Разгром Брянского фронта

Глава 4 Орловско — Брянская оборонительная операция (30 сентября — 23 октября 1941 года)

В общем виде замысел решающего наступления на Москву впервые был сформулирован в Директиве № 35 Верховного командования Вермахта, подписанной Гитлером 6 сентября 1941 года. В ней отмечалось, что «Начальные успехи в действиях против сил противника, находящихся между смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр», в сочетании с дальнейшими успехами по окружению вражеских войск в районе Ленинграда создают предпосылки для проведения решающей операции против группы армий Тимошенко, которая безуспешно ведет наступательные действия перед фронтом группы армий «Центр». Она должна быть решительно разгромлена до наступления зимы в течение ограниченного времени, имеющегося еще в распоряжении.

С этой целью необходимо сосредоточить все силы сухопутных войск и авиации, предназначенные для операции, в том числе те, которые могут быть высвобождены на флангах и своевременно переброшены».[238]

Разгромить «группу армий Тимошенко» предполагалось «посредством двойного окружения в общем направлении на Вязьму при наличии мощных танковых сил, сосредоточенных на флангах».[239]

Директива № 35, обозначая в общих чертах будущую операцию, носила в большей степени декларативный характер, демонстрируя дальнейшие планы немецкого командования в войне на Востоке.

Через десять дней, 16 сентября, появилась директива командования группы армий «Центр» о подготовке операции, получившей кодовое наименование «Тайфун» (Taifun).

Так как подготовка к наступлению продолжалась почти весь сентябрь, группа армий «Центр» и подчиненные ей командные инстанции имели достаточно времени, чтобы в деталях спланировать новую операцию и выверить правильность замысла. Федор фон Бок принял решение не только наступать на двух главных направлениях, как ранее планировалось, но дополнительно образовать третье направление за счет сил 2-й танковой группы, высвободившихся под Киевом, с целью глубокого продвижения на восток, чтобы стали яснее перспективы дальнейшего преследования в направлении Москвы после завершения боев против окруженной группировки.

Проблема взаимодействия, перегруппировки и смены танковых и пехотных соединений, не раз возникавшая прежде, решалась путем подчинения танковых соединений и частей полевым армиям или отдельным пехотным соединениям, хотя это и приводило к значительным трениям в ходе операции. Только 2-я танковая группа получила на усиление два армейских корпуса и подчинялась непосредственно командованию группы армий.

По плану операции «Тайфун» в полосе Брянского фронта наступали 2-я армия и 2-я танковая группа, которые получили задачу разгромить советские войска в районе Брянска:

Таким образом, немецкое командование планировало уничтожить советские войска под Брянском с помощью «ассиметричных Канн» — сильный правый фланг в лице танковой группы Гудериана после разгрома противостоящего противника должен был повернуть на север и ударить в тыл брянской группировке противника и совместно с соединениями 2-й армии замкнуть кольцо окружения.

Удар танковой группы Гудериана из района Рыльска, Почепа, Новгорода-Северского на Орел нас не должен удивлять. Ведь противостояли «быстроходному Гейнцу» на данном направлении ослабленные соединения 13-й армии и оперативной группы А.Н. Ермакова, с которыми дивизии 47-го моторизованного корпуса весь сентябрь вели тяжелые бои, а перед началом наступления к ним присоединились и части 24-го корпуса. Немецкое командование прекрасно понимало, что серьезного сопротивления и долговременных фортификационных сооружений здесь не будет, и панцеры легко справятся с ослабленными советскими дивизиями и ударят в тыл брянской группировке, окружив ее совместно с пехотой 2-й армии. Необходимость оказать помощь пехоте была вызвана и тем, что, как отмечал Фридрих Хоссбах, армейские корпуса 2-й армии не имели достаточных сил для штурма хорошо укрепленных советских позиций, поддержанных легкой и тяжелой артиллерией. В этом и заключалась причина выбора немецким генералитетом «ассиметричных Канн» на правом крыле группы армий.

После завершения боев под Киевом, 24 сентября 1941 года, в штабе группы армий «Центр» в Смоленске состоялось последнее оперативное совещание всех командующих армиями и танковыми группами с участием главнокомандующего Сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича и начальника Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Франца Гальдера. В ходе совещания было принято принципиальное решение, что 2-я танковая группа начнет наступление на два дня раньше назначенного срока — 30 сентября.

«Быстроходный Гейнц» в своих «Воспоминаниях солдата» подчеркнул, что это было сделано по его настоянию, объясняя свое решение вопросами логистики и эгоистическим желанием по максимуму воспользоваться авиационной поддержкой:

Федор фон Бок со свойственным ему сарказмом и неприязнью к Гудериану в своем дневнике отметил следующее:

Скептическое отношение к наступлению Гудериана было вызвано предположением, что соединения его группы не успеют закончить сосредоточение к началу «Тайфуна». В директиве от 16 сентября этот момент обговаривался особо, так что решение о раннем начале наступления 2-й танковой группы было крайне рискованным. Можно предположить, что, делая подобный выбор, немецкое командование руководствовалось тем, что дивизии группы уже вступили в бой с противостоящими советскими войсками и нанесли им существенные потери. Поэтому на данном направлении не ожидалось серьезного сопротивления, и можно было рассчитывать на успех.

Американский военный историк Альфред Тёрни, ссылаясь на журнал боевых действий генерал-фельдмаршала фон Бока отмечал, что Гудериан решительно возразил против решения фон Бока атаковать 30 сентября, утверждая, что в его 2-ю танковую группу поступило пока только 50 из 300 новых танков и около половины из запрошенного количества топлива, и он не мог быть готовым начать наступление к этой дате. Но фон Бок был непоколебим, и в надлежащее время Гудериан бросил свои танки в бой утром 30 сентября.[243]

Инициативу командующего группой армий в этом вопросе подтверждает и Франц Гальдер. В своем дневнике в записи за 24 сентября 1941 года он отмечает следующее:

Можно предположить, что инициатива раннего наступления 2-й танковой группы действительно принадлежала фон Боку, успех этого решения тогда виделся сомнительным. А вот после войны, когда результат операции был известен, Гейнц Гудериан вполне мог приписать это решение себе, ведь его непосредственный начальник не мог возразить. Конфликт между фон Боком и Гудерианом продолжался даже после войны.

26 сентября 1941 года был издан итоговый приказ командования группы армий «Центр» на наступление. На южном крыле группы армий действовали 2-я армия и 2-я танковые группы, которые получили следующие задачи:

Как мы видим, помимо раннего начала наступления 2-й танковой группы, никаких изменений в задачи южного крыла группы армий по сравнению с приказом от 16 сентября внесено не было. Войска двух армий методично готовились к «ассиметричным Каннам».

С 23 сентября дивизии группы Гудериана развернулись практически на 180 градусов и двинулись на северо-восток в район развертывания возле Глухова. Как мы видели выше, часть соединений уже вступила в бой с войсками оперативной группы А.Н. Ермакова. Гудериан планировал нанести главный удар через Глухов на Орел силами 24-го моторизованного корпуса. Правее него должен был наступать через Путивль 48-й моторизованный корпус, левее из района Шостки — 47-й моторизованный корпус. Обеспечение правого фланга ударной группировки было возложено на 34-й армейский корпус, левого фланга — на 35-й корпус и 1-ю кавалерийскую дивизию, которые должны были двигаться уступами за танковыми корпусами.

В целом танковая группа закончила сосредоточение к 30 сентября, за исключением 48-го моторизованного корпуса, который вошел в ее состав накануне «Тайфуна» и вел бои с соединениями 40-й армии западнее Сум. Корпус Вернера Кемпфа не смог разбить противостоящие советские войска, и был вынужден выйти из боя и направиться к району сосредоточения в Путивле за позициями полка «Великая Германия». Марш проходил в сложных условиях, так как из-за непрекращающихся дождей дороги размокли и стали непроходимыми. Выходя из боя, немецкие солдаты не гнушались бросать технику в непролазной русской грязи. Так, в журнале боевых действий 2-й танковой группы отмечалось, что 25-я моторизованная дивизия на непроходимой местности бросила большое количество автотранспорта 3-го батальона.[246] Сосредоточение корпуса срывалось, по плану Гудериана он должен был наступать правее 24-го моторизованного корпуса, но к началу наступления он так и не вышел на исходные рубежи. Корпусу Гейра фон Швеппенбурга пришлось рассчитывать на собственные силы.

Районы сосредоточения танковых групп выбирались в стороне от направлений намеченных ударов. При оборудовании оборонительных позиций рекомендовалось не применять особые меры по маскировке строительных работ. Одновременно осуществлялась заблаговременная подготовка условий для их быстрого и скрытного выдвижения к участкам прорыва.

Торопились занять исходные рубежи и соединения 2-й армии. Командующий армией генерал-полковник Максимилиан фон Вейхс издал приказ по армии, в котором были следующие слова:

Воодушевленные своим командующим, дивизии 2-й армии сосредоточились к началу операции на исходных рубежах в районе от Брянска до Десны.

Боевой состав объединений группы армий «Центр», действовавших на ее правом фланге был следующим.

2-я армия (командующий — генерал-полковник Максимилиан фон Вейхс): 13-й армейский корпус (генерал пехоты Ханс Фельбер) — 17-я и 26-я пехотные дивизии; 43-й армейский корпус (генерал пехоты Готхард Хейнрици) — 52-я и 131-я пехотные дивизии; 53-й армейский корпус (генерал пехоты Карл Вейзенбергер) — 31-я, 56-я и 167-я пехотные дивизии.

2-я танковая группа (командующий — генерал-полковник Гейнц Гудериан): 24-й моторизованный корпус (генерал танковых войск барон Гейр фон Швеппенбург) — 3-я, 4-я танковые и 10-я моторизованная дивизии; 47-й моторизованный корпус (генерал танковых войск Йоахим Лемельзен): 17-я, 18-я танковые и 29-я моторизованная дивизии; 48-й моторизованный корпус (генерал танковых войск Вернер Кемпф): 9-я танковая, 16-я и 25-я моторизованные дивизии; 34-й армейский корпус (генерал пехоты Герман Метц): 45-я и 134-я пехотные дивизии; 35-й армейский корпус (генерал артиллерии Рудольф Кемпфе): 95-я, 296-я, 262-я, 293-я пехотные и 1-я кавалерийская дивизии.

Задуманная немецким командованием грандиозная операция требовала срочного пополнения личным составом и техникой привлекаемые для нее части и соединения. Тяжелые летние бои не самым лучшим образом сказались на группе армий «Центр». Характер войны против Советского Союза сильно отличался от предыдущих кампаний Вермахта. Потери росли день ото дня, и восполнять их становилось все сложнее и сложнее. Так, с начала кампании и до начала октября группа армий «Центр» получила в качестве пополнения 151 000 человек, а общие потери за тот же период составили 219114 человек. Из имевшихся первоначально в резерве ОКХ 24 дивизий в конце августа на фронт была переброшена 21 дивизия, в том числе 8 в группу армий «Центр».[248]

В результате боевая численность пехотных подразделений группы армий «Центр» снизилась настолько, что начала внушать опасения немецкому командованию. Штаб 2-й немецкой армии констатировал, что в ротах осталось в среднем по одному, в редких случаях по два офицера, по 10 унтер-офицеров и по 70 рядовых. Вследствие непрерывных и очень больших переходов ухудшилось состояние здоровья личного состава. Некоторые войсковые части вермахта после трех с половиной месяцев тяжелейших боев потеряли боеспособность, по оценкам немецких исследователей — на 50 %.[249]

С техникой ситуация была не лучше. Франц Гальдер в своем дневнике в записи за 14 сентября 1941 года указал следующее положение с танками во 2-й танковой группе:

3– я танковая дивизия — боеспособные танки — 20 %, требуют ремонта и безвозвратные потери — 80 %;

4– я танковая дивизия — боеспособные танки — 29 %, требуют ремонта и безвозвратные потери — 71 %;

17-я танковая дивизия — боеспособные танки — 21 %, требуют ремонта и безвозвратные потери — 79 %;

18-я танковая дивизия — боеспособные танки — 31 %, требуют ремонта и безвозвратные потери — 69 %.[250]

И это накануне Киевской операции. После нее ситуация только ухудшилась, а тут еще интенданты «чудят». «Для доукомплектования наших танковых дивизий нам было в конце концов обещано 100 новых танков. К сожалению, 50 из них были по ошибке отправлены в Оршу и прибыли к нам слишком поздно. Горючее также не было доставлено в требуемом количестве».[251]

Столь же неудовлетворительным было положение с автомобильной техникой. Так, в донесении штаба 2-й армии указывалось, что «состояние автомобильной техники в армии ставит под вопрос маневренность дивизий и снабжение войск. Потери машин с каждым днем возрастают и не могут быть восполнены даже приблизительно за счет трофейной техники. Грузоподъемность имеющейся в армии автомобильной техники сократилась с 2900 до 1500 т, и в связи с сильной изношенностью материальной части следует считаться с дальнейшим ее снижением».[252] Всего в группе армий «Центр» к началу операции не хватало 22 % автомашин и 30 % тягачей, от которых зависела маневренность, и боеготовность большей части артиллерии.[253]

Всю вторую половину сентября тыловые службы группы армий «Центр» работали в усиленном режиме, чтобы максимально обеспечить войска всем необходимым к началу решающего наступления на советскую столицу. В итоге удалось создать значительные запасы материальных средств в прифронтовых складах в Гомеле, Рославле, Смоленске и Витебске, но как показал ход операции, этого оказалось недостаточным.

В подразделения ежедневно непрерывным потоком вливалось пополнение, возвращалась из ремонта и поступала новая техника. Так, в войска из резерва было направлено 306 танков (60 38 (t), 150 Pz.III, 96 Pz.IV) и 3500 автомобилей.[254]

В итоге к началу операции «Тайфун» количество танков во 2-й танковой группе было доведено до 50 % от штатной численности, в других танковых группах ситуация была лучше, там комплектность колебалась в пределах 70—100 %.[255] Пехотные и моторизованные дивизии были пополнены живой силой примерно до 90 % штатной укомплектованности.[256]

Исследователи располагают подробными данными о танковом парке дивизий группы Гудериана лишь на 10 сентября 1941 года. Учитывая слабую комплектность группы к началу «Тайфуна» судя по всему ситуация не сильно изменилась в лучшую сторону.

К концу сентября 1941 года войска группы армий «Центр» были готовы нанести решающий удар по Красной Армии на центральном — московском направлении. Главная роль в предстоящей операции отводилась танковым группам, которые должны были, как нож сквозь масло, пройти через советскую оборону и совместно с полевыми армиями окружить основные силы «группы армий Тимошенко» и закончить войну парадом на Красной Площади. На правом фланге действовали 2-я армия и 2-я танковая группа, которые должны были «ассиметричными Каннами» окружить основные силы Брянского фронта, а дальше устремиться на Москву с юго-запада через Тулу.

Таблица 14.

Примечание. В числителе указано количество исправных танков, а в знаменателе — находящихся в ремонте.

«Тайфун» был операцией одного мощного первого удара, который должен был отправить в нокаут Красную Армию. Для этого группа армий «Центр» имела одноэшелонное построение и небольшой резерв в составе 19-й танковой дивизии, 900-й моторизованной бригады и полка «Великая Германия». Полевые армии также имели одноэшелонное построение, выделяя в резерв по одной пехотной дивизии. Наращивание усилий при развитии тактического успеха в оперативный обеспечивалось двухэшелонным построением танковых групп и большинства моторизованных корпусов.

Затяжная операция была не выгодна немецкому командованию. Накопленных материальных ресурсов было недостаточно для длительных боев, резервы были практически исчерпаны. Вермахт пошел ва-банк.

Три советских фронта, прикрывавшие московское стратегическое направление — Западный, Резервный и Брянский — 27 сентября 1941 года синхронно получили директивы Ставки ВТК о переходе к жесткой обороне. Войска фронтов должны были в максимально сжатые сроки подготовить глубокоэшелонированную оборону, уделив особое внимание направлениям, где, по мнению Ставки, была вероятность прорыва противника. Для Брянского фронта таковыми являлись районы Брянска, Севска и Курска.

Возникает вполне справедливый вопрос. А был ли у советского командования заранее подготовленный и документально оформленный план обороны столицы? Современные исследования убедительно доказывают, что такого плана не было, был лишь общий замысел организации обороны, который так и не успел получить четкого оформления.

Лев Николаевич Лопуховский по этому поводу отмечал следующее:

Лев Николаевич на наш взгляд абсолютно верно отметил решающий фактор самым негативным образом, сказавшийся на организации обороны столицы осенью 1941 года — основное внимание уделялось наиболее удобным и кратчайшим путям к Москве, что не учитывало возможные действия противника. Ошибка в определении направлений главных ударов немецких войск стала фатальной для всех фронтов, оборонявшихся на центральном направлении.

Исправить ее можно было бы с помощью точных разведданных. Вот только разведывательные службы Красной армии не смогли пробиться сквозь завесу немецкой дезинформации и выявить районы сосредоточения ударных группировок противника. Вместо этого разведчики практически ежедневно поставляли информацию о тех же самых соединениях противника перед фронтом, не наблюдая никаких передислокаций, а итоговые разведывательные сводки подтверждали выводы Генерального штаба.

Так, в разведывательной сводке штаба Брянского фронта от 26 сентября 1941 года делался следующий вывод: «Есть основания полагать, что противник, подтянув резервы, имеет целью удержать новгород-северский плацдарм с дальнейшей целью наступать в направлении X. Михайловский, Брянск, Одновременно нанося удар на Брянск с запада».[259]

За сутки до начала немецкого наступления в разведывательной сводке от 29 сентября отмечалось усиление противника на стыке Брянского и Резервного фронтов, а также на рубеже Глазов — Вовна — Шатрище, то есть на севском направлении.

Даже ранним утром 30 сентября, когда танки Гудериана уже перешли в атаку, в разведцонесении акцентировалось внимание именно на брянском направлении: «Удерживая рубеж Ямполь — Глухов — Будище, часть сил с юга через Глухов, перебрасывает в северном и северо-восточном направлениях (Шостка, Антоновка). Можно полагать, что противник готовится к наступлению с нанесением концентрического удара на Брянск».[260]

Обстановку, в которой в те дни принимались ключевые для судьбы фронта решения, хорошо передает в своих мемуарах Л.М. Сандалов:

Далее Леонид Михайлович сетует, что они тогда так и не смогли расшифровать намерения противника, а ведь «ларчик просто открывался»:

После войны, имея перед глазами все карты, и зная исход операции, хорошо посетовать на недальновидность, проявленную в те осенние дни и совершенные ошибки, стоившие тысячи жизней.

В любом случае командование Брянского фронта ожидало удар противника на Брянск, где были сосредоточены основные фронтовые резервы, а он перешел в наступление на 120–150 км южнее на глуховском направлении. Здесь немецким танкам противостояли не пехота с артиллерией на заблаговременно подготовленных оборонительных рубежах, а потрепанные соединения оперативной группы А.Н. Ермакова.

На 30 сентября 1941 года Брянский фронт (командующий — генерал-полковник А.И. Еременко) занимал оборону в полосе 320 км. 50-я армия — генерал-майора М.П. Петрова прикрывала пути на Брянск с северо-запада и с запада, 3-я армия генерал-майора Я.Г. Крейзера — трубчевское направление, 13-я армия генерал-майора А.М. Городнянского — севское, а оперативная группа генерал-майора А.Н. Ермакова — курское направление.

Таблица 15.

Таблица 16.

** 645-й КАП[265]

Таблица 17.

Таблица 18.

ВВС Брянского фронта на 30 сентября 1941 года имели следующий боевой состав: 3 авиадивизии, 10 авиаполков (4 бомбардировочных, 2 штурмовых, 4 истребительных), в которых числилось 170 исправных самолетов. Личный состав авиационных частей фронта составлял 1832 человека.[269]

Приведенные выше данные свидетельствуют о слабом оснащении войск Брянского фронта вооружением и военной техникой накануне немецкого наступления. В достаточном количестве не имелось винтовок, пистолетов-пулеметов, пулеметов (ручных и станковых), минометов. Не менее удручающая ситуация была с полевой, зенитной и противотанковой артиллерией.

Помимо нехватки вооружения еще одной серьезной проблемой войск фронта являлось наличие значительного количества плохо обученного пополнения. Потери в сентябрьских боях привели к тому, что в армии Брянского фронта в течение всего месяца поступало маршевое пополнение. Так, с 1 по 25 сентября 1941 года в части и соединения Брянского фронта прибыло 45 149 человек маршевого пополнения, из них 30096 невооруженных.[270] С 26 по 29 сентября 1941 года прибыло еще 6739 новобранцев.[271]

Такой массовый приток пополнения в советские войска и проблемы с вооружением не ускользнул от немецкой разведки. В «Общем обзоре противника» 2-й танковой группы от 29.09.1941 представлена следующая «Итоговая оценка» о неприятеле:

Таким образом, большое количество новобранцев и проблемы с вооружением рассматривались немецким командованием как один из факторов успеха в будущем наступлении.

Войска Брянского фронта к началу наступления подошли в не лучшем состоянии. На ошибки стратегического и оперативного характера накладывалась необходимость подготовки личного состава, слаживания подразделений и срочного пополнения вооружением и военной техникой.

На все это требовалось время, которого в распоряжении Красной Армии не было.

Ровно в 7.00 утреннюю тишину последнего сентябрьского дня разорвали залпы немецкой артиллерии. После интенсивной 30 минутной артподготовки немецкие танки устремились в атаку. «Тайфун» начался.

Соединения 2-й танковой группы перешли в наступление, нанося мощный удар по войскам левого крыла Брянского фронта — 13-й армии и Оперативной группы генерала А.Н. Ермакова. На участке Хильчичи, Дубровка, Ямполь, Глухов Гудериан ввёл в сражение свои главные силы — соединения 24-го и 47-го моторизованных корпусов, которые должны были прорвать оборону противника на фронте шириной в 54 километра. 24-й моторизованный корпус с 3-й и 4-й танковыми дивизиями в первом эшелоне и 10-й моторизованной во втором, наступал из района Глухова в направлении Эсмань, Севск. А 47-й моторизованный корпус, имея впереди также две танковые дивизии — 17-ю и 18-ю — атаковал левее, из района Шостки на северо-восток — в направлении Середина-Буда. При этом его 29-я моторизованная дивизия, обеспечивая фланговое прикрытие, наступала уступом слева и сзади.

«Быстроходный Гейнц» планируя операцию, рассчитывал на массированную поддержку Люфтваффе. В его интересах должно было действовать входившее во 2-й авиационный корпус «специальное соединение взаимодействия с наземными войсками» под руководством подполковника графа К. фон Шёнборна (командира 77-й эскадры пикирующих бомбардировщиков), штаб которого разместился в Глухове. В его состав вошли переместившиеся на аэродром Конотопа 1-я группа 77-й эскадры пикирующих бомбардировщиков (пикирующие бомбардировщики Ju-87B), а также 3-я группа 3-й истребительной эскадры (истребители Bf-109F). Кроме того, в первые дни наступления 2-ю танковую группу поддерживала также находившаяся на аэродроме Конотопа 1-я группа 210-й эскадры скоростных бомбардировщиков (истребители-бомбардировщики Bf–110).

Однако расчёт Гудериана касательно массированной авиационной поддержки в первый день наступления не оправдался, поскольку плохие погодные условия (низкая облачность и туман) серьёзно затруднили действия немецкой авиации. В частности, пикирующие бомбардировщики Ju-87 не смогли подняться в воздух, некоторую поддержку наступающим передовым частям оказали лишь истребители-бомбардировщики Bf-110 из состава 1-й группы 210-й эскадры скоростных бомбардировщиков, которые действовали под прикрытием истребителей 3-й группы 3-й истребительной эскадры. При этом, поскольку позиции противника непосредственно на фронте были скрыты туманом, основные усилия авиации в этой ситуации были сосредоточены на ударах по дорожному движению в тылу советских войск.

В свою очередь в журнале боевых действий Брянского фронта были зафиксированы лишь эпизодические налеты немецких бомбардировщиков на Орджоникедзеград, Карачев и Брянск-2. В основном были зафиксированы разведывательные полеты над расположением войск и коммуникациями.

Но командующий 2-й танковой группы не отчаивался, ведь для взламывания советской обороны помимо авиации он располагал мощным артиллерийским кулаком. К примеру, 4-я танковая дивизия была усилена значительной частью корпусной артиллерии (вооруженный 210-мм мортирами 604-й мортирный дивизион, вооруженный 105-мм тяжёлыми пушками 2-й дивизион 69-го артиллерийского полка, 1-й дивизион 53-го полка реактивных миномётов).

В 7.35 30 сентября после 30-минутной артподготовки, проведенной в условиях дождя и тумана, ударом от Глухова по шоссе авангард 4-й танковой дивизии мощная боевая группа под руководством командира 5-й танковой бригады, штаб которой сохранился в составе дивизии, полковника Генриха Эбербаха. В ее состав вошли 35-й танковый полк, 34-й мотоциклетный батальон, 79-й сапёрный батальон (без одной роты), 2-й дивизион 103-го артиллерийского полка, 3-я батарея 49-го противотанкового дивизиона, а также приданные части 3-й танковой дивизии (2-й батальон 6-го танкового полка, 3-й мотоциклетный батальон (без одной роты), 3-я рота 39-го сапёрного батальона, а также 1-й дивизион 53-го полка реактивных миномётов, батарея 2-го дивизиона 69-го артиллерийского полка, 2-я и 5-я батареи 11-го зенитного полка.

