.　

Как верующего человека, меня глубоко оскорбляло лицемерное, ничем не оправданное раболепство верующих перед «владыкой». Если, например, «лик» Христа (икону) протодьякон кадит фимиамом трижды, то «живого бога» — архиепископа он должен обкадить «трижды по трижды»: этого требует церковный устав. И все это для того, чтобы верующие больше верили и беспрекословно подчинялись этим земным «владыкам». И ведь не боятся навлечь на себя гнев божий, несмотря на заповедь «не сотвори себе кумира»! Бог, оказывается, просто ширма для прикрытия алчных, эгоистических стремлений и поступков. И это началось с самого возникновения христианской церкви. Первое время христианская церковь имела пять патриархов, которые именовались: константинопольский, александрийский, антиохийский, иерусалимский и римский. Пять «святых» мужей проповедовали трудящемуся люду евангельские «истины»: — Не стремитесь быть на земле первыми, будьте меньшими и покорными слугами, ибо, кто последний и меньший будет в этой жизни, тот будет первым и большим в царстве божьем.　

Проповедуя подобные заветы другим, сами они никогда не придерживались их, а наоборот, все свои стремления направляли на то, чтобы самим быть «первыми на земле». Борьба за власть и первенство среди священнослужителей не была чужда и первым так называемым апостолам, и авторам «священного писания». Они тоже всеми средствами старались отнять власть друг у друга. Отбросив лицемерие, показную любовь и смирение, они не раз принимались друг друга чернить, доказывая свои особые «заслуги» на первенство и большую долю прибылей. Так, в своем «Послании» Павел сам себя превозносит выше Петра,　называя его лицемером: «Христовы служители?.. Я больше. Я гораздо более…»[22], «Вместе с ним (Петром) лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием»[23].　

Отсюда ясно, что не «спасением» человеческих душ занимались мифические ученики Христовы, а себялюбивые гнусные помыслы и стремления руководили ими в одурачивании народов. Эти стремления не умерли в церкви и впоследствии, а расцветали все больше и больше.　

Ожесточенная борьба не была чужда и таким «высоким святым», как патриархи.　

Но чтобы прикрыть свои истинные цели в этой борьбе и придать ей благопристойный вид, они применяли свой излюбленный метод обмана, говоря о каких-то «особых» правах на место «безгрешного первопредстоятеля» перед богом. При этом католики использовали свою легенду о том, что Христос якобы передал ключи от «царства божьего» апостолу Петру, который и был первым римским папой. Ключи эти по наследству перешли к его преемникам, и, значит, римский папа является единственным представителем бога на земле.　

Патриарх иерусалимский доказывал свое: Христос,　мол, жил, учил, умер и воскрес во владениях Иерусалимской патриархии. Следовательно, управляя «святой землей», именно он, иерусалимский патриарх, должен управлять и всеми «небесными» делами.　

Константинопольский патриарх, в свою очередь, уверял: если император Константин перенес свою столицу из Рима в Константинополь, то и «благодать» и «ключи царства» перешли в Константинополь. Поэтому только он один может быть вершителем всех «дел божьих» на земле.　

Все эти «доказательства» преследовали одну цель — быть «первым на грешной земле», уступая друг другу первенство на «святом небе».　

Но от всей этой драки патриархов страдали народы. Пословица говорит: «Паны дерутся — у мужиков чубы трещат». Так получалось и в борьбе за власть среди верховных «служителей Христа». Доказывая свои «права» на первенство, духовенство всегда подстрекало своими проповедями народ одной страны на религиозные войны против народов других стран, почитателей одного патриарха против почитателей другого патриарха. Для разжигания религиозной распри и резни они давали друг другу самые обидные клички и названия — «еретик», «схизмат», «ариан», «хлыст» и т. д. и т. п. Они благословляли крестом и молитвою и одну и другую сторону на кровавые оргии смерти, во имя «божьей справедливости», а в действительности для укрепления своей власти.　

