Разве тот мужчина

О том на Кавказе поныне

Преданье живет неспроста,

Что в проклятой богом теснине

Разверзнуты ада врата.

От века за теми вратами

Посмертно попавшие в ад

С безмолвно кричащими ртами

В огне языкатом горят.

Здесь пункт остановок конечных,

И, вдаль устремившие взгляд,

Два горца, два стража извечных,

У врат преисподней стоят.

Черны на обоих одежды.

Как тучи на склонах горы.

Оставь на пороге надежды.

Вступающий в тартарары!

И с огненной бездною рядом

Я встал и спросил часовых:

«Какие грехи наши адом

Караются прежде других?

От предубеждений свободный.

Слыхал я,

что первыми в ад

Бросают за грех первородный

Всех прелюбодеев подряд.

А может, вначале пьянчужек

Бросать туда дьявол горазд.

Где бражникам пенистых кружек

Никто никогда не подаст?

А может, почтенные стражи,

Иной существует черед,

И воры возглавить за кражи

Обязаны грешников ход?»

Ответил мне каменный стражник.

Чья пепла седей борода:

«И вор, и любовник, и бражник

Не первыми входят сюда.

Тому предпочтенье, кто ближним

Устраивал ад на земле,

Кто действовал словом облыжным,

В чужом восседая седле.

Кто сам от себя отрекался,

Кто правды не высказал вслух,

Кто плакал, смеялся и клялся

Противнее всех потаскух».

Затем разомкнулись второго

Печального стража уста:

«Лишь тех мы караем сурово,

В ком совесть была нечиста…»

Я вижу, вы стражи что надо.

Пусть в мире карается зло…

А если и вправду нет ада.

Создать его время пришло.