Группа Эбербаха перешла линию боевого охранения 5-го пулеметного батальона и около 8.00 атаковала позиции 858-го стрелкового полка 283-й стрелковой дивизии на высотах 211,8 и 211,5 в 3 км юго-западнее села Эсмань. Штаб 283-й стрелковой дивизии насчитал перед собой мотодивизию при поддержке 50–70 танков и двух — трех дивизионов артиллерии.

С ходу прорвав слабые позиции советской пехоты, в 8.10 головной танковый батальон немцев достиг Эсмани, перед которой в 8.15 столкнулся с находившимися в селе и действовавшими на флангах танками 121-й танковой бригады. Один из 2 стоявших в Эсмани танков КВ-1 подбил головной танк батальона и задержал на некоторое время его продвижение, позволив роте легких танков 2-го батальона 121-го танкового полка отойти из села.

Группа из 11 танков (2 Т-34 и 9 Т-26) с большой дистанции открыла огонь по противнику с холмов правее дороги, но из-за тумана успехов не имела. Подбив 3 танка Т-26, в 8.45 1-й танковый батальон 35-го танкового полка ворвался в Эсмань, следом под обстрелом танков с фланга подтянулись 2-й батальон, зенитная артиллерия, потерявшая под обстрелом 1 тягач и 1 грузовик, и 34-й мотоциклетный батальон.

В утреннем бою за село танковая группа 121-й бригады, потеряв 1 Т-34 и 6 Т-26 сожженными, оставшимися 4 танками начала отход, но перешедшая в преследование 3-я рота 1-го танкового батальона обер-лейтенанта Краузе настигла и уничтожила все 4 танка.

Вошедшие в Эсмань немецкие танки взяли под обстрел мост через одноименную реку, отрезав от танков на северном берегу мотострелковый батальон.

Оставшиеся в Эсмани 2 танка КВ-1 благодаря туману некоторое время успешно сдерживали продвижение противника, после чего на их уничтожение были посланы две ударные группы, и оба танка отошли за железнодорожную насыпь восточнее Эсмани, перекрыв собой путепроводы в этой насыпи. Всего в бою за Эсмань группа Эбербаха по собственным данным подбила 9 танков, потеряв 1 свой танк Pz.III поврежденным.[273]

Согласно докладу о боевых действиях 121-й танковой бригады виадуки железной дороги были перекрыты З Т-26 и 1 КВ-1, которые в течение 4 часов сдерживали до 60 танков и до 2 батальонов мотопехоты противника, тем не менее, штаб 4-й танковой дивизии отмечал наличие на данном участке 2 тяжелых танков.

К 12.40 боевая группа Эбербаха завершила зачистку Эсмани, но при выходе 2-го танкового батальона 35-го полка с восточной части села к железной дороге тот был остановлен огнем 2 КВ-1. В докладе 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи отмечалось:

Отошедшие на высоты за железную дорогу остатки советской пехоты спешно начали окапываться, создавая новую линию обороны, на их позициях встали оставшиеся танки Т-26.

Однако немецкое наступление было приостановлено лишь на короткое время. Уже в 13.30 усиленный 88-мм зенитным орудием 2-й танковый и 34-й мотоциклетный батальоны выступили из южной части села Эсмань в восточном направлении в обход путепроводов для выхода в тыл оборонявшихся по железной дороге советских частей. Обнаружив этот обходной маневр, оборонявшие виадуки 4 танка 121-й бригады контратаковали врага, подожгли танк командира 6-й роты обер-лейтенанта Волыплегера. Однако Волыплегер пересел в соседний танк своей роты и из него подбил 2 танка, вынудив остальные 2 отойти назад, после чего 2-й батальон перерезал дорогу Глухов — Севск в тылу остатков 858-го стрелкового полка.

После разминирования путепроводов и участка дороги 1-й танковый батальон 35-го танкового полка совместно с мотоциклетной ротой захватил высоты за железной дорогой, окончательно прорвав оборону 858-го стрелкового полка, в 17.00 соединился со 2-м батальоном, после чего оба батальона, более не встречая сопротивления, уничтожая или захватывая попадавшиеся по пути советские колонны и отдельные транспортные средства, до темноты продвинулись: 1-й — до Толстодубово, а 2-й батальон с 34-м мотоциклетным батальоном — до Круглой Поляны. Севернее приданный 3-й мотоциклетный батальон вечером вышел в Пустогород. Отрезанная таким образом от главных сил группы Ермакова 121-я танковая бригада начала отход на Сопычь, на восток. При этом, ночью с поля боя из-под Эсмани помпотехом 1-го батальона военинженером 3-го ранга Андреем Козарезом было эвакуировано 6 подбитых танков из 15.

В тяжелом положении оказались потрепанные полки 283-й стрелковой дивизии, которые к исходу дня отошли в район Хинель — Хвощевка и лес севернее, где и закрепились.

Всего за день 30 сентября боевая группа Эбербаха прошла от Глухова свыше 35 км, полностью прорвав оборону 283-й стрелковой дивизии со 121-й танковой бригадой, по собственным данным уничтожила 12–13 танков, 5 орудий, 2 легковых и 15 грузовых автомашин, захватила 15 повозок и 100 пленных, потеряв 2 своих танков подбитыми.[275]

121-я танковая бригада отчиталась о потери за день 15 танков, заявив, об уничтожении 16 вражеских машин.[276]

Правее наступала вторая танковая дивизия 24-го мотокорпуса — 3-я, которая после артиллерийской подготовки начала движение к реке Клевень и далее на Кучеровку, обеспечивая правый фланг «солировавшей» 4-й танковой дивизии. В истории дивизии сообщается, что первое сопротивление немецким танкам оказали собаки-истребители танков, но все их атаки были отбиты. Далее движение замедлилось из-за сопротивления бойцов 2-й гвардейской стрелковой дивизии в Сварково. После скоротечного боя стрелки 394-го сломили сопротивление красноармейцев, отчитавшись о захвате 48 пленных.

Следующим препятствием на пути дивизии стали взорванные переправы через Клевень и минное поле у Студенок. Только во второй половине дня танки и стрелки 3-й дивизии преодолели эти препятствия и, не встречая сопротивления, заняли высоты восточнее Студенок. Тем самым выполнив задачу дня. Как отмечалось в журнале боевых действий 2-й танковой группы, противник перед фронтом дивизии отходил на восток.

Между двумя танковыми дивизиями наступали части 10-й моторизованной дивизии. После 30-минутной артподготовки позиции многострадальной 283-й стрелковой дивизии атаковали 2-й и 3-й батальоны 41-го моторизованного полка 10-й дивизии, усиленные частями 1-й роты 10-го противотанкового дивизиона и 2-й батареи 91-го зенитного полка. Левая колонна в составе 3-го батальона, зенитного взвода и противотанковой роты при поддержке двух тяжелых батарей 3-го дивизиона 10-го артполка в 7.30 ударила из Слоута на северо-восток и в 8.05 достигла села Шакутовщина (4,8 км западнее Горелого). В 8.00 из Березы при поддержке тяжелой 5-й батареи 10-го артполка выступил в качестве правой колонны 2-й батальон 41-го полка, усиленный зенитным взводом, истребителями танков и саперами, который, встречая лишь слабое сопротивление, начал движение в сторону Горелого, где вступил в бой с бойцами 150-го моторизованного стрелково-пулеметного батальона 150-й танковой бригады. Батальон отразил несколько атак противника, но подход 3-го батальона 41-го полка переломил ситуацию в пользу противника и мотострелки с большими потерями под прикрытием танков начали отходить на восток.

Сломив сопротивление мотострелков, обе колонны 41-го полка соединились у Горелого, откуда оба батальона ударили на Хохловку (ныне Зорино). Здесь они вступили в бой с мотострелками и танками 150-й танковой бригады. После ожесточенного боя село было занято противником.

К этому времени 41-й моторизованный полк заявил о захвате 176 пленных, 6 полевых орудий, 1 орудия ПТО, 7 пулеметов, 55 автоматических винтовок (самозарядные винтовки СВТ-40 — прим. автора) и 20 грузовых автомобилей.

Из Хохловки 2-й батальон 41-го моторизованного полка начал движение на Червонное (ныне Первомайское), но в 18.50 был атакован четырьмя замаскированными в стогах сена танками Т-34 150-й бригады. Потеряв один грузовик, немецким солдатам удалось подбить один из танков, после чего оставшиеся три танка покинули поле боя. К вечеру части 10-й моторизованной дивизии вышли на западный берег реки Яновка и стали готовиться к ее форсированию.

150-я танковая бригада в связи с глубоким прорывом к Круглой Поляне 4-й танковой дивизии начала отход в леса восточнее Лемешовки (3 км севернее Круглой Поляны), оставив без прикрытия части 283-й дивизии.

Всего за день 41-й моторизованный полк 10-й моторизованной дивизии по собственным данным захватила среди прочих трофеев и 2 танка Т-34 150-й бригады. Сама бригада отчиталась об уничтожении 30 сентября 4 танков противника (скорее всего бронетранспортеры или полугусеничные тягачи — прим. автора), потеряв при этом 4 своих танка.

Левый фланг 13-й армии был атакован соединениями 47-го моторизованного корпуса. Из села Вовна 143-ю стрелковую дивизию атаковал 71-й моторизованный полк 29-й моторизованной дивизии, а из Шатрищей и Гудовщины против 298-й стрелковой дивизии действовала 17-я танковая дивизия. Штаб 298-й стрелковой дивизии насчитал до 45 танков, ударивших с запада и юго-запада в общем направлении на село Дупликовка, где располагалась 141-я бригада. Дивизия вступила в неравный бой с превосходящими силами противника, но в итоге их оборона была рассечена и полки с большими потерями стали отходить в восточном направлении.

Прорвав оборону 143-й дивизии, в 10.15 1-й батальон 71-го мотополка достиг Теофиловки, а в 11.15 — западной окраины Степного. В 12.00 он вышел на восточную окраину населенного пункта, где обнаружил к востоку от села 15 танков 141-й танковой бригады и вынужден был перейти к обороне на высотах восточнее села.

Достигший к 12.30 Дупликовки 1-й батальон 39-го танкового полка 17-й танковой дивизии (советские войска насчитали до 30 танков) вступил здесь в бой с контратаковавшими его танками 141-й бригады, для отражения контратаки были подтянуты 88-мм зенитные орудия. По данным штаба 13-й армии 141-я бригада, не потеряв ни одного танка, вывела из строя 12 танков, 2 орудия ПТО и много пехоты, после чего отошла своими танками к хутору Пугачев (2 км севернее Дупликовки).[277] Однако по данным штаба 29-й моторизованной дивизии несколько танков 141-й бригады в этом бою все же было подбито. Также заявила об уничтожении еще 2 танков 10-я рота 2-го батальона 40-го стрелкового полка 17-й танковой дивизии, батальон которой с боем брал Дупликовку, где и перешел к обороне и отражению новых атак советских танков.

К 14.00 танки 141-й бригады были обнаружены разведкой 2-го батальона 71-го мотополка в лесу у Теофиловки, но активности не проявляли и, осмелев, пехотинцы 2-го батальона 71-го мотополка заняли деревню к 16 часам.

Тем временем атаковавшая с 7.00 из г. Ямполь в северном направлении против 55-й кавалерийской дивизии 18-я танковая дивизия (по данным штаба Брянского фронта в атаке участвовали 20 танков и 50 машин) форсировала р. Ивот и в 10.55 2-й танковый батальон 18-й танкового полка достиг деревни Белица. К 11.28 совместно со 2-й и 3-й ротами 18-го мотоциклетного батальона после тяжелого боя, который по данным штаба 13-й армии местами переходил в рукопашную, занял ее. Вскоре кавалеристы 78-го полка 55-й кавалерийской дивизии при поддержке роты легких танков 141-й танковой бригады предприняли попытку отбить деревню. Потеряв 1 танк БТ-5, не добившись успеха, советские части отошли на северо-восток.

Продолжая наступление, к 16.30 17-я танковая дивизия силами 1-го батальона 40-го стрелкового полка вышла к Каменке, которую заняла в ночь на 1 октября, а 18-я танковая дивизия — к Журавке (ныне северная часть города Дружба), где вступила в бой с пехотой 121-й стрелковой дивизии. Главные силы 17-й танковой дивизии до поздней ночи вели зачистку местности от остатков, окруженных 888-го и 892-го стрелковых полков 298-й стрелковой дивизии, а 18-я танковая дивизия, продолжая бой за Журавку, танковым полком прорвалась еще примерно на 11 км на северо-восток, выйдя к деревне Рашковичи (ныне Рожковичи).

К исходу дня корпусные командиры ударной группировки 2-й танковой группы констатировали, что наступление стало полной неожиданностью для советских войск и сопротивление оказывается слабое: «Он (генерал танковых войск барон Гейр фон Швеппенбург командир 24-го моторизованного корпуса — прим, автора) предполагал, что перед ним находятся арьергарды противника, в то время как генерал Лемельзен доносил о том, что наступление явилось полной неожиданностью».[278]

К вечеру 30 сентября противник вклинился в оборону советских войск на глубину 15–20 км, прорвав оборону дивизий первого эшелона. Разрыв между оперативной группой А.Н. Ермакова и 13-й армией составлял до 30 км.

Не смотря на удачно начавшееся наступление, был один участок в полосе ответственности 2-й танковой группы, который вызывал опасение не только у Гейнца Гудериана, но и у Франца Гальдера. Имеется ввиду зона ответственности 48-го моторизованного корпуса, который должен был одновременно обеспечивать правый фланг ударной группировки, зачищая восточный берег реки Клевань, и стык с группой армий «Юг». В последние несколько дней дивизии корпуса вели тяжелые бои с частями 40-й армии Юго-Западного фронта в районе Штеповки и Сум.

Только накануне операции, 16-я, 25-я моторизованные и 9-я танковая дивизии корпуса под прикрытием полка «Великая Германия» начали выходить из боя и перебрасываться в район сосредоточения под Путивль, но к началу операции они никак не успевали.

Помимо сильного сопротивления советских войск переброске корпуса под Путивль мешали и природные условия. Непрекращающиеся дожди превратили дороги в непролазное месиво, что значительно снизило мобильность подвижных частей 48-го мотокорпуса.

Таким образом, Гудериан шел на немалый риск, начиная наступление фактически с открытым левым флангом, что вызывало в высоких штабах нервозность. Франц Гальдер верно подметил угрозы, которые вытекали из данного положения:

Утром 30 сентября дивизии 48-го корпуса вновь не смогли выйти из боя: 16-я и 25-я моторизованные дивизии отражали атаки частей 40-й армии в районе Штеповки, и только 9-я танковая дивизии смогла вывести часть сил из боя и начать движение на Путивль.

Гудериан по этому поводу сетовал:

Журнал боевых действий 2-й танковой группы полностью подтверждает слова «быстроходного Гейнца». Так, промежуточное сообщение на 18.00 рисует печальную картину в полосе действия 48-го мотокорпуса:

Бои под Штеповкой продолжались до позднего вечера. Последняя за день атака советских войск была отбита противником в 22.00.

Тяжелая ситуация с топливом у вырвавшихся вперед моторизованных корпусов в ходе наступления на Москву будет возникать не раз. Главной причиной ее было неудовлетворительное состояние дорожной сети в условиях осенней распутицы. Вот только у Вермахта было одно средство, которое позволяло нивелировать воздействие природной стихии — транспортная авиация Люфтваффе. Вот и в этот раз, чтобы ускорить выдвижение корпуса была задействована авиация: «Тяжелая дорожная ситуация в полосе 48-го ТК повлекла за собой повышенный расход горючего. Мало того транспортные колонны топливозаправщиков не могут проехать по раскисшим дорогам.

Однако, скорейшее выдвижение настоятельно и безотлагательно, то подвоз и доставка горючего организовывается силами «Люфтваффе» на самолетах Ju-52 и транспортными планерами с аэродрома Бобрик (южнее Ромны)».[282]

Несмотря на значительный успех, достигнутый противником в первый день операции, у советского командования не произошло переоценки обстановки в полосе Брянского фронта. Штаб фронта по-прежнему считал, что основной удар немецкие войска нанесут на брянском направлении.

В разведывательной сводке штаба фронта № 44 от 1 октября 1941 года относительно целей начавшегося немецкого наступления делался следующий вывод:

План противодействия противнику обсуждался на вечернем совещании в штабе Брянского фронта. В своих воспоминаниях Л.М. Сандалов подробно его описал:

В итоге было принято решение нанести контрудар по прорвавшемуся противнику с двух направлений силами 13-й армии и оперативной группы А.Н. Ермакова с привлечением единственного фронтового резерва на данном направлении 42-й танковой бригады.

В 2 часа ночи 1 октября 1941 года А.И. Еременко доложил обстановку на фронте и принятые меры Верховному Главнокомандующему, местами скрасив ситуацию:

В сложившихся обстоятельствах принятый план был мало реалистичен по ряду обстоятельств. Во-первых, соединения, которые должны были наносить контрудар, понесли серьезные потери в предыдущих боях и попали под «немецкий паровой каток» 30 сентября.

Во-вторых, уже на второй день немецкого наступления стала разваливаться система связи и управления войсками Брянского фронта. С утра 1 октября немецкая авиация начала наносить целенаправленные удары по штабам, командным пунктам и узлам связи. На длительное время штаб фронта потерял связь с 3-й и 13-й армиями, группой А.Н. Ермакова и Генштабом. Нормальную работу узла связи удалось восстановить только к вечеру. Связь со штабами армий и оперативной группы поддерживалась через делегатов связи, посылаемых на самолетах и машинах. Для получения хоть какой-то оперативной информации была задействована даже система гражданской связи. Нормальную работу узла связи удалось восстановить только к вечеру. Не лучше обстояла ситуация и в армейских штабах. Так, штабу фронта в течение дня удавалось связаться со штабом группы А.Н. Ермакова лишь на несколько минут по радио. При этом получить необходимую информацию не удалось, так как Аркадий Николаевич потерял связь со своими войсками и не знал, что происходит на передовой. Управление войсками левого фланга фронта было полностью парализовано. Рассчитывать в подобных условиях на успех контрудара было излишне оптимистично. Противник полностью владел инициативой и опережал советское командование на несколько ходов.

И на следующий день противник максимально воспользовался своим преимуществом. Бесспорно, в те дни лидером немецкого наступления являлась 4-я танковая дивизия, части которой стремительным ударом захватили Севск.

Ранним утром 1 октября боевая группа Эбербаха из состава дивизии ударом 1-го батальона 35-го танкового полка, 34-го мотоциклетного батальона справа и 3-го мотоциклетного батальона левее шоссе Глухов — Севск завершила очистку леса северо-восточнее Круглой Поляны, при этом расстреляла отходившую советскую колонну, подбив 2 танка 150-й танковой бригады, из них как минимум один Т-50 сгорел. После этого, уже не встречая сопротивления, группа Эбербаха совершила рывок по шоссе и в 13.05 ворвалась в Севск, выйдя в тыл не только группы Ермакова, но и 13-й армии.

В докладе 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи было дано подробное описание этого рывка:

Сразу после захвата Севска командующий 24-м моторизованным корпусом Гейр фон Швеппенбург планировал, сформировать плацдарм на восточном берегу реки Сев, временно остановить продвижение вперед и подтянуть дополнительные силы. Но прибывший лично в Севск Гейнц Гудериан приказал «немедленно выдвинуть Передовой Отряд маршем на Дмитровск, чтобы получить более чёткое представление о силах противника в этом районе и, если ситуация будет благоприятной, на следующий день продолжить оттуда наступление на Орел».[287]

После дозаправки и пополнения продовольствия передовой отряд в составе 2-го и 3-го батальонов 35-го танкового полка, 2-го дивизиона 103-го артиллерийского полка, 34-го мотоциклетного батальона, 3-й роты 79-го саперного батальона, батареи 53-го полка реактивных минометов, батареи 11-го зенитного полка, батареи 49-го противотанкового дивизиона.

Вновь обратимся к докладу 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи:

Как отмечал Л.М. Сандалов о захвате Дмитровска — Орловского в штабе Брянского фронта узнали по проводам гражданской связи, но не придали значения этой информации, так как ее пока не подтвердил А.Н. Ермаков.

К вечеру к Севску подошли 12-й стрелковый полк и основная масса дивизионной артиллерии, которые совместно с 1-м батальоном 35-го танкового полка и 3-м мотоциклетным батальоном заняли оборону на подступах к городу на случай возможных контратак советских войск.

Принятые меры оказались не лишними, так как к Севску выдвигалась резервная 42-я танковая бригада. Бригада была свежесформированным соединением, полностью укомплектованным личным составом и техникой и имела 61 танк (7 КВ-1, 22 Т-34, 32 Т-30).[289] Кроме того, бригаде повезло с командиром — генерал-майором Н.И. Воейковым. Николай Иванович начал войну на западной границе, командуя 42-й танковой дивизией 21-го механизированного корпуса под Даугавпилсом, Себежем и на рубеже реки Великой в июне — августе 1941 года. Это был командир «понюхавший пороху», получивший генеральское звание за летние бои.

А.И. Еременко планировал задействовать бригаду в контрударе по флангу ударной группировке противника совместно с 121-й и 150-й танковыми бригадами, стрелковыми и кавалерийскими дивизиями. Вот только никаких конкретных указаний Н.И. Воейков так и не получил из-за нарушения связи в войсках Брянского фронта. В итоге командир бригады принимал решения и действовал самостоятельно. О боях 1 октября 1941 года на севском направлении штаб 42-й танковой бригады впоследствии докладывал следующее:

По немецким данным, части 4-й танковой дивизии, оборонявшие Севск, с 18.15 дважды были атакованы от 3 до 6 советскими танками, в том числе и тяжелыми. Все атаки были отбиты огнем танков и противотанковых орудий, при этом 1 танк был уничтожен.

Уступом справа от 4-й танковой дивизии наступали боевые группы 3-й танковой дивизии, главным «врагом» которых 1 октября стала осенняя распутица. Начав движение с рассветом, боевая группа Климана в составе 394-го стрелкового полка и 2-го батальона 6-го танкового полка достигла Кучеровки, а 1-й танковый батальон того же полка продвинулся чуть дальше на северо-восток до деревни Уланово. Высланные патрули выяснили, что в Кучеровки нет противника, и боевая группа Климана ее заняла. Дальнейшее продвижение батальонов 6-го танкового полка было остановлено, так как в часть прибыло долгожданное пополнение — 35 танков. Остаток дня ушел на их распределение по батальонам. Так, 3-й батальон получил 10 новеньких Pz.III и Pz.IV. К вечеру передовые отряды дивизии достигли рубежей восточнее Бачевска.

10-я моторизованная дивизия весь день вела тяжелые бои с подразделениями 283-й стрелковой, 21-й и 52-й кавалерийских дивизий между Ямполем и рекой Яновка. К исходу дня дивизия заняла Орловку и продвинулась на восток до Гирино.

Для 17-й танковой дивизии утро 1 октября 1941 года началось с контратак танков 141-й танковой бригады. Оборонявший Дупликовку 2-й батальон 40-го стрелкового полка отбил несколько контратак, уничтожил 2 танка, еще 9 танков уничтожили танкисты 39-го танкового полка, но в итоге штаб 47-го моторизованного корпуса отчитался об уничтожении частями 17-й танковой дивизии за утро 1 октября только 9 танков.[291]

После отражения последних контратак 2-й батальон 40-го стрелкового полка 17-й танковой дивизии возобновил наступление, в 19.00 после огневого налета он совместно с 1-м батальоном 39-го танкового полка атаковал город Середина-Буда.

В городе советских частей не было, поэтому штаб 13-й армии принял решение «выбросить» туда 120 человек «истребительной команды под командой капитана Гвозд», а также задействовать неисправные танки 141-й танковой бригады в качестве огневых точек (в городе дислоцировался СПАМ 141-й бригады — прим. автора). После уличных боев части 17-й танковой дивизии взяли Середина-Буду, а передовой отряд продвинулся до Павловичей (20 км западнее Севска).

18-я танковая дивизия к исходу дня своими стрелковыми подразделениями на широком фронте вышла к Орлии (17 км западнее Севска) и заняла местность северо-западнее села.

29-я моторизованная дивизия силами своего 15-го полка заняла Жихово и Уралово, потеснив 143-ю стрелковую дивизию 13-й армии. Одновременно подразделения полка продолжали зачищать территорию южнее данных населенных пунктов от остатков окруженных частей 298-й стрелковой дивизии. По данным журнала боевых действий 2-й танковой группы к 17.30 было захвачено 2000 пленных, 9 танков и 18 орудий.[292]

В свою очередь второй полк дивизии, 71-й моторизованный, продолжал успешное наступление на восток и к вечеру захватил Чернатское (3 км западнее Середина-Буды).

Тем самым 29-я моторизованная дивизия надежно прикрывала левый фланг 47-го моторизованного корпуса.