Возьмем, например, так называемые вселенские и поместные соборы, на которых главы и предводители церквей доказывали свое право на «первопредстоятельство». На первом вселенском соборе, который состоялся в Никее, предводитель так называемого православного направления архиепископ города Мир (Малая Азия) Николай, доказывая свою «правоту» и «права» перед предводителем отколовшейся группы Арием, применил более чем «смиренное» увещание: сняв с ноги туфлю, он начал бить ею Ария по лицу. Последний тоже не остался в долгу. На каждый удар он отвечал двойным ударом. За «святое» дело церкви вступилось все собрание. Преклонные годы, высокие саны не могли остановить «слуг божьих». Они наносили друг другу удары кулаками, стульями, крестами. Шум и крики «святого собрания» напоминали мифическое светопреставление, где вместо звуков архангельской трубы выкрикивались громоподобная ругань и проклятия.

Невозмутимым свидетелем этой «баталии» была огромная икона с изображением Иисуса Христа. Этот вымышленный образ с тех пор не раз прикрывал все неблаговидные и преступные дела церкви и ее служителей. Уместно добавить, что архиепископ Николай, затеявший драку на Никейском соборе, за рьяное усердие на «ниве Христовой» был еще при жизни сопричтен церковью к лику «святых молитвенников-чудотворцев». После его смерти церковь приписала ему много «подвигов» и произошло повышение его в «великого молитвенника и чудотворца» с празднованием в его честь двух дней в году: 6 (19) декабря, 9 (22) мая.　

Не приходя к общему согласию на подобных соборах, предводители церкви обычно снова провоцировали религиозные войны между народами. И вся тяжесть таких братоубийственных войн нес обманутый трудящийся люд.　

Пальму первенства на земле никто из церковников никогда не хотел уступить кому-либо другому. В результате непримиримой борьбы в 1054 году произошло разделение церкви на православную (восточную) во главе с восточными патриархами и католическую (западную), во главе которой стал папа римский. Дробление христианства продолжается и поныне: возникают все новые и новые секты и церкви, считающие только себя истинными христианами, а других предают же анафеме, причисляя к «сатанистам».　

Не довольствуясь богатствами, нажитыми обманом и вымогательствами, церковь занималась открытым грабежом и разорением народов. И всем этим делам она опять-таки всегда находила оправдание в «смирном писании»: ведь там восхваляется уничтожение целых народностей ради ограбления их: «Всю доброту городов… разграбили сыны израилевы себе; людей же всех перебили мечом, так что истребили всех их; не оставили (из них) ни одной души»[24]. Сам бог благословляет войны, направляет народ на народ и велит: «Все серебро и золото (награбленное)… да будут святынею господу и войдут в сокровищницу господню»[25]. Да и сам он помогает грабить и убивать: «Господь бросал на них с небес большие камни… и они умирали»[26]. Как же не вдохновиться на такие дела? Для придания «священного» характера захватническим, грабительским войнам «слуги божьи» сами снаряжали разбойничьи армии, нашивали на одежды воинов кресты (потому-то эти войны и назывались крестовыми), напутствовали их словами молитв и проповедей, благословляли:　

— С вами бог, убивайте всех, бог на том свете разберет своих, а вас церковь благословляет и прощает вам наперед ваши грехи.　

Крестоносцы, получавшие подобные «гарантии», грабили и опустошали не только страны и народы мусульманского вероисповедания, но нападали и на своих единоверцев— христиан. В 1204 году они штурмом взяли Константинополь и подвергли его ужасающему разгрому: рыцари-крестоносцы именем бога и церкви жгли, убивали, насиловали христианское население, грабили все, что попадалось, и, не боясь греха, срывали драгоценные оправы с икон Христа, именем которого их и благословляли на эти войны.　

Чем дальше, тем больше церковь разоблачала себя своим служением самым черным делам. Среди всех классов населения усиливается недовольство как православной, так и католической церковью. Народ возмущался жадностью и жестокостью служителей　церкви. Богатейшие состояния церкви и ее служителей вызывали зависть у мелкой буржуазии. Как на Востоке, так и на Западе начались массовые отходы групп верующих (сектантов) от господствующей церкви.　