Сохранялась тяжелая ситуация на стыке 2-й танковой группы и группы армий «Юг». 48-й моторизованный корпус никак не мог выйти из боя в районе Штеповки, где отражал мощные контратаки советских войск. Лишь во второй половине дня 16-я и 25-я моторизованные дивизии начали организованный отвод на линию сторожевого охранения северо-восточнее Гадяч — рубежи реки Груня. Вплоть до района в 5 км северо-восточнее Василевка — в 8 км западнее Штеповка — рубеж реки Суда. 9-я танковая дивизия прикрывала их отход, с большим трудом сдерживая усиливающийся натиск частей 40-й армии. В ближайшие дни ожидался подход пехотных дивизий 35-го корпуса и 6-й армии, которые должны были сменить 48-й мотокорпус и высвободить его для участия в генеральном наступлении.

Не смотря на проблемы с 48-м корпусом в остальном ситуация на фронте складывалась для немецких войск более чем благоприятно. Фактически ударная группировка с захватом Севска вышла на оперативный простор, развив тактический успех в оперативный. Гудериан на следующий день планировал продолжить наступление на Орел: «По причине стремительного продвижения 4-й тд, главнокомандующий принимает решение — уже завтра утром нанести удар на Орел.

По всей видимости, 4-я тд прорвала линию фронта неприятеля, в то время как 47-й ТК до сих пор не смог преодолеть занятую противником и заминированную местность».[293]

Вот только стремительному прорыву «быстроходного Гейнца» мешали проблемы с доставкой горючего. В итоге пришлось обратиться за помощью в штаб группы армий, но поддержки и понимания командующий 2-й танковой армии там не нашел: «Развитию прорыва мешают трудности с доставкой по дорогам горюче-смазочных материалов.

Повсеместно подвоз топлива к войскам сталкивается с серьезными проблемами. Потребности войск при продолжительной операции не соизмеримы с низкой пропускной способностью железных дорог и с крайне незначительным парком технически исправных топливозаправщиков.

Так, к примеру, начальник тылового отдела 2-й Танковой Группы обращался в штаб Группы Армий «Центр»:

«…По мере развития операции самовывоз горючего силами автотранспорта 2-й Танковой Армии из Чернигова невозможен. Запрашивается поставка топлива объемом 1000 м³ на Конотоп автотранспортным парком Группы Армий «Центр».

На что последовал ответ штаба Группы Армий «Центр»:

«Уже многими неоднократно запрашивалось, чтобы автотранспортный парк ГА подвергался риску на плохих дорогах. Это будет сделано в крайнем случае, когда речь пойдет о жизни или смерти. Число аварий автотранспорта в войсках значительно меньше, чем в автопарке Группы Армий. К тому же в войсках имеется значительное количество неучтённого трофейного автотранспорта. Мощная концентрация частей обоза, автотранспорта и подразделений дивизионных колонн, к тому же широко используя самовывоз, — это лучшая помощь и поддержка, чем выход из строя автотранспортного парка ГА, имеющего узкоспециализированные задачи по дальним перевозкам».

Таким образом, поддержки в этом вопросе не оказано ни с одной, ни с другой стороны и на общий ход операции это отражается самым неблагоприятным образом.

Несмотря на эти трудности, тыловой отдел 2-й Танковой Группы в конце концов, пообещал поставлять каждые два дня 250 кубометров топлива в Эсмань в распоряжение 24-го Танкового корпуса. Однако первый транспорт может прибыть туда только 03.10.

Таким образом, 24-й Танковый корпус 02.10. может продолжить наступление в направлении Орла только слабыми силами. Тем не менее, на этом настаивает главнокомандующий, так как нельзя пропустить столь благоприятный момент, и сомнительно, что в этом году второй раз представиться еще такая прекрасная возможность».[294]

Не найдя поддержки у вышестоящего командования Гудериану пришлось решать проблему своими силами, что привело к ограничению количества задействованных сил в операции.

В приведенной выше цитате также вызывает интерес информация, о том, что в частях и соединениях Вермахта активно использовалась трофейная советская техника. Можно смело утверждать, что рациональное использование трофейной военной техники было отличительной чертой немецких войск во Второй мировой войне. Как мы видим, не стала исключением и война против Советского Союза, с первых месяцев войны захваченная техника Красной Армии находила свое место в подразделениях противника.

А вот в штабе Брянского фронта царила совсем иная атмосфера. Лишившись почти на сутки связи со своими армиями ни командующий фронтом, ни начальник штаба толком не владели информацией о положении на своем левом фланге. Однако это не вызвало тревоги в штабе фронта, наоборот, стабильность обороны на других участках действовала успокаивающе на командование фронтом. Оно продолжало считать, наступление 2-й танковой группы отвлекающим и думало, что с ним 13-я и армия и оперативная группа А.Н. Ермакова могут справиться своими силами.

Командующий фронтом А.И. Еременко с «невеселыми думами» отправился в штаб 13-й армии, чтобы на месте прояснить обстановку. То есть, менее чем за сутки до начала общего наступления группы армий «Центр», командующий одного из фронтов, прикрывавших московское направление, в условиях отсутствия устойчивой связи с войсками фронта, отправляется в одну из своих армий. Учитывая, что наступление Вермахта на Москву ожидалось со дня на день, данный поступок является опрометчивым. С другой стороны, точных данных о дате и времени начала наступления у советского командования не было, а вот обстановка на левом фланге фронта становилась все более угрожающей, захват Севска и дальнейшее наступление немецких войск на данном направлении создавало угрозу охвата всего левого фланга фронта крупными механизированными соединениями противника. Кроме того, за ситуацией на Брянском фронте пристально следила Ставка ВГК. Поэтому, чтобы не повторилась ситуация последних чисел сентября, когда Андрей Иванович был не в состоянии внятно доложить Верховному обстановку в полосе действия оперативной группы А.Н. Ермакова, он принял решение направиться в армию А.М. Городнянского и навести порядок на месте. Вот только поездка эта обернулась не стабилизацией положения, а развалом всей системы управления фронтом.

В связи с отсутствием командующего фронтом в Ставку ВГК ранним утром 2 октября докладывал начальник штаба Брянского фронта генерал-майор ЕФ. Захаров:

Итак, командование Брянского фронта принимает абсолютно логичные и ожидаемые в сложившейся ситуации меры — удар по флангам прорвавшейся группировки противника. Вот только необходимо учитывать один момент, резервов для этого ни у А.М. Городнянского, ни у А.Н. Ермакова не было. Подчиненные им войска имели одноэшелонное построение и были растянуты в цепочку вдоль линии фронта. Таким образом, для проведения контрудара было необходимо снять часть сил со спокойных участков фронта.

Отсутствие резервов на направлении наступления 2-й танковой группы вызвало серьезный кризис в полосе Брянского фронта. Как мы видим, Ставка ВТК обратила на это внимание и выделила фронту дополнительно две стрелковые дивизии и две танковые бригады. Вот только пока они сосредотачивались против немецкого танкового «копья» на орловском направлении был брошен «щит» из 287-й стрелковой дивизии и частей тылового Орловского военного округа.

Отметим, что в начальный период войны в распоряжении советского командования было не так много «инструментов» для противодействия быстрым и глубоким прорывам немецких моторизованных корпусов. Аналогичных по подвижности и структуре соединений в распоряжении советского командования не было. Поэтому оно было вынуждено в сложившейся ситуации рассчитывать исключительно на стрелковые кавалерийские дивизии, танковые бригады и авиацию. Соединениям сухопутных войск, которые сильно уступали в подвижности противнику, требовалось значительное время для выхода в район сосредоточения, за которое ситуация на фронте могла радикально измениться не в пользу Красной Армии. Действия авиации, не поддержанной сухопутными войсками, оказывались малоэффективными, но других «инструментов» в распоряжении командиров Красной Армии не было.

После переговоров Верховного главнокомандующего И.В. Сталина с Г.Ф. Захаровым Ставка ВГК принимает две директивы по усилению войск Брянского фронта.

В соответствии с директивой Ставки ВГК № 002507 от 2 октября 1941 года для разгрома танковой группировки противника, прорвавшейся в районе Глухов — Севск, привлекались 40-я, 51-я, 42-я и 52-я авиадивизии дальнего действия и 81-я авиадивизия особого назначения. Командование указанной авиагруппой было возложено на полковника И.Н. Рухле, которому предписывалось в тот же день прибыть в штаб Брянского фронта.

По второй директиве Ставки ВГК № 002517 от 2 октября 1941 года формировался 1-й гвардейский стрелковый корпус в составе 5-й и 6-й гвардейских стрелковых дивизий, 4-й и 11-й танковых бригад, 6-й резервной авиационной группы (два истребительных, один штурмовой и один бомбардировочный авиаполки), отдельного мотоциклетного батальона и гвардейского минометного полка. Командиром корпуса был назначен генерал-майор Д.Д. Лелюшенко. Корпус получил задачу сосредоточиться не позднее 5 октября в районе Мценска, чтобы на следующий день нанести удар по прорвавшейся группировке противника.

Пока директивы Ставки ВГК уходили в войска, и командиры начинали по тревоге поднимать свои части и готовить их к маршу, 13-й армии и оперативной группе А.Н. Ермакова приходилось рассчитывать на свои силы.

Наступление 2-й танковой группы продолжалось, но его темпы 2 октября немного замедлились. Дивизии 24-го и 47-го моторизованных корпусов растянулись от Глухова до Севска. Требовалось сомкнуть боевые порядки, подтянуть снабжение, принять пополнение и со свежими силами вновь рвануть вперед.

Продолжала лидировать 4-я танковая дивизия. Пока ее основные силы в течение дня подтягивались к Севску и Дмитровск-Орловскому, передовой отряд занял Кромы. До Орла оставалось всего-навсего около 40 км. Подробности этой операции мы также можем прочитать в докладе 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи:

Упоминания массированных налетов советской авиации не случайны. Дело в том, что во второй половине дня на направлении вражеского прорыва стали активно применяться четыре авиадивизии дальнего действия, а вскоре к ним присоединилась 81-я авиадивизия особого назначения. Дальние бомбардировщики наносили удары по подходящим резервам противника. Их действия прикрывали истребители фронта. Фронтовая авиация атаковала подвижные соединения противника, прорвавшиеся в тыл войскам Брянского фронта. Эффективность таких ударов была низкой, так как бомбардировщики действовали группами по три — шесть самолетов и производили бомбометание с больших высот.

Всего с 30 сентября по 2 октября авиацией Брянского фронта было совершено 307 самолетовылетов, из них на разведку — 49, бомбометание — 85, штурмовые действия — 55, прикрытие — 36, связь — 67, сопровождение — 7, перелеты на аэродром подскока — 8. Потери за это время составили 13 самолетов (6 СБ, 4 Як-1, 1 Су-2, 1 И-16, 1 Ил-2).[298]

В то время, когда передовой отряд 4-й танковой дивизии страдал от налетов советской авиации, останавливал рейсовые автобусы и звонил в Орел, основные силы дивизии в течение дня вели тяжелый бой северо-восточнее Севска в районе Комаричей с 42-й танковой бригадой.

Об этом бое штаб бригады впоследствии докладывал следующее:

В журнале боевых действий 2-й танковой группы упоминается атака советских танков на маршевую дорогу 4-й танковой дивизии как раз северо-западнее Севска, которым судя по всему, удалось разгромить одну из колонн снабжения, уничтожив 20 грузовиков, в том числе и специализированные топливозаправщики, те самые спецмашины из донесения штаба бригады.

Этот небольшой успех дался бригаде дорогой ценой, за два дня боев было потеряно 24 танка. Дальнейшее участие в контрударе обескровленной бригады могло привести лишь к её окончательному разгрому.

В «Отчете командующего войсками Брянского фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии о боевых действиях армий Брянского фронта за период с 1 по 26 октября 1941 г.», подготовленном после окончания боев, А.И. Еременко обрушился с резкой и необоснованной критикой в адрес Н.И. Воейкова:

Выходит, что, по мнению А.И. Еременко именно «тактические ошибки» Н.И. Воейкова привели к катастрофе фронта! Да, Андрей Иванович оставался верен себе и продолжал искать виноватых среди своих подчиненных, как это было ранее с К.Г. Калмыковым и К.Д. Голубевым. Была ли критика в адрес комбрига, имевшего боевой опыт обоснованной? На наш взгляд нет. Дело в том, что 42-я танковая бригада находилась в резерве фронта, как «последний довод командующего» и именно он должен был отдать приказ о ее применении. Вот только из-за начинавшегося развала управления войсками фронта, внятного приказа и свежих данных об обстановке на фронте штаб бригады так и не получил. Было дано лишь общее приказание — выдвинуться к Севску и атаковать во фланг наступающего противника. Вот только Севск к этому времени уже был захвачен передовым отрядом врага. Вместо удара во фланг и рейда по коммуникациям противника бригада вступила во встречный танковый бой с основными силами 4-й танковой дивизии. Как показывают приведенные выше документы, бой был тяжелым для обеих сторон, советским танкистам даже удалось разгромить колонну снабжения, уничтожив, в том числе столь ценные для панцерваффе топливозаправщики, но силы были не равны.

Одной танковой бригаде противостояли основные силы 4-й танковой дивизии. Н.И. Воейков в той обстановке сделал все от него зависящее, на большее рассчитывать не приходилось. Понеся большие потери, бригада вышла из боя.

Не смотря на критику А.И. Еременко, действия комбрига-42 были по достоинству оценены еще во время войны. Так, в изданной в 1942 году книге «Бой танков с танками» под авторством подполковника Г. Клейна боевые действия 42-й танковой бригады в первых числах октября рассматриваются как пример удачного боя, когда «танки обеих сторон выступают в бой из походных колонн с хода». Ниже мы приведем цитату из книги, в ней приводятся интересные подробности боевых действий бригады, в том числе прорыв 2 октября второго эшелона бригады к первому, который вскользь упоминается в отчете штаба бригады.

Остальные соединения ударной группировки 2-й танковой группы 2 октября активных боевых действий не вели, пожиная плоды успешного прорыва в глубину советской обороны.

3-я танковая дивизия, страдая от плохих дорог и ударов авиации, которые впервые применили против нее фосфорные бомбы, подтягивалась к Севску.

Громя остатки 283-й стрелковой дивизии, 10-я моторизованная дивизия в 15.45 2 октября захватила Хинель, северо-восточнее которой в лесу скопились оказавшиеся в окружении остатки 121-й, 283-й стрелковых, 21-я и 52-я кавалерийские дивизии и 150-я танковая бригада, объединенные под командованием командира бригады полковника Б.С. Бахарова. В 20.35 севернее Хинели 1-й и 3-й батальоны 41-го моторизованного полка отбили контратаку окруженных частей с танками, при этом они захватили 2 орудия, 20 грузовиков и 150–200 пленных. Южнее окруженных частей 20-й моторизованный полк вышел в Хвощевку.

Окруженные советские соединения оказались в крайне тяжелом положении «в боях потеряли много личного состава, оружия, израсходовали боеприпасы и питание. Противник к исходу 2–3.10.41 г. двойным кольцом пехоты и танков — крепко закрыл выходы из Хинельского леса».[302]

В этих боях особо отличилась 150-я танковая бригада. Отход в Хинельские леса отступающие красноармейцы осуществляли по единственному мосту через заболоченный участок. Чтобы дать возможность пехоте, кавалерии и тыловым частям отступить танкисты заняли оборону в 6 км от переправы, и умело маневрируя, сдерживали противника в течение шести часов.

В 10.00 2 октября немецкие войска прорвались к переправе и разрушили ее, отрезав 150-ю бригаду от пехоты, но танкисты не растерялись. Продолжая сдерживать врага, бригада построила гать через болото и к 23.00 соединилась с основными силами окруженной группировки.

17-я и 18-я танковые дивизии к исходу дня форсировали реку Усожа в двух местах и закрепились на плацдармах, страдая от налетов авиации. Двигавшаяся за ними с юга 29-я моторизованная дивизия заняла поселок Суземка, после чего батальонами 71-го моторизованного полка перешла к обороне на участке Улица — Суземка. Перед ним на рубеже Гаврилова Слобода — высота 174,3 заняли оборону остатки 298-й стрелковой дивизии, а на рубеже (иск.) Романовский — Горожанка — Девоцкий — высота 156,7, на весьма обширном фронте — переброшенные сюда два полка 6-й стрелковой дивизии. При этом соединения 47-го моторизованного корпуса продолжали зачищать пройденную территорию, собирая трофеи и захватывая пленных. Так, за 2 октября штаб корпуса отчитался о захвате 1400 пленных, 8 тяжелых танков, 9 орудий, 6 противотанковых пушек и 300 лошадей.[303]

Дивизии 48-го моторизованного корпуса продолжали медленно сменяться пехотой 6-й армии и выдвигаться к Путивлю, но теперь их продвижение задерживалось отсутствием горючего. Ситуация становилось все более плачевной. Так как, прикрывавшая стык 2-й танковой группы и группы армий «Юг» боевая группа 3-й танковой дивизии по просьбе командующего 24-го моторизованного корпуса была сменена 5-м пулеметным батальоном. Ни дивизии 34-го корпуса, ни 48-го мотокорпуса никак не успевали прикрыть это важное направлении. Третий день Гудериан наступал с практически открытым правым флангом.

Гораздо лучше у «быстроходного Гейнца» обстояла ситуация с обеспечением левого фланга. Передовые отряды 293-й и 262-й пехотных дивизий 35-го корпуса сменили части 29-й моторизованной дивизии на позициях Уралово — Боровичи.

Сгруппировав основные силы 24-го и 47-го моторизованных корпусов, Гудериан готовился на следующий день возобновить наступление, но в этот раз уже не в одиночестве. Ранним утром 2 октября 1941 года группа армий «Центр» начала наступление по всему фронту.

В 6 часов после 40-минутной артиллерийской подготовки началось наступление противника на правом крыле фронта на позиции 50-й армии. Главный удар пехотные дивизии 2-й армии наносили на стыке между 53-й стрелковой дивизией 43-й армии Резервного фронта и 217-й стрелковой дивизией 50-й армии. Основные усилия в полосе обороны 50-й армии противник сосредоточил на участках 217-й и 279-й дивизий. Вспомогательный удар наносился по 260-й стрелковой дивизии.

Особенно ожесточенные бои развернулись на правом фланге армии к юго-востоку от Снопоти. Оказывая упорное сопротивление врагу, соединения армии под натиском его превосходящих сил медленно отходили на восток.

К исходу 2 октября 217-я стрелковая дивизия, израсходовав все свои резервы, оставила занимаемые позиции и отошла на линию лесов в 6–7 км восточнее реки Десна.

В исключительно тяжелое положение попала 279-я стрелковая дивизия. Противнику удалось расчленить ее, была утеряна связь с двумя полками. Фактически дивизия была разгромлена: «Управление полками утеряно, место нахождения 2 штабов сп и 7 стрелковых батальонов неизвестно. Командование дивизии приводит свои части в порядок, собирает мелкие группы бойцов и командиров, организует оборону нового рубежа. Связь работала с перебоями, нарушаемая бомбардировкой авиации противника».[304] Израсходовав все резервы, и не добившись восстановления положения, командир дивизии отвел уцелевшие части на восточный берег Десны.

278-я стрелковая дивизия во второй половине дня вела упорные бои на своем правом фланге и к концу дня под напором противника была вынуждена незначительно отойти.

В полосе 258-й стрелковой дивизии, единственной в составе армии, все атаки противника в течение дня были отбиты.

Сложнее была ситуация в 260-й стрелковой дивизии, занимавшей позиции южнее. Немецкой пехоте удалось прорвать передний край обороны на правом фланге и начать развивать наступление в направлении Жирятино — Малфа, одновременно охватывая левофланговые подразделения 258-й стрелковой дивизии.

На данном направлении атаковали части немецкой 31-й пехотной дивизии. Фридрих Хоссбах в истории 82-го пехотного полка оставил интересное описание первого дня наступления, отметив упорное сопротивление советских войск и эффективность их пулеметного и артиллерийского огня:

Провыв на жирятинском направлении, был особо отмечен противником в сводках, также, как и упорное сопротивление советских войск:

Командующий 50-й армией М.П. Петров сразу же принялся за организацию ответных мер и столкнулся с общей проблемой командармов Брянского фронта — отсутствием резервов. Поэтому он был вынужден обратиться в штаб фронта с просьбой задействовать в контрударе по немецким войскам 108-ю танковую дивизию из резерва фронта.

В боевом донесении командующему войсками Брянского фронта № 02/ОГ к 20.00 2 октября 1941 года Михаил Петрович докладывал о принятых мерах следующее:

Из донесения следует, что наибольшую обеспокоенность у командарма-50 вызывал правый фланг армии, примыкавший к 43-й армии Резервного фронта, оборона которой стала рассыпаться под натиском 4-й танковой группы. Несмотря на первый мощный удар, 50-я армия готовилась продолжать борьбу. А вот 3-я армия в те дни оставалась последним островком спокойствия, который еще не захлестнул «Тайфун». В оперативной сводке № 60 к 21.00 2 октября 1941 года штаб армии докладывал, что в течение дня противник лишь потеснил боевое охранение в полосе обороны 280-й стрелковой дивизии. В остальном положении армии осталось прежним.

С началом наступления основных сил группы армий «Центр» обстановка в полосе Брянского фронта обострилась еще сильнее. В сложившихся условиях Ставка ВТК потребовала от командующего фронтом скорейшей ликвидации прорыва на своем левом фланге. В штаб были направлены соответствующие указания, которые Г.Ф. Захаров через штаб 13-й армии немедленно передал А.И. Еременко:

Вместе с этими указаниями в штаб армии А.М. Городнянского поступило боевое распоряжение командующего Брянским фронтом на нанесение контрудара в направлении Хутор Михайловский, Свесса:

Похожее распоряжение было отправлено и в штаб оперативной группы А.Н. Ермакова.

Судя по всему, Ставка ВГК к вечеру 2 октября, владея информацией о наступлении противника в полосе Западного и Резервного фронтов, осознала, что если не ликвидировать прорыв 2-й танковой группы на орловском направлении, то под Брянском может образоваться котел.

В связи с этим от А.И. Еременко требовали скорейшей ликвидации прорыва ударом по сходящимся направлениям силами 13-й армии и оперативной группы А.Н. Ермакова. Вот только дополнительных сил в распоряжении А.М. Городнянского и А.Н. Ермакова не было, для создания ударных группировок им приходилось снимать части со спокойных участков фронта. Такие же ослабленные части, как и те, что попали под удар моторизованных корпусов Гудериана. На их сосредоточение требовалось время, которого в распоряжении советского командования не было. С каждым часом «стенки» прорыва все более утолщались. Единственным местом, где можно было рассчитывать на относительный успех, была полоса наступления 2-й гвардейской стрелковой дивизии, которая приходилась на правую менее «толстую стенку» прорыва. Как мы помним в связи с запоздалым выходом в район сосредоточения соединений 48-го моторизованного и 34-го корпусов, этот район прикрывался слабыми силами, что вызывало опасение не только в штабе 2-й танковой группы, но и в штабе ОКХ. А вот северная «стенка» прорыва стала утолщаться за счет прибывающих пехотных дивизий 35-го корпуса, но, ни штаб Брянского фронта. Ни штаб 13-й армии об этом не знали, поэтому подготовка к контрудару продолжалась.

Поздним вечером 2 октября командующий войсками 13-й армии издал боевой приказ № 84 на наступление в направлении Середина-Буда, Суземка:

Таким образом, А.М. Городнянский для контрудара смог выделить всего лишь одну стрелковую дивизию, еще не участвовавшую в бою — 6-ю, две другие дивизии 143-я и 298-я понесли значительные потери за последние дни, последняя так вообще была практически разгромлена. Ни одного лишнего батальона без угрозы ослабления обороны Авксентий Михайлович выделить не мог. Ослабленным объединениям Брянского фронта нечего было противопоставить ударной группировке противника. Вермахт вновь создал подавляющее численное превосходство на направлении главного удара и блестяще его реализовал.

Главным событием, произошедшим на фронте 3 октября, бесспорно, является захват Орла частями 4-й танковой дивизии. С легкой руки Гейнца Гудериана практически в каждой книге, посвященной Московской битве приводится одна из самых знаменитых цитат из его воспоминаний:

Действительно ли Орел не был готов к обороне? Кто несет ответственность за сдачу города? Почему это произошло? Попытаемся и мы разобраться в этих вопросах.

Начнем с того, что в Орле располагался штаб Орловского военного округа, который был образован приказом Народного комиссара обороны СССР № 0154 от 28 июля 1938 года на базе управления 10-го стрелкового корпуса и войсковых частей, учреждений и заведений из состава Белорусского и Московского военного округов. В состав округа входили территории Воронежской, Курской, Орловской и Тамбовской областей.

Командующим округом был генерал-лейтенант А.А. Тюрин, начальником штаба — генерал-майор П.Е. Глинский, членом Военного совета — бригадный комиссар Ф.Г. Чекаловский.

На 1 октября 1941 года на территории округа дислоцировались следующие воинские части и соединения: 5 артиллерийских полков ПТО (603-й, 689-й, 702-й, 765-й и 885-й), Воронежский бригадный район ПВО, 2 отдельных саперных батальона (514-й и 515-й), а также формировались 5 стрелковых дивизий (323-я, 325-я, 327-я, 329-я. 331-я) и 5 стрелковых бригад (17-я, 18-я, 19-я, 20-я, 21-я).[312]

Орел располагался вне зоны ответственности Брянского фронта, но А.И. Еременко постоянно держал связь с командующим округом, информировал его о положении на фронте, а А.А. Тюрин, в свою очередь, докладывал о мероприятиях в округе, в том числе и о подготовке Орла к обороне. Интересный факт, Орловский военный округ был главным поставщиком в войска фронта бутылок с зажигательной смесью. После начала немецкого наступления штаб фронта проинформировал об этом Военный совет Орловского военного округа. Начальник штаба округа заверил Андрея Ивановича, что город сдан не будет:

Л.М. Сандалов в своих воспоминаниях относительно подготовки Орла к обороне делает очень важное уточнение, что большая часть сил, дислоцированных в городе, готовилась к отпору врагу при его движении с юга, со стороны Курска.

В связи с этим возникает справедливый вопрос, а штаб Орловского округа действительно был проинформирован о положении на фронте и направлении главного удара танков Гудериана? Можно предположить, что 30 сентября, в первый день наступления, когда связь работала, А.И. Еременко действительно проинформировал А.А. Тюрина о начавшемся наступлении. В следующие два дня 1 и 2 октября, когда связь практически отсутствовала, и штаб фронта был вынужден для получения информации задействовать гражданские линии, сомнительно, что штаб округа получал свежие данные о положении дел на фронте и продвижении немецких войск. Все же иногда сведения о реальной обстановке поступали в высокие инстанции, но они вызывали недоверие.

В своих воспоминаниях тогдашний начальник Орловского УНКВД К.Ф. Фирсанов отмечал, что оперативная группа, работавшая в тылу фронта, донесла о движении на Кромы большого количества танков противника, о чем было сразу же доложено по всем инстанциям, но Кондратий Филиппович получил от Наркома внутренних дел приказ следующего содержания:

Советскому военно-политическому руководству было трудно представить, что танки противника смогли так глубоко проникнуть в тыл Брянского фронта, поэтому было затребовано соответствующее подтверждение от штаба фронта, который сам не обладал всей необходимой информацией. Проводились проверки и делались дополнительные запросы, а время уходило, противник неумолимо рвался вперед, занимая все новые города.

Таким образом, командование Орловского военного округа проявило беспечность, не организовало должным образом разведку и наблюдение, в итоге появление немецких танков под Орлом вызвало шок у военного и городского начальства, которое было вынуждено принимать экстренные меры по защите города.

Выше мы приводили цитату из воспоминаний Г. Гудериана про трамваи на улицах Орла, из-за которой часто делают вывод, что город был занят без боя.

О захвате Орла без сопротивления писал и Андрей Иванович Еременко, причем как во время войны, так и после в своих воспоминаниях. Особенно категорично он высказывался в документах военного времени, что неудивительно, зная о том, как он любил находить виноватых в своих просчетах.

В уже упоминавшемся «Отчете командующего войсками Брянского фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии о боевых действиях армий Брянского фронта за период с 1 по 26 октября 1941 г.» он отмечал следующее:

В послевоенных мемуарах Андрей Иванович не бросался обвинениями в адрес штаба Орловского военного округа, а просто констатировал факт, отмечая преимущества, которые получил противник после захвата города: «3 октября в Орел ворвались танки врага. Когда гитлеровцы вошли в город, то, по свидетельству Гудериана, там ходили трамваи. В руки врага попал без боя важный административный центр, крупный узел железнодорожных и шоссейных дорог, ставший базой для дальнейших действий немецко-фашистских войск. Враг получил также возможность использовать отличную шоссейную дорогу».[316]

Прояснить ситуация вокруг вопроса о сопротивлении советских войск во время захвата Орла, нам помогут документы противника.

Скупые строки журнала боевых действий 2-й танковой группы свидетельствуют, что основную угрозу для 4-й танковой дивизии на подходе к Орлу представляла советская авиация. Интересно, что многочисленные просьбы штаба танковой группы о предоставлении истребительного прикрытия были отвергнуты. Так, страдая от постоянных авианалетов, передовой отряд дивизии ворвался в город, и вступил в бой с немногочисленным гарнизоном, основное сопротивление врагу было оказано юго-западнее, где располагался аэродром, но об этом чуть ниже:

Действительно авиация Брянского фронта и авиационная группа полковника И.Н. Рухле 3 октября действовала очень активно. Так, только ВВС фронта совершили 177 самолетовылетов, из них 23 на разведку, 12 на штурмовые действия, 14 на сопровождение, 28 на прикрытие и 100 на бомбометание.

Было израсходовано следующее количество боеприпасов: 220 ФАБ-100, 132 ФАБ-50, 139 АО-25, 16 АО-15, 186 АО-10, 64 ЗАБ-2,5, 208 ЗАБ-1, патронов: БС — 16 080, ШКАС -27 825, 360 ампул АЖ-2, продолжало применяться и психологическое оружие — было сброшено 29 000 листовок на немецком языке. Потери за день составили 7 самолетов (2 СБ, 2 Су-2 и 3 Як-1).

«Сталинские соколы» заявили об уничтожении бомбово-штурмовыми ударами 4 танков, 115 автомашин, 300 человек, 2 автобензоцистерн, одного бензозаправщика. В воздушных боях было сбито 3 Bf-109 и 1 Bf-110.[318]

Более подробная информация о захвате Орла содержится в докладе 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи:

Как мы видим, захват Орла не стал «легкой прогулкой» для 4-й танковой дивизии. Противнику было оказано достаточно ожесточенное сопротивление как на подступах к городу, так и в самом городе. Так что, утверждение о сдаче Орла без боя не соответствуют действительности.

Упоминание о советских десантниках не ошибка и не преувеличение автора доклада. Действительно в бой за город с ходу, прямо с самолетов бросались бойцы 201-й воздушно-десантной бригады 5-го воздушно-десантного корпуса.

Напомним, что накануне Ставка ВГК приняла решение о формировании 1-го гвардейского стрелкового корпуса, который должен был на днях прибыть в район Мценск — Орел, но пока его дивизии двигались по железной дороге, обстановка на фронте требовала принятия срочных мер. Было найдено весьма оригинальное решение.

По распоряжению Ставки ВГК в район Орла и Мценска по воздуху перебрасывался 5-й воздушно-десантный корпус в составе 10-й и 201-й воздушно-десантных бригад.

В 5.30 3 октября командир корпуса полковник С.С. Гурьев получил приказ вылететь по маршруту Коломна, Тула, Орел, высадиться на аэродроме Орел, задержать продвижение танков противника по шоссе на Тулу и обеспечить сосредоточение 1-го гвардейского стрелкового корпуса, после прибытия которого, войти в его состав.

Первой в 6.30 поднялась в воздух 201-я воздушно-десантная бригада имени С.М. Кирова, которой командовал подполковник С.М. Ковалев. Ее передовые подразделения начали высаживаться на орловском аэродроме в тот момент, когда он находился в зоне артиллерийского огня противника. Горели постройки, ангары, бензосклады, по всему полю аэродрома рвались снаряды. Несмотря на это, над аэродромом появлялись все новые и новые тяжелые воздушные корабли, смело шедшие на посадку. Десантники, ведя бой с подошедшими передовыми частями противника, с тревогой следили за тем, как приземляются самолеты.

Несколько самолетов, уже разгрузившихся и готовых к взлету, в самый последний момент были повреждены осколками снарядов, некоторые из них горели. Экипажи снимали с них вооружение и ценные приборы. Сразу же после выгрузки из самолетов десантники покидали аэродром и спешили на помощь своим подразделениям на северо-западную окраину Орла, где все сильнее и сильнее разгорался бой.

3-й парашютно-десантный батальон бригады высаживался в 8 км северо-восточнее Орла на аэродром Оптуха. Высадка батальона проходила в более спокойной обстановке, и десантники успели перерезать шоссе Орел — Мценск на рубеже Оптуха, Ивановская.

3 и 4 октября были высажены остальные части 5-го воздушно-десантного корпуса.

Авиационно-транспортная группа, осуществлявшая переброску 5-го корпуса, располагая только 80 самолетами ПС-84 и ТБ-3, сумела в короткие сроки перебросить на дальность до 50 км более 6 тыс. десантников с вооружением, боевой техникой и двумя комплектами боеприпасов.[320]

До подхода соединений Д.Д. Лелюшенко советские десантники успешно сдерживали противника.

Захватом Орла Гудериан частично решил промежуточную, логистическую задачу, которую поставил перед войсками армии накануне операции, а именно «достигнуть хорошей дороги у Орла и закрепить за собой дорогу Орел — Брянск, обеспечив тем самым себе надежный путь для снабжения».[321] После этого немецкие войска вплотную занялись решением основной задачи — окружением Брянского фронта.

Пока часть 3-й танковой дивизии поддерживала своих камрадов из 4-й дивизии в наступлении на Орел, ее основные силы выдвигались на Севск. Вперед был брошен сильный авангард — боевая группа под командованием подполковника Вернера фон Левински (3-й батальон 6-го танкового полка, 2-й батальон 394-го стрелкового полка, 2-й дивизион 75-го артиллерийского полка, 2-я рота 39-го саперного батальона). Не встречая никакого сопротивления, за исключением забитых техникой 18-й танковой дивизии дорог, так как она по тем же путям выдвигалась к Севску и имела на определенных участках преимущество перед дивизией генерал-майора Германа Брайта (1 октября 1941 года Вальтер Модель получил звание генерала танковых войск и возглавил 41-й танковый корпус 3-й танковой группы — прим. автора). К 16 часам боевая группа фон Левински вышла к Комаричам и перерезала железную дорогу Льгов — Брянск, прикрывая подход к Севску основных сил дивизии. Была организована разведка. Двигавшейся в северо-западном направлении вдоль железной дороги авангард, усиленный танковым батальоном, вступил в контакт с кавалерийским разъездом, который, не приняв боя, ретировался. А вот мотоциклисты одного из стрелковых батальонов вернулись из разведки с весьма ценными «языками» — красноармейцами 287-й стрелковой дивизии, которая в это время выгружалась в районе Локоти.

К исходу дня части дивизии вышли в район Дмитровск-Орловского, прикрывая левый фланг 4-й танковой дивизии.

Пропуская вперед боевые группы танковых дивизий по шоссе Глухов — Севск, медленно двигались к последнему колонны 10-й моторизованной дивизии.

Севернее дивизий 24-го моторизованного корпуса выдвигались соединения 47-го моторизованного корпуса, готовясь к броску в тыл основным силам Брянского фронта.

18-я танковая дивизия к 14.00 вышла к рубежу реки Нерусса в 5 км северо-западнее Бочарово (31 км северо-восточнее Севска), а уже вечером ее передовые части захватили неповрежденным мост через Неруссу и заняли плацдарм на ее северном берегу у села Радогощь.

Части дивизии двигались, не встречая серьезного сопротивления, и те дни запомнились немецким солдатам как время, когда они могли спокойно слушать П.И. Чайковского на отобранном у местных жителей патефоне. Так, лейтенант Вольфганг Кох из 52-го стрелкового полка 18-й танковой дивизии вспоминал, как его солдаты проигрывали на патефоне хоралы П.И. Чайковского. Все это отчего-то так напоминало ему Францию. В конце концов, многоголосье хоралов притомило солдат Вермахта, ведь в отличие от Франции, в СССР кроме патефона взять оказалось нечего, поэтому «Щелкунчик» запомнился им надолго.

А вот камрадам из 17-й танковой дивизии было не до патефонов со «Щелкунчиком». С утра 3 октября части дивизии отразили атаку танков 42-й танковой бригады на переправу через реку Усожа в 3 км юго-восточнее Игрицкого. Выставив заслон против повторных атак советских танков, дивизия начала движение к рубежу реки Нерусса, где вступила в бой за переправу через реку северо-восточнее деревни Тростная. Дивизия заявила об уничтожении за день 15 танков.

Таким образом, основные силы четырех танковых дивизий 2-й танковой группы — 3-й, 4-й, 17-й и 18-й к исходу четвертого дня наступления прорвались в глубокий тыл Брянского фронта. Сосредоточившись в районе Севск — Комаричи — Орел, они были готовы начать наступление на Брянск навстречу корпусам 2-й армии, чтобы завершить окружение советских армий.

Войска 13-й армии, пытаясь переломить в свою пользу, неблагоприятно складывавшуюся ситуацию, нанесли запланированный накануне контрудар.

Во второй половине дня, не участвовавшая ранее в боях 6-я стрелковая дивизия с 4 танками 141-й танковой бригады (2 КВ-1 и 2 Т-34) атаковала на Суземку и Улицу и к 19.00 вела бой на северной окраине Суземки, насчитав перед собой до батальона пехоты с батареей артиллерии и нескольких закопанных в землю танков. Оборонявшие Суземку и Улицу 2-й и 3-й батальоны 71-го моторизованного полка успешно отбили все атаки 6-й дивизии, удержав за собой оба населенных пункта. Остальные силы дивизии медленно продвигались вслед за 17-й и 18-й танковыми дивизиями и передовым отрядом и к исходу дня вышли к Игрицкому.

Потрепанные в предыдущих боях 143-я и 298-я стрелковые дивизии не продвинулась дальше исходного рубежа.

После провала контрудара, расколотая на две части 13-я армия, своими основными силами — 6-й, 132-й, 143-й, 155-й, 307-й и 298-й (один полк) стрелковыми дивизиями и 141-й танковой бригадой — под все усиливающимся напором дивизий 35-го корпуса, которые методично и уверенно продвигались от Новгород-Северского в северном и северо-восточном направлениях, начала медленный отход в северном направлении в южную часть брянских лесов.

Другая часть 13-й армии (121-я, 298-я стрелковые, 55-я кавалерийская дивизии) вместе с соединениями оперативной группы А.Н. Ермакова (283-я стрелковая, 21-я и 52-я кавалерийские дивизии, 150-я танковая бригада) были окружены в Хинельских лесах и готовились к прорыву.

В ночь на 3 октября 52-я кавалерийская дивизия со 112-м кавполком 21-й кавалерийской дивизии в авангарде прорвала линию боевого охранения 41-го моторизованного полка на дороге восточнее Хвощевки, однако быстро опомнившийся 41-й полк контратакой отбросил 52-ю дивизию обратно в Хинельские леса.

Командир 112-го полка майор Х.Л. Харазия в своих послевоенных мемуарах описал этот прорыв:

Из окружения с большими потерями прорвался только 112-й полк. По немецким данным в попытке прорыве участвовала также 55-я кавалерийская дивизия и танки 150-й танковой бригады. Советские же документы это не подтверждают. Складывается впечатление, что этот прорыв был частной инициативой Я.К. Кулиева и в нем участвовали только подчиненные ему кавалеристы, в то время как другие соединения готовились к более масштабному и организованному прорыву.

Стоит отметить, что пока часть соединений Оперативной группы А.Н. Ермакова сражалась в окружении, 2-я гвардейская и 160-я стрелковая дивизия продолжали держать оборону на занимаемых позициях и до сих пор не вступили в бой. В оперативной сводке штаба 160-й дивизии № 75 к 16.00 3 октября 1941 года было указано, что «противника в полосе обороны дивизии не обнаружено».[323]

В тыл 2-й гвардейской стрелковой дивизии были выведены танки 121-й танковой бригады, которые сосредоточились северо-восточнее поселка Крупец (5 машин) и в лесу в 4 км северо-западнее Рыльска (11 машин).

Но такая «идиллия» не могла продолжаться вечно. Именно в полосе этих дивизий должен был наступать 48-й моторизованный корпус, дивизии которого медленно, но верно выходили в район сосредоточения около Путивля. По данным журнала боевых действий 2-й танковой группы к исходу 3 октября в район северо-восточнее Путивля вышел 11-й стрелковый полк 9-й танковой дивизии, остальные части дивизии в течение дня вели бои с войсками 40-й армии. В тот же район выдвигались и два батальона 156-го моторизованного полка 16-й моторизованной дивизии. Остальные подразделения корпуса сменялись пехотными дивизиями группы армий «Юг» и готовились к маршу на север.

С неослабевающим темпом продолжалось немецкое наступление и на правом фланге Брянского фронта в полосе 50-й армии. В течение дня дивизии армии вели тяжелые бои с немецкой пехотой.

217-я стрелковая дивизия с 643-м корпусным артполком под напором двух немецких пехотных дивизий — 258-й и 34-й — в течение дня отошла на восток и заняла оборону по восточному берегу реки Бытовка. Прикрывал отход стрелков и артиллеристов дивизионный 396-й саперный батальон, который занял оборону в деревне Немеричи. В 13.00 противник силою до полка пехоты, при поддержке минометов и пулеметов начал наступление на позиции батальона. Наступление велось тремя группами, две из которых охватывали деревню с флангов. Батальон численностью 200 человек, не имея тяжелого вооружения безуспешно, пытался остановить врага ружейным огнем. Вскоре вражеские пехотинцы ворвались в деревню с левого фланга, батальон, ведя уличные бои, стал отходить. При отходе был взорван мост через реку, проходившую по деревне, что в дальнейшем затруднило преследование саперов, которые отошли к населенному пункту Бытошь. Батальон, понеся небольшие потери, выполнил задачу, поставленную перед ним командиром дивизии — прикрыть отход дивизии, задержав противника на некоторое время.

К левому флангу 217-й дивизии примкнули потрепанные полки 299-й стрелковой дивизии, которые предприняли попытку контратаковать противника на стыке 217-й и 279-й стрелковых дивизий, но были отброшены с большими потерями. 956-й стрелковый полк вообще оказался в окружении и был вынужден пробиваться под шквальным минометно-пулеметным огнем.

Подробное описание этого боя оставил в своем дневнике старший лейтенант В.А. Венцель:

После тяжелого боя с немецкими частями 299-я стрелковая дивизия заняла оборону по юго-восточному берегу реки Ветьма.

279-я (с одним дивизионом 643-го корпусного артиллерийского полка) и 278-я стрелковые дивизии держали оборону по восточному берегу рек Ветьма и Десна юго-западнее Жуковки. На рубеже Угость — Столбы оборонялась 258-я стрелковая дивизия, усиленная 151-м корпусным артполком и 761-й артиллерийским полком ПТО. На данном участке фронта немецкие войска пока ограничивались демонстративными действиями, медленно оттесняя советские войска на восток.

Основные события во второй день наступления развернулись в полосе 260-й стрелковой дивизии, где накануне части 31-й и 167-й пехотных дивизий добились определенного успеха.

Утром 3 октября в 6 часов утра немецкие войска при поддержке артиллерии продолжили наступление. Основной удар наносился в направлении деревень Пашково и Павловичи. Несмотря на сопротивление 2-го батальона 1028-го стрелкового полка, деревни были быстро заняты противником. Направленный в район Павловичей для минирования дороги взвод дивизионного саперного батальона прибыл в деревню, когда она была уже занята немцами, и в полном составе попал в плен.

Развивая успех, немцы ударили во фланг 1-го батальона 1028-го стрелкового полка, но были отбиты. Командованием дивизии была предпринята попытка восстановить положение, для чего на участок прорыва был направлен 882-й стрелковый полк 290-й стрелковой дивизии, атаковавший вражескую пехоту в направлении деревни Шустово, но сосредоточенным минометно-пулеметным огнем был остановлен, не добившись результата.

Также ранним утром был атакован и 1026-й стрелковый полк — двумя батальонами на деревню Савлуково, и одним батальоном на деревню Макарово. До середины дня полк удерживал позиции, но к вечеру был вытеснен на восточный, болотистый берег реки Судость. Попытка немцев переправиться через Судость была пресечена огнем артиллерии 839-го артиллерийского полка.

Положение 50-й армии вызывало серьезные опасения у ее командующего генерал-майора М.П. Петрова. С одной стороны, прорыв 4-й танковой группы на жиздринском направлении и отступление 43-й армии Резервного фронта оголяло правый фланг армии. В те дни всерьез рассматривался вариант поворота танков генерал-полковника Эриха Гепнера на юг в сторону Брянска на соединения со 2-й танковой группой. С другой стороны, осложнение в полосе 260-й стрелковой дивизии грозило прорывом на кратчайшем к Брянску направлении. В связи с этим, 50-я армия 3 октября была серьезно усилена резервами — в ее состав вошли 108-я танковая дивизия и 154-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор Я.С. Фоканов). Таким образом, просьба М.П. Петрова о передачи в его распоряжение резервной танковой дивизии, направленная в штаб фронта накануне, была удовлетворена. Дивизия должна была во взаимодействии с частями 258-й и 260-й стрелковых дивизий нанести контрудар в направлении Жирятино, Шустово с задачей восстановить прежнее положение 260-й дивизии.

Сложнее обстояло дело со 154-й стрелковой дивизии, которая восстанавливалась в тылу Брянского фронта и была еще не до конца укомплектована личным составом, вооружением и техникой.

Так, дивизия успела получить лишь 8600 человек личного состава. На вооружении имелось немногим более тысячи винтовок и около 50 станковых и ручных пулеметов. Полностью был укомплектован лишь 571-й артиллерийский полк.[325] Без экстренного пополнения дивизии оружием, ее использование на передовой не имело смысла.

Наиболее стабильным и относительно спокойным участком Брянского фронта оставалась полоса обороны 3-й армии. В течение дня 3 октября бои продолжались лишь на участках 269-й и 280-й стрелковых дивизий, где противник предпринял попытку форсировать реку Суд ость.

Ранним утром после сильного минометного-артиллерийского обстрела пехотинцы немецкой 56-й пехотной дивизии форсировали Судость и повели наступление на Путиловский. В течение дня противник вбил клин в советскую оборону, заняв ряд населенных пунктов и продвинувшись на несколько километров на выгоничском направлении. Попытки частей 269-й и 280-й стрелковых дивизий отбросить врага не увенчались успехом.

Гудериана не устраивали темпы наступления 2-й армии. Более того, еще накануне вечером штаб армии Вейхса проинформировал его, что прекратит атаки своим правофланговым 53-м корпусом, пока не будет продвижения у 1-й кавалерийской дивизии. Это сообщение вызвало недовольство «быстроходного Гейнца», который опасался, что советские дивизии, с не атакованных участков фронта, могут быть переброшены против него. Об этом он проинформировал штаб группы армий «Центр»: «Танковая Группа считает необходимым немедленное продолжение атак войск 53-го АК, чтобы предотвратить беспрепятственный отход сил русских, которые могут быть использованы для прикрытия Брянска либо перед северным флангом 2-й Танковой Группы».[326]

На следующий день Гудериан получил следующий ответ из штаба группы армий: «2-я Полевая Армия не очень сильна, поэтому она будет действовать демонстративно».[327]

Дело в том, что как раз дивизии 53-го корпуса и 1-я кавалерийская дивизия составляли центр будущих «канн», поэтому от них требовались исключительно демонстративные и сковывающие действия, с чем они вполне успешно и справлялись. Командующему 2-й танковой группы ничего не оставалось, как наращивать удар на брянском направлении своими вышедшими в глубокий тыл Брянского фронта танковыми дивизиями.

Немецкие стратеги оставались верны заветам своего великого учителя — генерал-фельдмаршала Альфреда фон Шлиффена:

Пока немецкие войска готовились нанести решающий удар и окружить советские войска, командование Брянского фронта продолжало терять нити управления войсками.

С потерей Орла была перерезана основная магистраль связи. Была потеряна проводная связь с Генеральным штабом, соседними фронтами и левофланговыми армиями фронта. Положение усугублялось отсутствием связи с командующим фронтом. Во время вечерних переговоров с Б.М. Шапошниковым начальник штаба фронта Г.Ф. Захаров сообщил, что уже два дня не имеет непосредственной связи с А.И. Еременко. По линии ВВС было известно, что он находится в районе Локоти и станции Брасово. К нему для ориентировки был выслан заместитель начальника оперативного отдела штаба фронта полковник А.Е. Аргунов. После настойчивого требования Бориса Михайловича срочно установить связь с командующим фронтом, Г.Ф. Захаров стал оправдываться, что связь с А.И. Еременко поддерживалась через штаб ВВС и штаб 13-й армии. Данное утверждение выглядит как оправдание перед начальником Генштаба, ведь в эти дни штаб фронта не имел устойчивой связи с войсками и не обладал всей полноценной информацией об обстановке на передовой, довольствуясь лишь обрывочными сведениями. Об этом свидетельствует и достаточно сумбурный доклад самого Г.Ф. Захарова начальнику Генштаба, где больше внимания уделяется фронтовым резервам, а не положению на фронте.

Георгий Федорович попросил Ставку ВГК подчинить фронту 194-ю стрелковую дивизию, первые два эшелона которой прибыли в Брянск, а также поставил вопрос о переносе КП фронта в Хвастовичи (55 км северо-восточнее Брянска). Б.М. Шапошников настоятельно рекомендовал начштаба Брянского фронта «сидеть под Брянском», чтобы окончательно не потерять управление войсками, а также активно пользоваться радиосвязью. Вечером пришла Директива Ставки ВГК, в соответствии с которой армии Брянского фронта и оперативная группа А.Н. Ермакова должны ежедневно в 8.00, 14.00 и 22.00 давать информацию по радио в Генштаб, независимо от того, что они будут посылать в штаб фронта. Опытный штабист Борис Михайлович Шапошников прекрасно понимал, что управление войсками Брянского фронта стремительно разваливается, поэтому он решил взять ситуацию в свои руки и попытаться выправить положение.