Во главе сектантов стала мелкая буржуазия, жаждущая перехватить хотя бы часть доходов, получаемых церковью и ее служителями. На этой почве велась и ведется сейчас непримиримая, жестокая борьба между разными церквами, сектами, течениями. За этой борьбой якобы вокруг вопросов веры на самом деле скрывается борьба классовая, за интересы той или иной социальной группы верующих. «Батюшки», «проповедники», «наставники», «пресвитеры» — все они хищнически наблюдают за жизнью окружающих их людей, пользуя малейшую слабость, ошибочный шаг человека для того, чтобы запутать их в своих сетях. Постигнет вас какое-нибудь несчастье или утрата — они тут как тут. В горе людском они видят благоприятную почву для своей проповеди. Искусно расставленные ими сети лжи, «сочувствия», обмана и лицемерия опутывают жертву и тянут ее на долгие годы в липкую трясину. При этом каждый из них утверждает, что «истина» и «спасение» только у них, что бог награждает своею «благодатью» только у них, а все инаковерующие погибнут для «царства божьего», ибо, по их мнению, все остальные веры и церкви произошли от сатаны.　

Как в безвозвратном прошлом приказчики-зазывалы обманывали людей в своих лавчонках, предлагая на разные голоса свой гнилой товар, так и все служители культов, каждый в отдельности, расхваливают свой «товар» и тянут людей в свое болото, стремясь на их обмане строить свое благополучие. О каком же человеколюбивом боге говорят они, если, по уверению самих служителей культов, «милосердный» бог допускает гибель людей в инаковерующих церквах? О какой же «богоустановленной» церкви могут они говорить, если каждая церковь называет другие церкви и течения «сатанинским отродьем», «слугами диавола»?　

Этот торг вокруг вопросов веры обнажает гнилые корни религиозной идеологии вообще и дает ясное представление о каждой церкви в отдельности.　

Но несмотря на разногласия, все религии и церкви объединяются в своей непримиримой борьбе против науки и прогресса. Потому-то всякая церковь душила все проблески научной мысли, насаждала самые грубые суеверия, держала народные массы в темноте иневежестве. Гонения на науку и литературу велись самыми жестокими мерами и приемами. Изуверские пытки, страшные подземелья, яд и нож, костры — это то оружие, при помощи которого христианские «наставники» и «проповедники» боролись за поддержание своей власти, искореняя вольнодумство. Примером таких угодных Христу деяний церкви является так называемая Варфоломеевская ночь. Более 30 тысяч еретиков было убито по приказу церкви за одну ночь в Париже и его окрестностях. Римский папа был в таком восторге от этой расправы с «богохульниками», что приказал устроить в Риме иллюминацию и выбить медаль в память этого события.　

Жестокие расправы над недовольными не всегда, однако, приносили желаемые для церкви результаты. Недовольных и сомневающихся становилось все больше и больше. Для борьбы с ними церковь установила особый суд — инквизицию. Служители бога еретиком считали каждого, кто смел хотя бы в чем-нибудь не соглашаться с учением церкви и осмеливался осуждать распутство и жадность ее служителей. Еретиков бросали в тюрьмы, при допросах их подвергали страшным пыткам, сжигали на кострах заживо. Более пяти миллионов человек было сожжено церковью на кострах инквизиции.　

Для более широкого своего влияния церковь создает разные ордена, монастыри, в которых молодежи прививают фанатизм, беспрекословное подчинение церкви, извращенную человеческую мораль.　

«Если церковь определила, что вещь, кажущаяся белой, черна, мы тотчас должны признать ее черной», — говорится в иезуитских правилах.　

Эти правила предписывали каждому иезуиту пойти на любое преступление, если этого требуют интересы церкви. Среди моря пролитой человеческой крови по вине и воле церкви пламенеет и обвиняет мракобесов кровь талантливого украинского писателя Ярослава Галана, убитого иезуитом в 1949 году в его рабочем　кабинете.　