После занятия Орла и сосредоточения дивизий 24-го и 47-го моторизованных корпусов в районе Севск — Комаричи — Орел перед 2-й танковой группой были поставлены следующие задачи:

На пятый день операции немецкое военное руководство задумалось о перспективах дальнейшего наступления на Москву. И если в штабе группы армий «Центр» пока были готовы удовлетвориться «синицей в руках», а именно разгромом основных сил «группы армий Тимошенко», то верховное командование в Берлине решило замахнуться на «журавля в небе» — быстрый прорыв танковых групп к советской столице.

На вечернем совещании у фюрера, как отмечал в своем дневнике Франц Гальдер, среди прочего обсуждался вопрос наступления 2-й танковой группы на Москву через Тулу.

Поздним вечером этот вопрос обсуждался с фон Боком, и было принято следующее решение: «фон Бок отдаст Гудериану приказ оседлать шоссе Орел — Брянск, которое необходимо для снабжения танковой группы, занять Мценск и обеспечить переправу через Оку в районе Белева. В остальном Гудериан должен подготовиться к наступлению как восточнее, так и западнее Оки».[330]

Федор фон Бок в своем дневнике не без злорадства прокомментировал планы ОКХ, отметив, что когда он высказал идею о продвижении группы Гудериана на Тулу, то ее отвергли. В любом случае первостепенной задачей для 2-й танковой группы было окружение основных сил Брянского фронта:

Можно предположить, что, проанализировав сложившуюся к 4 октября обстановку на фронте высшее немецкое командование пришло к выводу, о скором разгроме трех советских фронтов, поэтому приступило к проработке вариантов дальнейшего наступления на советскую столицу.

А пока в высоких штабах решали дальнейшую судьбу наступления. Боевые действия продолжались.

Немецкая 4-я танковая дивизия получила приказ 4 октября оставаться в районе Орел — Кромы, создав на восточном берегу Оки Предмостное укрепление.

Таким образом, советское командование получило время на укрепление обороны на мценском направлении и развертывание 1-го гвардейского стрелкового корпуса. Еще накануне вечером, 3 октября в Мценске стали разгружаться первые эшелоны 4-й танковой бригады. На 3 октября 1941 года в бригаде числился 61 танк (7 КВ-1, 22 Т-34 и 32 БТ).

Командир бригады полковник М.Е. Катуков о прибытии в Мценск вспоминал:

До подхода основных сил 1-го гвардейского стрелкового корпуса оборона в районе Мценска строилась исключительно на основе имевшихся здесь частей. Помимо танковой бригады М.Е. Катукова это был 34-й полк НКВД и 5-й воздушно-десантный корпус, который был специальной Директивой Ставки ВТК подчинен командиру корпуса генерал-майору Д.Д. Лелюшенко.

Утром 4 октября командир 4-й танковой бригады выслал в направлении Орла две разведгруппы. Первая, в составе 13 танков и роты мотострелков в качестве танкового десанта имела задачу «…действием по шоссе Мценск — Орел, боем установить систему огня и силы противника в Орле».[333] Вторая группа, в составе 8 танков и роты мотострелков должна была «…обходными действиям с востока и юго-востока установить силу и состав противника в г. Орле, взаимодействуя с группой № 1».[334] Первую группу возглавил капитан В. Гусев, вторую — старший лейтенант A. Бурда.

Основные силы танковой бригады с батальоном 34-го полка НКВД заняли оборону на восточном берегу реки Оптуха в районе Ивановское — Богослово.

К вечеру 4 октября разведгруппа капитана B. Гусева вышла к северо-восточным окраинам Орла. При попытке проникнуть в город завязался бой, в ходе которого группа потеряла 4 танка (2 КВ-1 и 2 Т-34). Согласно немецким данным в ходе боя танкистами 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии, артиллеристами 49-го противотанкового дивизиона и двумя приданными 88-мм зенитными орудиями были подбиты 4 советских танка, в том числе два «52-тонных», так обычно в немецких документах обозначали танки КВ. Немцы признали потерю одного Pz.IV и гибель в бою командира 4-й роты 35-го танкового полка вместе с экипажем. Оторвавшись от противника, группа В. Гусева в ночь на 5 октября соединилась с основными силами бригады. М.Е. Катуков был недоволен действиями своего подчиненного, так как тому не удалось добыть необходимых сведений о противнике.

Группа старшего лейтенанта А. Бурды в ночь на 5 октября вышла к юго-западным окраинам Орла и установила наблюдение за противником.

По немецким документам 5 октября в районе Домнино (деревня в 10 км восточнее Орла) рота 33-го стрелкового полка 4-й танковой дивизии при поддержке двух орудий 49-го противотанкового дивизиона вела «огневой бой с вражескими танками». Вот только в этом бою не участвовали танки 35-го полка, соответственно никаких потерь от действий группы А. Бурды они понести не могли.

Практически сразу советская разведгруппа потеряла связь с бригадой и в течение суток действовала в тылу противника в отрыве от основных сил бригады. И М.Е. Катуков, и Д.Д. Лелюшенко считали группу погибшей, но 6 октября после выполнения поставленной командованием задачи и без потерь группа соединилась с главными силами 4-й танковой бригады. Вот только принесенные А. Бурдой разведданные были уже устаревшими. В первых числах октября 1941 года обстановка на московском направлении менялась с молниеносной быстротой.

К вечеру 4 октября командование немецкого 24-го моторизованного корпуса предложило 4-й танковой дивизии выдвинуть передовой отряд к Мценску. К этому времени разведка дивизии достигла моста в Ивановском и удостоверилась в его исправности. Для захвата моста был сформирован передовой отряд в составе танкового батальона и роты 12-го стрелкового полка 4-й танковой дивизии при поддержке батареи 103-го артиллерийского полка. Стремительным ударом к 19.00 4 октября немецкий передовой отряд захватил мост через реку Оптуха у Ивановского, отметив передвижение на восточном берегу советских тяжелых танков.

В ночь на 5 октября перед 4 танковой дивизией были поставлены следующие задачи: удержать участок от Кромы до Орла; захватить плацдарм и создать предмостное укрепление на восточном берегу реки Оптуха в районе Домнино; занять Мценск сильным передовым отрядом при поддержке артиллерии; переправиться через реку Неполодь и произвести разведку в направлении Болхов.[336]

Таким образом, 4-й танковой дивизии отводилась роль заслона на пути возможного контрудара советских войск по правому флангу и тылу немецкой «клешни», нацеленной на Брянск.

В 11.45 4 октября 3-я танковая дивизия начала движение от Дмитровск-Орловского на север и к 17.00 по плохим дорогам в промозглую и прохладную погоду достигли деревни Рабье (30 км севернее Дмитровск-Орловского). Особенно тяжело пришлось колесному транспорту, который увязал в песчаных дорогах и никак не поспевал за вырвавшимися вперед танками, что в итоге привело к перебоям в снабжении топливом. Например, топливозаправщикам 6-го танкового полка понадобилось шесть часов, чтобы преодолеть семь километров. Учитывая сложившееся положение, командующий дивизии решил 4 октября отказаться от дальнейшего продвижения на север и подтянуть свои части к Дмитровск-Орловскому, пополнить запасы топлива и боеприпасов. Правда вечером мотопехота дивизии заняли села Шаблыкино и Молодовое, севернее Робьи, готовя плацдарм для дальнейшего движения на север.

Все эти маневры немецкие танкисты осуществляли под постоянными ударами советской авиации. Дивизионные зенитчики отчитались об уничтожении 9 советских бомбардировщиков. За 4 октября ВВС Брянского фронта совершили 80 самолетовылетов из них 46 на бомбардировку и штурмовку, 18 на разведку и 16 на сопровождение. Было заявлено об уничтожении 20 танков, 55 автомашин и 40 солдат противника.[337] Данные о своих потерях в штаб Брянского фронта в тот день не поступали. Не смотря на интенсивность авиаударов, они не смогли остановить продвижение немецких войск, угроза полного окружения все явственнее нависала над советскими войсками.

Следом за своими танками медленно продвигались части 10-й моторизованной дивизии, которые в течение дня группировались в районе Севска и продолжали блокировать советские части, окруженные в Хинельском лесу, которые продолжали готовиться к прорыву и в ночь на 4 октября прощупывали оборону противника.

Наиболее слабое место в немецкой обороне было нащупано у сел Витич и Прилепы, где занимали позиции 1-й батальон 41-го моторизованного полка 10-й мотодивизии и 40-й мотоциклетный батальон. В ночь на 5 октября советские войска пошли на прорыв. Согласно штабу 283-й стрелковой дивизии операция началась в 20.00. Шедший в авангарде 856-й стрелковый полк 283-й стрелковой дивизии усиленный взводом особого отдела и заградотрядом в 23.00 завязал бой за Прилепы и Голопузовку против боевого охранения 1-го батальона 41-го моторизованного полка. После пятичасового боя Прилепы были взяты совместно со 121-й стрелковой дивизией и 150-й танковой бригадой. В бою за Прилепы и Голопузовку 283-я дивизия захватила 4 75-мм орудия, 24 автомашины, 2 мотоцикла, большое количество боеприпасов и продовольствия после чего «в прорыв, образованный дивизией, беспрепятственно прошли 121 СД, 52 КД, 55 КД, 150 ТБР, около 1800 повозок с боеприпасами, свыше 400 различных транспортных и боевых машин».[338]

Согласно данным штаба 10-й моторизованной дивизии, направление удара 121-й и 283-й дивизий на Прилепы было второстепенным, а главный прорыв произошел чуть южнее, у Курганки, на участке 40-го мотоциклетного батальона. Навстречу прорывавшимся частям атаковали два эскадрона 112-го кавалерийского полка ив 1.00 5 октября они соединились с выходившими из окружения войсками и стали отходить на юго-восток в сторону Льгова. Стоит отметить, что советские соединения выходили из окружения организованно, сохранив большую часть вооружения и военной техники. Так, 283-я дивизия вывезла из «котла» 17 орудий, 40 станковых и 29 ручных пулеметов, 10 минометов, 85 автомашин, 12 тракторов, 1500 лошадей, 662 повозки.[339]

Всего по данным штаба 10-й мотодивизии у Курганки пробились 2000 человек, 41-й моторизованный полк оценил прорвавшиеся на его участке части в один стрелковый батальон, два эскадрона и 4 танка. Дивизией был немедленно организован встречный контрудар вдоль шоссе двух батальонов 41-го полка с севера и батальона 20-го моторизованного полка с юга, однако вырвавшиеся из окружения советские войска к этому времени успели уйти. В 12.00–17.00 5 октября 20-й полк провел зачистку Хинельских лесов, и отчитался о захвате одного танка и 100 пленных.

Наибольшую угрозу для войск Брянского фронта представляли дивизии 47-го моторизованного корпуса, которые вышли в глубокий тыл 13-й и 3-й армиям. Накануне 18-я танковая дивизия заняла плацдарм на северном берегу реки Нерусса и была готова продолжить наступления на Брянск.

Осознавая нависшую над войсками фронта угрозу, командование Брянского фронта принимает решение задействовать фронтовые и армейские резервы и остановить продвижение противника на рубеже реки Нерусса, одновременно продолжая наносить контрудары у основания немецкого прорыва силами 13-й армии. Тяжелая обстановка, сложившаяся на флангах фронта, привела к тому, что немногочисленные резервы были раздерганы между разными операционными направлениями.

Основу обороны на северном берегу Неруссы составляла 287-я стрелковая дивизия, которая занимала позиции по северному берегу реки от Городища до Радогощи. Восточнее 287-й дивизии оборонялась 4-я кавалерийская дивизия из резерва 3-й армии. Вот только занять позиции кавалеристы толком не успели, выдвинувшись к Радогоще после ночного марша, они попали под удар танков 18-й танковой дивизии и стали отходить на север к Навле, где планировалась выстроить оборону на следующем естественном рубеже — реке Навля.

Не выдержала натиска противника и 287-я стрелковая дивизия, атакованная на флангах вражескими танками, избегая окружения, она начала отход на север. По советским данным в ходе боя было подбито 17 немецких танков.

Не смогли задержать противника и 42-я танковая бригада, часть сил которой ночью 4 октября захватила мост через Неруссу и заняла оборону вокруг него по северному берегу реки.

Во второй половине дня 17-я танковая дивизия после тяжелого боя заняла данный мост в исправном состоянии и стала развивать наступление на Локоть, вынудив 42-ю бригаду начать отход на север. Немецкие танкисты отчитались об уничтожении 3 советских танков и 3 орудий. По данным штаба 42-й танковой бригады потери за 4 октября составили 2 танка (1 Т-34 и 1 Т-30), при этом было подбито 2 танка противника и ликвидирована группа автоматчиков.[340]

Противник занял Локоть и начал развивать наступление на северо-восток в направлении Карачева и частью сил на север в сторону Брянска.

Левый фланг 47-го моторизованного корпуса был надежно прикрыт пехотой 29-й моторизованной дивизии, которая на линии Суземка — Игрицкое отражала атаки ослабленных дивизий 13-й армии.[341]

В течение дня 6-я стрелковая дивизия трижды атаковала Суземку, но все атаки были отбиты 3-м батальоном 15-го моторизованного полка и 3-м батальоном 71-го моторизованного полка 29-й моторизованной дивизии.

143-й, 298-я и 307-я стрелковые дивизии пытались пробиться на направлении Голубовка — Середина-Буда, но были отбиты 293-й пехотной дивизией 35-го корпуса. Немецкая пехота медленно, но верно «цементировала» фланги прорыва ударной группировки 2-й танковой группы. Ослабленным стрелковым дивизиям 13-й армии без поддержки артиллерии и танков было тяжело справиться с немецкими пехотинцами, поддержанными сильной артиллерией и авиацией.

Несмотря на это, штаб 13-й армии продолжал организовывать удары в направлении Середина-Буда. 4 октября в войска армии был направлен боевой приказ № 085, согласно которому 6-я стрелковая дивизия с 7-й батареей 50-го гаубичного артполка, 2-м дивизионом 207-го гаубичного артполка и 141-м танковым полком с утра 5 октября должна была продолжить наступление занять Суземку и Улицу. Остальные дивизии армии должны были начать подготовку второй оборонительной полосы.

К радости Гудериана наконец-то улучшилась ситуация на стыке 2-й танковой группы и 6-й армии. К Путивлю вышли соединения 48-го моторизованного корпуса, которые атаковали позиции 160-й стрелковой дивизии. Часть сил 9-й танковой и 25-й моторизованной дивизий ударили на северо-восток и заняли Шалыгино, угрожая флангу и тылу 2-й гвардейской стрелковой дивизии. В свою очередь 16-я моторизованная дивизия, наступая в восточном направлении, выбила советскую пехоту из Новой Слободы. Вечером 160-я дивизия получила приказ отойди на восточный берег реки Сейм южнее Рыльска, где должна была занять оборону. Штаб 48-го мотокорпуса отчитался о захвате за день 1600 пленных.

Теперь «быстроходный Гейнц» мог больше не переживать за свои фланги и сосредоточиться на окружении советских армий.

Обострилась ситуация и на правом фланге Брянского фронта в полосе обороны 50-й армии.

Правый фланг армии продолжал методично разваливаться под ударами пехоты немецкого 13-го армейского корпуса, который занял Людинова и начал наступление на Жиздру, угрожая тылу армии М.П. Петрова. Действовавшая на данном направлении 217-я стрелковая дивизия понесла значительные потери и была сведена в один стрелковый полк. Двумя группами дивизия отступила в район Ивот и получила приказ командарма оборонять район Олыпаницы, прикрывая Брянск с севера.

299-я, 279-я, 278-я и 258-я стрелковые дивизии закреплялись на рубеже реки Ветьма, возводя укрепления, ведя контрбатарейную борьбу с артиллерией противника, борясь с вражескими разведывательными группами, готовясь к длительной обороне.

Вот как это было организовано в 956-м полку 299-й стрелковой дивизии:

На левом фланге армии была предпринята попытка стабилизировать ситуацию в полосе 260-й дивизии контрударом 108-й танковой дивизии. Стрелки получили задачу обеспечить действия танкистов ударами на флангах, но нехватка сил и слабая артиллерийская поддержка не позволили развить первоначальные успехи и были отброшены на исходные позиции.

На левом фланге действовал 1026-й стрелковый полк, который рано утром одним батальоном переправился через Судость, отбросил охранение противника, и атаковал немецкие позиции в районе деревни Кучеево. В середине дня огонь поддерживающей артиллерии ослабел, и батальон, по приказу командира дивизии, отошел обратно.

На правом фланге три роты 1028-го стрелкового полка, во главе с командиром полка майором В.К. Никольским и начальником штаба капитаном В.Т. Красниковым, во взаимодействии с 882-м стрелковым полком 290-й стрелковой дивизии, наступали на северную окраину деревни Старые Княвичи. К середине дня немцы с окраины деревни были выбиты. Однако, вследствие несогласованных действий с 882-м полком и недостаточной поддержки артиллерии, противник контратакой отбросил советскую пехоту на исходные позиции. В бою погиб командир полка В.К. Никольский.

Одновременно с пехотой утром 4 октября пошли в атаку танкисты и мотострелки 108-я танковой дивизии. В журнале боевых действий дивизии тот бой описан следующим образом:

Во второй половине дня дивизия отошла на исходные позиции. Общие потери за день боя составили 414 убитых, раненых и пропавших без вести.[344]

Главный удар 108-й танковой дивизии пришелся на 3-й батальон 17-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии. Немецким пехотинцам удалось отразить атаку лишь во взаимодействии с авиацией, зенитной артиллерией, дивизионной артиллерией, 31-м противотанковым дивизионом, 13-й (рота пехотных орудий) и 14-й (противотанковая) ротами полка. При этом двум танкам Т-34 удалось прорваться к командному пункту полка, на котором в этот момент присутствовал командир 31-й дивизии генерал-майор Герхард Бертольд, атака была отражена с большими для него потерями.

По немецким данным было подбито 52 советских танка, захвачено 20 пулеметов, 6 минометов и 14 пленных. Приведенная в немецких источниках цифра советских танков, участвовавших в бою, по мнению М.В. Коломийца не верна, так как на 27 сентября дивизия имела в своем составе всего 36 танков, из которых пять находились в ремонте (кроме того, ремонтировалось 5 трофейных немецких танков). Маловероятно, чтобы к 4 октября был завершен ремонт всех машин, и они бы приняли участие в бою.[345]

Таким образом, вводом в бой резервов советскому командованию не удалось стабилизировать ситуацию в полосе 50-й армии. Противник прочно владел инициативой и готовился развить успех на своем левом фланге.

В полосе обороны 3-й армии активные боевые действия вела лишь 280-я стрелковая дивизия. В течение дня при поддержке 645-го корпусного артиллерийского полка она атаковала населенные пункты Федоровка и Горький, занятые 339-м пехотным полком 167-й пехотной дивизии. По данным штаба армии к исходу дня советским частям удалось овладеть этими деревнями.

На следующий день, 5 октября, противник стал развивать успех, прежде, всего на карачевском направлении с целью обойти Брянск с северо-востока и соединиться с частями 2-й армии, завершив окружение основных сил Брянского фронта.

Советское командование пыталось остановить продвижение танковых соединений противника, организуя оборону на промежуточных рубежах. Попытка задержать врага на реке Нерусса у Локоти провалилась и следующим рубеж обороны планировалось выстроить у Карачева. С этой целью был сформирован Карачевский боевой участок в составе 108-й танковой,[346] 194-й стрелковой дивизий и 473-го стрелкового полка (усилен батареей 571-го артиллерийского полка) 154-й стрелковой дивизии под командованием заместителя командующего Брянским фронтом по тылу генерал-лейтенанта М.А. Рейтера.

Стремительное наступление немецких войск не позволило сосредоточиться в полном составе всем соединениям Карачевского боевого участка.

Разгружавшаяся в Брянске 194-я дивизия смогла направить в Карачев лишь сводный отряд в составе 405-го стрелкового полка, батальона из 470-го стрелкового полка, двух дивизионов 299-го артиллерийского полка, противотанкового и зенитного дивизионов под командованием комдива полковника М.А. Сиязова, проследовав через Брянск, группа выгрузилась на станции Белые Берега и заняла оборону на подступах к Карачеву. По данным «Доклада о боевом состоянии 194-й стрелковой дивизии» группа М.А. Сиязова не успела занять позиции, и была атакована противником на марше.

108-я танковая дивизия получила приказ о переброске в район Карачева в час ночи 5 октября. К утру дивизия сосредоточилась в Одрино (6 км северо-восточнее Карачева), где перешла к обороне.

Зачистив в первой половине дня от остатков советских войск район Локоть — Навля, 17-я и 18-я танковые дивизии противника устремились к Карачеву. Первым к Карачеву вечером вышел передовой отряд 18-й дивизии. В ходе скоротечного боя немецкие танкисты заняли восточную часть города, что не помешало им отправить в штаб танковой группы донесение о полном контроле над городом. Соответствующая запись в 23.00 появилась и в журнале боевых действий группы.

194-я стрелковая дивизия заняла оборону по западному берегу реки Снежеть фронтом на восток. Потери дивизии составили 6 орудий и до полуроты убитыми и ранеными из состава 405-го стрелкового полка.[347]

По данным штаба 47-го моторизованного корпуса за день его дивизиями было захвачено 3 090 пленных, 6 орудий и 11 минометов.[348]

Командир корпуса Йохим Лемельзен решил развить достигнутый успех и бросил на Брянск боевую группу 17-й танковой дивизии под командованием майора Ганса Гредля (Hans Gradl) в составе 13 танков (7 Pz.II и 6 Pz.III), 4 бронетранспортеров со взводом пехоты и 2 самоходных 20-мм зенитных орудий. Малое количество танков, выделенных для этой операции не должно нас удивлять, так как на 5 октября в 17-й танковой дивизии насчитывалось всего лишь 30 исправных машин.

За танковыми дивизиями 47-го корпуса, растянувшись на значительном расстоянии от Суземки до Погребов, двигалась 29-я моторизованная дивизия. Постепенно ее полки сменялись пехотой 35-го корпуса и, освободившись, мчались догонять свои танки. Смена происходила довольно медленно и отдельные части дивизии 5 октября продолжали отражать атаки соединений советской 13-й армии. Так, ранним утром 5 октября 2-й батальон 71-й моторизованного полка отбил очередную атаку 6-й стрелковой дивизии на Суземку. Вечером атака повторилась, но, не смотря на поддержку стрелков танками 141-й танковой бригады и реактивными минометами, она также была отбита.

А вот 3-й батальон 15-го мотополка днем 5 октября был сменен в деревне Улица 511-м пехотным полком 293-й пехотной дивизии. При этом пехотинцы сразу же атаковали соседнюю деревню Гаврилова Слобода, но нарвались на танки 141-й бригады и перешли к обороне, отразив контратаку советских войск. В течение дня, дивизии 35-го корпуса, отразили несколько атак советских войск. Командующий 13-й армии, не имея связи со штабом фронта и не представляя сложившуюся обстановку в полосе фронта, продолжал оказывать давление на левую «стенку» немецкого прорыва с минимальными результатами, но большими потерями.

На правом фланге 2-й танковой группы перешли в наступление основные силы 48-го моторизованного корпуса. Утром 5 боевая группа 9-й танковой дивизии ударом с юга взяла Крупен, выйдя в тыл 2-й гвардейской стрелковой дивизии, после чего разведывательный батальон 9-й дивизии ударил на запад, а главные силы боевой группы — на восток. Во второй половине дня немецкие войска достигли западной части Рыльска. После чего развили удар в северном направлении на Хомутовку, обходя с востока оставшиеся западнее Рыльска остатки 2-й гвардейской дивизии.

Оборону Рыльска заняли отошедшие сюда остатки 121-й танковой бригады в составе 12 танков и до 150 бойцов 121-го моторизованного стрелково-пулеметного батальона и тыловых подразделений. Этих сил для удержания города оказалось слишком мало, и ударившая с юго-запада 16-я моторизованная дивизия полностью овладела городом, вынудив советские войска отойти на восточный берег реки Сейм, где они и заняли оборону.

В это же время дивизии 24-го моторизованного корпуса прощупывали советскую оборону в районе Мценска, и занимались зачисткой территории от Севска до Орла от разрозненных отступающих групп красноармейцев.

Днем 5 октября после короткой артиллерийской подготовки передовой отряд 4-й танковой дивизии перешел в наступление с захваченного накануне плацдарма на восточном берегу Оптухи. Прорвав оборону мотострелкового батальона 4-й танковой бригады, пограничников 34-го полка НКВД и десантников 201-й воздушно-десантной бригады, противник начал продвижение на север в сторону Мценска. Вскоре он был контратакован ударной группой 4-го танкового полка и отошел за Оптуху.

В свою очередь сменил позиции и М.Е. Катуков, который решил организовать новый оборонительный рубеж за рекой Лисица, в районе Нарышкино — Первый Воин.