Прикрываясь маской «благочестивых служителей алтаря господня», «служители Христа» часто участвовали и участвуют в политических авантюрах, верно служат реакционным силам.　

В 1943 году вместе с отступающими немецкими оккупантами удирали от справедливого возмездия народа предатели разных мастей.　

Однажды на мою квартиру заехал священник, отрекомендовавший себя Виктором Лезвицким, эвакуировавшийся с Кубани на Запад…　

Когда он снял верхнюю одежду, рясу и крест, я увидел у него на поясе пистолет. С недоумением я спросил:　

— Зачем он вам?　

Вынув пистолет из кобуры и потрясая им, «батюшка» ответил:　

— В семнадцатом году наши отцы были дураками, простаками и отдали власть мужикам. Ну, а мы должны твердо усвоить, что не только крест должен быть нашим оружием против мужичья, но в первую очередь это оружие должно сыграть решающую роль — загнать их в стойло или беспощадно уничтожить.　

Не удивительно, что этот озверевший враг своего народа в сане священника нашел себе место в обозе фашистских войск.　

И совсем недавно, во время венгерских событий в 1956 году, враг венгерского народа ставленник папы римского и венгерских фашистов кардинал Миндсенти с такой же звериной злобой призывал фашистских молодчиков и погромщиков беспощадно убивать представителей народной власти, благословлял их на уничтожение завоеваний венгерского народа.　

Все человеконенавистнические деяния церкви и ее служителей прикрывались и прикрываются теперь лицемерной любовью к богу и «грешному» человеку. Недаром же и авторы «священного писания» от имени самого Христа предписывают пастырям Христовым: «Будьте мудры, как змии».　

Благообразная наружность, смиренный вид, елейные проповеди — все это лишь внешняя оболочка.　

Во время моей службы священником от меня никто не скрывал всю гниль церковной жизни, как она скрывается золотой и серебряной парчой священнических риз от взоров рядовых верующих. Церковные каноны, догматические требования, нравственность и святость— все это само духовенство считает лишь приманкой для доверчивых людей. Наживая на обмане состояния, пользуясь священным саном, оно создает себе «красивую» жизнь, которая нередко заключается в пьянках и любовных похождениях. Как мог я верить и дальше в святость «слуг божьих», видя действительную жизнь духовенства?..　

В 1956 году в Запорожье, в Филипповскую церковь, был назначен священником Василий Крикунов. Бия себя в грудь, проповедовал он веру в бога и его справедливость, угрожая всеми муками ада «грешникам». Вся эта «добропорядочность» была вскоре, однако, разоблачена. Все рухнуло в тот момент, когда филипповскую церковь посетила гражданка К. и узнала в «батюшке» своего мужа и отца своей дочери. С большим удивлением женщина узнала, что Мамонтов стал почему-то Крикуновым. Как выяснилось впоследствии, чтоб скрыться от дочери и не платить алиментов, Мамонтов неизвестными, но, надо полагать, нечестными путями изменил фамилию. Дочь узнала своего отца в бросилась к нему:　

— Папочка, наконец-то мы нашли тебя!..　

Но «папочка» отвернулся от своего ребенка. «Яко тать в нощи», удирает он из Запорожья и направляет свои «святые» стопы в Вологодскую область, где и сейчас служит священником, скрываясь от обманутых им женщин и брошенных детей.　

Подобный список деяний «святых отцов» можно продолжить. Напрашивается вопрос: может быть, только низшие чины церкви так ведут себя? Нет. Расскажу о жизни так называемых владык — архиереев.　

Бывший архиепископ Андрей Комаров, управляющий церквами двух областей — Днепропетровской и Запорожской, после смерти оставил сотни тысяч рублей. Одно это уже свидетельствует о том, как «святитель» выполнял завет Христа «туне приясте, туне дадите». В переводе это означает: «даром взяли (имеется в виду благодать), даром давайте (имеется в виду служба)». Даром-то он брал, но не давал.　

Служил в церкви архиепископ Андрей очень редко. Почему? Денег предостаточно: ежемесячно от дохода каждой церкви двух областей отчисляется 20 процентов на нужды епархиального управления. Безраздельным хозяином их является архиепископ. За год это составляет не многим меньше миллиона рублей. И все эти деньги, как знают многие верующие, взяты у доверчивых людей.　

Принимая монашество, Андрей Комаров давал клятву служить богу в безбрачии и нестяжательстве.　Но бог высоко, и служитель его на земле завел молодую, цветущую «племянницу» — сожительницу. Следует заметить, что «святителю» было уже семьдесят лет. Молодая «племянница» много требовала. Чтобы удовлетворить ее капризы, архиепископ накладывал на церкви кроме постоянных отчислений единовременные «контрибуции». К примеру, «племянница» пожелала поехать на курорт. «Дядя» намекал благочинному запорожских церквей архимандриту Шкварку, чтобы он собрал и привез побольше денег на «нужды церкви». Перед изъятием «контрибуции» владыка предупреждал, чтобы деньги были сравнительно новые ив крупных купюрах. Привозили ему 25 тысяч рублей. Но эта сумма казалась «святителю» оскорблением сана. Только тогда, когда сумма удваивалась, он вместе с «племянницей» отбывал в отдельном мягком купе на курорт. Повторялось это не один год и не один раз. Однажды «племянница» оставила «дядю» в дороге с курорта, а сама самолетом прилетела в Днепропетровск, на правах близкой особы открыла квартиру, забрала все ценные вещи и… была такова. Все это архиепископ, однако, оставил в тайне, боясь разоблачений. После Андрея Комарова церкви Запорожской и Днепропетровской областей возглавил архиепископ Гурий. Преемнику «святителя» Андрея не понравилось, что его предшественник жил во дворе Троицкого собора, на виду у всех, к тому же занимая под свои апартаменты лишь один дом. За несколько сот тысяч рублей церковных денег Гурий купил два прекрасных особняка на живописной окраине Днепропетровска: один себе, другой для епархиальной канцелярии. Кроме того, на случай выезда к пастве Гурий снял отдельную квартиру в Запорожье по улице Гоголя, обставив ее современной мебелью, коврами, наняв большой обслуживающий персонал. Самое большее раз в месяц на час или два занимал владыка это помещение. А деньги по найму и содержанию квартиры составляют довольно кругленькую сумму. Ко всему этому надо добавить, что епархиальная канцелярия имеет большой штат, начиная от личных секретарей и кончая швейцарами и курьерами, которые от нечего делать читают старинные «душещипательные» романы и аккуратно получают солидные оклады. Вся эта роскошная и разгульная жизнь создается за счет денег верующего человека.　

Но не только любовными похождениями славятся «слуги божьи». Их «благодатным особам» присущи и все другие пороки.　

Нарушение заповеди «не укради» совершенно не волновало протоиерея Александра Никольского, который служил вместе со мной в молитвенном доме Южного поселка города Запорожья. Мало того что он крал деньги в церкви, он обкрадывал и меня. Когда я его заставал, как говорится, на «горячем», он цинично отвечал:　

— Своя рубаха ближе к телу. А разве мы все не обкрадываем верующих своей службой? Они же терпят. Терпи и ты.　

Распоясавшись в присвоении церковных денег, он был разоблачен как матерый вор и за это понес «наказание»: был переведен в другую церковь, где продолжал свою доходную «святую» деятельность. На моральное разложение, нравственную распущенность и всякие другие «греховные» деяния церковь смотрит сквозь пальцы. Непростительным «грехом» церковь считает лишь сомнение в ее догмах. Все остальное разрешается при условии «раскаяния» и платы в церковную кассу более или менее значительной суммы денег. За деньги священнослужители «отпустят» и «разрешат» любые грехи и даже место в «раю» забронируют. Церковь — своеобразная «предварительная» касса продажи билетов в рай!　

О какой же вере после этого могут говорить священники и богословы? Зачем же они твердят о терпении и смирении как о качествах необходимых, чтобы быть зачисленным на «святое небо»?　