В ночь с 5 на 6 октября командование немецкого 24-го моторизованного корпуса поставило перед 4-й танковой дивизией задачу, обеспечив защиту Орла, главными силами выдвинуться в направлении Мценска и занять его. Однако, оценив обстановку, командир дивизии генерал-майор Виллибальд фон Лангерман-Эрленкамп решил, что «удар главными силами из Орла в этот момент невозможен, вопреки приказу корпуса, так как для удержания самого Орла потребны весьма значительные силы», и принял решение дополнительно усилить выделенный для решения задачи по захвату Мценска передовой отряд. В него вошли 1-й батальон 35-го танкового полка, усиленный ротой 2-го батальона, мотоциклетный батальон, рота разведывательного батальона, два дивизиона 103-го артиллерийского полка, взвод 88-мм зенитных орудий 11-го зенитного батальона, батарея корпусного 69-го артиллерийского полка и батарея 53-го полка реактивных минометов. Созданную боевую группу возглавил прекрасно нам знакомый полковник Генрих Эбербах.[349]

Отметим, что, несмотря на неудачу с захватом Мценска 5 октября 4-я дивизия прекрасно справлялась со своей основной задачей, надежно прикрывая фланг и тыл 47-го моторизованного корпуса, который приступил к реализации финальной стадии окружения войск Брянского фронта.

Примерно в 10.00 передовой отряд 3-й танковой дивизии в составе 2-го батальона 6-го танкового полка, батареи 75-го артиллерийского полка и батареи 521-го противотанкового дивизиона вышли из Шаблыкино и через Бунинский двинулись по шоссе в сторону Карачева. Остальные части дивизии зачищали район Шаблыкино — Молодовое от мелких отрядов отступающих красноармейцев и готовились продолжить марш на следующий день по раскисшим осенним дорогам.

Тем же самым занималась и 10-я моторизованная дивизия, которая в течение дня прочесывала значительную территорию между Севском и Дмитровск-Орловским, одновременно надежно прикрывая с востока рвущийся к Брянску корпус Йоахима Лемельзена.

Продолжала обостряться ситуация на правом фланге 50-й армии. К утру 5 октября по приказу командующего армией 217-я стрелковая дивизия была отведена на рубеж Олыианица с задачей предотвратить прорыв противника на Дятьково. Командирам других стрелковых дивизий поручалось, сдерживая натиск противника, одновременно приступить к устройству завалов и заграждений на лесных дорогах. Начальник инженерных войск армии силами подчиненных ему подразделений создавал заграждения на дорогах южнее Жиздры и восточнее Дятьково. К 16 часам 5 октября противник, развивая наступление в стыке 43-й и 50-й армий, занял Жиздру. Тем самым он получил возможность нанесения удара с севера с последующим выходом в тыл 50-й армии. М.П. Петров отреагировал на эту угрозу выдвижением полка 154-й стрелковой дивизии, усиленного артиллерийским дивизионом на участок Улемец — Пупково с целью оборонять южный берег реки Овсорок и не допустить прорыва противника на Брянск с север.

В полосе обороны 260-й стрелковой дивизии было оставлено Жирятино. На остальных участках вражеские атаки были отбиты.

В полосе 3-й армии, как и в предыдущие дни наиболее активные боевые действия шли в полосе 280-й стрелковой дивизии, которая к исходу дня выбила противника из Федоровки и закрепилась на достигнутом рубеже.

После того, как накануне из состава армии изъяли 4-ю кавалерийскую дивизию и перебросили ее на рубеж реки Нерусса, Яков Григорьевич Крейзер понял, что «дело пахнет керосином» и ситуация на фронте ухудшается с каждым часом. Он решил снять две дивизии с не атакованных участков и развернуть их фронтом на восток: 137-ю стрелковую дивизию в районе Яковлевское, а 143-ю дивизию — в районе Алтухово.

Одновременно он отправил в штаб фронта запрос об общем плане действий войск фронта:

Вот только в это время в штабе Брянского фронта было не до обращений командующего 3-й армии. После четырех дней отсутствия на КП фронта наконец-то вернулся А.И. Еременко. В своих мемуарах Андрей Иванович описал как проходило это возвращение, сюжет достойный приключенческого фильма:

За то время, что командующий фронтом руководил действиями отдельных соединений, а не всеми своими силами обстановка стала катастрофической. С занятием Жиздры и началом движения к Брянску боевой группы 17-й танковой дивизии до полного окружения войск фронта оставались считанные часы. В сложившейся ситуации требовалось готовить войска к прорыву из окружения.

На состоявшихся вскоре переговорах по прямому проводу со Ставкой ВГК Б.М. Шапошников сориентировал А.И. Еременко в обстановке на московском направлении. Поддержал его решение накопить резервы за счет вывода части дивизий с не атакованных участков фронта и предложил использовать их для нанесения контрударов с целью отрезать прорвавшиеся немецкие танковые соединения от следующей за ними пехоты, с последующим их окружением и ликвидацией:

Предложение Бориса Михайловича соответствовало духу маневренной войны, которым была пропитана Великая Отечественна война. Вот только оно не учитывало ряд моментов. Во-первых, на фронте назревала катастрофа. Немецкие танки вышли на тылы Брянского фронта, перехватили все линии коммуникаций, со дня на день войска фронта должны были попасть в «котел». Немногочисленные фронтовые резервы были разбиты. При этом «пятку» прорыва начали усиливать пехотные дивизии. В сложившихся условиях вести речь о каком-то «сжатии у пятки» противника, было бессмысленно. На повестке дня все четче вырисовывалась необходимость готовить войска к прорыву из окружения. Во-вторых, для осуществления операций, подобных предложенной Б.М. Шапошниковым, были необходимы соединения аналогичные по подвижности и структуре немецким моторизованным корпусам и танковым дивизиям, но таковых в составе Красной Армии осенью 1941 года не было. Также, для организации таких контрударов необходим опыт маневренной войны, которого на тот момент не имели советские военачальники. Только после двух лет войны, побед и поражений, советские войска будут способны не только эффективно бороться с немецкими танковыми прорывами, но и сами проводить операции на окружение.

А пока обстановка диктовала совсем другие решения. Проанализировав сложившуюся ситуацию А.И. Еременко, направил в Ставку ВТК не план «сжатия у пятки», а «план отвода армий Брянского фронта в связи с серьезностью положения на фронте и возможностью оперативного окружения войск фронта».[353] Одновременно с разработкой плана отвода войск, была начата подготовка нового оборонительного рубежа, куда они должны были выйти. В соответствии с Директивой Инженерного управления Брянского фронта «О развертывании строительства оборонительных рубежей фронта на следующем рубеже», специальным службам поручалось подготовить для обороны следующий рубеж:

Ответом на план командующего фронтом стала Директива Ставки ВГК № 002626, которая санкционировала отвод войск Брянского фронта на вторую полосу обороны, но не снимала задачу по разгрому немецких войск, прорвавшихся на орловском направлении:

Вот только расшифровать шифрограмму с директивой и вовремя направить соответствующие приказы в штабы подчиненных армий, не удалось. Вмешался человеческий фактор.

Накануне, по инициативе Г.Ф. Захарова без согласования с А.И. Еременко и, не смотря на запрет начальника Генштаба, была начата эвакуация командного пункта штаба фронта в Хвостовичи. К моменту получения директивы шифровальный отдел штаба фронта со всем делопроизводством и личным составом находился в пути на запасной командный пункт. Времени для принятия решений у советского командования становилось все меньше и меньше, до образования «котла» оставались считанные часы, а вскоре личному составу штаба Брянского фронта пришлось бороться и за свою жизнь. В лучших традициях блицкрига штаб был атакован прорвавшимися в глубокий тыл советских войск немецкими танками.

Бой на КП фронта 6 октября 1941 года описан как в мемуарах у А.И. Еременко и Л.М. Сандалова, так и в архивных документах. При подготовке своих мемуаров Андрей Иванович опирался на составленный им же в конце октября отчет о боевых действиях войск фронта и журнал боевых действий Брянского фронта так как описание боя с немецкими танками в, воспоминаниях военачальника отличается от архивных документов лишь рядом деталей, в мемуарах, изданных в 1959 году он подробно расписывает личное участие в бою.

В других изданиях описание личных подвигов А.И. Еременко было скромнее и более соответствовало архивным документам. Для сравнения приведем еще одну цитату на этот раз из «Отчета командующего войсками Брянского фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии о боевых действиях армий Брянского фронта за период с 1 по 26 октября 1941 г.»:

Как мы видим, и здесь командующий фронтом принимает активное участие в бою с немецкой мотопехотой, но нет ни танков, ни мотострелков 42-й бригады, ни полного истребления немецкого отряда.

А вот Л.М. Сандалов оказался в числе тех штабных работников, которые «скрылись в лесу одиночками и группами». Как только началась перестрелка на КП, он с группой командиров скрылся в лесу. После окончания боя Леонид Михайлович вернулся к блиндажам:

Подведем итог. КП Брянского фронта подвергся атаке одного из отрядов 17-й танковой дивизии, двигавшейся к Брянску на соединения со 2-й армией. Судя по всему, отряд был малочисленным и, встретив организованное сопротивление, не стал испытывать судьбу и продолжил движение на север. В свою очередь штаб фронта находился «на колесах», готовясь к переезду на ЗКП. Внезапное появление противника внесло панику и сумятицу в работу штаба, что привело к формированию нескольких групп штабных работников, которые, не имея между собой связи, самостоятельно выходили к Хвастовичам. Вот только командующий фронтом вместо ЗКП отправился в штаб 3-й армии, откуда, по заявлению самого А.И. Еременко он установил связь с войсками и Генштабом, восстановив управление фронтом в кратчайшее время. Это утверждение не соответствует действительности, как мы увидим дальше, Генеральный штаб не имел информации о местоположении Андрея Ивановича и был вынужден назначить временного командующего фронтом. Но обо всем по порядку.

Боевая группа 39-го танкового полка 17-й танковой дивизии в 15.30 6 октября вышла к Брянску и сходу овладела городом, по «традиции» захватив неповрежденным мост через Десну. Генерал М.П. Петров срочно бросил в город усиленные артиллерией полки 154-й стрелковой дивизии, которые попытались выбить противника из города. Наиболее тяжелые бои развернулись за мост имени Фокина и поселок имени Володарского. Советским войскам было необходимо выбить противника из города до подхода к нему основных сил 17-й и 18-й танковых дивизий, которые «на всех парах» мчались на помощь танкистам 39-го полка. Весь день шли тяжелые бои, но выбить противника из города так и не удалось. К утру 7 октября 1941 года Брянск был занят немецкими войсками, которые отчитались о захвате 1000 пленных, батальона артиллерии и 14 танков, в том числе 4 КВ-1.[359]

Навстречу дивизиям 2-й танковой армии (5 октября все немецкие танковые группы были переименованы в танковые армии с сохранением прежних номеров — прим, автора) продолжали наступать корпуса 2-й армии. Так, 13-й корпус вышел к Сухиничам, а 43-й корпус, охватывая войска 50-й армии с севера, стремился установить связь с войсками армии Гудериана.

Отметим, что осенняя распутица оказала негативное влияние и на снабжение «пехотной» 2-й армии. В донесениях армии Вейхса указывалось, что с 7 октября полностью прекратилось регулярное снабжение соединений, что дивизии растянулись на 240 км и более и вынуждены перейти на снабжение за счет местных ресурсов, ввиду чего их главные силы не способны ник маршу, ни к боевому использованию.

Таким образом, 3-я, 13-я и 50-я армии Брянского фронта оказались в оперативном окружении севернее и южнее Брянска. Конечно, это был еще не полноценный «котел» с плотными внутренним и внешним кольцами окружения, для создания которых требовалось время и значительные силы обеих немецких армий. До этого момента советские войска имели шанс прорваться, для чего требовалось не только хорошо ориентироваться в обстановке и иметь подготовленный личный состав, но и решительность командования организовать сложную операцию и соответствующий приказ верховного главнокомандующего.

Не имея связи со штабом фронта, командующий 50-й армией М.П. Петров доложил о сложившейся обстановке начальнику Генерального штаба и запросил у него дальнейших указаний. В ответ Б.М. Шапошников потребовал разыскать А.И. Еременко и передать ему Директиву Ставки ВГК № 43610 о задачах по разгрому орловской группировки противника и выводу войск фронта на новый оборонительный рубеж. В случае не нахождения Андрея Ивановича М.П. Петрову приказывалось вступить в командование фронтом и выполнять указанную директиву. Директива гласила:

Как мы видим, Борис Михайлович не отказался от своей идеи убить одним выстрелом двух зайцев, и войска фронта вывести из окружения, и противника разбить на орловском направлении.

Быстрый захват Брянска озадачил и немецких генералов, перед которыми во весь рост встали задачи скорейшего разгрома окруженных советских войск, нормализации снабжения своих армий и дальнейших планов по захвату Москвы.

Франц Гальдер отмечал следующие положительные моменты захвата Брянска:

Командующий группой армий «Центр» в своем дневнике отметил в связи с захватом Брянска не только возможность улучшить снабжение 2-й танковой армии, но и факт появившегося у части немецкого генералитета «головокружения от успехов». Командующий 2-й армией стремился окружить советские армии не только к югу от Брянска, но и к северу от города. Федору фон Боку пришлось спустить своего командарма с небес на землю, приказав сосредоточиться на разгроме «малого котла» южнее Брянска:

Пока в высоких штабах решалась дальнейшая судьба операции, боевые действия продолжались.

На помощь боевой группе 39-го танкового полка 17-й танковой дивизии, продвигались как основные силы дивизии фон Арнима, так и 18-я танковая дивизия, которая во второй половине дня восстановила мосты через реку Снежить и устремилась к Брянску.

Наступавшая левее 17-й танковой дивизии 29-й моторизованная дивизия 47-го моторизованного корпуса вышла к реке Навля у одноименного поселка, навела здесь понтонный мост, после чего с образованного на северном берегу плацдарма стала наступать в северном и северо-западном направлении, в тыл войскам 3-й армии, которые главными силами все еще оставались на рубеже реки Судость.

При этом дивизия продолжала действовать не в полном составе, часть ее сил продолжала обеспечивать безопасность левой «стенки» немецкого прорыва, отражая атаки 13-й армии. Так, в районе Суземки 2-й батальон 71-го моторизованного полкаб октября отбил несколько атак 6-й стрелковой дивизии с танками, заявив об уничтожении 1 тяжелого танка, после чего в 22.30 был сменен частями 293-й пехотной дивизии и вернулся в состав 29-й моторизованной дивизии.

3-я танковая и 10-я моторизованная дивизии 24-го моторизованного корпуса, растянувшись на значительном расстоянии от Севска до Орла и утопая в грязи, прикрывали наступление 47-го корпуса с востока и северо-востока, зачищали занятую территорию от разрозненных отрядов, отступающих красноармейцев.

Разгром наступавшими немецкими танковыми дивизиями резервов Брянского фронта привел к тому, что в тылу у противника действовало немало разрозненных отрядов красноармейцев, отбившихся от своих частей. При встрече с врагом многие их них исполняли свой воинский долг и вступали с ним в бой. О судьбе этих людей мы можем узнать из материалов немецкой стороны. Нередко в документах противника можно найти упоминания о настоящих подвигах, совершенных неизвестными бойцами и командирами Красной Армии. Об одном таком эпизоде, произошедшем в районе Карачева 6 октября, упоминается в истории 17-й танковой дивизии Вермахта. В этот день два танка Т-34 и один КВ-1 из состава 108-й танковой дивизии неожиданно атаковали колонну 63-го стрелкового полка 17-й танковой дивизии. Сначала танки раздавили легковую машину, протаранили грузовик и уничтожили автомобиль с боеприпасами. Немецкие артиллеристы быстро развернули в боевое положение 105-мм гаубицу, но снаряд не смог пробить брони советского танка. Больше выстрелить они не успели, так как орудие было раздавлено. Также было раздавлено 88-мм зенитное орудие, развернутое для ведения огня по танкам. В конечном итоге, тридцатьчетверка, тараня очередной грузовик, перевернулась. КВ, получив повреждение от огня другой 88-мм зенитки, начал отходить, но загорелся. В результате атаки два советских танка раздавили восемь автомобилей, 105-мм гаубицу и 88-м зенитку. Потери немцев в людях в результате этого боя неизвестны, но они точно были, есть упоминания о похоронах погибших. Любопытный момент — немцы пишут, что танки именно таранили технику — возможно, экипажи не имели боеприпасов.

Имеется определенное количество немецких фотографий, запечатлевших результат этого боя. На обороте одного снимка, перевернутого Т-34, написано, что его командир застрелился, чтобы не сдаваться в плен. На другом фото рядом с танком виден погибший механик-водитель. Брянские поисковики уже несколько лет пытаются установить имена членов экипажей героических танков и найти их захоронение на месте боя.[363]

Продолжились попытки 4-й танковой дивизии захватить Мценск. Сформированная накануне боевая группа полковника Эбербаха ранним утром 6 октября выступила из Орла и к 10 часам достигла реки Лисица. Под прикрытием артиллерийского огня противнику внезапной атакой удалось захватить мост через Лисицу, не допустив его подрыва. Немцы незамедлительно приступили к переправе на восточный берег танков; кроме того, предполагая возможность усиления обороны советских войск танками Т-34 и КВ, Эбербах приказал переправить на восточный берег Лисицы две 88-мм зенитки и тяжелую 105-мм пушку. Продолжаю атаку, немецкие танки при поддержке пехоты вновь глубоко вклинились в боевые порядки советской пехоты, и М.Е. Катуков отдал приказ об открытии огня танковыми засадами и о контратаке ударной группы. Противник подтверждает подбитие в этом бою 9 танков без ущерба для атакующих советских машин.

Контратака советских танков отражалась огнем развернутых на восточном берегу Лисицы 88-мм зенитных орудий и 105-м пушки, а также сосредоточенным огнем немецкой артиллерии с западного берега реки. По немецким оценкам, в ходе отражения атаки ими было подбито три советских танка, при этом были потеряны все артиллерийские оружия на восточном берегу реки.

Около 16 часов противник под прикрытием артиллерийского огня отступил на западный берег Лисицы, подготовив к взрыву мосты.

По оценкам немецкой стороны потери в бою 6 октября составили 10 подбитых танков, из них 6 безвозвратно. Также среди потерь числились два 88-мм зенитных орудия, одна 105-мм пушка и одна 105-мм гаубица. Потери в личном составе оказались невысоки: 10 человек убито и 33 ранено. При этом было заявлено об уничтожении 17 советских танков (из 8 Т-4 и КВ), 11 противотанковых орудий и пленении 166 советских солдат.

По советским данным противник потерял 43 танка, 16 противотанковых орудий, 6 автомашин и до 500 солдат и офицеров, собственные потери были оценены в два безвозвратно потерянных и четыре подбитых танка.[364]

Интересные подробности боя 6 октября приводятся в докладе 5-й танковой бригады о результатах выполнения боевой задачи:

В приведенном выше фрагменте сразу бросается в глаза четкое взаимодействие танков, пехоты и артиллерии противника, что повозило им, несмотря на техническое превосходство советских танков и существенные потери, отразить все атаки и организованно выйти из боя, сохранив силы для последующего наступления. Хорошо отработанное на практике, а не на бумаге взаимодействие на поле боя всех родов войск было одним из важных факторов успехов Вермахта на начальном этапе Великой Отечественной войны.

Не смотря на успешное отражение атаки противника, к утру 7 октября части 1-го гвардейского стрелкового корпуса заняли оборону на новом рубеже Шеино — Головлево. 201-я воздушно-десантная бригада перехватила шоссе; левее оборонялся 34-й полк НКВД, имея у себя на фланге танковый батальон 11-й танковой бригады; на правом, наиболее опасном фланге расположилась 4-я танковая бригада. Главный рубеж обороны на реке Зуше занимали части 6-й гвардейской стрелковой дивизии и 5-го воздушно-десантного корпуса.

В ночь на 7 октября по итогам неудачного наступления на Мценск, командующий 24-го моторизованного корпуса, скорректировал задачу 4-й танковой дивизии: она должна была сосредоточить свое внимание на обеспечении района Орла, дождаться подхода 3-й танковой дивизии и только после этого двумя дивизиями нанести удар на Мценск.

Однако в немецкие планы вмешалась погода. Выпавшие в течение 5 и 6 октября осадки превратили дороги в непроходимое месиво грязи. В связи с чем, на первый план выступили проблемы организации снабжения подвижных соединений. Немецкое командование было вынуждено переориентировать 3-ю танковую дивизию на зачистку шоссе Карачев — Орел, чтобы тем самым обеспечить снабжение 24-го мотокорпуса по шоссе Брянск — Орел.

Был скорректирован и план удара на Мценск. Убедившись в прочности обороны советских войск на шоссе Орел — Мценск, противник решил ее обойти, предварительно организовав разведку. 7 октября пехотная рота 12-го стрелкового полка 4-й танковой дивизии попыталась обойти позиции 4-й танковой бригады, но напоролась на оборону пограничников с приданными танками 11-й танковой бригады.

В последующие дни мценское направление останется одним из наиболее «горячих» участков фронта, так как противник не оставлял попыток пробиться на Тулу через Мценск, что привело к многодневному сражению между 4-й танковой дивизией Вермахта и соединениями 1-го гвардейского стрелкового корпуса, 12 октября 1941 года, развернутого в 26-ю армию.

На других участках фронта боевые действия шли своим чередом. Войска 3-й, 13-й и 50-й армий удерживали свои позиции. Соединения оперативной группы А.Н. Ермакова после выхода из окружения и боев с 48-м моторизованным корпусом противника сосредотачивались в районе Льгова. На 8 октября 1941 года она имела следующий боевой и численный состав: 160-я стрелковая дивизия — 800 человек; 283-я стрелковая дивизия — 500 человек, 6 станковых пулеметов, 9 орудий; 121-я стрелковая дивизия 13-й армии — 700 человек, 2 станковых и 3 ручных пулемета; 21-я и 52-я кавалерийские дивизии — 600 человек с конским составом; 55-я кавалерийская дивизия 13-й армии — 300 человек без конского состава; 121-я танковая бригада — 10 танков; 150-я танковая бригада — 3 танка.[366]

Немецкие войска, борясь с осенней распутицей, пытались укрепить стенки новообразованного «котла», но получалось это крайне медленно и сопровождалось изрядными потерями в автотранспорте. Так, только одна 3-я танковая дивизия, сосредоточившаяся в районе Орла, потеряла застрявшими и неисправными 2000 транспортных средств на маршруте от Дмитровск-Орловского до Кром.

17-я и 18-я танковые дивизии, растянувшись на значительном расстоянии, занимали территорию от Карачева до Брянска. Левый фланг корпуса прикрывался 29-й моторизованной дивизией. Для создания боле плотного кольца окружения к Севску была начата переброска 25-й моторизованной дивизии 48-го моторизованного корпуса. Сам же корпуса в это время наступал на Дмитриев — Льговском направлении.

Но главные баталии 7 октября развернулись не на поле боя, а в штабах противоборствующих сторон.

Для советского командования первостепенной задачей являлось восстановление управления войсками после разгрома КП Брянского фронта 6 октября. Фактическое управление армиями фронта в течение 7 октября осуществлялось из трех центров: из Хвастовичей, где располагался начальник штаба фронта генерал-майор Г.Ф. Захаров; из штаба 3-й армии, где находился командующий фронтом генерал-полковник А.И. Еременко и из штаба 50-й армии, так как в связи с отсутствием связи с комфронта Ставка ВГК возложила временное командование фронтом на генерал-майора М.П. Петрова.

Не имея связи со штабом фронта и не зная о судьбе А.И. Еременко, начальник Генштаба Б.М. Шапошников в 6.40 7 октября направил командарму-50 директиву следующего содержания:

Так и не связавшись с комфронта М.П. Петров отдал следующую директиву командующим 3-й и 13-й армий:

Свой приказ о «бое с противником с перевернутым фронтом» в 14.00 7 октября отдал и находившейся в штабе 3-й армии А.И. Еременко. Общий замысел прорыва из окружения заключался в следующем:

Приказ командующего фронтом выдержан в духе Директивы Ставки ВГК № 002626 от 5 октября 1941 года. Войска 3-й и 50-й армий должны были прорываться в западном направлении с целью не только выхода из окружения, но и разгрома орловской группировки противника, а 13-я армия наступала по наиболее кратчайшему пути — на юго-восток на соединение с оперативной группой А.Н. Ермакова. Также интересны и практические рекомендации по организации прорыва: маркировка техники с целью избежать «дружественного огня» своей авиации, максимальная мобильность, за счет рационального использования автотранспорта, использование заграждений. Все эти меры, по мнению комфронта, должны были способствовать успешному выходу войск на новый рубеж обороны.

Для содействия удару Брянского фронта по уничтожению орловской группировки противника Ставка Верховного Главнокомандования решила создать в районе Курска группу в составе двух стрелковых дивизий, двух танковых бригад и одной кавалерийской дивизии с подчинением ей оперативной группы А.Н. Ермакова.

Третий «центр управления» войсками фронта — штаб во главе с Г.Ф. Захаровым 7 октября вновь провел в дороге, так как в тот день Хвастовичи были заняты противником и штаб переехал в Белев. На следующий день, 8 октября, там тоже взялись за подготовку проекта приказа войскам об отступлении, на тот случай если у А.И. Еременко не осталось копии, но учитывая, что приказ накануне был издан, копия, у Андрея Ивановича, судя по всему, осталась. Проект приказа было необходимо передать для подписи командующему, и в штаб 3-й армии на самолете У-2 отправился полковник Долгов.