Приведенные мною конкретные примеры и реальные факты в большинстве своем относятся к служителям православной церкви. Понятно, что, находясь 15 лет в этой церкви, я больше всего и с большим знанием дела могу рассказать именно об этой церкви и ее делах. Но это совсем не означает, что обстоит лучше дело у сектантов и в других церквах. «Все святые одним миром мазаны, все лапти из лыка шиты», — говорит народная мудрость.　

Незначительные изменения в обрядах, некоторые расхождения в канонических правилах не могут служить каким-либо основанием для оправдания тех или иных вероисповеданий. В своей основе все религиозные направления и течения вредны для людей как своей реакционной сущностью, так и идеологией. Священнослужители православной церкви и разные «наставники» и «проповедники» всяких сект и групп преследуют одну и ту же цель: нетрудовое существование за счет одураченных ими людей. Все они прикрываются личиной лицемерного смирения, выступая в роли «служителей бога», восхваляют себя, свою веру и обряды, как самые «угодные богу» и «спасительные» для человека.　

В конце 1942 года я служил священником в церкви Иоанна Богослова, в селе Тимошевка, Запорожской области. В селе существовала секта баптистов. Был у них и молитвенный дом, был и свой пресвитер. Не помню фамилии, но его звали Иваном Петровичем. Желая завлечь в свою секту побольше людей с целью увеличения доходов, пресвитер не знал покоя в своей «проповеднической» деятельности.　

Он брал с собой двух-трех проповедников, и без　устали, день за днем, из дома в дом ходили они по селу со «словом божьим». Их «проповедь» заключалась в опорочивании других религиозных направлений и в вербовке людей в свою церковь.　

Зашли они однажды и ко мне домой, чтобы провести беседу. Они осуждали курение, пьянство, сквернословие и на меня, молодого, неопытного человека, эти «проповедники» произвели своими суждениям благоприятное впечатление.　

Но очень скоро это впечатление изменилось.　

Приходили они ко мне в понедельник. В среду я пошел на сельский базар, чтобы кое-что купить. Каково же было мое удивление, когда я увидел здесь пресвитера!　

Стоял он в ряду, держал мешочек с табаком и, как заправский торгаш, бойко расхваливал на все лады свой табачок, аккуратно отмеривая его стаканом.　

— Иван Петрович! — с удивлением и возмущением обратился я к нему. — Вы же говорили, что табак — сатанинское зелье и большой грех его употреблять. Зачем же вы сами распространяете этот грех?　

— Конечно, большой грех. — цинично ответил он. — Но я же сам не курю… Я только продаю!　

И продолжал выкрикивать:　

— Вот табачок крымский, крепкий, душистый. Навались, у кого деньги завелись…　

Это лицемерие возмутило меня, и я, при случае, высказал хозяину квартиры свое возмущение. Иосиф Кириллович — мой хозяин — сказал: |　

— Вам с ними не приходилось встречаться, потому и показалось это странным. А меня уже давно это не удивляет. Меня они когда-то своими сладкими речами втянули в свою секту. Когда обхаживали, так и речи их были «святые» и умилительные. А вот когда признали меня уже своим, то совсем другие дела открылись мне. Как-то перед праздником пасхи, в день　страстей Христовых, после всеобщей исповеди один из «братьев» сказал: — После молитвенного собрания пойдем на братскую вечерю. — И в действительности проповедники и пресвитеры повели меня на «святую» трапезу. Она заключалась в обильном, самом настоящем пьянстве и в распевании совсем не духовных песен. На «вечере» присутствовали и «сестры». Когда было выпито изрядное количество спиртных напитков, поведение «братьев» и «сестер» стало довольно развязным и даже неприличным. Я не верил своим глазам и своим ушам: ведь только два часа тому назад эти «святые» оплакивали «участь» Христа, призывали людей к воздержанию ради «спасения», проклинали пьянство и прелюбодеяние… Мало этого, из их пьяного разговора я узнал, что вся эта «святая вечеря» устроена на деньги, которые только что собирались в молитвенном собрании на нужды общины. Возмущенный обманом и лицемерием, я перестал посещать их.