Вот только вручить проект приказа комфронта он так и не смог, так как штаб 3-й армии покинул свое прежнее место расположения в селе Вздружное. После нескольких перелетов фактически в тылу противника, так и не найдя командующего фронтом Долгов вернулся в Белев.

В этой связи возникает вопрос, а был ли доведен до войск приказ А.И. Еременко о прорыве из окружения? Сам командующий фронтом бодро утверждал, что сразу после своего прибытия в штаб 3-й армии он установил связь с армиями и отдал приказ о повороте фронта и лично руководил его осуществлением в 3-й и 13-й армиях. Как только восстановилась связь с Генеральным штабом, он тут же доложил «суть принятого решения о контрударе с перевернутым фронтом с целью прорвать кольцо окружения и выйти на новый рубеж обороны». Ссылаясь на журнал боевых действий, он сообщает, что приказ «о бое с противником с перевернутым фронтом» была получена армиями и принята к исполнению. Также он упоминает и о получении в штабе 3-й армии копии приказа командующего 50-й армии о том, что он назначался ВРИО комфронта, но разобравшись в ситуации, М.П. Петрову не пришлось вступать в должность.

Л.М. Сандалов в своих воспоминаниях рисует немного иную картину. По его сведениям, когда он прибыл в штаб фронта, тот имел только проводную связь с Генштабом, который, в свою очередь, поддерживал связь по радио с армиями фронта. Точного местоположения А.И. Еременко в штабе фронта не знали, отдал ли он приказ об отступлении тоже, так как сами только 7 октября получили директиву Ставки ВГК об отходе войск фронта. В этих условиях Г.Ф. Захаров решил самостоятельно подготовить приказ об отходе и передать его комфронта, что, как отмечалось выше, закончилось неудачей. Судя по всему, в те тяжелые октябрьские дни именно штаб фронта оказался оторванным от войск и не имел с ними никакой связи, что подтверждал сам Леонид Михайлович, когда писал о прорыве войск фронта:

Можно предположить, что, находясь в те дни в штабе 3-й армии, А.И. Еременко был ближе к своим войскам, имел с ними постоянную связь и контролировал насколько это возможно в условиях оперативного окружения ситуацию до момента начала прорыва из окружения. Вполне вероятно, что и приказ от 7 октября о бое с «перевернутым фронтом» также был доведен до армий фронта, за исключением оперативной группы А.Н. Ермакова, с которой была потеряна связь еще в первые дни немецкого наступления. Ситуация резко изменилась, когда фронт вышел из статичного состояния и пошел на прорыв, вот тогда Андрей Иванович оказался в том же положении, что и в первые дни октября, когда находился в 13-й армии и окончательно потерял все нити управления.

В немецких штабах также обсуждали и планировали дальнейший ход наступления на Москву. С этой целью в Смоленск, в штаб группы армий «Центр» прибыл главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтером фон Браухич. По итогам совещания был подписан Приказ командования группы армий «Центр» о продолжении операции на московском направлении № 1870/41 от 7 октября 1941 года.

Относительно будущих операций в полосе Брянского фронта в приказе указывалось следующее:

Таким образом, немецкое командование планировало извлечь максимальную выгоду от окружения и разгрома советских войск на западном стратегическом направлении, продвинувшись к советской столице как можно ближе и, захватив рубежи, наиболее выгодные для дальнейшего наступления.

На следующий день, 8 октября, из ОКХ в штаб группы армий поступило распоряжение о мерах по ликвидации окруженной группировки советских войск № 31864/41, в котором рекомендовалось уделить особое внимание «быстрейшему окружению и сужению котла севернее и юго-западнее Брянска, а также воспрепятствованию прорыва окруженного противника в глубину западного фланга 2-й танковой армии».[373]

Получается, что противник прекрасно осознавал угрозу для своей орловской группировки и ожидал прорыва именно на этом направлении. План Ставки ВГК с одновременным выходом из окружения и разгромом врага, был вскрыт немецким генералитетом, который стал принимать соответствующие контрмеры.

Естественно ни генеральный штаб, ни тем более командующий Брянским фронтом не знали, об этих документах и продолжали готовиться к прорыву из окружения.

К исходу 7 октября 50-я армия занимала рубеж Олынаница, Дуброва и далее по рекам Десна и Судость. Правый фланг был повернут на север, левый — на запад. В соответствии с приказом A.И. Еременко о бое с перевернутым фронтом от 7 октября армия ночью 8 октября начала выдвижение своих соединений в северо-восточном направлении, и они смогли оторваться от противника на 50 км.

О том, как проходила перегруппировка дивизий 50-й армии мы можем узнать из дневника B.А. Бенцеля:

Противник сразу же зафиксировал, что перед 53-м корпусом советские войска начали отводить свои главные силы, оставляя арьергарды, активно используя минные поля и лесные завалы, которые замедляли их преследование. Командование корпуса сделало вывод, что противник пытается уйти на восток через лесистую местность между Брянском и Жиздрой.

Готовилась к прорыву и 3-я армия, соединениям которой также удалось оторваться от противника на 60 км:

13-я армия при подготовке прорыва пошла «другим путем». Получив последовательно оба приказа на выход из окружения, и от М.П. Петрова, и от А.И. Еременко, Военный совет армии решил разработать свой приказ на основе Директивы Ставки ВГК № 002626 от 5 октября 1941 года. Было принято следующее решение: главный удар в направлении Негино, Хомутовка наносили 132-я и 143-я стрелковые дивизии, усиленные танками 141-й танковой бригады. Правее на Суземку наступала 6-я стрелковая дивизия, а в направлении Степное, Хинель — 307-я стрелковая дивизия с 886-м стрелковым полком 298-й стрелковой дивизии. 155-я стрелковая дивизия с 38-м пограничным полком НКВД и 275-м инженерным батальоном составляла арьергард армии.[376]

На совещании Военного совета А.А. Городнянский предложил командирам стрелковых дивизий особый боевой порядок, который, по его мнению, должен был привести к успешному выходу армии из окружения: «В этом боевом порядке авангарды дивизий, состоящие из пехоты, посаженной на автомашины, из танков с артиллерией сопровождения, должны были стремительным ударом ошеломить противника, уничтожить его обороняющиеся части и обеспечить проход главных сил дивизии. Одной из характерных особенностей этого боевого порядка было приказание стрелковым частям: «При встрече с противником пехота с машин не слезает, а отражает его залпами с машин».[377]

Вот только использование автотранспорта было сильно ограничено погодными условиями. Осенняя распутица одинаково вредила всем, и советским, и немецким войскам, что не только приводило к проблемам со снабжением, но и ограничивало маневр в связи с большими потерями в автомобильном парке.

Вот как в журнале боевых действий Брянского фронта штаб фронта описывал особенности дорожного движения и эвакуации в полосе фронта:

Подготовка к прорыву из окружения была завершена к утру 9 октября. С первыми же лучами солнца тишину разорвали залпы немногочисленной советской артиллерии, после скудной артподготовки в атаку пошла пехота. Прежде чем мы перейдем к описанию прорыва войск Брянского фронта из «котла», отметим, что в этот же день 9 октября 1941 года, согласно оперативной сводке ОКХ № 116 «брянский котел» был закрыт — соединения 2-й армии и 2-й танковой армии соединились к северо-востоку от Брянска. Далее в сводке были четко обозначены основные направления выхода советских войск из окружения:

Более того, немецким войскам удалось расчленить основные силы Брянского фронта на две части: северную — в районе Брянск, Дятьково (здесь были окружены основные силы 50-й армии) и южную — в районе Трубчевск, Суземка, Навля (3-я и 13-я армии).

В тот же день поздним вечером командование группы армий «Центр» направило во 2-ю и 2-ю танковую армии директиву № 1888/41 об уничтожении противника в районах Брянска и Трубчевска:

Получив данную директиву, Гудериан, мягко говоря, был озадачен свалившимися на него задачами и безуспешно попытался выяснить в штабе их приоритетность:

Запрос Либенштейна был не лишним, дело в том, что сил, имевшихся в распоряжении 2-й и 2-й танковой армий, было недостаточно для решения всех, возложенных на них задач.

Число дивизий у них было в 1,8 раза меньше, а протяженность фронта окружения в 1,5 раза больше, чем под Вязьмой. Оперативная плотность составляла 34 км на дивизию. С целью уплотнить кольцо окружения Гудериан был вынужден подтянуть к Севску 48-й моторизованный корпус в полном составе, а предназначенный для наступления на Курск 34-й корпус держать в качестве резерва под Рыльском.

Таким образом, для борьбы с окруженными войсками Брянского фронта были задействованы 20 из 22 дивизий, имевшихся в составе армий Вейхса. Привлечение практически всех наличных сил двух армий и сужение кольца окружения позволило повысить оперативную плотность группировки в 2,5 раза, доведя ее к 13 октября до 3 км, а на южном и юго-восточном фасах — до 7,5 км на дивизию. Также были задействованы значительные силы авиации.[382]

Фактически противник отказался от продолжения наступления до разгрома окруженных армий Брянского фронта, тем самым осложнив задачу советским войскам, прорывавшимся из «котла».

В 6.00 9 октября штаб 50-й армии доложил начальнику Генерального штаба, что армия продолжает отход на рубеж реки Болвы на участке Улемль (12 км северо-восточнее Дятьково) — поселок имени Урицкого и к утру 10 октября должна будет подойти к реке Рессете на фронте Кцынь — Кудрявец.

Юоктября начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников через штаб 3-й армии запросил командующего фронтом о причине невыполнения командованием 50-й армии приказа от 7 октября 1941 года, в соответствии с которым она должна была нанести удар по орловской группировке противника в направлении Орджоникидзеград — Карачев — Змиевка, а фактически армия М.П. Петрова отклонилась на север от намеченного маршрута. Идея «убить двух зайцев», и войска вывести из окружения, и противника разбить, продолжала довлеть над Борисом Михайловичем, но в условиях плотного замыкания кольца, ослабленные армии Брянского фронта не могли выполнить две задачи разом.

Интересный момент, в начале октября высшие штабы противоборствующих сторон ставили перед своими войсками в условиях боевых действий в сложных климатических условиях несколько разнонаправленных задач сразу. Перед Гудерианом была поставлена задача разбить окруженные советские войска и наступать на Тулу, перед А.И. Еременко — вырваться из окружения и разбить одну из группировок противника. С чем это было связано? Можно предположить, что подобные «двойственные» задачи были поставлены из-за переоценки своих сил и недооценке сил противника, которые возникли в ходе недостатка информации, особенно о противнике, с передовой, так как обмен информацией между штабами разного уровня был разлажен в ходе маневренных боевых действий.

Обескровленные части и соединения 50-й армии упорно поворачивали на юго-восток, не считаясь ни с чем. 10,11,12 октября ведя тяжелые бои с противником, наступавшим со стороны Жиздры, соединения армии отходили в направлении Фроловка, Нехочи, Хвастовичи. 154-я и 260-я стрелковые дивизии вели бои на рубеже Пиневичи — Курган; 278-я стрелковая дивизия наступала из Подбужья на Хвастовичи: 279-я, 290-я и 258-я дивизии обороняли рубеж Слобода Николаевка фронтом на запад. 217-я и 299-я стрелковые дивизии с боем выходили на рубеж Фролово — Берестна.[383]

К исходу 13 октября большая часть армии была сосредоточена на рубеже Подбузье — Карачев и готовились к переправе через реку Рессета (приток реки Жиздра) в районе Гутовского лесозавода (20–25 км северо-восточнее Брянска).

При отходе на данный рубеж перед советскими войсками вновь в полный рост встала проблема низкой морально-психологической устойчивости старшего и высшего командного состава, что зафиксировано как в документах, так и в воспоминаниях.

Это привело к тому, что во главе части отступающих дивизий на смену комдивам пришли командиры полков и комиссары, в то время как другие соединения были дезориентированы и выходили из окружения по частям.

О том, в каких условиях дивизии 50-й армии осуществляли марш к реке Рессета, об организации отступления и его проблемах, а также о психологическом состоянии бойцов и командиров, мы можем узнать из воспоминаний военнослужащих 299-й стрелковой дивизии.

Из воспоминаний старшего врача 956-го стрелкового полка 299-й дивизии К.Г. Аносовой:

Из воспоминаний командира роты 956-го стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии:

Как мы видим серьезной проблемой для прорывавшихся из окружения частей и соединений стала забота о раненых и больных красноармейцах. Решали ее советские командиры по-разному, кто-то старался вывести из окружения всех раненых, а кто-то оставлял их на милость победителя.

Не менее остро стоял вопрос о дезертирстве, особенно среди местных бойцов, которые стремились вернуться в свои дома и там переждать и оккупацию, и войну.

Все это сильно влияло на боеспособность частей и соединений, которым требовалось приложить максимальные усилия для прорыва из окружения.

Сосредоточенные у берегов Рессеты соединения и части 50-й армии сначала попытались прорваться к Хвастовичам, но столкнувшись с упорным сопротивлением 112-й пехотной дивизии и полка «Великая Германия» были вынуждены готовить переправу через реку.

Наведение моста помимо сопротивления противника осложнялось болотистыми берегами и значительной глубиной реки, но саперы справились с этой задачей, и ранним утром 14 октября передовая 154-я стрелковая дивизия форсировала реку в районе Гутовского лесозавода. Тут же была начата переправа артиллерии. Удалось переправить полностью полковую, противотанковую артиллерию и артиллерию на конной тяге. Тяжелые системы с тягачами не смогли пройти через мост.

Пока соединения армии переправлялись, 154-я дивизия сдерживала атаки подошедших резервов противника и медленно отходила к переправе. Для ликвидации создавшейся угрозы командующий армией генерал-майор М.П. Петров, член Военного совета бригадный комиссар Н.А. Шляпин, временно исполняющий обязанности начальника штаба армии подполковник Ф.Е. Почема лично возглавили батальон пехоты и решили нанести удар в тыл, атакующего врага. Во время обходного маневра батальон распался на две части. Одна часть во главе с майором Борисовым прорвалась через боевые порядки противника и впоследствии вышла к Белеву.

А вот вторая часть батальона не смогла прорваться и продолжила бой. В неравном бою с противником Н.А. Шляпин был убит, а М.П. Петров тяжело ранен и ввиду невозможности эвакуации вместе с войсками армии был оставлен под наблюдением врача и медицинской сестры в деревне Голынка Карачевского района в семье колхозницы Новокрещеновой, откуда потом был перенесен в лесную сторожку. Здесь в середине ноября 1941 года он скончался от гангрены. Останки М.П. Петрова нашли только в 1956 году, их перезахоронили на городском кладбище Брянска.

После форсирования Рессеты, попытки прорыва через Бутовский лесозавод были отражены противником. Положение усугубилось тем, что стали подходить к концу артиллерийские боеприпасы. По решению Военного совета армии были взорваны установки гвардейского минометного полка, сделавшие последний залп по наседавшему противнику. Пришлось также уничтожить 16 орудий 761-го артиллерийского полка ПТО и 8 орудий 643-го корпусного артиллерийского полка: здесь кроме снарядов кончилось и горючее у тягачей.[387]

Встретив упорное сопротивление противника у Гутовского лесозавода, армия сменила направление прорыва, и вместо удара на восток, она 15 октября двинулась в северо-восточном направлении к Белеву, где еще 13 октября был создан Белевский боевой участок в составе одной стрелковой дивизии под командованием полковника А.Е. Аргунова.

И уже на следующий день, по данным штаба Брянского фронта, первые дивизии 50-й армии стали выходить к участкам, занимаемым войсками А.Е. Аргунова: 217-я стрелковая дивизия — 300 человек, 279-я стрелковая дивизия — 400 человек без обозов, 299-я стрелковая дивизия — около 1500 человек с обозами, 154-я стрелковая дивизия — около 1200 человек с обозами и частично с боевой техникой, 260-я стрелковая дивизия — около 200 человек.[388]

Стоит отметить, что после боев у Рессеты противник посчитал «котел севернее Брянска» ликвидированным. В оперативной сводке ОКХ № 125 от 18 октября 1941 года было сказано следующее:

После недели упорных боев соединения армии, артиллерийские полки и отдельные подразделения вышли из окружения и к 23 октября (по данным отчета командующего Брянского фронта армия вышла к Белеву к исходу 20 октября — прим. автора) заняли оборону по восточному берегу Оки в районе Белева и южнее его.

К утру 23 октября в подчинении штаба 50-й армии (50 командиров и штабных работников) находились следующие части и соединения, вышедшие из окружения: 217-я (1600 человек, три батареи, батальон связи), 299-я (1320 человек, 490 лошадей, 57 пулеметов, 13 минометов, 18 орудий, 870 винтовок, 290-я (1524 человека, 1005 винтовок, 7 пулеметов), 278-я (357 человек), 258-я (766 человек, 10 пулеметов), 260-я (404 человека, 280 винтовок), 154-я (два полка с артиллерией в составе 1400 человек) стрелковые дивизии, 151-й корпусной артиллерийский полк (105 человек, 1 орудие), 643-й корпусной артиллерийский полк (40 человек без материальной части), 5-й отдельный саперный батальон (153 человека), 96-й полк связи (220 человек, 1 машина АСК), 86-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион (48 человек без материальной части), 73-й полк НКВД (150 человек), 9-й запасной полк (150 человек), 761-й артиллерийский полк ПТО (30 человек без материальной части). Также до 1000 человек из разных подразделений армии были сосредоточены в 45-м запасном полку.[390]

Из окружения вышло 9317 бойцов и командиров 50-й армии, из 63 971 числившихся на 1 октября 1941 года, таким образом, безвозвратные потери составили 54 654 человека.

Но цифры боевого и численного состава соединений Брянского фронта в первые дни после выхода из окружения не являются окончательными, так как отдельные бойцы и командиры, группы и целые дивизии продолжали выходить к своим, по меньшей мере, в течение месяца. В связи с чем, затруднен окончательный подсчет безвозвратных потерь Брянского фронта в октябрьских «котлах».

Директивой Ставки ВТК № 004058 от 23 октября 1941 года 50-я армия была объединена с 26-й армией, подразделения которой занимали оборону по восточному берегу реки Зуши у Мценска, новым командармом стал генерал-майор А.Н. Ермаков. На следующий день армия начала отход в направлении Тулы, ведя упорные бои с наступающим противником.

Армии генерал-майора Я.Г. Крейзера предстояло отходить, нанося удар в направлении Дмитровск-Орловский — Поныри по сильно пересеченной и заболоченной местности, которая с началом дождей стала практически непроходимой.

К 9 октября отступающие соединения 3-й армии вышли в район Уты — Арельск — Ворки — Сытники и атаковали противника, пытаясь пробиться на восток. В течение нескольких дней на данном направлении шли тяжелые бои, советские дивизии медленно продвигались вперед, а командование армии медленно, но верно теряло над ними контроль, что неизбежно в условиях вражеского окружения. Так, 280-я стрелковая дивизия получила задачу для обеспечения прорыва во фланг противнику с северо-запада на Сытники, не выполнила поставленную задачу, а двинулась прямо на восток, в результате чего дивизия оторвалась от главных сил армии и потеряла большую часть своего состава (вышло из окружения всего 241 человек).[391] Немецкие войска эффективно использовали бывшие советские укрепления и минные поля, но, не смотря на это, они медленно откатывались назад и даже задействовали резервы. В частности, на усиление 29-й моторизованной дивизии, действовавшей на данном направлении, из резерва 47-го моторизованного корпуса была передана боевая группа полковника Куно в составе танкового и моторизованного батальонов, артиллерийского дивизиона, противотанковой и саперной роты 17-й танковой дивизии.

Только 11 октября 3-й армии удалось сломить сопротивление противника и выйти на рубеж Салтановка — Святое. Упорное продвижение советских войск в восточном направлении позволило немецкому командованию выявить их примерное направление отхода, и он стал перекрывать выходы из лесов по линии Навля, Борщево, Потребы, Локоть.

Для армии Я.Г. Крейзера успешный удар на Навлю имел решающее значение, так как в случае успеха соединения выходили из лесов на более удобную для маневренных действий местность. Поэтому на этом главном направлении прорыва были сосредоточены основные силы армии: 137-я, 269-я стрелковые дивизии и 42-я танковая бригада; 4-я кавалерийская дивизия имела задачу прикрыть ударную группу с северо-запада. 282-я и 148-я стрелковые дивизии наносили удар на Брасов и Салтановку.

С 12 октября на рубеже Борщево — Салтановка — Святое — Навля разгорелись тяжелые бои. Главный удар наносила 269-я стрелковая дивизия, которая попыталась окружить противостоящего ей противника обходным маневром батальона 1018-го стрелкового полка. Пройдя лесными тропами, стрелки в 5.30 утра атаковали хутор Дальние Стайки (ныне не существует, 2 км севернее села Клинское) в тыл оборонявшей урочище Пустой 3-й роте 1-го батальона 71-го моторизованного полка. Одновременно началась атака с фронта 1022-го стрелкового полка. Под угрозой окружения немецкая пехота отошла в район севернее Клинского, где вновь перекрыла дорогу Борщево — Колошичи. По данным «Отчета о боевых действиях 269 СД с 7.10. по 3.11.41 г.» в бою за Борщево 12 октября дивизия захватила трех пленных из 29-й моторизованной дивизии, вывела из строя 2 миномета и до роты пехоты, потеряв 1 орудие и до 10 человек убитыми и ранеными.[392]

1022-й полк решил развить успех дальше на восток ударом на Клинское и Литовню, но был взят в «клещи» — боевая группа Куно совместно с 3-й ротой 3-го батальона 71-го моторизованного полка контратаковала через Клинское на Литовню навстречу наступавшему со стороны Навли 2-му батальону 71-го моторизованного полка. Противник не только отбросил красноармейцев к восточной опушке леса западнее Клинского и Литовни, но и разгромил обозы 1018-го и 1022-го стрелковых полков и дивизионного батальона связи.

Закрепившись на занимаемом рубеже, дивизия приводила себя в порядок, а также вела разведку позиций противника.

Эффективным средством воздействия на отступающие войска Брянского фронта была авиация, которая не только проводила разведку, выявляя пути движения советских войск, но и наносили бомбово-штурмовые удары по ним. Подвергались ударам и штабы, что приводило к еще больше хаосу в управлении войсками. Налет немецких самолетов на штаб 269-й стрелковой дивизии утром 13 октября 1941 года мог обезглавить не только 3-ю армию, но и весь фронт. Напомним, что на прорыв командующий фронтом А.И. Еременко пошел с войсками 3-й армии и в тот день прибыл на совещание в дом лесника в районе Борщево, где разместились штаб армии и штаб 269-й дивизии, а недалеко расположились позиции дивизионной артиллерии. Пока советские командиры обсуждали план дальнейших действий над ними пролетел немецкий разведчик, который, выявив позиции советской артиллерии, навел на них свои бомбардировщики. Вскоре последовал налет Ju-87 и артиллерийский налет со стороны Навли. Во время авианалета был ранен в правую ногу и правое плечо несколькими осколками разорвавшейся авиабомбы генерал-полковник А.И. Еременко. О ранении командующего фронтом немедленно донесли в Ставку ВГК. В тот же вечер на самолете По-2 он был отправлен в Москву.

Обстоятельства ранения и последующей эвакуации в своих мемуарах Андрей Иванович описывал следующим образом:

Стоит отметить, что к моменту ранения А.И. Еременко оставался командующим фронтом лишь номинально, устойчивой связи с войсками и штабом у него не было, следовательно, управлять ими он не мог, и его полномочия фактически распространялись лишь на 3-ю армию, с которой он выходил из окружения. В определенной степени — это ранение стало «подарком судьбы» и для Андрея Иванович, и для советского военно-политического руководства. Ведь окруженцам еще требовалось пробить оборону противника и пройти до своих не один десяток километров по немецким тылам, и вероятность попадания в плен командующего фронтом была достаточно высокой. Окажись он в руках врага это стало бы серьезным ударом по репутации Советского Союза и боевому духу Красной Армии.

В свою очередь отметим, что с командующим фронтом или без него, но управление окруженными армиями Брянского фронта продолжало разваливаться и все больше соединений 3-й армии теряли связь со своим командованием и предпочитали прорываться самостоятельно на свой страх и риск.

Так, действовавшие восточнее Святого 280-я стрелковая и 4-я кавалерийская дивизии попытались прорваться в юго-восточном направлении. Передовой отряд вступил в бой с противником в ночь на 13 октября, но потерпел поражение и, потеряв всю материальную часть, возвратился в лес восточнее Борщево. Оставшиеся части двух дивизий не имели ни артиллерии, ни станковых пулеметов. В сложившихся условиях командир 280-й дивизии генерал-майор С.Е. Данилов принял решение разбить дивизию на небольшие отряды, которые самостоятельно продолжили выход из окружения. А вот комдив 4-й кавдивизии полковник С.И. Дудко решил вывести свою дивизию организованно, двигаясь в северо-восточном направлении. В итоге кавалеристы прошли с боями по немецким тылам 790 км и вышли к своим только 10 ноября 1941 года в составе 525 человек.[394]

В это время ударная группировка армии продолжала подготовку к прорыву в направлении Навли. Принимались меры к облегчению и максимальному ускорению движения соединений. В 269-й дивизии принимались следующие меры:

С утра 14 октября под руководством командования дивизии была произведена тщательная рекогносцировка, организовано взаимодействие с артиллерией и приданными танками 42-й танковой бригады. Перед самым началом наступления немецкий танк выехал к домику лесника, и метким выстрелом сжег 1 танк 42-й бригады, зарево от горящего танка осветило исходные позиции войск, которые тут же подверглись интенсивному минометному обстрелу противника. В 17.00 советские войска пошли в атаку. 1022-й полк при поддержке танков и двух батарей артиллерии двинулся на Клинское в лоб и смог продвинуться до огородов на окраине населенного пункта, где и был остановлен противником. Более успешным оказался наступавший севернее 1018-й стрелковый полк, который к 20.00 прорвался через высоту 225,7 (1,3 км севернее Клинского) на колхоз Родовень и далее на деревню Коробкина, после чего под непрерывным огнем противника в образовавшийся прорыв под прикрытием темноты и дождя были направлены главные силы 269-й стрелковой дивизии 1-й дивизион 420-го корпусного артиллерийского полка, 42-я танковая бригада и штаб 3-й армии. По данным штаба 269-й дивизии во время прорыва было уничтожено 4 танка противника, 10–12 автомашин, свыше 20 огневых точек и более 100 человек пехоты.[396] 42-я танковая бригада отчиталась об уничтожении в ходе боев 12–14 октября 4 танков, 5 орудий ПТО, 1 миномета, ценой потери 5 танков (2 Т-34, 3 Т-30), 2 грузовых и 1 легковой автомашины и 1 мотоцикла.[397]

Севернее в направлении Литовня наступали части 137-й стрелковой дивизии, но, не достигнув успеха, в течение ночи и дня 15 октября была вынуждена выходить из «котла» по коридору, пробитому 269-й дивизией.

Гейнц Гудериан отмечал, что «…ввиду потери подвижности наших частей, группе русских численностью до 5000 человек удалось порваться и достичь Дмитровска (Дмитровск-Орловский), где она вновь была задержана».[398]

После прорыва у Навли войска 3-й армии разбились на три группы, которые выходили из окружения самостоятельно. Первую группу составили 137-я и 269-я стрелковые дивизии, 42-я танковая бригада и штаб 3-й армии во главе с командармом генерал-майором Я.Г. Крейзером, членом Военного совета дивизионным комиссаром Ф.И. Шлыковым, начальником штаба генерал-майором А.С. Жадовым продвигались в направлении Дмитровск-Орловского. Вторую группу составили 148-я, 280-я и 282-я стрелковые дивизии, с которыми была утеряна связь и которые выходили из окружения разрозненными группами. Третью группу составила 4-я кавалерийская дивизия, о ней мы писали выше.

После длительного марша по открытой местности, в условиях размокших от дождей дорог, ранним утром 16 октября группа под командованием Я.Г. Крейзера сосредоточилась в лесах юго-западнее деревни Нижнее Городище (северо-восточнее села Радогощь), организовав круговое боевое охранение и выслав разведку.

После прорыва кольца окружения советские войска оказались в парадоксальной ситуации, теперь они вышли на тылы немецких соединений, осуществлявших блокаду окруженных армий Брянского фронта, и получили возможность громить их колонны снабжения, что и произошло в поселке Гремучее.

В этом поселке разведка 269-й стрелковой дивизии обнаружила скопление немецких автомашин, а также выявила их движение по дорогам на Нижнее Городище и Хрипково. Решение было принято быстро: организовать артиллерийскую засаду, уничтожить противника и захватить трофеи.

На следующий день, 17 октября, немногочисленная артиллерия группы была выведена на открытые позиции и прямой наводкой открыла огонь по противнику. Метким огнем противотанковой. Полковой и дивизионной артиллерии было выведено из строя и уничтожено 103 автомашины.[399] Пытаясь спасти оставшиеся автомашины и ликвидировать начавшийся переход советских войск через шоссе севернее поселка Гремучее, противник выслал на северо-восточную опушку леса группу автоматчиков, а для уничтожения артиллерийских батарей — 3 танка. Метким огнем разведчиков 269-й дивизии пехота противника была рассеяна, а танки остановлены огнем артиллерии и отошли обратно в Гремучее.

«Обогащенные трофеями — главным образом бензином, продуктами, машинами немецкого и награбленные французского, бельгийского и голландского производства, дивизия сосредоточилась в лесах западнее Фоминок».[400]

Самое интересное, что после окончания операции, когда составлялись отчеты о боевых действиях, все соединения группы Я.Г. Крейзера приписали себе разгром немецкой транспортной колонны у Гремучего, что не удивительно, так как после такого разгрома любая победа войск Брянского фронта имела не только большое моральное значение, но могло смягчить возможные негативные последствия для командиров частей и соединений во время неизбежного «разбора полетов».

Так, в «Доклад о боевой деятельности 137 сд за период с 8 по 30 октября 1941 г.» было сказано, что части 137-й стрелковой дивизии в деревнях Гремучее и Трояновское разгромили тыл 18-й танковой дивизии. Было уничтожено более 100 автомашин с имуществом, уничтожено 17 солдат противника и захвачено 20 пленных, свои потери были ничтожны — 1 убитый.[401]

А вот штаб 42-й танковой бригады отметил, что бригада уничтожила до 100 вражеских автомашин, захватила горючее, что позволило полностью заправить машины бригады совместно с 269-й стрелковой дивизией.[402]

Большие потери автотранспорта в районе Гремучего подтверждают и немецкие документы. Так, боевая группа Йолассе, составленная из резервов 47-го моторизованного корпуса (2-й батальон 101-го моторизованного полка, 1-й батальон 52-го моторизованного полка, подразделения 100-го огнеметного танкового батальона) и направленная для разгрома прорвавшихся советских войск, позже между Хрипково и Радогощью насчитала 115 уничтоженных или поврежденных транспортных средств, преимущественно из состава 18-й танковой дивизии.

Выставив заслон севернее поселка Гремучее, и расставив противотанковые орудия вдоль шоссе Гремучее — Хрипково, группа Я.Г. Крейзера сосредоточилась в лесу восточнее Нижнее Городище, где временно заняла круговую оборону. После приведения себя в порядок и спешного наведения мостов через речки Ленча и Вилюга вечером 17 октября советские войска возобновили движение в восточном направлении и приступили к форсированию данных речек, но под тяжестью танков и тракторов наскоро возведенные мосты не выдержали, в итоге пришлось перетаскивать машины через речки вброд силами личного состава, из-за чего переправа растянулась на всю ночь.

К утру 18 октября отступающие подразделения без воздействия противника сосредоточилась в лесах западнее и юго-западнее хутора Успенский, западнее которого был обнаружен заслон из частей 10-й моторизованной дивизии, в частности с востока в Поповке советским войскам противостоял 40-мотоциклетный батальон, а юго-западнее Поповки на восточном берегу речки Локна занимала позиции 7-я батарея 10-го артполка. Шедший в авангарде 1018-й стрелковый полк выдвинулся к переправе через речку Локна в районе деревни Ясная Поляна, трижды вступал в бой с противником, но каждый раз под плотным минометно-пулеметным огнем отходил назад, потеряв до полутора рот пехоты. Во второй половине дня враг контратаковал — в юго-западном направлении ударил 2-й батальон 20-го моторизованного полка, а в 17.00 от Рублино (восточнее Успенского) на северо-запад — 40-й мотоциклетный батальон, однако они также не добились никаких успехов и с наступлением темноты вернулись на исходные позиции.

Боевая группа Йолассе утром 18 октября провела зачистку лесов севернее Радогощи, после чего вплотную подступила к окруженным частям группы Я.Г. Крейзера. 1-я кавалерийская и 29-я моторизованная дивизия двигались на восток, зачищая леса в районе Борщево. Выйдя из одного котла, красноармейцы попали в другой.

В связи с этим командир 10-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Фридрих-Вильгельм фон Лейер доносил, что пытаются прорваться «две группы противника каждая силой в одну дивизию с артиллерией и танками… Сегодня новая группа противника в районе Аношинка: 1000 автомашин, тяжелая артиллерия и артиллерия большой мощности, 12 танков… Последние резервы дивизии, а также иностранные части введены в бой… Из-за недостатка горючего нельзя выполнить действия с использованием автомашин. Почему задерживается горючее?»[403]

Утром 19 октября 1941 г. 1018-й стрелковый полк ударной группой попытался захватить мост через Малую Локню в Поповке, однако 40-й мотоциклетный батальон отбил эту атаку. В 10.30 теперь уже на фронте до 2 километров начались атаки советской пехоты на Поповку, лес к югу от нее и Малое Рублино, вскоре к атакующей пехоте присоединились танки 42-й танковой бригады, которые в 11.30 вошли в Малое Рублино, откуда ударили дальше на Поповку. В тылу у наступающих пехотинцев и танков готовились к выходу из окружения 1020-й и 1022-й стрелковые полки, обозы 269-й стрелковой дивизии и штаб 3-й армии, которые выстроились в колонну и двинулись от Успенского на Малое Рублино. Попав под сильный огонь в районе Малое Рублино, колонна повернула на юго-восток, и двинулась в юго-восточном направлении вдоль речки Локна на Дмитровск-Орловский. Выйдя вечером 19 октября к городу «трижды был произведен огневой налет батарей 152-мм пушек на Дмитровск (скопление автомашин и штаб по данным местных жителей). Огневые налеты нанесли большой урон и создали панику. Но с 19 на 20.10 специально выделенные батареи вели огонь на уничтожение противника в районе Дмитровск и лесах севернее Дмитровск».[404]

Для выхода к своим казалось надо сделать последнее усилие, но оно было самым трудным. Многодневные бои серьезно ослабили советские войска:

Еще одним препятствием стали погодные условия. Постоянные дожди окончательно размыли дороги, превратив их в непроходимые болота. Но, не смотря на все эти проблемы, красноармейцы готовились к прорыву, ведь кольцо окружения с каждым часом сжималось все сильнее.

С утра 20 октября подошедшая немецкая мотопехота медленно, но верно блокировала группу Я.Г. Крейзера у Ясной Поляны, где она пыталась переправиться через Локну. Внезапная атака врага привела к затору на переправе, которая вскоре была разрушена, и вся не успевшая переправиться техника вместе с артиллерией была уничтожена советскими войсками.

В 14.00 20 октября 269-я стрелковая дивизия снова попыталась прорваться из района Ясной Поляны в восточном направлении, на Поповку, которую атаковал 1020-й стрелковый полк, южнее наступал 1018-й стрелковый полк, усиленный последними 5 исправными танками (3 Т-34 и 2 Т-30) 42-й танковой бригады. Потеряв связь с пехотой, танки вынуждены были действовать самостоятельно в районе хутора Пушкинский (ныне южная часть села Волконск, западнее Поповки), где они отбросили роту 41-го моторизованного полка и пробили брешь в немецкой обороне шириной 400–500 метров (по немецким данным 1,5 км), через которую был начат отход советских войск.

При прорыве частями 3-й армии была потеряна последняя техника. Немногочисленные машины и обозы, оставшиеся после переправы через Локну, из-за невозможности дальнейшего движения, были уничтожены.

В середине дня 21 октября прорвавшаяся группировка войск 3-й армии сосредоточилась в лесу севернее Васильевки, а в ночь на 22 октября перешла шоссе Дмитровск — Лубянки и двинулась на юг, на Александровский.

После перехода дороги Дмитровск — Кромы остатки 137-й, 269-й стрелковых дивизий и 42-й танковой бригады в пешем строю в тяжелых условиях осеннего бездорожья двигались по маршруту Александровский — Авилово — Медовый — Курбакино — Копенки — Радубичи — Ветренка — Никольское. К исходу 25 октября группа войск вместе со штабом 3-й армии в составе 1500 человек находилась в районе Никольского, куда к утру 26 октября с востока вышли передовые части 29-й кавалерийской дивизии 13-й армии, прикрыв их дальнейший отход в район Ольховатки.[406]

К 30 октября войска 3-й армии перешли на станции Щигры и Дивны, где приступили к погрузке в эшелоны, для переброски в район Ельца.

Сколько же бойцов и командиров 3-й армии вышло из окружения? Л.Н. Лопуховский называет цифру в 13 000 человек,[407] Б.Н. Петров около 3 000,[408] а Е.Е. Щекотихин — около 10000.[409]

В архивных документах, данные также разнятся, ведь выход подразделений, групп и отдельных бойцов продолжался в течение месяца, что не ускользало от бдительного взгляда армейских чиновников, которые регулярно вносили изменения в данные о боевом и численном составе 3-й армии. На 31 октября 1941 года дивизии армии имели следующий состав: 137-я стрелковая дивизия — 140 человек, 148-я стрелковая дивизия — 1200, 269-я стрелковая дивизия — 200, 280-я стрелковая дивизия — 400 (по другим данным — 241), 42-я танковая бригада — 184. Итого — 2088 бойцов и командиров.[410] Напомним, что на 1 октября 1941 года в 3-й армии Брянского фронта насчитывалось 44 215 человек. Армия понесла катастрофические потери и срочно требовала пополнения людьми и техникой.

В течение 8 октября войска армии проводили перегруппировку и готовились к прорыву. К 6.00 9 октября бойцы и командиры заняли исходные рубежи для атаки. Советское командование планировало первым ударом ошеломить противника, выбить его с занимаемых позиций и ускоренным маршем начать выход из окружения. С связи с этим в первом эшелоне атакующих подразделений шли немногочисленные танки 141-й танковой бригады, а за ними пехота на автомашинах с орудиями. Огневую поддержку им оказывала дивизионная артиллерия, которая готова была израсходовать весь имеющийся боезапас. При этом планировалась военная хитрость — трактора шумом моторов должны были сымитировать танковую атаку и тем самым посеять панику в рядах противника.

В 2 часа 9 октября два стрелковых батальона 6-й стрелковой дивизии перешли в атаку на Суземку, но были отброшены 293-й немецкой пехотной дивизией. На главном направлении 132-я и 143-я стрелковые дивизии с танками 141-й бригады атаковали Негино, которое было занято передовым отрядом немецкой 293-й пехотной дивизии, и добились значительных результатов. Для противника атака оказалась полной неожиданностью и после скоротечного боя противник отступил.

С.С. Бирюзов, в то время командир 132-й стрелковой дивизии в своих воспоминаниях оставил интересное описание этого боя:

За ними устремился первый эшелон штаба армии, но в 9.00 противник пришел в себя и вернул контроль над Негино. Вскоре подошли части 6-й стрелковой дивизии, которые не смогли пробиться у Суземки, и стремительной атакой вновь выбила врага из населенного пункта. Выход из окружения продолжился.

После взятия Негино 132-я дивизия ударила дальше на юг, заняла деревни Шил инка и Алешковичи, завершив прорыв внутреннего кольца окружения, двинулась на юг. К вечеру ударная группа 13-й армии под непрекращающимися ударами авиации противника достигла Хинельских лесов в районе села Подлесные (ныне Подлесные Новоселки), где расположились на отдых.

Прорыв советских войск вызвал моментальную ответную реакцию противника, вот только резервов в распоряжении немецкого командования было не так много. Гудериан писал:

По приказу штаба 2-й танковой армии из-под Севска были спешно переброшены 1-й и 2-й батальоны 41-го моторизованного полка 10-й моторизованной дивизии, которые в 16.20 нанесли удар вдоль дороги Севск — Негино и к 18.30 отбили Негино и соседнюю деревню Устарь, чем отрезали часть армейских тылов, некоторые части 6-й стрелковой дивизии и арьергардную 155-ю стрелковую дивизию.

Южнее контратаковали переброшенные от Севска 25-й мотоциклетный, 25-й разведывательный батальоны, а также 1-й батальон 119-го мотополка 25-й моторизованной дивизии, им навстречу от Середины-Буды на восток выдвинулись части 293-й пехотной дивизии, которые вечером вышли в 10 км восточнее города.

Оставшиеся в котле советские части стали готовиться к прорыву. В ночь на 10 октября они вновь ударили по противнику:

Остальные соединения 13-й армии 10 октября имели незначительное продвижение. Дело в том, утром, выпавший за ночь снег, растаял и превратил дороги в одно сплошное месиво из воды и грязи. Командованием было принято решение приостановить дальнейшее продвижение. Воспользовавшись случаем, была проведена ревизия имевшегося автотранспорта, часть которого, непригодная для дальнейшего движения и требовавшая длительного ремонта была уничтожена.

Большим успехом второго дня прорыва стал выход передовых отрядов армии к тракту Глухов — Севск на участке Познятовка — Голопузовка. На тракте было обнаружено множество застрявших в грязи немецких автомашин под охраной часовых.

Утром 11 октября войска 13-й армии на широком фронте начали прорыв через тракт Глухов — Севск. 6-я и 143-я стрелковые дивизии, при поддержке 141-й танковой бригады атаковали в районе деревень Десятное — Голопузовка — Обжи. Противник был застигнут в врасплох и, понеся потери, стал отходить на север вдоль дороги на Севск. 143-я стрелковая дивизия отчиталась об уничтожении 25 автомашин врага и захвате 4, которые были переданы в дивизионный артполк.[414]

Для ликвидации прорыва войск 13-й армии из Севска был переброшен 2-й батальон 10-го стрелкового полка 9-й танковой дивизии, который днем 11 октября атаковал советскую пехоту севернее Косицы, но смог лишь продвинуться на 3 км к югу от Липницы, не помешав дальнейшему движению колонн 13-й армии.

Войска продолжали движение вперед и к исходу 12 октября вышли на следующие рубежи: 6-я стрелковая дивизия — Дубовица, Хатуша, Поляна; 143-я стрелковая дивизия с 141-й танковой бригадой — Романово, Бибиков, Мокренький, Алексика.

Дни 12–13 октября прошли в подтягивании отставших подразделений и ожидании прорыва через тракт Глухов — Севск 132-й стрелковой дивизии, которая вела тяжелые бои за деревню Веселая Калина.

Пауза в движении привела к тому, что вышедший к селу Витичь 2-й батальон 10-го стрелкового полка отрезал тылы армии с большим количеством автотранспорта и частью артиллерии, которые были уничтожены.

На рассвете 14 октября войска 13-й армии возобновили движение в восточном направлении. В 5.00 6-я стрелковая дивизия атаковала в Хомутовке и разбила кавалерийский эскадрон 134-й пехотной дивизии, далее заняла Михалевку, захватив в ней застрявшие в грязи орудия 5-й батареи 134-го артиллерийского полка 134-й пехотной дивизии. Отбила контратаку батальона 466-го пехотного полка и к вечеру окружила в Стрекаловке батальон 445-го пехотного полка все той же 134-й дивизии.

Оборонявшиеся в Гламаздино два батальона 445-го полка слишком обнаружили севернее села, двигавшиеся на восток главные силы 13-й армии, которые, повернув на Тепловку, завершили окружение обоих батальонов.

Двигавшаяся в авангарде 143-я стрелковая дивизия совместно со 141-й танковой бригадой атаковала Тепловку, которая в течение дня несколько раз переходила из рук в руки, но к исходу дня, ценой немалых потерь стрелки сохранили контроль над населенным пунктом. В Тепловке были захвачены неисправные орудия двух батарей 146-го артиллерийского полка 16-й моторизованной дивизии.

С каждым пройденным километром 13-й армия все ближе приближалась к линии фронта. О движении армии А.А. Городнянского была осведомлена оперативная группа А.Н. Ермакова, которая по мере своих сил пыталась оказать помощь окруженцам. Так, кавалерийская группа (21-я и 52-я кавалерийские дивизии) отрядом в 80 сабель с рассветом начали форсировать реку Свапа в районе Нижнее Песочное и выдвигаться в направлении Тепловки. Там же возводился мост для доставки горючего в части 13-й армии под контролем отряда майора Шуренкова (3 танка, моторота).[415]

Более того, по приказу штаба фронта оперативная группа А.Н. Ермакова должна была силами 2-й гвардейской (состав на 15 октября 1941 года: 2951 человек, 2089 винтовок, 6 станковых пулеметов, 15 ручных пулеметов и ППД, 1 45-мм орудие) и 121-й стрелковых (состава на 15 октября 1941 года: 1306 человек, 881 винтовка, 8 станковых пулеметов, 19 ручных пулеметов и ППД) дивизий нанести удар на север в направлении Бобылевки, уничтожить противостоящие им немецкие войска и тем самым оказать поддержку войскам 13-й армии. Одновременно с этим 21-я (состав на 15 октября 1941 года: 143 человека, 172 винтовки, 22 ручных пулемета и ППД) и 55-я кавалерийские дивизии (состав на 15 октября 1941 года: 347 человек, 197 винтовок, 4 станковых пулемета, 51 ручной пулемет и ППД), усиленные отрядом пехоты с артиллерией и подразделениями 6-й стрелковой дивизии, которые уже вышли к своим, должны были наступать в направлении Скавароднево — Сафронова. Вместе с этой группой двигались 48 подвод с горючим для 13-й армии.[416]

С утра 15 октября части 16-й моторизованной дивизии с утра перешли в контрнаступление, и к обеду они с боем отбили Тепловку, а вместе с ней и потерянные накануне орудия двух батарей. Понесшие большие потери под Тепловкой остатки 132-й, 143-й стрелковых дивизий и 141-й танковой бригады отошли на юг, к деревне Подровное, где действовала 6-я стрелковая дивизия.

Вечером А.А. Городнянский принял решение нанести удар главными силами Сафроново — Жиховка — Нижнее Песочное, то есть в тот район, где силами оперативной группы А.Н. Ермакова возводилась переправа через Свапу.

На следующий день началась подготовка к прорыву, маневр затруднялся тяжелыми погодными условиями, но, несмотря на это,6-я стрелковая дивизия заняла Семеновский и близлежащие леса.

Было принято решение воспользоваться этим успехом и «в ночь на 17.10.41 г. во что бы то ни стало, прорвать фронт противника в направлении Семеновский, выс. 227, 05, Печище, Скиткино, Нижнее Песочное, использовав успех 6 сд, для чего было решено 132 сд ночной атакой из леса сев. вост. Семеновский захватить выс. 227, 05, обеспечивая движение армии справа, 6 сд ночной атакой из леса сев. вос. Семеновский овладеть выс. 234, 72, обеспечивая армию слева. В центре должна была двигаться 143 сд, за ней штаб армии. Атака намечена была в 23.00 без артподготовки. Но ввиду неготовности частей атака началась в 10.00 17.10.41. В район Семеновский был подтянут весь транспорт на конной тяге, весь автотранспорт был сосредоточен на восточной опушке леса южнее Красная Полоса, под охраной 307 сд. Во всех дивизиях, полках, штабах были подобраны проводники из местных патриотов, которые выводили части к самим переправам».[417]

В 10.00 17 октября без артподготовки 6-я, 132-я и 143-я стрелковые дивизии атаковали севернее Семеновского на стыке между 3-м батальоном 156-го моторизованного полка и 165-м мотоциклетным батальоном 16-й моторизованной дивизии. Прорвали внешнее кольцо окружения и через Сковороднево начали выход к реке Свапа, на плацдарм кавалерийской группы Кулиева. Под огнем артиллерии противника и ударами авиации большая часть оставленного автотранспорта 13-й армии была уничтожена, одна только 141-я танковая бригада из 250 автомашин потеряла 132 штуки — от огня противника, а 76 уничтожила самостоятельно из-за невозможности их эвакуации.[418]

После форсирования реки соединения 3-й армии вышли в район Малахово, Черничена, Беляево. Вскоре они получили приказ отойти на рубеж Солдатское, Бригадирово, Болваново, Рогово, Дроняево, организовать здесь жесткую оборону и прочно прикрыть курское направление. 19 октября 1941 года части и соединения армии начали отход на этот рубеж.

На 19 октября 1941 года они имели следующий состав: 6-я стрелковая дивизия — 500 человек, 2 122-мм орудия; 132-я стрелковая дивизия — 700 человек; 143-я стрелковая дивизия — 600 человек; 41-я танковая бригада — 300 человек без материальной части.[419]

По свидетельству члена Военного совета 13-й армии бригадного комиссара М.А. Козлова 18 октября из окружения вышли 10 000 человек, все с личным оружием, при 32 станковых и ручных пулеметах со 130 пистолетами-пулеметами ППШ и 11 орудиями.[420] Судя по всему, Марк Александрович приводит общее количество бойцов и командиров 13-й армии, вышедших из окружения.

Орловско-Брянская стратегическая оборонительная операция войск Брянского фронта завершилась тяжелым поражением. Войска фронта были полностью разгромлены, немногочисленные вырвавшиеся из «котлов» части и соединения требовали отдыха и пополнения. Общие потери составили 146 176 человек, из них безвозвратные 124 196 человек (в том числе пропавшие без вести и пленные), санитарные — 21 980 человек.[421]

Противник полностью владел инициативой и строил планы дальнейшего наступления на советскую столицу, которое требовалось остановить любой ценой.

Во второй половине дня 24 октября 1941 года в штаб Брянского фронта поступила Директива Ставки ВГК № 004089 на отвод войск фронта на рубеж Богучарово, Плавск, Верховье, Касторное. Перед войсками фронта были поставлены новые задачи, но это уже совсем другая страница истории Брянского фронта.